Текст книги "После конца (ЛП)"
Автор книги: Эми Плам
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)
Глава 10
МАЙЛС
Я успел отскочить от двери, как раз, когда отец вышел из своего кабинета.
– Сын, ты меня ждешь что ли? – спрашивает он рассеяно.
– Да нет, вот, почту занес, – выкручиваюсь я и протягиваю в доказательство несколько конвертов.
– Через несколько часов я отправляюсь на эти выходные в Денвер на конференцию, которую я не могу пропустить, – говорит он, уходя. – После этого у меня еще есть кое-где дела, поэтому я не уверен, когда точно вернусь. Но я буду тебя проверять и попросил миссис Кирби остаться дома.
– Но папа! – протестую я. – Мне уже долбаных восемнадцать лет! Мне не нужна нянька. – Сказав это, я чувствую себя восьмилетним.
Отец поворачивается и смотрит на меня с укором. – Вот именно из-за того, что тебе уже восемнадцать, присмотр не помешает. У меня и так дел по горло. Не хватало еще, чтобы ты влез в какую-нибудь передрягу.
– Спасибо за доверие, – говорю я, но отец уже ушел.
Глава 11
ДЖУНО
Мы проводим ночь на вершине уступа, наблюдая, выжидая. Я хочу узнать этот город, прежде чем войти в него. Спящие псы согревают палатку теплом своего дыхания, и я лежу, наполовину из нее высунувшись и подоткнув под себя края палатки, чтобы удержать тепло. Я не чувствую холода. Внутри меня горит огонь, с момента исчезновения моей общины, и эта новая загадка заставляет его разгореться еще ярче.
Я жую кусок вяленой оленины, разглядывая город. Вдоль побережья тянется целый лес из высоких зданий, теснящихся друг к другу, но чем дальше от центра города, тем расстояние между ними становится все больше, а они сами все ниже. На краю города располагаются группки домов, окруженные небольшими парками и пунктами снабжения. Я пытаюсь вспомнить, как же они называются… кажется, магазины.
За несколько часов до наступления сумерек, машины начинают покидать город и направляться к окраинам. Я смотрю, как одни подъезжают прямо к домам, а другие сначала останавливаются у магазинов. Люди, с высоты моего наблюдательного пункта, кажутся маленькими, словно муравьи – выходят, катят металлические тележки, полные продуктов, выгружают их в машины, и, добравшись до дома, переносят их в дом.
Мой разум противится тому, что видят мои глаза. Люди – обычные люди – ходят на работу и возвращаются домой к своим семьям. Возле домов весело играют дети, закутанные в цветастые теплые одежки. Кажется, у них вдоволь топлива (я насчитала как минимум десять заправочных станций) да и провизия доступна в изобилии.
Я пытаюсь отстраниться от эмоций: растерянности, шока, страха, и цепляюсь за каждую унцию здравого разума. Я не могу позволить себе запаниковать. Если я не смогу сохранить холодный рассудок, то и своих людей навряд ли смогу найти. Мне уже неоднократно приходилось избавляться от мысли о жизни в полном одиночестве. Подобное предположение слишком пугающее, чтобы о нем раздумывать. Я должна сосредоточиться на своей цели: найти Уита. Тогда – вместе – мы сможем вернуть нашу общину.
Слишком много вопросов вертится у меня в голове. Как смог этот город избежать атомной катастрофы в Третьей мировой войне? Мог ли он полностью восстановиться за три коротких десятилетия? И если выжил этот город, могли ли выжить и другие? Я вижу, как корабли заходят в порт и его покидают, значит, они должны куда-то направляться.
Все, что я вижу перед собой, кажется невозможным: процветающий оплот цивилизации всего в трех днях пути от нашего поселения. Я снимаю свой огненный опал с шеи и кладу на ладонь. Связь с отцом по-прежнему отсутствует, и ветер ничего не доносит до меня.
Я борюсь с растущим чувством тревоги. Я никогда не была вдали от отца – и моей общины – больше чем на день или два, когда мы отправлялись с друзьями в своеобразный поход с палатками. В те времена я наслаждалась уединением, зная, что все живы и здоровы у себя в юртах. А теперь… Я делаю глубокий вдох и пытаюсь выкинуть из головы переполняющие меня беспокойные мысли.
