Текст книги "Кровоточащие сердца (ЛП)"

Автор книги: Эмма Хамм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

Мартин уперся рукой сбоку от нее, двигал другой ладонью быстрее, заставляя ее присоединиться к нему на краю утеса, готова она к этому или нет.

И затем, прекрасно, их тела вздрогнули, будто они были созданы для этого момента. Когда они кончили, они были вместе. Упали с края обрыва в темноту и руины.

Вместе.

Два ужасных существа, которые нашли красоту во тьме.

ГЛАВА 25

Мэв пыталась выбраться из тумана наслаждения и затекших мышц. Он не шутил, когда утверждал, что она не проснется весь день. Этот мужчина часами следил за тем, чтобы каждая мышца ее тела была расслаблена, чтобы она получила удовольствие, а потом еще и еще.

Очевидно, преимущество сна с вампиром заключалось в том, что они действительно могли не спать всю ночь.

Мартин, казалось, никогда не останавливался. Ему не приходилось останавливаться, чтобы выпить или отдышаться. Иногда ей казалось, что он даже не дышит. Было похоже на это. Он давал ей перевести дыхание, а затем начинал процесс заново. Если бы он не дал ей хотя бы небольшую передышку, Мэв боялась, что ее сердце разорвется.

Но это была бы прекрасная смерть. Она вытянула руки над головой и тихо напевала себе под нос. Если бы только она могла делать это каждый день до конца своей жизни. Она хотела. Она обожала бы проводить с ним все свое время в постели. Кто бы не хотел?

Она также знала, что вероятность того, что он останется с ней в постели, невелика. В конце концов, он был герцогом. Он должен был делать что-то в течение дня, чтобы выполнять обязанности этого титула. Не так ли?

Сильная рука с такими знакомыми пальцами скользнула медленно по ее животу, от этого пробудился каждый мускул ее тела.

– Доброе утро.

Он был здесь? Он все еще был с ней в постели, и она не знала, что теперь делать. Должна ли она была прижаться к герцогу, который часами сводил ее с ума? Или она должна была бежать из его комнаты в свою, как это сделала бы хорошая любовница?

Мэв повернула голову на подушке и посмотрела на сонного вампира, который теперь открывал глаза.

Он был мягче, когда так уставал. Обычно острые черты его лица смягчились ото сна и усталости. Его глаза были слегка припухшими, не такие привлекательные, как она привыкла. Но это был мужчина, которого она так долго надеялась увидеть. Это был настоящий Мартин, а не тот, кто воздвиг стены или притворство, чтобы она увидела что-то еще.

Так он был намного красивее.

Мэв пришлось прикусить язык, когда он согнул пальцы на ее животе, слишком низко для комфорта, но все же недостаточно низко.

– Как спалось в постели вампира?

– Я почти не помню, как заснула, – ей даже ничего не снилось, что было очень странно. Мэв почти всегда снились сны.

– А я помню, как ты заснула. Ты издавала очаровательные звуки, – он открыл рот и издал самый ужасный храп, который она слышала за всю свою жизнь.

Мэв ударила его по груди.

– Я не храплю, чудовище.

– Храпишь, – ответил он со смехом, держа руки над головой для защиты. – Ты ужасно громко храпишь, но, думаю, я не могу тебя винить. Ты никогда не спала со сверхъестественным, так что неплохо со мной справилась. Я был удивлен, если честно.

Почему у нее горели щеки? Она знала, что он имел в виду. Она провела с ним всю ночь. Мэв нечего было смущаться, когда мужчина буквально засунул в нее свой язык. В нескольких местах.

Но она была немного смущена. Ни один мужчина не делал ей комплиментов после такой ночи. Казалось, они всегда думали, что это им должны. Что она должна развлекать их ночью и что если она не получила удовольствия, то виновата только она.

Мартин использовал все возможности, чтобы вечер был незабываемым. Он влил все внимание, мысли и желания в ее тело, пока она не стала чем-то совершенно другим. Он разорвал каждую нить ее души и каким-то образом привязал к себе.

И она не знала, что чувствовать насчет этого.

