Текст книги "Великие рогоносцы"

Автор книги: Эльвира Ватала

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 30 страниц)

Сколько раз умная матушка Марии-Антуанетты, жены Людовика XVI, Мария-Тереза Австрийская, родившая шестнадцать детишек и участвовавшая в разделе Польши, и бывшая при этом очень даже неплохой королевой и государственным деятелем, предупреждала дочь: «Доченька, не будь так беспечна и легкомысленна и со своим хилым умишкой в политику не лезь». Ничего не помогало: беспечность и легкомыслие в крови у Марии-Антуанетты, самой младшей дочери Марии-Терезы. Она даже немного в графа д’Артуа была влюблена: часто они верхом вместо скакали. У графа д’Артуа изумительный характер веселого балагура типа Генриха IV. Это он потом, когда судьба так немилосердно с ним обойдется, заставляя вечно из Франции бегать, станет понурым меланхоликом. А в молодости – это лихой кавалер, вечно с остроумием и комплиментами для дам, которые вообще-то в любую эпоху комплименты любят, жаль, что теперешние мужчины об этом мало знают и совсем разбежались с эмансипацией баб, даже рельсы им укладывать позволяют.

В отличие от своего второго братца, будущего короля Людовика XVIII, граф д’Артуа, бесшабашный красавец и модник такой, что уму непостижимо. Вы посмотрите только, как он свои белые кожаные лайковые рейтузы носит!

Чтобы их на стройное тело графа д’Артуа натянуть, сложная технология применялась. Во – первых, рейтузы надо обильно намочить. Во-вторых, четыре молодца-лакея поднимали графа в воздух и снизу с усилием и потным трудом натягивали рейтузы так, чтобы ни одна складочка не образовалась, а граф становился литой фигурой скульптуры. Это был истинный шедевр портняжно-скорняжного искусства. Потом белая лайка высохнет и змеиной кожей обтянет ноги и нижнюю часть туловища графа, без малейшей складочки или выпуклости там. Впрочем, пардон, «выпуклость» была, но в положенном ей месте и очень изящная. Это вам не грубые наросты Генриха и римского Коммода, заболевших «шишками» на половом органе и вводящих в изумление своих придворных неуклюжей формой и неправдоподобной величиной промежностей!

И, конечно, имея так совершенные атрибуты своего тела, граф д'Артуа в отличие от своих старших братьев, графа Прованского и Людовика XVI, был большой развратник. Он даже после того, как изобрели ртутные препараты на лечение сифилиса, этой венерической болезни не боялся. У него везде и всегда дамы на уме. Не важны ни сословия, ни внешний вид, только чтобы дамочка была не из наивненьких, любовное ремесло знала и соответственно к нему подготовлена была. Ну прямо Генрих IV или наш Петр III, муж Екатерины Великой, которые говаривали: «В постели все дамы хороши, будь то служанка или аристократка». И побывали, конечно, в алькове графа д’Артуа, в его «Багатели» дамы всех сословий: от герцогинь до проституток. Сама королева Мария Антуанетта с интересом развратные картинки Аретино на стенах «Багатели» рассматривала. И граф д’Артуа, подобно нашему Петру III, с откровением рассказывающему Екатерине Великой, своей супруге, о своих любовных приключениях, тоже не церемонился с любовными излияниями о других дамах по отношению к своей жене Марии Терезе Савойской. Эта уродливая, или, во всяком случае, непривлекательная женщина, не смея перечить, молча слушала, а потом также молча, отвернувшись к стене, слезы лила. Обидно, конечно, что супруг вечно ей предпочитает любых дам, даже служанок. Там в «Бататели» все дамы хороши, а она что, рыжая, что на ее долю только любовные излияния супруга доставались? Эдак, каждой жене обидно.

