Текст книги "Чумные истории"

Автор книги: Энн Бенсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 37 страниц)

– Прошу прощения, что я так долго, – сказала новая визитерша. – Но я черт знает сколько времени уговаривала бухгалтера, чтобы мне выставили сумму по курсу на день платежа, а не на тот, какой им захочется. Так что пришлось его немного поучить основам математики и валютных обменов.

– Повезло вам.

– Не говорите! А мы еще думали, что это у нас дома кошмар.

Тед поднялся, его слегка пошатывало. Огромным усилием воли он заставил себя выпрямиться и сделал шаг вперед, чтобы поздороваться. Улыбка, когда он протянул руку, вышла чересчур сладкой, но женщина встретила его пожатие с легкостью привычного к новым знакомствам профессионала.

– Здравствуйте, – сказала Джейни, энергично пожав ему руку.

Он нервно прокашлялся, прочищая горло.

– Мисс Портер уже рассказала о том, что у нас здесь ваши образцы. А я уже ей сказал, где лучше начать искать. Если вам еще что-то понадобится, спрашивайте, не стесняйтесь.

Дамы поблагодарили его и отошли к холодильникам.

Тед снова опустился на стул и сидел в ожидании Брюса, а кровь буквально стучала в висках. Что он скажет, когда придет Брюс? «Прости, старина, у меня, похоже, небольшой апоплексический ударчик… Тут я создал проблему, но сейчас не готов ее обсуждать…» Он слышал, как посетительницы разговаривают между собой, хлопая дверцами холодильников. Ему следовало стоять возле них, следить, чтобы ничего не случилось, однако он сидел, приклеившись к стулу, живая иллюстрация того, как на человека действует страх. Он обливался потом, сердце прыгало в горле, голова кружилась. Слух смазался: он слышал только их голоса, но не разбирал слов. Страх мешал сосредоточиться на всем, что не имело к нему отношения.

Вскоре они снова подошли к нему.

– Здесь не все, – сказала Джейни. – Мы сосчитали торчащие концы. Наши трубки самые длинные во всем блоке, так что искать их легко. Мы пересчитали трижды, но там их всего сорок восемь.

– Очень сожалею, – откликнулся Тед, втайне радуясь, что его отвлекли от тяжелых мыслей.

– Нехватку одной я бы еще поняла, но шести? – простонала Джейни.

– Как я уже говорил мисс Портер, вполне возможно, их поместили в другое хранилище, – сказал он. – У нас здесь их много. Мне, знаете ли, кажется, я припоминаю, как несколько дней назад Фрэнк говорил, что намерен реорганизовать хранилища. Это было сейчас одним из его основных заданий, поскольку он готовил лабораторию к началу серии новых сложных исследований. Возможно, мой коллега в курсе, куда он их переместил. Мой коллега лично займется опытами, и ему для них понадобится много места.

– Нельзя ли с ним поговорить? – спросила Джейни.

Взглянув на часы, Тед ответил со сдержанной вежливостью:

– Думаю, сейчас он на пути сюда. Должен явиться с минуты на минуту.

– Можно нам его подождать?

«Как все стало сложно», – подумал Тед. В конце концов он ответил довольно холодно:

– Как вам будет угодно.

Не успел он нехотя дать согласие, как дверь распахнулась, и в лабораторию ворвался запыхавшийся Брюс Рэнсом. Длинный, худой, он казался еще длиннее в черных брюках и серой, застегнутой на все пуговицы рубашке с серым, в тон, галстуком. Единственной уступкой принятым здесь правилам был надетый поверх уличной одежды длинный белый лабораторный халат, на котором к карману была приколота личная карточка. Непослушные темные волосы, мягкими волнами спадавшие на белый воротник, выглядели так, будто их не потрудились с утра причесать. Тед не раз говорил Брюсу, что он больше похож на джазиста, чем на содиректора государственного секретного медицинского исследовательского центра.

– А! Вот и он!

