Текст книги "Белая Роза (ЛП)"

Автор книги: Эми Эвинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

– Рейвен, – говорю я, тряся за плечо. – Пора просыпаться.

Она поднимается в вертикальное положение. – Все темно, слишком темно, – вздыхает она. Ее взгляд не сфокусирован, когда она смотрит на меня. – Они возьмут твои глаза.

– Все в порядке. – Я сжимаю ее лицо в руках, пытаясь заставить ее сосредоточиться на мне. – Ты – Рейвен Стирлинг. Ты настоящая. Ты сильнее этого.

Я вижу перемену, щеки ее покраснели, взгляд становится ясным, а не стеклянным. – Вайолет? – говорит она. Она оглядывает комнату. – Верно. Теперь мы в безопасности, да? Нам больше не нужно убегать?

– Больше не убегаем, – повторяю я.

Рейвен встает с кровати и подходит к окну. Я иду следом, и мы смотрим на обширную поляну, окруженную густым лесом. Иней мерцает на траве в утреннем свете. По воздуху летит птица.

– Здесь тихо, – говорит Рейвен.

– Это так, – соглашаюсь я.

– Мне нравится. – Она поворачивается ко мне с печальной улыбкой на губах. – Это прекрасное место для смерти.

Я чувствую, будто меня ударили в живот. – Я этого не допущу.

Рейвен целует меня в щеку. – Я голодна, – говорит она.

Я стараюсь сохранять спокойствие, пока мы спускаемся по лестнице. Никому не пойдет на пользу превратиться в рыдающую развалину. Меньше всего Рейвен.

Все уже проснулись. Люсьен сидит за обеденным столом с кружкой кофе в одной руке, перед ним развернута газета. Странно видеть его не в костюме фрейлины – он одет в простые коричневые брюки и серый свитер.

– Люсьен, – говорю я, приподнимая бровь. – Ты выглядишь…

Он криво усмехается. – Да, это отличается от обыденного? Как бы шокирующе это ни звучало, мне не нравится носить платья.

Я усмехаюсь. Я рада, что у него хорошее настроение.

– Ешьте, – говорит Сил с кухни, где она накладывает овсянку в миску для Эша. Она сует ее ему в руку и начинает готовить еще одну для меня, обливая здоровой порцией коричневого сахара.

– Как ты спала? – спрашивает Эш.

– Как мертвец, – говорю я. Его волосы мокрые и спутанные. Я хочу пробежать пальцами по ним. – Ты купался?

Он улыбается. – Столько времени прошло. Я подумал, что мне это не помешало бы.

– Ешь, – говорит Сил снова, поставив передо мной миску. – Тогда и ты можешь принять ванну. – Она принюхивается. – Вам обеим это не помешало бы, – говорит она, взглянув на Рейвен.

– Где Гарнет? – спрашиваю я, съедая ложку овсянки. Коричневый сахар тает на моем языке.

– Дуется снаружи, – отвечает Люсьен. Он переворачивает газету на первую страницу и бросает ее передо мной. Заголовок “Вестника Одинокого города” гласит: “КОРОЛЕВСКАЯ СВАДЬБА”. И под этим более мелким шрифтом: “САМЫЙ ЖЕЛАННЫЙ ЖЕНИХ ЖЕМЧУЖИНЫ ЖЕНИТСЯ”.

Из-за всего того, что случилось, я совершенно забыла, что Гарнет женится. Я даже играла на виолончели на его помолвке. Я содрогаюсь, вспоминая боль той ночи, когда я чуть не умерла от выкидыша. Я не осознала, что уже назначена дата свадьбы.

– Ох, – говорю я. – Верно.

Я так привыкла к присутствию Гарнета. Сейчас он как друг. Странно думать, что он вернется к жизни в Жемчужине.

– Разве он больше не будет частью твоего Общества? – спрашиваю я. – Ведь он получил ту татуировку…

Люсьен улыбается. – Я польщен, что ты думаешь о нем как о моем Обществе.

– Ой, да ладно тебе, – говорю я. – Ты же Черный Ключ.

