Текст книги "Белая Роза (ЛП)"

Автор книги: Эми Эвинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

– Я уверена, что с ним все будет в порядке, – говорю я.

– Ты не понимаешь, – говорит она. – Все, что у меня было в этом месте – это он и ты. Я держалась за надежду, что ты в безопасности, что герцогиня не пытает тебя, даже когда они сажали меня в клетку, резали меня орудиями Фредерика или использовали намордник. Но стало так тяжело, когда они начали врезаться мне в мозг. Она взяла мои воспоминания и использовала их против меня, и я не могла отличить, что было правдой, а что нет. Эмиль помогал мне. Он напоминал мне. Иногда он называл твое имя, когда я начинала забывать. – Слеза медленно стекает по ее щеке. – Он не мог сказать моего имени, но мог сказать твое.

– Она заплатит за это, – говорю я. – Рейвен, я обещаю.

– Как, Вайолет? Каким образом мы можем это делать? Посмотри на меня. – Она едва заметно указывает на себя. – Теперь я сломана. И я никогда не буду прежней. Я не подлежу ремонту.

Я сажусь на колени и смотрю ей прямо в глаза. – Послушай меня, – говорю я. – Ты была там со мной в Южных Воротах, когда я пугалась, и когда я была слабой. Ты заставляла меня быть храброй. Если ты думаешь, что я не собираюсь сделать то же самое для тебя, тогда тебе лучше еще раз подумать. Ты была со мной каждый день, когда я была в том дворце. Ты была моей силой. Теперь позволь мне быть твоей. – Я кладу руку ей на плечо. – Я помогу тебе поправиться. Я защищу тебя.

Рейвен снова проводит рукой по животу. – От этого ты меня можешь защитить?

Я смотрю вниз. Ком в моем горле настолько велик, что трудно дышать.

Она прикладывается щекой к моей ладони. – Я так устала, Вайолет. Теперь можно я посплю?

– Конечно, – говорю я. Мой голос грубый и низкий.

– Ты не оставишь меня, правда? – спрашивает она с растущей паникой в голосе.

– Нет, – отвечаю я. – Я буду прямо здесь.

Я вытягиваю ноги, пока она прикладывается; теперь она может использовать мою ногу как подушку. Через несколько минут ее дыхание замедлилось, тело расслабилось. Я убираю ее волосы с лица. Она похожа на прежнюю Рейвен.

Она все та же, твержу я себе.

– С ней все в порядке? – тихо спрашивает Эш со своего места у двери.

– Не знаю, – отвечаю я ему.

Постепенно свет исчезает, день уступает ночи. Склад становится темным и холодным. Я скрещиваю руки на груди и стараюсь перестать дрожать. Подходит Эш и обхватывает меня рукой. Я прислоняюсь к нему, признательная за его присутствие и тепло.

– За последнее время ты спасла многих людей, – констатирует он.

– Еще нет, – напоминаю я ему.

– Думаю, что ты сильно скромничаешь.

Я ничего не отвечаю, потому что в данный момент я не чувствую особой гордости и не ощущаю себя спасительницей.

– Сработает ли твой план? – спрашиваю я. – Сможем ли выбраться с помощью этого поезда?

– Я не знаю, Вайолет. Но я не знаю, что еще делать. Как ты сказала, мы не можем оставаться здесь.

Я киваю, и мы сидим молча. Я, наверное, должна поспать, но мой разум никак не может успокоиться. Есть столько вещей, о которых я не хочу думать – о Рейвен в клетке, беременности Лили, Аннабель, безжизненно лежащей на полу моей спальни…

– Каково это было? – спрашиваю я Эша через некоторое время. – В компаньонском доме. Ты никогда не рассказывал об этом.

Его тело напрягается, и я знаю – он хочет, чтобы я не спрашивала об этом. Но через мгновение он говорит: – Это было очень приятно. Они очень хорошо о нас заботились.

Я улыбаюсь. – Ты лжешь. – Я ерзаю под его рукой. – Ты говоришь своим компаньонским тоном. Чрезмерной вежливым. Ты говоришь так только тогда, когда врешь.

Проходит еще один долгий момент, прежде чем он шепчет: – Это было ужасно.

Я сажусь так, чтобы я могла заглянуть ему в лицо. Тусклый свет создает тени вокруг его глаз. Он не встречается со мной взглядом, но я не отвожу глаз. Идут секунды.