Все бы хорошо, успех в любовных делах у графа д’Артуа оглушительный, да вот герцогиня Бурбонская, по случайности, раз попавшая в его сети, больше не желает его «Багатель» посещать. Ее, видите ли, там развратная обстановка шокирует. А что там такое особенное происходит: ничего особенного. Никого не убивают и не мучают, как любил маркиз де Сад делать. Ну слегка поозорничают, конечно. Ну внесут на блюде голую дамочку, соусом измазанную (иногда вообще погружали такую дамочку в соус, одна головка только ее торчала). Так разве это разврат? Это просто японское блюдо «Суши» подается французским манером. Там гейша, потеть не смея, часами лежала голым брюхом кверху с разложенной сырой рыбой разных сортов, пока самураи насыщали деревянными палочками свои желудки и эротическую визуальность.

Ну тогда граф д’Артуа, от любовного афронта рассвирепев, решая возбудить ревность герцогини Бурбонской, «подъехал» к ее статс-даме госпоже де Канильяк и таким вниманием начал окружать, точно это принцесса крови. И вот узнав, что какая-то оперная дива в Парижскую оперу приехала и там своим колоратурным сопрано будет дущещипать парижскую публику, берет свою мамзель под руку и отправляется с ней в оперу, в смутной надежде вызвать ярую ревность со стороны строптивой герцогини Бурбонской. И он не ошибся в своих предположениях, ибо сердце женщины везде одно и то же. Как увидит соперницу, к которой любовник, даже если его уже не любит, большое внимание уделяет, моментально ревностью, как от спички сухая солома, вспыхивает.

Ну словом, как только герцогиня Бурбонская увидела, каким роскошным вниманием окружает свою статс-даму королевский брат, она, как сухая солома, вспыхнула и сказала ему дерзость, на оскорбление смахивающую. А граф д’Артуа от накопившихся у него сложных чувств, больше всего, конечно ох упорства герцогини Бурбонской, не долго думая, дает ей в ухо при всем честном народе, или как сказал деликатный Альмарас в 1911 году:

«Его высочество оглушил ее ударом кулака в ухо». Да еще и шлюхой обозвал.

Ну, конечно, рыцарь-муж – «рогоносец» – от такого оскорбления своей жены в ярость пришел и наутро примчался в королевский Версаль с принцем рассправляться и сатисфакции требовать. Королю, Людовику XVI, конечно, донесли об этом. И вот он собирает всех участников инцидента у себя в кабинете и как добрый дядюшка увещевает, поучает всех, а особенно своего братца, чтобы жили дружно, не ругались и не ссорились и тем паче в публичном месте почтенных дам пощечинами не награждали и требует от брата немедленно принести свои извинения и выразить глубочайшее сожаление в содеянном. Ну д’Артуа с кислой миной извинился перед мужем-«рогоносцем», так же кисло ему руку подал, тот кисло ее пожал, и инцидент, казалось бы, был исперчен, пардон, исчерпан. Но не совсем. Как только оба вышли из королевского дворца, прежняя ярость к ним с удвоенной силой вернулась, и вот они уже в Булонском лесу друг на друга с пистолетами наступают. И герцог слегка ранил в руку принца д’Артуа. Обе стороны были сатисфакционированы, и дело этим кончилось. Да не совсем. Неизвестно почему через какое-то время этого герцога нашли повешенным… О боже, на шпингалете окна, в собственном замке. Вывод, конечно, дорогой читатель, можно логический сделать: не очень-то усердствуйте, мужья, в защите чести своих жен. Как бы не быть повешенными на шпингалетах собственных окон.

Полина Бонапарт – беспутная сестра великого императора Франции.

Нимфоманки и их рогатые мужья

Эта дама лихо трясла передком с ранней молодости.

Брантом

 у, нет, врагу не пожелаешь быть в шкуре мужей, у которых жены необъятной страстью объяты. (За тавтологию извините.) Это прямо Акакии Акакиевичи или Макары Девушкины, или «Станционные смотрители» вместе взятые. Жалкие, униженные люди. Так их тяжелые рога книзу давят, что они вечно в землю смотрят, на свет божий взглянуть не смея. Жены, жены их награждают такими ветвистыми рогами, что они, бедные, проклинают тот день и час, когда черт их дернул жениться на нимфоманке, хотя соседи, то бишь придворные говорили: «У нее до тебя побывала дюжина солдат». Почему, собственно, солдат? Были там любовники всех мастей и рангов от генералов до лакеев и пажей. Ведь так именно происходило в семействе Наполеона Бонапарта. Он был окружен со всех сторон женщинами – нимфоманками. Это и его жена (первая) и сестра и падчерица. Однако, по порядку.

