Текст книги "Белая Роза (ЛП)"

Автор книги: Эми Эвинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

– Нам нужно вернуться обратно, – говорит он. – Пройдем переулками между фабриками. Они приведут нас прямо к главному терминалу.

Тиф хмыкает. – Ты давно здесь не жил. Эти переулки теперь заколочены. Мы должны пойти по Бульвару Камня к Серым улицам.

Рейвен напрягается рядом со мной. Эш открывает рот, чтобы возразить, но Тиф прерывает его.

– Это мой квартал, – говорит он уверенно. – Я знаю каждый дюйм. Ты должен доверять мне.

Эш закрывает рот и кивает.

Бульвар Камня заставляет мое сердце подкатить к горлу. Повсюду постеры “разыскивается”. На каждой уличной вывеске, каждой двери и фонаре. Улица переполнена электрическими повозками, запряженными лошадьми повозками и тележками. Деревья высажены на разных интервалах, что придает улице чистое, более богатое чувство, нежели другие части Смога, которые я видела. Здания находятся на расстоянии друг от друга – мы проходим мимо отделения Королевского Банка, две статуи львов охраняют вход, и почту с примерно двадцатью тонкими ступенями, ведущими к огромным медным двойным дверям. Большую часть улицы занимает судейская контора, ее колонный фасад завешен огромным флагом с гербом Курфюрста – пламя, увенчанное короной, с двумя скрещенными копьями. Лицо Эша на каждом окне. Электрическая повозка припаркована рядом. На дверях нарисован синий круг с двумя серебряными трезубцами.

Герб Дома Озера.

Паника захватывает меня настолько, что трудно дышать.

– Эш, – вздыхаю я, кивая на карету. – Это она.

– Вероятно, это карета самого Дома, – говорит Эш. – У каждого королевского дома такие есть, они предназначены для их рабочих и фабричных инспекторов. Она бы никогда сюда не приехала.

Но он звучит не так уверенно, и мы оба ускоряем темп.

К тому времени, как Тиф сворачивает на улицу поменьше, я вся потею, несмотря на холодный воздух. Мы сворачиваем направо, затем налево, затем еще раз направо. Покрытие улиц сменяется с булыжника на грубый бетон. Так как мы отдаляемся от фабрик, вокруг нас начинают расти дома. Они выстроены вдоль улиц, стоят близко или прижимаются друг к другу, как будто боятся отделиться от стаи. Это место похоже на район Лили в Банке, но дома здесь не выкрашены в красный, желтый и синий. Они абсолютно одинаковые, с серыми низкими крышами, скошенными дымоходами и грязными окнами. У каждого имеется небольшое крыльцо, выступающее из входной двери. Большинство из них просели, краска потрескалась и отшелушилась. Молодая женщина вешает белье на веревку, протянутую между двумя столбиками, пока малыш играет с деревянной погремушкой у ее ног. Через несколько домов седой старик со сгорбленной спиной сидит на плетеном кресле, куря трубку. Я чувствую его взгляд на себе и опускаю глаза, смотря на трещины на тротуаре.

Мы сворачиваем за угол, и Эш останавливается. Он хватает мое запястье и отталкивает меня назад, припадая к крыльцу. Рейвен и Тиф следуют этому примеру.

– Что это? – спрашиваю я шепотом.

– Мы не должны останавливаться здесь, – говорит Тиф.

Эш прислоняет голову к повидавшей виды древесине и закрывает глаза.

– Я не верю, – бормочет он.

– Эш, что?

Он открывает глаза. – Ты его видела? Дом?

Я заглядываю за угол. Ряд домов выглядит также – маленькие, потрёпанные, одинаковые – до середины улицы. На грифельном небе вырисовывается трехэтажный дом. Он выглядит так, будто когда-то он был такого же размера, как и другие дома, но поглотил те, что были рядом с ним, став грузным и раздутым. Он выкрашен в кричащий оттенок зеленого с синими ставнями, ошеломляющий контраст среди всего серого. Электрическая повозка стоит рядом, и двое Ратников охраняют дверь.

– Какой ужасный цвет, – говорит Рейвен.

– Кто там живет? – спрашиваю я.

– Я жил, – сказал Эш.

– О, – говорю я. – Это не совсем так, что я помню с фотографии.

– Это все богатство, – говорит он сквозь зубы.

