Текст книги "Огонь, Вода и Медные Порталы (СИ)"
Автор книги: Эмилия Герт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)
– Мы можем прямо здесь его выкупать. Есть корыто какое-нибудь?
– Корыто-то есть, в мыльне. От самых ворот по левую руку первые хоромы, там в подклети.
Настя понимающе кивнула:
– Я сейчас схожу и принесу.
Через пять минут небольшое деревянное корыто и ковшик стояли посреди комнаты. Еще через несколько минут Настя принесла из мыльни ведро горячей воды.
– А череды у Вас нет?
– Вот череды-то у меня нет, – вздохнула Лукерья. Тут же встрепенулась. – У Огневеда есть, волхва нашего!
– Отлично!
– Ступай во-он в тот терем, – указала Лукерья в окошко. – Спроси у него.
Настя поднялась на высокое крыльцо и, миновав сени, вошла в просторную горницу. Старец сидел на лавке у большого дубового стола и в свете лучины разбирал травы, раскладывая их по нескольким берестяным туескам.
– Вечер добрый! – поклонилась Настя. Старец поднял голову. – Огневед, мы с Лукерьей хотим княжича выкупать, пришла попросить у вас череды.
– Сама отвар сделаешь, али приготовить? – старец поднялся и направился в другое помещение.
– Могу сама, нужно только понять, где и в чем я могу это сделать?
– Дам я тебе отвар нескольких полезных трав, – Огневед вынес из комнаты запечатанную сургучом колбу и протянул Насте. – Он запечатан магически, открывай и лей в воду.
– Да, я поняла, благодарю Вас! У Василисы такие запечатанные колбы видела. В них зелья годами могут стоять и при этом сохранять все полезные свойства, – кивнула Настя, беря сосуд из рук старца.
– У Василисы? – прищурившись, заинтересовался Огневед. – Уж, не у той ли Василисы, к которой Олег ездил?
– У той, – подтвердила Настя и смутилась, что проболталась. – Много у вас работы, – переводя разговор, кивнула на лавку со скрученными трубочкой бинтами и ворохом ветоши.
– Много, – кивнул Огневед. – Помощник был у меня несколько дней, Иван. Много сделал, хорошо помог, да вот с отрядом на защиту границы уехал, – Огневед пристально посмотрел на Настю.
– Иван?! – встрепенулась Настя и тут же сникла. Олег ведь просил её пока не раскрывать свое отношение к Ванечке. – Я могла бы помогать Вам, если у меня будет время, – приняла решение Настя. Ей хотелось быть ближе к людям, с которыми общался её Ванечка, и хотелось быть полезной. – Поговорю с тётей Лушей, может быть, она согласится дежурить у княжича по очереди.
– Приходи, Настюша, – одобрил Огневед её благие стремления, – добрые руки лишними не будут.
Настя вернулась в княжеский терем. Вода остыла до нужной температуры, и Настя, с помощью Лукерьи, выкупала княжича, перестелила ему постель и уложила малыша на чистую простыню.
– Тётя Луша, идите отдыхать, я понянчу сегодня Игоря, – видя, как устала пожилая нянька, вызвалась подежурить у постели княжича Настя. – А вы завтра днём с ним побудете, а я схожу Огневеду помогу, хорошо?
Лукерья обняла Настю, погладила по голове и пошла к себе.
– Любогнева-то где? – донеслось до Насти из сеней.
Глава 18
Василиса сидела на лавке, опустив взгляд на сложенные перед собой на столе руки, когда Светозар и Даниэль вышли из портала.
– Что случилось, матушка? – тревожно бросился к матери Светозар.
Василиса подняла на сына полный боли и раскаяния взгляд:
– Настюша пропала, сынок, – и промокнула полотенцем под глазами.
– Как пропала? – не понял Даниэль. – В лес ушла?
Василиса покачала головой:
– В кабинете была. Потом стукнуло что-то. Я зашла посмотреть, всё ли ладно? А её и нет в кабинете-то, – поведала. – Вот, камень на полу лежал, у зеркала, – указала на, лежащий перед ней на столе, переливающийся кусок кристалла.
