Текст книги "Суть дела"

Автор книги: Эмили Гиффин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

Роми и МК смотрят на меня с тоской, заставляя чувствовать себя обманщицей наподобие Джун Кливер[22], если вспомнить, на что были похожи последние несколько недель в моем доме.

– Идеальных браков не бывает, – говорю я.

МК энергично качает головой.

– Не бывает, – подтверждает она, словно имеет богатый опыт.

Мы все умолкаем, как будто бы размышляя над своими отношениями, пока не раздается голос Роми:

– Кстати... вы слышали про Тину и Тодда?

– И слышать не хочу. – Эйприл закрывает уши ладонями.

Роми делает драматичную паузу, потом шепчет:

– С девушкой по вызову.

– Господи. Ты шутишь, – говорит Эйприл. – Он же казался таким приятным человеком. Ради всего святого, он же помогает в нашей церкви!

– Да. Конечно. Может, он заодно крадет с подноса для пожертвований.

МК спрашивает, один ли раз это у него было, и Роми, повернувшись к ней, резко отвечает:

– А это что-то меняет?

– Полагаю, нет,– отвечает МК и последним, долгим глотком приканчивает свой шейк.

– К вашему сведению, нет. Это было у него не один раз. Оказывается, он занимался этим много лет. Совсем как... ну как же его звали, тот губернатор штата Нью-Йорк?

– Элиот Спитцер, – подсказываю я, вспоминая, как неотрывно следила за тем скандалом с проститутками, и в особенности за его женой Сильдой. Я восхищалась ею, когда она стояла позади него на помосте с красными, опухшими глазами, с видом полного поражения и позора, пока он каялся и заявлял о своей отставке по национальному телевидению. В буквальном смысле слова горой стояла за своего мужчину. Я гадала, долго ли она выбирала, что надеть в то утро. Нашла ли в Интернете означенную проститутку, разглядывала ли ее фотографию в сети или в таблоидах. Что говорила подругам. Своим трем дочерям. Своей матери. Ему.

– Тине по крайней мере не нужно стоять перед лицом всей нации, – заявляю я. – Можете это себе представить?

– Нет, – отвечает Роми. – Не могу представить, чтобы эти женщины вот так же пошли на телевидение.

– Да, – соглашается Эйприл. – Я бы сразу его бросила.

МК и Роми соглашаются с ней, а затем все они смотрят на меня, дожидаясь моего вклада в обсуждение данного вопроса, не оставляя мне выбора, кроме полного с ними согласия. Что и есть на самом деле. Во всяком случае, мне так кажется.

– Вам труднее было бы простить мужу проститутку или роман? – как будто читая мои мысли, спрашивает Эйприл.

МК фыркает.

– Сгореть заживо или утонуть? – затем поворачивается к Роми: – Прости, дорогая. Неудачно подобрала слова. Черт. Всегда я что-нибудь ляпну...

Роми уныло качает головой и похлопывает МК по руке.

– Ничего, дорогая. Я знаю, что ты имела в виду. – затем она теребит свое бриллиантовое кольцо, дважды поворачивает его на пальце и говорит: – Я бы никогда не простила Дэвида, если бы он переспал с проституткой. Это настолько отвратительно. Я бы не смогла простить ничего столь подлого. Пусть уж лучше он в кого-нибудь влюбится.

– Правда? – удивляется МК. – Мне кажется, я бы смогла пережить что-то физическое... ну, не проститутку, конечно, но чисто физическое, разовое приключение... Но если Рик действительно кого-то полюбит... это совсем другая история.

Эйприл как будто задумывается, а потом спрашивает меня:

– А что больше тревожит тебя, Тесса? Классный секс или любовь?

Я секунду раздумываю, потом говорю:

– Это зависит...

– От чего? – интересуется Роми.

– От того, не занимается ли он классным сексом с девушкой, которую любит.

Они смеются, а я думаю о присланном Нику сообщении, меня даже подташнивает, и я надеюсь, что мне никогда не придется выяснять, как же именно я поступлю в любом из приведенных случаев.

ВЭЛЕРИ:

глава двадцать восьмая

У Чарли Андерсона багровое лицо пришельца.