Я снова заглядываю за угол, когда из дома выходят двое мужчин. Один из них – молодой парень с яркими рыжими волосами, другой – старик в шерстяном пальто в котелке. Рэд и мистер Биллингс. Они садятся в дилижанс, и отъезжают от дома, оставляя Ратников на страже.

– Они ушли, – говорю я. – Эти люди из компаньонского дома.

Эш поворачивается ко мне, его глаза умоляют. – Разве я не могу… я не могу посмотреть в окно? Мне не нужно с ней разговаривать. Я только хочу ее увидеть. До того, как она уйдет навсегда.

Я держу на нем взгляд, зная, что абсолютно глупо пытаться сделать что-то подобное.

– Там Ратники, – говорю я. – Ты и двух кварталов не пройдешь, прежде чем они тебя арестуют.

– Я могу их отвлечь, – предлагает Тиф.

– Я не думаю, что это самая лучшая идея, – говорю я. – Тебе не нужно рисковать своей жизнью ради этого.

– Рисковать моей жизнью? – Тиф хихикает. – Я не только могу обогнать этих двоих, я могу исчезнуть, что вы и не поверите. Я же сказал, это мой квартал. Я знаю все укрытия. И я не боюсь Ратников. – Он смотрит на Эша. – Я понимаю. Ты должен попрощаться, – говорит он, повторяя слова Рейвен, сказанные ранее.

Лицо Эша бледнеет под сажей.

Я сжимаю его руку. Синдер настолько близка. И он так мало просит.

– Я иду с вами, – говорю я.

– Нет, Вайолет, ты…

– Я не просила разрешения. – У нас у всех есть вещи, которые нужно сделать, независимо от того, насколько это безрассудно или глупо. Я помогла Рейвен вместо того, чтобы взять сыворотку себе. Я знаю, что значит рисковать жизнью для кого-то, кого любишь. Я не могу отказать ему в этом последнем шансе. Если бы это была Хэзел, и я была в шаге от того места, где она была, я бы сделала то же самое. Но я не позволю ему разбираться с этим в одиночку. Мы зашли слишком далеко.

Под ступенями крыльца есть место, которое должно обеспечить хорошее укрытие. Я поворачиваюсь к Рейвен. – Оставайся здесь. И ты, – добавляю я, глядя на Тифа, – позаботься о ней. Независимо от того, что еще произойдет, ты должен удостовериться, что она в безопасности.

– Не делай этого, – говорит Рейвен. – Не говори обо мне, как будто меня здесь нет. Мой разум искажен и был использован против меня, но я Рейвен Стирлинг. Я могу принимать собственные решения.

Я просто обязана улыбнуться. Она возвращается. Моя Рейвен возвращается. Графиня не смогла полностью ее уничтожить.

– Я знаю, – говорю я. – Но я не могу снова подвергнуть тебя опасности. Пожалуйста, Рейвен. Ради меня. Оставайся в безопасности.

Она щурится. – Ты всегда знаешь, как надавить на чувство вины.

Я смеюсь. – Я рада, что не потеряла хватку. – Я тянусь к своему пучку и осторожно извлекаю аркан. – Вот. Держи это, на всякий случай.

Пальцы Рейвен обхватывают тонкий серебряный камертон. – Возвращайся, – говорит она.

Я киваю. – На всякий случай, – говорю я снова. По крайней мере, Люсьен, Гарнет или кто-то еще сможет найти Рейвен, если что-то случится со мной и Эшем. Я не оставлю ее в полном одиночестве.

– Готовы? – спрашивает Тиф. – У вас будет всего несколько минут.

Эш кивает.

– Не дай себя поймать, – говорит Тиф с усмешкой. – Это мой девиз. – Он выбегает на улицу.

– Я его видел! – кричит он Ратникам. – Этот компаньон. Он был у Джоиндера. Сюда!

Он убегает в противоположном направлении от нашего укрытия. Ратники на мгновение выглядят ошеломленными, пока один из них не говорит – За ним! – Они убегают, оставляя дом без присмотра.

– Пойдем, – говорю я. – У нас мало времени.

Рейвен проскальзывает под лестницу, пока мы с Эшем быстро бежим по улице. Его дом окружен однобокой верандой – на первом этаже есть три больших окна. Мы поднимаемся по ступенькам так тихо, как можем, и крадемся под первым окном, когда открывается парадная дверь.

Из дома выходит женщина, одетая в тяжелое пальто и несущая сумочку. Меня поражает, насколько она похожа на Эша. Она на несколько лет старше, чем на фотографии, которую я видела, но, без сомнения, Эш – ее сын. Она хмурится, когда видит нас.

