Текст книги "Великие рогоносцы"

Автор книги: Эльвира Ватала

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 30 страниц)

Ну, конечно, либеральный король с демократическими задатками, Карл II убивать ни любовника, ни неверную любовницу не стал. Он его посадил на три недели в башню. А по прошествии этого времени, когда король решил было простить Франциску, так ему ее общества не хватало, привлечь ее заново в свое ложе и уже начал в шкатулке рыться, какой бы бриллиантик негоднице выслать, ему вдруг вручают толстый пакет, перевязанный простым серым шпагатом и в нем он обнаруживает все свои подаренные когда-то Франциске драгоценности. Он кинулся в дареный дворец, а там Франциски нет. Она уже скачет со своим Ричмондом в Конт, спасаясь от преследований короля. Ну, погоню за ними король посылать не стал, он не Генрих IV, решивший войной на Испанию идти, потому что там его возлюбленная со своим супругом укрылась, он мудро решил: «Зачем бороться с такой жаркой любовью? Не лучше ли в ее угольках немного самому погреться?»

Король разрешил супругам Ричмонд (они обвенчались в Конте) беспрепятственно в Лондон вернуться, спокойно супругами жить, а если Франциске время от времени придет охота принять в своем ложе короля, что же, он не возражает, он тут как тут. Удивительна неуемность короля на почве эротики. Ему непременно надо было много разнообразных любовниц, которых легко и просто можно было бы оставить, чтобы новых взять. Недаром короля прозвали жеребцом Роули. Так назывался один из лучших королевских жеребцов. Король к этому прозвищу привык и сам охотно им пользовался. И когда ночью стучался в двери своих фавориток, то на вопрос: «Кто там?» отвечал: «Мадам, это сам старина Роули». Словом, супруги Ричмонд возвратились в Париж, а Франциска пуще прежнего за свои оргии принялась. Любовников, как перчатки, меняет, иногда и королю кое-что перепадает. Но, к сожалению, заболела оспой, и эта страшная болезнь личико ее, малость, и даже дюже, попортила и от красоты только и остались медные полупенсовые монетки с ее прежним изображением. Король, любящий все изящное и красивое, к рябоватой Франциске поостыл, перестал в ее альков хаживать, да и другие благородные сэры уже не считают за честь ночь с Франциской провести. Тогда она за низшую челядь принялась, которых бы ее лицо не очень отпугивало, а знатность, наоборот, притягивала, ну там конюхов, лакеев, пажей и прочих молодых и исправных физически и красивых внешне. Рогатый муж от этой эпидемии «рогачества» горюет и вскоре с горя умирает. В 1670 году. Король, как и полагается его величеству по отношению к своим подданным, вдову утешает, соболезнует, но на ночь у нее в алькове уже не намеревается оставаться.

А герцогиня Ричмонд, прожив после смерти супруга еще целых тридцать лет, весьма счастливой, богатой и веселой старушкой из жизни ушла. И был это пример, достойный подражания, когда жилось легко и весело и умиралось без горести, чего, конечно, каждому человеку стоит пожелать.

