Текст книги "Зима Скорпиона"

Автор книги: Эндрю Каплан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

13

Подол,

Киев, Украина

Ночь была очень холодной, снегопад прекратился. Скорпион ежился в тени у киоска против здания. Он смотрел на проходящий красно-желтый трамвай, свет из его окон оставлял блики на снегу. Предполагалось, что он встретится с Ириной в квартире над пивной на Подоле – в бывшем еврейском районе у старого речного порта – вблизи Контрактовой площади, но он был почти готов отказаться от встречи. Он заметил, по крайней мере, троих человек в пуховиках, следящих за главным входом в здание. Могли быть и другие, ведущие слежку у заднего выхода и внутри здания. Скорпион позвонил Ирине на сотовый телефон.

– Привит! – сказала она, и при звуке ее голоса он представил, как она сидит, склонив голову на бок и прижимая телефон к уху под завесой черных волос.

– Уберите мужиков с пушками. Это похоже на сходку мафии в Лас-Вегасе, – сказал он.

– Один человек хочет видеть вас. А ему нужна защита. Кроме того, вдруг вы… – она замолчала. Скорпион ждал, что последует слово «убийца», но оно не было произнесено.

– Мы оба знаем, что это не так, – сказал он. – Кроме того, будь я одним из…

Угрозу он оставил неоконченной.

– Минуту, – попросила она и, видимо, прикрыла телефон, потому что в трубке слышались только приглушенные звуки. – Хорошо, заходите через минуту, – вернулась она к разговору.

Скорпион наблюдал, как один человек у пивной открыл свой мобильный и ответил на звонок. Закончив разговор, он сделал еще несколько звонков. Скорпион увидел, что двое из тройки ушли в пивную. Он выждал еще с минуту и перешел через улицу к входной двери заведения.

– У вас есть пистолет? – спросил его человек с телефоном.

– Да, – ответил Скорпион, передавая ему свой Glock. – Но я хотел бы получить его обратно.

– Без базара, – сказал тот, ощупывая Скорпиона так старательно, что Скорпион подумал, не гей ли он.

Закончив, он объяснил Скорпиону, что нужно подняться на второй этаж. В холле Скорпион вошел в тесный лифт, который поднял его в единственную квартиру, занимавшую весь второй этаж. Славо, уже знакомый ему помощник Ирины, ждал его с парой домашних тапочек. За порогом Скорпион снял уличную обувь и надел тапочки. Как было принято, он оставил свою обувь за дверью и вошел.

Они ожидали его в столовой. Ирина сидела за столом с коренастым мужчиной средних лет с копной седеющих волос и ямочкой на подбородке. Скорпион сразу узнал в нем Виктора Кожановского, которого видел на плакатах и в телепередачах.

Кожановский встал, чтобы пожать руку Скорпиону. Он сделал это как политик, охватив руку Скорпиона обеими руками, словно демонстрировал ему свою глубокую дружбу и искренность. По работающему без звука телевизору за его спиной показывали новости дня: драку в Верховной раде между членами партии Кожановского и сторонниками Черкесова, который обвинял Кожановского в коррупции.

– Добро пожаловать, мистер Килбейн. Хотите чаю? – спросил Кожановский на хорошем английском, когда Скорпион сел.

– Пожалуй, – согласился Скорпион, – но сначала… – и он вынул ручной электронный сканер. – Не возражаете?

– Мы сделали бы то же самое, – ответил Кожановский. – Действуйте.

Пока Скорпион проверял, нет ли «жучков», Ирина разлила чай в стаканы с подстаканниками. Закончив проверку, Скорпион сел за стол. Ирина жестом предложила ему на выбор сахар, джем и мед и протянула тарелку с печеньем и сушками.

– Разумеется, мы позвонили в агентство Рейтер в Лондоне, – сказал Кожановский, долив себе чаю и размешивая его ложкой с джемом. – Думаю, вы и в самом деле тот, за кого себя выдаете.

– Рад слышать это, – ответил Скорпион, мысленно благодаря Шефера. Но «крыша» была тонкой, очень тонкой.

– Ирина вкратце ознакомила меня с происшедшим. Прежде всего, видел кто-нибудь Алену? Похоже, никто из наших людей ничего не знает.