– Извините, что… ой! – Ее рука сразу подлетает ко рту.

– Мама? – говорит Эш, поднимаясь на ноги.

Они на мгновение смотрят друг на друга. Я помню свой День Расплаты, день, когда воспитатели Южных Ворот позволили нам вернуться домой на один последний визит с нашими семьями, прежде чем мы были проданы. Эш никогда не понимал этого. Он сказал, что не видел свою семью четыре года.

В следующее мгновение миссис Локвуд бросается вперед.

– О, Эш, – говорит она, хватая его в объятья. – О, мой мальчик… смотрю на тебя, ты… вырос. Но… почему ты здесь? Зачем ты пришел? Они ищут тебя, они…

Она оглядывается и видит, что Ратники исчезли. Кроме того, она видит меня.

– Кто…?

– Мне нужно увидеть Синдер, – говорит Эш. – У меня мало времени.

Я должна отдать должное матери Эша – она очень быстро справляется с серьезностью ситуации.

– Конечно, – говорит она, открывая дверь и вступая внутрь. – Но потише. Твой отец и братья позади дома.

Внутри дом выглядит точно также, как и снаружи – будто пространство раньше было намного меньше, а потом его расширили. Справа от меня есть лестница, и передо мной простирается большая жилая комната. Мебель не сочетается, какая-то выглядит очень дорого, в то время как другая явно сделана своими руками. Роскошная кушетка стоит у стены рядом с деревянным стулом. В центре комнаты стоит резной стол, на нем стоит чайный поднос с отколотыми чашками. А в кресле возле окон сидит маленькая фигурка в белой ночной сорочке с книгой в руках.

– Синдер? – шепчет Эш.

Книга падает на пол. – Эш? – хрипит Синдер, прежде чем заходится в приступе кашля.

Она – призрак девушки, которую я видела на фото. Одни кости, ее кожа обвисла на ее щеках и руках, и под ее глазами большие темные круги. Ее некогда вьющиеся волосы ниспадают на плечи. В одной руке сжат испятнанный кровью носовой платок.

Эш падает на колени перед ней. – Эй, маленькая репка, – говорит он.

– Почему ты здесь? – спрашивает она. – Они ищут тебя.

– Я хотел увидеть тебя.

Вздох Синдер превращается в кашель. Ее глаза опустились. – Отец убьет тебя.

– Я не должен был заходить так далеко. – Эш нежно берет ее за руку. – Мне очень жаль, – говорит он. Его голова падает вперед, а плечи дрожат.

Кажется, что Синдер потребовалась вся ее энергия, чтобы наклониться и поцеловать его волосы. По щекам миссис Локвуд текут слезы, когда она видит это.

– Это не твоя вина, – говорит Синдер.

– Я попытался.

– Я знаю.

– Этого было недостаточно, – шепчет Эш.

Синдер с трудом поднимает руку, но этого достаточно, чтобы прикоснуться к его щеке. – Неправда, – говорит она. – Ты думаешь, что я не знаю всего того, что ты сделал для меня. Но я знаю. – Ее ослабшая рука падает на колено. – Помнишь, как мы соревновались, кто первый прибежит к школе? И ты всегда давал мне выиграть?

– Я не давал.

Она издает хриплый смех. – Ага. А в тот год, когда все девочки получали фарфоровых кукол на Самую Длинную Ночь, но мы не могли позволить себе куклу, поэтому ты сделал мне ее из соломы, брезента и старых маминых платьев?

Комок грусти в горле настолько большой, что я не могу сглотнуть. Эш, похоже, тоже не может.

– Я думаю, что это была самая уродливая кукла во всем городе, – говорит он, пытаясь пошутить, но это только разрывает сердце.

– Она была идеальна. Они все смеялись надо мной, но меня это не волновало. – Синдер откидывается назад, будто этот разговор ее утомил. – Прости, Эш. Прости, что я заболела, и ты вынужден был уйти. Мне жаль, что Отец бил тебя и заставлял тебя плохо чувствовать все время. Мне жаль, что Рип, Панел и другие мальчики из школы были грубыми. Мне жаль, что я не смогла ничего сделать, чтобы ты остался здесь со мной.

– Тебе не нужно извиняться за что-либо. – По щеке Эша скатывается слеза. – Я не хочу больше тебя покидать.