Вэлери знает, что эти слова навсегда отпечатаются в его сознании, станут частью его неизгладимой жизненной истории вместе с Саммер Тернер, девочкой, которая убедила его снять маску и показать ей шрамы, а потом сделала это жестокое заявление, вызвавшее смех троих детей, и среди них – Грейсона.

Это случилось в пятницу, на первой неделе возвращения Чарли в школу, как раз в тот момент, когда Вэлери наконец-то настроилась оптимистически. Не совсем, конечно, но уже считала себя вне опасной зоны. Она только что успешно оспорила предложение об упрощенном делопроизводстве в присутствии судьи, общеизвестного своими женоненавистническими взглядами, и покидала здание суда с обновленным чувством уверенности в себе, которое приходит с успехом, с ощущением своей способности к чему-либо. Жизнь возвращается в нормальное русло, подумала она, доставая из сумки ключи и проверяя сотовый, и увидела четыре пропущенных звонка: два Ника и два из школы. Она выключила телефон всего час, таковы правила в суде, и хотя представляла, что всякое может случиться за столько короткий промежуток времени, но не думала, что это действительно произойдет. Рисуя в своем воображении новый несчастный случаи и зная, что от Ника она быстрее добьется ответа, чем от армии школьных секретарей, Вэлери не помня себя села за руль и набрала номер Ника, приготовившись к его медицинскому отчету.

– Привет, – ответил Ник таким тоном, который подтвердил Вэлери: звонки были связаны с Чарли и действительно кое-что произошло, но не такое страшное, как она боялась. Паника слегка улеглась, и Вэлери спросила:

– С Чарли все в порядке?

– Да. С ним все хорошо.

– Он не поранился?

– Нет... не физически... Но тут произошел один инцидент, – спокойно произнес Ник. – Из школы звонили сначала тебе...

– Знаю. Я была в суде, – сказала Вэлери, чувствуя огромную вину за отключение телефона, а больше всего за то, что позволила себе полностью сосредоточиться на работе, пусть даже ненадолго.

– Ты выиграла? – спросил Ник.

– Да.

– Поздравляю.

– Ник. Какой инцидент?

– Инцидент... на игровой площадке.

У Вэлери упало сердце, когда он продолжил:

– Одна девочка его обозвала. Несколько детей засмеялись. Чарли разозлился и столкнул ее с перекладины. Девочка немножко поцарапалась. Они оба здесь, в кабинете директора.

– А ты где?

– С Чарли. Я только на минутку вышел из кабинета позвонить тебе... Когда твой секретарь сказала директору, что ты в суде, Чарли дал им мой номер. Он был очень расстроен... из-за обидных слов, из-за этой неприятности в целом.

– Он плачет? – спросила она, сердце ее разрывалось

–Уже нет... Он успокоился... С ним все будет хорошо,

– Прости, пожалуйста... – проговорила Вэлери, немного удивленная поведением Чарли, который позвонил Нику, а не Джейсону или ее матери. – Я знаю, как ты занят...

– Пожалуйста, не извиняйся. Я рад, что он мне позвонил... и я смог приехать.

– Я тоже, – сказала Вэлери, нажимая на педаль газа со смутным ощущением, что однажды уже это случалось.

Я приеду как можно скорее.

– Не спеши. Будь осторожна. Я побуду здесь.

– Спасибо, – произнесла Вэлери. Она уже хотела дать отбой, но собралась с мужеством и поинтересовалась, что сказала Чарли та девочка.

– Что? – переспросил Ник, явно увиливая, изо всех сил стараясь уклониться от ответа.

– Та девочка. Как она назвала Чарли?

– О... это... Да глупости... Не важно.

– Скажи мне, – попросила Вэлери, собираясь с духом.

Поколебавшись, он ответил, так тихо и невнятно, что Вэлери засомневалась, правильно ли его поняла. Но она поняла правильно. Она покачала головой, кипя, почти пугаясь собственной злобы по отношению к шестилетнему ребенку.

– Вэл? – От нежности его голоса на глазах у Вэлери выступили слезы.

– Что?

– Это только закалит его, – сказал Ник.

Через несколько минут школьный администратор вводит Вэлери в кабинет директора, внушительную комнату, украшенную восточными коврами, обставленную старинной мебелью, с большой бронзовой лошадью. Первой Вэлери видит Саммер, примостившуюся на краешке кожаного кресла. Девочка шмыгает носом и баюкает руку.

