Текст книги "Падение (СИ)"

Автор книги: Эмили Низбродская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Ева произнесла почти шепотом:

– Невозможно не любить их, правда?

И вот тут моя бравада куда-то испарилась. Мне пришлось отвести взгляд.

Ева говорила о братьях. О её Кирилле… и моем Глебе.

– Я люблю тебя, – мягко добавила она, вероятно, заметив мои мучения.

– Знаю, – я кивнула и посмотрела на неё. – Но не понимаю почему. Почему ты так добра ко мне?

Она прищурилась в недоумении. И тогда я решила признать наконец все эти ужасные вещи:

– Три года назад я притворялась, что встречаюсь с парнем, который над тобой издевался, а теперь стал твоим парнем. Я делала это, чтобы свести счёты с Андреем. Он тогда изменил мне. В первый раз. Почему ты не надрала мне задницу?

Она слабо улыбнулась и сказала:

– Потому что ты приняла Андрея обратно. Я знала, что тебе понадобится друг.

Слезы выступили у меня на глазах, и мне хотелось обнять её.

Она встала, а я следила за ней взглядом, думая о том, как сильно люблю её и как хочу быть достойна её дружбы.

– Ева! – выдохнула я. – Я…

– О мой бог, – произнесла она, не дав мне договорить.

Вытаращив глаза, она смотрела в окно.

– Что?

Она покачала головой с удивлённой улыбкой на лице.

– Лучше сама посмотри.

Я подняла ноутбук и, не закрывая его, пошла к окну. Встав рядом с Евой, я посмотрела сквозь прозрачные занавески на улицу и ахнула. Руки у меня задрожали так сильно, что я не смогла удержать ноутбук.

– Черт! – он выскочил у меня из рук. Я пыталась поймать его, но он все-таки упал на пол.

Ева фыркнула, прикрыв рот ладонью, а я, тяжело дыша, нагнулась и подняла компьютер.

– Черт, черт!

Батарея вывалилась, и экран погас. Я так сильно сжала зубы, что челюсть свело.

– Черт его подери, – рычала я, пытаясь вставить батарею обратно и периодически поглядывала в окно на Глеба.

Он стоял рядом со своей машиной, припаркованной у обочины за авто Адиля. Все в нем было как прежде и в то же время совсем иначе.

Черт!

Я облизнула губы.

– Иди давай, – Ева подтолкнула меня локтем. – Приведи себя в порядок.

Зачем?

– Что? – спросила я, выпрямляясь. – Нет. Пошёл он к черту. После того, как он себя вел, новая одежда и стрижка его не спасут.

Снисходительно усмехнувшись, Ева повернулась ко мне.

– Кэтрин, я сейчас буду говорить, основываясь на личном опыте, так что прислушайся.

Она схватила меня за плечи, развернула к себе и, поглаживая по рукам, как заботливая мамочка, начала:

– Когда он войдёт сюда, дорогая, то станет сверлить тебя напряженным взглядом. Он покажется тебе взбешённым, а на самом деле думать будет только об одном: как бы сорвать с тебя одежду, прижать к стене и трахать до посинения сзади.

У меня открылся рот. Я крепче сжала ноутбук.

– Потом, – продолжала она. – Он зажмёт тебя где-нибудь в углу, когда ты меньше всего этого ожидаешь. Подойдёт к тебе вплотную, – Ева шагнула ко мне так, что наши тела соприкоснулись. – Коснётся твоих губ, даже не целуя тебя, и, ощутив жар его тела, ты почувствуешь, насколько он измучен, – она обхватила мое лицо руками, почти касаясь меня носом, и стала говорить тише: – Потом едва слышным шепотом, от которого у тебя затрясутся ноги, он произнесёт «детка», и ты растаешь – ему даже не придётся извиняться.

Я сглотнула. Во рту у меня пересохло.

– Итак, Кэтрин, – сказала Ева твёрдо. – Та синяя мини-юбка, которую я купила для тебя. Иди надень её. Ты выглядишь дерьмово.

– Фу, – прошептала я.

Она выхватила ноутбук у меня из рук, захлопнула крышку и бросила его на диван.

– Он идёт.

После этих слов я больше не мешкала. Проскочив мимо неё, взлетела вверх по лестнице, преодолевая по две ступеньки зараз, ворвалась в спальню и захлопнула за собой дверь.