Лицо Синдер сменяется с расслабленного на встревоженное. – Ты должен уйти, прежде чем Отец обнаружит тебя. Ради меня.

Проходит вечность, прежде чем Эш отвечает.

– Пожалуйста, – говорит она снова. – Он тебя сдаст. Я тоже не могу вынести мысли о том, что ты умрешь.

Тот факт, что она знает и понимает, что именно с ней происходит, и может говорить об этом так храбро, кажется, разрывает Эша надвое. Я никогда не видела его таким пораженным.

– Хорошо, – шепчет он.

Она ему улыбается. Один из ее передних зубов кривой. – Я так рада, что увиделась с тобой, – говорит она.

Эш целует ее в щеку.

– Я люблю тебя, маленькая репка.

– …не следовало браться за эту никудышную работу с самого начала. – Откуда-то из глубины дома доносится мужской голос и стук двери. – Нужно было остаться у Джойндера, с Домом Камня. Это проклятый мальчишка разрушил нам все. Думаешь, Герцогиня позволит мне работать где-нибудь, кроме чистки печей за пол диаманта в месяц? Как мы должны на это выживать?

Миссис Локвуд выглядит испуганной. – Иди, – шипит она на сына.

– Я хочу, чтобы Эш как идиот вернулся домой, – говорит второй, молодой голос. – И тогда это не было бы больше проблемой.

Прежде, чем мы успеваем сдвинуться с места, три человека заходят в комнату, и я сразу же узнаю их.

Отец Эша – крупный мужчина с темными кудрявыми волосами, мускулистыми руками и плечами. Его рот искривлен вниз, что придает ему грубое выражение. Коричневая стеклянная бутылка зажата в одной руке. Прямо позади мистера Локвуда – двое одинаковых мальчиков, которые могли бы быть точными копиями своего отца, только они коренастее, и с курносым носами. Рип и Панел. Я не знаю, кто из них кто.

Они тут же останавливаются, завидя Эша, который поднялся на ноги и смотрит на своего отца; его глаза словно зеленый огонь.

– Здравствуй, отец, – говорит Эш.

– Ты… как ты сюда попал, парень? – Мистер Локвуд поворачивает голову в сторону жены. – Это была ты, не так ли? Всегда балуешь его, не давая ему шанса стать настоящим мужчиной. Ему место в тюрьме!

– Не разговаривай с ней подобным образом, – отчеканил Эш.

– Ты больше не являешься частью этой семьи, Эш, – говорит один из близнецов. – Ты достаточно глуп, чтобы поверить, что мы защитим тебя? Когда этот человек из Банка пришел к нам с уверенностью, что ты вернешься сюда, мне захотелось рассмеяться ему в лицо. Но я полагаю, ты такой глупый, каким они тебя считают.

Другой близнец хихикает.

– Мне уже не двенадцать лет, – говорит Эш. – Ваши угрозы ничего не значат для меня.

– Они должны, – возражает Панел. – Мы сдадим тебя, и ты труп.

– А мы получим огромную кучу денег, – добавляет Рип, другой близнец.

– Мальчики, прекратите, пожалуйста, – говорит миссис Локвуд.

– Тогда сделайте это, – говорит Эш. – Давайте. Будьте трусами, которых я всегда знал.

– О, мы трусы? – говорит Рип. – Над кем постоянно издевались в школе? Кто постоянно бежал к матери, если что-то шло не так?

– Дело не в нас, вы, болваны, – огрызается Эш. – Дело не в том, кто сильнее, кто быстрее бегает или кого больше любит Отец. – Он поворачивается к своему отцу. – Ты должен был спасать Синдер. Зачем тогда мне нужно было уходить, Отец? Не затем, чтобы ты скупил соседние дома и жил, как какой-нибудь королевский бедняк. Ты не член королевской семьи и никогда им не будешь. Те деньги были для нее!

– Те деньги были моими! – кричит мистер Локвуд. – Я вырастил тебя, неблагодарный ублюдок. Я давал тебе еду и одежду. Я вынужден был жить со всеми твоими слабостями, всеми неудачами. Я твой отец – я заслужил те деньги, и я потратил их, как посчитал нужным.

– Я ЗАСЛУЖИЛ ТЕ ДЕНЬГИ! – Теперь кричит Эш. Его лицо красное и покрыто пятнами. – Они забрали мое тело, мое достоинство! Они использовали меня и заставляли меня притворяться, что мне это нравится, они украли мою жизнь, и ты думаешь, что заслужил хоть что-то?