– Это может удивить тебя, – говорит Люсьен, – но я не первый человек в Одиноком городе, который думает, что королевская семья должна нести ответственность за свои действия. Это было около двухсот лет назад – никто не помнит об этом сейчас, и королевская семья, конечно же, не хочет даже признавать, что это произошло, но на Ферме был человек. Пшеничный Ключ. Он попытался восстать против королевской власти, сформировав тайное общество, вызвав много проблем на Ферме. Но его охват был недостаточно широким: он не мог повлиять ни на что, кроме своего круга. В конце концов, он и каждый член Общества Черного Ключа были казнены. И все это было замято, – Люсьен стучит пальцем по подбородку. – Я чувствовал, что его Общество заслуживает того, чтобы жить дальше.

– Откуда ты об этом узнал? – спрашиваю я. – Если королевство пыталось это скрыть?

– Герцогиня Озера имеет самую обширную библиотеку во всем городе. Как ты хорошо помнишь, она позволяет мне время от времени читать. – Люсьен подмигивает мне, и я улыбаюсь. Таким образом Герцогиня невольно помогла революции.

– Разве ты не беспокоишься, что это время закончится, как в прошлый раз? – спрашиваю я. Взгляд Эша заставляет меня задаться вопросом, думает ли он об этом тоже.

Люсьен кладет руку на меня. – Нет, – говорит он, – Потому что на этот раз это не будет один круг, борющийся внутри себя. У нас есть то, чего не было у Пшеничного Ключа. У нас есть ты.

Овсянка во рту превращается в цемент. Я проглотила ее и отодвинула свою миску.

– Так что ты собираешься делать с Гарнетом? – быстро спрашивает Эш. Я благодарна за смену темы.

– Он хочет, чтобы я избавил его от брака, – сказал Люсьен, покачав головой. – Как будто я волшебник.

– Что почти правда, – говорю я.

Люсьен улыбается. – Спасибо.

– Он не хочет уходить, – говорит Рейвен, уставившись на заголовок, – Ему нравится здесь – с нами.

В этот момент Гарнет врывается в дверь. – О, вы встали, – говорит он, глядя на газету. – Можете ли вы убедить его вытащить меня из этой глупой свадьбы? Я не могу провести остаток своей жизни с Корал. У нее есть коллекция миниатюрных чайных сервизов. Какой человек собирает что-то подобное?

– Я думаю, что она очень одинока, – говорит Рейвен.

Гарнет хмурит брови, – Конечно, но должен ли я быть тем, кто будет её компанией? Я хочу остаться. Я хочу помочь.

– Это поможет, – говорит Люсьен. – Подумай об этом. Таким образом, мы можем держать во дворце Герцогини того, кто будет знать, что там происходит, и сможет отчитываться. Вы знаете, как трудно найти союзников в Жемчужине? Это подарок нам, Гарнет. – Он откидывается на спинку стула. – Знаешь, я никогда бы не предвидел, насколько ты был полезен. Я только хотел, чтобы ты следил за Вайолет.

– Спасибо, – сухо говорит Гарнет.

– Я не имел в виду это как оскорбление, – говорит Люсьен, – Ты меня удивил, и это довольно сложно сделать… Как ты сам хорошо знаешь.

Гарнет вздыхает и садится в кресло. – Я думал, вы все за свободу и выбор, – ворчит он.

– Я – да, – говорит Люсьен, – Но иногда нужно жертвовать.

– Кстати, что ты сделал, Гарнет? – спрашиваю я. – Ты, должно быть, в большом долгу у Люсьена.

– Да, мне самому было бы интересно это узнать, – говорит Эш. Даже у Рейвен в глазах есть намек на ее прежнее любопытство.

Щеки Гарнета порозовели. – Ничего, – ворчит он.

– Он сказал некоторые чрезвычайно компрометирующие вещи и попал в еще более компрометирующую позицию с молодой леди из Банка, – говорит Люсьен с ухмылкой. – Отец молодой леди управляет этой самой газетой. – Он поднимает “Вестник Одинокого города”. – Это был бы скандал, подобный тому, что даже его мать не могла бы его вытащить. Я спас его от потери титула.

– Я даже больше не хочу иметь этот тупой титул, – протестует Гарнет.

– Но сейчас он нам нужен, – говорит Люсьен.

– Вы двое можете обсуждать это сколько хотите, – говорит Сил. – Но ей нужно пойти со мной.

Она указывает пальцем в мою сторону.

– Я сделаю всё, что вы захотите, – говорю я. – Но, пожалуйста, дайте мне принять ванну для начала.

ВАННАЯ НА ВТОРОМ ЭТАЖЕ.

