Текст книги "Книга Айви (ЛП)"

Автор книги: Эми Энджел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

информации о том, кого будут выгонять.

Мы поднимаемся по лестнице.

– Мы делаем это каждый месяц, и их всегда мало. Одной зимой было пять человек, это

был максимум. Это была плохая зима, – она смотрит на меня. – Как правило, все мужчины, но

не всегда.

– Президент Латтимер приходит?

– Нет.

– Конечно, нет, – бормочу я. – Это же грязная работа.

Виктория останавливается как вкопанная, и я чуть не врезаюсь в ее спину.

– Следи за собой, Айви, – говорит она. Она не злится, а обеспокоена. – Теперь он —

твоя семья.

Я киваю. Я не думаю, что президент Латтимер ранит меня. Я же его невестка, я всегда на

виду. Он причинит боль моим близким – Келли, моему отцу, он – человек, чье наказание будет

еще более болезненным. Он убил мою мать, чтобы достать моего отца.

Виктория заходит в офис, чтобы взять пачку файлов с края ее стола. Затем мы спускаемся в

подвал.

– Мы дадим им что-нибудь? – спрашиваю я, пытаясь догнать Викторию. – Прежде чем

мы их выгоним?

– Типа прощальный подарок? – хмуро хмыкнула Виктория.

– Нет, конечно, нет. Но воду, например? Или карту? – даже когда я задаю вопрос, я знаю

ответ.

– Неа, – Виктория открывает дверь в подвал и придерживает ее для меня, чтобы я

прошла вперед. – Кроме того, у нас нет карты той местности. Мы не знаем, что там, – она

указывает в сторону коридора, где оружейное хранилище.

Мне удается пройти мимо закрытой двери, даже не взглянув на нее, хотя желание сильное.

Мы еще раз поворачиваем направо и, дойдя до конца зала, видим трех человек в кандалах. Дэвид

и еще один охранник прислонились к стене.

Дэвид видит нас и отталкивается от стены.

– Привет, Виктория, – говорит он. – Миссис Латтимер.

– Айви, – говорю я ему. Судя по выражению его лица, я знаю, что скорее он поселится в

аду, чем назовет меня по имени.

– Привет, – говорит Виктория. – Все в порядке? – голос у нее бодрый и деловитый.

Она не смотрит на заключенных.

– Да, – говорит Дэвид. – Просто ждем вас с документами, чтобы мы могли вывести их

отсюда.

– Прости, мы немного опоздали.

– Это нормально, – Дэвид махает рукой. – Они никуда не денутся. Но это долгий путь.

Чем раньше мы начнем, тем лучше.

– Абсолютно, – говорит Виктория. Она открывает папку в руках. Она вручает Дэвиду

ручку и протягивает ему папку, чтобы он подписал бумаги внутри. Я обращаю свое внимание на

заключенных.

Самый старый, вероятно, ему лет пятьдесят, стоит, опустив глаза. У него под мышками

пятна пота и мокрый лоб. Рядом с ним небольшой, жилистый человек, который напоминает мне

грызуна, потому у него вытянутое лицо и большие передние зубы. Он не вспотевший, но он

быстро дышит. Я слышу его тяжелый вздох. Последний человек – Марк Лэйрд. Я смотрю на

него, и он неуверенно и грустно улыбается. Но этот хитрый, расчетливый блеск в его голубых

глазах выдает его с головой. Он уже присматривается к ситуации, чтобы выяснить, что можно

использовать в свою пользу.

Я не хочу смотреть на него. Но я смотрю в его глаза, и по моей коже бегут мурашки. Я

слышу плач маленькой девочки в своей голове. Но если я отвернусь, он поймет, что я его боюсь.

– Все готово, – говорит Дэвид, и второй охранник выпрямляется. Дэвид просто проходит

мимо заключенных и открывает дверь перед ними. Он выходит прямо на улицу, и яркий

солнечный свет заставляет нас щуриться. Я поднимаю ладонь, чтобы прикрыть глаза.

– Давай, – говорит Дэвид первому заключенному в очереди, пожилому человеку, —

двигайся, – Мужчина медлит всего секунду, прежде чем пойти вперед за Дэвидом. Двое других

следуют за ним. Второй охранник идет за ними и захлопывает дверь. Я опускаю руку. В коридоре

слишком тихо.

Виктория подходит ко мне.

– Ну вот, – говорит она. – Давайте вернемся к работе.

– Ладно, – говорю я тихо. Я только что увидела, как троих мужчин отправили на смерть.