– Тебе лучше не знать, – говорит он наконец. – Поверь мне.

– Если бы я не хотела знать, я бы не спрашивала. Ты говорил о мальчиках, которых похищают, и девочках, используемых для секса, и чувствуется, что есть целая часть твоей жизни, которую я не понимаю. Что происходит в том месте?

Кажется, что все тело Эша снова напрягается. – Ты хочешь знать, что такое жизнь в компаньонском доме? – говорит он, и я никогда не слышала, чтобы его голос был так резок. – Хорошо. После того, как меня с помощью подкупа забрали из семьи в четырнадцать лет, меня тренировали в течение года, обучали искусству, истории, математике, музыке, дуэлям… Сначала все было мило. Затем, на мой пятнадцатый день рождения, меня вызвали в комнату мадам Кюрьо, где она показала мне некоторые вещи, которые я еще не изучал. Это был первый раз, когда я занимался сексом.

Неприятное покалывание ползет вверх по моему позвоночнику.

– С этого момента занятия поменялись. Они приводили ко мне девушек. Госпожа говорила, что я должен доставлять им удовольствие. Я не хотел – девочки были так напуганы. Я был напуган. Но ты не можешь перечить Госпоже. Мои учителя наблюдали за всем этим. Они судили и инструктировали меня. Это было унизительно. Затем меня отправили очаровывать дочерей днем и спать с матерями по ночам. Я спал с женщинами, которые годились мне в бабушки. Все потому, что мадам Кюрьо увидела меня возле лечебницы и подумала, что я красивый.

Эш резко встает. Он начинает шагать взад-вперед, его рот искривлен, кулаки сжаты.

– Ты хоть понимаешь, как я ненавижу свою внешность, свое лицо? – говорит он с горечью. – Ты знаешь, сколько раз я подставлял лезвие к глазу и хотел выколоть его себе? Но мысли о Синдер не давали мне сойти с ума. Синдер не смогла бы без меня. Если бы я испортил себе лицо, то потерял бы свое место, а вместе с ним – деньги на ее лекарства. Я много раз видел, как это происходит. Ты в курсе, каков уровень суицидности среди компаньонов? Никто не знает, потому что это замалчивается. Потому что кого это волнует, верно? Я знал шестерых парней, лишивших себя жизни – и это только те, кого я знал лично. Те, кто не убивают себя, режут свои тела, но не в тех местах, которые видны – обычно под коленями или между пальцев. Или они накачиваются наркотиками, пока их зависимость не становится очевидной, и потом их помечают и вышвыривают на улицу. У некоторых появляются склонности к насилию в сексе, и они могут надругаться над девушками Дома или спутаться с обычными проститутками. И на каждого заведенного друга ты теряешь трех, и неважно, как и почему, потому что постоянно приводят новых мальчиков, и ты просто один из ста, и от тебя могут легко избавиться. – Он смотрит на меня со злобой, которую я прежде не видела. – Вот, каково это было в компаньонском доме.

У меня нет слов. Я хочу придать своему лицу спокойное или понимающее выражение, но я не могу заставить свои мускулы работать. Я предполагала, что компаньонский дом будет похож на Инкубатор. Но наркотики? Насилие? Самоубийства? – Но ты не такой, – говорю я.

– Я такой! – кричит Эш. Рейвен мгновенно просыпается. – Тебе лучше об этом не знать, Вайолет.

– Пожалуйста, не ругайтесь, – говорит Рейвен, держась за голову руками.

– Нет-нет, – успокаиваю я ее. – Эш и я просто… разговариваем.

Присутствие Рейвен успокоило Эша.

– Мне очень жаль, – говорит он ей. – Я не хотел тебя разбудить.

– Ты не хочешь возвращаться в это место, – говорит Рейвен, потирая глаза и смотря на него. – Ты напуган.

Наступает ошеломленная тишина. Рейвен поворачивается ко мне, ее глаза сосредоточены на чем-то далеком.

– Он любит тебя, ты это понимаешь? Он любит тебя, и он ненавидит себя, и он никогда, никогда не будет достаточно хорош ни для тебя, ни для своей семьи, ни для кого. Его украли, увезли и извратили, и все, что было чистым внутри него, было оставлено гнить и разлагаться. Ему стыдно. – Она возвращается к настоящему и смотрит на Эша. – У всех нас есть то, чего мы стыдимся.