Он перевернулся на спину и убрал руку. Холодное место на месте его пальцев только напомнило ей, что она уже слишком глубоко погрузилась. Что будет, когда все это закончится? Он выбросит ее, как и всех остальных, и тогда она вернется в свою квартирку над мастерской швеи. Она почувствует ужасный запах Темзы, а затем ей придется вернуться в Церковь, потому что она подвела их.

– Я слышу, как мысли крутятся в твоей голове, – пробормотал он. – Почему ты так волнуешься? У нас только что была самая замечательная ночь. Да, я не боюсь назвать ее чудесной. И все же я понятия не имею, почему твое сердце так колотится, будто я сделал что-то не так.

– Ты не сделал ничего плохого, – поправила она. – Я просто не привыкла просыпаться с герцогом в своей постели.

– На самом деле ты просыпаешься в постели герцога, – он заерзал под одеялом, будто устраиваясь поудобнее. – Моя кровать значительно лучше твоей.

– О, у меня такое чувство, что это было сделано намеренно, – он вполне мог сделать ее комнату самой ужасной, просто чтобы быстрее затащить ее в свою постель. – Может, я хотела спать на удобном матраце после мучений на твердом полу.

– Я не заставлял тебя спать на полу, – ответил он, посмеиваясь. – Хотя я признаю, что та кровать была в комнате для прислуги, и она была не очень хорошей. Но я думал, что все вы из религии не думаете о своем удобстве. Я еще не встречал священника, который признался бы, что предпочитает пух соломе.

– Это потому, что священники хотят чувствовать немного боли, чтобы быть ближе к своему Богу, – она закатила глаза. – Я никогда не верила ни во что из этого. Не тогда, когда моя мать уже рассказала мне сотню вещей о мире, которые, по утверждению Церкви, не соответствуют действительности.

Она никогда ни с кем не говорила о своей матери. Даже ее сестры понятия не имели, что Мэв помнила свою мать, когда они своих – нет.

Статус дочери ведьмы все усложнял. Ее мать была хорошей женщиной, но занятия темными искусствами привели к тому, что весь город набросился на нее с вилами. Мэв до сих пор помнила свет факелов, идущих по тропинке к их домику в лесу. Слишком много людей, чтобы ее мать могла их заколдовать.

– Верно, – пробормотал Мартин. – Я забыл, ты, должно быть, выросла в окружении сверхъестественных сил. Или, по крайней мере, того, кто принимал компанию сверхъестественных существ.

– Моя мать любила всех, кто отличался от других. От тех, кто был рожден для магической жизни, до тех, кто был изуродован и изгнан, – Мэв тяжело сглотнула. Она ненавидела говорить о подобных вещах, но она понимала, что об этом нужно рассказать. Ей отчаянно хотелось, чтобы кто-нибудь услышал истории о том, как она выросла, и не подумал, что она поступала неправильно.

– Какой ведьмой была твоя мать? – его взгляд обратился к ней, и она знала, что он понимал ее нужду. – Знаешь, я встречал довольно много ведьм в своей жизни. В сверхъестественных обществах так много людей, но я всегда считал ведьм самыми загадочными. У них особая атмосфера. Может, это сила, может, они не хотят, чтобы кто-нибудь знал, о чем они думают. Понятия не имею.

– Это волшебство, – ответила она с мягкой улыбкой на лице. – Я помню, что у моей мамы тоже было такое. Все переставали говорить, когда она входила в комнату.

– Значит, одна из темных ведьм.

– О, конечно. Она практиковала черную магию, а иногда и магию крови, когда хотела вытащить нужный гримуар, – по рукам Мэв побежали мурашки, и она потерла их. – Она пыталась учить меня, но духи напугали меня. Мне не нравилось знать, о чем думают мертвые.

– Не думаю, что кто-то хочет это знать, моя дорогая. Мертвые ужасны. Говорю из опыта.

Ах, конечно. Он также знал более чем достаточно о мертвых. Учитывая, что он…

– Ты мертв? – спросила она. – Я знаю, что это, наверное, грубо спрашивать, но мне любопытно узнать ответ. Так много людей утверждают, что вампиры восстают из нечестивой могилы.

