Текст книги "Дневник черной смерти"

Автор книги: Энн Бенсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 31 страниц)

Глава 11

Гильом уснул, едва его уложили в комнатке особняка де Шальяка; не то что во время путешествия, когда он часто долго ворочался и метался. Какое-то время Алехандро наблюдал за ним при свете свечи, наслаждаясь зрелищем мирно спящего ребенка. И все же мысли о будущем беспокойно кружились в сознании лекаря, и было ясно, что ему не уснуть. Какой тут сон, когда у него столько вопросов к де Шальяку!

Алехандро встал и снова выглянул в окно. Улица внизу была пуста и темна; никаких признаков дневной жизнедеятельности. Неслышно ступая, чтобы не разбудить мальчика, он спустился по лестнице со свечой в руке, гадая, спит де Шальяк или еще нет. Было уже поздно, и все слуги ушли. Он заглянул в фойе, в обеденный зал, в салон… везде пусто.

«Библиотека», – мелькнула мысль.

Если де Шальяк еще не спит, он, скорее всего, среди своих обожаемых книг.

Вместо него, однако, Алехандро обнаружил там Филомену. Впервые со времени их первой встречи она была в женской одежде – никакого плаща, брюк и сапог. Каштановые волосы волнами ниспадали по спине. Увидев входящего Алехандро, девушка тепло улыбнулась ему.

Ободренный этим, он спросил:

– Можно присесть, мадемуазель?

Она кивнула, снова улыбнулась, и он сел рядом. На столе перед ней лежала книга, открытая на странице с изображением репродуктивных женских органов.

– Какие тончайшие детали! – воскликнул Алехандро. – Кто это рисовал?

– Отец Ги, естественно, – ответила она. – Это же его библиотека, не так ли?

– У него здесь такое множество книг, и некоторые сделаны руками других или скопированы…

– Это, – Филомена коснулась рисунка, – его рука. Я всегда узнаю ее.

– Матка.

Она кивнула.

– Мне не дает покоя то, что я сделала. Я уже тысячу раз мысленно воспроизводила все свои действия, но не вижу способа, как можно было добиться лучшего результата.

– Может, его и не существует.

– Не верю! Конечно, настанет день, когда можно будет сохранить и мать, и дитя, даже недоношенное.

– Если этого захочет Бог. А пока перестаньте заниматься самоистязанием. Ни к чему хорошему это не приведет.

– А что не дает покоя вам, в час, когда, кажется, даже сам Господь отдыхает? Может, у вас есть собственные демоны?

– Вы, без сомнения, и прекрасны, и умны.

Алехандро накрыл своей рукой руку Филомены. По всему телу прокатилась волна возбуждения – ощущение, которого он не испытывал на протяжении многих лет. Она не отдернула руку, пристально глядя на него.

В ее глазах он увидел то, о чем тосковал так долго: одобрение, понимание и, возможно, даже некоторую толику восхищения.

– Мадемуазель, – прошептал он, – могу я попросить позволения поцеловать вас?

Она еле заметно улыбнулась и придвинулась ближе.

– Можете, месье.

Их губы соприкоснулись, сначала легко, потом более уверенно. Тепло ее нежной кожи обожгло его.

Позже, лежа в постели, он провел пальцами по тому месту на груди, где когда-то было клеймо. На коже остался слабый след круга – там, где к ней прижали раскаленное железо.

«Это могло оказаться и на лице», – мелькнула мысль.

Такой шрам на лице… это было бы ужасно.

Он заснул с ощущением поцелуя на губах и вскоре увидел сон.

Он шел по лесной дороге, и ему явился дух Адели.

– Любимый! – окликнула она его.

Однако это был не горестный зов, как в прошлых снах, когда она умоляюще протягивала к нему руки. У спящего Алехандро возникло чувство, будто она появилась лишь для того, чтобы приветствовать его, провести несколько мгновений в его обществе. Потом она ускользнула прочь и растаяла среди деревьев.

Проснувшись утром, он обнаружил, что у постели стоит слуга. Гильом все еще крепко спал на своем тюфяке.

– Месье де Шальяк желает видеть вас, – сказал слуга.