Губы Эша разомкнулись, глаза широко раскрылись. – Как ты…

Дверь на склад отворяется, и мы все подпрыгиваем.

– Нашел, – говорит Гарнет, бросая на пол большой брезентовый мешок и закрывая дверь. – Все, что вы просили, находится там. – Он c удивлением оглядывает помещение, меня и Рейвен, сидящих на полу, Эша, стоящего над нами. – Я чему-то помешал?

– Нет, – говорю я, поднимаясь на ноги.

– Тогда переодевайтесь и вперед, – сказал Гарнет. – Я сказал Люсьену, и он довольно…

Аркан начинает гудеть. Я вырываю его из пучка, когда Люсьен начинает говорить.

– Мне не нравится этот план, – говорит он.

– Мне тоже не нравится, Люсьен, но нам не приходится выбирать. Ты хочешь, чтобы я была в безопасности и на Ферме? Это наш лучший выбор.

– Мне все равно не нравится.

Мои руки опускаются. – Ну, ты тоже делаешь много всего, что мне не нравится, – говорю я. – Но я доверяю тебе. Ты должен мне доверять.

– Я так и делаю. Это ему я не доверяю.

– Если ты имеешь в виду Эша, то ему ты тоже можешь доверять.

– Вайолет, как только ты попадешь на территорию компаньонского дома, я не смогу тебе помогать. Ты будешь полностью предоставлена сама себе.

Я смотрю на Рейвен, затем на Эша. – Нет, – отвечаю я. – Я не буду.

– Ты знаешь, что я имею в виду.

Я вздыхаю. – Знаю. И я не хочу спорить с тобой, Люсьен. Я пытаюсь сделать то, что ты хотел. Я пытаюсь выжить.

Возникает пауза. – Я знаю, дорогая, – устало говорит он.

– Что происходит в Жемчужине? – спрашиваю я. – Есть что-нибудь, о чем нам следует знать?

Я знаю, что Люсьен улыбается. – Что же, – говорит он. – Герцогиня наслаждается необычным притоком популярности. Кажется, что ситуация с твоим изнасилованием – (меня передергивает от этого слова) – и сбежавшим компаньоном заставила всех ей сочувствовать. Все хотят с ней аудиенции.

– Что случилось с… – Мое горло сжимается, когда я воображаю свою спальню такой, какой видела ее в последний раз. – С Аннабель?

– Не знаю, – говорит Люсьен. – Скорее всего, кремирована в морге. Среди слуг ничего не говорилось об этом. За исключением того, что нужно посочувствовать Коре, конечно.

Я хмурюсь. – Почему Коре?

– Ты не знала? – говорит Люсьен. – Кора была матерью Аннабель.

– Что? – я изумленно открываю рот. Я никогда не задумывалась, кто может быть семьей Аннабель. Мне стыдно, что я так и не подумала спросить. Я пытаюсь вспомнить, видела ли я когда-либо Кору, когда она вела себя как мать по отношению к Аннабель. Но во всех моих воспоминаниях она всегда приказывала ей как любой другой слуге.

Интересно, как она может продолжать жить там, служить женщине, убившей ее дочь.

– Мне нужно идти, – внезапно говорит Люсьен.

Аркан замолкает и падает. Я вовремя вытягиваю руку и ловлю его.

Рейвен пораженно смотрит на то место, где он только что парил.

– Это было… по-настоящему? – говорит она.

– Да, – решительно говорю я. – Но теперь нам нужно переодеться.

Эш уже разобрал мешок и держит в руках какую-то ткань.

– Вайолет, – начинает он, но я качаю головой.

– Все хорошо, – отвечаю я.

– Это не так, – говорит он. – Я не должен был… я не хотел кричать.

– Я знаю. – Судя по тому, что я услышала, компаньонский дом – это примерно в сто раз хуже, чем Инкубатор. Я бы тоже не хотела туда возвращаться. Но сейчас не время для споров и извинений.

Эш кивает и протягивает брезентовую сумку.

Глава 10

МЫ С РЕЙВЕН ИДЕМ НА ЗАДВОРКИ СКЛАДА, чтобы переодеться.

Я открываю брезентовый мешок, и взору предстают перемешанные вместе яркие цвета, пена кружев и блеск атласа. Кажется, ткани не так уж и много. Хотя, полагаю, в этом и смысл.

