Текст книги "Книга Айви (ЛП)"

Автор книги: Эми Энджел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 10 страниц)

Так зачем ты берешь вину на себя? – он делает паузу. – Это твой отец? Это он тебя надоумил на

это?

– Зачем ему делать это? – спрашиваю я, глядя в пол. – Может, ему не нравится политика

твоего отца, но он живет с ней.

Бишоп изучает меня.

– Я видел его несколько минут назад. С твоей сестрой. Он сказал, что ты нестабильна.

Келли сказала, что они не удивлены, что ты могла сделать что-то подобное.

Как я и подозревала, он не знал, что динамик был включен. Маленький подарок от

Виктории. Она, наверное, надеется, что услышав, что моя семья сказала, я решусь на суд. Я молчу.

– Почему они говорят это? Мы оба знаем, что это неправда. Я жил с тобой, разговаривал с

тобой каждый день. Ты самый стабильный человек, которого я знаю.

– Они жили со мной дольше, – повторяю я слова своего отца.

– Мне плевать! – он практически кричит, и я слышу, как тяжело ему держать себя под

контролем. – Я бы понял, – он понижает свой голос. – Я знаю тебя.

Он прав. Он знает меня лучше, чем кто-либо. Но я выбрала трудный путь, и он не должен

быть со мной. Любовь… Ей плевать, легко ли людям любить друг друга. Все, что мы можем, —

это либо подчиниться ей, либо избегать чувства.

– Где ты взяла яд? – спрашивает он. – Если это был твой план, кто дал его тебе?

Я качаю головой.

– Человек, который дал мне его, не знал, что я хотела сделать. Неважно, откуда он взялся.

– О, – говорит Бишоп, – ну, это удобно. Человек, который дал тебе яд, оставил в

кабинете Виктории анонимную записку. Удивительно…

– Перестань пытаться выяснить это, Бишоп, – говорю я. – Просто оставь это.

– Ты серьезно? – спрашивает он. – Я не оставлю это просто так. Это не какой-то глупый

спор о том, чья очередь убирать комнату. Это твоя жизнь, Айви! – его голос становится громче с

каждым словом. – Ты знаешь, что произойдет, не так ли? Если ты признаешь себя виновной?

Я смотрю вниз.

– Черт побери! – взрывается Бишоп. – Посмотри на меня! Мой отец выставит тебя. За

забор. Ты это понимаешь?

– Я знаю, – говорю я, голос тихий.

– Ты знаешь? Ты знаешь?

Я страдальчески улыбаюсь.

– Может быть, я буду в порядке. Может быть, я найду океан.

Он смотрит на меня.

– Может быть, ты будешь в порядке? – повторяет он, наконец. – Может быть, ты… —

его голос затихает, и он упирается лбом в решетку. – Пожалуйста, поговори со мной, – говорит

он. – Скажи мне правду, чтобы мы могли выяснить, что делать. Что, черт возьми, происходит?

Я смотрю на его склоненную голову, вспоминая ощущение его волос, скользящих между

моими пальцами.

– Я не хотела выходить замуж. Я не хотела выходить за тебя. И твой отец не стал слушать.

Ему плевать на всех девушек, которых заставляют рожать детей. У нас нет никакой свободы, – я

делаю глубокий вдох. – Я хотела, чтобы он знал, каково это – потерять что-то. Как мы потеряли

наш выбор.

Он не двигается в течение длительного времени, и я думаю, может быть, я сделала это, я

убедила его, что это моя вина. Он поднимает голову и смотрит на меня.

– Я не верю тебе, – говорит он.

Почему он все усложняет? Почему он не может принять самое худшее обо мне? Почему бы

ему просто не отказаться от меня и уйти, как моя семья сделала?

– Ты пытаешься заставить меня поверить в то, что все это ложь? Ты подделала все между

нами? – он качает головой. – Ты не такая хорошая актриса. Ты не умела скрывать свои чувства,

даже тогда, когда пыталась.

Я кусаю губу, а потом срываюсь. Я рыдаю.

– Посмотри на меня, – говорит он отчаянно. – Посмотри на меня и скажи, что все было

неправдой.

– Не надо, – тихо говорю я. Я не могу смотреть на него.

– Скажи это, – он требует. Когда я смотрю на него через пелену слез, я могу сказать, что

он думает, что он победил. Он знает, что я не могу смотреть ему в глаза и говорить, что я ничего

не чувствовала к нему. И если я не смогу сделать это, он будет знать, что это ложь.