Он рассмеялся, и этот звук был наполнен счастьем от того, что она, возможно, хотела узнать больше о его роде.

– Нет, я не умер. Я предполагаю, что правильный термин – нежить, учитывая, что мы должны умереть, чтобы стать вампиром. Но мы недолго остаемся мертвыми. Я не видел загробной жизни или света в конце туннеля, если интересно.

Ей не было интересно. Она не хотела знать, что ждет ее в конце.

– Как это произошло? – вот. Это она хотела знать, и хотя было бы грубо спрашивать вампира, как он изменился, она хотела кое-что узнать.

– Секрет за секрет? – спросил он.

– Да.

– Мой отец был хорошим человеком, но он был и наивным человеком. Он думал, что независимо от того, что другие люди говорили о вампирах, эти существа должны быть способны к человеческим эмоциям и мышлению. Поэтому, когда он пригласил на ужин целое семейство вампиров, он был удивлен, обнаружив, что был прав, – Мартин водил рукой по одеялу, пока не сжал ее пальцы. – Чего он не ожидал, так это того, что вампиры играют в игру.

Она ждала, что он продолжит, но он не стал. Вместо этого он смотрел в темноту, будто он перенесся в тот момент, когда погибло так много членов его семьи.

– Игра? – повторила она. – Как игра, в которую ты играл со мной?

– О, нет. Они не хотели узнавать о нас. Они хотели поиграть со своей едой несколько ночей и пожить в роскоши, пока не решат, что пора переезжать в следующий город. Я помню полы, скользкие от крови, будто они выпустили реку из горла древнего зверя. Я помню крики отца и как он кричал, чтобы я вышел из комнаты, – Мартин покачал головой. – Я этого не сделал. Я видел, как все они погибли от рук настоящих охотников, и когда последний пришел ко мне, он сказал, что я буду жить с этой памятью тысячи лет.

– Он обратил тебя, – прошептала она. – Он превратил тебя в существо, подобное ему, только потому, что ты видел, что они сделали?

– И потому, что я не вздрогнул, – поправил Мартин. – Ни один звук не сорвался с моих губ, и я даже не плакал и не пытался их остановить. Я видел, как вся моя семья умирала у меня на глазах, немного их крови было на моих ботинках, но я не пытался их остановить.

– Ты был всего лишь мальчиком, – ответила она. Она не могла представить, чтобы ребенок пытался помешать этому случиться. Резня превратила бы любого в камень.

– Нет. Я был таким, каким ты видишь меня сейчас. Вампиры не стареют, моя дорогая. Я был человеком, который был на войне и вернулся. Но я не пытался помочь, – его глаза расширились, и он продолжал безучастно смотреть в потолок. – Я до сих пор не знаю, почему я не двигался. В тот момент эта мысль даже не приходила мне в голову, и это был не первый раз, когда я видел, как умирают люди.

Мэв знала этот взгляд. У него было выражение лица человека, который все еще боролся со своими мыслями. Он боролся с этой памятью о себе, с надеждой, что при других обстоятельствах он был бы лучше. Хотя она предполагала, что было трудно чувствовать вину, когда все эти решения привели его к бессмертию и немалой силе.

Она сжала его руку и присоединилась к нему, глядя в потолок.

– Когда мою мать сжигали на костре, она поклялась небесами и адом, что ее дочь станет чем-то более темным, чем она когда-либо вызывала из глубины теней. Вот почему Церковь взяла меня. Люди из нашей деревни услышали проклятие, которое моя мать бросила в ночь, и они сказали, что я стану демоном. Или хуже.

– Что может быть хуже демона?

Мэв пожала плечами.

– Не знаю. Я сама ничего хуже не встречала, но, может, они думали, что я превращусь в дракона и сожгу их деревню. Это были недалекие люди, которые отдали невинную девушку на месяцы пыток.

Затем он наклонил голову, его глаза горели гневом.

– Тебя пытали?