Алехандро быстро привел себя в порядок и оделся. Взгляд в зеркало позволил обнаружить новую седину в темных волнистых волосах; он связал их сзади кожаным ремешком, в очередной раз удивляясь, как это женщины могут находить хоть что-нибудь привлекательное в таких стариках, как он. Спустившись вслед за слугой по лестнице, он обнаружил де Шальяка в обеденном зале.

Посреди стола стояло блюдо с фруктами и хлебом.

– Присоединяйтесь, коллега.

Алехандро сел за стол напротив своего наставника и друга.

– Надеюсь, вы хорошо отдохнули.

– Не сказал бы. Я слишком поздно заснул, думая о том, что мне предстоит, – ответил Алехандро, не упомянув о встрече с Филоменой.

– Ах! Естественно, вы волнуетесь. Я удивился бы, если бы дело обстояло иначе.

– Я спустился вниз, надеясь найти вас, но вы, наверное, уже спали.

– Да, – ответил де Шальяк. – Долгое путешествие, вы же понимаете. Оно сильно утомило меня. Да и ревматизм разыгрался. Но не стоит беспокоиться; это просто возраст.

– Раньше или позже он доберется до каждого из нас.

– Если что-нибудь другое не доберется раньше. Однако у вас впереди еще одно путешествие, – продолжал де Шальяк. – Вот почему я и хотел поговорить с вами.

– Я так и полагал.

– Я получил сообщение от одного из своих коллег.

– Ах, ваши «коллеги»! Это всегда были способные люди.

– Вы даже не представляете, до какой степени. – Де Шальяк криво улыбнулся. – И новости, пришедшие сейчас, в особенности важны. Они из Виндзора.

– Из Виндзора!

– Да. Похоже, король разослал своих солдат на «учения». И эти «учения» будут происходить во Франции, что в высшей степени любопытно и даже удивительно, учитывая, что он вроде как стремится к согласию между нашими странами. К тому же эта свадьба на горизонте… зачем ему понадобилась демонстрация силы именно в такой момент? Странно, не правда ли?

– Человеку свойственны странности и безрассудство. Поверьте, я знаю это не понаслышке, – сказал Алехандро. – Может, он хочет напомнить де Куси, что того ждет в случае провала затеи с браком. В конце концов, не так давно де Куси в союзе с Наваррой выступал против французской короны, а ведь Эдуард сам имеет на нее виды!

– Ну, мы можем только гадать. – Де Шальяк вздохнул. – Не стоит тратить на это умственные усилия. Пусть события развиваются так, как суждено, а мы будем планировать свои действия в соответствии с ними. Однако безотносительно к тому, как будет складываться ситуация, в данный момент путешествие в Англию опасно для вас. Какое-то время вы должны оставаться здесь – пока эти «учения» не прекратятся или, по крайней мере, не пойдут на убыль.

– Кэт? – с тревогой спросил Алехандро.

– Мы еще успеем вывезти ее оттуда… пожалуйста, перестаньте волноваться. Папа пока не дал своего согласия на брак Изабеллы, только подтвердил законность положения Кэт, и, значит, у нас есть время разработать план действий. Может, это и хорошо, что я привез вас в Париж чуть раньше времени. Прошу прощения за этот просчет, но в таких делах всегда есть элемент непредсказуемости.

Алехандро помолчал, мысленно вернувшись в Авиньон, к своему больному отцу.

«Дай бог, чтобы он дожил до моего возвращения».

– Кроме того что у нас теперь есть время для разработки плана, существует еще один поистине благословенный аспект этой отсрочки, – продолжал де Шальяк.

– А именно?

– Мне нужна ваша помощь.

– Как всегда, – сказал Алехандро. – Но что конкретно вы имеете в виду?

– «Хирургию», которую я показывал вам в Авиньоне. Именно она помогла убедить Папу отпустить меня в Париж. Тут еще работы немерено, и ваша помощь может оказаться для меня бесценной. Начиная этот труд, я часто думал о вас. Хотелось, чтобы вы принимали участие в его создании. У меня, конечно, хватает учеников, но доверить эту работу я могу лишь двоим – вам и женщине, на которую, как мне кажется, вы положили глаз.

