Текст книги "Падение (СИ)"

Автор книги: Эмили Низбродская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

Все остальные общались и смеялись, пританцовывали и покачивали головой в такт музыки, а у меня будто язык к небу прилип. Так было всякий раз, когда я приходил сюда.

Я знал, что она где-то здесь.

Кровь прилила к сердцу, я едва держался на ногах: так сильно нервничал. А я-то надеялся, что сегодня благодаря Кэтрин смогу отвлечься. Пытаясь взять себя в руки, я смотрел по сторонам, хотя желал смотреть лишь на неё.

Зачем я показывал ей все это? Ведь об этом не знал даже Кирилл.

Вместо того чтобы провести пальцами по волосам, я крепче сжал бутылку с водой. Я постепенно сжился с мыслью, что длинных волос у меня больше нет, и научился останавливать себя, прежде чем запустить руку в непривычную короткую причёску.

– Ну ладно, – она вздохнула с нескрываемым разочарованием. – Я терпеливо ждала целых три дня, и…

Я дёрнул головой в сторону сцены – те немногие огоньки, что горели там, начали тускнеть.

– Вот, – произнёс я, когда на сцене появилась группа. – Два гитариста, басист и барабанщик.

Она умолкла и переключила внимание на музыкантов, которые называли себя Skull Feathers – очевидная связь с названием клуба. Они достали инструменты, и музыка, игравшая в зале, стихла – слышались только одобрительные возгласы толпы.

– Кто? – Кэтрин посмотрела на меня с недоумением на лице.

Я поднял палец кверху, призывая подождать.

Барабанщик дважды ударил в барабан, и их двух факелов по бокам сцены вырвались языки пламени. Кэтрин засмеялась, вероятно, от неожиданности, и бросила на меня восхищенный взгляд. Я с улыбкой наблюдал за ней. Шоу-то я и раньше видел. Сотню раз.

Огонь бросал отблески света на её лицо, блики пламени танцевали в её глазах. Рот у неё был приоткрыт, а на лице написано удивление, как у ребёнка, который впервые в жизни видит фейерверк. Она следила за происходящим на сцене словно зачарованная.

Группа начала играть, вибрации ударных резонировали в теле, и толпа обезумела. Люди топали ногами, трясли головой, прыгали. Группа исполняла кавер-версию композиции Роба Зомби Dragula. Когда народ завопил ещё громче, я понял, кто появился на сцене, но не повернулся.

Я должен был увидеть реакцию Кэтрин. Если происходящее внушит ей отвращение, я уведу её отсюда и извинюсь перед ней. Если же ей понравится… Но я сомневался, что понравится. Это шоу было не для всех.

– Что? – она вопросительно посмотрела на меня, но тут же снова переключила внимание на сцену.

Я наблюдал за ней, зная, что она видит.

Она видела темноволосую женщину, которой было за тридцать. Она не играла на инструментах, не пела и не танцевала.

– О боже, – Кэтрин сдвинула брови, и тогда я понял: она начинает понимать, что здесь происходит. Её глаза вспыхнули, и она наклонила голову набок, продолжая с интересом наблюдать за происходящим.

Я с улыбкой закрыл глаза. Меня отпустило. Она не испугалась.

Я выпрямился и одним махом выпил полбутылки воды, а потом приковал взгляд к женщине на сцене. Её чёрный корсет подчеркивал талию, ажурные трусики приковывали внимание к той самой части тела, а высокий цилиндр прикрывал глаза, но я знал, что они были светло-карими. Чёрные волосы роскошными волнами струились по спине, а чёрные сапоги до середины икры и чёрный жемчуг на шее завершали её образ в стиле стимпанка.

Полные губы женщины были накрашены красной помадой, глаза подведены темно-фиолетовыми тенями, но макияж не отвлекал внимание от её естественной красоты – высоких скул, раскосых глаз и оливковой кожи.

Необыкновенно красивая и яркая, она была душой этого места. Все и вся здесь вращалось вокруг неё.

Она покачивала головой и крутила запястьями в такт музыки. Улыбалась и подпевала, заставляя толпу кричать ещё громче.

А следом за ней на сцену вышли два работника с длинными дредами, в чёрных шортах, рубашках и сапогах. Они ухватились за металлические крючки, свисавшие с потолка.

Я бросил взгляд на Кэтрин. В её глазах читалось изумление. Я мог расшифровать её эмоции исключительно по выражению её лица.