Я сосредотачиваюсь на Уите. Представляю его лицо, которое помнила столь же ясно, как и лицо отца, и Йара показывает мне его эмоции. Страх. Смятение. Я не могу почувствовать отца, но чувствую Уита, а значит, он все еще где-то поблизости.
И хотя крошечные человечки внизу, кажется, не несут никакой угрозы, я не хочу привлекать к себе внимание. Уж лучше я послежу за ними как за добычей во время охоты. Изучу их повадки. Узнаю их, прежде чем сделать следующий шаг. Я не осмеливаюсь разжечь огонь здесь, на уступе, хотя могла бы использовать порох, чтобы спросить Йару, где Уит. Мне нужно дождаться утра, чтобы воспользоваться менее заметным способом Прочитать его местонахождение.
Я прячусь обратно в палатку, подтыкаю плотнее ее края, и, закутавшись в меха, слушаю посапывание спящих хаски и чуждые звуки цивилизации в отдалении.
Солнце только взошло. Город спит. Я прячу сани и громоздкие припасы на окраине города, захватив лишь большой рюкзак и закрепив его лентами на спине. Бекетт и Неруда охраняют меня, шагая по бокам, когда мы пересекаем границу жилого района.
Так как мы приближаемся к центру города, начинает появляться все больше магазинов, пока мы не выходим на широкую улицу заполненную предприятиями с обеих сторон. Я слышу шум и замираю, так как к нам сзади приближается автомобиль. Шерсть собак встает дыбом, и они ближе прижимаются ко мне, когда человек выходит из автомобиля и идет к двери одного из магазинов. Он вынимает что-то из кармана и начинает шевелить этим в ручке двери. Открыв дверь, он отряхивает снег с ботинок и оглядывается по сторонам, прежде чем войти внутрь. Заметив меня, он вежливо улыбается, кивает головой и здоровается: – Доброе утро! – Затем он исчезает в магазине. Я застываю секунд на десять, и когда он не возвращается с заряженным ружьем или еще каким-то оружием, выдыхаю с облегчением, выпуская изо рта облачко теплого пара.
В свои семнадцать лет я знала всего сорок шесть людей. Одни и те же люди каждый день, люди, которых я знала, как облупленных. И вот я только что увидела мужчину, которого не знала и с которым никогда не говорила. Я прохожу мимо магазина и вижу, как он возится внутри – и фух! – я иду дальше, и его уже для меня не существует. Мне слышится, как Деннис шутливо бранит меня в школе: "Джуно, дай нам всем покой и оставь свой экзистенциализм для философского кружка".
Спустя несколько минут, женщина с белыми волосами выходит из дверного проема, и я снова охвачена тревогой. Ее лицо морщинистое, и хотя я видела картинки стариков, это первый раз, когда я встречаю одного из них. Я чувствую, что смотрю на чужаков, как будто они из другого далекого мира. От нового опыта по позвоночнику бегут мурашки.
Она поворачивается и ловит мой пристальный взгляд, но после короткого любопытного взгляда на меня и собак, игнорирует нас и движется дальше. Я осторожно продвигаюсь к территории с деревьями и травой, и нахожу убежище на скамейке. Я сижу там вместе с собаками, пока город начинает оживать. Пока я могу наблюдать, как люди приходят и уходят, без взбешенного сердцебиения.
На скамейку напротив меня садится мужчина, ставит рядом с собой дымящийся белый стаканчик и достает газету. Я приказываю собакам сидеть и подхожу к нему поближе. Он поднимает на меня глаза и его брови подскакивают вверх в изумлении. Что ж, я тоже не видела здесь никого, одетого в мех и шкуры.
– Я могу вам чем-нибудь помочь? – спрашивает он.
– Где мы?
Он осматривается вокруг и снова поворачивается ко мне.
– В парке, – пожимает он плечами.
– Я знаю, что мы в парке, – говорю я, – но в каком городе?
– Анкоридж, – отвечает он, прищурив глаза, и видимо, ища подвох в вопросе, но затем его выражение лица сменяется беспокойством.
– Ты потерялась? – спрашивает он.