Здесь размещена огромная ванна с ножками в виде когтей, и я наполняю ее горячей водой, пока воздух не становится липким, а зеркало над раковиной не запотевает. Затем я моюсь, пока мои пальцы не становятся похожими на черносливы. Я смываю остатки сажи и грязи, и мое тело теряет вес, пропотев, и к тому времени, когда я заканчиваю, я чувствую себя новым человеком. Я заворачиваюсь в толстое белое полотенце, стираю пар с зеркала и смотрю на свое лицо. Я почти не узнаю себя.

Поездка через Банк и Смог оставила следы – темные круги под глазами, впалые щеки. Аннабель и Кора умело прикрывали эти недостатки кремами и макияжем. Мои ключицы торчат сильнее, чем раньше. Но есть некая новая сила в моем взгляде, как я держу свои плечи и подбородок. Я смотрю на свое отражение и могу почти поверить, что способна на что-то невероятное.

Шкафы в нашей с Рейвен комнате полны всякой одежды, но большинство выглядит так, как будто предназначена для мужчин. Я надеваю пару коричневых брюк, которые слишком велики, закрепляя их толстым кожаным ремнем, и большой шерстяной свитер. Хватаю пару носков и спускаюсь вниз.

Гарнет и Эш сидят за обеденным столом, играя в халму. Люсьен разговаривает с Сил на кухне, а Рейвен тихо качается в кресле.

– Ты хорош для королевской особы, – говорит Эш, когда Гарнет забирает три его шарика.

Гарнет пожимает плечами. – Аннабель научила меня, – говорит он. Мы обмениваемся взглядом, и я киваю. Аннабель была лучшим игроком в халму из всех, кого я когда-либо встречала.

– Хорошо, пора идти, – говорит Сил, вручая мне пару изношенных кожаных сапог. – Они тебе будут как раз. Идем.

Я зашнуровываю ботинки.

– Удачи, – говорит Люсьен, когда я прохожу мимо него следом за Сил через заднюю дверь.

Позади дома – небольшое крыльцо. Небо покрыто свинцовыми облаками. Легкий туман цепляется за вершины деревьев, окружающих огромное поле. Вдали вырисовывается сарай, его серая древесина выветрилась и потрескалась. Справа от меня – небольшой пруд. Между прудом и сараем находится обширный сад, покрытый рядами жухлых стеблей и сушеных листьев.

Сил спускается по ступеням крыльца и шагает по полю. Мне приходится спешить, чтобы идти в ногу.

Роса увлажняет мои волосы, заставляя пряди прилипать к моему лицу и шее. Воздух холодный, но к тому времени, когда мы наконец достигли линии деревьев, я покраснела и запыхалась. Сил останавливается и смотрит вверх на ветви над нашими головами, на её лице появилась еле заметная улыбка. Затем она поглаживает один из стволов так, как вы бы погладили лошадь или собаку. Она блуждает между деревьев, поглаживая каждое. Я иду за ней. Иногда она останавливается и проводит рукой по какой-то отдельной ветке или приседает и берет горсть земли, потирая ее между ладонями. Мне становится интересно, полностью ли она обо мне забыла, когда она наконец говорит.

– Природа бескорыстна, – говорит она. – Она просто желает выжить. Человечество наносит ей вред, выкапывает землю, отравляет воды, использует горные породы, металл и камень для своих целей. Мы – защитники. Мы – связь между человечеством и природой. Природа всегда ищет равновесие. – Она смотрит на ветви, переплетенные над нашими головами. – Этот остров уже давно не знает равновесия.

Между нами – тонкая береза. Сил исследует ее кору своими пальцами.

– Какие есть четыре элемента? – спрашивает она.

На секунду я подумала, что она разговаривает с деревом.

– Земля? – отвечаю я нерешительно. – Воздух, вода и…

– Огонь, – завершает Сил, – Они вас там хоть чему-то учат в этих инкубаторах?

Я решила не отвечать на это. За те несколько часов, что ее знаю, я поняла, что спорить с Сил становится абсолютно бесполезно.

– Мы ничего не можем создать, – продолжает Сил. – Мы только можем вызвать элемент. Остров дал нам эту силу. Он выбрал нас своими опекунами. Ты должна научиться слушать его. Заклинания – искажение природы. Когда ты становишься единым с элементом, нет никакой боли, никакой крови. Только глубокое понимание. Ты должна посвятить себя этому. – Как только она заканчивает говорить, на ветви березы, к которой прикасается Сил, распускается блестящий зеленый лист. Он на секунду трепещет в воздухе. Затем его края становятся коричневыми, и лист засыхает и падает на землю.