Нахмурилась. В замешательстве. Удивлена. Подняла подбородок и прищурилась. Заинтересована.

Снова посмотрев на сцену, я увидел, что женщина улыбается толпе, подняв руки вверх. Она выглядела как какое-нибудь божество. Я не видел, что происходит у неё за спиной, но знал, что сейчас будет. И все равно у меня перехватило дыхание, когда она взлетела вверх.

– Глеб! – сказала Кэтрин так, словно не верила своим глазам. – Она висит. На крючках.

По моему лицу расползлась улыбка, и я снова облокотился на столик.

– Это так и называется – подвешивание на крюках. Необычно, да?

Она кивнула.

– Да. Но.. – она запрокинула голову, глядя на то, как женщина вращается в воздухе. Её кожа растянулась в тех местах, где к ней прицепили четыре крючка. – Она… она выглядит словно..

– Что?

– Словно ангел. Похожа на тёмного ангела, правда?

Я посмотрел вверх, вспомнив, как сам впервые увидел то, что сейчас видела Кэтрин. Женщина парила над толпой – тёмный, зловещий силуэт, но при этом она была совершенно ослепительна. Она приковывала к себе внимание, взгляды и сердца всех собравшихся здесь.

Почти всех.

– Я и не знала, что люди такое делают, – задумчиво произнесла Кэтрин. – Но она правда потрясающая.

Я снова поднял глаза. Фиолетовые, алые и белые перья на шляпе женщины контрастировали с чёрным интерьером зала.

– Её зовут Шторм Круз, – сказал я. – Этот клуб принадлежит ей.

Кэтрин повернулась ко мне:

– Ты с ней знаком?

Я едва заметно покачал головой.

– Мы не общались.

– Но ты приезжаешь сюда и смотришь её выступления.

– Сюда и в другие места, где она выступает, – признался я.

Проглотив комок в горле, я посмотрел, как женщина раскачивается над нами, и мне впервые захотелось, чтобы она посмотрела вниз, на меня.

Мой голос был не громче шепота, когда я сказал:

– Это моя мать.

Комментарий к

На этом моменте мое обещание – «никогда не плакать над книгами», – пошло к чертям собачьим!

========== Часть 23 ==========

Глеб

Кэтрин молчала, но я чувствовал, что она ждёт, пока заговорю я. Выжав сцепление и переключившись на шестую передачу, я набрал воздуха в грудь и начал:

– Ей было восемнадцать, когда она меня родила. Несмотря на то что тогда мать употребляла наркотики и алкоголь, я родился здоровым. Но она меня бросила, – я провёл рукой по волосам, представив себя младенцем. Плачущим. Беспомощным. – Она оставила меня в больнице. Никаких родовых сертификатов заполнено не было, поэтому персонал не знал, кто мой отец, пока он сам не нашёл меня через пару лет, – лучше бы этого не случилось. – Ему не сразу удалось получить опеку надо мной, пришлось сделать тест на отцовство и все такое. А вот она вообще ушла ни разу не оглянулась.

– Ты не можешь этого знать, Глеб. Уверена, что ей в то время было очень нелегко, – сказала Кэтрин, стараясь подбодрить меня.

Но меня не нужно было подбадривать. Я не чувствовал боли. Ни из-за того, что потерял мать, которой у меня никогда не было. Ни из-за того, что лишился отца, которого ненавидел. Наверное, мне просто хотелось, чтобы меня признали.

– Я её не виню, – сказал я. – В конце концов, кто знает, как с ней обошёлся мой отец? Она унесла от него ноги. Сделала то, что должна была. Она счастливая и успешная, живет той жизнью, которой хочет. Не злоупотребляет ничем. В прекрасной форме. Я обрадовался, узнав, что у неё все хорошо.

Я был счастлив знать, что у моей матери – женщины, которая дала мне жизнь, – не было проблем. Заслуживала она того или нет, я все равно не мог пройти мимо.

– Но она меня не искала, – добавил я. – Это мне точно известно.

Если бы она захотела, то могла бы найти. Черт, мои данные в базе могли конкурировать с информацией о президенте. Всю мою жизнь задокументировали, зашифровали и сохранили. Так бывает, когда растёшь в системе опеки.

– А что Кирилл говорит? – спросила Кэтрин.