Светозар взял камень в руки, покрутил, словно прислушиваясь, и передал Даниэлю.
– Достаточно сильный остаточный магический импульс, – нейтрально произнёс Даниэль.
– Угу, – потёр макушку Светозар. – У нашей Настеньки проснулись недюженные магические способности. Осталось понять, куда она открыла портал?
– Осмелюсь предположить, – вздохнул Даниэль, – что часы на её руке задали направление магическому потоку, и портал открылся где-то рядом с желаемым объектом.
– Это ж, какой силы было желание? – хмыкнул Светозар. – Не печалься, матушка, найдём мы Настю, – положил руку на плечо матери, призывая её успокоиться. – Надеюсь, там её с добром встретили. Даниэль, – обратился к другу, – ты тогда возвращайся в академию, а я на гору за самоцветами прогуляюсь.
– Далеко идти? Я могу с тобой, – пожал плечами эльф. – На месте можно смотреть характеристики, чтобы лишнее не тащить.
– Тогда пойдём, – кивнул Светозар. – Тут рядом.
* * *
Отряд Олега перешёл неширокую реку вброд. Дружинники рассредоточились вдоль оборонительных сооружений – длинной цепи крест-накрест сваленных вдоль кромки леса деревьев.
Шесть сторожей отправились в разведку, бесшумно растворившись в лесных зарослях.
Олег спешился. «Нужно бы обернуться, да самому все разведать. И скорее будет и достовернее».
– Ратмир! – крикнул старшего дружинника. – Схожу-ка я сам на врага погляжу.
– Обернёшься? – негромко спросил верный воин. Олег кивнул.
Крик, эхом вспугнувший мирный щебет птиц, раздался совсем близко:
– Вра-аг!!! – и оборвался вместе с рухнувшим в траву у самой обороны воином. В спине разведчика торчала стрела.
– К обороне! – раскатисто рявкнул Олег, вскакивая в седло. Ратмир, вынимая из ножен меч, помчался к другому краю засечной черты.
* * *
Иван отломил наконечник стрелы, пронзившей воину плечо насквозь, и удалил стрелу.
– Хорошо, что насквозь прошла, – сориентировавшись по цвету крови, наложил раненому воину жгут из кожаного ремня выше раны. – Сейчас потерпи, Руслан, – и промыл рану вином, наложил повязку.
– Пустяки, Иван, – поднимаясь на ноги, уверил воин, – левой-то я еще лучше меч держу! – и убежал на свою позицию.
Иван перешёл к следующему раненому. Здесь придётся повозиться: кольчуга на воине перекрывает доступ к колющей ране. Осмотрел. Наложил повязку. Перешёл к следующему. Осмотрел. Никогда еще Иван не выполнял свою работу так быстро и в таком количестве. В его голове то и дело всплывали какие-то термины и обрывки незнамо откуда появляющихся знаний, которые он, по мере возможностей, пытался адаптировать под, окружающую его, реальность.
Их подкрепление пришло очень вовремя, иначе слаженному боевому отряду Олега пришлось бы несладко. Звон мечей, стук щитов, крики, рёв, ржание коней не стихали беспрерывно уже часа три.
Наконец, наступила тишина, и оглушительный, словно десятки медведей разом вытащили из берлог, дикий рёв сотни мужских голосов. Разбившие врага наголо, воины, потрясая мечами, обнялись, сбившись в кучу, называемую в народе, «капустой». Ивана сграбастали, подхватили до кучи, смеясь и радуясь победе. Через минуту Иван, осознавший, что «Мы победили!», радовался и орал от счастья вместе со всеми.
Когда эмоции схлынули, и «капуста» развалилась на сотню уставших бойцов, Иван осмотрелся: стоны раздавались повсюду. Прошёл вдоль своих лежащих раненых, неужели всех перевязал? Пора снимать жгуты с первых. Стал отлавливать тех, кому накладывал жгуты. Оказалось, они все уже содрали с себя жгуты сами.
– Кому еще нужна помощь, перевязка? – спросил дружинников громко.