– Экзорцизм. Связывание, чтобы сохранить мою душу в моем теле. Бесчисленные часы мучений в надежде, что они смогут превратить меня в образ маленькой девочки, с которой они были согласны, – Мэв попыталась улыбнуться, но выражение ее лица дрожало. – Однако они не забрали то, что было мной. Я не чувствовала никакой боли. Я страдала эмоционально, когда они затащили еще одну девушку и еще одну в камеру со мной. Они думали создать армию ведьм, которые не смогли бы противостоять длинным рукам церкви.

– Удалось? – спросил он, хотя она видела, что он уже знает ответ.

– Нет, – ответила она. – Все, что они сделали, это разозлили трех маленьких девочек, которые выросли и стали очень сильными женщинами. Я так горжусь своими сестрами за то, какие они сейчас. Опытная воровка, которая может украсть что угодно. Молодая женщина, которая следовала за трудами монахинь, но только потому, что хочет быть врачом и лечить людей. Это прекрасные души, и я сделаю все, чтобы сохранить эту невинность.

Он обхватил ее щеку свободной рукой.

– Тебе не нужно сохранять чью-либо невиновность, потому что тебе кажется, что ты потеряла свою.

Теплая слеза скатилась по ее щеке к его пальцам. Она была в ужасе от того, что показала такие эмоции, но она чувствовала, что слеза освободила ее правдой, которую он уже сказал.

– Спасибо, что избавил меня от этого бремени, – прошептала она. – И ты не чудовище только потому, что чудовище создало тебя.

– Я считаю, что нам повезло, что мы нашли друг друга, – Мартин притянул ее к себе и целомудренно поцеловал в губы. – Давай вместе совершим еще один грех, моя дорогая ведьма. Оставайся со мной в постели весь день. Давайте будем томиться в лени наперекор взглядам Церкви.

– Вот с этим я могу согласиться.

Мэв уютно устроилась в его объятиях, не обращая внимания на крохотные колотые ранки на шее. Потому что он был теплым и уютным, и впервые в жизни кто-то ее понял.

Кто-то хотел ее удержать.

ГЛАВА 26

Мартину не следовало так увлекаться этой женщиной, ведь он даже не знал, сработает ли его план. Что, если он превратит ее в монстра, как и других? Это могло сломать его.

Несколько дней спустя он с трудом встал с постели, оставив ее калачиком в его одеялах. Тепло, которое она излучала, почти заставило его снова почувствовать себя человеком. Она прижималась к нему при каждой возможности и издавала долгий вздох всякий раз, когда он гладил ее по спине.

Она потянулась к нему во сне. Другие никогда этого не делали.

Когда он выскользнул из комнаты в глубины дома, он напомнил себе, что ни одна другая женщина не доверяла ему так откровенно. Они все знали, кем он был, как и она. Все они понимали, что находиться в присутствии вампира – это риск, на который им придется пойти ради бессмертия.

Но никто из них не хотел быть рядом с ним. Они хотели то, что он мог им дать. Удовольствие. Жизнь не по средствам. Им что-то было от него нужно, а Мэв нет.

Проклятье, да он был уверен, что если бы он спросил ее, хочет ли она стать бессмертной, она бы ответила «нет». Бессмертию не было места в ее видении будущего. Она хотела бы быть дикой и свободной до конца своих дней, пока смерть не придет за ней.

Ему не хотелось лишать ее этого выбора, но он боялся, что она не знала, что это на самом деле означает. Она не знала, на что похожа эта жизнь, да и как могла, если не пробовала?

Мартин вытащил ключ из кармана и открыл лифт, который должен был спустить его в ту потайную комнату, где столько лет томились его невесты. Как бы он ни пытался вырваться из этой тьмы, он должен был увидеть ее снова. Он всегда так делал.

Он вошел в лифт, который с лязгом и стонами привез его в подвал. Он мог пройти через это сырое подземелье без единого огонька. Но, шагнув в темноту, он понял, что была и другая причина, по которой его тянуло в подвал.

Анна вышла из тени, ее руки были в крови, которую она вытирала маленьким носовым платком.

– Ты был настолько очарован этой женщиной, что даже не понял, что она сделала.