Раз светские дамы такие неверные и то и дело стремятся королю «рога» приставить, то он решил на этот раз взять себе любовниц из плебеек, ибо, как сказал писатель Карамзин, «и крестьянки любить умеют», а верны так гораздо больше светских дам. И взял себе двух актрис, Молли Дэвис и Нель Гвин. Актрисами они потом стали, а раньше проститутками были. И в этом нет ничего удивительного: история давно прославилась знаменитыми проститутками. Ох и трудна, дорогой читатель, биография этих актрис, а особенно Нель Гвин. Родилась она в 1650 году чуть ли не в лачуге и часто проворные крысы даже по ее ложу, из лохмотьев сооруженного, бегали. Никакого порядочного общества эта бедная девочка не имела: только крысы да пьяная мать, вечно ночью на полу храпевшая, днем по тавернам и матросским кабакам шастающая. И Нель растет, как цветок на помойке. Но и на помойке, с её разными испарениями навозными, оказывается, может цветок пышно расцвести, ибо к шестнадцати годам превратилась Нель Гвин в красавицу, да такую, что ее за красоту приняли в королевский театр апельсины продавать. Ну продает она там этот экзотический фрукт, а сама на королевскую ложу посматривает, не появится ли там еще более экзотический фрукт, сам король. И он однажды появился в обществе ослепительной, капризной рыжеволосой любовницы Барбары Пальмер. Нель как на них посмотрела, сердце ее словно клещами прищемило: так ей захотелось королевской любовницей стать. Но ее путь в ложе короля очень тернист будет, и пока там одни шипы, не розы рассыпаны: Она еще побывает любовницей двух Карлов, потом станет актрисой, поскольку актерский талант в ней обнаружится. В Англии раньше, как сейчас в Японии, женские роли исполнялись мужчинами. Россия тоже этот странный обычай переняла. И у нас матушка Елизавета Петровна очень любила самолично личики мужчин-актеров под женские расписывать. Губки своей ручкой им мазала, щечки розовила, в корсеты затягивала, а в одного такого актера, некоего Бекетова, даже влюбилась и быстро своим любовником сделала, и он разыгрывал свои комедии уже не на сцене, а в ложе царицы. Но Карл II решил произвести революцию в английском королевстве, хотя вообще-то он революции, которые его отца жизни лишили, не очень обожал. И он разрешил исполнять в английских театрах женщинам женские роли. И, конечно, моментально толпа талантливых актрис, преимущественно с улицы взятая, ринулась в королевские театры. И тут-то Нель Гвин продвинулась на три шага к своей карьере королевской метрессы. Она перед тем, как в королевский театр попасть, распевала песенки и плясала в различных тавернах перед пьяными матросами. И однажды, когда она распевала непристойные куплеты перед обезумевшими от восторга матросами, ее увидел лорд Дорсей (он любил под видом матроса таверны посещать. Обычай, хорошо описанный Виктором Гюго в его «Человек, который смеется») и, конечно, с места талант Нель Гвин оценил. Он предложил ей для начала стать его любовницей, а потом повел в королевский театр и оказалось, что у Нель действительно есть немалый актерский талант, правда, самостоятельно она свою роль выучить не могла, поскольку ни читать, ни писать не умела. Но ей наняли репетитора и тот читал ей роль, а она быстро ее заучивала на память. И потом, когда уже известной актрисой станет и драматурги начнут «под нее» свои пьески писать, этот метод не оставила. И он дал хорошие результаты – Нель так естественно играла свои роли, что, будь они выучены не на слух, а по бумаге, никогда бы ей не дойти до таких вершин естественности и простоты. Правда, амплуа у нее довольно ограниченно: она играла преимущественно веселых, лукавых гризеток и тут превзошла самою себя, ибо и играла самою себя. В жизни ведь тоже была весела, остроумна, легкомысленна и беспечна. Нота бене, это была единственная, наверное, в мире Королевская фаворитка, которую любил народ. В других королевских фавориток в любых частях света, народ камни бросал, с проклятьями на карету набрасывался, а Нель с восторгом принимал. И когда однажды по ошибке ее карету народ принял за карету другой фаворитки и начал бросать камни, Нель высунулась из окошка и весело закричала: «Люди, не сходите с ума. Это же я, Нель Гвин, королевская шлюха». Народ понял свою ошибку и восторженно приветствовал Нель. Пьесы с исполнением в главной роли Нель Гвин имели в Париже успех, но пока это ни на йоту не продвинуло ее к ложу короля.

Нель Гвин. Фаворитка Карла II. Она королю не изменяла, а подыскивала новых Любовниц.