– Кирилл не знает, Адиль – единственный, кому я рассказал.

Я посмотрел на неё и увидел замешательство в глазах. Она отвела взгляд. С Адилем было проще разговаривать, и, когда мне нужно было с кем-то поделиться, я делал выбор в его пользу.

– По мнению Кирилла, все что угодно может мне навредить. Он не хочет, чтобы я о чем-то волновался, с чем-то боролся, не хочет, чтобы я был несчастен. Увидев её, он бы решил, что мне лучше держаться от неё подальше, – наряд, обстановка, подвешивание… – Именно так он думал насчёт тебя, – поддразнил я её, ухмыльнувшись.

– Насчёт меня?

Я кивнул.

– Ты же знаешь, что я запал на тебя ещё в старших классах. Но я никогда тебя не домогался. Не задумывалась, почему?

– Домогался, – засмеялась она. – Ты постоянно флиртовал со мной.

Я снисходительно усмехнулся.

– Детка, если бы я тебя домогался, ты бы стала моей ещё тогда, – я протянул руку и погладил её по бедру. – Просто Кирилл считал, что я слишком сумасброден для Эмили Картер. Он думал, что через какое-то время ты придёшь в чувство и кинешь меня.

Улыбка осветила её лицо, и, отстегнув ремень безопасности, она наклонилась к моему уху. Мои глаза едва не закрылись, когда она поцеловала меня в шею, и я силой удержал их открытыми, пытаясь сосредоточиться на дороге.

– Значит, он мне не доверял? – прошептала она. Её дыхание щекотало мою кожу. Я сжал руль.

– Хочешь сказать, он был неправ? – пошутил я.

– Хочу сказать, что меня бесит, когда мне говорят, кто я, – она приблизила своё лицо к моему и быстро поцеловала меня в щеку. Я был разочарован. – Поезжай в «Чёрную Деб», хорошо?

Тату-салон, в который ходил Кирилл?

– Зачем? – спросил я.

– Просто поезжай.

Въехав в город, я припарковался у обочины напротив салона. Внутри горел свет, но табличка с надписью «открыто» была перевёрнута другой стороной.

Я повернулся к Кэтрин, чтобы сообщить ей об этом, но она уже хлопнула дверью и обходила машину спереди, держа в руках свою чёрную тетрадь.

Черт. Я покачал головой, гадая, что вообще происходит. Она хочет сделать татуировку? Прямо сейчас?

И все же поспешил вылезти из машины. Перебежав дорогу, вошёл вслед за Кэтрин в салон и сразу заметил Алекс – мастера, к которому ходил Кирилл. Она сидела, склонившись над набросками, и жевала бутерброд.

Подняв глаза и увидев Кэтрин, Алекс перестала жевать.

– Можешь найти для меня время? – спросила Кэтрин.

Алекс перевела взгляд на меня, вероятно, надеясь услышать какие-то объяснения.

Мы были знакомы. Я приходил сюда вместе с Кириллом, и Алекс несколько лет подряд пыталась убедить меня что-нибудь нарисовать. «С татуировками ты будешь ещё сексуальнее, парень», – говорила она. Собственно, ради этого люди и делали татуировки. Кэтрин, должно быть, набила свои крылья ангела здесь, потому как на местности ориентировалась отлично.

Алекс поднесла бутерброд ко рту и язвительно – что было для неё характерно – произнесла:

– Там вроде как табличка на двери – «закрыто», верно?

Кэтрин, пролистав свою тетрадь, вырвала лист и протянула его Алекс.

– Я хочу вот такую. Здесь, – она потёрла внутреннюю сторону запястья, где был шрам. – Пожалуйста, – добавила, снимая часы.

Я подошёл ближе и, встав рядом с Алекс, посмотрел на набросок, сделанный Кэтрин. Это был текст. Надпись жирными чёрными буквами затейливым шрифтом: Non Domini.

– Что это означает? – спросил я.

– Это на латыни. «Хозяев нет».

Кэтрин посмотрела мне в глаза, и между нами промелькнула искра понимания.

Ни матерей. Ни отцов. Ни надзирателей. Ни хозяев.

Мне нравилось. Вырвав листок из рук у Алекс, я уселся в её кресло.

– Я первый.

Улыбка расползлась по лицу Кэтрин.

– Ты? – спросила она, и глаза у неё загорелись. – Ты хочешь сделать татуировку?