– Что она сделала? – он приподнял бровь. – Если ты о вампире, которого она убила, то я знаю об этом.

– Нет, я о факте, что она обвела тебя вокруг пальца. Ты знаешь, что это не сработает, Мартин. Ты превратишь ее в монстра, как других. А потом останешься со мной. Снова, – она сунула платок между грудей. – Я не могу тебя подлатать. И не смогу после этой.

– Ты, кажется, думаешь, что я не в состоянии понять просчитанный риск, – Мартину хотелось разозлиться при одном лишь предположении, что он угрожал благополучию Мэв. Он делал все возможное, чтобы убедиться, что все идет так, как он хочет. И в этом должна быть какая-то причина. Ведь существовали и он, и Анна.

Вампиров можно было создать, не превращая в ужасных монстров. Они могли жить нормальной жизнью, но немного дольше, чем большинство.

Вот чего он хотел.

Он хотел спутницу, которая переживет с ним века, и он не думал, что просил слишком многого.

– Я не сдамся, – прорычал он. – Я знаю, поэтому ты здесь. Ты, кажется, думаешь, что я больше всех буду слушать тебя, но Анна… Ты должна понять, почему я это делаю. Ты должна чувствовать давление веков так же, как и я. Мы одни, и я не хочу больше страдать.

– Думаешь, я понимаю? – она отстранилась от него, хмурясь и глядя во тьму. – Я знаю, кто мы. Я знаю, что монстры растут во тьме, и я не говорю о нашей потребности питаться смертной плотью. Мы с тобой монстры, Мартин. Не из-за того, какие мы, а из-за того, кто мы.

Он покачал головой, отрицая ее слова.

– Ты больше не знаешь, кто я. Люди могут меняться.

– Сколько таких же женщин, как она, ты похитил? – слова эхом разнеслись по подвалу и отразились от множества пустых кубков, которые когда-то были наполнены кровью. – Ты обратил их без их разрешения в самом начале. Ты превратил их в монстров, которые могли только убивать или быть убитыми. В нас что-то сломалось, и не потому, что мы вампиры или не умеем обращать других. Тьма распространилась внутри нас, как яд.

– Верь, во что хочешь, – прорычал он. Но ее слова задели его. Сомнение было ядом, который она впрыснула в его вены с ловкостью врача. – Я считаю, что эта другая. Я верю, что сделаю все, что в моих силах, чтобы сохранить ей жизнь и сохранить женщину, которой она является. Она замечательный человек.

– И ты хочешь погасить этот свет, – Анна покачала головой и вздохнула. – Я не думаю, что ты понимаешь, Мартин. Каждая жизнь, которую мы забираем. Каждый свет, исчезающий под тяжестью нашего голода, – это душа, которая должна была что-то сделать. Хорошо это или плохо, но это душа, которую мы забрали задолго до того, как она смогла сделать все, что должна была сделать.

Ему хотелось кричать. Нет, он хотел оторвать ей голову с плеч и посмотреть, сможет ли вампир пережить такую ​​смертельную рану. Она не имела права находиться здесь и говорить ему такие вещи, когда ему нужен был друг. Он хотел, чтобы она поняла всю ноющую боль его души. Он нуждался в том, чтобы она сказала ему, что все будет хорошо.

Но это была не жизнь вампира.

– Почему ты здесь на самом деле, Анна? – спросил он.

Она указала назад, в самую темную часть его подвала.

– Я заметила, что в последний раз, когда я была здесь, у тебя было мало крови. И я знаю, как ты отвлекаешься, когда в твоей постели свежее мясо. Я принесла тебе достаточно, чтобы продержать тебя в живых еще какое-то время.

– Достаточно? – он вглядывался в тени, но не мог видеть, что она принесла ему. – Сколько?

– Кровь целого тела, – ответила она. – Я уже осушила их, если ты об этом думаешь. Кубки рядом с телом полны, но я надеюсь, ты сможешь избавиться от останков.