1) «РОГАЧ» НАПОЛЕОН БОНАПАРТ И ЕГО СЕМЕЙКА

Сестер у Наполеона было три: Элиза, Каролина, Полина. На разные вкусы и характеры. От уродливой до великолепной красавицы, от расчетливой, с практической сметкой, хорошей бизнес – томен до беспечной и легкомысленной. Но одну черту все сестры имели одинаковую: необыкновенную склонность к эротическим наслаждениям. Конечно, корсиканская горячая кровь давала знать о себе, а также и то, что любовники были очень доступны: у братца полным-полно смазливых генералов и даже солдат. Никем сестры не брезговали, лишь бы исправно служили в их альковах.

Самая темпераментная, самая взбалмошная, самая экстравагантная – это, конечно, Полина, одна из восьми детей корсиканского адвоката и его жены Летиции, которой долгое время после смерти мужа приходилось себе зарабатывать на жизнь стиркой белья. Конечно, прачка не смогла дать дочери хорошего образования, просто никакого не могла дать: Полина не умела ни писать, ни читать. Потом, когда брат стал императором, ее, конечно, малость подучили каким-то там наукам, но с ее врожденной леностью и неусидчивостью навряд ли наука впрок пошла. Зато научилась она прекрасным манерам светской дамы, быстро освоила дворцовый этикет, а красота ее вошла в поговорку: «В Европе нет никого красивее Полины». Княгиня Тышкевич писала о ней: «Принцесса Полина была прототипом классической красоты, такой, каким изображают греческие античные статуи». Вот вот, в самую точку попала эта польская княгиня, долгое время бывшая любовницей Талейрана. Она-то уж в женской красоте разбиралась. Знаменитые художники считали за честь написать портрет Полины, а известный скульптор Канова, чьи скульптуры, несмотря на баснословную их цену, разошлись по Европейским музеям, а натурщицы платили огромные деньги за честь быть изваянными резцом гения, не только изваял нагую Полину, но и подобно Нарциссу, влюбился в свое творение. Он так и говорил: «Боже, я опасаюсь, что безумно влюблюсь в это изваяние».

Взгляните и вы, дорогой читатель! Не хочется вам воскликнуть: «Боже, ну какие же совершенные, изумительные чистые классические формы богини!» Полина прекрасно знала о красоте не только своего лица, но и тела. И потому так любила хаживать нагой. Могла спокойно, не обращая внимания ни на кого, пройти из своей ванной в салон совершенно голой и даже медленным шагом: смотри братва и завидуй!

И если вам, дорогой читатель, случалось когда-нибудь на пляже увидеть девушку, бесстыдно и гордо шагающую среди глазеющей многочисленной публики в бикини-ниточках, фактически всю ее представляющую нагой, и услышать язвительные реплики лежащих на своих махровых полотенцах женщин с животами-бочками, знайте, не от нравственности своей они голую красавицу награждают такими обидными сарказмами – от дикой зависти. Никогда женщина с красивым телом не будет осуждать наготы. Нагота красивого тела – это гениальная красота, совсем далекая от всякого намека на нездоровую эротику.

Полина любила показывать кому ни лень свое нагое тело, а когда одна придворная дама саркастически ее спросила: «Как же это Вы могли согласиться позировать нагой?», – она остроумно ответила: «Ну что Вы, ведь мастерская была хорошо натоплена».

Камердинер Наполеона Бонапарта Констан в своих воспоминаниях представил нам обычаи голой Полины:

«Дам она принимала в своих апартаментах во время туалета, который сознательно продлевала, чтобы все могли восхититься красотой ее тела. Момент подавания ночной рубашки и момент ее надевания часто были с очень большим интервалом времени. Она ходила по комнате с такой свободой, как будто была одетой. В ее туалете были такие особенности, которые кажутся просто неправдоподобными, и о которых я не люблю вспоминать даже в мыслях».