– Хорошо, – говорю я Рейвен с напускным весельем, держа две пары чулок. – Какой цвет хочешь – красный или розовый?

Она пожимает плечами, и я отдаю ей красные чулки. Она стягивает с себя коричневое платье служанки, и я вижу рубец размером с мой кулак снизу на ее спине, от которого расходятся сине-красные вены.

– Ох, Рейвен, – изумленно говорю я. Рейвен кладет руку на рубец, прикрывая его, будто ей стыдно.

– Иглы были хуже, – бормочет она, пока натягивает чулки, и стучит пальцами по черепу.

Одежда больше похожа на нижнее белье – неубедительные кружевные юбки и корсеты; руки остаются неприкрытыми. Рейвен такая худая, что корсет с нее спадает, а мой очень тугой и плохо прикрывает нужные части тела. Вот бы у меня был шарф или что-то вроде этого.

В сумке есть кое-какая косметика – безвкусно красная помада, румяна и черная подводка для глаз. Мы наносим это все друг на друга, хотя ни одна из нас не имеет достаточно практики и навыков в этой области.

– Хорошо, – говорю я, запихивая нашу старую одежду в мешок. – Идем.

Когда мы появляемся перед Эшем и Гарнетом, они оба выглядят довольными, но в то же время смущенными. По крайней мере, с Эшем я знаю, что он и не такое видел, но с Гарнетом другая история. И он глядит на Рейвен, будто видит ее впервые. С макияжем она выглядит менее измученной, и определенно можно увидеть следы ее прежней красоты. Кожа смотрится не такой болезненной, ее карамельный оттенок создает приятный контраст с атласным корсетом цвета слоновой кости.

Рейвен замечает его взгляд. – Что? – спрашивает она с вызовом.

Он быстро отводит взгляд. – Вам лучше идти, – говорит он Эшу.

Эш тоже сменил наряд, очень походящий на тот, который был на нем, когда я впервые встретила его – бежевые брюки и белая рубашка с воротником, сверху – длинное пальто. Интересно, не это ли стандартная униформа для компаньона.

– Вы захотите быть поближе ко мне, – говорит Эш. – Там довольно прохладно.

– Полагаю, нам не положено пальто, – говорю я.

Эш слегка улыбается мне. – Прикрываться было бы немного бессмысленно.

Я не переживаю насчет себя, но Рейвен…

Не успела я подумать об этом, как Рейвен бросает на меня взгляд. – Я буду в порядке, – говорит она.

– Надеюсь, это сработает, – говорит Гарнет.

– Мы оба надеемся, – отвечает Эш.

Гарнет смотрит на всех нас, открывает рот, закрывает, затем проводит рукой по волосам. – Ага, ну… удачи.

Он разворачивается и покидает склад.

– Готовы? – говорит Эш.

– Подожди, – говорю я. – Твое лицо висит по всему округу. Что если… – Я никогда не применяла Заклинание на человеке, но я не могу сейчас позволить себе такую роскошь, как сомнение. Я дотягиваюсь и наматываю на руку прядь его волос.

– Что ты… – начинает Эш, но я уже фокусируюсь на Заклинании.

Первое – увидеть все как есть. Второе – увидеть в своем уме. Третье – подчинить своей воле.

Побеги светлого цвета произрастают из моих пальцев, меняя волосы Эша с темного на золотистый. Моя голова пульсирует.

– Вот, – говорю я, потирая свой левый висок. – Вдруг это хоть немного поможет. Нам не нужно, чтобы тебя снова узнали.

Эш взъерошивает волосы, а затем смотрит на руку, будто на ней могла остаться краска. – Ничего себе, – говорит он.

Мы покидаем склад и стараемся держаться небольших, затемненных улиц, заслужив лишь несколько неодобрительных взглядов. Большая часть окрестностей безлюдна. Должно быть, сейчас почти полночь. Воздух очень холодный – мои зубы тут же начинают стучать. Эш приобнимает меня за плечи, и я благодарна за тепло.

Мы идем минут двадцать, прежде чем попадаем, бесспорно, в самую захудалую часть Банка из всех, что я видела. Все здания старые и дряхлые, с провисшими верандами и заколоченными окнами.

– Хорошо, – говорит Эш. – Теперь… вы обе обнимите меня. И не будет лишним притвориться, что мы все пьяные.