Он не сводит с меня глаз. Я делаю шаг к нему.

– Это все правда, – говорю я сквозь слезы. – Я полюбила тебя.

Я вижу облегчение и боль в его глазах. Он открывает рот, чтобы заговорить, но я

протягиваю руку и сжимаю прутья решетку.

– Но это правда, Бишоп. Это мой яд, – я сжимаю его пальцы. – Я хотела убить тебя.

Хотя мои слова были правдой, я знаю, что они – самый ужасный обман. Я сжала челюсти.

Я не хочу, чтобы он догадался. Он пристально и с мольбой смотрит в мои глаза.

– Помнишь, когда ты рассказал мне, почему я понравилась тебе? Как ты увидел меня

впервые, когда я была напуганной, но гордой? Когда я была легко читаемой снаружи, но сложной

внутри? – он не отвечает, его глаза впились в мои, пытаясь найти в них ложь. – Я по-прежнему

та же девочка, – говорю я ему. – Я люблю тебя. Но я должна была убить тебя.

Нас окутывает тишина, и я ослабляю хватку на его руках. Он пытается поймать мою руку,

но я делаю шаг назад.

– Теперь ты мне веришь? – спрашиваю я холодным тоном.

Он верит.

Глава 26

Я провела следующие три дня в камере. Ко мне приходила Виктория, рассказывала

новости, а потом уходила так быстро, что спотыкалась о свои же ноги. Дэвид приносил мне еду и

с сочувствием улыбается меня. Хотя, было бы лучше, если бы он относился ко мне, как к скоту.

Мой отец не приходил. Келли не приходила. Они подсчитали свои потери и двинулись

дальше. Я даже не удивлена, что они так легко бросили меня, оставили с разбитым сердцем, не

смотря на их громкие речи о семье. Я не думаю, что я остановила их. Они не отступят.

Я не настолько храбрая, чтобы рассказать всю правду. Я знаю, что легче просто указать на

них пальцев и начать играть в жертву. Но я хочу быть лучше, чем они. Я хочу, чтобы моя любовь

была больше, чем ненависть и месть.

Бишоп больше не приходил. И я рада этому. Я боялась снова увидеть его. Боль в его глазах

убивала меня. Пусть он ненавидит меня. Так будет лучше. Я его не заслуживаю. Как и его веры.

Наутро четвертого дня, Виктория сообщает мне, что настал день суда.

– Это будет быстро, Айви, – говорит она.

– Ладно, – так обычно бывает, когда виновного выгоняют.

Она смотрит в потолок, куда угодно, но не на меня.

– Нет, я имею в виду… после того, как твое заявление будет принято, ты будешь

осуждена. Сегодня.

– Я поняла, – не важно, как скоро меня выгонят. Это все равно произойдет. – И когда

меня выгонят?

– Я не думаю, что они будут ждать до запланированного дня. Миссис Латтимер

настаивает, чтобы ты немедленно покинула город. Она говорит, что ты слишком большая угроза.

И они хотят использовать тебя в качестве примера. Чтобы такого рода вещи не повторялись.

Я киваю, хотя моя шея одеревенела от страха.

– Спасибо, что сказала мне.

Виктория, наконец, смотрит на меня.

– Если ты хочешь что-то сказать, то сейчас самое время. Еще не поздно все исправить.

– Поздно, – я качаю головой. – Ты не включила динамик в тот день, не так ли?

– Да. Я надеялась, что это поможет тебе принять правильное решение.

Я не отвечаю, и она расстроено вздыхает.

– У меня будет шанс… – я делаю паузу и очищаю горло. – У меня будет шанс

попрощаться с моей семьей? – даже после всего, я все еще люблю их. Они по-прежнему в моей

крови, и хотя мы разочаровали друг друга, хотелось бы увидеть их в последний раз.

Глаза Виктории вспыхнули, и она отводит взгляд.

– Они не хотят с тобой встречаться, Айви.

– Ох…ладно…

– Но Бишоп спрашивает…

– Нет! – восклицаю я. – Не надо Бишопа, – я понятия не имею, почему он захотел

встретиться. Может, он все еще любит тебя, шепчет голос в моей голове. Искра надежды начинает

гореть, но я тут же тушу ее. – Я не хочу видеть его, – говорю я уже тише. – Но ты можешь

передать ему сообщение от меня?