Этот человек был каким-то сверхъестественным образом осведомлен обо всем, что происходит в его «королевстве». У Алехандро мелькнула мысль: может, слуга следит за ним, а потом докладывает де Шальяку? Ну, если так, что же поделаешь; остается принять ситуацию такой, какая она есть, и вести себя соответственно.

– Однако вскоре мне, так или иначе, придется уехать.

– Ну, сколько сделаете, столько сделаете, все благо. Послушайте, Алехандро, не разочаровывайте меня.

– Это предложение – честь для меня. Не знаю, что и ответить.

– Тогда просто скажите «да». Теперь вот еще что. Я позволил себе кое-что организовать для вашего мальчика. У одного из слуг есть сын того же возраста. Он будет каждое утро приводить его сюда, чтобы ваш внук не скучал.

Такого случая могло больше не представиться. Алехандро воспрял духом, но тут же опять поник, поскольку отдавал себе отчет в том, что в любой момент его могут оторвать от работы.

К тому же, когда настанет время уезжать, придется расстаться и с Филоменой. Так много потерь!

– Мне нужно обдумать все это, – сказал он.

* * *

Когда, измотанная долгой охотой, Кэт вернулась на женскую половину, няня шепотом сообщила ей:

– Мастер Чосер снова пожаловал, леди. И похоже, так и рвется поговорить с вами. Наверно, уже желоб протоптал на балконе!

По пути к балкону Кэт развязала тесемки плаща и сбросила его на скамью. Заслышав ее шаги, Чосер обернулся и расплылся в широкой улыбке. Она быстро пересекла балкон и бросилась в объятия молодого человека. Заметив это, один из стражников ринулся к двери на балкон, но путь ему преградила няня. Он остановился, удивленно глядя на нее.

– Оставьте их в покое! – резким, приказным тоном воскликнула старая женщина. – Каково это – ухаживать за девушкой в присутствии других, а? И куда, по-вашему, они могут деться? Спрыгнут со стены замка?

Ошарашенный стражник отступил, словно под градом упреков собственной матери.

«Благослови тебя Бог, дорогая няня», – подумала Кэт.

Обнимая своего вновь обретенного друга, одним глазом она следила за охранником, чтобы удостовериться, что он все видит. Освободившись из объятий Чосера, она опустилась на скамью и потянула его за собой, приглашая сесть рядом.

– Поцелуй, – прошептала она, придвинулась ближе и закрыла глаза.

Чосер не отрывал от нее взгляда, но тем не менее не наклонился и не поцеловал Кэт. Спустя несколько мгновений она открыла глаза.

И только тогда он поцеловал ее; поцелуй длился чуть дольше, чем того требовала необходимость.

– Ваши глаза… – сказал он, оторвавшись от нее. – Такие изумительно голубые.

Она покраснела, как во время их первого поцелуя, чувствуя, что жар приливает к щекам.

– Думаю, представление у нас получилось убедительное. Скоро король начнет одолевать вас вопросами. И что вы ему скажете?

– Что вы необыкновенно привлекательны и достойны восхищения.

– Тогда нам нужно разработать план до того, как он запретит вам встречаться со мной. А он непременно сделает это, и скоро, поскольку ваше «ухаживание» идет вразрез с его планами. Весь этот долгий, во многих отношениях ужасный день я только и делала, что обдумывала, как можно сбежать отсюда. И в голову приходит лишь один способ. Тут есть ход, которым я пользовалась еще девочкой. По нему можно выбраться за пределы замка.

Чосер оторопело посмотрел на нее.

– Боже всемогущий, почему же вы уже не попытались воспользоваться им, леди?

– Отчасти потому, что не знаю, существует ли он до сих пор. Это была просто трещина в кладке замка. Может, ее уже заделали? А также потому, что даже ребенком я едва пролезала в этот ход, а сейчас стала гораздо крупнее. Есть и еще одна причина. Мой сын. Они угрожают схватить его, если я сбегу. – Кэт с силой сжала руку Чосера. – Но больше я не в силах выносить это заточение! Я умру, если останусь здесь… и даже еще скорее, если меня выдадут за этого зверя Бенуа!

– Вы видели его?