Сзади послышался слабый стон. Иван обернулся на звук. Стонал вражеский воин с рассеченной грудью. Иван присел около него, стал осматривать раны, собираясь оказать помощь.
Острая боль в спине прошила внезапно и глубоко. Иван недоумённо уставился в затухающий взгляд стекленеющих глаз вражеского воина, и тьма поглотила его с головой, разрывая тело болью на сотню мелких частей.
– Иван! – вскрикнул Олег, бросившись на помощь, заваливающемуся на бок, парню. Быстро осмотрел. Из спины Ивана торчал короткий кривой нож с инкрустированной драгоценными камнями рукояткой. По рубахе расплывалось красное пятно. – Только бы без яда! Ратмир, подсоби! – Олег, понимая, что сейчас может произойти, позвал на помощь друга и соратника.
Мужчины подняли тело Ивана и перенесли за кусты, осторожно укладывая на траву. Олег проверил дыхание, жив ли? Дыхание было слабым, но Иван был жив.
В следующее мгновение рубаха и штаны на Иване затрещали по швам, тело молодого человека стало деформироваться в звериное, на глазах обрастая длинной шерстью.
– Ох, что ж я наделал-натворил! – Олег в отчаянии хлопнул своей шапкой об землю. – Мало того, что напрасно парня из его мира выдернул, так еще и погубил!
– Постой, Олег, не горячись! – остановил друга Ратмир. – Чего убиваться попусту? Сделанного не воротишь. Да и неизвестно, может быть, еще выживет Иван.
– Раненых уж грузят на подводы, – Олег обернулся к другу. – Поезжай с отрядом домой, Ратмир! Я останусь с Иваном. Одну телегу оставь. Да поскорее Огневеда привези!
Ратмир понимающе кивнул:
– Раненые подождут, Иван хорошо всех перевязал, да и женщины за ними присмотрят, – Ратмир кивнул Олегу и, развернувшись, пошёл собирать отряд в обратную дорогу.
Олег снял с пояса фляжку с водой и полил медведю на вываленный из пасти пересохший язык.
Нашёл почти опустевший рюкзак Ивана. Развел костёр. Выстриг вокруг раны шерсть. Выдернув из раны медведя вражеский нож, промыл рану вином. Раскалил на огне докрасна свой нож и вставил в рану, заваривая края. Кровь зашипела. Запахло жареным мясом и палёной шерстью. Медведь заревел негромко и завозился, не приходя в сознание. Олег наложил на рану повязку и перевязал медведя, приговаривая:
– Хорошо, что ты обернулся, Иван. Медведю твоя рана, что царапина. Заживёт, как на медведе.
* * *
Настя выглянула в сени. Растерянная Лукерья разводила руками:
– Это что же, она как ушла и до сих пор не вернулась? Темнеет ужо! – обеспокоенно сдвинула брови женщина.
– Ложитесь тогда у княжича, тётя Луша, а я пойду, посмотрю, где Любогнева и позову её домой, – предложила Настя, заботясь о няньке.
Топот множества конских копыт наполнил двор. Сердце Насти пропустило удар и сжалось в болезненном предчувствии, но Настя отогнала от себя дурные мысли.
Женщины, не сговариваясь, выбежали на крыльцо. Навстречу вернувшимся с победой дружинникам изо всех хором, со всех крылец и подклетей бежали люди, приветствуя своих защитников. Зажигались факелы. В столовой избе накрывались столы. Откуда ни возьмись, уже неслись туда жареные гуси, сельдь, квашеная капуста с мочёными яблоками, малосольные огурцы, разной степени посола икра осетровая, белужья, севрюжья, стерляжья, щучья, сдобренная перцем и луком. Катились бочонки крепкого мёда. Сновали мальчишки, неся из стряпной избы блюда с копченой рыбой: лососиной, белорыбицей, осетриной, белужиной. К рыбе этой подавали ботвинью.
Шум, гомон, радостные возгласы и стоны, смех и плач разом наполнили княжеский двор жизнью и суматохой.