Это не так уж сложно, как должно было быть.

Я иду в заброшенной части парка, когда из-за дерева выходит Келли и кладет руку мне на

плечо. Я даже не удивлена, но все же отстраняюсь.

– Что с тобой и папой случилось? – спрашиваю я. – Всегда скрываетесь.

– Успокойся, – говорит Келли, закатывая глаза. – Папа даже не знает, что я здесь.

– Почему ты здесь?

– Ты была немного нервной, когда мы виделись в последний раз, – Келли делает шаг ко

мне. – Я хотела убедиться, что ты в порядке.

Я фыркнула. Келли была учителем, мучителем, наставником для меня, но

воспитательницей она была очень редко.

– Чего ты хочешь?

– Боже, спрячь колючки, – кривится Келли.

Я останавливаюсь и смотрю на нее, сложив руки на груди.

– Ладно, – говорит Келли, копируя мою позу. – Я хочу знать, что происходит между

тобой и Бишопом Латтимером.

– Что ты имеешь в виду? – я игнорирую вспотевшие ладони.

– Ты вела себя странно в тот день, – Келли пожала плечами. – В тебе было какое-то

нежелание.

– Ты имеешь в виду нежелание убивать кого-то? – спрашиваю я. – Прости, что я не

прыгаю от радости, – я повышаю голос, и Келли делает шаг ближе ко мне.

– Повзрослей, Айви. Ты действительно думала, что это будет легко? – она злиться. —

Это того стоит… И это война… Всегда будут жертвы… – она изучает мое лицо в течение

долгого времени.

Она внезапно охает.

– Ты… ты влюбилась в него? – в ее голосе ужас и отвращение, будто я съела пригоршню

червей или спала в собственной блевотине.

Теплый ветерок колышет деревья над нашими головами, и мне в глаза лезет челка.

– Необязательно любить кого-то, чтобы чувствовать себя плохо от убийства.

– Ты знаешь, что его смерть – это наш успех, – говорит Келли. – Если его отец умрет,

Бишоп примет власть. Ничего не изменится. Они оба должны умереть. Ты это знаешь.

– Я не думаю, что он похож на своего отца. Он…

– Меня не волнует, – отрезает Келли. – Меня не волнует, что ему нравится. Ты тоже не

должна волноваться за него, это эгоистично. Не ставь чувства выше цели и своей семьи, – она

хватает меня за запястье. – После всех этих лет, наша семья наконец-то приблизилась к

управлению. Ты не понимаешь?

– Да, я понимаю, – я вырываю свою руку из ее пальцев. – Я видела, как сегодня выгнали

троих мужчин, – говорю я сквозь зубы. – На это тебе тоже все равно? Разве это не то, против

чего мы будем воевать?

– О чем ты говоришь? – Келли поднимает брови.

Я качаю головой, краснею и понимаю, что сильно устала.

– Забудь об этом.

– Что бы ни происходило с тобой, – говорит Келли, – ты должна помнить, кто ты.

Быстро. Это мы против них, – она нежно сжимает мою ладонь. – Мы твоя семья. Мы любим

тебя. Мы те, кто сделает все для тебя. Не забывай об этом.

– Я никогда не забуду, – говорю я. Трудно говорить, когда в горле ком.

– Ты должна сделать это, Айви, или все развалится. Подумай, как будет гордиться отец,

когда все закончится, – она улыбается мне и отпускает мою руку. – Не ставь Бишопа выше

семьи. Он не сделал бы для тебя то же самое.

Я стою на тротуаре долгое время после того, как она ушла.

Глава 12

Я просыпаюсь, когда на улице темно. Я ложусь на спину, протираю мутные глаза и

пытаюсь понять, что меня разбудило. Сначала я не понимаю, а потом слышу пение птиц за окном

и жужжание вентилятора с потолка. Когда я собираюсь снова лечь на бок и уснуть, то слышу

звуки с кухни. Видимо, Бишоп проснулся раньше, но что-то мне подсказывает, что он хочет быть

осторожным.

Я пугаю его, когда появляюсь в дверях кухни, все еще потирая глаза. Запоздало, я

понимаю, что я одета только в майку и трусы, но я думаю, что он уже все видел.

– Что ты делаешь? – спрашиваю я.

Он одет в футболку и шорты. Его глаза скользят по моим голым ногам, а затем

поднимаются к моему лицу. Мне удается не покраснеть.

– Ничего, – говорит он. Он не пытается скрыть открытый рюкзак на столе, но я могу

сказать, что он не хочет, чтобы я заметила его.