Черт возьми, она поставила его в затруднительное положение. Он не мог бросить тело так, чтобы Мэв не заметила, а Джентри не платили достаточно хорошо, чтобы он попросил своего дворецкого сделать его грязную работу. Юноша уже слишком глубоко погрузился в темные дела вампирского мира. И если кто-нибудь найдет Джентри, сбрасывающего тело… Что ж, Джентри было труднее пережить большинство пыток, чем Мартину.

– Ладно, – он оскалился и зашипел. – Но мне не нравится, что ты зашла без предупреждения.

– Никому не нравится, – Анна вытащила из кармана перчатки. Она была безупречна, как всегда. Непоколебимая женщина, даже высосав из тела всю кровь. – Но напомню, еще раз, Мартин. Ты играешь с огнем.

– Я играю с ведьмой, которая станет сильнее, только когда я закончу с ней, – исправил он. – Вампиры жили веками и будут жить дальше. Мэв – талантливая девушка. Она будет на высоте, когда я разбужу ее.

– О, конечно. Ты мог выбрать любую ведьму, чтобы проверить на ней свою теорию, – она потянула за последний палец перчатки и идеально надела его на руку. – Нельзя было выбрать ту, которая не была в кармане церкви? Думаю, их расследование в отношении тебя станет еще более серьезным.

– С чего ты взяла?

Она ухмыльнулась, и на ее лице было злое выражение.

– Учитывая карету, ожидающую во дворе перед твоим домом, я полагаю, ты еще не разговаривал со своим дворецким?

Конечно, он не разговаривал с Джентри. У него были дела важнее, например, спуститься в свой подвал и вспомнить обо всех женщинах, которых он убил.

Карета?

Это могло означать только то, что Церковь уже решила его судьбу, или они отправили шута-священника обратно, чтобы найти больше доказательств. И это доказательство будет трудно найти, если Мэв будет держать рот на замке.

Анна смотрела, как эмоции отражались на его лице, будто читала книгу. Наклонившись к нему близко, слишком близко, она прошептала:

– Насколько ты доверяешь своей маленькой ведьме?

Проклятье, он хотел бы сказать, что доверил бы ей свою жизнь, но это было бы глупо. Он не знал ее, правда. Она его не знала. И вся ее жизнь была сформирована Церковью и тем священником, который уже ждал в его гостиной.

Джентри не был бы настолько глуп, чтобы оставить Мэв наедине с этим мужчиной… не так ли?

– Прочь из моего дома, – буркнул он. – Я пришлю тебе письмо, когда ты сможешь вернуться, но не жди в ближайшее время.

– Ты позовешь меня, когда я тебе понадоблюсь, – ответила она, хотя повернулась в тень и пошла прочь из подвала. – Держи голову прямо, Мартин. Я подозреваю, что это тот момент, который решит или разрушит ваше будущее. Я люблю тебя, но я не помешаю тебя казнить, если Церковь узнает, кто ты такой.

Конечно. Они были друзьями, но не настолько близкими, чтобы она рисковала собственной безопасностью ради него.

Он полагал, что тоже не стал бы рисковать собой ради нее.

Мартин выбежал из подвала и раскачивался, пока лифт с лязгом опускался к нему. Почему это заняло так много времени? Проклятая штука должна поторопиться, учитывая, сколько он за нее заплатил. В тот момент, когда двери открылись, он бросился в хитроумное приспособление и ударил кулаком по кнопке так сильно, что посыпались искры.

Священник не изменит ее мнение так быстро. Не после ночей, которые они провели друг с другом. Наверняка у Мэв хватит самообладания понять, что ей нужно больше, чем пара минут со священником, чтобы почувствовать себя виноватой за то, что они делали.

Лифт достиг верхнего этажа, и он с грохотом вылетел из него. Он не помнил, чтобы его коридор был таким длинным, но так казалось. Ему понадобилась целая жизнь, чтобы промчаться по нему и завернуть за угол к гостиной. Джентри уже стоял за дверью, прижавшись ухом к дереву.

Черт. Проклятый дворецкий впустил священника в гостиную и оставил наедине с Мэв. Зачем ему это делать? Разве он не знал, что она чувствовала, что вся ее душа была под угрозой, потому что она спала с вампиром?

– Джентри, – прошипел он.