– Ты резвился с королевскими дочерями, и ты еще и жалуешься? – недоверчиво говорит мистер Локвуд. – Ты получил подарок, мальчик! И ты упустил его, разрушил, как всегда, а нам осталось разбираться с этим месивом. – Он поворачивается к своим сыновьям. – Идите и приведите Ратников. Я не знаю, как он избавился от тех, что снаружи, но там должно быть несколько неподалеку.

В этот момент дверь распахивается, в комнату врывается Ратник.

У меня перехватывает дыхание. Эш с матерью поворачиваются, Синдер охватывает приступ кашля.

Это конец. Дальше Смога мы никуда не денемся.

Мы с Эшем попались.

Глава 13

– АРЕСТОВАТЬ ЕГО! – КРИЧИТ МИСТЕР ЛОКВУД, указывая на своего сына.

– Идем, – кричит на меня Ратник.

Гарнет.

Мы с Эшем не колеблемся ни на секунду. Мы выходим за дверь и бежим, прежде чем мистер Локвуд сможет понять, что происходит. Перед домом припаркована телега, запряженная лошадьми. На сиденье водителя Тиф, улыбающийся нам, как будто он выиграл первый приз на местной ярмарке. Большой кусок мешковины закрывает заднюю часть прицепа. Гарнет отбрасывает его, раскрывая Рейвен, свернувшуюся в позу эмбриона с широко раскрытыми глазами.

– Быстрее, – шипит он, и мы заползаем на телегу рядом с Рейвен. На нас набрасывают мешковину, и повозка катится вперед, оставляя позади Гарнета.

– С тобой все в порядке? – спрашиваю шепотом у Рейвен.

– Я в порядке, – отвечает Рейвен. – Аркан начал гудеть после того, как ты ушла – я думаю, Гарнет беспокоился о нас. Я сказал ему, где ты. Он, должно быть, был близко, потому что как только он пришел сюда, мы услышали крики внутри дома. И затем появился тот мальчик с этой телегой, которую, я думаю, он украл, и они показали друг другу эти ключи, а затем они сказали мне спрятаться, поэтому я спряталась. – Она смотрит на Эша. – Ты ее видел?

Эш стискивает челюсти так сильно, что, думаю, он может сломать себе зубы.

– Я должен был ударить его, – рычит он.

– Я не думаю, что это помогло бы, – говорю я.

– Он убивает ее, и ему все равно. – Эш стучит кулаком по дну повозки. – Как будто он что-то заслужил. Как будто он прав…

– Ты должен был попрощаться с ней, – напоминаю я ему.

Он отворачивает свое лицо от меня. – Да, – сказал он. – Но мне хотелось, чтобы мне не приходилось оставлять ее там.

Рейвен и я обмениваемся взглядами, но ничего не говорим.

Дорога ухабистая, и Тиф едет быстро, поэтому мы втроем постоянно сталкиваемся, пока у меня не начинается головокружение. Кажется, мы едем уже час, и тут фургон наконец останавливается, и мешковина отбрасывается назад.

Молодая женщина, которой, как я думаю, двадцать с чем-нибудь лет, стоит перед нами. Она одета в простое серое пальто, и ее темные глаза встречаются с моими.

– 197? – говорит она. Я даже не пытаюсь поправить ее, потому что сейчас не самое подходяще время.

– Покажи мне свой ключ, – говорю я.

Она разворачивается и поднимает пучок у основания шеи, показывая маленький черный костяной ключ, вытатуированный на ее коже.

– Симстресс позаботится о вас с этого момента, – говорит Тиф. – Но вам лучше продолжать путь. Через несколько часов этот квартал будет кишеть Ратниками.

– Спасибо, – говорю я ему, когда спускаюсь с повозки.

– Конечно. Может быть, когда-нибудь я увижу ту Силу, о которой говорил Черный Ключ.

Я улыбаюсь ему, и краем глаза вижу крошечную травинку, торчащую между булыжниками. Я наклоняюсь и выдергиваю ее из земли.

Первое – увидеть все как есть. Второе – увидеть в своем уме. Третье – подчинить своей воле.

Я чувствую жизнь внутри травинки, струящуюся тонкими прядями, и мои пальцы становятся горячими, когда из их хватки появляется одуванчик. Невидимые иглы, впивающиеся в мой мозг, затмеваются адреналином, бурлящем в моем теле, когда ярко-желтый цветок раскрывается в моей руке. Я отдаю одуванчик, Тифу, ухмыляясь немного, увидев его удивленный взгляд на лице.