– Еще очень рано. Ты можешь вернуться в постель, если хочешь.

– Ладно, – я разворачиваюсь и иду обратно в спальню, но не залезаю в постель. Вместо

этого я одеваюсь, собираю свои волосы в пучок на макушку и жду стука двери. После этого я

выбегаю в кухню, беру кувшин с водой и тоже выхожу на улицу.

Я не считаю, что слежу за ним, но я хочу знать, что он задумал и скрывает от меня. Это

смешно, учитывая, сколько секретов у меня. Но я хочу узнать, что он делает.

Следить за ним сложно. Он идет по тому же маршруту, по которому мы шли к реке, по

крайней мере сначала, но уже в лесу он поворачивает в другую сторону. Я надеюсь, что меня не

слышно из-за шума деревьев, потому что я почти бегу, чтобы не терять Бишопа из виду.

Я начинаю слышать реку справа и знаю, что водоем рядом, но он поворачивает налево,

прямо в спутанные заросли. Я прислоняюсь к стволу дерева на секунду, чтобы отдышаться,

прежде чем отправиться вслед за ним. Я пытаюсь догнать его, постоянно спотыкаясь о корни

деревьев, торчащих из земли, но падаю, приземлившись на правое плечо.

Минуту я лежала на земле, дыша сквозь зубы. Мне не так больно, но кровь все-таки идет,

видимо, я упала на камень. Это с самого начала была плохая идея, но уже поздно отступать назад.

Я сажусь на колени, а потом встаю на ноги. Я потеряла Бишопа из виду и пытаюсь прислушаться,

чтобы услышать его голос. Ничего, кроме тишины. Надеясь на удачу, я бегу в направлении, куда

направлялся Бишоп, и пытаюсь поймать взглядом его синюю футболку.

Я снова останавливаюсь, прислушиваясь. Я слышу его тихий голос где-то справа. И еще

один. Я медленно иду на звуки, глядя под ноги. Я не знаю точно, где я нахожусь. Я больше не

слышу реку, но впереди, сквозь деревья, я вижу металл, который сверкает на солнце. Забор. Что

Бишоп делает у забора? Может быть, он разговаривает с одним из патрулей? Мое дыхание было

затрудненным и не только от бега. Я подхожу ближе, останавливаюсь прямо на краю линии

деревьев и прячусь за широкий ствол. Забор тянется в обе сторону, а слева, примерно через десять

ярдов, стоят большие ворота. Оттуда выгоняют заключенных?

Прямо передо мной, Бишоп сидит рядом с забором и разговаривает с фигурой, лежащей на

земле на другой стороне. Я прижимаюсь к стволу и вытягиваю шею, чтобы рассмотреть лучше. На

земле лежит девушка, ее грязные длинные волосы спутались. Я вижу ее ноги. Кости, обтянутые

кожей.

– Давай, – говорит Бишоп. – Бери воду. Пожалуйста, – он пихает бутылку с водой в

щель в заборе, и она падает на землю. Девушка ползет к ней. Она выглядит мертвой.

– Эй, я уже говорил тебе, хватит тратить свое время на нее, – говорит мужской голос, и я

оборачиваюсь к нему. За забором в траве сидит человек. Я вижу голубые глаза. Марк Лэйрд. Моя

кровь замерзает в жилах. Никаких следов двух мужчин, которых выгнали с ним. Может быть, они

двинулись дальше, ищут укрытие, еду, воду. Может, он убил их.

Бишоп игнорирует его, даже не повернул голову. Он просовывает в щель хлеб.

– Не давай ей этого! – Марк встает и идет к забору, хромая на правую ногу. – Она

практически мертва! Ты кормишь труп.

– Заткнись, – говорит Биошоп, по-прежнему не глядя на Марка. Я никогда не слышала,

чтобы его голос был таким холодным. Он наклоняет голову, говорит девушке что-то еще. Через

минуту, он встает со вздохом. Я отступила в тень дерева.

Бишоп подходит к Марку и пихает в другую щель воду и хлеб через забор. В отличие от

девушки, Марк не теряет времени и хватает продукты со скоростью света.

– Нужно найти воду, – говорит Бишоп. – Там река, – он кивает головой на восток. – С

едой будет сложнее, но я уверен, что ты что-нибудь придумаешь.

– Безопасно ли пить воду?

– У тебя есть выбор?

Марк пожимает плечами, при этом откусывая огромный кусок хлеба. Он говорит с

набитым ртом.

– Ты вернешься?