На острове Эльба, куда Полина приезжала к ссыльному брату, до сих пор есть утес ее имени. Он так и называется – «Утес Полины». Это она там любила лежать совершенно нагой и загорать.

Вот как Полина купалась. Ванну ей, конечно, поставили в ее туалетной, но вот душа не было. А ей нужен душ. Не долго думая она приказывает рабочим сверлить дырку в потолке и с верхнего этажа лить на нее из ведер воду, предварительно искупавшись в молоке… ослиц, по примеру Клеопатры и Поппеи, жены Нерона? Нет, дорогой читатель, с ослицами была проблема, она довольствовалась коровьим молоком, а в это время негр Павел делал ей легкий массаж.

О неотразимой красоте Полины поползли слухи по всей Европе. Император гордился красотой своей сестры и вот какие письма ей писал: «Принцесса Полина, ты самая красивая женщина во всем мире, ты будешь прекрасным украшением моего двора».

Бесспорная красавица для всех, но не для завистливых женщин! Они рвут и мечут, какой бы физический изъян в Полине найти! Нашли все-таки. У нее… ослиные уши. До сих пор, дорогой читатель, мы слышали об ослиных ушах у мифилогического короля Миридата, так жестоко наказанного богами за свою скупость. У него выросли ослиные уши и он вынужден был их прикрывать каким-то шлемом, и только его брадобрей знал об этой дикой аномалии короля. Он то их прикрывал от любопытных глаз и острых язычков, а Полина выставила свои ослиные уши всему честному народу, то есть светскому обществу напоказ. Но дадим слово свидетельнице этого факта придворной даме герцогине Абрантес: «Госпожа Конмад сказала о Полине: „Разве вы не видите у нее двух огромных ушей, приросших к голове с обеих сторон?“ Глаза всех обратились на голову Полины. В самом деле, никогда природа не приклеивала таких странных ушей на правой и левой стороне лица. Они походили на клочок хряща, белого, тонкого, гладкого, без всяких складок. Они были очень безобразны и, чем удивительнее окружало их редкое соединение прелестных черт лица, тем неприятнее делались они от противоположности со всем другим».

Полина, конечно, ужасно расстроилась, у нее брызнули из глаз слезы, и она, оставив бал, быстро уехала. С этого времени в Европе и мире появилась новая прическа – Полины. Уши закрывались колечками волос. Даже из своего изъяна Полина сумела извлечь красоту.

О необыкновенном темпераменте Полины знали все, близкие беспокоились. Наполеон хмурил чело, мать Летиция искренне страдала. Но приписывать ей развращенность уже с восьмилетнего возраста и со своими братьями, как это делает Ги Бретон, у нас духа не хватает. Другие, немного более осторожные историки, начало ее распущенности приписывают к тринадцати годам жизни. С тринадцати лет у нее уже, живя в Марсилии, был любовник – военный офицер. Все это вполне правдоподобно, ибо потом до самой ее смерти, то есть до сорокапятилетнего возраста, ее жизнь – это сплошные любовные приключения. Ошеломляет неразборчивость Полины. Ведь она уже принцесса! К чему бы ей афишировать свои связи с разными там актерами, певцами и прочими. Но она никакой тайны из этого не делала. Ее любовник – певец, жил у нее в заднем флигеле дворца, она открыто при всех целовала его в губы. Немного позднее взяла себе постоянного любовника, сорокаоднолетнего Фрерона, и так в него влюбилась, что просит брата разрешить ей выйти за него замуж. Наполеон, конечно, возмутился такой несоответствующей партией для своей сестры и решено ее было быстро выдать замуж за более достойного кандидата – двадцатипятилетнего Эмануэля Леклерка. Его высылает Наполеон в Сан Доминго, но Полина, уже ставшая светской львицей Парижских салонов, ехать с мужем в дикарскую глушь не собирается. Тогда Наполеон сделал строгое внушение сестре, сказав: «Жена должна быть тенью мужа и делить его судьбу». Полине пришлось подчиниться, но почему-то на том же самом пароходе, на котором плывут супруги, очутился и Фрерон. И все пятьдесят два дня пока длилось это путешествие молодой «рогатый» супруг должен был сквозь пальцы смотреть на флирты своей супруги с Фрероном. Ну, наконец-то они в дикарском Сан Доминго. Дворец у генерала Леклерка роскошный, но слуги… Слуги черные. Это для Полины отнюдь не помеха. Наоборот, ей нравится такое разнообразие – белого с черным. Ведь именно эти цвета любила великая куртизанка Диана Пуатье – вечная любовница Генриха II Французского. Полина не националистка, геноцид тоже ей чужд и она вполне довольна, что сегодня может с адъютантами ее мужа ложе делить, завтра с негром-слугой, ну а послезавтра для Фрерона предназначался.