– Извини, Тед, – сказал Брюс. – Я хотел сначала распечатать отчет. – Он помахал перед носом директора папкой. – Наконец готов…

Тут он заметил присутствие двух незнакомых, стоявших в сторонке женщин и с облегчением вздохнул. «Тед не станет пилить меня за опоздание в присутствии посторонних…»

Он посмотрел на них с любопытством. Они будто Кого-то ждали, и по выжидательному выражению глаз он догадался, что ждут, наверное, его. Та, что повыше, была чем-то знакома. Интересно, где он мог ее видеть. Он порылся в памяти в поисках подсказки, но память лишь всколыхнула цепь смутных воспоминаний, так что ничего конкретного в голову не пришло. «Симпатичная, – подумал он. – Красивые ноги». И тут он увидел, что и она тоже разглядывает его, явно силясь что-то вспомнить. Взгляд ее опустился на карточку пропуска, и, прочтя имя, она заулыбалась.

– Боже мой. Брюс Рэнсом. Мы вместе учились в университете. Спорим, ты меня забыл.

Он снова посмотрел на нее и снова, неуверенно улыбнувшись, стал разглядывать лицо. К воротнику был пристегнут посетительский пропуск, но имени на нем не значилось, только дата.

– Да, мне было бы удобнее, если бы вы соблаговолили назвать и ваше имя.

– Прошу прощения, – сказала она. – Разумеется. Джейни Кроув. Но в университете я была Джейни Галлахер.

– Кроув? – Он весело улыбнулся. – Кроув, вы завалили нас факсами за последних два месяца. Джейни было не до веселья.

– Ваши сотрудники меня чуть с ума не свели. Мне, чтобы получить разрешение пользоваться лабораторией, пришлось сообщить им все, чуть ли не включая размер обуви.

– Ну, это-то неудивительно, хотя сам я не имею к этому ни малейшего отношения. Мой отдел разрешений не выдает, а самому мне они не нужны. Я попрошу одну из сотрудниц, чтобы тебе помогли. – Брюс хохотнул. – Не знаю, можно ли тебе сказать, но она тебя прозвала за факсы «мадам Факс-крик». Понятия не имел, что это ты. Имею в виду: имя другое, и все такое.

Джейни рассмеялась.

– Не только имя, я сама изменилась. Медицинский факультет был двадцать лет назад.

– И не напоминай, – сказал он, притворно отмахнувшись. – Лучше и не думать.

– Да ладно. Мне случайно известно, сколько тебе лет, а выглядишь ты потрясающе.

– Ты тоже! – Он оглядел ее сверху донизу. – Какой сюрприз! Так что тебя привело в наш институт?

Джейни вздохнула:

– Долго рассказывать. Долго, грустно и не очень интересно. Скажу только, что я сменила профессию, а сейчас выполняю археологическое исследование, чтобы получить диплом судмедэксперта, и сюда мы привезли наши пробы грунта, чтобы провести у вас химические анализы. Ими занимался Фрэнк. Сейчас мы приехали узнать, нельзя ли попросить заменить Фрэнка кем-нибудь. Мы – в смысле, мы с Кэролайн… – Она повернулась к ассистентке, которая улыбнулась и поздоровалась, а Брюс в ответ кивнул. – Мы с Кэролайн вместе работаем над этим проектом. Короче говоря, мы пришли, стали смотреть, а образцы не все. У нас их пятьдесят четыре, а мы нашли сорок восемь. Времени у нас почти не остается, так что нужно что-то делать. Мы как раз пытались выяснить, куда их переместили, и твой коллега, – она показала рукой на Теда, – сказал, что сейчас придет человек, который наверняка все знает.

Брюс посмотрел на Теда.

– Человек этот, насколько понимаю, я.

Тед кивнул:

– Вы же с Фрэнком работали в одних стенах, и я подумал, что ты, может быть, знаешь то, чего не знаю я. Помню, Фрэнк на днях говорил, что затеял здесь реорганизацию, готовя место для новой работы.

– Так и было, – подтвердил Брюс. – Но я понятия не имею, что и куда он перекладывал и сколько он всего тут успел переложить. Знаю только, что он этим занимался.

Джейни вздохнула с явным разочарованием:

– Не понимаю, почему он нам об этом вчера не сказал, когда мы приехали.

– Когда вы должны были начать анализы?

– В понедельник.