– Не рассчитывай на это, – говорит Бишоп. – Оставь ее в покое, – говорит он тихо,

хватая руку Марка своей. Мне приходится напрягаться, чтобы разобрать его слова. – Не забирай

ее еду. Не трогай ее, – он сжимает руку Марка со всей силы.

– Ладно, – он скулит. – Ладно! Отпусти!

Бишоп убирает свою руку и отходит от забора, не отрывая глаз от Марка. Он, наконец,

оборачивается и смотрит на девушку в последний раз, прежде чем отправиться в мою сторону. Я

вжимаюсь в ствол дерева и закрываю глаза, молясь, чтобы он не заметил меня.

Я слышу его приближающиеся шаги, а затем его рука хватает мое запястье, и он тащит

меня от забора в лес. Я задыхаюсь и спотыкаюсь, пока Бишоп молча тянет меня за собой.

– Ты делаешь мне больно, – говорю я тихо.

Бишоп мгновенно отпускает меня, затем поворачивается. Его обычно задумчивые глаза

сверкают, а челюсть сжата.

– Что ты здесь делаешь? – спрашивает он. Я никогда не видела его по-настоящему злым.

Это почти облегчение знать, что он способен на это, что он не всегда в совершенстве владеет

своими эмоциями.

Я массирую мою руку.

– Я следила за тобой.

– Да, я это понял, – говорит он. – Я понял это в квартале от дома.

– Почему ты ничего не сказал? – тихо спрашиваю я и опускаю глаза.

Бишоп делает шаг ближе ко мне.

– Я хотел посмотреть, как далеко ты зайдешь.

– Ну, – говорю я, поднимая голову, чтобы встретить его глаза. Я игнорирую мое

сердцебиение. – Я проделал весь этот путь.

Бишоп медленно выдыхает и, кажется, больше не злиться.

– Здесь опасно, Айви.

– Но ты же здесь. Кроме того, не похоже, что они могут вернуться снова, – я видела

колючую проволоку на заборе.

– Это не то, что я имел в виду, – он проводит рукой по волосам. – Я не имею права

помогать им.

– Тогда почему ты делаешь это? – спрашиваю я. – Тот парень, – я указываю рукой в

сторону забора. – Он изнасиловал маленькую девочку, – Бишоп морщится, но не отводит

взгляд. – Ты сказал, что не сочувствуешь им. Так почему ты помогаешь? Ты знаешь эту

девушку?

Бишоп качает головой.

– Нет, я ее не знаю. Ее выгнали в прошлый раз. Она сдалась, – он пожимает плечами. —

Это не сочувствие. Это элементарная человечность. Я просто… – он чешет щеку. – Я хочу дать

им шанс, я думаю. Тем, кто этого заслуживает, по крайней мере.

– Как ты это понимаешь?

Бишоп печально улыбается.

– Я не понимаю.

Я смотрю на него. Его отец наказывает людей, но у него нет мужества, чтобы самому

выгонять их. И мой отец не лучше, хотя мне больно в этом признаться. Он восстает против

политики президента, но и он ни разу не удосужился приехать сюда и дать воду или еду

заключенным. Из всех людей, которых я знаю, только у Бишопа есть сердце и воля, чтобы сделать

это. Только он достаточно силен, чтобы проявить немного милосердия.

Я знаю, что Келли права. Я не могу любить его, это будет мешать и может все разрушить.

Но я уже это делаю.

– Я помогу тебе, – говорю я. Я делаю шаг ближе, сокращая пространство между нами. Я

протягиваю руку и сжимаю его ладонь. Меня словно бьет током. – Мы можем делать это вместе,

– я даже не буду говорить об этом Келли.

Я ожидаю, что он возразит, но он только кивает, глядя на меня. Он не отпускает мою руку,

когда мы начинаем долгий путь домой.

Глава 13

– Дилан и Мередит пригласили нас на ужин, – говорит Бишоп, раскладывая еду с рынка

на столе, пока я ем тарелку овсянки и наслаждаюсь ленивой субботой.

– Когда? – спросила я без энтузиазма.

– Сегодня вечером. Мы с Диланом встретились по пути с рынка, – Бишоп вздыхает. – Я

не смог сказать нет.

– Потому что он был с ней, – я откладываю ложку.

– Да, – говорит Бишоп и опускается на стул напротив меня. – Они пригласили еще и

другую пару. Я знаю мужа, Джейсона, из школы. Мы одного возраста. Он хороший парень.

– Ну, это должно быть весело, – говорю я фальшиво.