Мужу донесли, что супруга его, мягко говоря не совсем скромно себя ведет и пока муж воюет там где-то, жена тоже времени даром не теряет. О, конечно не грамматику зубрит, чтобы чуть поменьше было в ее письмах грамматических и орфографических ошибок, как ей муж приказал и даже в школу там какую-то записал, а приятно развлекается, тело свое и нимфоманские наклонности услаждая. Не понравилось супругу, конечно, носить свои разноцветные черно-белые «рога», они и в чистом виде – одноцветном, мужчину не украшают, а тут: и негры, и мулаты, и белые офицеры. Это только герцогине Дкозиане шли разноцветные глаза: голубой и черный, да Эмме Гамильтон. И он издает грозный приказ, вообще-то для персонала своих служащих, но с явным намеком на Полину: «Белые женщины, которые заведут себе любовников негров, будут высланы во Францию». Словом, испугал пловца водой! Полина ждет не дождется, когда ей можно будет в любимую Францию вернуться и вновь в Париже блистать. Не испугалась угрозы и наклонности свои не оставила. А даже наоборот, число черных слуг увеличила и теперь ее негритянки, обнажив свои черные груди, белые ножки Полины на своих греют. Лягут, скажем, сразу три смуглянки-негритянки на пол, груди выставят, даже расстегивать не надо, они вечно с открытыми грудями ходят, а Полина стоя, попеременно то одну, то другую своими ножками осчастливит. И пошли сплетни – Полина лесбиянка. Не верьте, дорогой читатель, если и такими сенсационными сведениями будут вас награждать некоторые историки. Никогда она лесбиянкой не была, чего не было того не было. Но, правда, кровосмесительная связь была – с Наполеоном Бонапартом. Своим родным братом. И не Жозефина первая такую гнусную сплетню по миру пустила, как нас в том уверяет Ги Бретон, а вполне солидные французские историки, много лет корпевшие над архивами и выискивающие с увеличительным стеклом тайный смысл писем Полины, посланных ею с острова Эльбы, где она добровольно изгнание брата делила.

Жозефина, конечно, тоже подлила масла в огонь. Она, прибежав в слезах в большой салон своего дворца, чуть ли не на глазах всех придворных дам рыдала и причитала: «Господи! Какая же я несчастная! Я только что видела своего мужа в объятьях Полины!»

«Ну и что из этого? – хладнокровно и логично спрашивает герцогиня Абрантес. – Что, с братом уже и целоваться по-братски нельзя?» Но, по-видимому, что-то совсем не братское усмотрела Жозефина в объятьях Наполеона и Полины. Мы держим нейтралитет, дорогой читатель. В кровосмешении обвинять Полину не будем, а вот в сводничестве да. На это мы имеем полное право. Кто поставлял Наполеону любовниц? Полина. Кто для любовных целей предоставлял свою ложу в театре Комедии? Полина. Она так любила своего брата, что для его сексуального комфорта была на все готова.

Подобно одной даме, так ответила: «Отказать императору? Никогда. И даже, если бы он меня об этом попросил, я бы ответила: Сир, я к вашим услугам».

Приказа своего супруга Полина не испугалась и продолжала в том же демократическом духе приглашать себе в альков людей всех званий и сословий. У Полины любовники – лакеи, пажи, солдаты, генералы, негры, мулаты. Пролетарии всех стран, соединяйтесь! – в алькове Полины.