– Этим утром она была в кафе «Черная кошка» на Андреевском спуске. Предполагалось, что она будет играть в спектакле, но в предыдущий вечер не пришла на работу. А сегодня она сказала своим коллегам, что больше не сможет играть.

– Они обеспокоились? – спросил Кожановский.

– У них были для этого все основания. Ее бой-френд, этот Сергий Пятов, жесток. Она боится его. И она намекнула друзьям, что они с ним в чем-то замешаны.

– Не связано ли это с избирательной кампанией? – обернулся Кожановский к Ирине.

– Грязные делишки, – кивнула она.

– Например? – спросил Скорпион.

– Вы должны понять, что это самозащита, – сказал Кожановский, закуривая сигарету «Мальборо» с ментолом. – Штаб Черкесова заплатил кому-то за публикацию в газете «Сегодня», где утверждается, что в бытность министром финансов я разграбил государственную казну. Среди прочего они обвиняют нас в том, что мы распространяем героин из своего штаба, что я – марионетка американцев, и даже в том, что я – отец тайного ребенка Ирины.

– Ну это лучше, чем убийство. А это правда? – спросил Скорпион.

Ирина посмотрела прямо на Скорпиона.

– Я работаю с Виктором Ивановичем, но не сплю с ним. Господи! В нашей стране не так легко добиться того, чтобы женщину воспринимали всерьез.

– Ирина – публичная фигура в нашей стране. А поскольку она красива, СМИ уделяют ей больше внимания, чем заслуживает ее роль, и это идет нам на пользу. Но, верьте мне, ее мозги нам ценнее ее внешности, – сказал Кожановский.

– Так какого рода грязными делами занимается Пятов?

– Он создал в Фейсбуке фальшивую страницу, якобы от имени черкесовского подручного по имени Макуч, – сказала Ирина. – Там намекается, что Макуч – педофил. Кроме того, он расклеил в Донецке листовки, в которых утверждается, что Черкесов – гомосексуалист, поместил в Интернете смонтированный с помощью фотошопа снимок, на котором Черкесов представлен в розовых женских панталонах и лифчике, – на губах Ирины появилась брезгливая улыбка. – В Харьковскую область, где мы рассчитываем на сокрушительную победу над Черкесовым, он разослал, якобы от Центрального избирательного комитета, извещения о том, что люди там не были внесены в списки и поэтому не смогут принять участие в выборах. Вот в таком роде. Подобными же способами и они действуют против нас, – она пожала плечами.

– Что еще вы можете сказать мне про Пятова?

– Как я уже сказала, поначалу он был нам полезен. Но потом он перестал появляться. Никто не видел его уже две-три недели.

– И никто из вас ничего не слышал о плане убийства?

– Пока не появились вы, ничего, – ответила Ирина. Она твердо смотрела на Скорпиона.

«Она очень хороша, – думал Скорпион. – Те, кто судит о ней по внешности, недооценивает ее. В ней чувствуется то необычное сочетание хладнокровия, ума и резкости, которое русские обозначали словом „крутая“».

– Она, возможно, мертва, – сказал он, наблюдая за ними. Кожановский изумленно смотрел на него, а у Ирины перехватило дыхание. «Либо они великие актеры, либо для них это и в самом деле неожиданность», – размышлял Скорпион.

– Что значит «возможно»? – спросила Ирина.

– Тела нет. Я побывал у нее в квартире. Там есть следы крови на кровати и в душе. Под раковиной я нашел ножовку с работы Пятова, но без полотна. На ее станке тоже были следы крови. Соседка Алены сказала мне, что около полуночи она слышала крики и звуки борьбы, а потом телевизор был включен на очень большую громкость. Позднее она видела, как Пятов уходил с большим чемоданом на колесиках.

– Господи, – промолвила Ирина тихо, почти про себя. – Что известно о Пятове? Кто-нибудь знает, где он сейчас?

– Я был у него на работе. Он не появлялся там уже три недели, – сказал Скорпион.

– Вы многое успели, – Ирина смотрела на Скорпиона своими яркими голубыми глазами. Он мог поклясться, что в них просвечивал явный интерес, словно она видела его впервые.

– Если Пятов убил Алену, это значит… – начал Кожановский.