– Теперь, – говорит она. – Попробуй ты.

Я едва скрываю улыбку. Конечно, я могу это сделать. Я заставляла расти листья с двенадцати лет. Сил поднимает тонкую веточку с земли и крутит ее в руке.

– Ну, давай, – говорит она, – Посмотрим, на что ты способна.

Я кладу свою руку на ближайшую ветку.

Первое – увидеть все как есть. Второе – нарисовать мысленный образ. Третье…

– Ой! – кричу я, когда Сил бьет моё запястье веткой.

– Я говорила, что нужно использовать Заклинания, девочка?

– Вы сказали мне заставить его вырасти, – говорю я, растирая то место, где болит.

– Правда? Разве это то, что я сказала?

Я вспоминаю и понимаю, что она вообще-то ничего мне и не говорила. Она просто заставила лист расти самому.

– Ты должна была спросить об этом, – говорит она.

– Как? – спрашиваю я.

– Кто научил тебя, как дышать? – говорит Сил, – Это инстинкт.

Я кладу свою руку обратно на дерево.

Первое…

– Ай! – кричу я снова, когда ветка ударяет мои пальцы.

– Прекрати использовать эту чертову мантру, – говорит Сил.

– Откуда вы вообще знаете, что я использую её? – спрашиваю я.

– Думаешь, я не узнаю этот взгляд? – говорит она. – Ты думаешь, я не чувствую, что они исходят от тебя, эти вонючие волны доминирования и манипуляции? Ты ими пахнешь.

– Вы не даете мне должных инструкций, – ворчу я.

– Ты не слушаешь меня, – говорит Сил.

– Слушаю, – протестую я.

– Докажи.

Я скриплю зубами и снова нерешительно помещаю свою руку на дерево.

“Эм… Расти, пожалуйста”, – думаю я.

Ветка снова бьет меня по руке.

– Хватит! – говорю я, – Я пытаюсь.

– Нет, это не так, – говорит Сил. – Ты думаешь, я сумасшедшая старая женщина, – она наклоняет голову, – и это нормально. Ты не сделала ничего такого, чего я не ожидала. Азалия тоже не понимала сначала, – вздыхает она. – Но тебе нужно учиться. Сейчас будет самое сложное.

– Что вы имеете в виду…

Вдруг толстые коричневые веревки поднимаются из-под земли, закручиваясь вокруг моих ног и лодыжек, вверх по моим икрам.

– Хватит! – кричу я. Но Сил развернулась и направилась назад в дом.

– Сил! – кричу я, когда отчаянно пытаюсь высвободиться. – Что вы делаете?

Я наклоняюсь и вижу, что веревки на самом деле являются корнями. Должно быть, она это сделала, вызвала дерево или неважно что ещё, так она пыталась заставить меня сделать. Береза удерживает меня в заложниках.

– Сил, вы не можете оставить меня здесь. Люсьен!

Из большой фермы не доносится ни звука.

– Эш! – я кричу уже громче. – Гарнет! Рейвен!

Кажется, я слышу шум изнутри дома, но он так далеко, и, честно говоря, это, вероятно, принятие желаемого за действительное с моей стороны. Я дергаю за корни, цепляясь за них своими ногтями и тяну, как могу, пытаясь их порвать. Во всяком случае, я думаю, это только заставляет дерево удерживать меня крепче.

Я, наконец, сдаюсь, откидываюсь на березу, измученная, слезы разочарования покалывают в уголках моих глаз.

Если это был мой первый урок, то я, безусловно, его провалила.

Глава 17

ДЕНЬ МЕДЛЕННО ПЕРЕХОДИТ В ВЕЧЕР.

Мой желудок сводит из-за нехватки пищи, овсянка сегодня утром кажется далеким воспоминанием. Мой рот болезненно сухой, и когда я прикасаюсь к своему языку, ощущения как от наждачной бумаги. Я засовываю руки в рукава моего свитера, чтобы они были теплыми, но все же пальцы рук и ног немеют от холода.

Я ни на сколько не приблизилась к способности вызывать стихию с тех пор, как Сил била меня веткой. Это похоже на огромную трату времени.