– Да, и ближе, чем хотелось бы. – Кэт содрогнулась. – Вначале я не была уверена, что это он, но по мере того, как шла охота, я заметила какой-то сговор между ним и его кузеном де Куси. Как только де Куси не тошнит от такого родственника! Я бы отказалась от него, будь он даже моим братом. Господи боже, он такой мерзкий! Бог свидетель, Чосер, я располосую ему лицо осколком стекла, если он попытается прикоснуться ко мне.

Она замолчала, погрузившись в эти воображаемые ужасы. Чосер заговорил, лишь почувствовав, что она немного расслабилась.

– Дорогая леди, я должен кое-что сообщить вам. И, в виде исключения, эти новости вас обрадуют.

– Хорошие новости и впрямь большая редкость. Пожалуйста, говорите!

– По моему мнению, король не знает, где находится ваш сын. Лишь на прошлой неделе он отослал во Францию отряд солдат, якобы для «учений». Между тем сейчас в такого рода упражнениях нет никакой необходимости, и уж тем более во Франции. Мне приходит в голову одно объяснение: он отправил их на поиски вашего сына, чтобы, используя его, заставить вас выполнять свою волю.

Странное спокойствие снизошло на Кэт. Она сидела, обдумывая только что услышанное.

– А я все это время верила им, – наконец заговорила она. – Семь лет я жила в убеждении, что, если попытаюсь сбежать, моего сына убьют.

– Ну, теперь это вас не связывает, и вы наконец можете озаботиться собственной судьбой.

По щекам Кэт заструились слезы, и Чосер смахнул их кончиками пальцев.

– Я разузнаю насчет этого хода, – предложил он.

– Ох… правда? Я буду на коленях благодарить вас!

Он слегка покраснел.

– Будете благодарить Бога, леди, если все получится, как мы рассчитываем, и молитесь, чтобы так оно и было. А теперь скажите, где, хотя бы примерно, этот ход?

– Позади одной из кухонь, у северной стены. Хотелось бы описать его расположение точнее, но с тех пор прошло слишком много времени. Не представляю, какую причину придумать, зачем мне может понадобиться пойти туда. Разве что я вдруг пожелаю заняться стряпней? И все равно охранники потащатся следом. Нет, это невозможно!

– Не стоит сейчас волноваться из-за этого; наверняка решение найдется. Гораздо большее беспокойство вызывает вопрос, что вы будете делать, если сумеете выбраться через этот ход. Вы окажетесь одна, без коня. И вас будет нетрудно обнаружить – вы так не похожи на других женщин.

– Ну, можно переодеться. Скажем, спрятать в кустах рядом с выходом крестьянскую одежду. Но вот конь… это важно. Пешком убежать от человека на коне невозможно, однако если есть добрый конь, да еще знаешь точно, куда скакать… это совсем другое дело.

– Знаешь точно, куда скакать? – эхом повторил Чосер.

– Не поскачу же я просто неведомо куда! Нужно где-то затаиться, чтобы все обдумать и разработать план. Я так мало знаю о том, что сейчас происходит в Англии, что наверняка одним своим поведением буду выделяться среди здешних людей. Есть одно местечко, которое могло бы хорошо послужить мне, но опять же я понятия не имею, в каком оно сейчас состоянии после всех этих лет.

– Где это?

Бросив быстрый взгляд в сторону охранников, она ответила, на этот раз шепотом:

– Есть один каменный дом неподалеку от Чаринг-Кросс, на краю поляны. Он стоит в конце узкой тропы, проходящей между двумя могучими дубами. Они срослись стволами, образуя что-то вроде арки. Во время своего бегства много лет назад мы пересекали эту поляну. Père зарыл там свою одежду, опасаясь, что кто-нибудь может украсть ее из дома и заразиться чумой.

– Но… почему кто-то мог заразиться через его одежду?

– Он сам переболел чумой.

Чосер открыл рот от изумления.

Кэт между тем погрузилась в воспоминания. Слова Алехандро снова зазвучали в ее ушах.

«Не позволяй мне выплевывать лекарство. Понимаешь, девочка?»

– Я была тогда ребенком и не помню всех деталей, – продолжала она, – но само место хорошо сохранилось в памяти, потому что его окружала какая-то странная магия…

Чосер придвинулся ближе и обхватил Кэт за плечи.