– Тогда он, вполне возможно, положил их куда-нибудь во временное хранилище, а к понедельнику собирался разместить здесь. В таком случае у него не было ни малейших причин сообщать вам об этом. Фрэнк мог показаться рассеянным, но у него был свой подход к делу. Дело, во всяком случае, всегда было сделано.

Он повернулся к Теду, словно ища подтверждения этой характеристике погибшего лаборанта. Тед согласно кивнул.

Джейни почувствовала, что начинает злиться. «Слишком многое пошло неправильно, – подумала она. – Этот проект будто сглазили». Наверное, тон у нее оказался резче, чем нужно, когда она сказала:

– Это все очень мило, все хорошо. Я уверена, что у него все было продумано, и даже смею предположить, он намерен был все подготовить и в понедельник утром всерьез взяться за дело. – Она смотрела на Теда и Брюса. – Вы, кажется, оба очень ему доверяли, так что придется принять ваши объяснения. – Она саркастически улыбнулась. – Очень мило с вашей стороны. К сожалению, ваши очень хорошие объяснения, почему образцов нет на месте, не отвечают на основной вопрос: где они и как заполучить их обратно.

Брюс с Тедом переглянулись.

«Ну, и кто из вас мной займется?» – подумала Джейни, глядя на их физиономии.

Обмен мыслями закончился.

Брюс снова перевел взгляд на Джейни и сказал:

– Буду рад тебе помочь. У нас тут не много мест, куда можно сунуть штуки такого размера.

– Спасибо огромное, Брюс. Времени у нас почти не осталось. Было бы ужасно, если бы его еще и пришлось терять на поиски трубок.

– Нет проблем. Рад, что смогу что-то для тебя сделать. Но, к сожалению, только через пару часов. – Он бросил быстрый взгляд на Теда – У нас тут с Тедом одно срочное дело. Когда мы закончим…

К великому изумлению Брюса, Тед перебил его:

– Мы вполне можем отложить свои дела на час-другой. Я еще не знаю, что Фрэнк для нас подготовил, что нет, и мне нужно какое-то время, чтобы разобраться. Какой смысл продолжать, если мы не знаем, сделана подготовительная работа или нет.

Брюс с любопытством смотрел на Теда.

– Ты уверен? – Брови его поднялись.

Тед улыбнулся. «Еще как уверен», – подумал он, не веря своему счастью.

– Я говорю всего лишь о небольшой отсрочке, но работа и так вся встала. Похороны и все такое. Почти все сотрудники решили пойти. Так что час-другой нам погоды не делают. К тому же у нас есть еще одна проблема. Я пошел в морозильный блок за материалом P. coli, который нужен был бы тебе сегодня, но, к сожалению, его нет. В пробирке оказался какой-то дефект, и Фрэнк ее уничтожил. Флажок с отметкой стоит на стойке. Никакой отметки в журнале я не нашел.

Джейни радостно улыбнулась:

– Тогда все в порядке. – Она повернулась к Брюсу. – Как с тобой связаться?

Он достал из заднего кармана бумажник, немного порылся, извлек наконец визитку и протянул Джейни:

– Здесь мой номер. Дай-ка и ты мне свой.

Она достала из сумки блокнот и написала номер в гостинице.

– Голосовая почта. Если не отвечаю, оставь сообщение. Честное слово, перезвоню.

– Ладно. – Он снова оглянулся на Теда. – Тогда сейчас и займусь вашим делом. – Он взглянул на часы. – Может быть, встретимся снова здесь, например, в два тридцать?

Тед кивнул.

– Мы сейчас собирались переписать номера ярлыков, потом съездить в гостиницу за списком. Я и не подумала захватить его с собой.

– Хорошая мысль. Давайте. Тогда поговорим позже.

– Непременно поговорим, – согласилась Джейни.

На прощание он произнес явно дежурную фразу:

– Приятно было тебя увидеть после стольких лет.

Джейни улыбнулась:

– Мне тоже.

По пути к себе в кабинет Брюс обдумывал все странности прошедшего утра. Еще раз проиграв в уме встречу в лаборатории, он сообразил, что, увлекшись беседой с Джейни, не обратил внимания на самое любопытное обстоятельство. «И как это не привело Теда в бешенство?» – подумал он. Обычно Каммингс приходил в ярость из-за малейшей накладки. Брюсу даже захотелось вернуться в лабораторию и сказать оставшемуся там человеку:

– Вы самозванец, куда вы подевали Теда?