Бишоп подмигивает мне.

– Не говори, что я не помогал тебе хорошо провести время.

Я фыркаю и улыбаюсь, а он наклоняется над столом и хватает из моей каши кусок

клубники. Он выглядит расслабленным, его темные волосы растрепаны, а на щеках следы

щетины.

– Ты счастлива, Айви? – спрашивает он, удивляя меня.

За всю мою жизнь, я не думаю, что мне когда-либо задавали этот вопрос. Я задумываюсь. Я

знаю, что я должна сказать. Я знаю, что не должна чувствовать. А истина лежит где-то

посередине.

– Наверное, – говорю я, наконец.

Бишоп улыбается, и в моей крови разливается тепло.

Я улыбаюсь в ответ и опускаю голову, чтобы скрыть румянец на щеках.

Мередит накрывает стол для пикника на заднем дворе, когда мы проходим через ворота.

Она улыбается нам и спешит взять миску фруктового салата из моей руки.

– Мы очень рады, что вы смогли прийти, – говорит она.

– Спасибо за приглашение, – говорю я.

Она указывает нам на стол и столы на газоне.

– Чувствуйте себя как дома. Я принесу что-нибудь выпить.

Бишоп садится на один из стульев, а я села на скамью. Мередит возвращается с двумя

стаканами лимонада и Диланом, который нес блюдо из мяса.

– Привет, – говорит он с улыбкой. – Вы не против стейка?

– Звучит здорово, – я заставляю себя говорить. Мой голос лживо веселый, как и его, и

Бишоп поднимает брови, глядя на меня.

– Только самое лучшее для сына президента, – говорит Дилан, хлопая Бишопа по плечу

свободной рукой. Бишоп улыбается, но это не по-настоящему.

Мы ведем светскую беседу в течение нескольких минут, а потом пришли Джейкоб и его

жена, Стефани. Они оба маленькие и чернявые, и легко могли сойти за брата и сестру. Джейкоб

дружелюбно улыбается мне, когда мы знакомимся. Стефани беременна, ее живот вздулся так,

будто она съела целый арбуз. Она погружается в шезлонг со вздохом облегчения. Она смотрит на

меня извиняющейся улыбкой.

– Никто не сказал мне, как утомительно это будет.

– Я могу представить, – шучу я, хотя я действительно не могу.

Она гладит живот рукой.

– Осталось несколько недель. Мы очень хотим встретиться с этим маленьким мальчиком.

Или девочкой.

Джейкоб садится рядом с ней и кладет руку на ее плечо.

– Тебе что-нибудь нужно? – спрашивает он.

Она улыбается ему, все ее лицо светится.

– Нет, я в порядке, – она, кажется, довольна, но мне интересно, насколько это реально.

Мередит присоединяется к нам с задумчивым выражением на лице.

– Я не могу дождаться, когда у меня будет ребенок, – говорит она.

Я смотрю вниз на землю и говорю себе молчать. И на этот раз я смогла прислушаться к

своему совету. Я не могу поверить, что она хочет ребенка от Дилана. Видимо, ей очень хорошо

промыли мозги, раз она на самом деле думает, что это улучшит ее положение.

Меня поражает, насколько нелепо все это. Мы – группа детей, которые играю во

взрослых. Жарим шашлыки и говорим о детях. Даже в восемнадцать лет, Джейкоб и Стефани,

кажется, молоды, слишком молоды, чтобы становиться родителями. Отец рассказывал, что до

войны, много людей не женились и не заводили детей до тридцати лет. А теперь люди рожают

уже в шестнадцать.

Но я завидую женщинам, которые жили раньше меня, и те, кто имел возможность вообще

не рожать детей. В настоящее время, дети – это самая ценная валюта. Никто не спрашивает,

хочешь ли ты детей. Я знаю, что нам с Бишопом не суждено растить детей вместе, но я не

удивлюсь, если он завидует Стефани и хочет, чтобы у него был свой ребенок. Я ловлю его взгляд,

и он улыбается. Что-то в его лице говорит мне, что я не единственная, кто признает

смехотворность этой жизни.

– Стейки готовы! – говорит Дилан, и Мередит бросается к нему с голубым подносом.

Мы садимся за стол. Я сижу с краю, Дилан и Мередит напротив меня. Бишоп сидит в

шезлонге, Стефани и Джейкоб слева от него.