– Какое?

– Ты можешь сказать ему, что мне жаль? – я делаю паузу, обдумывая, что еще сказать.

Но я должна рискнуть. – И скажи, чтобы был осторожен.

Виктория делает шаг ближе к решетке.

– Почему? – спрашивает она.

Я не думаю, что мой отец попытается снова убить Бишопа. Ему придется найти какой-то

другой путь, чтобы получить то, чего он хочет. Но он все равно в опасности. И это лучшее, что я

могу сделать.

– Скажи ему, чтобы он не доверял людям, – говорю я. – Несмотря ни на что.

После долгой минуты молчания, Виктория кивает.

– Хорошо, – она открывает дверь и выходит. – Удачи, Айви.

Я не думаю, что удача мне поможет, но я даю ей маленькую улыбку. Она всегда была

добра ко мне, даже сейчас.

Как только она ушла, я сворачиваюсь калачиком на раскладушке. Я пытаюсь

прислушаться, но слышу только лязганье решеток.

Я вспоминаю кожу Бишопа под своими пальцами и надеюсь, что когда-нибудь он сможет

простить себя за любовь ко мне. Я надеюсь, что он найдет другую девушку, получше меня. Ту,

которая заслуживает веры. Я надеюсь, что он побывает возле океана и нырнет в соленую воду.

Слезы текут из глаз, попадают в ухо, и я рада, что никто меня здесь не видит.

Бишоп спросил меня как-то, кем я хочу быть, и я думаю, я знаю ответ сейчас. Я хочу быть

сильной и достаточно храброй, чтобы сделать трудный выбор. Но я хочу быть справедливой и

любящей достаточно, чтобы принять правильное решение. Даже после всего, я не сожалею, что

полюбила Бишопа. И не жалею, что выбрала его, даже не смотря на то, что мне пришлось

пожертвовать собой. Это мой выбор и я горжусь им. Если это делает меня мягкой, то это мягкость,

с которой я могу смириться.

Они оставили меня на скамейке в коридоре перед залом суда. Я смотрю перед собой и изо

всех сил стараюсь ни о чем не думать, когда рядом со мной садится отец.

– Папа? – спрашиваю я неуверенно.

– Я ненадолго, – говорит он. – Охранник сказал, что у нас только пять минут, – он

кладет руку на мою щеку.

– Я так рада, что ты пришел, – говорю ему я, пытаясь улыбнуться.

– Ох, Айви, – вздыхает он. – Что ты натворила?

У меня сжимается горло от его слов.

– Что я должна была сделать, папа.

Он качает головой, опуская руки.

– Они выгонят тебя.

– Прости, папа, – я шепчу. – Я люблю тебя.

По его щеке течет слеза. Я никогда не видела моего отца плачущим.

– Я тоже тебя люблю, – говорит он.

– Но не достаточно, чтобы спасти меня, – говорю я, мой голос сильнее, чем я ожидала.

Мой отец встает и смотрит на меня сверху вниз.

– Ты сделала свой выбор, Айви.

– Да, – говорю я, встретив его взгляд. – И ты сделал свой.

Зал суда переполнен людьми, когда меня вводят. Все вытягивают шеи, чтобы взглянуть на

предателя. Несколько человек шипят на меня, как я прохожу мимо, но я смотрю только вперед.

Я подошла к столу защиты и, после того, как я заняла свое место, двое охранников встают

за моей спиной. Коллега Виктории Джек Стюарт уже сидит за столом. Он спустился в камеру

один раз, чтобы сказать мне, что он представляет меня. Виктория, очевидно, проигнорировала

мою просьбу обойтись без адвоката. Хотя это и не имеет большого значения. Он дает мне

мрачную улыбку, прежде чем встать в центре зала. Позади, я слышу гул голосов, но я не могу

сосредоточиться на словах. Я сомневаюсь, что хочу их услышать.

Голоса позади меня становятся громче, и я говорю себе не разворачиваться. Но мое

любопытство сильнее, чем мое опасение, и я поворачиваю голову влево. В зал вошли Президент и

миссис Латтимер, а за ними – мой отец и Келли. Бишоп заходит последним. Он смотрит в мою

сторону. Он не отводит взгляд от меня, когда садиться в первом ряду за прокурорским столом.

Никто не садиться позади меня.