– В подтверждение развития нашего романа, – пояснил он. – Это место рядом с дубами… как думаете, ваш père помнит его?

– Несомненно.

– Тогда нужно устроить так, чтобы вы там встретились.

– Как это сделать?

– Через де Шальяка! У него есть способы передать сообщение вашему père, где бы тот ни находился. Король часто посылает своих доверенных лиц в Париж, а сейчас, со всеми этими делами, еженедельно. Их сумки всегда полны писем к членам французской королевской семьи и министрам.

– Но наше послание должно остаться в тайне! Если мы пошлем его с королевским курьером, кто-нибудь наверняка сломает печать и прочтет его.

– Если сможет.

– Конечно сможет! Печать восковая, а…

– Вы меня неправильно поняли, леди. Конечно, сломать печать можно, но если нельзя прочесть сообщение, то не стоит и трудиться.

Кэт резко встала.

– Хватит говорить загадками, сэр! Это вовсе не забавно.

Она бросила взгляд в сторону охранников. Они заметили внезапное движение и теперь не спускали с нее глаз.

– Пожалуйста. – Чосер протянул ей руку. – В мои намерения не входило сбить с толку или огорчить вас. Пожалуйста, сядьте.

Она подчинилась, все еще с выражением сомнения на лице.

– Если сообщение будет в некотором роде зашифровано, то никто не сможет прочесть его.

– В том числе и père, разве что мы каким-то волшебным образом отсюда вставим в его голову ключ к этому шифру.

Чосер улыбнулся.

– В этом нет необходимости. Он уже у него в голове.

Глава 12

Свинью убили в сарае, одним точным выстрелом в голову. Джейни вскрыла ее, нашла поджелудочную железу, положила испускающий пар орган в металлическую кастрюлю и закрыла крышкой. Осторожно ступая, она пронесла ее через весь дом в лабораторию. После этого Кристина буквально поселилась там, делая краткие перерывы лишь для того, чтобы перекусить.

И когда туда – предположительно, чтобы узнать, как идут дела, – заглядывал Эван Дунбар.

Остаток дня все, включая гостей, разделывали то, что осталось от свиньи. Лейни Дунбар решила остаться с отцом больной девочки. Ее сына, чье неравнодушие к Кристине бросалось в глаза, тоже не пришлось уговаривать побыть здесь еще. Остальные, понимая, что дома о них беспокоятся, следующим утром пораньше уехали, еще раз подтвердив новым друзьям свое обещание насчет свиньи и прося оставшихся надолго не задерживаться. Все понимали, что им предстоит трудный путь, где всякое может случиться, и долгие объяснения по возвращении домой.

Отец не отходил от постели дочери, и Лейни Дунбар оставалось проводить время в компании хозяев, то есть фактически Джейни, поскольку Кристина не вылезала из лаборатории, а Кэролайн, как обычно, занималась с детьми. Когда ее товарищи отбыли, Лейни вышла на кухню, где Джейни укладывала мясо в большую металлическую кастрюлю.

– Жаль, что они не остались на обед, – вздохнула Джейни. – Сегодня у нас особый случай – свинина.

– И завтра, и послезавтра тоже, и так далее, – со смешком ответила Лейни. – Лично я предпочла бы вонзить зубы в большой кусок лососины.

– С лимончиком, – мечтательно добавила Джейни. – Может, кому-то поблизости придет в голову разводить лососей, и вдобавок эти люди будут настроены дружелюбно.

– Неплохо бы… Послушайте, я давно хотела сказать вам, да все не было случая. По-моему, то, что вы делаете, потрясающе. Не могу передать, как мы ценим это.

– На самом деле это все Кристина, но разве мы не должны держаться вместе в нашем прекрасном новом мире?

Открыв дверцу духовки, Джейни поставила в нее кастрюлю с мясом, подвигала туда-сюда вьюшку и проверила, достаточно ли дров.

– Эта штука у вас работает? – Лейни кивнула на дымоход. – Я никакого дыма снаружи не видела.

– Зимой мы отводим горячий воздух в подвал, чтобы было теплее. Том встроил в трубу газоочиститель.