– Нет, – бросаю я, и свищу собакам, которые тут же подлетают ко мне. Мы направляемся к выходу из парка, но я мешкаю. Обернувшись, я вижу, что мужчина все еще смотрит на меня и решаюсь задать вопрос.
– Расскажите мне, как этот город уцелел в войне?
– Какой войне? – спрашивает он с интересом.
– Третьей мировой войне. Последней Войне. Войне 1984 года, – перечисляю я все известные мне названия. Он открывает рот и произносит слова, которые, как я подозревала с прошлого вечера, были правдой.
– Не было Третьей мировой, – сказал он, – тьфу-тьфу, – и постучал костяшками пальцев по скамейке.
Я чувствую, как меня накрывает приступ тошноты. Мое лицо и руки становятся липкими, и мне кажется, что меня вот-вот вырвет. Мне нужно присесть. Я возвращаюсь к парковой скамье и опускаю голову между колен, пока приступ не пройдет. Я вижу, как мужчина уходит, бросив напоследок обеспокоенный взгляд в мою сторону, прежде чем толкнуть металлические ворота и исчезнуть. Я же пытаюсь переварить сказанное им.
Не было никакой войны. Я все еще не могу поверить, что мы жили так близко к этому городу, но ничего не знали. Как могли мой отец и другие взрослые так ошибаться? Но ведь не было способа узнать об этом, понимаю я. Они сами изолировали себя на тридцать лет.
Я отгоняю эти мысли прочь. Мне нужно найти мою общину. Даже если их похитили не бандиты, они забрали моих близких и убили наших животных. И мне по-прежнему нужно найти Уита. Я должна получить знак, что делать дальше.
Внезапно рядом появляется нужный мне человек. Кое-кто, чьи мысли не скованны реальностью. Чей разум свободен для доступа к коллективному бессознательному, содержащему в себе все прошлое, настоящее и будущее человечества.
Этот человек – пожилая женщина, закутанная в разномастное тряпье. Она пробирается через железные ворота, толкая впереди себя металлическую тележку, доверху нагруженную всяким хламом: старыми ботинками, пачками бумаги и алюминиевыми банками, нанизанными на веревочку и с грохотом волочащимися вслед за ней.
Она пересекает парк и, увидев меня, приближается. Бекетт и Неруда прилипли к ноге, но не рычат. Она останавливается у другого конца скамьи и медленно наклоняется, чтобы присесть. Ставя свою тележку около себя, ласково гладит ее, как будто в тележке ребенок, а не горы мусора. Затем, повернувшись, неопределенно смотрит в моем направлении. Лицо тускнеет. Мутнеет.
– Мужчины, они встроили видеокамеру в мой телевизор и следят за мной, – начинает она, как ни в чем не бывало. – Они поместиликамеру даже в мой душ.
Я игнорирую ее растрепанный внешний вид и параноидальную речь и вижу ее тем, чем она является. Подарком Йары.
– Я могу взять вашу руку? – спрашиваю я. Она колеблется, и вспышка подозрения мелькает на ее лице. Наклоняясь вперед, она удерживает свой взгляд на мне. Затем, разобравшись, на что она смотрит, она делает удовлетворенный кивок и снимает правую перчатку. Сняв рукавицы, я беру одной рукой ее скрюченную, потрескавшуюся руку, а другой держу опал.
– Спасибо, – говорю я, – это для того, чтобы связаться с Йарой. Я должна задать вам некоторые вопросы. Очень важные вопросы. Вы ответите на них для меня?
– Конечно, милая. Ее взгляд стал более сосредоточенным, а лицо приобрело умиротворенное выражение.
– Я ищу своего друга. Его зовут Уиттиер Грейвз. Я представляю его сейчас мысленно. Вы его видите?
Старуха резко зажмуривается, но затем медленно открывает глаза, и ее взгляд фокусируется на точке в воздухе, где-то слева от моей головы.
– Я вижу твоего друга, – говорит она.
– Где он?
– Он на лодке. Покидает наш залив. – Она поднимает свободную руку и рассеяно машет ей в сторону невидимой уплывающей лодки, за моим плечом.