Я выгнул бровь.

– Если ты сейчас начнёшь раздувать.. – предостерёг я.

Она вскинула руки.

– Нет-нет. Я просто не хочу, чтобы ты принимал поспешные решения, из-за которых наутро будешь плакать.

– Да, ясно. Но мне нравятся эти слова, – пояснил я. – В тему.

По правде говоря, они были мне очень близки и не вызывали отторжения. И я действительно был не против подобного напоминания на собственном теле – впервые в жизни.

– Хорошо, – кивнула Кэтрин.

Подойдя ко мне и поцеловав в губы, она бросила свой блокнот мне на колени.

– Я в туалет. Вернусь через минуту.

Она ушла, сомкнув руки за спиной, чтобы юбка не задиралась при ходьбе.

Я беззвучно рассмеялся и принял расслабленную позу.

– Она мне нравится, – тихо сказала Алекс, закатив рукав моей футболки и начав очищать кожу на левом бицепсе.

– Рад, что ты одобряешь, – пробормотал я. А потом опустил взгляд. – Эй, она же вроде хотела сделать татуировку на запястье. Зачем ты очищаешь мне руку?

– Она хочет себе сделать на запястье. У тебя будет на бицепсе.

Я закатил глаза. У меня было такое чувство, словно со мной говорит мама Кирилла.

– Вот ты стерва. Удивлён, что ты ещё при делах.

Она фыркнула.

– Тебе понравится, и ты сюда ещё вернёшься.

– Возможно, – согласился я, просто чтобы она замолчала.

Положив ладонь на тетрадь Кэтрин, лежавшую у меня на коленях, я стал пролистывать тетрадь в поисках других эскизов для татуировок. Дневник раскрылся на том месте, где была прикреплена ручка, и я увидел запись.

Закрой. Закрой тетрадь.

Я собирался закрыть.

Я хотел закрыть.

Но не закрыл.

Дорогая Эмили!

Однажды я где-то вычитала, что для женщины будет лучше, если ей разобьют сердце. До тех пор она не сумеет узнать себя по-настоящему. Она не знает, что такое боль, ведь лишь в любви может понять, каково это – найти то единственное, что даёт воздух, а потом потерять. Пройдя это, она все сможет вынести. Сколько бы ни было у неё расставаний впоследствии, она полагается на себя и идёт дальше.

Я проснулась сегодня утром раньше Глеба и заплакала. Я поняла вдруг, что он – моя первая любовь, тот человек, который должен разбить мне сердце, и, когда он спрыгнул со скалы, я поняла, как больно будет потерять его.

Что если он не любит меня? Что если он и впрямь разобьёт мне сердце? Он не тот, с кем я хотела бы усвоить этот урок.

Я не проливала слез, потеряв Андрея. Я плакала из-за его поступков, но очень быстро пришла в себя.

При мысли о том, что я потеряю Глеба, мое горло сжимается, и я ничего не могу с собой поделать. Я пытаюсь вести себя как ни в чем не бывало. Так, словно мы просто развлекаемся, потому как знаю: он этого хочет. Но чувствую я совсем другое.

Я люблю его.

Я так сильно люблю его и не хочу любить, потому что он наверняка не готов это услышать. И почему мое сердце так быстро прониклось к нему чувством?

Я закрыл глаза и уронил тетрадь на колени.

***

Кэтрин

«Скучала по тебе вчера».

Я отправила Глебу это сообщение два часа назад, когда проснулась. Но до сих пор не получила ответа.

– Забрать тебя после школы? – спросила Джулия, сидевшая за рулём.

Я сжимала телефон, лежавший у меня на коленях.

– Не знаю, – пробормотала я. Внутри у меня все завязалось узлом.

Где он, черт возьми?

После наших тату-сеансов накануне вечером, во время которых Глеб почти все время молчал, он сказал, что мне лучше пожить у Джулии и Адиля, по крайней мере до тех пор, пока он не обезопасит свой дом и дом Евы. Когда я заметила, что Ева-то останется у себя дома, он ответил на это словами «За неё отвечает Кирилл», а мной он якобы рисковать не станет.

Дом Адиля был вне поля зрения его отца, и там я буду в безопасности – так он сказал.

Чушь собачья. Я поняла это ещё вчера.