Он медленно берет травинку. – Вау, – вздыхает он, держа ее, как драгоценный камень.

– Пойдем, – говорит Симстресс. – Нам нужно торопиться. – Она кажется совершенно безразличной к Заклинаниям, когда она ведет нас к другой повозке, которая больше, с двумя лошадьми, и загруженная деревянными бочками и ящиками. Симстресс взбирается на телегу и начинает открывать крышки. – Залезайте, – говорит она, протягивая руку, чтобы помочь Рейвен. Эш забирается рядом с ней, а я – сзади.

В одной из бочек – рулоны ткани и клубки пряжи. – Рейвен, – говорю я. – Эта твоя. – Кажется, в этой будет чуть поудобнее. Мы отодвигаем ткань в сторону и делаем дыру, достаточно большую, чтобы Рейвен могла сесть. Симстресс передвигается к ящику, содержащему стекло и тюки соломы.

– Я возьму этот, – говорит Эш. – Ты – эту.

Он указывает на бочку, наполовину наполненную яркими бусинами. Я киваю.

– Вот оно, – говорю я, беря его за руку. – После этого – никакой беготни.

Он только наполовину улыбается, и я знаю, что он думает о своей семье.

– Забирайтесь, – призывает Симстресс. – Эш вздрагивает, когда лезет в ящик и ложится на стекло.

Симстресс уже закрыла крышку бочки Рейвен, и она движется, чтобы сделать то же самое с ящиком Эша. Я опускаю одну ногу в бочку с бисером – они естественно передвигаются вокруг моей ноги, пока я не достигаю дна. Это странное ощущение, когда я опускаю остальную часть тела вниз, словно ты сидишь в мешке с сушеным горохом. Я смотрю вверх и вижу Симстресс, стоящую надо мной.

– Этот телега помечена для доставки на ферму, – говорит она. – Через несколько часов вы должны быть в поезде. – Мне не нравится, как она использует слово “должны”. – Я не знаю, кто будет ждать вас или куда они могут вас отвезти. Я сделала все, что могла.

Она выглядит разочарованной в себе. Хотела бы я встать и встретиться с ней лицом к лицу, вместо того чтобы сворачиваться калачиком в бочке с бисером.

– Спасибо, – говорю я.

– Этот город слишком долго гнил, – говорит она. – Они не могут запрещать нам быть теми, кем мы являемся. Больше нельзя позволять им диктовать нашу жизнь. Наши надежды связаны с вами и с Черным Ключом.

Я с трудом сглатываю, но не получаю шанс ничего ответить, прежде чем крышка захлопывает бочку, и тьма поглощает меня.

Я не знаю, как долго мы сидим в фургоне в ожидании. Бусинки перекатываются и щиплют мою кожу, а голова и спина болят от страха и истощения.

Ох, Люсьен, думаю я. Надеюсь, это стоит того.

Я ненавижу себя за это. Конечно, это того стоит. Я лучше вернусь во дворец Озера, привязанная к медицинской кровати, пока не рожу и не умру? Я думаю о всей несправедливости, которую я перенесла, потеряв семью в Южных Воротах, потеряв свободу у Герцогини. Смерть Аннабель, ее кровь на моих руках. Лили, беременная и приговоренная к смерти в Банке. Я думаю о сыне Кобблера, который был Ратником, родителях Тифа, убитых, кто знает, как, с помощью королевской семьи. Я даже не знаю этих людей, но если я могу сделать что-нибудь, чтобы сделает еще одну жизнь немного лучше, разве это не стоит того?

Я помню полную безнадежность рабочих в Смоге, как ощущалось поражение, словно облака сажи в воздухе. Я думаю о резком контрасте Королевского Бала, бесконечных бутылках шампанского, сверкающих платьях, танцах, музыке… Они могут быть двумя разными вселенными, а не просто разными частями одного и того же города. Королевская знать все только берет и принимает, и им даже никогда не кажется, что пора остановиться. Они крадут девочек, чтобы те родили им детей, мальчиков, чтобы защищали их, соблазняли или служили. Но мы не вещи. Мы не самая последняя мода или самый дорогой приз. Мы люди.

И я помогу им это увидеть.

НАКОНЕЦ, ТЕЛЕГУ БРОСАЕТ ВПЕРЕД. ЗЕМЛЯ дрожит подо мной, и я тут же настораживаюсь.