Длинными платиновыми волосами, ярко-зелеными глазами и изящным вздернутым носиком она напоминает Вэлери куклу «Барби-девочка». Это, очевидно, быстро развивающаяся девочка, одетая в опасно короткую джинсовую юбку и розовые угги, с губами, намазанными сверкающим блеском. Вэлери вспоминает, как еще в первый школьный день, наблюдая, как три девчушки с буроватыми волосами ходят по пятам за Саммер по классу, словно фрейлины, подумала: эта штучка еще даст прикурить. Она также помнит, как порадовалась, что у нее мальчик. Они настолько проще, особенно пока не начинают влюбляться. Во всяком случае, до поры до времени Чарли был невосприимчив к таким, как эта Саммер.

Но это было раньше.

Багровое лицо пришельца.

Она встречается глазами с Саммер, стараясь изо всех сил дать девочке почувствовать свою ненависть, проходит дальше в кабинет и видит Чарли, Ника и мистера Петерсона, директора школы, высокого, стройного мужчину с моложавым лицом, преждевременной сединой и круглыми очками в тонкой металлической оправе.

– Спасибо, что приехали, – говорит мистер Петерсон, поднимаясь из-за массивного орехового стола. Он слегка шепелявит, а скромная манера держаться контрастирует с его положением руководителя.

– Ну а как же, – говорит Вэлери и извиняется за отключение телефона.

– Ну что вы... Мы тут во всем разобрались. Получили возможность поговорить... И очень приятно было познакомиться с доктором Руссо, – говорит директор.

Ник встает, чувствуя себя неловко, и тихонько обращается к Вэлери:

– Я подожду в коридоре.

Затем обменивается прощальными любезностями с мистером Петерсоном и тактично выходит.

Вэлери занимает место Ника, положив руку на колено Чарли. Она смотрит на сына, но тот упорно глядит не на нее, а на свои кроссовки, завязанные двойным узлом. Маска снова надета, и Вэлери предчувствует, что она еще долгое время останется на месте.

– Мы ждем только мать Саммер, – объясняет доктор Петерсон, барабаня длинными пальцами по краю стола. – Она тоже едет с работы. Скоро будет.

Несколько минут они ведут разговор ни о чем, потом в кабинет врывается запыхавшаяся не очень молодая крупная женщина с простой стрижкой и в плохо сидящем костюме – юбка и пиджак с подплечниками. Не дожидаясь, пока мистер Петерсон представит ее, она жмет Вэлери руку с необычной смесью уверенности и застенчивости.

– Я Беверли Тернер, – говорит она. – А вы, должно быть, мама Чарли. Я слышала, что случилось. Я очень сожалею.

Затем она опускается перед Чарли на колени и извиняется, а Саммер начинает всхлипывать, явно претендуя на сочувствие, но это не помогает. Напротив, Беверли бросает на нее гневный взгляд, чем еще больше обезоруживает Вэлери. Она даже как будто смягчается в отношении девочки, что казалось невозможным всего несколько секунд назад.

– Ты извинилась перед Чарли? – сурово глядя на дочь, спрашивает Беверли Тернер.

– Да, – отвечает Саммер с дрожащей нижней губой.

Ничуть этим не тронутая, Беверли поворачивается к Чарли за подтверждением:

– Это так?

Чарли кивает, не отрывая взгляда от своей обуви.

– Но он не извинился, – всхлипывает Саммер. – За то, что сделал мне.

– Чарли? – обращается к нему Вэлери.

Он поправляет маску, потом качает головой, отказываясь.

– Злом зла не исправишь, – продолжает Вэлери, хотя втайне не согласна с этим. – Попроси прощения зато, что толкнул ее.

– Прошу прощения, – говорит Чарли. – За то, что толкнул тебя.

– Ну вот, очень хорошо. Очень хорошо, – с довольным видом произносит мистер Петерсон. Он складывает ладони вместе, и Вэлери сосредоточивает взгляд на его золотом перстне-печатке. Она делает вид, что слушает его последующую выразительную речь: красивые слова о том, как надо ладить между собой и уважать других членов сообщества, – но не переставая думает о Нике, дожидающемся снаружи. Такая сильная от него зависимость одновременно нравится ей и внушает страх.