Я чувствую облегчение, когда вижу качающийся свет, движущийся ко мне. Медленно в фокус приходит Люсьен, неся с собой фонарь, но никаких видимых признаков еды.

– Как дела? – спросил он, когда дошел до меня.

– А ты как думаешь? – хриплю я. Горло будто в пыли. – Когда она отпустит меня? Что бы она ни пыталась сделать, оно не работает.

– Азалия говорила то же самое, – говорит Люсьен.

– Сил сковывала ее вот так? – спрашиваю я.

– Она привязывала ее к другому дереву. – Он смотрит налево.

– Почему? – спрашиваю я. – Чего она надеялась достигнуть?

– Единственный способ, который знает Сил, чтобы вызвать истинное Заклинание, основан на ее собственном опыте, – отвечает Люсьен. – Чтобы ты это поняла, она должна… воссоздать этот опыт на тебе. Она хочет сломать тебя. Сделать тебя слабой. И эта сила, какая бы она ни была, будет вынуждена спасти тебя.

– И вот так она учила Азалию? Почему ты ей позволил?

Он качает головой. – Я не знаю. Я не был здесь постоянно. Когда я вернулся через несколько месяцев, Азалия была связана, худая и умирающая от голода. Я был в ярости. Но именно в тот день она поняла. Я никогда не забуду ее взгляд. Хотел бы я видеть мир так, как она его видела.

Люсьен садится и смотрит на небо. Начинают появляться первые звезды. – Азалия всегда была так огорчена мной. Она думала, что я могу делать больше, помогать большему количеству людей, а не только ей. Но я был эгоистом. Когда она умерла, она сказала: “Вот так все и начнется”. Она знала, что ее смерть сподвигнет меня к действию. Так и случилось.

Эта фраза вытряхивает нечто из моей памяти. Я вижу изображение дикарки с ярко-голубыми глазами, ее голову опускают на плаху перед Южными Воротами.

Я задыхаюсь. – Я видела ее.

Его брови приподнимаются. – Что, прости?

– Ты никогда не говорил мне, как она умерла, – говорю я. – она была… казнена?

– Да, – тихо отвечает он.

– Люсьен, она была казнена в моем изоляторе. Она была такой… сильной, такой смелой. И когда Судья спросил, хочет ли она произнести последнее слово, она сказала: “Вот как это произойдет. Я не боюсь”. А потом она добавила: “Скажите Кобальту, что я люблю его”. – Ты знаешь, кто такой Кобальт?

Одинокая слеза падает на щеку Люсьена и блестит как алмаз.

– Это я, – шепчет он.

– Что?

Люсьен вытирает лицо руками и отворачивается от меня. Очень осторожно, он развязывает свой узелок. Гладкая лента каштановых волос падает на плечи.

– Я родился Кобальтом Рослингом, – начал он. – В Западном квартале Болота. Мой отец был очень амбициозным человеком – ему не потребовалось много времени, чтобы обнаружить, что его единственный сын был другим. Я смог прочитывать целые газеты к пяти годам. Я преуспел в счете. Мне нравилось разбирать часы в нашем доме и собирать их обратно. Судья в нашем районе начал обращать на меня внимание. Он предложил моему отцу попытаться найти работу для меня в Банке. Но для моего отца Банка было недостаточно. Жемчужина была там, где находились реальные деньги – не только деньги, но и статус. Мой отец ненавидел жизнь в Болоте. Жемчужина платит премию за фрейлин-мужчин. Они самые почитаемые из всех слуг. Но чтобы быть мужчиной-фрейлиной, нужно пройти кастрацию. Без этого было недопустимо. – Люсьен проводит ладонью по бритой передней части головы, затем по всей длине волос. – Конечно, я не знал об этом в то время. Однажды, за несколько месяцев до моего десятого дня рождения, мой отец пришел домой раньше с работы. На заднем дворе был небольшой сарай – моя мать расчистила его несколько лет назад, чтобы я мог притвориться, что это моя рабочая станция. Я привык мастерить…

Голос Люсьена ломается, и он качает головой, словно пытается избавиться от этих воспоминаний. Я чувствую себя парализованной. Я не представляю себе Люсьена ребенком. Я понятия не имела, что он из Болота, хотя, конечно, если его сестра была суррогатом, он тоже должен был быть оттуда. Он всегда казался таким уверенным, таким спокойным под давлением, всегда зная, что нужно делать.

Я никогда не думала о событиях, приведших его к становлению фрейлиной. Может, я не хотела знать. Может, проще было притвориться, что он всегда был таким.