Но, как говорится, «не все коту масленица». Сан Доминго объят мором, заразой. Желтая лихорадка там бушует и уносит тысячу пятьсот офицеров и десять тысяч солдат генерала Леклерка. А вскоре забирает и самого генерала. Он даже письма Наполеону Бонапарту не успел докончить. Полина – вдова. Но боже, она уже и без своего главного любовника. Желтая лихорадка забрала и Фрерона. Плачущая, одинокая, несчастливая, с забальзамированным трупом мужа и еще одним неприятным балластом возвращается Полина во Францию. «„Балласт“ – это венерическая болезнь и в довольно тяжелой форме: у нее дикий зуд и воспаление мочевых органов. Врач напялил свои очки, внимательно все рассмотрел, головой покачал, но успокаивать бедную женщину не стал: любишь тешиться, люби и саночки возить».

Но, конечно, в Париже, среди светил медицинских, придумавших новые методы лечения сифилиса, этот недуг для Полины не грозен. Он вылечен и можно приниматься за свое. Мы утомили бы вас насмерть, дорогой читатель, если бы начали тут перечислять все фамилии новых любовников Полины. Их список долог и также демократичен. Но больше почему-то фигурируют люди искусства. Танцоры, певцы, особенно итальянские. Одному такому певцу Наполеон строго настрого приказал вон убираться в свою Италию, а Полина не пускала. Так он, бедный, сексом занимался, ну точь-в-точь как наши гомосексуалисты в эпоху развитого социализма: на дверь с опаской поглядывая – не упекут ли в Бастилию, пардон, в Сибирь. А этот итальянец еще и дверь забаррикадировал: тяжелыми комодами и шкафами. Как он после этого мог иметь силы для любовных утех – не знаем, но странно. И вот матушка Летиция, порядочная дама, не на шутку испугалась гиперэстезии Полины, ну значит, излишней половой увлеченности, и просит императора (он уже императором стал) что-то сделать с неуемной девкой. Решено было ее снова замуж выдать да услать куда подальше. Компрометирует королевский двор, Жозефину называет старухой и все время ей гадости разные подсовывает. Ненасытную сексуально женщину согласился взять в жены правнук римского папы Павла II Камиль Боргезе. Неизвестно по какой причине, он после брачной ночи бежит в одной ночной сорочке в парк и там просиживает до утра. Наполеон высылает его капитаном в Булонь, а сестре строго сказал: «Марш вслед за мужем!». Но она в Италии не хочет быть. Она жить уже без Парижа не может. И, оставив мужа, бежит в Париж. Ну что ты с неуемной сестрой поделаешь? Проблемы у Наполеона с Полиной. Он приказывает ей вернуться к мужу, она раздевается, ложится в постель и объявляет голодовку. Наполеон махнул рукой. Бесполезно бороться с такой неуемной страстью. Он дал ей дворец, Полина его прекрасно меблировала и рада: отделилась от ненавистной Жозефины, ведь до этого времени она вместе с нею жила в одном дворце. А вот муж не согласен. Он свой протест выражает. Он приехал во Францию и требует возвращения супруги в Италию, где он обитает. Конечно, имеет на это право. Но чтобы это право несколько бы потускнело, Наполеон решает подкупить обиженного супруга.