– Что? – восклицаю я, и затем быстро беру эмоции под контроль, прежде чем мой оракул впадет в шок. – Когда он взошел на лодку? – спрашиваю я, мое сердце мучительно трепещет, но мой голос настолько твердый, насколько я могу им управлять.
– Совсем недавно.
– Он был один? – спрашиваю я, мое уже похолодевшее лицо застыло от страха.
– Нет, он был с мужчинами. Плохими мужчинами. Двое из них отправились с ним, а остальные остались.
Я пытаюсь сохранять спокойствие.
– Вы знаете, куда направляется лодка?
Узнать это – непростая задача для женщины. Ее можно использовать, чтобы увидеть настоящее и недавнее прошлое в разумных пределах. Но из упражнений по чтению оракула, которые практиковал со мной Уит, я знаю, что этот вопрос граничит с гаданием. Женщине необходимо заглянуть в будущее или даже забраться в подсознание Уита, чтобы дать мне ответ. Но и сам ответ в лучшем случае будет загадкой. Я сосредотачиваюсь на ней, готовясь улавливать каждое слово.
Лицо женщины концентрируется.
– Скажи это как-нибудь по-другому, – отвечает она через несколько секунд.
Я задумываюсь, и, наконец, переспрашиваю:
– Куда я должна отправиться, чтобы найти Уита и свою общину?
– Ты должна следовать к своим корням, – тут же выдает она.
– Моим корням? – растерянно переспрашиваю я. – Денали?
– Нет. – Она мотает головой, разочарованная моим непониманием. – Нет, раньше.
– Но я родилась в Денали, – возражаю я.
Ее взгляд становится еще более хмурым.
– Разве ты не слышишь? Ты должна взять лодку. – Она расстраивается, и я понимаю, что связь с Йарой уже не такая крепкая. Но у меня еще очень много вопросов, которые я хочу задать. Я кручусь вокруг самого важного.
– Ты можешь видеть моего отца? Все ли с ним в порядке?
– Я понятия не имею, о чем ты говоришь, – упрямо продолжает она твердить, и дергает руку, которую я держу, к себе.
Разочарованно, я поднимаю ее перчатку и тщательно расправляю ее на ее пальцах. Она полностью вернулась к своему безумному миру. Она моргает, как будто удивлена, и я держу ее руку, пока она не начинает полностью ориентироваться.
– Спасибо за вашу помощь, – говорю я стоя. Собаки проказничают в стороне.
– Они следят за мной. Они даже знают, о чем я думаю, – продолжает женщина.
– Скажите им, чтобы уходили прочь, и, возможно, они оставят вас, – отвечаю я.
– Вообще-то, это – идея, говорит она, ее губы растягиваются в улыбке, улыбка становится шире, поскольку ее мозг возвращается в какое-то приятное воспоминание, так что, когда собаки и я покидаем ее, она выглядит почти счастливой.
Глава 12
МАЙЛС
Он лежит на столе, словно приглашение – блокнот моего отца: «Девочка – ключ. Никакого препарата без нее. Возможно, все еще на Аляске, но может достать лодку до континента. Около 17. Рост около 165 см. Длинные черные волосы. Две хаски. Золотая звездочка в одном глазу».
Что за золотая звездочка? Мне становится интересно. Я отодвигаю блокнот туда, где нашел его. И ухожу прежде, чем вернется мой отец.
Глава 13
ДЖУНО
Мне понадобятся деньги, чтобы сесть в лодку. Валюта. "Корень всего зла" – так называл ее Деннис на уроках истории. Он утверждал, что из-за денег началась Третья Мировая Война. Капитализм и жадность стали виной всему, начиная борьбу за нефть и заканчивая уничтожением окружающей среды. Хотя на счет войны он ошибался. Все, что якогда-либо читала или слышала о мире, подтверждало, что деньги всегда являлись причиной коррупции. Теперь мне самой нужно найти немного денег. Сама мысль об этом заставляет чувствовать себя ужасно.
На секунду я задумываюсь о том, чтобы проникнуть на лодку тайком, как поступали персонажи в одной из наших старых книг. Затем я понимаю, что такой поступок слишком уж отдает восемнадцатым веком. Что я буду делать? Спрячусь в пустой бочке из-под пива? Нет, даже думать об этом не стоит. Мне придется купить билет. По дороге в город я видела то, что может пригодиться: вывеску на витрине магазина.