Он сморит на землю, когда продолжает говорить.

– Отец позвал меня в дом, – продолжил он. – Моя мать плакала. Азалии было всего два. Кухонный стол был убран. Мой отец сказал, что я собираюсь помочь семье. Я не видел двух людей, которых он привез с собой, пока не стало слишком поздно.

Люсьен трижды сильно дергает за свои длинные волосы.

– Они привязали меня к столу. – Сейчас он говорит быстрее, из него льются слова, и мне интересно, рассказывал ли он кому-нибудь эту историю раньше. – Они связали меня, пока моя мать кричала. А Азалия плакала, хотя она и не знала, что происходит. – Люсьен копает пальцами землю. – Я не мог двигаться. Я почувствовал, как кто-то расстегнул мои штаны и сорвал их. – Его плечи напряглись. – А потом был огонь. А потом был нож.

Его голова падает в руки, он рыдает, все его тело сотрясается.

Я не знаю, что сказать. Я не думаю, что могу что-либо сказать, даже если бы нужные слова пришли ко мне. Мой мозг как в тумане. Я мягко кладу руку ему на спину.

– О, Люсьен, – шепчу я.

Он снова проводит рукой по лицу. – Он получил то, что хотел. Он продал меня Жемчужине в обмен на то, что мою семью перевезли на Ферму. – Люсьен наконец-то поднимает взгляд, чтобы посмотреть на меня. Его глаза красные, но в них огонь. – Я должен был умереть. Он не… он не хирург, он понятия не имел, что он делал. Я должен был умереть, а Азалия должна была жить.

– Это не твоя вина, что она умерла, – говорю я.– Так же, как и не вина Эша, что Синдер умирает, или моя вина, что Рейвен… – Я не могу закончить это предложение, поэтому кашляю. – Это они, Люсьен. Королевская власть. И посмотри, что ты сделал. Ты… проник в их систему. Прямо под носом. Я встретила только несколько твоих сторонников, в Банке и Смоге, но ты даешь людям надежду на что-то лучшее, что-то другое. Ты меняешь жизни людей. – Я сжимаю его плечо. – Ты изменил мою.

Внезапно пронзительный крик проносится эхом через поле.

– Рейвен, – вздыхаю я.

Люсьен вскакивает на ноги и бежит, его волосы ниспадают каштановой лентой позади него.

– Рейвен! – кричу я, подскакивая вверх, а затем падаю вперед на руки и колени.

Она снова кричит.

– Нет! – Я не могу застрять здесь. Не сейчас. Рейвен испытывает боль. Рейвен может умереть. Я ей нужна.

Я тяну и тяну, пока мои колени не начинают болеть, и я все еще борюсь с хваткой корней. Мне плевать, что со мной случится. Я иду к своему другу.

К удивлению, я чувствую крошечный рывок в корнях, малейшую слабость, и я могучим рывком освобождаю одну ногу. Мне кажется, что я могла вывихнуть коленный сустав в этом процессе, но я слишком занята, освобождая свою вторую ногу, чтобы чувствовать боль.

“Отпусти… меня”. С другим мучительным рывком, я отрываю другую ногу и бегу через поляну настолько быстро, насколько могу. Я потею и задыхаюсь, когда открываю заднюю дверь дома. На первом этаже нет никого. Я поднимаюсь по лестнице, мои ноги стучат по твердой древесине, сердце колотится прямо в горле.

Эш и Гарнет – возле спальни Рейвен. Гарнет нервно шагает из стороны в сторону. Эш стоит, уставившись на дверь.

Они оба поднимают глаза, когда меня заносит от бега.

– Что происходит? – спрашиваю я.

Из-за двери доносится очередной плач.

– Рейвен! – кричу я, кидаясь вперед.

Всего мгновение, и Эш с Гарнетом удерживают меня, схватив за руки.

– Отпустите меня! – кричу я, борясь против их хватки, но я использовала все свои силы, борясь с корнями.

– Люсьен там, – говорит Эш. – И Сил. Они… они делают все, что могут.

– Я ей нужна. – Я пинаю дверь. – Рейвен, я здесь!

– Ты не можешь войти, – говорит Гарнет. На его рубашке кровь. – Ты не захочешь туда заходить.

Мое лицо мокрое от слез. Я тяжело падаю вперед.