Дворецкий поднял руку, призывая Мартина замолчать, и указал на свое ухо. По крайней мере, его дворецкий шпионил для него. Мартин предположил, что этого было достаточно, чтобы сохранить человеку жизнь.

Он подождал, пока Джентри отойдет от двери, а затем схватил его за руку. Дворецкий оттащил его в сторону, прежде чем прошептать:

– Не думаю, что тебе есть о чем беспокоиться. Она твердо уверена, что священник не найдет о тебе ничего нового, и, кажется, ругает его за то, что он думает, что может доказать, что ты виновен перед Церковью практически без улик.

– Интересно, – ответил Мартин. – И ты счел хорошей идеей оставить их в покое, когда ни один из нас не был уверен, что она не бросит меня?

Глаза Джентри на мгновение расширились, прежде чем он недовольно нахмурился.

– Возможно, у тебя все еще есть сомнения в чувствах этой женщины к тебе, но у меня точно нет. Она не стала бы скармливать тебя волкам, как и ты не стал бы разводить ей костер.

Эффективно уязвленный, Мартин уставился на дверь.

– Тогда мне вообще стоит войти?

Если Джентри был уверен, что Мэв не откажется от него, возможно, для него было лучше оставить их наедине. В конце концов, ему не нужно было защищать Мэв от священника. Она была способна защитить себя. И если священник попытается что-нибудь сделать, он не захочет пострадать от ее гнева. Ведьмы в лучшем случае непредсказуемы. А Мартин разбудил в ней ведьму.

– Абсолютно, – ответ Джентри был таким резким, таким быстрым, что это поразило.

Мартин моргнул и снова посмотрел на своего дворецкого.

– Серьезно?

– Он для нее не просто священник. Они друзья из другого периода их жизни. Ты же не хочешь, чтобы она начала думать об их детстве и захотела спасти его? – Джентри подтолкнул его к двери. – Она твоя женщина, Мартин. Не позволяй никому забрать ее.

Ладно. Мартин не собирался спорить. Он ни за что не позволил бы никому забрать его женщину. Он хотел, чтобы она была рядом, и если Джентри так настаивал в этом, то у Мартина была веская причина для беспокойства.

Он расправил плечи, подошел к двери и открыл ее, словно понятия не имел, что за ней шепчутся два человека.

По крайней мере, на этот раз Мэв и священник сидели далеко друг от друга. Мартин почти ожидал увидеть священника снова на коленях. Но мужчина сидел в одном из кресел в гостиной, а Мэв сидела в двух креслах от него, оставив хотя бы немного места между собой и священником.

Они оба вздрогнули от звука входа Мартина, но ни один из них не посмотрел на него с чувством вины. Священник хмуро посмотрел на него, как и следовало ожидать. И Мэв улыбнулась ему со всем счастьем и весельем женщины, которую накануне вечером очень любили.

– Надеюсь, вы извините меня за опоздание, – сказал он, прислонившись к дверному косяку. – Мне не сообщили, что у нас гость.

ГЛАВА 27

Мэв ничуть не стыдилась признаться, что была разочарована, когда снова появился Леон. Конечно, ее давний друг хотел только помочь ей. Он так волновался, что она поддалась темноте, пока его не было.

На самом деле, первое, что он сделал, это сел на напротив нее и вытащил четки. Он пересчитывал каждую бусину, произнося молитву «Отче наш», очевидно, намереваясь изгнать любые злые эффекты, цепляющиеся за нее.

Как будто это поможет.

Она откинулась на спинку кресла, скрестила руки на груди и смотрела, как он несколько раз пробормотал молитву, прежде чем закатить глаза.

– Ты действительно думаешь, что это сработает? Леон. Они делали это целыми днями с новым священником каждый раз, не прерывая молитву до тех пор, пока я не подумала, что сойду с ума. И даже тогда это ничего не изменило. На таких, как я, это не действует.

– И все же в моем сердце все еще есть надежда, что я смогу освободить тебя из его когтей, – он посмотрел на нее, прежде чем вернуться к своему бормотанию и счету.