Мне нужно повернуться прямо к гавани, чтобы запомнить куда идти. Здания сбивают меня с толку. Если бы я оказалась в горах, я бы смогла найти дорогу. Но со стеклянными зданиями, отражающими друг друга, в какую бы сторону я не повернулась, нужно быть очень внимательной. Я глянула на солнце, затем на воду, и направилась на северо-запад. Через десять минут мы на месте. "Деньги в обмен на золото" – гласит вывеска. На витрине лежат сокровища из хлипких на вид колец и ожерелий. Я справляюсь со страхом, и мгновение пристально смотрю на дверь. На ней нет ручки. Зато есть маленькая табличка – "ОТ СЕБЯ". Я толкаю дверь, и с потоком теплого воздуха мы с собаками оказываемся внутри здания, щурясь от искусственного света.
– Чем обязаны? – доносится голос из дальнего конца зала.
Я снова щурюсь и обращаю внимание на невысокого мужчину, стоящего за стеклянной стойкой. У него седые брови, но волосы иссиня-черного цвета, и выглядят они как-то странно. Он носит парик, догадываюсь я, и стараюсь не смотреть на него. Он потирает руки и его рот растягивается в широкой улыбке. Я иду прямо к нему и заставляю себя заговорить с незнакомцем:
– Я видела вывеску. Деньги в обмен на золото.
– Все верно, юная леди, – говорит он, рассматривая меня с головы до ног.
Мои кожаные штаны и парка на меху сильно отличаются от его одежды, сделанной из блестящей ткани. Я снимаю капюшон и вытаскиваю свои длинные волосы из-под куртки, чтобы они обрамляли лицо и стали неким барьером между нами.
Он странно смотрит мне в глаза и прочищает горло.
– Что могу сделать для вас? – спрашивает он с шутливой улыбкой.
Мне очень трудно понять этого человека из-за его странных вопросов и от того, что он говорит в нос, поэтому вместо ответа я кладу сумку на пол и нагибаюсь, чтобы открыть ее. На ощупь я нахожу мешок, в котором лежит моя страховка. Мне сказали использовать ее в случае, если придется вести переговоры с такими как он.
Я вытаскиваю мешок, тщательно выбираю один из камней и кладу его на стол перед мужчиной. Я внимательно наблюдаю за его лицом: сначала оно вытянулось от удивления, а затем стало беспристрастным. Выражение, которое использовал мой отец, когда мы играли в карты, тут же всплыло у меня в голове: "покер фейс" (каменное лицо).
– Что это у нас тут такое? – спрашивает мужчина.
Он берет камень и надевает монокль на глаз.
– Золотой самородок, – он достает линейку из-под прилавка, – чуть больше шести сантиметров.
Он взвешивает камень в руке, кладет его на металлическое приспособление и украдкой смотрит на числа на маленьком экране.
– 125 грамм.
Он снова вглядывается в камень сквозь монокль.
– Ниже среднего качества, я бы сказал. Что ж, юная мисс, сегодня ваш день. У меня как раз есть покупатель натакого сорта камень, и я могу предложить вам отличную цену – 500 долларов.
Что-то не так с его лицом. Я кладу руку на голову Неруды: большой палец ложится на один висок, а средний палец на другой. Я усиливаю хватку и присаживаюсь, чтобы шепотом спросить:
– Как тебе такое предложение?
Мужчина издает нервный смешок.
– Вы всегда спрашиваете совета у собаки, когда нужно принять решение? – насмехается он, и капля пота выступает у него на лбу, прямо под черным париком.
Я пристально смотрю и ощущаю дрожь, почувствовав мысли Неруды. Животные не думают словами. У моей собаки есть инстинкты, которые я чувствую, и инстинкты Неруды подсказывают мне, что этому человеку нельзя доверять. Моя собака считает его низшим звеном в цепи, которое нужно исключить, чтобы обеспечить безопасность остальным.
Я встаю и протягиваю руку.
– Мой камень, – настойчиво говорю я и жду.
Рука у мужчины немного дрожит.