Настя стояла на высоком крыльце, прижав к груди руки. Замерев, вглядывалась она в спешивающихся, обнимающих своих близких, всадников. Сердце забилось в радостном, сладком предвкушении: совсем скоро она увидит Ванечку. Настя еще внимательнее вонзилась глазами в открытые ворота и прибывающих мужчин.
Но где же Ванечка?! Настя гнала от себя тревожное предчувствие беды: с Ванечкой не могло случиться ничего дурного! Ванечка жив, точно жив! Уж она-то знает наверняка!
Пропустив во двор все телеги с ранеными, вокруг которых тотчас же начал колдовать Огневед, ворота заперли.
Настя не заметила, как до боли закусила зубами ребро ладони, чтобы не закричать… от боли и ужаса, насквозь пронзивших всё её тело. Выпустив ладонь, она опёрлась руками о перила и начала дышать.
– Дыши! Дыши! – бормотала сквозь катившиеся по щекам слёзы. – Ванечка жив. Ванечка жив. Конечно, жив!
– Настюша, деточка, – издалека слабо доходили до её сознания слова Лукерьи. – Ты его пропустила просто. Посмотри, сколько народу! Сразу-то и не разберёшь.
Настя вытерла слёзы и кивнула, то ли Лукерье, то ли своим мыслям. Стала быстро спускаться с крыльца, направляясь туда, где раненым помогали спуститься с подвод и перейти в казармы. Лежачих же аккуратно снимали с телег на деревянные носилки и разносили по другим помещениям, где за ними будет уход и помощь в выздоровлении.
Руководил здесь Огневед, осматривая раненых и раздавая указания:
– В стряпной избе стоит чан с отваром. Берите ковши, напоите всех раненых, – обращаясь к толпящимся рядом девушкам. – Вот этого в мой терем, – к двум мужчинам с носилками. – И этого тоже.
Настя шла вдоль телег, вглядываясь в лица воинов, и боролась с подступающим отчаянием. Ивана среди них не было. Подняла глаза и встретилась с внимательным взглядом Огневеда.
– Вы не видели Ивана? Вашего помощника? – снова смахнув, застилающие обзор, слёзы, спросила.
Огневед сузил внимательные глаза:
– Почему ты ищешь его здесь, а не среди тех, кто на пиру?
– Потому, что он всё равно был бы здесь, – ответила просто Настя. – И раз его нет среди тех, кто лечит…
Комок, подкативший к горлу, не дал ей продолжить. Слёзы полились с новой силой, словно прорвав плотину.
Огневед положил руку на плечо девушки. Взглянул по-отечески, но строго:
– Ты ведь не видела его мёртвым, верно? – Настя быстро отрицательно замотала головой. – Так о чем сокрушаешься, девонька? Помоги ему, где бы он ни был: думай о нём, как о живом и здоровом. И жди, что вернётся.
– Огневед! – рослый мужчина в кольчуге окликнул старца. Огневед отпустил Настю и обернулся к воину, держащему в поводу двух коней.
– Да, Ратмир?
– Здрав будь! – поклонился мужчина. – Олег ждёт тебя. Возьми зелья и снотворное пошибче. По дороге всё объясню. Едем.
Огневед выслушал Ратмира и кивнув ему:
– Жди у моего терема, – обернулся к Насте. – Ступай в мой терем, Настёна, присмотри за ранеными. Может, кому воды подашь, и то помощь.
Настя тут же вытерла слёзы и пошла следом за старцем в уже знакомый ей терем.
Огневед взял в тереме одному ему известные зелья и, сменив обычную свою хламиду на штаны и рубаху, довольно бодро вскочил в седло и тронулся вслед за Ратмиром.
Настя осмотрела горницу в неровном свете лучин. В первый момент ей показалось, что весь пол горницы заполнен ранеными.
Осторожно ступая между набитыми соломой матрасами, она прошла к лавке с ветошью и ножницами, села и стала резать ткань на полосы такой же ширины, как и те, что лежали на лавке рядом, скрученные в рулончики.
Через несколько минут один из раненых застонал, она пошла на стон, склонилась, вслушиваясь, что скажет раненый. Он просил пить. Настя налила из стоящего на столе кувшина воду в глиняную кружку и напоила раненого.