Я все еще чувствую, что Бишоп смотрит на меня, даже после того, как я поворачиваюсь к

передней части зала суда. Я держу глаза на двери, через которую войдет судья и произнесет мой

приговор.

– Всем встать, Почетный Лоуренс Лозано идет.

Джек кладет руку под мой локоть, но я встаю сама. Я не боюсь того, что произойдет в этом

зале. Я боюсь того, что будет после.

Судье Лозано около пятидесяти, у него короткие, темные волосы с проседью и очки в

проволочной оправе. Я никогда официально не встречалась с ним во время моей работы, но на

расстоянии, он всегда казался достаточно дружелюбным.

– Мистер Стюарт, – говорит он, глядя на Джека поверх очков. – Я понимаю, что ваш

клиент признает себя виновным?

– Это верно, Ваша честь.

Судья Лозано смотрит на меня и манит меня пальцем. Мой желудок делает кувырок, но

мне удается сдержать свои нервы. Я подхожу к стойке обвиняемого и смотрю на публику. Мои

глаза скользят по лицам и, наконец, останавливаются на Бишопе. Он все еще смотрит на меня, его

лицо серьезно. Я понятия не имею, о чем он думает.

– Вы обвиняетесь в покушении на убийство первой степени. Какое ваше заявление? —

спрашивает судья Лозано громко, и я возвращаюсь к реальности.

– Виновна, – говорю я без колебаний.

Все тут же зашептались. Если ты говоришь, что ты виновен, то тебе поверят на слово.

– Учитывая необычный характер этого дела, президент просил меня произнести свой

приговор и немедленно проводить вам за забор, – теперь все шокировано замолчали. На лицах

некоторых написана радость. Бишоп, тоже, кажется, удивлен. Он поворачивается к родителям, а

затем опускает голову.

Я пытаюсь сказать ему глазами, что все в порядке. Последнее, что я хочу, чтобы он

беспокоился обо мне. Я хочу, чтобы он меня забыл и двигался дальше. Ему не нужно

беспокоиться. Я готова к тому, что грядет.

– Айви Вестфалл-Латтимер, вы приговариваетесь к изгнанию за забор. Приговор вступает

в силу немедленно.

Зал наполняется тихими голосами. Я слышу, что Бишоп назвал мое имя, но я знаю, что я не

должна смотреть на него, хотя я не могу уйти, не увидев его в последний раз. Я кидаю на него

взгляд. Он стоит бледный, а на его плече рука Келли, она что-то шепчет ему, но вряд ли он ее

слышит. Ее прикосновения слишком знакомы, ее лицо слишком добро. Она играет роль, чтобы

получить то, чего она хочет.

Что-то оборвалось внутри меня. Я ясно вижу сейчас – ее сердце охладело; ее стремлении к

власти, ее жажда мести стала сильнее, чем у моего отца. Она не собирается останавливаться. Для

нее, Бишоп – не человек, достойный любви или сочувствия. Для нее, он что-то вроде собаки.

Бишоп – это неприятность. Она причинит ему боль.

Я выхожу из-за стойки и иду к ним, но охранники останавливают меня. И правильно

делают – я убью Келли, если подойду к ней.

Я кричу, заунывно вою, а охранники тянут меня к боковой двери зала суда. Я кричу и

кричу, пока перед глазами не начинают летать яркие точки. Я слышу громкий голос Бишопа,

который зовет меня. Я кричу его имя в ответ, а потом меня бьют по голове, и мир становится

черным.

Темно. Моя голова пульсирует в такт с моим биением сердца. Что-то острое прижимается к

моей щеке. Мои веки болят, но мне удалось открыть их. Темнота становиться немного светлее. Я

смотрю вверх. Луна. Я снаружи. Почему я здесь?

Я аккуратно поворачиваю голову на бок, и вижу что-то мерцающее в темноте. Я не могу

понять, что это такое. Мне слишком больно думать. Я протягиваю дрожащую руку. Холодный

металл. Я знаю, что это.

Я за забором. И я одна.

Глава 27

Мысли о мертвой девушке, наконец, заставляют меня двигаться. Я знаю, что никто не

придет. Мой отец и Келли не собираются появляться на другой стороне баррикад с новым планом,

чтобы спасти меня. Бишоп тоже не протянет руку помощи. Я одна.