Сорвав с себя майку, я распустила волосы и быстро нанесла подводку и туш. Слегка подкрасила губы, затем выпрямила волосы утюжком, пригладила их щёткой и поспешила в гардеробную Евы.

Потом взяла чёрную шелковую блузку с длинными рукавами. Она сидела на мне свободно, спереди у неё был высокий ворот, а сзади – глубокий вырез, открывающий спину.

Если я собиралась послать его куда подальше, то хотела хотя бы выглядеть при этом сексуально.

Я скинула с себя шорты и сняла юбку с вешалки. Барабанная дробь резонировала у меня в груди. Я просунула ноги в юбку, а потом натянула её на бёдра.

И тут на меня упала тень.

Ахнув, я подняла глаза и поспешно застегнула молнию на юбке.

Черт.

Глеб стоял в проходе, упираясь руками в дверную раму и немного наклонившись вперёд. Он смотрел на меня будто с вызовом, склонив голову набок. В его глазах пылал огонь, а челюсти были крепко сжаты. Я занервничала. От его молчания в сочетании с этим взглядом я была вся как на иголках, и мне хотелось закричать.

Скажи что-нибудь!

– Пошёл вон, – выдавила я.

И тут он шагнул ко мне, одной рукой взял меня за талию, другой – за подбородок и впился в мои губы.

– Нет, – запротестовала я.

Но это было бесполезно.

Я прильнула к его губам, а он поднял меня, обвил мои ноги вокруг своей талии. Я обняла его руками за шею и крепче обхватила ногами. Мне хотелось быть к нему как можно ближе.

Он целовал меня жестко и страстно, и мы оба стонали, тяжело дыша. Потом он оторвался от моих губ, я запрокинула голову назад, а он прильнул к моей шее, целуя, кусая, касаясь кожи языком.

– Твою мать, – произнесла я, задыхаясь.

Я чувствовала, как его мышцы перекатываются под моими пальцами. Не успела я понять, что происходит, как он понёс меня в спальню, шагая по деревянному полу.

– Черт, – прорычал он, бросив меня на кровать, упал на меня сверху.

Я застонала и снова потянулась к его губам. Я истосковалась по его поцелуям, его вкусу.

– Ты сволочь, – выдохнула я между поцелуями.

– Знаю, – на его губах появилась улыбка.

Он расстегнул ремень. Я взяла его лицо в ладони и заставила посмотреть мне в глаза.

– Больше не вздумай игнорировать меня пять дней подряд.

Он рванул пуговицу на своих штанах, расстегнул молнию и высвободил член.

– Больше никогда, – глядя на меня горящим взглядом, он разорвал обертку с презервативом и надел его. – За тобой должок ещё с тех пор, как мне было семнадцать.

Он просунул руку под мою задницу и вошёл в меня.

– Ах, – выдохнула я, запрокинув голову назад.

– Боже, детка, как я скучал, – он крепко зажмурился, и, отпустив его лицо, я обхватила его руками за шею, притянула к себе и поцеловала.

– Для тебя я всегда готова, – прошептала я.

Он трахал меня быстро и жёстко. Именно так, как мне того хотелось. Мы оба громко стонали, не думая о том, что внизу были люди.

Мы были одним целым. И в следующий раз, когда этот маленький засранец вздумает показывать мне свой нрав или игнорировать меня, я или прижму его ещё сильнее, или отпущу навсегда.

Нажать и отпустить.

Дать – взять.

Ускорение. Высвобождение.

Глеб провёл пальцем по моей щеке, скользнув по носу, и коснулся губ. Я издала блаженный вздох.

Мне нравилось, когда ко мне прикасались с нежностью. Это было так приятно, что мне захотелось закрыть глаза от удовольствия, но я не стала. Я несколько лет прятала от него взгляд из страха быть замеченной, а теперь никак не могла наглядеться вдоволь.

– Ты прекрасна, – произнёс он, ложась рядом со мной и подпирая голову локтем.

Я протянула руку, чтобы прикоснуться к нему, но тут с нижнего этажа послышался вопль Евы, и я резко повернула голову к двери.

– Он здесь! – кричала она.

Я с улыбкой посмотрела на Глеба.

– Похоже, Кирилл приехал.

– О, какая радость, – со вздохом сказал Глеб.

Я потерлась носом о его нос.

– Что происходит между вами?

Он нежно поцеловал меня в губы и прошептал:

– Ничего. Он просто любит приставать ко мне. Прямо как ты.

– Надеюсь, что это не так, – рассмеялась я.