Прошло полчаса, когда я замечаю, что Стефани и Джейкоб сидят очень близко и смеются

над какой-то шуткой. Даже Дилан и Мередит пытаются притворится влюбленными. Она кормит

его арбузом и мило улыбается, а он сидит довольный. Я сдерживаю позывы к рвоте и хочу

ударить его в глаз. Но нельзя отрицать, что близость других пар заставляет меня нервничать. Они

могут подумать, что наши отношения не настоящие, а это не пойдет мне на пользу.

Я делаю глубокий вдох, встаю вместе с тарелкой и иду к нему. Когда Бишоп смотрит на

меня, я улыбаюсь.

– Есть ли место для меня? – спрашиваю я. Я не даю ему шанса ответить. Я сажусь на его

колени и надеюсь, что ему не тяжело.

Он изучает меня долгим взглядом.

– Я не сломаюсь, – говорит он наконец. Он кладет руку мне на поясницу, поддерживая

меня.

– Я высокая, – говорю я в качестве извинения.

– Я заметил, – тихо говорит Бишоп. – Мне это нравится.

Тепло в моей груди грозится поглотить меня, а огонь в груди словно сжигает меня заживо.

Краем глаза я вижу, что Стефани и Джейкоб смотрят на нас, но я не могу отвести взгляда от

Бишопа.

– Как… – я прочищаю горло. – Как твой стейк?

– Хорош, – Бишоп смотрит в свою тарелку. – Твой?

– Тоже, – говорю я.

На лоб Бишопа упала прядь волос. Я протягиваю руку и смахиваю ее, чувствуя, какие они

шелковистые и мягкие. Бишоп слегка поворачивает голову, а я касаюсь его щеки. Его рука

остается на моей спине, а его большой палец гладит ее.

– Я думал, ты сделаешь клубничный пирог, – сказал Дилан за моей спиной. – Я же

говорил тебе.

Бишоп перестает гладить мою спину, и я поворачиваю голову, следуя за его взглядом.

Дилан и Мередит стоят возле их задней двери. У нее в руках пирог, а на лице счастливая улыбка.

– Клубника на рынке выглядела не очень свежей, поэтому я купила чернику и…

Рука Дилана движется так быстро, что я даже не заметила этого. Я слышу громкий звук

пощечины, а на глазах Мередит появляются слезы. Стефани испуганно выдыхает. Мередит

поднимает руку к щеке и смотрит на пирог.

– Прости, – шепчет она.

Все тело Бишопа напряглось, и он сжал ткань моей рубашки в кулак.

– С черникой тоже не плохо, – говорит Дилан, словно давая ей официальное прощение.

– Но в следующий раз делай, что я говорю.

– Хорошо, – улыбается Мередит. Она ставит пирог на стол, и Дилан оборачивается к нам,

хлопая в ладоши. – Кто готов к десерту? – спрашивает он. Он не заметил жуткое напряжение во

дворе, или, может быть, ему все равно.

– Я не чувствую себя хорошо, – говорю я громко. – Я хочу домой, – я встаю и ставлю

тарелку на стол для пикника.

– Не хочешь кусочек пирога? – спрашивает Мередит.

– Нет, – я едва могу встретиться с ней глазами. Я знаю, я должна держаться, ради нее, но

я не могу. Если я останусь, я скажу что-нибудь, что сделает все в сто раз хуже. Лучше я уйду

сейчас.

Бишоп идет за мной, извиняясь и прощаясь.

Оказавшись внутри дома, я прислоняюсь к кухонной стойке и понимаю, что мои руки

трясутся от ярости.

– Мы должны сделать что-то, – говорю я, как только Бишоп заходит в дом и закрывает за

собой дверь.

– Я знаю, – говорит он. – Но тебе нужно держаться подальше от него.

Я с досадой вздыхаю.

– Я смогу справиться с ним.

– Я не сомневаюсь, что ты можешь надрать ему задницу, – спокойно говорит Бишоп. —

В честной борьбе. Но парни вроде него никогда не воюют по-честному, – он достает из-под стола

стул и садится на него, положив руки на спинку. – Он непредсказуем, и это делает его опасным.

– Он кажется довольно предсказуемым для меня. Он бьет ее, когда захочет.

– Я серьезно, Айви. Не пытайся бороться с ним самостоятельно.

Я смотрю вниз на пол, все еще слыша шлепок ладони Дилана по щеке Мередит. Я

ненавижу Президента Латтимера из-за его политики и из-за того, что Мередит и большинство

девушек так же страдают.

– Что это было, кстати? – спрашивает Бишоп, и я смотрю на него.

– О чем ты говоришь?

– Ты села ко мне на колени и дотронулась до моих волос.