– Это значит, что он не мог доверять ей. Убийство вполне может быть реальным, – сказала Ирина.

– Пятов же работал на нас! СМИ распнут нас! Это катастрофа! – Кожановский схватился за голову.

– Хуже того, если русские подумают, что это мы убили Черкесова, они вторгнутся. Это будет конец Украины! – воскликнула Ирина, сжимая кулаки на столе.

– НАТО придется что-то сделать… – начал Кожановский.

– Ничего! Ничего они не сделают, – выкрикнула Ирина. – НАТО поднимет некоторый шум, ООН будет цокать языком, европейцы будут кудахтать, а американцы грозить пальцем и кричать «Позор России!», но все они – ничего – не – будут – делать.

Она подчеркивала каждое слово.

Кожановский смотрел на Ирину.

– Нужно обратиться в милицию.

– Прежде чем мы выясним, кто еще участвует в этом деле? – воскликнула Ирина. – А что если она арестует нас? Накануне выборов! Половина милиции – жулики, а другая половина работает на Черкесова!

– Что же мы можем сделать?

– Мы должны остановить Пятова! – сказал Ирина.

– Как это сделать, даже знай мы, что он готовит убийство? – огрызнулся Кожановский.

– Мы знаем только то, что нам рассказал этот журналист, – сказал он, указывая на Скорпиона и произнеся это слово как ругательство. – Мы понятия не имеем, кто он.

– Друзья Алены, актеры из «Черной кошки» сказали, что три недели назад у Пятова появилось много денег. Он хвастался, что ему предстоит большое дело. И именно после этого он перестал появляться на работе, – сказал Скорпион.

– И тогда же он перестал работать на нас, – проговорила Ирина.

– Они сказали, что Пятов связан с Синдикатом. Они боятся его, – добавил Скорпион.

– Сукин сын, похоже, это правда, – выругался Кожановский. – Что же делать?

Ирина сделала глоток чая, глядя на Скорпиона.

– Мистер Килбейн, вы имеете в виду, что нужно выследить Пятова? Мы не можем помешать вам, даже если бы хотели, верно?

– В том, где это дело касается меня, не можете, – подтвердил Скорпион.

– Да, – согласился Кожановский. – Но как вы ввязались во все эти дела, мистер Килбейн? Это не похоже на обычную журналистику.

– Мое определение «обычности» весьма растяжимо, – пожал плечами Скорпион. – Я обещал Ирине ничего не печатать, пока не добуду факты.

– Ваше обещание! – с сарказмом воскликнул Кожановский, гася сигарету в пепельнице. – Можем мы доверять ему? – обратился он к Ирине.

– Ни в коем случае! – воскликнула она. – Если он начнет выслеживать Пятова, один из нас тоже должен заняться этим.

– Я не приму ничего из этого, – сказал Скорпион.

– Просто скажите мне, вы действительно думаете, что Пятов будет на митинге Черкесова в Днепропетровске? – спросила Ирина.

– Это было ваше предположение, – ответил Скорпион. – Ночь, большой стадион, удобный для стрельбы, много выходов, толпа, хаос. Как вы сами сказали, идеальные условия.

– Не нравится мне это, – сказал Кожановский Ирине.

Скорпион начал подниматься.

– Мне кажется, вы хотите обсудить это вдвоем.

– Подождите, Килбейн. Пожалуйста. Я понимаю, это не ваша страна, но на кону миллионы жизней, – сказал Кожановский, удерживая его за руку и оборачиваясь к Ирине. – Что если кто-то из других? Славо? Миша?

– Мы не знаем, как далеко зайдет дело. Никто другой ничего не должен знать, – ответила она.

– Забудьте об этом. Я работаю в одиночку, – сказал Скорпион.

– Вы думаете, я недостаточно подготовлена? – спросила Ирина, роясь в сумочке. Она достала маленький 9-мм пистолет Beretta Storm и показала его им.

Скорпион улыбнулся:

– А вы умеете им пользоваться?

– Отец брал меня с собой на охоту в Карпаты, когда я еще была маленькой девочкой, – ответила Ирина, убирая пистолет. – Я хороший стрелок.

– Но захотите ли вы им воспользоваться? – спокойно спросил Скорпион.