Сев, взяла с ночного столика щётку для волос и поправила причёску.

– Глеб… – я облизнула губы: во рту все пересохло.

– Да, – он тоже сел и прильнул к моей шее. По коже побежали мурашки, и я с улыбкой оттолкнула его.

– В тот день, когда ты учил меня водить, я случайно подслушала твой разговор с братом, – созналась я. – Твой отец скоро выходит на свободу?

Глеб откинулся назад, опираясь на кисти рук.

– Может быть, – он покачал головой. – Насчёт этого не волнуйся.

Я встала с кровати и расправила юбку.

– Хотелось бы, – произнесла я и тут же добавила: – Но мне нужно узнать о тебе больше. Мне хочется, чтобы ты рассказал мне все.

– Глеб! Тащи свою задницу сюда!

Мы оба вздрогнули, услышав вопль Адиля, и я нервно усмехнулась.

Этот умеет выбрать неудачный момент.

Я наклонилась и обхватила его лицо ладонями. Затем поцеловала лоб, нос, а когда он опустил веки, поцеловала и их тоже.

– Ты мне нравишься, – очень. – Я хочу узнать тебя лучше.

Глеб обхватил меня руками и усадил на колени, лицом от себя. Мои ноги болтались над полом. Я закрыла глаза, почувствовав, как он пальцами отодвинул в сторону мои волосы и поцеловал все ещё болезненное место на шее.

Он знал, что я сделала татуировку. Черт, Ева.

– Все, что тебе нужно знать, – прошептал он мне на ухо. – Мне хреново, когда тебя нет рядом.

Мое горло сжалось.

– Делай со мной что хочешь, Кэтрин. Только не уходи. Не сейчас.

Услышав боль в его голосе, я едва не заплакала. Моргнув, нахмурилась.

Не сейчас?

– Не уходить? – повторила я. – Ты бесишь меня, доводишь до слез, вынуждаешь меня творить черт знает что, но ты делаешь меня лучше, Глеб.

– А ты делаешь меня счастливее, – произнёс он, и я растворилась в его глазах.

Тень от дерева за окном легла ему на лицо, и, услышав, как вдалеке грохочет гром, я улыбнулась. Комната погрузилась в полумрак.

– Сейчас же! – раздался рык с первого этажа, и мы оба вскочили. На этот раз кричал Кирилл.

Глеб быстро поцеловал меня и выбежал за дверь, а я задержалась на минутку: сняла покрывало с постели и бросила в угол, чтобы позже постирать на всякий случай.

Спускаясь по лестнице, разгладила руками блузку и юбку и поправила волосы, а затем вошла в гостиную.

– Эй, – Кирилл, выпустив Еву из своих объятий, как раз пошёл навстречу брату. – Черт, только посмотрите на него, – он улыбался и обвёл взглядом его причёску и одежду.

– Рад видеть, – сказал Глеб, и они обнялись.

– Скучал по тебе, – тихо произнёс Кирилл, а Мэдмен с громким лаем забегал вокруг его ног.

– Да, я тоже.

Глядя на братьев, можно было ожидать, что они похожи. Но нет. Единственное, что было между ними общего, – это харизма. Знаете, некоторые люди обладают природным магнетизмом, благодаря которому к ним тянутся окружающие. Оба парня этим обладали.

Но на этом сходство заканчивалось.

Все собрались в гостиной: Ева застыла у камина, Адиль и Джулия устроились на диване, а Кирилл с Глебом стояли посередине. Я же пыталась слиться с ковром, ни с того ни с сего почувствовав страх и неуверенность.

Кирилл всегда относился ко мне нормально, но при этом смотрел так, словно я пятилетняя девочка, севшая за стол с большими детьми. Сиди и рта не открывай.

Внезапно я поняла, что больше не дочь своей матери. Я не паршивая овца, не пятое колесо в телеге, не бледная моль. Возможно, я не в числе любимчиков Кирилла, но и он не самый приятный для меня персонаж.

Я опустила руки и подошла к Глебу. Он тут же посмотрел на меня, улыбнулся и, обняв рукой за плечи, прижал к себе.

Кирилл умолк, глядя на нас, прищурив голубые глаза, а в его голове явно закрутились шестеренки. Мы с Глебом молчали, и наконец на лице Кирилла замешательство уступило место внезапному пониманию.

– Не волнуйся, – сказала я. – Я о нем позабочусь. Обещаю.