Мистер Петерсон завершает разговор, встает и отпускает на сегодня детей по домам, пожимая на прощание матерям руки. Оказавшись за дверями его кабинета, Вэлери облегченно вздыхает, а Беверли понижает голос и в последний раз извиняется. Лицо у нее огорченное и искреннее – у Роми никогда такой искренности не было.

– Я знаю, что вам пришлось преодолеть... Мне очень жаль, что Саммер увеличила это бремя. – Отвернувшись от дочери, она еще тише говорит: – Я недавно вторично вышла замуж... Теперь у меня две падчерицы – подростки, и мне кажется, адаптация далась Саммер нелегко... Только не подумайте, что я ее оправдываю.

Вэлери кивает, искренне сочувствуя ее ситуации и почти соглашаясь с мыслью: лучше уж жертва, чем злой ребенок. Почти.

– Спасибо вам, – произносит Вэлери и замечает Ника, ожидающего их у выхода. При виде Ника пульс у нее учащается. Чарли бежит к своему хирургу, берет за руку и ведет на автостоянку.

Вэлери прощается с Беверли со странным чувством, они вообще-то могли бы стать подругами, и минуту спустя стоит рядом со своей машиной, наблюдая, как Ник открывает для Чарли дверцу, помогает ему сесть и застегивает ремень безопасности, перекинув его через узкую грудную клетку ребенка.

– Все будет хорошо, парень, – говорит он.

Чарли кивает, словно бы соглашаясь, но потом заявляет:

– Я ненавижу свой внешний вид.

– Эй. Постой. Погоди-ка секунду... Ты хочешь сказать, тебе ненавистна моя работа? – Ник осторожно снимает с Чарли маску и указывает на его левую щеку. – Я сделал эту кожу. Тебе не нравится моя работа? Мой художественный проект?

Чарли чуть улыбается и говорит:

– Мне очень нравится ваш художественный проект.

– Что ж, хорошо... я рад... Потому что мне нравится твое лицо. Очень нравится.

Улыбка Чарли ширится, когда Ник закрывает дверцу со стороны Чарли, а потом наклоняется к Вэлери и шепчет ей на ухо:

– И твое лицо я люблю.

Вэлери закрывает глаза и, вдыхая запах его кожи, чувствует прилив влечения и адреналина, которые на несколько секунд заставляют забыть, где она находится. Когда же чувство беспечности проходит, что-то привлекает взгляд Вэлери на другом конце автостоянки. В черном «рейндж-ровере» сидит и наблюдает за ними женщина. Прищурившись от солнца, Вэлери в упор смотрит на Роми, которая тоже не сводит с нее глаз: на лице ее написано удивление и явное удовлетворение.

ТЕССА:

глава двадцать девятая

Выход в свет вместе с Кейт лучше всякого лечения, решаю я, когда мы прогуливаемся по Бэнк-стриг мимо папарацци, собравшихся на тротуаре рядом с «Уэйверли инн», куда, гарантирует моя подруга, мы сможем попасть, не резервируя столик, и шутливо ссылается на свою славу звезды местного разлива.

– Они знали, что ты придешь? – спрашиваю я, указывая на стоящих вокруг и курящих видеооператоров в дутых куртках «Нортфейс» и черных шлемах.

Она просит не говорить глупостей: внутри, должно быть, находится настоящая знаменитость, – и две девушки двадцати с небольшим лет с искусно взъерошенными длинными волосами кивают в подтверждение ее слов.

– Да. Джуд Jloy, – говорит брюнетка и поднимает руку, чтобы остановить такси, пока блондинка без зеркальца умело подмазывает губы блеском и мечтательно бормочет:

– Он безумно сексуальный... Да и его дружок тоже ничего.

Брюнетка добавляет:

– Я бы не отказалась пустить в свою постель хоть того, хоть другого, это уж точно.

Тут они садятся в такси и отбывают на свое следующее мероприятие.

Я улыбаюсь, думая, что именно здесь мое место этим вечером – в модном ресторане Вест-Виллиджа, в компании с достойными папарацци, звездами и красивой толпой, это полная противоположность моей реальной жизни. В иные вечера, с тех пор как я стала матерью, подобная сцена, может, и напугала бы меня, заставив почувствовать себя почтенной и отсталой, но сегодня у меня такое чувство, будто мне нечего терять. Ну, скорее всего нечего: что я могу потерять на банкете рядом с Джудом Лоу, где мы с Кейт оказываемся?