– Давайте не будем торопиться, дорогуша. Я проверю списки и посмотрю, смогу ли я предложить вам что-нибудь получше.
Я вырываю камень у него из рук, до того как он успевает их убрать и разворачиваю весы к себе. Положив камень на весы так же, как это сделал он, я громко говорю:
– 200 грамм, а не 125.
Я киваю головой на вывеску, которую видела на входе в магазин.
– Там сказано, что вы платите 40 долларов за грамм золота. Согласно этому, вы должны были предложить мне 8 тысяч долларов за этот самородок.
Я незаметно убираю камень обратно в мешок.
– Послушайте меня, юная леди. Вы и понятия не имеете, на чем основана такая цена. Золотой самородок ценится не столь высоко, как золотоносный песок, который переплавляется в эти высококачественные ювелирные изделия.
Он машет рукой в сторону витрины с этими уродливыми украшениями. Его глаза говорят, что он врет. Они говорят, что мой камень очень редок, и он рьяно желает заполучить его. Я вспоминаю, как был доволенВит, когда один из нас находил самородок в русле реки Денали:
– Однажды, он здорово выручит нас, – говорил он и приказывал спрятать камень вместе с остальными в укромном месте.
В отличие от повсеместно встречающихся опалов и полудрагоценных камней, золотые самородки трудно отыскать, и восторг этого человека лишь подтверждает их ценность.
– В порту я видела другую вывеску, где меняют золото на деньги, – говорю я и укладываю мешок в свой рюкзак.
– Стой! – визжит он. Пот ручьем стекает с его лица.
– Ладно, я дам тебе 7 тысяч, – говорит он, и в его голосе слышна боль, – и в придачу полезную информацию.
Я помедлила.
– Какую информацию?
– Кое-кто ищет тебя, – отвечает он.
Некоторое время мы молча смотрим, друг на друга, затем я снова достаю мешок из рюкзака. Он пожирает его глазами и облизывает губы.
– Говори, – сказала я.
Он отходит к висящему на стене красному пластиковому прибору. "Телефон", – вспоминаю я картинку из ЭБ с похожим устройством. Мужчина отцепляет с планшета, полного газетных вырезок, визитку и швыряет на стол передо мной. На ней напечатан десятизначный номер, а в уголке на скорую руку карандашом приписано "Девчонка со звездой".
– Громилы какие-то. Одеты в камуфляжные костюмы, – говорит мужчина. – Пришли вчера и сказали, что хорошо заплатят за информацию о твоём местонахождении.
В груди всё сжимается, причиняя боль. По его описанию, они похожи на пленителей Уита – державших его за руки здоровяков, которых я видела в огне. Зачем им я?
– Что это значит? – указываю я на каракули.
– Они описали тебя, как девочку-подростка с длинными темными волосами, у которой, возможно, будут две хаски. – Запнувшись, он подозрительно посмотрел на моё лицо. – А в глазу, что-то похожее на золотую звёздочку.
Моя звездочка. В общине такая есть у всех детей. Подтверждение, что мы в тесной связи с природой. Йара-чтецы. Родители говорили нам, что этим нужно гордиться – наследием Земли. Но сейчас из-за него меня кто-то преследует.
И, вообще, откуда они знают, как я выгляжу? Так же, как они нашли наше племя? Или как они узнали, что меня нет с остальными? Но осознание того, что они смогли меня вычислить, пробирает до мозга костей.
Я убираю визитку в рюкзак, снова вытаскиваю камень и кладу его на стол. Мужчина протягивает руку, но я всё ещё его держу.
– Сначала деньги, – приказываю я, и мужчина убегает в конец комнаты, исчезая в дверях, а затем выходит с пачкой банкнот.
Он начинает их пересчитывать, а я смотрю на банкноты и складываю в уме числа, пока сумма не становится равна семи тысячам. Подтолкнув в мою сторону по столу эту кучу, он даже не смотрит мне в лицо. Его глаза пожирают камень.
Я убираю руку, а он решительно забирает золото и убирает его под стол. У меня не остаётся сомнений, что этот кусок стоит намного больше того, что он мне дал. Я лишь хочу, чтобы этого хватило на приобретение билета туда, куда я направляюсь.