Кирилл удивился, вскинул брови, но потом просто покачал головой и произнёс:

– Ну ладно.

И все. Глеб ещё крепче прижал меня к себе, а Кирилл вернулся к Еве, и они снова прилипли друг к другу.

– Ладненько, в душ! – скомандовал Адиль, глядя на Кирилла. – Пицца. Я голоден.

– Нет уж, – Кирилл покачал головой.

– Что? – не понял Адиль.

Кирилл оторвался от Евы и начал расстёгивать свою камуфляжную куртку.

– Послушайте, народ. Я вас люблю, но вам придётся уйти.

Никто не пошевелился.

– Я не видел Еву несколько недель. Нам нужно побыть вдвоём. Простите, – Кирилл бросил куртку на стул, оставшись в штанах и футболке.

– Кир, – произнесла Ева, залившись краской стыда.

Но он бросил на неё предостерегающий взгляд:

– Несколько недель, малышка.

Она выпрямилась, и я едва не рассмеялась, увидев, как изменилось выражение её лица.

– Точно, – Ева хлопнула в ладоши. – Все вон! Нам нужно побыть вдвоём.

– И долго? – запротестовал Адиль, поднимаясь с дивана вместе с Джулией.

– Дня три, – ответил Кирилл.

– Три дня! – выпалил Адиль.

Джулия потянула его к двери.

– Пойдём, Ади.

Он заворчал себе под нос, а я рассмеялась. Глеб взял меня за руку, и мы вышли на крыльцо, захлопнув дверь. Все вчетвером мы стали спускаться по ступеням, направляясь к машинам.

– Блин, серьёзно? – спросил Адиль почти жалобно. – Ребят, вы же поедете?

Глеб похлопал себя по ногам.

– Черт, – выругался он, разворачиваясь. – Оставил телефон на кофейном столике.

– Я принесу, – остановила я его. – Я сумочку тоже забыла.

Я поднялась по лестнице и тихонько юркнула в дверь, надеясь, что они ещё не успели раздеться догола.

В прихожей было пусто и, на цыпочках прокравшись в гостиную, я подхватила сумочку с дивана и телефон Глеба с кофейного столика.

Тут я услышала низкий приглушённый голос Кирилла:

– Я безумно по тебе скучал. Господи, детка. Я люблю тебя.

Поцелуи, шуршание, стоны… Я перекинула ремешок сумочки через плечо и приготовилась убраться.

– Я тоже, – Ева плакала. – Как меня все это бесит, Кирилл! Как мы выдержим несколько месяцев твоего отсутствия, если нам так сложно дались эти несколько недель?

Я застыла, зная, что они в кухне, за дверью. Слезы навернулись на глазах. Каким бы засранцем Кирилл не был, я знала, что он обожает Еву и готов ради неё на что угодно.

Я никогда не задумывалась о том, что Ева может быть несчастлива, что у них не все в порядке. Я настолько погрязла в собственных проблемах, что о проблемах подруги и не догадывалась.

Я услышала глухой удар и снова стоны.

– Там гром, – сказал Кирилл.

Она шмыгнула носом и засмеялась.

– Думаешь о том же, о чем и я?

– Кушетка во дворе? Как в первый раз.

Я закусила губу, чтобы не расхохотаться, когда услышала её визги и звук открывающейся, а потом закрывающейся двери из кухни на задний двор. Все произошло в считанные секунды.

Бедная Ева.

Ну, не бедная, конечно. Подругу словно отлили из титана. Но она скучала по нему. Ужасно скучала.

Я пошла к двери, но остановилась, внезапно услышав незнакомый голос.

– Алло! – это был мужской голос, далёкий, но спокойный и низкий.

В сердце прокрался страх, и оно заколотилось в груди.

Жутко.

И тут я подскочила, вспомнив о телефоне, который держала в руке. Я поднесла его к уху и сказала:

– Алло!

– Кто это? – спросил мужчина бесстрастным голосом.

– О, простите, – я покачала головой. – Должно быть, я случайно нажала «ответить». Вы хотите поговорить с Глебом? Погодите минутку, сейчас передам ему телефон, – я открыла дверь и вышла на крыльцо.

– А вы кто? – повторил мужчина.

– О, я Кэтрин, – ответила я. – Я.. – я замешкалась. – Его подруга, наверное.

– Кэтрин. Красивое имя. Я его отец.

Я застыла на месте.

– Скажи мне, – начал он. – Сколько раз в день он тебя трахает?