Мы заказываем по бокалу шираза, и я смотрю на часы, думая о детях, о запланированном приходе Кэролайн, обо всех деталях, которые я постаралась предусмотреть, чтобы в мое отсутствие выходные прошли гладко. Ник как раз сейчас возвращается домой с работы, и я с тайным удовлетворением думаю о том, что я развлекаюсь, а он находится дома и ему предстоит укладывать детей спать.

– Итак, – говорю я, оглядывая убогий, но все равно почему-то приятный обеденный зал. – Это новое модное место на Манхэттене?

– Не новое. Боже, Тесс. Давно же тебя здесь не было... Но оно все еще модное. В смысле, мы же здесь, не так ли? – говорит она, перекрывая уютный шум, жестикулируя и откидывая назад свои щедро мелированные волосы, в последнее время приобретшие рыжевато-русый оттенок и быстро ставшие ее фирменным внешним видом. Уже не один человек посмотрел на нее разок-другой, но она держится невозмутимо, поглядывая мимоходом в сторону Джуда Лоу. Она улыбается, на щеках у нее появляются ямочки, затем Кейт наклоняется ко мне через стол и говорит: – Не оглядывайся сейчас, но угадай, кто только что на нас посмотрел?

– Не знаю, кто только что посмотрел на тебя, – отвечаю я. – Но гарантирую: на меня они не смотрят.

– Нет, смотрят. И та девушка на улице была права... дружок у него красивый. Может, даже красивее Джуда. Представь себе сочетание Орландо Блума и... Ричарда Гира.

Я поворачиваюсь и смотрю через плечо – скорее потому, что не могу вообразить себе такого сочетания, чем из желания увидеть нечто приятное глазу.

– Я же просила не смотреть сейчас, – шипит подруга.

– Да ладно, Кейт, – качаю я головой. – Это не имеет значения...

– Это может иметь значение.

– Для тебя – возможно.

– И для тебя тоже. Пофлиртовать никогда не лишне.

– У меня двое детей, – напоминаю я. – Мне не до этих забав.

– И что? Ты забыла выражение «МЯХТ»?

Я озадаченно смотрю на Кейт, а она перебрасывает волосы на другое плечо и расшифровывает:

– «Мама, Я бы Хотела Трахнуться».

– Кейт! – качаю я головой. – Что за примитивизм.

– С каких это пор ты превратилась в такую ханжу?

– С тех пор как родила. Дважды, – говорю я, отмечая про себя, что в присутствии Кейт становлюсь более скованной, тогда как она превращается в легкомысленного завсегдатая вечеринок, причем ни то ни другое не отражает истинного положения вещей. Можно подумать, мы надеемся своими крайностями вернуть друг друга куда-то в среднее состояние – откуда обе мы начинали много лет назад. Возможно, мы стали утрированными вариантами себя самих. Со временем это, вероятнее всего, только усугубится, думаю я, и эта мысль нагоняет тоску, по крайней мере на меня.

Кейт пожимает плечами:

– И что? У тебя двое детей? Это значит, ты не можешь немного развлечься? Ты должна сидеть в своем пригороде, собирая волосы в хвост резинками пастельных цветов, в маминых джинсах со складками?

– В противоположность маминым джинсам без складок? – невозмутимо парирую я, хотя, сказать по правде, до такого я еще не дошла, не скатилась к такой домашней одежде. – Думаешь, поэтому Ник мне изменяет?

Кейт, пропуская это мимо ушей, как и мои последние пять замечаний о Нике и его неверности, говорит:

– Вернемся к Джуду. Прошу тебя.

– А он не спал со своей няней?

– Абсолютно уверена, что со своей няней он не спал, – говорит Кейт. – Я убеждена: это была няня его детей. Черт, Тесс. Это же было миллион лет назад. Да ты до сих пор недовольна... Видимо, все еще обижена на Хью Гранта за тот случай с Дивайн Браун[23]?

И на Роба Лоу из-за той видеозаписи с сексом?