Я поворачиваюсь к выходу, и собаки, тут же вскочив на лапы, несутся к двери. В этом фальшивом месте с этим фальшивым человеком им так же неуютно, как и мне.
– Мой тебе совет, девчушка, – говорит мужчина, как только я открываю дверь и вдыхаю морозный воздух. Повернувшись, я вижу, что он изменился в лице. Получив, что хотел, он удовлетворил свою жадность и теперь счастлив. – Сними эти странные контактные линзы, подстригись и избавься от собак.
Кивнув ему, я выпускаю Беккета и Неруду на улицу.
– Будь я на твоём месте, – кричит мне он вслед через закрытую дверь, – то убирался бы из города, как можно дальше и как можно скорее.
Я решаю воспользоваться его советом. По крайней мере, так, как его понимаю я. Пленившие Уита определённо будут в гавани, поэтому туда я пойду в последний момент. И до этого нужно многое сделать.
Женщина в «Парикмахерской Бьюлы» бросает взгляд на хаски и произносит:
– На улице прохладно, поэтому собакам можно войти, но они должны оставаться у дверей. Санитарные нормы, знаете ли.
Я щёлкаю пальцами, и они сразу же укладываются рядом друг с другом на пол под деревом в горшке.
– Ого, у вас очень послушные собаки, – говорит, как я полагаю, Бьюла, а затем просит повесить моё пальто на вешалку и отводит к креслу. – Чего бы вам хотелось, дорогая?
Я указываю на висящую на стене громадную фотографию с фасоном причёски. Бьюла с изумлением смотрит на меня.
– О, милая, да вы шутите. У вас такие красивые, длинные волосы.
Я пристально смотрю на неё в ответ.
Через полчаса мы с собаками уходим. Теперь мои волосы выглядят так же, как у парня на фотографии.
На той же улице, что и «Парикмахерская Бьюлы», находится большой магазин яркой одежды с названием Гэп. Я оставляю собак в дверях и иду в мужское отделение. От искусственного света и зеркал кружится голова, но я делаю глубокий вдох и спускаюсь по лестнице на цокольный этаж. От спёртого воздуха и слабого освещения он похож на склеп.
Спустя двадцать минут я ухожу в новой одежде, бейсболке и чёрной куртке. Новый, синтетический рюкзак набит пятью футболками, красной кофтой с капюшоном, тремя свитерами и тремя парами джинсов. Купив обувь в соседнем отделе, я вешаю свою прежнюю куртку на меху и кожаный рюкзак ручной работы на уличный мусорный бак, в надежде, что его найдёт кто-нибудь типа той старушки в парке.
Затем мы с собаками направляемся в последний совместный пункт назначения.
– Это прекрасные хаски. Не скажу, что видела на выставках такие клейма. Где вы их купили?
Женщина пальцами ерошит мех Беккета и, присев возле него на одно колено, смотрит на меня снизу вверх.
– Моя семья выращивает их несколько поколений.
– Какая у вас фамилия?
– Вы позаботитесь о моих собаках? – спрашиваю я, скрестив на груди руки. Моё сердце обливается кровью.
Женщина поднимается на ноги.
– За содержание одной собаки мы берём пятьсот долларов в месяц. За двоих – девятьсот. Я позабочусь о них, как о собственных детях.
– Также сказали и в «Парикмахерской Бьюлы», – у меня срывается голос. Знаю, Беккету и Неруде она понравилась, и уже ясно, что ей можно доверять.
Видя мои чувства, она смягчает голос и интересуется:
– Сколько вас не будет?
Не желая расплакаться перед незнакомкой, я прочищаю горло.
– Не знаю. Но я вернусь за ними. – Покопавшись в рюкзаке, я быстро отсчитываю сумму и кладу ей в руку. – Здесь три тысячи долларов.
– Носите столько наличных… – начинает женщина, но ахает, когда видит, что я положила поверх денег.
– А это страховка, – продолжаю я. – В случае, если не вернусь через три месяца. Я хочу быть уверена, что о собаках будут хорошо заботиться, и остаток жизни они проведут с вами.
– Я не могу это взять! – лицо женщины побледнело от шока.