У меня округлились глаза. О господи!

Я смотрела на Глеба, который разговаривал с Адилем и Джулией всего в нескольких шагах. Мои губы дрожали. Глеб.

– Ты знаешь, женщины его обожают. Столько энергии, – продолжал собеседник вкрадчивым голоском. – Сложно сосчитать, сколько телок прошло через руки этого парня.

Во рту у меня стало сухо, как в пустыне. Я сжимала телефон изо всех сил, боясь, что он выпадет из трясущихся рук.

– Могу предположить, – продолжал его отец. – Что раз его телефон у тебя, значит, твоя киска пока ещё кажется ему сладкой.

В глазах у меня все плыло.

– Да что с вами вообще такое? – выдавила я.

– Я пытаюсь просветить тебя на его счёт, дорогуша, – сказал он, и его голос стал жестким. – Он не останется с тобой. Это ненадолго. Можешь быть уверена.

Глеб обернулся. Улыбка исчезла с его лица в то же мгновение, как он на меня посмотрел.

– Он уже рассказал тебе про подвал? Про то, что носит с собой нож? Про свою сучку мать, которая передала его в систему опеки, когда он был младенцем?

Я напряглась ещё больше, увидев, что Глеб идёт ко мне. Как отец мог говорить такое про сына?

– Если он не пускает тебя в душу, тогда он не твой, Кэтрин.

Глеб не сводил с меня взгляда. Чем ближе он подходил, тем более обеспокоенный у него был вид.

– Он тебе не доверяет, – предостерёг меня его отец.

Я набрала воздуха в грудь. В глазах стояли слезы, когда я передавала трубку Глебу.

– Твой отец.

Его взгляд стал ледяным. Он схватил телефон и прорычал в трубку:

– Что ты ей сказал? Алло! – он заскрежетал зубами. – Алло! Мать твою за ногу! – заорал он, глядя на телефон.

Я вытерла слезы. От Глеба мне хотелось лишь одного. Он должен был рассказать мне обо всем немедленно.

Он стоял ко мне спиной, но я видела, как он провёл рукой по волосам.

– Глеб!

Повернувшись, он покачал головой.

– Кэтрин, прости. Мой отец… – он умолк, словно не мог подобрать слов. – Мой отец – сущий дьявол. Все, что он сказал тебе – чушь собачья. Он ничего не может. Он не может навредить тебе.

– Он не угрожал мне. Он говорил о тебе.

– Он не видел меня с тринадцати лет, – процедил Глеб сквозь зубы, распаляясь все сильнее. – Он ничего не знает. Просто треплет языком.

Я подняла подбородок.

– Я хочу знать.

– Что?

– Все!

Я видела, как завёлся и тронулся с места автомобиль Адиля.

Глеб смотрел на меня так, словно я его враг, словно это я причиняла ему боль. Затем с воинственным видом мотнул головой и развернулся.

– Стой! – крикнула я ему вдогонку, когда он сошёл с крыльца и направился к своему дому. Я решительно последовала за ним. – Как насчёт моих общественных работ? Можешь с этого начать.

– А что с ними? – бросил он через плечо.

– Ты все устроил, не так ли? – с упрёком сказала я. – Чтобы я вернулась сюда. Чтобы я работала в школе. Откуда ты узнал? Откуда ты узнал о моих проблемах?

Он не ответил. Глеб не посмотрел на меня. Открыв дверь своего дома, направился к лестнице. Но я шла за ним.

– Ответь мне! – заорала я, захлопнув за собой дверь и остановившись внизу возле лестницы. – Как ты узнал?

Он повернулся. Его лицо было искажено гневом.

– Я знаю обо всем, что с тобой происходит.

========== Часть 17 ==========

Глеб

Я спустился с лестницы, остановившись на первой ступеньке, и склонился над ней.

– Помнишь штраф за превышение скорости, который ты получила в первый год учебе в университете и который волшебным образом испарился? А экзамен по математике, к которому ты была не готова? По чистому совпадению его перенесли из-за того, что в школе случился сбой в системе пожаротушения.

Я видел, как она лихорадочно соображает.

– А книги, зарезервированные на твоё имя в библиотеке, чтобы ты могла подготовиться к сочинению на тему «Англия Оливера Кромвеля»? Работа в книжном магазине, которая подвернулась очень кстати, когда мать заблокировала тебе доступ к кредитке за то, что ты поменяла свой непрофилирующий предмет на литературное творчество?