Воды в кувшине оказалось мало. Настя вспомнила, что слышала, как Огневед говорил девушкам, что в стряпной избе есть какой-то лечебный отвар, которым нужно поить раненых и решила пойти и набрать его в кувшин.
Проходя мимо княжеского терема, вспомнила, что ушла, ничего не сказав Лукерье. Добавила пожилой женщине волнения. Настя поднялась на крыльцо и открыла входную дверь.
– Я-то тебе, чай, роднее, тётушка, чем девка чужая! – капризный голос Любогневы вибрировал на высоких нотах.
– Полно тебе, Любогнева! – строго отвечала племяннице Лукерья. – Не мною Настя к княжичу приставлена! Не могу я тебя взять на её место!
Настя, собиравшаяся войти в горницу княжича, замерла в сенях, слушая раздающиеся из-за двери, голоса.
– Да и работа здесь не такая лёгкая, как тебе могло показаться, – продолжала уговаривать своенравную кровиночку нянька. – Сколько ухода нужно за малым-то дитём.
– Пфф! – легкомысленно фыркнула Любогнева. – Можно и вовсе ничего не делать! Все равно ведь никто не заметит!
Настя, не выдержав такой наглости, открыла дверь, столкнувшись взглядом с сидевшей на лавке Любогневой. Та, сообразив, что даже тётке брякнула лишнего, заёрзала на месте, потом показательно зевнула и поднялась:
– Поздно уже. Спать пойду, – и вышла из горницы.
Настя улыбнулась няньке:
– Тётя Луша, я в тереме Огневеда дежурю. Он уехал куда-то, а там раненые. Вот, за отваром пошла, – девушка показала пузатый кувшин. – А то пить все хотят, а я не знаю, где воду взять. Зашла Вас предупредить, чтобы не волновались за меня.
– Хорошо, что зашла, Настенька, – кивнула Лукерья, расстроенная разговором с племянницей. – Спокойного тебе дежурства, девонька, – и улеглась на свою лежанку.
Настя, набрав в кувшин отвар, вернулась в терем Огневеда. Напоив всех, кто просил пить, она тоже тихонечко прилегла на широкую лавку и задремала.
* * *
Оставшись одна, Любогнева прошла по небольшой тёткиной горенке до окна и обратно. «Да, не разгуляешься!», – подумала раздраженно, в очередной раз, обводя взглядом комнату. – «Тётка, конечно, поартачится, для порядку. Однако же задумается, надо ли племянницу заставлять спину гнуть, али лучше посадить там, где делать нечего, только знай, семки лузгай!».
Тема занятия, которым ей придётся здесь заниматься, волновала Любогневу. Однако эти мысли вскоре вытеснили эмоции, которые в этот момент горели ярче. Вспомнилась Любогневе картина маслом, представшая перед ней, когда она давеча, направляясь воздухом подышать, вышла на крыльцо.
В сгущающихся сумерках у стряпной избы разглядела она беззаботно смеющуюся парочку: её конюх и служанка весело подтрунивали друг над другом. Им явно было не скучно вместе, и темы для разговора у них не прекращались.
Любогнева, прищурившись, закаменела лицом. Тонкие пальцы вцепились в перила крыльца, словно от того, с какой силой она сожмёт деревяшку, зависела её жизнь. Грудь заходила ходуном в глубоком дыхании.
– Вот ведь бесстыжая! – процедила сквозь зубы «барынька», разглядывая совершенно новым, подозрительным, ревнивым взглядом Авдотью.
Слуги не заметили свою барыньку и направились в сторону реки, где на берегу стояли деревянные срубы бань.
Любогнева, плохо соображая, что делает, тронулась вслед за ними. Стремясь услышать, о чем же они говорят, сначала прибавила шагу, потом, спохватившись, что они могут её заметить, задержалась, спрятавшись за терем. Выглядывая, наблюдала, как парень и девушка спустились по лугу к реке, взяли в бане вёдра и стали носить воду.
Отчего-то раньше Любогнева не замечала, что её служанка симпатичная и очень весёлая девушка. Никогда доселе её, Любогневу, этот факт не задевал и не раздражало так, как сегодня. Сейчас же она смотрела на Авдотью и понимала, что больше всего на свете она хочет её придушить. Вот просто так! Безо всякой на то причины и вины!