Он почему-то заинтересовался не ею, а ее коллегой по искусству Молли Дэвис. Ее в свои апартаменты приглашает. Молли Дэвис славилась мастерским умением не только петь непристойные песенки, но и сопровождать их непристойными движениями, что, конечно, согласитесь, дорогой читатель, очень даже эротически возбуждает. Ни один приличный стриптиз в наше время не обходится без непристойных телодвижений, и пока стриптизерка свой лифчик или ниже лежащий неглиже скинет, сколько ей надо навертеться и накрутиться и задом и передом? Но мало кто, конечно, знает, что пионеркой в этом искусстве была Молли Дэвис, английская любовница Карла II. Нель Гвин завидует Молли и даже от зависти и ревности начинает ей вредить. Узнав, что Молли снова приглашена в апартаменты короля и даже на ночь, она насыпала ей в чай сильно действующее слабительное средство: «Что, удалась ночь с королем, если каждую минуту в туалет надо было бегать?» – наверно злорадствовала. Но эта ли, другая ли ночь, удалась все-таки, если уже дочь от короля Молли родила и назвала ее громко: Мария Тюдор. Но вот король и на Нель свое милостивое внимание обратил и ее своей любовницей сделал, а уж она постаралась, чтобы быстро из постели короля не выскочить: всегда ровна, всегда весела, услужлива, остроумна и совершенно бескорыстна. И даже рожает королю сына, что для него, имеющего бесплодную жену, бальзам на королевские раны. Она показывает ребенка королю и говорит: «Ваше королевское величество, вот ваш ублюдок». «О боже, как ты выражаешься о моем сыне?» – возмутился король и быстро ребенка усыновляет и он становится «сыном короля», в отличие от законных детей, которых нет, но назывались бы они «детьми Англии». Словом, бастард стал милордом Берфордом, а второй родившийся от короля сын Нель Гвин – милордом Боклерком. И Нель Гвин, приказывая мамке, принести дитятю для кормления (кормила сама), с гордостью говорила: «Голубушка, принесите мне милорда Берфорда» или «Вы сменили пеленки милорду Боклерку?» Но вообще-то Нель своего старшего сына называла Карл IV, намекая на двух ее любовников Карлов и короля, сын был четвертым Карлом.

Король прямо запутался с этими Карлами. Подумать только: из четырнадцати незаконнорожденных его детей добрая половина была Карлами. Нель живет теперь в купленном королем роскошном особняке и получает вполне приличную зарплату: пятьсот фунтов стерлингов в год. Театр ей можно оставить. Скоро король еще выше оценил услуги Нель и увеличил ей пенсию ровно… в сто двадцать раз, платя ей уже шестьдесят тысяч фунтов стерлингов в год. Она не зазналась, даже когда особняк от короля получила и оборудовала его со всем богатством своей фантазии. С Нель Гвин король никогда не скучал. Она поднимала его настроение, веселила, и в этом отношении ее роль для истории, конечно, очень даже положительная. И в связи этим мы вот задумались над предложением хорошего историка, правда, с незвучной фамилией Кондрата Биркина, предложившего какой-нибудь чувствительной женщине в будущем написать о хороших и плохих куртизанках. Ну прямо по стишку Владимира Маяковского получается – «Что такое хорошо, а что такое плохо». И невдомек этому историку, что такое деление на «черное» и «белое» совершенно невозможно. И для кого «хорошо или плохо»? Для короля? Для его подданных. Для народа? Для государства? Это правда, фаворитки очень большую роль играли в жизни монархов. Но как тут зерно от плевел отделить? «Один любит арбуз, другой свиной хрящик», – говорит китайская поговорка об абсолютной несовместимости вкусов. Здесь ведь все по философии негра Кали получается: «Если у Кали кто коров крал – это плохо, а если Кали у кого корову украдет, это хорошо». Да и само понятие куртизанки давно и однозначно заклеймено: «Низкая душа шлюхе хороша», – сказал Брантом. Не бывает, словом, хороших, моральных, нравственных шлюх. Здесь ведь все зависит от индивидуального вкуса потребителя, и если один считает, что рождение куртизанками королевских отпрысков (а бывало и до восьми от одной особы доходило) это хорошо, а другой осудит светскую львицу, ходящую с вечно вздутым животом, – оба будут правы. Ибо не удастся, вот так за здорово живешь, заявить во всеуслышание: эта фаворитка хороша, потому как женщина она плодовитая, а та плоха, поскольку детишек королю не рожает, едино казну раскрадывает.