Не могу перестать думать, что принять бокал вина – или два, или дюжину – было бы неплохо. Вся эта улица всем своим видом кричит об опасности. Рейвен кладет руку Эшу на плечо, а я приобнимаю его за талию.

На первом же квартале нам встречается таверна. Потом еще. И еще. Громкая музыка – скрипка, банджо и барабаны – разливается по улице, когда двери одной из таверн внезапно распахиваются, и выкатываются двое мужчин, дерущихся друг с другом, навешивая удары, сбивая с ног. Это слишком напоминает мне о том, как умер мой отец. Я еще крепче прижимаюсь к Эшу, и мы идем быстрее.

Мы проходим мимо трех мужчин, которые явно пьяны. Они свистят вслед мне и Рейвен. Один из них подходит к Эшу и говорит: – Не хочешь поделиться? У меня есть первоклассная “синева”, если хочешь повеселиться.

– Отвали, – огрызается Эш. – Найди себе свою шлюху.

– Эш, – шикаю на него я, когда мужчины, поворчав и пожав плечами, удалились восвояси. – Ну что это такое.

Эш издает глухой смешок. – Добро пожаловать в мой мир.

Мы сворачиваем на другую улицу, и меня тут же атакует волна аромата – сильного, цветочного парфюма, который не совсем скрывает под собой запах чего-то кислого.

– Эй, красавчик, – зовет молодая девушка не старше четырнадцати, стоящая на входе броского дома, выкрашенного в розовый и желтый. На ней еще меньше одежды, чем на нас с Рейвен. – Хочешь еще одну подружку?

– Отвали, – кричу я.

Она пожимает плечами и зажигает сигарету.

– Очень убедительно, – шепчет мне Эш где-то в районе шеи.

– Это место ужасно, – шепчу я в ответ.

– Его называют Свалкой, – говорит он. – Пункт назначения номер один в Восточном Квартале, если хочешь наркотиков и секса.

– Так вот что такое “синева”? – спрашиваю я.

Он кивает. – Один из наркотиков. Жидкость синеватого оттенка, отсюда и название.

Мы проходим мимо трех борделей и еще пары таверн, прежде чем достигаем конца Свалки. Изменение пугающе внезапно: один миг – мы окружены потрепанными зданиями, другой – мы оказываемся в небольшом аккуратном парке, освещенном газовыми лампами. Часы на башне напротив площади говорят мне, что уже за полночь. На скамье неподалеку сидит парочка, и мужчина выгуливает собаку в нескольких ярдах от нас, но, за исключением этого, улицы пустынны.

– Почти на месте, – тихо говорит Эш. Мы быстро пересекаем парк. Мужчина с собакой видит нас и качает головой, бормоча что-то самому себе.

Когда мы достигаем противоположной стороны, Эш хватает меня за руку.

– Остановись, – говорит он.

По всей длине улицы тянется стена, увенчанная крошеными шипами. Она напоминает мне Южные Ворота, как они были защищены, словно крепость в центре Болота.

Перед стеной патрулируют двое Ратников. У меня сердце подскакивает к горлу.

– Поцелуй меня, – шепчет Эш. Я прижимаюсь к его губам, впервые не думая об ощущениях его губ и тела, чувствуя только его сердце, бьющееся в такт с моим. Я пытаюсь услышать крики и сирены.

Наконец, он отстраняется. Я оборачиваюсь и вижу спины Ратников, уходящих за угол. – Идем. Быстро.

Мы с Рейвен торопимся за ним, пока он пересекает улицу, а затем водит рукой по шероховатому камню. Внезапно он останавливается. – Здесь, – говорит он.

Я вижу только стену. Эш хватается за что-то и тянет, и кусок камня отваливается, открывая большой черный кодовый замок.

– Ты знаешь код? – спрашиваю я.

Эш пристально глядит на замок. Проходит несколько секунд. Я уже хочу напомнить ему, что время поджимает, когда он начинает поворачивать его – направо, налево, потом опять направо.

Замок щелкает.

Эш распахивает дверь, полностью замаскированную под стену.

– Входите, – шипит он. Я иду первой, затаскивая Рейвен за собой. Эш закрывает за нами потайную дверь.

Я разворачиваюсь и внезапно останавливаюсь. Компаньонский дом не похож на то, как я его себе представляла. Шесть низких зданий из красного кирпича расположены на большой зеленой лужайке. между ними извиваются дорожки из гравия, и слева от меня находится начинающий замерзать пруд, окруженный небольшой рощицей. По всей территории установлены газовые лампы.