– О, пожалуйста, – прошептала я, – не дайте ей умереть…

Я не знаю, как долго мы ждем в коридоре. Эш и Гарнет отпустили меня в конце концов, хотя Эш твердо сжимает мои плечи одной рукой, а Гарнет неподалеку. Каждый звук разрезает меня. Успокаивающий шепот Люсьена. Слабые крики Рейвен. Затем ничего, кроме тишины

Дверь открывается.

Люсьен стоит в дверном проеме. Я не смотрю на кровь на руках. Я не смотрю на выражение лица.

Я смотрю мимо него и все, что я вижу – тело, лежащее на кровати. Рейвен.

– Вайолет… – Люсьен начинает, но я толкаю его и бегу к ней.

Ее кожа влажная от пота. Ее глаза закрыты, лицо спокойное. Я падаю рядом с ней.

– Рейвен? – шепчу я. – Просыпайся. Давай, сейчас же. – Я осторожно встряхиваю ее, и ее голова качается из стороны в сторону. Слезы размывают мое зрение. – Ты Рейвен Стирлинг, и ты сильнее этого, – говорю я громче, потому что, может быть, она меня не слышит, может быть, если я просто заставлю ее услышать меня, она откроет глаза. – Теперь ты должна проснуться, Рейвен. Ты не можешь… Ты не можешь меня покинуть. – Я зарываюсь лицом в ее плечо. – Пожалуйста, не оставляй меня.

– Она ушла.

Сил стоит у окна.

– У нее выкидыш, – сказала Сил. – Мы не могли…– Она вздыхает. – Ничего нельзя было сделать.

– Спасите ее, – говорю я, вставая и вытирая нос рукавом. – Спасите ее, как вы спасли себя.

– Я не могу, – сказала Сил. – Я не знаю, как. Только она может спасти себя.

– Нет, – говорю я это слово с такой силой, с какой только могу. – Кто-то должен что-то сделать, потому что она НЕ предназначена для этого. Ей предназначено быть в безопасности и счастливой. Ей предназначено постареть, влюбиться и жить. – Так много людей умерло, и я все это переношу, как могу, но не её. Я возвращаюсь к сломанному, окровавленному телу моей лучшей подруги и думаю: «Нет, я знаю, что я отдам свою жизнь, чтобы спасти ее. Я бы сделала все, чтобы она открыла глаза и снова посмотрела на меня».

Если бы кто-нибудь мне помог. Если бы кто-нибудь сказал мне, что делать.

Я опускаюсь на колени возле кровати, кладу голову на ее руку, держа ее ладонь. А потом я чувствую это.

Это как крошечный шорох в глубине моего желудка, как осенние листья, небольшой ветер, блуждающий внутри меня. Оно наполняет меня, кружится в груди, как торнадо, и с ним приходит жар, прекрасный и теплый, естественный жар, как будто во мне небольшое солнце, где раньше было мое сердце. Я смотрю вверх и кладу руки по обе стороны лица Рейвен, и чувствую что-то там, что-то слабое и хрупкое, немного трепещущее, небольшой пульс, и я знаю, что она все еще здесь.

Ощущение перемещается. Оно начинается в моих пальцах, а затем распространяется по моей руке, крошечный легкий трепет, как капли дождя в теплый летний вечер. Моя кожа покалывает, а трясущийся, трепещущий пульс Рейвен становится бесконечно малым. Она ускользает.

Я закрываю глаза.

Белая Роза исчезла.

Я нахожусь в месте, которое одновременно совершенно чуждо и странно знакомо. Я знаю, что я никогда не была здесь раньше, потому что передо мной расстилается океан, а я никогда не видела ничего, кроме фотографий океана. Я чувствую резкий морской запах в воздухе, слышу, как волны расплескиваются подо мной. Я восхищена видом этой огромной красоты серовато-синего цвета.

Я стою на выступающей скале. Нет никаких следов Великой стены, которая окружает этот остров. Деревья тянутся позади меня. Но в центре скалы есть какая-то статуя. Она сделана из красивого сине-серого камня, такого же цвета, как океан, и он скручивается в спирали, как волна, достигающая неба. В нем вырезаны знаки, которые я не могу понять.