* * *

Тед сидел возле микроскопа, рядом с которым случился взрыв, ожидая, когда посетительницы перепишут свои номера и уйдут, чтобы сделать на этот раз полную дезинфекцию. Он все еще был в растрепанных чувствах.

Вдруг к нему подошла Кэролайн.

– Чуть не забыла, – сказала она. – Мне нужно взять Гертруду.

– Гертруду? – переспросил Тед.

– Микроорганизм, который нашел Фрэнк. Мы назвали его в честь бабушки Джейни.

Кэролайн достала из сумочки пластиковый пакет.

Тед вскочил и, растопырив руки, бросился к Кэролайн, чтобы та не взялась за тряпку голыми руками.

– Позвольте, я вам помогу… – Он не смог скрыть ужаса в голосе, хотя надеялся, что выглядит это так, будто он преисполнился самой горячей любезности.

Однако он опоздал: Кэролайн уже взяла ее в руки.

– Благодарю вас, я могу сама, – сказала она. – Положу в этот пакет, запечатаю и оставлю в холодильной камере вместе с нашими трубками. – Она улыбнулась. – Надеюсь, ее тут никто не возьмет.

«В жизни больше не буду иметь дело с самостоятельной женщиной», – поклялся себе Тед. Проглотив в горле ком, он ничего не сказал в ответ и только молча следил глазами, в какой холодильник она положила пакет. Они уйдут, и он возьмет его.

Он постарался придать себе самый что ни на есть любезный вид, и, судя по выбросу адреналина, это ему удалось. Он снова сел и закрыл глаза в надежде, что, когда снова их откроет, кошмар развеется. Хотя сам прекрасно понимал, что надежда была тщетной.

* * *

– Он такой маленький, – сказала Джейни.

На покрытой пластиком стойке рядом с рядами трубок пакет с клочком ткани сразу почти затерялся.

– Может быть, лучше взять его с собой? – предложила она. – Не хватало, чтобы еще и он потерялся.

Кэролайн заглянула в камеру.

– Вы правы, – согласилась она.

И сунула пакетик в сумку.

* * *

В тот же вечер, перед уходом домой, Тед потихоньку сбегал в лабораторию, чтобы забрать пакет. Он его сожжет, и дело с концами. Если и есть в нем нечто опасное, оно будет нейтрализовано. Если его спросят, куда делся пакет, он прикинется дурачком и уж, во всяком случае, не позволит им здесь хозяйничать, как это было утром. Открыв дверцу холодильной камеры, он не увидел пакета на том месте, где, как ему показалось, его оставила Кэролайн. С тревогой он принялся открывать соседние камеры, но так и не нашел. Через некоторое время он бросил поиски и сложил все обратно в том же порядке, не желая оставлять после себя заметных следов.

Он не знал, что и думать: Кэролайн ли переложила пакет, или он запомнил неправильно. Он был в панике в тот момент, когда следил за ней. Наверное, его подвела память. «Пусть, неважно», – решил он. Он позаботится, чтобы, когда они снова вернутся, ему доложили об их визите немедленно. Он поболтает с ними о том о сем, а потом осторожно спросит, где пакетик. И больше из виду его не выпустит.

* * *

Семь

В последний день своего долгого странствия еврей и испанец пораньше поднялись с удобных постелей в гостиничной комнате и выехали из Монпелье до рассвета. Обоим хотелось поскорее покинуть древний монастырский город и наконец завершить путешествие.

Проехав немалый путь, они по дороге остановились в маленькой деревушке, чтобы напоить лошадей. Солнце еще не успело высушить ночную влагу, и везде поднимались клубы утреннего тумана. Сняв с себя все, что можно, и отряхнувшись от дорожной пыли, Алехандро умылся из желоба и мечтательно произнес:

– Когда же наконец не нужно будет выскакивать из теплой постели и трястись в жестком седле?

– Не жалуйся, друг мой, – со смешком сказал Эрнандес. – Тебе, считай, повезло, что не пришлось идти в Авиньон пешком.

– Я считал бы, что мне повезло, если бы мне никуда не пришлось ни идти, ни ехать.