Двадцатилетний Камиль Боргезе – губернатор Пьемонта. Но этого ему показалось мало за титул «рогоносца». Тогда Наполеон награждает его орденами Почетного легиона и Золотого Руна и добивается для него французского подданства, увеличивает почти втрое его зарплату. Ну ладно, на такие условия муж согласился и Полина теперь может беспрепятственно блистать в Париже, ослепляя всех своей красотой и элегантностью. Но надвигаются черные тучи для Франции, а значит, и для Полины. Брата лишают короны, которую он клялся ни за что не выпустить из своих рук, и ссылают на остров Эльба. Полина, верная сестра, едет туда вместе с матерью разделить и облегчить участь брата. Заботливая матушка забирает с собой одну толстую даму вместе с ее мужем. Дама будет для любовных утех с экс-императором предназначена, что сопровождающий муж считает для себя великой честью. Потом, как вы знаете, дорогой читатель, наступили эти неудачные и трагические сто дней, Наполеона ссылают на остров Святой Елены, а испуганная Полина бежит в Рим. Муж ее живет со своей любовницей во Флоренции. Законная жена потребовала его немедленного возвращения в лоно семьи. Ответил весьма лаконично: «Не хочу». Тогда она, уже совершенно отчаявшись, просит правительство разрешить поехать ей на остров Святой Елены и разделить судьбу брата. Правительство не разрешило. Что делать Полине? Живет на третьем этаже дома, который купила ее мать. Дом огромный и у матери Летиции и у Полины по девять комнат. Комната матери – это алтарь сыну. Тут его бюст, великолепно сделанный Давидом, спальная походная кровать Наполеона, на камине фотография умершего внука – короля Рима, которым он и дня не был. Сидит на балконе эта суровая женщина, одетая во все черное и смотрит в синюю даль. Там, где-то далеко-далеко на безбрежном острове умирает ее сын. Он обрюзг, потолстел, в соломенной шляпе огородника наблюдает за жизнью моллюсков и в один прекрасный день тихо скажет своему адъютанту: «Лучше бы я умер под Ватерлоо». Мать переживет его на целых пятнадцать лет. Переживет всех своих детей. Но не будет присутствовать при умирании Полины. Наполеон обожал свою мать. Он так о ней выразился: «Моя мать – особа умная, мужественная и благородная. Это она воспитала во мне гордость и чувство человеческого достоинства на всю жизнь. Ей я обязан своим счастьем и всему тому, чего хорошего в жизни совершил. О, Летиция, мать моя!»

Полине за год до своей смерти удалось помириться с супругом. Она покупает под Флоренцией виллу Строцци и готовится уже благодетельно закончить свою жизнь вместе с супругом. Хватит, погуляли! Но жить ей осталось всего один год.

В 1825 году, в возрасте сорока пяти лет она умрет от рака и последнее прощальное «прости» скажет своему супругу. О нет, она не побоится гнева божьего, сделает для супруга нечто большее, она ему скажет: «Никогда я никого не любила кроме тебя!». Как же она хочет этой явной ложью искупить все свои грехи. Приказала подать зеркало и в последний раз долго рассматривала себя. «Только не делайте мне вскрытие», – были последние ее слова.

Жозефина

С тех пор, как Наполеон Бонапарт стал отвечать на многочисленные измены своей жены Жозефины той же монетой, по принципу «клин клином выбивают», ему стало легче переносить ее неверность.

Словом, Наполеон Бонапарт снова в Египте, где в Каире взял себе молодую любовницу, да попался в сети ревнивого «рогоносца» – ее мужа. Сначала Наполеон беспечно решил открыто свою связь с любовницей демонстрировать, чтобы это дошло до слуха Жозефины и хоть таким-то образом он будет отомщен. Да и войско увидит, наконец, что он не «слепой, добродушный рогоносец», а и «сами с усами», тоже своей жене «рога» наставляет. В Каире Полина Фур, так любовницу звали, слывет первой красавицей и, к сожалению, очень верной женой. Она повсюду вместе с войском мужа сопровождала, даже не очень уставая от этих походов, зачастую довольно изнурительных – столько в ней было выносливости, терпения и веселости. Мужское платье на себя наденет, да и скачет у бока мужа на коне, и пули неприятеля ей отнюдь не помеха, и мрачное настроение не вызывают. Вообще эта молодая пара являла прекрасное зрелище – молодые, красивые, веселые, возлюбленные супруги, которые тяжелые военные переходы превращали в радостный пикник. Наполеону Полина Фур очень понравилась, и он, как капризный ребенок, высмотревший красивую игрушку, решил во что бы то ни было увести ее у мужа и сделать своей любовницей. Да неправильно осаду начал. Он вообще не умел и не любил церемониться с женским полом и галантность выказывать. У него всегда все просто, быстро и конкретно. По-солдатски: грубо и беспардонно. Его адъютант пришел к Полине Фур и не больше и не меньше сказал такие вот слова: «Гражданка, Вы понравились генералу Бонапарту (он тогда еще не был императором) и он желает, чтобы Вы стали его любовницей».