Я не знаю, как ответить на его вопрос.

– Если ты прикасалась ко мне, я хочу, чтобы это было потому, что ты хочешь, а не

потому, что люди смотрят, – говорит он. – Меня не волнует, что думают другие люди.

Я не знаю, почему я удивлена. Он наблюдал за мной с того момента, как мы

познакомились, изучал меня. Я хочу сказать ему, что я трогала его, потому что я беспокоюсь о

других людях, но это не то, что я думала на самом деле. Все остальные в этом дворе уже

перестали существовать для меня.

Я хочу быть честной с ним. Но я уже сделала много ошибок сегодня. Я не могу позволить

себе сделать еще одну.

Глава 14

Мы возвращаемся к забору через неделю после барбекю, но на этот раз мы идем туда

вместе, но не держимся за руки. Между нами висит неловкое напряжение, и это бесит меня. Я

притворяюсь, что я не скучаю по звуку его голоса и прикосновению его рук.

Путь кажется длиннее, может потому, что я не бегу за ним, как чокнутый маньяк, как в

прошлый раз, а возможно, из-за молчания между нами и духоты. Солнце высоко, облаков не

видно, а воздух слишком душный.

Когда мы достигаем линии деревьев, я с опаской приближаюсь к забору, не желая, чтобы

Марк Лэйрд увидел меня. Для него было бы глупо оставаться здесь, но это не касается девушки,

которая все еще лежит возле забора. Единственный звук – это ветер в траве.

Но ветер приносит еще кое-что. Он приносит запах смерти, сжигая мои ноздри и

перехватывая мое горло так, что я едва могу дышать.

– О Боже, – выдавливаю я из себя, глаза слезятся.

Бишоп уже присел на корточки рядом с девушкой, одной рукой прикрывая нос и рот. Я

делаю осторожный шаг. Ее лицо темно-фиолетовое. Ее задушили. Из ее рта торчит синий язык. Я

отворачиваюсь и прислоняюсь к забору, закрыв глаза. Я знаю, что никогда не смогу смотреть на

синие кровоподтеки на внутренней стороне ее бедер.

– Он убил ее, – говорю я. Я судорожно выдыхаю и глотаю грязный воздух. Я подавляю

рвотный позыв, стиснув зубы.

Я чувствую, что Бишоп подошел ко мне. Он тоже тяжело дышит.

– Что она сделала? – спрашиваю я, хотя я не очень хочу знать.

– Разве это важно? – спрашивает он. Он звучит усталым. – От этого станет лучше, если

она это заслужила?

Я качаю головой.

– Нет. Я просто хочу знать.

– Она не согласилась на брак по расчету, – говорит он. Я изо всех сил зажмуриваюсь еще

крепче. Это она. Та девушка, про которую я слышала в день свадьбы.

Эти жестокие вещи, которые мы делаем друг с другом.

Бишоп сжимает забор руками так сильно, что его костяшки белеют. Я не пытаюсь

прикоснуться к нему.

Он кричит, очень громко, он выходит из-под контроля. Он трясет забор. Его гнев очень

мощный, потому что он неожиданный. Когда его крик замирает, он упирается лбом в металл.

– Иногда, – говорит он тихо. – Я ненавижу это место, – он поворачивает голову и

смотрит на меня.

– Я знаю, – говорю я, почти шепотом. – Я тоже.

Мы идем домой очень медленно. Я чувствую себя опустошенной. Я не знаю, что мне

делать.

Когда мы подходили к дому, к забору подошел Дилан. На его бедрах пояс с

инструментами, и это выглядит так нелепо, что мне хочется смеяться.

– Привет, – говорит он, приветливо махая нам рукой. – Я искал тебя, Бишоп.

– Да? – спрашивает Бишоп. Он проводит рукой по волосам.

– У меня обваливается черепица, – Дилан кивает на крышу. – Подумал, что ты можешь

помочь.

Бишоп смотрит на меня, затем снова на Дилана.

– Конечно. Дай мне минуту, ладно?

– Да, да, нет проблем, – с улыбкой Дилан. Каждый раз, когда он улыбается, это сбивает с

толку. Она не подходит ему тираническому характеру.

Мы заходим внутрь, и я скидываю свои ботинки. Я злюсь, и один со всей силы врезается в

стену. Бишоп смотрит на меня, подняв брови.

– Я не могу поверить, что ты помогаешь ему, – говорю я.

– Это просто черепица.

Я ненавижу, как небрежно он говорит.

– Ну и что? – спрашиваю я. – Мы не должны помогать ему.