Я слышу голоса, крики, ворчание мужчин, поднимающих тяжелые вещи, хруст гравия, а затем оглушительный гудок поезда.

– Куда? – спрашивает официально звучащий голос.

– Ферма. Южный квартал. Станция Бартлетта. – Я не узнаю голос того, кто ведет машину. Интересно, в Обществе ли они. Или они просто не знают, что они помогают беглецам.

– Документы? – Слышится слабое перелистывание. Я боюсь двигаться, боюсь, что могу потревожить бусины и выдать нас. – Кажется, с этим все в порядке. Проезжайте.

Вагон катится вперед. Я слышу шипение паровых двигателей и больше криков, и я чуть не издаю громкий визг, когда бочка, в которой я нахожусь, поднимается. Одной рукой я плотно закрываю рот, а другую прижимаю к бочке, чтобы не шевельнуться. К счастью, тот, кто выгружает эти бочки, не катит их. Я качаюсь в воздухе, что довольно сбивает с толку, пока бочка не возвращается на твердую почву с глухим ударом. Я чувствую, что скольжу назад, пока не ударяюсь обо что-то твердое и, наконец, стою на месте.

Слышится еще больше стуков и царапания, поскольку другие бочки погружаются на, как я представляю, грузовой поезд.

Раздается еще один пронзительный свист, и поезд начинает двигаться.

У меня становится легче на сердце. Мы едем на Ферму.

В этой бочке невозможно устроиться. Бусины сыплются на меня отовсюду, и я жажду вытянуть ноги. Мой живот скручивает от голода. Когда в последний раз я ела? Должно быть, это было у Лили. Чувствуется, будто это было несколько месяцев назад. Я начинаю мечтать о еде, которая у меня была в Жемчужине. Вареные яйца в чашечках с тостами. Копченый лосось и сливочный сыр с крекерами. Ягненок с мятным желе. Утка с инжиром с салатом фризе.

Пыхтение поезда и гул двигателя убаюкивают меня, и я засыпаю. Я просыпаюсь от лязга раздвижных дверей.

– Станция Бартлетт, – слышится голос на расстоянии.

– Какие из них, сэр? – спрашивает молодой человек совсем рядом.

– Те три. – Услышав голос Люсьена, я чуть не разрыдалась. – Осторожно, – говорит он, когда мой бочонок скользит по поезду, и меня снова поднимают в воздух, ставя с неприятным стуком.

– Это последняя, – говорит незнакомый голос.

– Отлично. Держите, это для вас.

– Спасибо, сэр.

Я слышу звон металла по металлу, затем звук хлыста, и транспорт, в котором я нахожусь, начинает двигаться. Через несколько минут я слышу голос Гарнета.

– На нужно их выпустить?

– Еще нет, – отвечает Люсьен. – Доберемся сначала до леса.

Дорога, по которой мы едем дальше, ухабистая и разбитая, и я подпрыгиваю в своей бочке, стукаясь локтями, вокруг меня гремят бусы. Надеюсь, этот лес не слишком далеко. Все страхи за последние несколько дней медленно вытекают из меня, сменяются крошечным гулом волнения. Я на Ферме. Люсьен здесь. И Эш, и Рейвен.

– Ты справился, – говорит Люсьен через некоторое время.

– Я хочу увидеть это место, где бы оно ни было, – говорит Гарнет.

– Да, я считаю, что ты заслужил это право. – Возникает пауза. – Конечно, Сил это не понравится.

– Я ее не боюсь.

Люсьен тихо смеется. – Ты должен.

Мы сворачиваем на более ровную дорогу, затем на другую, более ухабистую, чем первая. Только ко мне пришла мысль, что теперь должно быть достаточно безопасно, что, возможно, я могу рискнуть позвать Люсьена и напомнить ему, что мы сидели в этих бочка кто знает, сколько времени, как мы, наконец, останавливаемся.

Мое сердце бешено колотится, когда верхняя часть моей бочки открывается, и лицо Гарнета появляется в пространстве надо мной.

– Привет, Вайолет, – говорит он.

– Вытащи меня из этой штуки, – говорю я, протягивая руки вверх, чтобы он мог вытащить меня.

Когда я ступаю на твердую землю, ноги дрожат так сильно, что не могут держать мой вес, и я падаю на него.

– Ладно, – говорит Гарнет. – Давай спустим тебя.

Он практически несет меня к краю тележки и помогает мне спуститься с нее туда, где стоит Люсьен, одетый в толстый меховой плащ.