– Ни на кого я не обижена. Я всем даю еще один шанс. Всем, кому угодно, кроме Ника, – категорически заявляю я, вспоминая о разговоре с Роми, Эйприл и МК и составив-таки свое мнение по этому вопросу. Проститутки, романы – какая разница. Ничто не имеет оправдания, все непростительно. Это моя окончательная позиция, молча решаю я.

Кейт недоверчиво смотрит на меня, упрямо веря в порядочность Ника.

– Перестань. Забудь об этой дикой фантазии, – просит она, понижая голос, так как принесли наше вино.

– Не знаю. – Я думаю о том, что никак не могла поймать Ника сегодня днем. Он был недоступен, даже когда я трижды звонила ему из аэропорта. Я делаю первый глоток, и вино мгновенно ударяет мне в голову. Ощущение, во всяком случае, хорошее, я достаточно оглушена, чтобы сделать следующее заявление: – Он или замышляет какую-нибудь гадость. Или уже действует. Слишком долго не выходит на связь. Здесь что-то не так,

Кейт глупо улыбается, отказываясь воспринимать мои слова всерьез.

– Ладно. Если он что-то задумал... а я знаю, это не так…Ты пойдешь туда? – спрашивает она, снова кивая в сторону угловой кабинки.

– Куда? – не понимаю я.

– Поквитаешься? Заведешь любовника? Переспишь в отместку?

Я делаю глоток вина побольше и подтруниваю над подругой.

– А что? Черт... да я, может, даже и втроем рискну, – говорю я, изо всех сил стараясь шокировать Кейт, и, конечно, цели не достигаю.

– С Джудом и его другом? – спрашивает она, заинтересовавшись этой идеей, а возможно, вспоминая подобное свидание из своего яркого прошлого. Своего все еще яркого настоящего.

– Спрашиваешь, – подыгрываю я. – Или с Джудом и его няней.

Кейт смеется, а затем, бегло просматривая меню, сообщает, что уже знает, чего хочет.

– И это?.. – спрашиваю я, изучая список блюд.

– Салат из цикория с беконом, мусс из куриной печенки и артишоки на пару, – отбарабанивает она явно свой регулярный заказ.

– И маленького мистера Лоу на десерт? – подтруниваю я.

– Ты угадала, – улыбается мне Кейт.

* * *

Но через несколько минут после того, как мы заканчиваем с основными блюдами, в тот момент, когда к нам присоединяются Рэйчел и Декс, чтобы вместе выпить после ужина в баре, к Джуду и его другу подсаживаются две блондинки, судя по всему, модели, шести футов ростом, безумно красивые, без единой морщинки на лицах. Конечно, я знаю, Кейт шутила насчет Джуда, но я вижу, они разочарована, ее шансы от очень слабых упали до нуля, еще больше она уязвлена тем, что девушки лет на десять моложе нас.

– Какие фигуры, – произносит она, когда в кабинке начинаются нежности.

– Что происходит? – интересуется Рэйчел.

– Джуд Лоу, – отвечаю я. – В том углу.

Рэйчел чуточку изменяет положение, чтобы глянуть одним глазком, а Декс быстро всем телом разворачивается на сто восемьдесят градусов.

– Вот это да. Вы двое – точно родственники, – с теплой улыбкой замечает Кейт. – У твоей сестры тоже шея не крутится.

Декс возвращается в исходное положение и обнимает меня за плечо, слишком уверенный в себе, чтобы Кейт могла его пристыдить.

– Ну и как спектакль? – спрашиваю я о внебродвейской пьесе, которую они только что посмотрели. Это одна из многих вещей, которые Декс с удовольствием делает на пару с Рэйчел – или по ее просьбе, или потому, что ему самому нравится; оба варианты вызывают у меня зависть.

– Интересно было, – отвечает Декс. – Но Рэйч уснула.

– Ничего подобного! – возмущается она, хмурясь на болтающуюся пуговицу своего длинного, абсолютно черного кардигана. – Я просто на секунду закрыла глаза.

– А сама храпела и пускала слюнки, – говорит Декс, протискиваясь к бару и заказывая водку с мартини для Рэйчел и «Амстел лайт» для себя. Затем корчит рожицу со словами: – Итак, Джуд Лоу. А разве он не спал с няней?

Я смеюсь, гордясь осведомленностью брата по части таблоидов, а еще больше – его неодобрением всех этих игр самцов, что в сочетании с моим приличным опьянением побуждает меня спросить:

– Думаешь, Ник когда-нибудь пойдет на подобное?