Я делаю шаг вперед, и начинается дождь. Большие, жирные капли воды забрызгивают мое лицо и плечи, затем ветер поднимается, а деревья позади меня скручиваются и извиваются, как безумные танцоры, впавшие в ярость. Я думаю, что мне должно быть страшно, но я просто хочу рассмеяться, поэтому я откидываю голову назад и выпускаю первобытный, звериный крик, и ветер кричит вместе со мной, и воздух поднимает мой голос и переносит его на волны, и земля дрожит под моими ногами.

Рейвен стоит по другую сторону каменной статуи, но, похоже, будто я вижу ее через оконное стекло – она слегка размыта. Но она – моя Рейвен, та Рейвен до того момента, когда графиня выкрала ее, замучила и оставила ее умирать. Шелест внутри меня снова поднимается, прыгает и вращается. Его радость – это моя радость, и я вижу это сейчас, я вижу, что подразумевала Сил, что мы все связаны, что это сила, которую нельзя контролировать или манипулировать, потому что она является частью всего.

Да, грохочет земля.

Да, шепчет ветер.

Да, плачет океан.

Я вижу, что Рейвен произносит мое имя, и я бы отдала все, чтобы оказаться рядом с ней, коснуться ее руки и услышать ее смех.

И как только у меня возникла мысль, из неба спускается громадный шум молнии и ударяет по памятнику. Перед тем, как исчезнуть, огонь вспыхивает по его краям прежде, чем исчезнуть, оставляя только слабый запах горения. Рейвен мерцает, как мираж, затем исчезает.

Я открываю рот, чтобы закричать, но шорох наполняет мое горло, и дождь бьется сильнее, и я знаю, что я должна держаться, ждать, быть терпеливой. Поэтому я жду. И я думаю о каждом воспоминании с Рейвен, о каждом смехе, который мы разделяли в Южных Воротах, и о всех приключениях, которые у нас были, о том, как она спасла нас в канализации и спасла Эша на рынке. Я помню, как ее рука была в моей. Я помню ее поцелуй на моей щеке этим утром. Я изливаю всю свою любовь к этой девушке в широко открытое пространство. Я разделяю его каждой клеткой своего существования.

Мир вокруг меня реагирует. Ветер разметал мои волосы по моему лицу, скала трепещет под моими ногами, дождь капает на мою спину, и на секунду кажется, что мое тело исчезло. Я становлюсь землей, дождем и ветром. Я где-то в другом месте, там, где существует моя музыка, место без боли, страха и печали, и я беру все эти чувства и вливаю их в одну мысль.

Рейвен.

И вот она там, прямо передо мной, и ее кожа здоровая и светящаяся, и она улыбается своей старой улыбкой, полной тепла и озорства, и она говорит, не открывая рта.

Ты нашла меня, шепчет она прямо у меня в голове.

Нашла, отвечаю я ей.

Внезапно меня подталкивают, как будто гигантский вакуум отбрасывает меня прочь от скалы, подальше от статуи, и все вокруг вращается, я хватаю руку Рейвен и держусь крепче, чем когда-либо держалась за что-то в своей жизни. И затем я продвигаюсь вперед, я полагаю, в пустоту, не учитывая того, что я чувствую что-то мягкое на своей щеке.

Я открываю глаза.

Первое, что я вижу – это полосу цвета. Мое тело упало на Рейвен, одеяло на кровати – единственное, что я вижу. Несколько секунд я лежу, ощущая мощную тишину в комнате и еще более мощную тишину внутри меня. Все, что я пережила, не ушло – это больше похоже на то, что я жду, чтобы догнать. Я глубоко вздыхаю, и воздух пахнет по-другому.

Я сажусь.

Первое, что я замечаю – в моем теле появились острые ощущения, проходящие через меня, сила, проходящая через мои вены и мышцы, но не обязательно физическая сила. Я чувствую… изменение. Усиление.

Я оглядываюсь. В комнате беспорядок, как будто смерч прошелся и сорвал всё с кроватей и из шкафов. Я смутно узнаю других людей – Люсьен позади меня, Гранат и Эш возле стены у двери, Сил у окна.

Сил. Я чувствую ее присутствие. Она имеет свой вкус, свой вес. Как я раньше этого не замечала?

Затем я поворачиваюсь и фокусируюсь на единственном человеке, который имеет значение в этот момент.

Лицо Рейвен – это не лицо здоровой, светящейся Рейвен, которую я видела на скале. Она болезненная и потная, и губы у нее сухие и потрескавшиеся. Ее волосы тонкие и прилипшие к коже в некоторых местах.

Но ее глаза открыты.