– Ты испытываешь судьбу такими словами, друг мой. Люди говорят, для каждого человека у Господа свой план. И я думаю, так и есть. Ты не знаешь, что тебя ждет в конце пути. Может быть, потом ты решишь, что не так уж тебе и повезло. А пока радуйся тому, что есть.

Тут они отвлеклись от разговора, потому что услышали скрип колес. Невдалеке в тумане возникла тяжелая, запряженная мулом телега.

– Madre de Dios, [7]7
  Матерь Божья (исп.).


[Закрыть]– шепотом сказал Эрнандес и перекрестился.

Потрясенные, они переглянулись.

– Вот кому и впрямь не повезло, так-то путешествовать, – сказал испанец, показывая на повозку.

Телега вынырнула из тумана, и они разглядели свисавшие по бокам человеческие ноги и руки. Человек в черном плаще с капюшоном шел рядом, ведя в поводу мула, и едва не на каждом шагу подстегивал упиравшегося мула, а тот кричал, будто бы вознамерился разбудить своих ездоков.

Алехандро стало любопытно. «Наконец-то! – сказал про себя молодой врач. – Наконец-то я увижу своими глазами, правду ли говорили люди».

Он не сводил глаз с подъехавшей близко телеги.

– Смотри, какие они оборванные и грязные, – сказал он Эрнандесу. – Наверное, все были бедные. Смотри! Все босые.

– Как можно судить по башмакам? – заметил Эрнандес, и тон его был циничен. – Так можно назвать бедным и вора, который ищет покоя ногам.

Он снова перекрестился, что было довольно необычно для этого человека, не особенно часто соблюдавшего религиозные правила.

– Упаси Бог самому угодить в такую компанию.

Алехандро, заметив, как тот защищался крестным знамением, заметил:

– Такая судьба не для тебя, ты у нас слишком изобретателен.

Без улыбки Эрнандес смотрел вслед телеге.

– Что правда, то правда, хвала Святой Деве, – тихо сказал он. – Но я с радостью все бы отдал, только бы не оказаться на такой телеге.

«Оказаться можно где угодно, – подумал Алехандро. – Перед бедствием все бессильны». Он пошел к телеге, а Эрнандес испуганно закричал, пытаясь его остановить.

Не обращая внимания, Алехандро шел вперед до тех пор, пока его не остановил страх. От телеги исходил такой мерзкий запах, что ему пришлось даже отступить на шаг. Задыхаясь, он отвернулся и отдышался. Потом, закрыв лицо рукавом, снова подошел ближе.

Он увидел скрюченные тела детей, женщин и стариков. Они были высокие и не очень, смуглые и светлокожие – словом, очень разные. «Эрнандес прав, – подумал он, – не все они были бедными». Некоторые из тел еще сохраняли следы полноты и других знаков преуспевания, другие были иссушенные, изможденные явно еще при жизни, потемневшие наверняка от тяжелой работы в поле или на улицах, где в поте лица зарабатывали свой хлеб. Он внимательно рассматривал трупы, отметив распухшие шеи и вздувшиеся пальцы несчастных, так что, похоже, молва не врала.

– Куда вы их? – спросил он у возницы.

Человек оглянулся, и глаза его оказались столь мертвенными от отчаяния, что мало чем отличались от безжизненных глаз покойников. Алехандро почувствовал, как по позвоночнику пробежал холодок страха.

– На север от города, где священник отслужит в поле мессу сразу по всем усопшим. Упаси Господи, чтобы они отошли в мир иной без отпевания!

Не совсем отчетливо понимая, что значит «без отпевания», Алехандро все же кивнул, испытывая бесконечную жалость к несчастным, надеясь, что христианский Бог не станет судить о каждой душе по внешнему виду тела. Нужно потом попросить Эрнандеса, чтобы тот разъяснил, в чем суть отпевания. Его кинуло в дрожь, и он вернулся к своему провожатому, который так и стоял возле конского желоба, и там закончил умываться.