– Отличная идея.

– Да, мой муж из тех, у кого ничего не пропадает зря. Однако отскребать этот газоочиститель… бр-р-р. Нужно будет непременно установить там фильтры.

– У вас гораздо больше всякой техники, чем у нас. Лаборатория… я не видела ничего подобного с тех пор, как… – Лейни помолчала. – Это невероятно – что вы можете просто взять и изготовить инсулин.

– Может быть, нам удастся изготовить инсулин. Нет никаких гарантий, что у нас получится. Но если это вообще возможно, Кристина сделает. Эта девушка необыкновенно одаренный специалист. – Джейни прислонилась к стене и скрестила на груди руки. – Надеюсь, я достаточно ясно дала понять, еще в самом начале, что никаких гарантий нет. Если ей и удастся изготовить инсулин, может оказаться уже слишком поздно. Того, что мы получим, хватит на несколько недель, но девочке ведь надо вводить его регулярно всю оставшуюся жизнь. Некоторое время назад я заходила к ней: она очень, очень плоха. И лучше ей не станет, пока мы не сделаем инъекцию.

– У вас есть шприцы и все остальное?

– Да.

– Сколько инсулина можно получить из одной свиньи? – задумчиво спросила Лейни. – Это не очень здорово – без конца убивать их.

– Не знаю. Но Кристина уже высказала идею превратить клетки этой свиньи в маленькие «фабрики», с помощью каких-то вирусов.

Лейни замерла.

– И у вас есть эти вирусы?

– Вы удивитесь, сколько всего, оказывается, можно найти у себя под ногами.

– Может, и нет.

– Послушайте, мясо будет запекаться какое-то время, – сказала Джейни, – а мне нужно сходить на нашу электростанцию и проверить, все ли там в порядке. Обычно это делает Том, но сегодня он… ну, немного занят. – Она улыбнулась. – Не хотите прогуляться?

– С удовольствием.

– Хорошо. Надевайте куртку; снаружи ветрено. Я только сбегаю взглянуть на свою пациентку и пойдем.

Джейни быстро вернулась.

– Все еще никаких изменений.

– И то хорошо. – Лейни сделала жест в сторону лука на правом плече Джейни. – Что, прогулка может оказаться опасной?

Джейни достала из шкафа колчан со стрелами.

– Никогда не знаешь, с чем можно столкнуться снаружи. – Она улыбнулась и подмигнула Лейни. – Спросите хотя бы у Майкла.

– Ладно, все же кончилось хорошо. У вас есть еще такие же? – спросила Лейни, кивнув на лук и стрелы.

Джейни достала из шкафа второй комплект. Покинув теплый и безопасный дом, они вышли в холодный лес.

Тропу с обеих сторон ограждали кусты и валуны, на протяжении столетий проклинаемые фермерами Новой Англии. Женщины перешагивали через корни и камни, отводили свисающие над тропой ветки. Вскоре они вышли на то место, откуда открывался далекий вид, которым Джейни и Том любовались несколько вечеров назад. При дневном свете местность просматривалась примерно на расстоянии сорока миль в восточном направлении. Солнечный свет плясал на поверхности озера; среди деревьев тут и там мелькали зеленые пятна, в особенности в долине внизу – туда весна пришла раньше, чем в горы. В трех разных местах к небу поднимались маленькие столбики дыма.

– Там есть люди, – задумчиво сказала Джейни. – Мы сотни раз заговаривали о том, чтобы связаться с другими, но так и не сделали этого.

– Это, скорее всего, к лучшему. Мы много раз выходили наружу. Вначале нам попадались миролюбиво настроенные группы, но никто из них не выражал желания объединяться. Оглядываясь назад, думаю, что было еще слишком рано для этого; шла всего лишь вторая весна. Выждав год, мы снова вышли, увидели лагерь и возрадовались – над ним в разных местах поднимался дым. Мы решили, что они, наверно, уже многого добились. – Затенив глаза, Лейни указала на северо-восток. – Вон там. Видите похожую на дерево вышку сотовой связи, рядом с холмом?

Джейни напряженно вглядывалась в даль.

– Вроде бы вижу. Одна перекладина свисает, да?