Поэтому давайте не будем все делить на беленькое и черненькое и преподносить эту ограниченную гамму цветов на блюдечке с золотой каемочкой. Мы категорически отбрасываем все цвета, а просто без хитростей и излишних радужных колеров преподносим всевозможные типы королевских фавориток, беря во внимание только их личные качества характера. И в этом отношении простодушных и Нель Гвин и Молли Дэвис мы относим к «хорошим» фавориткам, в отличие от прочих в ложе короля, наглых, бессовестных фальшивых, тщеславных и корыстолюбивых. О Нель Гвин можно сказать, что она очень много сделала для улучшения жизни актеров и не очень обкрадывала государственную казну. Улучшила материальное положение актеров, драматургов, писателей, строила сиротские дома и дома инвалидов, и очень много раздавала милостыни. Народ обожал Нель Гвин. Король тоже, если на ложе смерти последние его слова были: «Позаботьтесь о Нель». Женские прелестные черты незлобивой покорности и угождение властелину переняла Нель в совершенстве. Ей были чужды капризы и припадки плохого расположения духа. А главное, это была женщина, которая привлекала к себе людей не только своей красотой и очарованием, а какой-то радостью жизни, желанием всем нести радость, огромной снисходительностью к человеческим слабостям. Во многом она переняла черты (или наоборот) у нашей русский царицы Екатерины I. Та же незлобливость, отсутствие ревности (ну хотя бы видимой, ибо неревнивой женщины не бывает) к постоянным другим связям короля. Наша Екатерина I никогда не ревновала Петра I к его многочисленным любовницам, а только забавно и незлобиво посмеивалась над этой слабостью своего мужа. Нель Гвин знала, что магометанские обычаи и неуемный темперамент, а также повышенная сексуальная потенция требуют от короля все новых и новых любовниц. Не перечила, не дулась, не выражала неодобрения, а спокойно дожидалась своего «звездного часа». О Нель Гвин можно смело сказать – она королю рога не наставляла, в отличие от почти всех его любовниц. И король, как бы он ни был занят своей новой пассией, неизменно возвращался к Нель. Ба, он даже потихоньку перелезал через ограду и прокрадывался в соседний особняк, где проживала Нель, ускользая от нудных, капризных и скучных любовниц. А такие у него были, и к ним относятся его любовницы – Барбара Пальмер и Луиза Керуайль.

Рыжеволосая красавица с темными глазами Барбара Пальмер была, словно норовистая лошадка: никто ее не мог обуздать, тем более слабый и мягкий и слишком податливый на женские чары – король Карл II. По рукам Барбара пошла уже с пятнадцатилетнего возраста, но не как дешевая проститутка, а как уважающая себя дорогая куртизанка: ведь ее любовником стал граф Честерфильд, человек женатый и чудовищно безобразный. Последнее не было для Барбары помехой, она ведь обладала одной уникальной чертой, вообще-то редкой в женщине – ей нравились уродливые мужчины. Без всякого цинизма, с огромной простотой, но, конечно, не лишенная извращенности вкуса, она утверждала преимущества безобразных мужчин над красавцами: первые больше ценят ласку женщины, гораздо страстнее и щедрее красавцев и легко привязываются к красивым женщинам, чего не скажешь о смазливеньких, то и дело выскальзывающих из постели одной красивой любовницы к более красивой и богатой. Философия, конечно, не лишенная логики, и патологию этого явления нам очень убедительно доказал Виктор Гюго, когда герцогиня страстно желает неимоверного урода Гуинплена именно из-за его безобразия, доходящего до гениальности. Поэтому-то Барбара и мужа постаралась себе выбрать чрезвычайно уродливого и им стал граф Кэстльмэн – отвратительный карлик, но страшно богатый. Надо отдать должное Карлу II – он свою любовницу за «добродушного рогоносца» замуж не выдавал в отличие почти от всех королей. Когда он в Голландии, будучи еще только герцогом и наследником английского трона, познакомился с Барбарой, она уже была замужем.