– Не знаю, – отвечает Декс. – Насколько сексуальны твои няни?

Я через силу улыбаюсь, что не укрывается от моего брата. Он озадаченно смотрит на меня, а потом переводит взгляд на Кейт и спрашивает:

– А что тут происходит?

– Ничего, – отвечает Кейт и похлопывает меня по бедру. – Мы просто разыгрываем из себя параноика.

Декс снова смотрит на меня, ожидая объяснений. Я чувствую на себе и взгляд Рэйчел. Поколебавшись, говорю:

– Просто в последнее время... меня одолевают дурные предчувствия.

– Что ты имеешь в виду? – спрашивает Декс. – Какие дурные предчувствия?

Я сглатываю и пожимаю плечами, не в состоянии ответить из страха расплакаться.

– Она предполагает у Ника роман, – отвечает за меня Кейт.

– Правда? – уточняет брат.

Я киваю, сожалея, что не свела все это к шутке. Есть нечто тягостное в этом разговоре, который я веду, пьяная, в баре.

– Скажи ей, что этого никогда не случится, – продолжает Кейт со своей обычной бодрой и восторженной убежденностью.

– Откуда я знаю? – с большей серьезностью говорит Декс, а Рэйчел выразительно молчит.

– Ты действительно встревожена? – спрашивает брат. – Или это просто один из твоих дурацких вопросов «что, если»?

– Я... умеренно встревожена, – поясняю я и, помявшись, решаю, что теперь уже слишком поздно поворачивать назад. Я допиваю вино, признаюсь во всех своих страхах, дословно пересказывая текст таинственного сообщения, и прошу его объективного мужского мнения. – Только честно. Разве это не выглядит... подозрительным?

– Ну... насчет «думаю о тебе» я бы не стал сходить с ума, – говорит Декс, ероша свои волосы. – Похоже, это девушка... но вообще-то не так ужасно. Это все, что у тебя на него есть?

– В последнее время он кажется таким отдалившимся...

Рэйчел кивает, чуть поспешнее, чем следовало бы и это не добавляет мне спокойствия: она словно говорит, что обратила внимание на такое же поведение во время их последнего приезда.

– Ты это видишь, да? – спрашиваю я у нее.

– Ну... не знаю... – колеблется она. – Не то чтобы вижу...

– Давай, Рэйч, – настаиваю я, отказываясь от своего обычного чувства соперничества в отношении наших браков. – Скажи мне. Он показался странным, когда вы были у нас?

– Не странным, – произносит она, обмениваясь с Дексом красноречивыми взглядами. Они явно нас обсуждали. – Просто он... немного отстраненный по характеру... И мне кажется, он по-настоящему предан своей работе. И это замечательно. Но я понимаю, тебе это досадно... Никто из нас и не думает, что он тебе изменяет, хотя...не обязательно. – Она умолкает, а у меня начинает сосать под ложечкой.

– Почему ты не спросишь его прямо? – говорит Декс, когда бармен подает им напитки, а я заказываю себе еще вина. – Не проще ли так? Чем сидеть и гадать?

– Что? – удивляюсь я. – Взять и брякнуть: «А ты мне не изменяешь?»

– Почему бы нет? – пожимает плечами Декс. – Рэйчел задавала мне такой вопрос.

Она тычет его в плечо.

– Ничего подобного.

– Ну, хорошо. Это с тобой у меня был роман, – говорит Декс, впервые открыто признаваясь, что у них рано начались отношения. Он касается пальцем кончика носа Рэйчел, она с презрением смотрит на него и заливается краской.

А Кейт делает вид, что для нее это шокирующее открытие.

– У вас был роман? – жаждет она подробностей.

Декс небрежно кивает.

– Совершенно верно.

– Когда ты был обручен с той, другой девушкой? – уточняет Кейт.

– Да, – говорит Декс, а Рэйчел ерзает на табурете и, тихо протестуя, называет мужа по имени.

– Ладно тебе, Рэйч. Подумаешь, важность. Это было много лет назад. Мы женаты, у нас двое детей... И мы все снова подружились.

Рэйчел помешивает свой напиток, глаза у Кейт расширяются.

– Ты все еще в дружеских отношениях с... как ее зовут?