Я говорил, наклонившись к ней совсем близко:

– Все эти два года я был рядом. Каждый раз, когда ты нуждалась в чем-то.

Вид у неё был такой, словно она забыла, как дышать.

– Ты что, следил за мной?

– Ничего, переживешь, – бросил я, перемахнув через перила и направляясь в кухню. – Я не читал твои имейлы и не крал твоё белье.

– Но зачем? – она шла за мной. – Зачем ты это делал?

Я горько усмехнулся, подойдя к холодильнику.

– Это действительно так сильно тебя напрягает? – взяв из холодильника бутылку воды, захлопнул дверцу. – Тебя настолько беспокоит чужое мнение, что ты не можешь переварить, как это я засовывал нос в твои дела без твоего ведома. Верно? Ты нервничаешь: «О чем ему известно? Что он видел?».

Её маленькие кулачки сжались, а лицо покраснело от гнева.

– Зачем? – повторила она.

– Оставь..

– Хоть раз ответь мне на гребаный вопрос!

– Потому что я за тебя волновался! – заорал я, запустив бутылку в коридор.

Она отступила и выпрямилась. На лице было написано потрясение.

Резко проведя рукой по волосам, я сжал в кулак короткие пряди, внезапно осознав, как мне не хватает длинных волос. Голова вспотела. Я снял футболку и, швырнув её на стул, положил руки на бёдра, пытаясь успокоиться.

Потом направился к ней, но она отступила к стене.

– Примерно через месяц после твоего отъезда в универ, – начал я. – У нас на «Петле» началась движуха. Ремонт, стройка… – я умолк, облизнув пересохшие губы. – Твоя мать подала петицию городским властям, чтобы нас остановили. Она ненавидела «Петлю» и считала её источником неприятностей, поэтому нашла единомышленников и начала действовать.

Кэтрин смотрела на меня. Она казалась такой маленькой. Мне хотелось защитить её. Сделать все, чтобы она была счастлива.

– Ей бы не удалось выиграть это дело, – заверил я. – Почти весь город выступил бы в поддержку «Петли». Но из-за твоей матери процесс мог сильно затормозиться, поэтому я навёл о ней справки.

– Чтобы найти скелеты в её шкафу, – заключила Кэтрин. – Чтобы шантажировать её.

– Чтобы у меня были рычаги воздействия, – поправил я. – Чтобы я мог убедить её.

Кэтрин скрестила руки на груди, ожидая продолжения. Я сделал глубокий вдох.

– В её личных сведениях фигурировала дочь. Что неудивительно, только вот имя этой дочери значилось как Кэтрин Картер. Это смутило меня, потому что нигде не упоминалось имени Эмили Картер и вообще не единого имени, начинавшегося на букву «Э». Поэтому я стал копать. И когда ты рассказала мне свою историю, я…

– Ты все знал, – перебила она меня со слезами на глазах. – Я доверилась тебе как полная идиотка, а ты сидел и слушал все это дерьмо, о котором и так уже знал.

– Нет, – я взял её за подбородок, чтобы она посмотрела на меня, но она отдернула голову. – Я не факты слушал. Я слушал тебя, понимаешь? Ты говорила со мной. Ты доверилась мне. Я ничего о тебе не знал по-настоящему, пока не услышал из твоих уст. Я читал про тебя, но не знал тебя.

Она отвернулась, качая головой. Она мне не верила.

– Чем больше я узнавал о тебе, – продолжал я, надеясь, что она поймёт. – Тем меньше хотел тебя отпускать. Одно вело к другому, и я.. – я помолчал. – Я хотел быть тебе полезным. Получив доступ к электронному журналу вашего класса, я посмотрел, как у тебя обстоят дела с успеваемостью.

Кэтрин провела ладонями по лицу и отвернулась от меня, но я схватил её за плечи и снова развернул к себе.

– Я выяснил, что у тебя проблемы с математикой, поэтому утром в день экзамена устроил сбой в системе пожаротушения. Не слишком хороший поступок, знаю. Но я подумал, что дополнительное время на подготовку не помешает. После этого я просто приглядывал за тобой, понимаешь?