Как же хотелось сейчас Любогневе пойти туда, к этим весело хохочущим, беззаботным слугам и дать им плетей! Но отчего-то она не могла этого сделать. Не могла двинуться с места.
Вытянув шею, осторожно выглядывая из-за угла дома, она болезненно следила за тем, как её служанка озорно взвизгивает, когда Деян, хохоча, плещет на неё водой из реки, как убегая с полным ведром, она прячется от него в срубе бани.
Сердце гулко бухало в груди Любогневы, колени подгибались, во рту пересохло, перед глазами темнело от ненависти. Она прижалась спиной к углу терема, стараясь унять дрожь в ослабевших коленях. Ей вспомнились несмелые руки Деяна, задирающие кверху подол её сарафана, его шершавые, горячие пальцы, обветренные, сухие губы.
Развернувшись, Любогнева побежала вниз по лугу к срубам бань.
Слуги вышли из распахнутой двери бани ей навстречу, весёлые и раскрасневшиеся от физической работы. «Не успели!» – радостно забилось в голове Любогневы. – «Не успели!».
– Ой, барынька! – удивлённо распахнув глазищи, еще шире улыбнулась Авдотья, покачивая пустым ведром.
Весело скалясь и блестя белыми крепкими зубами, Деян показался в дверном проёме вслед за Авдотьей. Улыбка медленно сползла с его лица, наткнувшись на барыню.
Любогнева ревниво прищурилась, скрестив на груди руки. С перекошенным на бок ртом взглянула на Деяна. Парень, набычившись, опустил голову. Отвёл глаза в сторону, пряча от барыни взгляд.
Шестым чувством почуяла Любогнева, что эти двое скрывают от неё что-то очень ценное, что-то, где она лишняя и куда её, Любогневу, не пустят, даже если она этих лешевых слуг сейчас высечет. Это напрягало, пугало и оскорбляло её одновременно каким-то неведомым образом. Она была бессильна перед этим их молчаливым заговором.
– Где это вы шляетесь?! – чужим треснувшим голосом каркнула Любогнева.
– Так воду в бани таскаем! – беззаботно пропела Авдотья. – Мы работу попросили, нам ведь есть что-то нужно.
– Это ты меня так укоряешь? – задохнулась Любогнева, сверля служанку ненавидящим взглядом.
– Да нет, барынька, что вы?! И в мыслях не было! – смешливо взмахнула рукой Авдотья. – Кто я, что б Вас, да укорять?
– Вот и мне занятно: кто ты, чтобы меня укорять?! – уже в гневе закричала Любогнева.
– Барыня, мы здеся жить будем, али нам домой ехать? – взглянув на Любогневу прямо и твёрдо, почти агрессивно, с вызовом, спросил Деян. – На довольствие нас никто не ставил.
Холодный требовательный тон мужчины охладил барыню и вернул в реальность.
– Завтра договорюсь. Здесь живите, – процедила Любогнева, спазм в горле не отпускал.
Отчего-то силы покинули её, словно это она натаскала в баню полные бочки воды, а не её слуги. Развернувшись, «барынька» побрела в гору, едва переставляя непослушные ноги и спотыкаясь каблуками башмаков о луговые кочки. В груди жгло, словно она съела жгучего перца. Губы разъезжались в бесформенную маску, и Любогнева, добравшись до первого терема, скрылась за поворотом и, уткнувшись локтем в бревенчатую стену, спрятала в локоть лицо и глухо утробно завыла.
Любогнева очнулась от своих воспоминаний, когда хрустнул в её руках крепкой льняной тканью разорванный платок. Грудь её тяжело вздымалась от нахлынувших переживаний. Щёки горели пунцовым румянцем. А вот она сейчас пойдёт, да и спросит Деяна, люба ли ему Авдотька, али она, Любогнева? И посмеет ли он ей сказать, что не люба она ему?