Я бы поверила ему, если бы он хоть раз посмотрел на меня, когда ему делали татуировку. Если бы во время моего сеанса он не сидел за дверью, уставившись в телефон. Если бы он улыбался мне или смотрел на меня как прежде. Но тепло куда-то исчезло. Что-то произошло. И дело было не в его отце.

Когда я собрала вещи, он отвёз меня к Адилю, поцеловал и уехал. С тех пор я от него ничего не слышала.

Джулия везла меня в школу – должно быть, этот вопрос решили без моего участия, потому как мне даже не пришлось просить.

Я перезагрузила телефон – ответа по-прежнему не было.

– Ага, – вздохнула я, убирая телефон в сумку. – Если сможешь забрать меня в двенадцать, будет здорово. Спасибо.

В конце концов, до их дома пешком я не дойду. И не стану писать Глебу с вопросом, заберёт он меня или нет.

Я заставила себя проглотить комок в горле и вытерла пот со лба.

Мне необязательно каждые два часа получать подтверждение, что я ему нужна. Мне необязательно проводить с ним каждую свободную минуту. И я не сделала ничего плохого.

Не буду драматизировать. Я написала. Он знает, что я о нем думаю. И у него есть причины не отвечать. По крайней мере, я на это надеялась.

День обещал быть отличным. После долгих выходных мне не терпелось вернуться в школу. Поездка на водопады, вероятно, станет для меня одним из самых запоминающихся событий этого лета, но я, если честно, скучала по моим ученикам.

Моим ученикам.

Забавно, что теперь, когда мне удалось найти к ним подход, мне нравилось в школе. Через неделю, когда занятия закончатся, я буду ужасно тосковать.

– Вот и приехали, крошка, – Джулия подрулила ко входу школы. – Вернусь за тобой в полдень.

– Спасибо, – я отстегнула ремень безопасности. – Прости, что тебе пришлось заделаться шофёром.

– Мне все равно больше нечем заняться, – сказала она с улыбкой.

Я открыла дверь, но Джулия задержала меня, взяв за руку.

– Мы с Евой сегодня собираемся на пробежку на карьер. Знаю, тебе больше нравится заниматься в зале, но ты просто обязана пойти с нами. Заодно поймёшь, насколько ты не в форме, – она ухмыльнулась.

– Хм, – я почувствовала в её словах вызов. – Ну, раз ты вот так это преподносишь…

Я с улыбкой вышла из машины и проводила её взглядом. Сделав глубокий вдох, ощутила тяжесть сумки, висевшей на бедре. Она казалась тяжелее с незвонившим телефоном. Я подняла руку и потёрла шрам на запястье, а потом поморщилась от боли.

Я и забыла, что сделала татуировку. Опустив глаза, я посмотрела на неё и улыбнулась, испытывая благодарность за это напоминание.

Non Domini. Хозяев нет.

Ухватившись за ремешок сумки, вошла в школу.

***

– Вперёд! Вперёд! – рявкнула Ева, размахивая руками как мельница.

Я пыталась правильно дышать, пока наконец у меня не возникло чувство, что я вот-вот сдохну. Твою мать. Это вовсе не весело! Это не имеет ничего общего с весельем!

Однако выпустить пар мне было полезно.

Сегодня я видела Глеба на поле. Он тренировал новую команду по футболу и выглядел злым и сексуальным, но, когда у меня закончились занятия, его машины на парковке уже как не было. Мне казалось, что плакать из-за подобной мелочи глупо, но я буквально не находила себе места.

Он меня игнорировал.

Глеб, конечно, мог быть занят или тревожился из-за отца, вот только на тренировку он нашёл время, а мне позвонить или написать – нет!

Маленький засранец! Я зарычала. Злость придала мне сил.

Мы все втроём, включая Джулию, выстроились в линию и делали выпады на деревянную ступеньку в таком темпе, будто за нами гнался сам дьявол.

Сердце у меня колотилось так, словно какой-то гигантский зверь топтался на груди, пот заливал живот, лицо и спину.

И уши! Черт, у меня потели уши.

– Ненавижу вас обеих, – выдохнула я, по очереди ставя ноги на ступеньку – левой, правой, левой, правой. И снова, и снова, и снова, и…

Черт!

– Давай, – проревела Джулия. – Быстрее! Полезно для задницы!

– Моей заднице нравится body pump! – отозвалась я. Ноги дрожали все сильнее. – В кондиционируемом помещении с музыкой, вентиляторами и смузи-баром неподалёку!