– Вы и вправду не понимаете, мистер Килбейн, – сказала она странным тоном. – Мы, представители высшего класса, любим убивать живые существа. Это – наш способ доказывать, что мы достаточно жестки, чтобы отстаивать свои привилегии.

– А что насчет избирательной кампании? – спросил Кожановский. – У нас нет времени. Вы нужны нам, – он посмотрел на Ирину. – Вы нужны мне.

– А какой у нас выбор? Кроме того, – она усмехнулась, – Славо умирает от желания занять мое место. Вы не должны сожалеть. Он очень хорошо справится.

– Но не так, как вы.

– Глядя на меня, люди видят моего отца. Быть отпрыском великого человека – значит восприниматься как что-то второсортное, – сказала она.

Кожановский посмотрел на часы и поднялся.

– Мне предстоит интервью на Интер-ТВ. Так как быть с Пятовым? А с ним? – Он указал на Скорпиона.

Ирина тоже поднялась.

– Я разберусь с этим, – сказала она на прощанье, коснувшись щеками обеих его щек.

– Вы уверены?

– Нет, но я должна попытаться, – сердито произнесла она, стряхивая со своего костюма несуществующие пушинки.

– Хорошо, – согласился он, подходя к шкафу. – С этого момента это ваше единственное дело. Славо! – позвал он, надевая меховую шапку и пальто, а затем снова обратился к Ирине: «Держите меня в курсе».

Затем он обратился к Скорпиону:

– Бувай, мистер Килбейн. Ты и вправду репортер. Всего два дня в Украине, а уже в самой гуще событий. Я не встречал таких, – и он покачал головой.

Скорпион видел, как Кожановский очень быстро говорил что-то по-украински Славо и двоим из своих охранников, стоявшим за дверью квартиры, а затем все они ушли.

Когда Скорпион обернулся к Ирине, она смотрела на него.

– Знайте, я ни на грош не поверила тому, что мне сказали в агентстве Рейтер, – заявила она, держа в руке телефон. – Вы действуете не как журналист. Вы не интересуетесь политикой, не берете интервью ни у меня, ни у Кожановского, а настоящий журналист прыгал бы от радости, имея такую возможность. Кто же вы, черт возьми?

14

Центральный вокзал,

Киев, Украина

Ночь они провели в купе первого класса поезда, следовавшего в Днепропетровск. Две полки, узкие, как гробы, были расположены так близко друг к другу, что, когда они оба сидели, их колени соприкасались. Заледенелое окно было занавешено.

Ирина переоделась в шерстяные одежды, синтетическое пальто-пуховик и шерстяную шапку, надетую поверх парика со светлыми волнистыми волосами. Когда она встретила Скорпиона на платформе Центрального вокзала, тот с трудом узнал ее. Она заставила его вздрогнуть, потому что в светлом парике напомнила Алену на том снимке из театра. Скорпион также сменил облик. Вместо костюма и пальто на нем были толстый свитер, джинсы, лыжная куртка и шерстяная шапочка. В таком виде он совершенно не привлекал внимания.

Возвращаясь к разговору в квартире над пивной, она снова спросила его:

– Кто вы, черт возьми?

– Я именно тот, кем вы меня представляете.

– Вы из ЦРУ?

Он покачал головой.

– Откуда мне знать, что вы не работаете на противную сторону?

– Трудно представить себе, чтобы какой-либо человек, говорящий по-русски так же плохо, как я, мог работать на ту сторону.

Он помолчал, затем спросил:

– Почему вы ничего не сказали Кожановскому?

– Вы знаете почему.

– Чтобы уберечь штаб? Так ли это? – спросил он. – Хотите быть достойной отца?

– Из чувства самосохранения, – покачала она головой. – Вы сами сказали это, когда в первый раз встретились со мной. Следы приведут ко мне.

О том, что случилось на платформе, они не говорили. Там была толпа крепких парней с черными нарукавными повязками. Пока Скорпион и Ирина ожидали посадки, человек двадцать из них стали хватать людей на платформе. Одних они отпускали, другие стали кричать и вырываться. Сразу же завязалась драка. Группа отморозков окружила мужчину с женой. Они оторвали от него жену и стали избивать его кулаками. Тот упал на платформу. У одного из парней оказался в руках молоток, и он стал дробить руки и колени лежащего человека, который дико кричал от каждого удара. Наконец он ударил его молотком в лицо. Другие толпились вокруг потерявшего сознание человека и сквернословили.