– Дарси, – кивает Рэйчел. – Да... мы снова подруги.

– Хорошие подруги? – Кейт ошеломлена, наконец-то достигнув своего шокового барьера.

– Думаю, можно так сказать, – с застенчивым видом говорит Рэйчел. – Очень хорошие подруги. Да.

– Они разговаривают каждый день, – как бы между прочим вставляет Декс.

– Ты серьезно? – изумляется Кейт.

– Каждый день, – подтверждает Декс. – По несколько раз в день. Они планируют совместный отпуск, приятный отдых вчетвером... Мне придется ходить на лыжах с моей бывшей невестой.

– Понятно. Так какой из этого вывод? – язвительно спрашиваю я. – Если у Ника роман, то я, возможно, обзаведусь новой лучшей подружкой? Компаньоном для путешествий?

Рэйчел отправляет в рот оливку, прожевывает, глотает и говорит:

– Да, Декс. В чем суть твоих слов?

– Да не знаю, – пожимает он плечами. – Я просто подумал: мы тут делаем признания, Тесс читает сообщения Ника, а я... я изменял своей невесте с тобой...

Откашлявшись, Рэйчел говорит:

– Суть его слов, думаю, в том, что даже хорошие парни могут изменять... Но это случается, когда у них отношения не с той девушкой, и только ради подходящей девушки. А поскольку у вас с Ником все прекрасно, тебе абсолютно не о чем беспокоиться.

Декс кивает и добавляет:

– Это может звучать как предлог... оправдание. Но я думаю, такое случается, если они несчастливы. Если у них не складываются отношения.

Я киваю и достаю из сумки телефон, надеясь увидеть имя Ника в поступивших вызовах, и с облегчением удостоверяюсь: он дважды звонил мне за последний час, затем испытываю легкое чувство вины, что обсуждаю его, пусть даже с родственниками и лучшей подругой.

– Он звонил? – спрашивает Кейт.

– Да. Дважды, – почти улыбаюсь я.

– Видишь? Ему там нелегко приходится. Он дома, сидит с детьми, звонит тебе множество раз... – перечисляет Кейт.

Я перебиваю ее:

– Это не называется «сидеть с детьми», когда дети твои.

Затем, когда уже собираюсь убрать телефон, я замечаю электронное письмо от Эйприл: в строке «Тема» стоит «Срочно». Хотя я совершенно уверена: это все, что угодно, только не срочно, одно из ее обычных писем, посвященных нашим повседневным темам – дети, кухня, теннис, покупки, сплетни о соседях, – все же открываю его и читаю. Чертыхнувшись вслух, я качаю головой и перечитываю письмо Эйприл: «Позвони мне как только сможешь. Это касается Ника».

– Что? – спрашивает Кейт.

Лишившись дара речи, я подаю ей телефон, и она молча передает его Дексу, из-за плеча которого читает послание и Рэйчел. Все они умолкают, я отворачиваюсь, все расплывается у меня перед глазами, в голове трещит, словно я прямиком устремляюсь к похмелью, которое наверняка будет завтра утром.

«У моего мужа роман», – думаю я, теперь уже уверенная в этом. Некто видел Ника с женщиной. И данная информация дошла до Эйприл, которая считает своим долгом сообщить ее мне. Другого объяснения нет. Однако в глубине души я продолжаю цепляться за самую крохотную, хрупкую надежду и вижу, как Рэйчел тоже пытается найти опору, хватается за малейшую возможность.

– Это может быть все, что угодно, – говорит она, и голос ее звучит мягко, озабоченно.

– Например? – спрашиваю я.

Она отвечает мне пустым взглядом, а Кейт пытается зайти с другой стороны в попытке ободрить меня.

– Эйприл паникерша. Она обожает драматические ситуации. Ты сама говорила... Это может быть косвенное свидетельство. Не делай поспешных выводов.

– Просто позвони ей, – предлагает Декс; глаза его сверкают, подбородок угрожающе выпячен, и я на секунду задаюсь вопросом, кто выиграет поединок – мой муж или брат. – Или позвони Нику. Позвони кому-нибудь, Тесс.

– Сейчас? – спрашиваю я; сердце у меня начинает колотиться, помещение плывет перед глазами.

– Да. Прямо сейчас, – говорит он.