– Не будь размазней! – по виску Джулии скатилась капля пота.

– Не останавливайся, – Ева держала в руках таймер. – Осталась всего минута!

– О боже, – простонала я, стиснув зубы. – Чипсы, трюфели и мороженое, о боже мой! Чипсы, трюфели и мороженое, о боже мой!

– Что ты делаешь? – спросила Ева.

Я сглотнула, во рту все пересохло, язык еле ворочался.

– Я так говорю в зале, когда приходится поднапрячься, – выдохнула я. – Это мотивация. Чипсы, трюфели и мороженое, о боже мой! Чипсы и..

– Трюфели и мороженое, о боже мой! – присоединились они, и мы все синхронно увеличили темп. – Чипсы, трюфели и мороженое, о боже мой! Чипсы, трюфели и мороженое, о боже мой! Чипсы и..

– Закончили! – воскликнула Ева, останавливая нас и изнеможенно улыбаясь.

Мы с облегчением рухнули на землю, пытаясь отдышаться.

– Ну так что, Кирилл и Глеб знают, где их отец? – Джулия, бросив своё полотенце и снова взявшись за бутылку с водой, посмотрела на нас с Евой.

– Уверена, что если кто и знает, то это Глеб, – Ева взглянула на меня.

***

Остаток дня я всеми возможными способами пыталась отвлечься.

Я притащила одежду с постиранной одеждой в бывшую комнату Джулии, где меня поселили, и увидела, что телефон, лежавший на кровати, мигает. Подбежав к нему, нахмурилась: пропущенный от Елены, а не от Глеба. Но потом закрыла глаза и мысленно пнула себя под зад.

Набрав её номер, я даже не дала ей сказать «алло».

– Братан, прости, что забыла тебе позвонить. Черт. Не злись, пожалуйста!

Елена же уезжала в Киев, и мы собирались провести время вместе.

– Ладно, все нормально, – засмеялась она. – Правда. Но завтра я уезжаю, поэтому сегодня мы обязаны увидеться.

– Окей, – выпалила я, обрадовавшись, что она не стала орать на меня из-за моей забывчивости. – Ну, я тут застряла у Адиля с Джулией, у меня нет машины, ни прав, поэтому тебе придётся за мной приехать.

– Погоди, ты разве не у Глеба на вечеринке?

У меня вытянулось лицо.

У Глеба на вечеринке?

Я опустилась на кровать. Сердце замерло.

– Прости, что ты сказала?

– У Глеба вечеринка сегодня, – произнесла Елена серьёзным тоном. – Все началось час назад, и я как раз собиралась ехать туда, но решила позвонить тебе и убедиться, что ты уже на месте.

Я покачала головой.

– Да, точно, – я проглотила комок в горле. – Забыла об этом. У меня последнее время ничего не держится в голове. Встретимся там, договорились?

Я выскочила из комнаты и сбежала вниз по лестнице, впервые в жизни даже не взглянув в зеркало. После бассейна я переоделась в обрезанные джинсовые шорты и симпатичную майку, но волосы ещё не высохли после душа, и я совсем не успела накраситься.

– Адиль! – крикнула я, взяв ключи от его машины. – Я беру твою тачку. Скоро вернусь.

– Что?! – заорал он со двора, где они ужинали.

Но я выбежала за дверь раньше, чем он вошёл в дом.

***

Вырулив на трассу, я ехала как профи. Я вела машину на механике всего лишь в третий раз, и пускай передачи ещё переключала с трудом, в целом получалось у меня неплохо.

На самом деле я совсем не о машине.

Причин, по которым Глеб держал дистанцию последние двадцать четыре часа, могло быть миллион. Причин, которые я смогла бы понять и принять. Я все-таки на многое закрывала глаза.

Заглушив мотор и устало выдохнув, посмотрела на его дом. С виду все было в полном порядке. Я закрыла глаза и минуту просто сидела на месте.

Все нормально. Я раздуваю из мухи слона. Глеб волновался из-за отца, собирался напиться или что-то типа того, и ему не хотелось, чтобы я это видела. Только и всего. Он все ещё мой. Буду повторять это, пока сама не поверю.

Я вылезла из машины и зашагала к дому, не сбавив хода, когда меня догнала Елена.

– Хочешь, я пойду туда первой? – спросила она, пытаясь отдышаться.