Трое с повязками подошли к Скорпиону и Ирине.

– Черкесов або Кожановский?

– Мы з Канады, – сказал Скорпион, глядя на людей, варварски избивающих беспомощного человека, который уже не мог даже прикрываться от ударов.

Парень проследил за взглядом Скорпиона.

– Не хвылюйтеся. Вин просто жид, – сказал парень, отмахнувшись. Скорпион почувствовал, что Ирина попыталась двинуться, и крепче сжал ее руку.

– Не забывайте, зачем мы здесь, – прошептал он ей, поворачивая к себе.

Когда они заняли места и поезд тронулся, проводница принесла им чай и бисквиты. Ирина закурила сигарету Dunhill, ее пальцы дрожали. Какое-то время они молчали. В вагоне было тепло, и Скорпион снял толстый свитер.

– Может быть, мы жестоко ошибаемся? Нужно позволить ему убить Черкесова? – сказала она наконец, имея в виду Пятова.

– Война лучше?

– Не знаю, – ответила она, глядя в сторону. – Он еще не избран, а смотрите, что он творит. Я вижу, что моя страна совершает самоубийство.

– Скверно, – подтвердил Скорпион.

Ирина пила чай и слушала стук колес.

– Что мы будем делать, приехав в Днепропетровск? – спросила она.

– Я полагаю, у вас есть кто-то свой в штабе Черкесова.

Она кивнула.

– Но вы так и не рассказали мне ничего о себе.

– А что касается вас? Вы замужем?

– Уже нет. Он был старше. Как мой отец.

– Что же случилось?

– Ему было нужно лишь изящное обрамление. А я выросла из этой роли, переросла его. Я – не игрушка, ни для кого… – сказала она, отбрасывая волосы. – А ваш отец? Каким он был? – спросила она.

– Я едва знал его. Мы были вместе всего около недели. Потом он умер. Мне было четыре года, – ответил он, сам удивившись, что говорит ей правду. То ли она так подействовала на него, то ли интимность обстановки в купе: один верхний ночник, темнота за окном, движение поезда, отделенного от всего внешнего мира. А может, его здравый смысл говорил ему, что правдивый рассказ не имеет значения, ибо она все равно не поверит ему.

– А ваша мать?

– Она к тому времени уже умерла. Они были разведены.

– Кто же растил вас?

Скорпион вспомнил Аравию. Жаркие дни, звездные ночи и шейха Заида, самого близкого отцу человека из всех, кого он когда-нибудь знал. Он вспомнил бедуинское племя мутайр, спасшее его от разбойников сааров и приютившее, и то, как это его странное детство «арабского Гекльберри Финна» привело его в Тегеранский университет, поскольку шейх Заид не доверял иранцам и говорил, что он должен изучить фарси. Шейх Заид раньше других понял, кем ему предстоит стать, и за Тегеранским университетом последовали Сорбонна в Париже, Гарвардский университет, отряд «Дельта» Объединенного командования специальных операций (ОКСО) и, неизбежно, ЦРУ, которое в итоге неким образом привело его в стужу украинской зимы.

– Это долгая история, – сказал Скорпион.

– До Днепропетровска четыреста километров, – возразила она, сложив руки на груди.

Скорпион взглянул на часы. Был второй час ночи, поезд прибудет в Днепропетровск через пять часов.

– Нам нужно поспать, – он начал стягивать футболку.

Ее глаза расширились, когда она увидела его мускулистый торс и шрамы на руках и ребрах.

– Откуда это у вас?

– Я спотыкался, – ответил он, укладываясь на узкую полку и прикрывая глаза рукой, чтобы заслониться от верхнего света. Он слышал шорох снимаемых ею одежд и не мог отвлечься от мыслей о ней. Она выключила свет, и он услышал, что она легла. Он открыл глаза – в темноте виден был только огонек ее сигареты. Какое-то время оба молчали.