Тихонько приоткрыв дверь, выскользнула она в сени и, пройдя на носочках мимо княжеской двери, выбралась из терема незамеченной. Обогнув терем, отправилась в сторону конюшен.
Отворив дверь, вошла в одно из пахнущих сеном и лошадьми, деревянных сооружений. Глаза, уже привыкшие к темноте, различили в льющемся из нешироких стенных прорезей, лунном свете вереницу дремлющих в стойлах коней и ворох сена в углу.
– Деян! – позвала Любогнева негромко, неуверенно проходя вперед.
В куче сена что-то зашуршало, и мужской голос спросил, обернувшуюся на шорох, Любогневу:
– Чего изволите, барыня? – стряхивая с себя сенную труху, Деян предстал перед своей хозяйкой. Неподвязанная поясом рубаха белела в неровном свете луны.
Любогнева криво усмехнулась и сделала игривый медленный шаг навстречу обладателю знакомого голоса. Она много чего желала. Еще недавно желала высечь его прилюдно.
– А скажи-ка мне, Деян, – начала она, теребя тонкими пальцами ленту в своей косе. – Ты когда сюда со мной просился, ты об ком думал, обо мне, али о служанке моей, а?
Деян глубоко вздохнул и выдохнул, наклонив вперед голову и теребя макушку, словно продолжая вытряхивать сенную труху.
– Отвечай, коли спрашиваю! – повысила голос Любогнева, не дождавшись ответа. Подошла вплотную к парню. – Ты когда под подол ко мне лез, думал, я тебя делить с кем-то стану, что ли? – сверкая глазами, зашипела Деяну в лицо.
Парень смотрел на неё, понуро опустив подбородок.
– Ну, чем я тебе не угодил-то, барыня? – спросил недоумённо. – Ты ж сама тогда хотела, чтоб я приласкал тебя. Прижималась ко мне каждый раз, как с коня снимал, за шею обнимала, трогала меня везде. Вроде, всем угодил, – пожал плечами парень. – Приласкал, как сумел. И не раз уж. Чего еще-то?
– Сама, значит?! – задохнулась от негодования Любогнева и раньше, чем успела осознать, что делает, наотмашь залепила Деяну пощечину.
– Да за что, барыня?! – зашипел парень. – То ластитесь ко мне, то дерётесь! Что не так-то?
– Сама. Сама, – как заведённая, повторяла Любогнева, выхаживая перед парнем по кругу на небольшом пятачке. Память безжалостно прокручивала в её голове все однозначные её приставания к парню и то, как она, чуть ли не силой, в конце концов, его на себя уложила. – А чего ж ты не прогнал меня, коли я не люба тебе?! – возмущенно выдохнула.
– Так кто ж барыне отказывает-то? – снова пожал плечом Деян. Любогнева остановилась, пораженная какой-то мыслью. Снова нехорошо усмехнулась:
– И то верно! – подошла к Деяну вплотную и закинула руки ему на шею, всматриваясь в смазливую мордаху. – Кто ж мне откажет-то? – впилась в его губы жадным поцелуем.
* * *
Огневед спешился с Олеговой помощью. В свете костра осмотрел медведя-Ивана. Достал из сумки берестяную фляжку и влил содержимое медведю в пасть.
– Противоядие, – объяснил, наблюдающим за его действиями, Олегу и Ратмиру. – Клинок мог быть отравлен.
Через пару минут достал другую фляжку и снова, приподняв медвежью морду, влил в пасть целебную настойку.
– В ранозаживляющий отвар добавил снотворное, – снова пояснил Огневед.
Вскоре медведь задышал глубоко и ровно, размеренно, переходя в состояние крепкого сна.
Ратмир подвел телегу ближе, и мужчины погрузили на неё тяжеленную тушу спящего медведя.
– Это хорошо, что он обернулся, – промолвил Огневед, усаживаясь на телегу рядом с телом медведя и беря вожжи. Олег, залив костёр остатками воды из фляги, кивнул:
– Для человека рана была бы смертельной, а так, глядишь, да выкарабкается.
На княжеский двор они въехали уже ночью, проехав не к главным воротам, а мимо казарм по объездной дороге, прямиком к терему Огневеда со стороны леса. Отворив дверь в подвал, внесли медведя и уложили на соломенный тюфяк.