Лейни кивнула.

– Вот там они и находятся или, по крайней мере, находились. Бог знает, что с ними стало. Это был настоящий кошмар, прямо лагерь каких-то дикарей в Аппалачах. Палатки и ящики, дверные проемы завешаны одеялами, повсюду жуткая грязь. Имелся там и один дом, но в ужасном состоянии, он просто разваливался вокруг своих жильцов. И все, кто нам попадался, выглядели больными.

Джейни не сводила взгляда с напряженного лица Лейни, предчувствуя, что дальше будет еще хуже.

– Они знали о нашем приближении – наверно, где-то у них были расставлены дозорные – и напали на нас, как только мы вошли.

– Господи!

Джейни вспомнила свою последнюю поездку из внешнего мира сюда, в лагерь. Она почти почувствовала, как палец оттягивает спусковой крючок; почти увидела широко раскрытые глаза нападавшего, столько раз впоследствии являвшегося ей во сне.

– И что вы сделали?

– Сражались. Что еще нам оставалось?

– У них было оружие?

– Пара пистолетов, но стрелки они оказались никудышные. Мы уничтожили двоих, а остальные просто сбежали.

«Уничтожили». Это звучало так… по-военному, и, судя по выражению лица Лейни, она вполне могла быть причастна к «уничтожению».

– Я всегда старалась спасать людей, – заговорила Джейни после паузы. – И никогда даже не представляла, что могу кого-то лишить жизни. Но когда вопрос встал «он или я», сделала это.

Лейни ответила не сразу.

– Хотела бы я тоже признаться, что лишила жизни одного человека. Увы, мне приходилось делать это много раз.

– Вы были солдатом?

В смехе Лейни сквозила горечь.

– Нет. Копом.

Она вздохнула; плечи ее поникли.

– У вас усталый вид, – сказала Джейни и кивнула в сторону лежащего на краю тропы бревна. – Присядем?

Джейни всматривалась в лицо Лейни, надеясь, что услышанное сейчас поможет воспоминаниям пробиться из подсознания. И в конце концов это произошло. Перед ее мысленным взором возникли Мемориальный госпиталь Джеймсона и школа Бетси, окруженная цепным заграждением и людьми в зеленых костюмах. Потом она «увидела» снимаемый с головы шлем и мгновение спустя – лицо Лейни Дунбар, каким оно предстало ей впервые, чуть моложе теперешнего, с напряженным, встревоженным выражением. Держа шлем в руке, женщина встряхнула волосами, длиннее, чем сейчас, и с высветленными прядями; однако лицо, несомненно, было то же самое.

Тогда Джейни попыталась проскользнуть мимо нее, но тщетно.

Она вспомнила ощущение виниловой перчатки Лейни на своей руке и то, как крепко держали ее эти затянутые в перчатку пальцы, и потом голос.

«Мне очень жаль, мэм, но туда нельзя…»

– Вы были биокопом в Нортгемптоне?

Лейни кивнула.

Джейни смахнула слезинку.

– Одну школу тогда изолировали…

Лейни опустила взгляд, как бы догадываясь, что сейчас услышит.

– Мой первый муж и дочь…

Закончить предложение оказалось выше сил Джейни. После долгой, мучительной паузы Лейни мягко положила руку ей на плечо.

– Мне очень жаль. Знаю, для вас это не утешение, но у нас не было выбора, здание обязательно требовалось изолировать. Иначе умерло бы гораздо больше людей.

«И так их много умерло», – подумала Джейни.

– Понимаю. – Голос Джейни опустился до шепота. – Но вы правы, это не утешение.

Последовало тягостное молчание, прерванное Лейни.

– Наверно, не нужно говорить вам, сколько раз мы делали то же самое в других местах.

– Нет, не нужно.

Новая знакомая продолжала успокаивающе поглаживать по плечу охваченную мучительными воспоминаниями Джейни. В конце концов Джейни вытерла ладонью лицо.

– Ладно. Хватит об этом. – Она глубоко втянула воздух. – Как вы оказались в Ориндже?

– Это долгая история.

Джейни сделала жест в сторону раскинувшегося перед ними прекрасного вида.

– У нас полно времени.