– Кем бы вы ни были, я рада, что вы на нашей стороне, – сказала наконец Ирина. Было похоже, что она повернулась на бок, обратившись в его сторону. Странно говорить такое в темноте. Он почти чувствовал тепло ее тела, идущее к нему через узкий промежуток между полками, и оно возбуждало его.

– Я ни на чьей стороне, – сказал он. – Просто наши интересы совпали.

– Господи, как вы холодны.

– Нет, – ответил он, чуть погодя.

– Тогда что?

– Я порядочен. По крайней мере, настолько, насколько может быть порядочен человек, который зарабатывает на жизнь ложью.

– Что может случиться, когда мы приедем в Днепропетровск?

– Кто-то может умереть.

Прошло несколько минут.

– Вы не такой, как я ожидала. Майкл?.. – прошептала она.

Ответа не было, Скорпион уснул.

15

Днепропетровск,

Украина

Поезд въезжал в Днепропетровск, но сквозь окно, покрытое толстым слоем инея, город не был виден. Когда они вышли из вагона, желтоватый смог скрывал горизонт. После тепла в вагоне мороз на улице обжег их.

«Это от дыма заводских труб, – объясняла Ирина, пока они тащили свой багаж к зданию вокзала, выдыхая клубы пара в ледяной воздух. – Днепропетровск – большой промышленный город».

При виде трех милиционеров, стоящих у входа в вокзал, у Скорпиона сжался желудок. Рядом стояло человек шесть с нарукавными повязками, похожих на тех, что они видели на Центральном вокзале в Киеве. На этих повязках был желтый крест с двумя поперечинами в верхней части и косой поперечиной в нижней части, где должны были быть прибиты ноги распятого Христа. Это придавало им вид членов религиозного ордена. Они раздавали листовки, не давая проходить тем, кто не хотел их брать. Милиция не проявляла интереса к их действиям.

Когда они проходили, Скорпион взял одну из этих листовок, напечатанных на грубой бумаге, и Ирина перевела ему текст. В нем Кожановский обвинялся в казнокрадстве и в том, что он является марионеткой США и сионистов. На другой стороне листка было приглашение на митинг Черкесова, который должен состояться на стадионе «Днипро».

Направленный на Скорпиона и Ирину взгляд какого-то человека вызвал тревогу: неужели их узнали? Этот человек следил за тем, как Скорпион увлекал Ирину через зал к выходу на стоянку такси.

– Гранд-Отель «Украина», – сказала Ирина водителю, и в ответ на взгляд Скорпиона шепнула ему: «Я видела: тот с черной повязкой узнал меня».

Такси свернуло на широкую улицу, обсаженную деревьями, на их голых ветвях лежали снежные шапки. Интенсивное движение превратило снег на мостовой в месиво, но тротуары оставались покрытыми утоптанным снегом.

– У Пятова всего две возможности, – прошептал в свою очередь Скорпион, касаясь губами уха Ирины. – Либо попытаться проникнуть в штаб Черкесова, чтобы подобраться к нему поближе, либо использовать людей Синдиката. Далее, как он предполагает убить Черкесова? Стрелять с близкого расстояния из пистолета равносильно самоубийству. Он не производит на меня впечатления человека, готового на это.

– На меня тоже.

– Значит, будет либо дальнобойная винтовка, а ее использование требует некоторой подготовки и опыта, либо взрывчатка, либо что-то еще. Я ставлю на последнее.

– Что делать нам?

– Вы свяжитесь со своим «кротом» в штабе Черкесова, а я буду действовать в других направлениях. Держите, – сказал он, передав Ирине один из своих сотовых телефонов и включив его. Он уже избавился от их прежних телефонов, спустив их в туалет вагона, и ввел в новые телефоны контактные номера, чтобы они могли связаться друг с другом. – Используйте его лишь один раз и сразу выбросьте, – напомнил он ей.

– Смотрите, – прошептала она. Они проезжали офисное здание, на котором был растянут огромный плакат с надписью «Черкесов Для Президента Кампанii Офiсу» (Штаб избирательной кампании Черкесова). Скорпион с трудом прочитал этот текст. И здесь двое мужчин в нарукавных повязках с желтыми крестами раздавали на улице листовки.