– Зачем?

– Ну, он закатил вечеринку и не сказал об этом своей девушке, – Елена произнесла это обеспокоенным тоном, как будто ожидала драмы.

– Я не его девушка, – прошептала я.

Я просто его. Я обхватила себя руками, пытаясь унять пробегавший по рукам холодок. Я скучала по его тёплой коже.

Я вышла на заднее крыльцо и тут же с облегчением улыбнулась.

Вон он.

Со своими игрушками, разумеется.

На его расслабленном лице мелькала улыбка, чёрные штаны, которые мне так нравились, сидели низко на талии, и его длинный мускулистый торс выглядел в высшей степени шикарно. Он провёл рукой по волосам, отчего внутри у меня все затрепетало. Мне показалось, что он бросил взгляд в мою сторону, но потом кто-то ему что-то сказал, и он отвлёкся.

Все было нормально. Он даже не выглядел пьяным.

Он рассмеялся над чем-то, а потом положил гаечный ключ в коробку на столе. И тут улыбка исчезла с моего лица. Он подошёл к какой-то девушке сзади, притянул её за бёдра к себе и поцеловал в шею.

Какого…

У меня перехватило дыхание. Я отвела взгляд, пытаясь вернуть себе самообладание, но слезы все равно выступили на глазах.

Нет.

Я отчаянно пыталась не разрыдаться. Какого черта? Сердце колотилось в груди, меня била нервная дрожь, и я вновь и вновь сжимала руки в кулаки.

Его пальцы сомкнулись у неё на талии, а она прижалась к нему задницей, откинув свою светловолосую голову назад, на его грудь. Он положил ладонь на её полуобнажённый живот, и его губы коснулись её кожи.

Я вцепилась в деревянный столбик крыльца, глядя, как он разворачивает её лицом к себе, а она обнимает его за шею. И снова отвернулась, поёжившись. Нет, он не мог так поступить. Я же знала Глеба.

Моя мать, мой отец, Андрей – никто из них не понимал меня. Но Глеб! Мы делали друг друга лучше. Он бы никогда так не поступил.

– О Господи, – прошептала Елена, увидев то же самое, что и я.

Боль в груди была столь сильной, что мне хотелось рассыпаться на куски, но я решительно сошла по ступеням вниз, и Глеб немедленно остановил на мне взгляд, выпрямив спину. Девушка, прилипшая к нему, повернулась в мою сторону, проследив за его взглядом.

– Разве ты не у Адиля должна быть? – произнёс он почти со злостью, опускаясь в легкое садовое кресло и усаживая девушку к себе на колени с таким видом, словно я была для него чем-то несущественным.

– Ты сукин.. – начала Елена, но я выставила руку, призывая её замолчать.

Собравшись с духом, я смотрела на него.

Только на него.

В эти зеленые глаза, которые были моими, пусть и недолго.

Я не обращала внимания на то, что его рука поглаживала другую девчонку по бедру. Это не причиняло мне боли. Он прикасался к другой, но мне не хотелось закричать, а мое сердце не истекало кровью в тысячу раз сильнее, чем тогда, когда я потеряла отца.

Мне было не больно.

– Она что, твоя девушка? – спросила блондинка.

Глеб улыбнулся своей дерзкой улыбкой и коснулся её живота, скользнув большим пальцем ей под блузку.

– Ну, если это и так, то я надеюсь, она поделится, – он поцеловал её в щеку. – Слишком уж ты хорошенькая.

Она тихо усмехнулась и произнесла ему в лицо:

– Ты говоришь так только потому, что я позволяю тебе делать со мной все, что тебе захочется.

Глеб с улыбкой запрокинул голову и посмотрел на меня.

– Если хочешь присоединиться, можем подняться в спальню.

Елена тут же схватила меня под руку и потянула назад, но я вырвалась.

Я всегда уверяла себя, что заслуживаю самого лучшего, но, черт, верила ли я в это? Нельзя взять и что-то внушить себе. Сердце верит только тому, что чувствует, и опыт – лучший учитель.

Я схватила девчонку за руку и сдернула её с колен Глеба.

– Эй, – жалобно произнесла она, но я наклонилась и, положив ладони на подлокотники кресла, пристально посмотрела в его умопомрачительно красивое лицо.

– Почему ты так поступаешь?