Бишоп не отвечает и достает из холодильника бутылку воды. Я смотрю на его спину в

течение секунды, затем топаю в ванную, захлопнув за собой дверь.

Я принимаю долгий, холодный душ. Когда я выхожу из душевой кабинки, в доме тихо, и я

слышу слабый стук с соседнего участка. Может, Вселенная сжалится надо мной, и Дилан вгонит

себе в руку гвоздь.

Я кутаюсь в полотенце и встаю перед зеркалом. Мое лицо загорело, на носу и на скулах

появились веснушки. Я по-прежнему выгляжу так, как обычно, но чувствую себя иначе. Я дочь

моего отца. И сестра Келли. И всегда такой буду. Но я начинаю влюбляться в Бишопа.

Я сползаю по стене ванной и утыкаюсь лбом в колени. Если бы замуж вышла Келли, она

никогда не позволила бы этому случиться. Ее преданность делу была бы непоколебимой. А я

смотрю на лицо Бишопа и представляю лицо мальчика, который помогает умирающим.

Я сижу там до тех пор, пока не замерзаю. Я надеваю чистые шорты и футболку и делаю

пучок из мокрых волос. Я не уверена, но мне кажется, что сегодня моя очередь готовить. Из кухни

я все еще слышу стуки с улицу и голоса Дилана и Бишопа.

Когда я наклоняюсь к холодильнику, чтобы посмотреть, какие продукты у нас есть, я

слышу крик. Пронзительный крик. Я оставляю дверь холодильника открытой и бегу на улицу.

Дилан лежит на земле в своем дворе, а на его ноге камень, похожий на плиту. Он не

движется. Я смотрю на Бишопа, который, стоя на краю крыши, смотрит на Дилана. Позади него

солнце, поэтому я не вижу его лицо, но что-то в его позе говорит мне стоять на месте. Я стою у

забора, не зная, что происходит, и наблюдаю, как Бишоп спускается по лестнице. На лице Дилана

кровь, а нога неестественно выгнута: я вижу дырку на его штанине и кость, торчащую из ноги.

– Тебе нужна помощь, – говорю я Бишопу. Мередит нигде не видно.

– Подожди, – говорит Бишоп, глядя на Дилана, который начинает шевелиться. Бишоп

звучит так же спокойно, как всегда. Даже слишком спокойно.

Дилан поднимает голову и приподнимается, опираясь на окровавленный локоть. Он стонет,

глядя на свою ногу, а когда он видит Бишопа, он испуганно пытается ползти назад. Бишоп

игнорирует его, садится на корточки рядом с его головой, и кладет руку на грудь Дилана, чтобы

держать его на месте. Я не слышу, что говорит Бишоп, лишь низкий гул его голоса, но глаза

Дилана широко раскрыты. Он кивает.

– Я думаю, что Дилану нужна помочь, Айви, – говорит Бишоп, не оборачиваясь. – У

него нога сломана.

– Ладно, – говорю я. Я разворачиваюсь и выбегаю через ворота. Мои босые ноги

шлепают по горячему асфальту, но я не чувствую боль. Я не замедляюсь и не останавливаюсь,

пока не добегаю до больницы. Обратно мы едем на велосипеде фельдшеров.

Когда мы возвращаемся, Мередит сидит рядом с Диланом в траве, его голова на ее коленях.

Его лицо было белым, как кость, торчащая из его ноги, а Мередит беззвучно плакала и что-то

шептала ему. Бишоп сидел на столе для пикника, положив ноги на скамейку.

Я стою рядом с ним, пока ногу Дилана стабилизируют медики. Он кричит, когда его кладут

на носилки, а Мередит порхает над ним.

– Было бы проще, если бы он потерял сознание, – говорит Бишоп.

– Может, он потеряет, – говорю я и чувствую полнейшее безразличие к Дилану.

Медики уносят Дилана на дорогу, и Мередит идет с ними.

– Что случилось? – спрашиваю я, когда они скрылись из виду.

Бишоп спрыгивает со стола и встает рядом со мной.

– Он упал.

Я наклоняю голову и смотрю на него.

– Ты его толкнул?

Бишоп не отвечает так долго, что я думаю, что он и не собирается.

– Мы обсуждали, как он относится к Мередит. Он разволновался, – говорит он, наконец.

– Крыша не место для нервов.

– Это не ответ на мой вопрос, – говорю я тихо.

– Нет, я его не толкал.

– Что ты сказал ему? – интересуюсь я.

Бишоп усмехается.