– Чертовы бандиты, – сказал водитель, имея в виду людей с повязками.

– Что он сказал? – спросил Скорпион у Ирины.

– Он назвал их грязными бандитами!.. Это нужно остановить, – непонятно, к кому обращаясь, добавила она.

– Остановитесь, – сказал Скорпион водителю по-русски. Тот затормозил, остановившись во втором ряду. Сзади сразу засигналили.

– Куда вы? – спросила она.

– Искать Пятова, – прошептал он.

– Встретимся позднее?

– Не сделайте какой-нибудь глупости – я имею в виду героические поступки. Я позвоню, – сказал он ей, выходя из машины.

– Йидьте дале, – попросила Ирина водителя.

Скорпион посмотрел, как машина тронулась, немного пробуксовав по снежному месиву, и поехала дальше, а затем стал пробираться между стоящими машинами к зданию избирательного штаба. У входа один из черноповязочников вручил ему листовку, но перегородил дорогу и сказал что-то по-украински. Скорпион показал ему удостоверение агентства Рейтер.

– Я журналист из Англии, мне нужно поговорить с начальником, – сказал он ему по-русски.

Тот уставился на удостоверение. Ничего прочесть он явно не мог, но кивком разрешил Скорпиону войти. Офис был заполнен людьми, которые общались между собой, работали на компьютерах, разговаривали по телефону. Штаб избирательной кампании мог находиться где угодно. Скорпиону пришлось поговорить с четырьмя людьми, прежде чем кто-то передал его молодой девушке, которая провела его по лестнице к маленькому офису на втором этаже.

– Вы из Англии! Ласкаво просимо! – вскричал дородный мужчина в рубашке с галстуком. На нем тоже была черная нарукавная повязка. Картонная табличка на столе говорила, что этого человека зовут Игорь Олийник. Хотя было еще только половина девятого утра, Олийник достал и поставил на стол бутылку горилки «Хортиця» и два стакана. Он разлил водку по стаканам, и они подняли их.

– За здоровье! – провозгласил Олийник.

– Будымо! – ответил Скорпион, и они выпили.

Когда Олийник снова налил водки, Скорпион протянул ему свою корреспондентскую карточку.

– Что я могу сделать для друга из агентства Рейтер? – спросил Олийник, посмотрев на карточку и засовывая ее в карман.

– Я ищу одного человека, – сказал Скорпион, выудив из своего кармана фотографию Пятова, которую Ирина с помощью фотошопа выделила из группового снимка, и передав ее Олийнику.

– Никогда не видел его, – пожал плечами Олийник, кидая снимок на стол.

– Мне нужно поговорить с паном Черкесовым.

– Это невозможно! Ему некогда, слишком мало времени осталось до выборов.

– Мне нужно поговорить с ним сегодня. Можете вы устроить это?

– А в чем дело?

– У меня есть материал, который может изменить исход выборов. Но прежде чем печатать его, я должен поговорить с Черкесовым.

– Скажите мне, я передам Черкесову.

Скорпион покачал головой:

– Нет времени. Пойдемте со мной, если хотите, но мне нужно видеть его немедленно.

– В чем дело? Вы хотите денег? В этом дело?

Скорпион поднялся.

– Я явно впустую трачу ваше время. Так и проигрывают выборы, – сказал он, забирая снимок и поворачиваясь к выходу.

– Подождите! – окликнул его Олийник. – Что за материал?

– Пойдемте со мной, и узнаете.

– Покажите мне еще раз фотографию, – сказал Олийник, протянув руку. Скорпион передал ему снимок.

– Этот человек… – и он посмотрел на Скорпиона. – Он опасен?

– А как вы думаете?

– Гивно, – буркнул Олийник. Он вскочил, схватил шарф, шляпу и пальто.

– Идемте со мной, – сказал он, беря Скорпиона за руку. – Но если это фальшивка, не хотел бы я быть на вашем месте, когда вы попадете в руки Горобца.

– Кто такой Горобец? – спросил Скорпион, когда они натягивали верхнюю одежду. Олийник кивнул на двух черноповязочников, несомненно, вооруженных, которые пошли с ними, держа руки в карманах.

Они ждали перед зданием, ветер прижимал их к стене. Мимо прошел красно-желтый трамвай с покрытой снегом крышей.