Здесь очень красиво, на самом деле.

– Станция на другой стороне, – шепчет Эш. – Сюда.

Мы следуем за ним по одной из дорожек, гравий хрустит у нас под ногами, я шатаюсь на каблуках. Вокруг тихо и темно.

Вдруг открывается задняя дверь одного из домов, заставляя нас замереть на нашем пути, когда перед нами на дорожку выступает фигура.

Слышен звук зажигания спички; затем, словно маленький уголек, загорается кончик сигареты. Фигура видит нас и смеется.

– Опять был на Свалке, Тилл? – говорит он. У него низкий голос. – Мадам в отлучке, но Биллингс в дозоре. Тебе лучше их быстро завести внутрь.

– Рай? – говорит Эш, двигаясь вперед. Фигура делает шаг к нам в тусклом свете. Это молодой человек примерно одного возраста с Эшем, но выше, с темной кожей, напоминающей мне Львицу. Густые черные кудри обрамляют очень красивое лицо с широкими чертами.

– Эш? – говорит он. – Что… как… что ты здесь делаешь? Весь город тебя ищет! И что с твоими волосами? – Он переводит взгляд с меня на Рейвен. – Довольно странное время начать экспериментировать с девушками по вызову.

– Они не девушки по вызову, – говорит Эш. – Нам нужно попасть на поезд.

– Поезд ушел, – отвечает парень по имени Рай, нахмурившись. – Он в Смоге.

Мое сердце замерло. Что нам теперь делать?

– Ты поможешь нам? – говорит Эш. – Нам нужно спрятаться. Пока поезд не вернется.

Рай берет, как мне кажется, неимоверное количество времени на раздумья. Он долго затягивается сигаретой и выдыхает густой дым. Затем он щелчком отбрасывает сигарету в темноту. – Конечно, чувак, я вам помогу. Ты должен будешь рассказать мне, как ты сбежал с рынка Лэндинга, когда повсюду кишели тысячи Ратников. Идем.

Мы следуем за Раем внутрь, попадая в холл, пахнущий сухими цветами и древесным дымом, затем поднимаемся по лестничному пролету и проходим еще один холл. Мое тело напряжено, нервы сжаты как пружины в часах. Я не знаю, кто этот парень, но если Эш доверяет ему, то я тоже. Однако в этом месте живет много других мальчиков. Я чувствовала себя намного безопаснее на складе.

Рай открывает дверь, включает свет и проводит нас внутрь.

Мы заходим в очень большую, очень приятную спальню. Две кровати расположены у противоположных стен. Оформление полностью белое с золотыми вкраплениями. Полосатый диван и подходящие кресла стоят вместе у единственного большого окна. Но самой главной особенностью комнаты являются огромные зеркала в золотых рамах, висящие над двумя туалетными столиками, если туалетный столик – это то, что можно было бы найти в спальне для мальчиков.

Одна кровать нетронута, на туалетном столике ее владельца гордо стоят аккуратные ряды баночек, флаконов и расчесок. Другая кровать не заправлена, на покрывалах разбросаны всевозможные предметы одежды, и туалетный столик в беспорядке – открытые банки, размазанные крема для лица и рассеянные маленькие оранжевые пилюли.

– Дом, милый дом, – ворчит Эш, пока осматривается.

– Это твоя комната? – спрашиваю я. Рейвен маячит у двери, словно неопределившаяся насчет этого места.

– Мы с Раем живем… жили вместе, – говорит Эш. Его лицо внезапно меняет выражение, и я следую за его взглядом, обращенному к опрятному столику. Будто во сне, он подходит к нему и берет фотографию в серебряной рамке. Держа ее обеими руками, он медленно опускается на кровать.

– Это… – Я сажусь рядом с ним и смотрю на фотографию. – Это твоя семья?

Эш кивает. Фотография черно-белая, сделанная перед домом, который выглядит очень потрепано. Широкий, внушительный мужчина с носом Эша обнимает двух коренастых мальчиков, улыбающихся на камеру с озорством, достойным Гарнета. Рядом с ними стоит женщина, и она так напоминает Эша, что это пугает. Обе ее руки на плечах маленькой девочки. У девочки буйная копна кудрявых волос и самая большая улыбка, что я когда-либо видела. Она заставляет меня подумать о Хэзел, хотя они совсем не похожи.