Отпустив Олега и Ратмира отдыхать, Огневед, в неровном свете лучины перевязал медведя, наложив на рану целебное снадобье. Пришло время осмотреть тех бедолаг, что лежали в горнице его терема.
* * *
Настя проснулась от негромкого шума, доносящегося откуда-то из-за стены. Села на лавке и поняла, что подмёрзла в блузке и сарафане. Потёрла руками плечи и выглянула в окно. Две тёмные фигуры отделились от стены дома и, ведя в поводу коней, направились в сторону конюшен. Удаляющийся грохот повозки сопровождал их манёвры.
Настя встрепенулась: «Что это за люди? Ещё кого-то привезли? Или это вернулся Огневед?».
Негромкий стук в затемненном углу горницы отвлек внимание Насти, и в трепещущем свете лучины она рассмотрела какое-то шевеление. Половицы, сбитые вместе в неширокую крышку, поднялись и из-под пола показалась седая голова Огневеда.
– Там внизу есть вход! – ахнула удивлённая Настя и пошла навстречу старцу. – А здесь, выходит, подвал.
– Верно, – кивнул Огневед и поднялся по ступеням в горницу. Опустил крышку подвала на место. – Чего не спишь, девонька?
– Подмёрзла и проснулась, – потерла озябшие плечи Настя. – Вы не видели Ивана? – с надеждой заглянула Огневеду в глаза. Старец вздохнул:
– Жив Иван. Жив!
Облегченный вздох вырвался из Настиной груди, радостная улыбка прокатилась от губ к глазам, включая в радость все тело и девушка, не в силах справиться с нахлынувшим счастьем, обняла старика и всхлипнула.
– Ну-ну, – растерянно погладил её по голове узловатой рукой растроганный старец. – Будет тебе. Будет. Скоро явится Иван. Пока приехать не может. Больше ничего сказать не могу, дочка.
«Что ж, значит надо просто немного подождать. Главное, что Ванечка жив!», – отстраняясь, подумала девушка, смахнув ладонью с лица предательские слёзы.
– Раз уж не спишь, бери лучину, пойдем-ка, посвети, – позвал Настю за собой Огневед. – А я осмотрю раненых. Пора их перевязать.
Настя зажгла новую лучину от горящей в креплении на стене, и пошла вслед за Огневедом в небольшую, смежную с горницей, комнату, пропитанную ароматами трав и наполненную стеллажами с колбами, кувшинами и банками разного размера и цвета.
Огневед взял с полки пузатый флакон и берестяную коробку с бинтами и направился к крайнему, лежащему на полу, раненому.
До рассвета Огневед с Настиной помощью врачевал раненых. Снимал окровавленные бинты, осматривал и промывал раны, читая заговоры. Накладывал чистые повязки, поил отварами трав.
К утру Настя, переполненная эмоциями сочувствия от увиденных страданий, буквально валилась с ног. Помогла Огневеду умыться, поливая из кувшина ему на руки.
– Иди, отдыхай, Настенька, – устало опускаясь на лавку, проговорил старик.
– Я попрошу кого-нибудь принести Вам завтрак, – улыбнулась Настя и вышла на улицу.
Рыжий кот сидел на перилах крыльца и, поджав под себя все четыре лапы, флегматично дремал. Увидев Настю, спрыгнул ей под ноги и стал тереться лбом о подол её сарафана.
– Шишок, привет! – девушка присела и почесала лобастую голову котика за ушами. Кот зарокотал как трактор, выражая признательность и удовольствие, то и дело проводя наэлектризованным хвостом по ткани сарафана. – Ты, смотрю, удачно поохотился! – ахнула Настя, увидев на самой нижней ступени крыльца мёртвую тушку задушенной крысы. Кот фыркнул, вздрогнул и брезгливо встряхнулся всем телом, почти как искупавшаяся собака. – Ну да, понимаю тебя, – улыбнулась Настя и пошла в сторону стряпной избы. Кот, сделав рывок вверх, вернулся на облюбованные перила.