Если бы у нее хватило наглости выбить четки из его рук и заставить его смотреть на нее. Если бы только она была настолько смелой, чтобы сделать это со священником, не беспокоясь о том, что сделает Церковь.

Все, что она могла сделать, это ждать. Слушать бормотание, которое она так ненавидела.

– Леон, – повторила она попытку. – Зачем ты здесь, если все, что ты собираешься делать, это молиться?

– Я здесь, чтобы найти больше информации о вампире, – выплюнул он, наконец, остановившись. – Ты явно не пыталась выполнять свою работу.

– Что заставило тебя это сказать?

Он махнул на ее тело.

– Это явно не твоя одежда, Мэв. От них несет вампиром. Я могу только представить, что еще он убедил тебя сделать, пока меня не было.

О, слова подступили к ее губам. Она хотела ответить, что вампир сделал ее грешной. И что грех имел металлический привкус на ее языке.

Но она этого не сделала. Последнее, чего она хотела, так это подвергнуться еще одному экзорцизму. Она пережила их достаточно, чтобы помнить, насколько они были ужасны. Вот почему она спасла так много маленьких девочек от той же участи.

Но тут она осмелела. Она ответила сквозь зубы:

– У меня кончились чистые вещи. Я была тут долго, если ты забыл, и Джентри не умеет стирать женскую одежду. Герцог вежливо одолжил мне наряд, чтобы я не ходила по замку, воняя как канава, или голая. Это ты хочешь услышать?

Его щеки вспыхнули.

– Нет.

– А это правда, – отчасти. У нее еще было много одежды, но ему не нужно было это знать.

Он смотрел на нее, словно не верил ни слову. К счастью, Леон был не тем человеком, которого ей приходилось убеждать, как бы сильно он ни хотел с ней поспорить.

Он вздохнул, посмотрел на дверь, потом снова на нее.

– Послушай меня, Мэв. Это превратилось в большую ситуацию, чем любой из нас может контролировать. Я пришел не один. Церковь прислала со мной второго священника, который намного старше меня и имеет гораздо больше опыта. Я не знаю, сможешь ли ты скрыть от него, кем ты являешься и что ты сделала.

– Я не делала ничего, кроме как следовала приказам, которые мне давали, – ложь обжигала.

Если Церковь прислала кого-то еще, у них были большие проблемы, чем она думала.

Дверь открылась, и Мартин вошел внутрь, прислонился к дверному косяку и ухмылялся, как кот, добывший сливки. При виде него все напряжение в ее плечах пропало. Она забыла, что в жизни он страдал и похуже. Церковь охотилась за ним много лет. Он мог понять, что делать в этой ситуации.

– Надеюсь, вы извините меня за опоздание, – сказал он. – Мне не сообщили, что у нас гость.

– И мне, – ответила она, вставая и подходя к нему. – Пожалуйста, присаживайтесь, ваша светлость. Хотя Церковь, по-видимому, считает вежливым прибыть без предупреждения, я так не считаю.

Принимала ли она всю эту ситуацию, будто хозяйка дома? Возможно. Леон заметил бы, что ее поведение изменилось, но она не хотела, чтобы Мартин думал, что он один. Он никогда не будет один снова, если она будет действовать по-своему.

Или, по крайней мере, пока она не умерла. Потом – кто знает. Они могут оказаться в ситуации Ромео и Джульетты, и это будет прекрасный, романтический конец их истории.

Мартин сел, хотя и не торопился. Он прошел мимо Леона с угрожающим взглядом, оглядывая священника с ног до головы, будто при нем могло быть спрятано оружие.

– Мартин, – тихо сказала она, села и склонилась над подлокотником своего кресла. – Они вернули Леона со вторым священником.

– Еще один? – он выгнул бровь, явно не впечатленный и ни капли не обеспокоенный. – Чем обязан чести принять у себя двух уважаемых членов Церкви? Видимо, вы все еще верите, что я вампир.

О, он определенно был вампиром. Она попыталась приподнять воротник платья немного выше, но потом решила, что будет более естественным движением, если она перебросит волосы через шею. Следов укусов никто не мог увидеть. Это будет конец всему этому.