– Это Синдер? – спрашиваю я. Эш снова кивает. – Она милая, – говорю я. – А где ты?

Он прокашливается. – Я сделал фотографию. Один из наших соседей принес фотоаппарат. Он показал мне, как им пользоваться.

Он переворачивает рамку и снимает заднюю часть. Он очень осторожно вынимает фотографию, складывает пополам и кладет в карман, оставляя пустую рамку на туалетном столике.

– Так, – говорит Рай, лопая наш пузырь уединения. – Потрудись-ка объяснить, что, во имя Курфюрста, ты здесь делаешь? И кто эти девушки?

Рейвен стреляет в него глазами. Он шлепнулся на кровать и откручивает колпачок на маленьком флаконе. Жидкость внутри окрашена в синий.

Эш вздыхает. – С каких пор ты употребляешь?

Рай пожимает плечами и вынимает из флакона тонкую стеклянную трубочку. Он запрокидывает голову назад и закапывает из трубочки в каждый глаз.

– Поверь, ты не захочешь знать, что мне пришлось сделать ради последней клиентки, – говорит он, моргая и вытирая остатки жидкости там, где она попала на щеки. – Мне это нужно. – Он пьяно и расслабленно смеется. – Лучше надеяться, что тебя никогда не определят в Дом Пера. У это женщины весьма странные наклонности.

Я помню Леди дома Пера на вечеринке по случаю обручения Гарнета. Она выглядела как любая королевская женщина. Думать не хочу о том, что она делает за закрытыми дверями.

– Она перебрала шесть компаньонов, прежде чем ее дочь наконец обручилась, – продолжает Рай. – Бейл был последним. Думаю, он все еще восстанавливается – у него не было клиентов с тех пор, как он вернулся. У меня тоже. Не то чтобы я жалуюсь. – Он снова смеется. – Полагаю, для тебя это уже не проблема? Когда нет клиентов. – Он откидывается спиной на подушку и вздыхает. – Помнишь Леди дома Потока? Она у обоих нас была, верно? Она была другое дело.

– Он больше этим не занимается, – говорю я.

Рай горько усмехается. – Ты что, его девушка?

– Нам нужно попасть на поезд, – говорит Эш. – И мы не можем прятаться в этой комнате, пока ждем его возвращения.

– Сейчас вы не можете никуда пойти, брат, все здания заперты, – говорит Рай. – Могли бы и здесь остаться на ночь.

– Это место прогнило, – говорит Рейвен. – Мне здесь не нравится.

– Мы скоро уедем, – говорю я.

Она придвигается к одному из зеркал, смотря на свое отражение. – Я дам им забрать твои глаза, – говорит она мне. – Вынуть их как драгоценные камни и преподнести мне их как подарки. Они заставили меня выбирать, и я делала неверный выбор, постоянно, каждый раз. – Рейвен дважды бьет себя кулаком в висок, прежде чем я хватаю ее за запястье, чтобы остановить.

– Я Рейвен Стирлинг, – бормочет она. – Я смотрю в зеркало. Я настоящая. Я сильнее этого.

– Ладно, Эш, ты должен объяснить, – говорит Рай, глядя на меня и Рейвен со смешанным видом недоверия и подозрительности. – Что. Произошло. Все, что мы слышали – это то, что ты изнасиловал какого-то суррогата и…

– Он никого не насиловал, – резко обрываю я.

Глаза Рая расширяются. – Нет, – говорит он Эшу. – Не говори мне… она – суррогат? – Весь его туманный смех исчезает, когда он спрыгивает с кровати со смертельно серьезным выражением лица. – Они должны уйти. Сейчас же. Я помогу тебе, но я не стану рисковать своей жизнью ради какого-то суррогата. Ты сумасшедший? Знаешь, что…

– Я люблю ее, – говорит Эш. Он делает жест с открытыми ладонями, как будто он предлагает свои слова в знак капитуляции. – Я влюбился в нее, Рай.

Рай проводит рукой по своим черным кудрям. Он сидит на краю кровати и опирается подбородком на руки. Он смотрит на меня, потом на Эша и обратно. Я чувствую себя нелепо в этом дурацком наряде. Я хотела бы снять эту шкуру и показать ему место внутри меня, где живет Эш, запутавшись в крови, костях и мышцах, которого невозможно отделить или удалить. Я хочу, чтобы он видел, что мы одинаковые.