– Потому что могу, – ответил он, прищурившись.

Я покачала головой.

– Это не ты. Ты не жестокий, и ты не хочешь её. Почему ты отталкиваешь меня?

– Это же просто летняя интрижка, – сказал он. – А теперь пошли трахаться или отвали.

Я впилась ногтями в его кресло, смотрела в его глаза, пытаясь найти там хоть каплю нежности. Что-то тёплое и родное. Что-то, что было мне знакомо.

Но видела только эту жутковатую улыбку.

– Мне плевать на неё, – прошептала я. – Я вижу только тебя. Твой отец не сделал тебя нечистым. То дерьмо, которое ты пережил, не замарало тебя. Вот это, – прошипела я, показывая на него пальцем. – Вот это – то, что ты творишь здесь и сейчас – делает тебя подонком.

Я оттолкнулась от кресла и отступила назад. Его глаза потемнели. Мне нужен был тот парень, который едва мог держать себя в руках, когда я готовила ужин у него в кухне. Тот парень, который ревновал, когда мне звонил бывший. Тот, кто называл меня своей девушкой.

Я хотела, чтобы он подхватил меня на руки, отнёс в свою спальню и закрыл за нами дверь, чтобы мы растворились друг в друге так, словно никого, кроме нас, не существовало.

Но он продолжал сидеть не шевелясь.

Я боролась с Андреем, и посмотрите, что мне это принесло. Теперь пусть кто-нибудь поборется за меня.

Я развернулась и пошла прочь. Из глаз брызнули горячие слёзы. Мне было больно, черт возьми. Я сжала губы, пытаясь остановить истерику, но все было бесполезно.

Я ненавидела его.

И любила.

А он сегодня переспит с кем-нибудь, если ещё этого не сделал. Я была дурой. Конченой, патологической дурой.

– Эй, куда ты?

Я остановилась и, подняв свои затуманенные глаза, увидела Еву. И Кирилла. И Адиля с Джулией тоже. Похоже, они решили выследить меня всей честной компанией.

Я шмыгнула носом.

– Домой, – бросив Адилю ключи от его машины, я пошла дальше, но Ева снова схватила меня за руку.

– Эй-эй. Стой, – она взяла меня за плечи, и я отвела взгляд. – Ты плачешь. Что случилось?

Я ничего не ответила. Мне не нужно было ни о чем говорить. Я всю жизнь совершаю ошибки, которые ничему меня не научили. И теперь мне просто хотелось немного побыть в одиночестве. Я хотела гордиться собой.

Я повзрослела.

Я обняла её за плечи и крепко сжала. Лицо покалывало от боли, слезы струились по щекам.

– Я люблю тебя, – прошептала я, а потом отстранилась и сказала Кириллу: – Прости меня, что использовала тебя в старших классах, – затем я посмотрела на Еву, в глазах которой светилось беспокойство, и добавила: – Мне так жаль, что я тогда причинила тебе боль. Я была неправа и никогда больше не стану злоупотреблять твоим доверием.

– Кэтрин… – произнесла Ева дрожащим голосом.

Но я уже повернулась и ушла.

Комментарий к

Черт.

========== Часть 24 ==========

Глеб

Начался дождь, а я сидел в наушниках на заднем крыльце, положив руки на колени. Было раннее утро. В ушах у меня звучала песня Better Than Me, а в кулаке я сжимал мокрый листок бумаги. Берёг то, что у меня осталось после неё.

Я люблю его и не хочу этого. Он не готов.

Я везде носил с собой этот лист, вырванный из тетради.

Прошло четыре дня. Четыре дня и девять часов с тех пор, как она в последний раз говорила со мной, смотрела на меня, была рядом. И с каждым проходившим днём пустота внутри росла, а мышцы слабели. Я упивался этим. Мне хотелось страдать. Мне хотелось боли. Я был несчастен без неё.

Я видел её только в школе, но она даже не посмотрела в мою сторону. Она сидела в классной комнате, занималась с учениками и улыбалась, а потом воткнула в уши наушники и спокойно пошла домой – пешком до самого дома Адиля. За выходные я не видел её ни разу и не проверял, как у неё дела.

Я опустил голову. В животе урчало.

Сегодня утром я не смог завершить пробежку просто потому, что у меня не было сил. Не было сил, потому что не было аппетита. Не было аппетита, потому что я чувствовал себя паршиво.