Над Роной изящно повисли огромные арки большого моста Святого Бенедикта. Прекрасное творение рук человеческих, каменный мост отражался в сверкавшей под солнцем воде. У Алехандро даже дух захватило, когда он его увидел. Они миновали рощу, спускавшуюся к самой дороге и заслонявшую реку, так что мост возник неожиданно, будто из ничего, огромный и великолепный. За рекой находился Авиньон, и наверху, на горе, стоял, будто сторожевой пост, великолепный папский дворец. Наконец! Значит, он добрался. После всего пережитого: темницы, клейма, разлуки с семьей – Алехандро радовался, как ребенок, увидев место, где ему предстояло начать новую жизнь.

Высоко поднимались величественные башни дворца, словно простерлись в небо в молитве. Белые стены ослепительно сверкали в лучах предвечернего солнца, затмевая прекрасный вид. Алехандро подумал, что в жизни не видел ничего столь же восхитительного. Вдоль стены стояли строительные подмостки, но они были пусты.

– Тебе не кажется странным, Эрнандес? – обратился он к испанцу. – День отличный, а на лесах нет ни одного рабочего.

Эрнандес повернулся в ту сторону.

– Ты прав, – сказал он. – Ни одного каменщика. Наверное, чума дошла и до Авиньона.

Проезжая по улицам, они поняли, что действительно и до этого города добралась страшная болезнь. Прохожие шли торопливо, будто их гнали срочные дела. Никто не проявлял к ним того дружелюбия, на какое Алехандро рассчитывал. На вопросы отвечали угрюмо, если не враждебно, стараясь не приближаться к всадникам. На земле перед каждым третьим домом лежали тела умерших, которые должна была забрать похоронная телега. Телег было много, они мелькали повсюду, и казалось, будто по городу движется страшный караван. Почти все были нагружены доверху, и деревянные колеса скрипели под тяжестью груза.

– Где же их всех хоронить? – вслух высказал недоумение Алехандро, когда мимо проехала очередная повозка.

– Важнее, комуих хоронить, – заметил Эрнандес. – Эта напасть уже унесла слишком многих. Клянусь всеми богами, медик, мне страшно! Как защититься от этой болезни?

– Не знаю, – отвечал Алехандро, и голос его был унылым. Он вздохнул. – Я не знаю.

* * *

– Ты уверен, что эта табличка означает «Сдаются комнаты»? – спросил Эрнандес. – Может, ты забыл, что как пишется…

– Ничего я не забыл, – сердито отвечал Алехандро.

В ушах еще стоял стук хлопнувшей перед носом двери. Вдова хозяина отказалась пустить их на порог. Откуда ей было знать, кто болен чумой, а кто нет? Она же посоветовала им поискать ночлег в доме неподалеку, где вроде бы еще пускали постояльцев.

Усталые путешественники одновременно развернулись и спустились по узким ступенькам на мостовую.

Вторая хозяйка, пожилая женщина, овдовевшая всего три дня назад, когда и ее муж скончался от страшной болезни, осталась на свете совсем одна – у нее не было родственников, чтобы обратиться за помощью, – и потому она обрадовалась постояльцам. Сразу же, не успев показать комнаты, она попросила денег, ибо после смерти мужа оказалась без средств. Она предложила Алехандро снять у нее весь дом и оставить ее в качестве экономки, за скромную плату и за обещание помогать в тех домашних делах, с которыми ей, старой женщине, было уже не справиться.

Мысль обоим понравилась, но, прежде чем окончательно заключить сделку, Алехандро отвел Эрнандеса в сторону, посоветоваться с глазу на глаз.

Испанец посоветовал соглашаться.

– Мужчине, считай, повезло, если в доме есть женщина, – сказал он, – даже если она о нем заботится за деньги. – Оглянувшись на вдову, которая ждала решения, он добавил: – К тому же эта, по крайней мере, не будет отнимать у тебя время, силясь затащить к алтарю.

Они заключили сделку, поздравили друг друга со счастливым приобретением, и Эрнандес сказал:

– Пойду отведу в конюшню лошадей, а потом поищу контору, где получу то, что мне причитается. Вернусь к обеду, и мы проверим, насколько удачна сделка с этой вдовой. Выпьем за твой новый дом и за то, чтобы нам и дальше сопутствовала удача.