– Продайте его, если закончатся деньги. В любом случае, вы сможете вернуть его, когда я вернусь за собаками.
Опустившись на колени к Беккету и Неруде, я прижимаю их головы к себе. Теперь я не могу сдержаться; по щекам катятся слезы, и я шепотом говорю:
– Прощайте, друзья.
Затем я поднимаюсь и выхожу из гостиницы для собак, оставляя её изумлённого директора, держащей в руках самородок в два раза больше того, что я продала торговцу золотом.
* * *
Билетная касса порта являет собой небольшое прямоугольное здание с окнами снаружи похожими на зеркала, но прозрачными изнутри. Над прилавком висит доска с перечисленными пунктами назначения, датами и временем. Последние несколько часов я вытесняла из головы все мысли, кроме тех, что способствовали отъезду. Но сейчас, при виде списка из трех десятков городов, шок охватывает меня с новой силой. Все эти города, которые мы считали разрушенными, до сих пор существуют.
Представляю, как удивился, должно быть, отец несколько дней назад, когда обнаружил, что никакой войны никогда не было. Что все защитные меры от бандитов были предприняты впустую. Из-за своего изоляционистского мировоззрения мы не знали о том, что окружающий мир все еще существует.
Огонек в моей груди разгорается все ярче. После того, как я присоединюсь к своей общине, мы вместе узнаем, что действительно произошло с миром за три последних десятилетия. Но сначала я должна найти их.
Я просматриваю названия городов, так как считаю, что некоторые могли бы быть ответом на загадочную подсказку моего оракула "Ты должна следовать к своим корням". И вот я вижу. Сиэтл. Вот откуда мои родители. Там они жили до моего рождения. Это, так сказать, мои корни. Кстати, есть корабль, который сегодня покидает город.
– Сколько стоит билет до Сиэтла? – спрашиваю я подростка за прилавком. Я стараюсь смотреть в пол. Изумленная реакция продавцов и женщины в собачьем приюте, когда они увидели меня вблизи, ясно дала мне понять, что моя звездочка в глазу не является привычным явлением в окружающем мире. Ни у кого, из встречавшихся мне по пути, не было таких глаз, как у меня, и даже похитители Уита использовали их, как примету в моем описании.
– Туда и обратно будет стоить тысячу девяносто четыре доллара, – говорит мальчик, – две тысячи, если хотите приватную каюту.
– Мне нужно лишь в одну сторону, – говорю я, копаясь в своем мешочке для денег. – Сколько времени это займет?
– Четыре дня и восемь часов, – отвечает он. – Когда вы хотите отплыть?
– Сегодня.
– Вам повезло. Один из кораблей как раз отправляется через полчаса, – говорит он, указывая на блестящий сине-белый корабль в дальнем конце гавани.
Меня охватывает трепет, когда я понимаю, что действительно поплыву на корабле. Несколько дней назад я и представить не могла, что когда-либо увижу подобное. Чувствую себя как во сне – будто неожиданно попала в какой-то новый, полный странностей мир.
Длинная вереница людей тянет свои чемоданы на колесиках к посадочному трапу на корабль. Я закидываю свой багаж за спину и прячу протянутый парнем билет в карман парки.
– Счастливого пути – говорит он голосом, который выдает, что ему нет никакого дела, будет мой путь счастливым или нет.
Я в трех шагах от билетной кассы, когда замечаю мужчин. Они одеты точно так же, как те, что удерживали Уита в моем огненном видении. И сидят они всего в нескольких ярдах от места посадки на паром.
Я медленно пячусь назад за край билетной кассы, стараясь не привлекать к себе их внимание. Скрывшись из виду, я выглядываю, наблюдая за ними из-за угла, и меня парализует страх. Они разглядывают каждого пассажира, что садится на паром. Тщательно разглядывают.
Машинально, мне хочется позвать собак. Через секунду до меня доходит, что рядом со мной больше нет Бекетта и Неруды для защиты, и от этой мысли мне становится нестерпимо горько. Они все равно бы не выстояли против этих мужчин, говорю я себе, вспоминая груды кровавого меха в нашем селении. Я набираю холодного воздуха в легкие и смиряюсь с тем фактом, что с этого момента, я действительно сама по себе.