– Докажи, – говорит Рай словно в ответ на мою мысль.

– Мы попались вместе, – говорит Эш. – Это то, что на самом деле произошло. Ты знаешь меня. Ты правда думаешь, что я стал бы принуждать себя? Думаешь, я мог бы посмотреть в сторону суррогата? Я был очень хорош в своей работе. Она… – Он улыбается моей любимой, тайной улыбкой. – Она застала меня врасплох. Но как только я позволил себе полюбить ее, я не смог от нее отказаться.

– Значит, ты рисковал казнью из-за нее? – спрашивает Рай.

– Да.

– Также ты рисковал жизнью Синдер ради нее, – проговорил он.

Челюсть Эша напрягается. – Я знаю.

По какой-то причине, эта мысль никогда не приходила мне в голову. Жизнь Синдер тесно связана с профессией Эша.

Я потрясена. Он знал. Он знал, и он все равно полюбил меня. Мой желудок сводит от чувства вины.

Рай закусывает нижнюю губу, обдумывая слова Эша, потом качает головой. – Поспи. Мы выясним все утром.

Он смотрит на меня с изумлением, как если бы я была кем-то из сказочной истории, как водный дух из Колодца Желаний – что-то, чего не существует в реальной жизни. Затем он одним движением снимает свой свитер. Его темная кожа на очень мускулистой груди такая гладкая, что мои щеки вспыхивают. Периферийным зрением я вижу, как Эш закатывает глаза.

– Спокойной ночи, Рай, – говорит Эш.

Рай посылает мне усмешку. – Если только ты не хочешь, чтобы я нашел для тебя «Экс», – говорит он Эшу.

– Спокойной ночи, Рай, – повторяет Эш.

– Что такое «Экс»? – Спрашиваю я, когда мы с Рейвен направляемся в ванную, чтобы смыть макияж с наших лиц. – Еще один наркотик?

Лицо Эша вспыхивает. – Контрацептив с черного рынка.

Я открываю рот в изумлении. – Что? – Контрацепция запрещена в Одиноком городе. Все это знают.

Эш начинает открывать ящики своего комода, вытаскивая постельное белье и все еще не поворачиваясь ко мне лицом. – Существует сыворотка, которая может вызвать у человека бесплодие на нескольких часов. Тем не менее, использовать ее весьма неприятно, и если поймают с ней, приговор – смерть.

– Почему ее неприятно использовать? – спрашиваю я в то время, как он протягивает мне большую хлопковую рубашку.

Его передергивает. – Ты должен ввести его в очень чувствительное место.

– О, – только и говорю я, мои глаза расширяются.

К тому времени, как мы умылись и переоделись в импровизированные пижамы, Рай начинает немного похрапывать.

– Вы двое – в постель, – сказал Эш. – Я буду спать на диване.

Я помогаю Рейвен забраться под одеяло и поворачиваюсь к нему.

– Синдер, – говорю я, – я даже не подумала… что с ней будет?

Он замирает, глядя вниз. – Я не знаю.

– Мы не можем… разве мы не можем что-нибудь сделать? Помочь ей чем-то?

Он смеется. – Вайолет, мы не можем даже помочь себе.

Он прав. Я очень хочу сказать хоть что-то, слова утешения или вдохновения, но ничего не выходит. Сказать, что мне жаль, недостаточно. И сказать, что мне хочется, чтобы этого всего не произошло – это ложь.

Эш неправильно читает мое выражение. – Мы найдем способ, – говорит он, глядя меня по рукам. – Рай поможет нам.

– А ты уверен, что мы можем доверять ему? – спрашиваю я, глазами стреляя в спину Рая.

– Я доверяю Люсьену по твоему слову, – сказал Эш. – Разве ты не можешь доверять Раю по моему?

– Конечно, – отвечаю я, стараясь не выдать боль своим голосом.

Он вздыхает. – Давай попробуем немного поспать. Нам все это нужно.

Когда я залезаю под одеяло, Рейвен прислоняется щекой к моему плечу. Моя голова тонет в подушке, и я так долго не спала на настоящей кровати, что мгновенно проваливаюсь в сон.

Глава 11

Я ПРОСЫПАЮСЬ РАННИМ УТРОМ под звуки бормочущих голосов.

– …произошло случайно, – говорит Эш. – Она даже не должна была находиться в том дворцовом крыле.