Алехандро перенес в новое жилище свои скромные пожитки. Дом был маленький, однако с прочной и удобной мебелью. Ровный земляной пол на первом этаже был чисто выметен. Возле одной стены стоял длинный узкий стол и рядом с ним две скамьи, возле другой – кресло и узкая лежанка. Наверху обнаружились две спальни, в одной из которых – судя по небольшой кровати – некогда жил ребенок. Вторая спальня была большая, удобная, с окном, выходившим на улицу. Вместо кровати здесь была солома на полу. Солома оказалась свежей, почти без насекомых, а постеленное белье – старым, но крепким и очень чистым. Алехандро решил поселить Эрнандеса, на то время, что он задержится в Авиньоне, в большую спальню, где постель была шире, а сам занял спальню поменьше. Большую он, как хозяин дома, займет попозже, когда испанец уедет.

Устроившись, Алехандро отправился осматривать город, в надежде в будущем подыскать для новой практики хорошее место. Недалеко от своего временного пристанища он увидел аптеку и спросил у хозяина, нет ли у них в округе врача.

– Одно время у нас тут было два врача и еще цирюльник, который пускал кровь, – ответил тот. – Но все умерли, заразившись той же болезнью, что их пациенты, и, боюсь, теперь нам не к кому обращаться за помощью.

Алехандро сказал ему, что он сам врач и помощь ему не нужна.

– Я только что приехал в Авиньон и жду, когда следом приедет моя семья. Я ищу подходящие комнаты, где мог бы устроить свой кабинет.

– Тогда пойдите к вдове доктора Селига. Дом его в двух кварталах отсюда. Идите по узкой улочке и поверните сразу за домом башмачника. Может быть, она захочет продать вам его инструмент. – Взгляд его стал печальным. – У них остались дети.

Аптекарь наклонился к Алехандро, словно собираясь сообщить великую тайну:

– Хороший был врач, и у меня с ним был договор. Когда лечение шло неудачно, он присылал своих больных ко мне, а я им прописывал другие лекарства и снадобья.

– Был ли у вас хоть один случай излечения чумы? – поинтересовался Алехандро.

Аптекарь расхохотался, а отсмеявшись, посерьезнел.

– При ней все наши лекарства все равно что вода! Никто не знает, какая зараза ее вызывает! Я не могу вылечить даже симптомы. – Снова он доверительно подался вперед. – Люди говорят, будто это евреи отравили колодцы. По-моему, так и есть.

Алехандро оторопел, но постарался не подать виду. Не в первый раз он слышал, как против евреев выдвигаются самые нелепые обвинения. Теперь, когда он изменил внешность, собеседники, не догадываясь, что он еврей, не стеснялись говорить при нем. Поплотнее запахнув на груди рубаху, он подыграл аптекарю:

– Жуть! И что теперь делать?

– Да уже делают кто что может! В Арле, например, священник нашел дома у трех евреек пустые пузырьки, так этих ведьм сразу сожгли. Их в тот день видели у колодца. Теперь у нас не знают, как быть. Одни говорят, вода у нас как вода, а другие не пьют, говорят, лучше умереть от жажды, чем от чумы.

Алехандро заметил, сам удивляясь своей храбрости:

– Может быть, слова их не лишены здравого смысла, но, по-моему, эта болезнь не от воды. Все мы пьем одну и ту же воду, но одни болеют, другие нет, а если бы в Арле и впрямь отравили колодцы, то они все бы умерли, все до одного, разве не так? Значит, следуя логике, дело не в воде.

– Эта напасть – бич Господень, наказание за грехи, – ответствовал аптекарь. – Разве по силам человеку понять логику промысла Божьего?

– Мы обязаны стараться ее понять всюду, – возразил Алехандро.

Аптекарь не нашел что сказать в ответ, чему Алехандро только порадовался. Он и так наслушался чепухи. Распрощавшись как можно вежливее, он отправился искать дом вдовы врача Селига, поклявшись никогда не отправлять ни одного больного к аптекарю, который сам источает яд.

Вдова открыла дверь и, когда Алехандро объяснил, кто он такой и зачем пришел, разрешила войти в кабинет. Алехандро осмотрел кабинет, инструменты. Вдова, которая осталась стоять у двери, отвечала на его вопросы вежливо, но немногословно.