Я никогда не планировал вторгаться в её личное пространство. Как бы это ни было просто и как бы мне того ни хотелось, я никогда не заходил в её почту, социальные аккаунты и не смотрел медицинские отчеты. На самом деле я пытался придумать предлог, чтобы это сделать. Миллион раз. Я только проверю, здорова ли она. Я только хочу убедиться, что никто её не донимает. Я лишь посмотрю, не наломал ли дров её дебил бойфренд. Но я так ничего этого и не сделал. Я не пытался её контролировать. Просто хотел о ней позаботиться. По крайней мере, я надеялся, это выглядело заботой.

– Мне показалось, что поддержки тебе ждать не от кого, – признался я. – Но это была не жалость с моей стороны. На самом деле для меня стало чем-то вроде облегчения, когда я узнал, что твоя жизнь небезупречна. Мне казалось, что это связывает нас, отличает нас от наших друзей. Я не мог оставить тебя одну, – и я поспешил добавить: – Я знал, что, уехав в универ, ты обрела свободу, которой у тебя никогда не было. Мне хотелось, чтобы ты наслаждалась этим. Я старался сделать твою жизнь проще. Вот и все.

Кэтрин крепко зажмурилась и прижала ко лбу ладонь. По её щекам текли слезы.

– Так, значит, тебе все известно. Про моего отца. Про то, что, поранив меня, он в тот же день перерезал себе вены. Не мог себя простить – из-за моей сестры.

Да, это я тоже знал. Да и как простить, если стал причиной смерти собственного ребёнка?

Я кивнул.

– Все произошло глубокой ночью, – почти шепотом произнёс я. – Твоя сестра вылезла из постели. А он подумал, что кто-то проник в дом. Это была ужасная случайность.

Кэтрин стояла, опустив голову и утирая слезы.

– Он покончил с собой, чтобы защитить тебя, – сказал я. – Думал, что из-за него может пострадать и другая дочь.

Она подняла глаза.

– И я пострадала, не правда ли? – её голос снова обрёл силу. – Ведь он оставил меня с ней. Ты бы не был в обиде за это? Я хочу сказать, как насчёт твоей матери? Она же оставила тебя с отцом.

Я запустил руку в карман, нащупав нож.

– Да. И что?

– Ну, ты ненавидишь её за это?

Мои пальцы сжались на толстой пластмассовой рукоятке.

– Не знаю, – пробормотал я.

Она сердито улыбнулась и покачала головой.

– Вот и я не знаю. Я ничего о тебе не знаю. Ты ничего мне не рассказываешь.

– Потому что все это просто дерьмо! – рявкнул я, проводя рукой по волосам. – Не хочу, чтобы ты узнала про меня все эти вещи. Я не хочу, чтобы они испоганили все то, что между нами.

Я наклонился к ней и обхватил ладонями её лицо, но она снова отбросила мои руки.

– У тебя со мной ничего не будет! – выпалила она, повернувшись в сторону выхода.

– Ещё как будет, черт возьми, – я рывком притянул её обратно к себе. Мышцы стали как камень. Я навалился на неё всем телом, прижав к стене. – Давай же! Признай это! На самом деле ты хочешь от меня только этого, так ведь? – прошипел я и накрыл её губы своими. Поцелуй получился жестким и злым. – Да, – прошептал я. – Они все хотят от меня именно этого, Кэтрин.

– Глеб! – произнесла она дрожащим голосом, пытаясь оттолкнуть меня. – Хватит!

Я рывком стянул вниз её свободную блузку, оголив плечи и грудь.

– Ой, да брось, Кэтрин, – я держал её крепко. – Потрахаемся как следует. Зато ты сможешь рассказать подружкам, что пришёл наконец и твой черёд и ты отлично провела со мной время, – рычал я. – И они пусть тоже встают в очередь.

Я достал из кармана нож и нажал на кнопку. Лезвие выстрелило.

– Тебе понравится. Им всем нравится.

С молниеносной скоростью я просунул лезвие под её бюстгальтер, между грудей, и перерезал ткань.

– Прекрати! – она прикрыла грудь руками и заплакала.

– Разве не этого ты хотела? – орал я прямо ей в лицо.

Я подталкивал её и себя к краю пропасти, летел вниз и знал, что рано или поздно достигну дна.

Твою мать!

Я сжимал лезвие в кулаке.

– Разве ты не счастлива, черт возьми? – заорал я, подняв руку, воткнул нож в гипсовую стену над нами.

Она вскрикнула, и я чуть не упал назад, когда Кэтрин внезапно оторвалась от стены и обхватила меня руками. Я стоял, округлив глаза и боялся дышать. Она обняла меня за шею, и я закрыл глаза. Сердце бешено колотилось в ушах.