– Не правда ли? Одно из хороших свойств этого нового мира – всегда хватает времени для раздумий. – Лейни заставила себя улыбнуться. – Ну, я попала в Ориндж кружным путем. Я была детективом в Лос-Анджелесе и вела крупное дело, которое… определенным образом затронуло меня и мою семью, и на время меня перевели на административную работу. Не знаю, помните ли вы дело Уилбура Дюрана, педофила, который убивал…

Джейни от изумления открыла рот.

– Вы тот самый детектив?

Лейни Дунбар, в прошлом детектив Лос-Анджелеса, специализирующаяся на преступлениях против детей, кивнула.

– О господи! Это дело было во всех газетах и на телевидении. – Джейни нахмурилась, припоминая. – Подождите-ка, это ведь друга вашего сына он…

– Изувечил, – закончила предложение Лейни. – Да, Джефф был лучшим другом Эвана.

– Боюсь даже спрашивать, чем все это обернулось для мальчика.

Лейни покачала головой.

– Ничем. Джефф был так слаб после того, что Дюран сотворил с ним, что, когда пришла чума, у него не было ни единого шанса. Эван чувствовал себя ужасно. Однако совсем скоро нам стало не до того. Примерно в то же время он потерял двух сестер.

Теперь Джейни успокаивающе погладила Лейни по плечу. Однако Лейни Дунбар не стала останавливаться на собственной трагедии.

– Во время Вспышки меня отозвали с административной работы и отправили учиться на биокопа. Потом я работала в составе команды, которая первой выходила на место и подготавливала все для последующих отрядов. Нас называли «Команда А». Оглядываясь назад, я понимаю, что это была большая честь и что мне бросили кость за работу, проделанную с Дюраном. В этой группе были собраны лучшие люди.

Слова изливались из нее потоком, как будто до этого она тысячу раз произносила их в уме.

– Болезнь пришла к нам из Тихуаны, но очень немногие знают об этом. Лекарственно-устойчивый золотистый стафилококк – Доктор Сэм. – Лейни горько усмехнулась. – Шишки в Вашингтоне не хотели шумихи, поскольку у них с Мехико шли интенсивные дипломатические переговоры, в основном торгового характера. И было давление со стороны крупных корпораций, стремившихся сохранить происхождение болезни в тайне, чтобы они могли и дальше заниматься своим бизнесом. По крайней мере, такие разговоры ходили в нашей команде. Боже упаси, чтобы кто-то узнал правду! А она состояла в том, что граница представляла собой открытую сточную канаву, и какие только заболевания не просачивались сквозь нее. И это даже после одиннадцатого сентября. Но что они действительно хотели скрыть – возможно, чтобы избежать истерии типа одиннадцатого сентября, – так это то, что чума имела не природное происхождение. Вся эта болтовня, что ее источник невозможно установить, – абсолютное вранье.

– Мы всегда сомневались, – сказала Джейни.

– Ну, так больше можете не сомневаться. Бактерия не просто сама «возникла» путем мутации. Она была искусственно создана – очень тонко, очень хитроумно, чтобы все выглядело как естественный эпизод. Однако имелись несомненные признаки того, что это не так. В Центре контроля заболеваний хранится множество закрытых таблиц, отражающих распространение активных штаммов бактерий в этом регионе, несмотря на то что в конце бюджетные ассигнования на исследования были существенно урезаны. Среди них существовал один-единственный штамм, который потенциально мог вырасти до Доктора Сэма, но для этого ему требовались три мутации. Умники в нашей команде сделали математический расчет – вероятность того, что три мутации такого рода совершились бы естественным путем на протяжении более или менее обозримого промежутка времени, практически равнялась нулю. Что-то типа пятидесяти триллионов к одному.

– Значит, кто-то создал ее. Господи! Не… не могу даже представить себе, кто способен на такое.

– Люди вроде тех, которые посылали самолеты врезаться в здания. Здесь нет никакой принципиальной разницы.

– Однако масштаб намного больше.

– Не знаю, понимали ли они это.

Джейни помолчала.

– Однако все в один голос твердили о естественном происхождении чумы – и ученые, и медицинские эксперты. Почему никто из них не пришел к тому же выводу?