– Он – власть в партии, – сказал Олийник. – И близок к Черкесову. И это он создал «Черные повязки».

Подкатил и затормозил черный «ауди А8». Скорпион сделал глубокий вдох, прежде чем сесть в машину. Второй раз меньше чем за тридцать часов он садился в машину с людьми, которые, возможно, попытаются убить его.

– Кто этот человек? – спросил Олийник, возвращая снимок Скорпиону.

– Его зовут Сергий Пятов.

– А почему он должен заботить нас?

– Не здесь, – сказал Скорпион, указывая на других людей в машине. Они ехали молча. Ощущение опасности не покидало Скорпиона. Эти люди были жестоки, для них жестокость была такой же страстью, как для других мужчин страсть к женщине.

– Вы хотите видеть Горобца? – спросил по-английски сидящий на переднем пассажирском сиденье черноповязочник.

– Да, – ответил Скорпион по-русски.

Черноповязочник-водитель сказал что-то по-украински, и один из соседей Скорпиона рассмеялся.

– Что он сказал? – спросил Скорпион у Олийника.

Олийник усмехнулся:

– Он сказал, что, если Горобцу не понравится то, что вы ему скажете, вам придется поплясать с Шелаевым.

– А кто это?

– Охранник Горобца. Как это будет по-английски?

– Bodyguard.

– Да, – кивнул Олийник. – Как-то некий человек напал на Горобца в Верховной раде. Шелаев легко мог остановить его, но нет. Он схватил этого человека за голову и так сдавил его череп руками (Олийник пальцами изобразил как), что череп раскололся, как яйцо.

– Как славно, – пробурчал Скорпион. Он смотрел в окно. День был темным, небо – серым, и, хотя было утро, в окнах офисов и магазинов горел свет. Он думал: «Какого черта я здесь делаю, зачем пытаюсь спасти этого сукиного сына Черкесова?». Рабинович и Шефер. Они хотели, чтобы он был здесь. Здесь было что-то большее, чем украинские выборы.

Машина остановилась у гостиницы в современном стиле рядом с проспектом Карла Маркса, главной улицей города. Они вышли из машины и все вместе вошли в здание. В вестибюле было не меньше десятка вооруженных до зубов черноповязочников. Поднявшись на лифте на последний этаж, они и там увидели не меньше десятка черноповязочников, охранявших вход в номер, которые стали ощупывать всех пришедших. Скорпион вынул свой пистолет и передал его Олийнику.

– Зачем он у вас? – спросил тот.

– Для защиты. Даже в Англии мы слышали о «кассетном скандале», – сказал Скорпион, имея в виду громкие события 2000 года, когда тогдашнего Президента Украины Кучму обвиняли в похищении журналиста, тело которого впоследствии было найдено обезглавленным. – Я хотел бы получить его обратно, когда мы уйдем.

Когда черноповязочник ощупал Скорпиона, Олийник постучал в дверь, и они вошли в номер.

Гостиничный номер был превращен в офис, забитый столами, телефонами и компьютерами, за которыми работало больше десятка мужчин и женщин. Блок телеэкранов на стене показывал передачи всех украинских каналов, а также CNN и российского ОРТ. Посреди комнаты стоял грузный лысый человек и говорил с молодой женщиной. Она кивнула и пошла к своему столу. Судя по тому, как относились к нему остальные, этот человек, выглядевший дядюшкой, который рассказывает собравшейся семье сальные анекдоты, был боссом, начальником.

– Это Горобец, – сказал Скорпиону Олийник и начал что-то очень быстро говорить по-украински Горобцу, который ничего не отвечал. Олийник заговорил снова, но Горобец жестом отстранил его.

– Вы из Англии? – спросил Горобец по-английски. Его голос, хоть в нем и звучал акцент, был мягким и чистым. «Голос диктора», – подумал Скорпион.

– Я канадец, – сказал Скорпион, показывая паспорт. – Я работаю на лондонское отделение агентства Рейтер.

– У вас есть соответствующее удостоверение?

Скорпион показал ему свою пресс-карточку. Горобец близоруко всматривался в нее. Его глаза, увеличенные стеклами очков, были странными, как голубой лед ледника.