Кэтрин. Из уголка глаза скатилась и упала на ключицу слеза. Твою мать, что я творю?

– Все в порядке, – прошептала она, прильнув дрожащими губами к моей груди. – Все в порядке.

Не знаю, кого она пыталась в этом убедить – себя или меня. Почему она не сбежала?

Я стоял, не в силах открыть глаза или пошевелиться. Все вокруг вращалось, а у меня было такое чувство, словно я шатаюсь и вот-вот рухну. Какого черта со мной творится? Я мог сделать ей больно. Я никогда не причинял вреда женщинам.

Кроме одной.

Я зажмурился ещё крепче.

Ох, черт.

Одной рукой я обхватил Кэтрин за талию, а другой прижал её голову к своей груди.

– Тише, – произнёс я, проводя ладонью по волосам. – Прости меня.

Сначала она дрожала, и её дыхание было сбивчивым, а потом успокоилась немного и постепенно ослабила хватку на моей шее. Я ощущал, как её горячие губы касаются кожи, и одно знал наверняка. Она была нужна мне больше, чем мои проклятые секреты.

– Я люблю ножи, Кэтрин, – сознался я, продолжая гладить её по волосам. – Ты, наверное, видела по телевизору, каким удивлённым выглядит человек, получивший пулю. Все кончается слишком быстро, – я пытался говорить ровно. – Но с холодным оружием совсем другая история. Понимаешь? Сначала боль, затем страх.

Она отстранилась и, прикрыв обнаженную грудь, внимательно смотрела на меня. Я поднял руку и вытащил нож из стены, стараясь держать его аккуратнее.

– Мне даже не нужно им пользоваться, – заметил я. – Люди знают, что он у меня есть, и этого достаточно.

Её измученный взгляд метался между мной и ножом в руке.

– Но один-единственный раз мне пришлось пустить его в ход. Когда я устал от голода и ран, устал от того, что меня трогают в тех местах, где трогать не должны, устал бояться и быть одиноким.

У неё задрожали губы. Застыв на месте, она прошептала:

– Что ты сделал?

Я коротко усмехнулся.

– Да, людям обычно хочется знать именно это. Что произошло? Что они тебе сделали? Как они тебя трогали? Где они тебя трогали? Сколько раз это было? Черт, – я усмехнулся себе под нос. В глазах все плыло, слезы сложно было сдерживать.

Но я сглотнул болезненный комок в горле и продолжил:

– Мне нужно помнить о том, как я выжил. А не о том, что я пережил. Как я боролся, а не как страдал.

Она непонимающе смотрела на меня.

– Я уже не тот мальчик, который ходил в школу в грязной одежде, – я убрал лезвие и засунул нож в карман. – Я больше не выблевываю половину того, что съел. Я никого не умоляю остановиться. Я не съёживаюсь в углах, не прячусь в шкафах, не боюсь приходить домой.

Вот о чем мне нужно было помнить. Вот что было важно.

– Мне не холодно, – сказал я. – Я не голоден. Я не беспомощен. Я не напуган. И теперь не всегда один.

Она должна была понять. Это касалось и меня, и её – нас обоих. Чем больше ты страдал, тем больше ты выдержал. На всех это сказывалось по-разному: что ломало одних, делало других сильнее.

Мы были среди тех, кому повезло.

Кэтрин устало посмотрела на меня и кивнула с пониманием. Обхватив руками мое лицо, она спросила:

– Что ты сделал, Глеб?

Закрыв глаза, я прижался лбом к её лбу.

– Я заставил их перестать.

Она кивнула, принимая мой ответ.

– Хорошо.

***

– Что ты делаешь?

Я сидел за кухонным столом, глядя, как Кэтрин ходит из одного конца кухни в другой, доставая продукты из холодильника, кастрюли и сковородки из шкафчиков.

– Собираюсь приготовить тебе ужин, – ответила она. – Мы не поехали есть пиццу, помнишь?

Я со вздохом закатил глаза.

– Еда сейчас волнует меня меньше всего, – сказал я, глядя на её босые ступни. – Ты в моей футболке. Черт, практически раздета. Я хочу к тебе прикоснуться.

– Десерт только после ужина, – произнесла она строго.

Я запрокинул голову назад, сжал подлокотники кресла. Это было смешно. Десять минут назад мы орали друг на друга, пять минут назад я вытащил нож, а теперь она вела себя так спокойно, словно мы с ней только что мирно спали.