Жозефина – супруга Наполеона. Искусством любви она владела в совершенстве.

Жаргон, дорогой читатель, действительно или из эпохи развитого социализма взят, или из эпохи Французской Революции: «Гражданка, не хотите ли пойти со мной в кино?» Или: «Гражданин Капет, Вы объявляетесь тираном!» (Это по отношению к французскому королю Людовику XVI.) Полина Фур от удивления и возмущения рот раскрыла и, лишившись дара речи, молча указала адъютанту на дверь. Адъютант пришел к Наполеону и отрапортовал: «Господин генерал, гражданка Полина Фур артачится. Не пожелала на Ваше милостивое предложение нормальным языком ответить». И понял Наполеон, что солдатские штучки, которые хороши для каирских жен беев, совершенно неприемлемы для европейской дамы. Это только восточные женщины на все покорны и никакого сопротивления против воли мужчин не оказывают. Недаром Мишле писал: «Индийские женщины всю жизнь остаются детьми и терпеливо подчиняются налагаемой на них силе. В полигамном браке они становятся робкими, привязываются к своему властелину и принимают с равной покорностью как ласки, так и наказания».

Словом, понял Наполеон Бонапарт, что по отношению к Полине Фур надо применить светскую осаду: с писанием любовных записочек с приложением к ним дорогих подарков. И вот он выбирает тяжеленнейший, усыпанный драгоценностями египетский браслет и прилагает к нему записку любовного содержания. Вот это правильная осада женского сердца, а Полина Фур не каменная. Словом, любимый муж отходит в тень. Но чтобы эта тень была еще и поветвистей, Наполеон решает отослать мужа в Париж. И его, якобы с важной миссией, отправляет с пакетом в Директорию. Он, конечно, не подозревая подвоха, добросовестно намеревается своей отчизне послужить, бежит к своей жене и приказывает ей снова облачаться в уже знакомый нам изящный мужской костюм и сопровождать своего мужа. Но тут вмешался адъютант главнокомандующего Наполеона Бонапарта Бертье: «Вы, лейтенант, с ума сошли! Вы не любите свою жену, если ей скорой смерти желаете? Подвергать вашу супругу такой неслыханной опасности? А если вы встретитесь на море с английским крейсером? Неужели вы хотите, чтобы вашу супругу изнасиловали английские моряки?» Ну конечно, этого любящий муж никак не хотел, и он, поцеловав Полину в щечку и приказав ей быть умницей, благополучно отбывает в сторону Александрии. Благополучно, да не совсем. По дороге их настигает английский корабль, лейтенанта Фура арестовывают, но в тюрьме милосердный английский офицер голову ему не отрубает, а обязывает доставить обратно в Египет, в Каир. А там ничего не подозревающий Наполеон наслаждался прелестями своей новой любовницы, убив двух зайцев: приятность имел и Жозефине отомстил. И вот Полина Фур уже живет не в собственном семейном особняке, а во дворце главнокомандующего Наполеона Бонапарта. Муж вернулся в Каир, радостный, что голову от англичан унес, вбежал в свой особняк в предвкушении обнять жену, а ее там нет. Словом, в родном семейном доме пустота и толстый слой пыли. Тогда он берет плетку и направляется в офицерский клуб узнать последние новости. А новости отнюдь для него неутешительны: его супруга живет в роскошном дворце, в котором часто пребывает Наполеон Бонапарт. Разъяренный лейтенант с плеткой в руке ринулся к злополучному дворцу. Во дворе, как в каирских домах бывает, садик с экзотическими растениями, фонтанчики с журчащими водами, в больших клетках попугайчики что-то на арабском наречии лопочут – словом, рай, или райский уголок турецкого султана! Не меньше. Кипя негодованием, лейтенант Фур растолкал многочисленных слуг и побежал в комнаты. И вот в одной из них, с низким золоченым потолком, его супруга нагая сидит в огромной ванне и драгоценными камешками играет. Она, зная, что муж в это время находится на Мальте, опешила, конечно, а он, не давая ей опомниться, начал хлестать ее плеткой.