Я ничего не могу с этим поделать. Я начинаю плакать. Большие, неловкие всхлипы разрывают мне грудь и рваными вздохами вырываются из моего горла, мой желудок напрягается.

– Милая, – говорит он, когда я падаю ему на руки. – Я так горжусь тобой. – Я хочу поспорить с ним, настоять, что я ничего не сделала, кроме как, возможно, усложнила все дело, но у меня нет сил. Я слышу, как Гарнет открывает другой бочонок и ящик.

Эш спускается с тележки, и я обнимаю его.

– Это, конечно, не мой любимый способ путешествовать, – бормочет он, и я смеюсь.

Гарнет помогает Рейвен опуститься. Она оглядывается с восхищенным выражением на лице.

– Воздух здесь, – говорит она. – Такой чистый.

Я не заметила, но теперь, когда она упомянула об этом, я глубоко вздыхаю и осматриваюсь.

Сейчас ночь – два фонаря, висящие у сидения водителя повозки, придают золотистое свечение окружающим нас деревьям. Это все, что я могу видеть. Деревья. Я медленно поворачиваюсь на месте с открытым ртом. Большие и маленькие деревья – одни тонкие с невесомыми веточками, другие со стволами, такими же толстыми, как у старых дубов в Жемчужине в лесу, сквозь который мы ехали к Королевскому Дворцу. Я помню, что тот лес был аккуратным и ухоженным, прежде чем его сменил сад с фигурными стрижками кустов. Но в этом лесу есть что-то еще более красивое, и мне понадобилось мгновение, чтобы указать, что именно.

Это место кажется естественным. Старым. Ему разрешено расти, как угодно, без вмешательства человека.

– Ты так далеко добралась, – говорит Люсьен, накидывая толстый плащ мне на плечи, – и я знаю, что это было сложно, но ты должна помочь нам до конца.

– Что ты имеешь ввиду?

Люсьен указывает на соседнее дерево с бледно-серый стволом. На нем вырезан символ, где C накладывается на A. – Дальше я не могу справиться самостоятельно.

– Что это? – интересуюсь я.

– Метка, которую для меня оставила Азалия, – бормочет он. – Место, куда мы направляемся, почти невозможно найти без помощи того, кто обладает силой Заклинаний.

– Я не понимаю, – говорю я. Я смотрю на Рейвен. Она пожимает плечами.

– Я знаю, – говорит Люсьен. – Но ты поймешь. Ну же.

Он ведет меня к передней части тележки, где мохнатый конь трясет своей гривой, выдыхая белые клубы. Люсьен отстегивает один из фонарей и протягивает мне.

– Иди вперед, – говорит он. Эш идет со мной, но Люсьен поднимает руку. – Нет, – говорит он. – Она должна сделать это одна.

– Куда мне идти? – спрашиваю я.

Люсьен пожимает плечами. – Следуй своим инстинктам.

Моим инстинктам? Мои инстинкты говорят мне, что это невозможно, и я готова, чтобы кто-нибудь другой взял дело под контроль. Я думала, как только мы доберемся до Фермы, все будет легко. Люсьен – единственный, кто владеет всеми планами и замыслами. Я просто хочу быть в безопасности. Я хочу, чтобы мои друзья были в безопасности, и я больше не хочу бежать. Я думаю обо всем, что случилось с той ужасной ночи, когда мы с Эшем были пойманы, обещания, которые сделал Люсьен, когда мы висели на волоске, умирающая Синдер и Лили, в конце концов. Слезы брызгают из глаз, и я вырываю фонарь из его рук и несусь в лес.

Я не хочу, чтобы кто-нибудь заметил, как я напугана. Я не могу их подвести.

Но я так боюсь, что мои инстинкты ничего не значат.

Я слышу цоканье лошадиных копыт и медленный скрип колес тележки, и я знаю, что они следуют за мной. Я крепко сжимаю плащ в районе шеи и поднимаю фонарь. Деревья кажутся призраками, когда я двигаюсь сквозь них, их ветви тянутся ко мне.

Чем дальше в лес я иду, тем плотнее становятся деревья. Они изогнуты и неестественно тянутся, их стволы изгибаются под странными углами, их ветви иногда ныряют прямо в землю. Я беспокоюсь, что тележка не пройдет через них, если они станут гуще. Я беспокоюсь, что иду в неправильном направлении. Нет никакой тропинки, меня ничего не ведет.