Когда в безоблачном небе появляется солнце, мой разум вспоминает девушку, которую

убил Марк Лэйрд. Ее тело лежит где-то по периметру этого забора. И я знаю, что если я не

потороплюсь, я буду такой же. Оставленной, забытой. Гноящей. Потому что чем дольше я сижу

здесь, тем легче превратить это в правду.

Я понятия не имею, куда идти. Или как сделать первый шаг. Когда я была в камере, я

сказала себе, что я смогу справиться с этими неожиданностям. Но теперь, здесь, я думаю, я

переоценила свою собственную силу. Несколько слез смешиваются с потом на моем лице, и я

опускаю голову на колени.

Есть только два варианта. Остаться здесь и умереть. Или встать и посмотреть, что

произойдет дальше.

Я не хочу закончить жизнь, как мертвая девушка. Я не хочу сдаваться, как моя мать.

Может, я и ее дочь, но я – не она. Я поднимаю голову и встаю.

Я помню, Бишоп сказал, что на востоке находиться река. Вода. Это мой первый приоритет.

Найти воду, и беспокоиться обо всем остальном потом.

Я иду медленно, а затем поднимаю руку и дотрагиваясь до своего затылка. Я чувствую что-

то мокрое. Кровь. Интересно, сколько раз они ударили меня прежде, чем бросить здесь.

Лицо Бишопа вспыхивает в моей памяти мгновенно. Я стискиваю зубы, выталкивая его из

моего разума. Он не мой больше. Я представляю себе, что он за миллион миль от меня. Я должна

найти способ забыть его, хотя даже мысль об этом лишает меня дыхания. Я не могу позволить

себе терять время, думая о нем.

Земля грубая и неровная, и я спотыкаюсь. Но, слава богу, все в порядке. Я мысленно

благодарю Викторию за то, что она дала мне хорошую одежду: джинсы, закрытую обувь, майку и

свитер. Я сомневаюсь, что я бы выжила в пижамных шортах и босиком.

Идти было бы легче, если бы я отошла от забора, но я не очень хочу отпускать хватку. Моя

левая рука скользит по металлу, и это дает мне какую-то уверенность. В детстве, мысли о заборе

пугали меня. Но теперь он словно моя защита.

Я не имею никакого реального представления о том, как далеко река, но надеюсь, что не

очень.

Я стараюсь очистить голову от мыслей, сконцентрироваться исключительно на воде. Что-

то теплое и мокрое скользит по моей шее, но я говорю себе, что это пот, а не кровь, и не хочу

проверять. Я ничего не смогу поделать, если у меня снова пошла кровь, так что лучше не знать.

Когда я буду на реке, я смогу облить голову водой и смыть кровь.

С другой стороны от забора, я слышу слабый голоса, и сердце выскакивает из груди. Я

сжимаю забор и вижу двоих детей, наверное, в сорока футах от забора, которые играли в какую-то

игру среди деревьев. Я сомневаюсь, что их родители знают, что они прошли так близко к забору.

– Привет, – зову я их слабым голосом, и они поднимаю головы вверх. Я стараюсь снова

прочистить горло и орать громче. На этот раз они оба видят меня, и встают на ноги. Девочка тут

же встает перед мальчиком.

– Вы можете мне помочь? – кричу я. – Пожалуйста!

– Уходи! – кричит девушка. – Убирайся отсюда! – слова сами по себе сильные, но ее

глаза блестят от страха. Ее светлые волосы развеваются на ветру.

Я знаю, что они ничего не могут сделать для меня. Что само мое присутствие пугает их. Но

я не могу заставить себя уйти. Внезапное яростное отчаяние захлестывают меня.

– Пожалуйста, – говорю я, почти шепотом. – Пожалуйста.

Девушка наклоняется и берет что-то с земли. Она вытягивает руку и бросает это в меня.

Камень отскакивает от забора чуть выше моей руки. Она схватила мальчика за руку и уходит в

деревья. Через несколько секунд они исчезли из виду, и я осталась одна.

Я прикладываю лоб к забору. Моя кожа грязная, грязь засохла неровными пятнами. Мои

предплечья окрашены запекшейся кровью. Я уверена, что я была похожа на монстра для этих

детей.

Слезы скользят вниз по моим щекам. Я сдаюсь, позволяю себе плакать. Я ненавижу себя.

Дочь. Жена. Убийца. Предательница. Это все прежние версии меня самой. Теперь же я

стану выжившей.

Я делаю глубокий вдох и отпускаю забор.