Он спросил, сколько стоят кабинет и весь инструментарий. Ему было нужно все. Инструменты оказались не самого лучшего качества, но все равно лучше тех, какие он себе добыл в Сервере. Вдова назвала цену, и на мгновение он заколебался, потому что просила она слишком мало. Так он ей и сказал:

– Все это, сеньора, стоит дороже.

– Я продаю дешево, потому что деньги мне нужны срочно. Мне нечем кормить детей.

Отсчитав дополнительные золотые, Алехандро вложил ей в ладонь столько, сколько счел справедливым. Вдова принялась благодарить его, а потом протянула ему большой железный ключ и повернулась, чтобы уйти. Алехандро ее окликнул:

– Сеньора, не доводилось ли вашему мужу лечить заболевших чумой?

Так и не глядя на Алехандро, уставившись в пол, она сказала:

– Он только этим и занимался в последнюю неделю, от этого и умер. Когда его увозили, он был весь в гнойниках, но я-то знаю, он умер не от болезни, а оттого, что она сломила его дух.

С этими словами она и ушла, унося в кулаке все, что муж ее нажил за годы упорного труда.

Алехандро стоял в своем новом кабинете, смотрел на принадлежащее теперь ему хозяйство, и на душе у него было неспокойно. Кабинет был больше и темнее, чем его прежний в Сервере, здесь понадобится дополнительный свет. «Свет моей новой жизни», – подумал он, запирая на ключ дверь. На двери висела вывеска с именем Селига. «Завтра найду кузнеца и сделаю свою вывеску».

Эрнандес вернулся, как обещал, к вечеру и доложил, что поход его к банкиру оказался удачным.

– Через три дня мы должны явиться вдвоем, и я получу хорошее вознаграждение за то, что успешно охранял твою драгоценную шкуру от негодяев и головорезов. – И, взглянув Алехандро прямо в глаза, добавил – Благодарю Бога за то, что не пришлось тебя охранять от головорезов в солдатской форме. – Эрнандес захохотал. – По-моему, мне переплатили. Единственная настоящая опасность, которая нам грозила, – это схлопотать солнечный удар.

– Сеньор, – возразил Алехандро, – задача тем не менее стояла перед вами непростая, и вы с ней справились. Никто не посмеет отнять у вас справедливо заслуженное вознаграждение. Таков был уговор.

Они ели вареное мясо, заедая его свежим хлебом при свете двух свечей, которые стояли перед ними на столе. Вдова принесла им прекрасного вина, сделанного ее мужем, и они подняли друг за друга бокалы, как и было ус ловлено.

– Чем ты займешься теперь, когда твоя служба закончилась? – поинтересовался Алехандро у испанца. – Не хочешь ли задержаться в Авиньоне? Дом слишком велик для меня одного, да и вдова только рада будет получать на монету в неделю больше.

Эрнандес поблагодарил за такое предложение.

– Я и в самом деле привязался к тебе, юноша, и знаю, что буду скучать. Мы прошли с тобой долгий путь, с тех пор как впервые увидели друг друга в монастыре. – Он сделал еще глоток прекрасного вина и продолжил: – Такому человеку, как я, только и нужно, что хорошая лошадь да мешочек золота. Езжай куда хочешь, смотри на звезды. И кроме того, мне что-то стали надоедать мои рассказы про старые подвиги. Пора делать новые.

Он перешел на шепот, не желая пугать хозяйку:

– Мне хочется обогнать чуму. По-моему, Авиньон становится опаснее осажденного лагеря.

Грустно было Алехандро слышать такие слова от своего бесстрашного друга. Чтобы восстановить прежнее настроение, он с нарочитой бодростью сказал:

– Ты еще вернешься в Авиньон, а я всегда буду рад встрече. Буду ждать новых рассказов о новых приключениях. А до тех пор мне будет не хватать тебя и бесед с тобой.

Эрнандес поднял еще один бокал за процветание молодого врача. А юноша, представив себе все будущие трапезы в компании лишь с экономкой, подумал, что в самом деле будет скучать по испанцу.

– А сейчас, друг мой, – наконец сказал Эрнандес, – позволь мне оставить тебя, поскольку лично я вознамерился провести ночь в чьих-нибудь горячих объятиях. Кажется, пора повторить кому-нибудь одну из моих историй.