Красота Барбары поразила и восхитила короля. Муж не особенно волновался по поводу своих неизбежных «рогов». Ба! Он даже открыл Карлу II, который был в то время «гол как сокол», свой кошелек. Любовный треугольник был на редкость дружен. Когда Карл II по прибытии в Лондон стал английским королем, он не забыл вознаградить «доброго рогоносца» щедро своими милостями. Во-первых, по его желанию, дал ему место смотрителя тюрьмы королевской скамьи (была тогда такая ответственная должность), во-вторых, пожаловал его в бароны и подарил прекрасное поместье. Графиня Кэстльмэн в восторге, тем более что иметь собственный дом ей крайне необходимо: она на последних месяцах беременности. Муж, который не принимал никакого участия в рождении сына, конечно, из-за лояльности к королю и в благодарность за его щедрость, как и полагается «добродушному рогоносцу», непрочь усыновить ребенка, то есть попросту признать его своим. Но король, учтивый человек, он там прятаться за услуги рогачей-мужей не будет, смело признал ребенка своим. Барбара, которая уже герцогиней стала, поднатужилась и еще двоих сыновей королю родила. И теперь уже, зная слабость короля на этом пункте, смело требует милостей для ее детей. Всем даны почетные звания, даны и поместья и еще немалые суммы на воспитание и на будущую приличную жизнь.

Портрет очаровательной Нель Гвин.

Итак: старший сын стал графом Саутгемптонским, более юный Джордж лордом Фитцроем, а для среднего, самого любимого Генри Барбара требует не только звания герцога, но и звания пэра Англии. А ребенку всего девять лет. И как на такую наглость Барбары парламент посмотрит? Король мечется между двумя огнями, Барбара злится и наконец-то распускает вожжи своему истеричному и бешеному характеру. Дикие сцены стали происходить в ее дворце Гемптон Корт. Как же эта девка, дорогой читатель, не считалась с его величеством! Для нее король Карл II – все равно, что парубок из соседней деревни.

Могла на него накричать, как на провинившегося ребенка, с кулаками наброситься, закатить истерику, неделями не разговаривать – дуться, или наоборот, в присутствии придворных отвечать ему грубо, насмешливо, явно оскорбляя. Король все терпел с покорностью умного человека, но сколько же можно? Король начал находить спокойствие души и телесные услады у других, не таких строптивых и бешеных любовниц: у Нель Гвин и Молли Дэвис и не раз решался навсегда оставить Барбару. Но когда через несколько дней после ужасной сцены с побоями, рукоприкладством, дикими словесными оскорблениями являлся во дворец к Барбаре, чтобы объявить ей о своем окончательном решении расстаться с ней, Барбара выходила к нему с таким видом, что гнев короля мгновенно улетучивался, а любовь расцветала наново. С распущенными рыжими волосами, в небрежном пеньюаре, обнажающем все ее прелести, с двух сторон окруженная детьми, со слезами на глазах – кающейся мадонной выходила она к нему. Сердце короля таяло при виде матери, окруженной детьми, мягкой, ласковой, страдающей. Но все ли его дети? Их уже пять штук: трое сыновей и две дочери. По двору ползут слухи, что Барбара развратничает, подобно Мессалине, с кем попало и подобно ей в ближайшие бордели хаживает.

Как сказал один из историков, и мы склонны ему поверить: «Барбара меняла любовников ежедневно, чуть ли не ежечасно». Другие историки Барбару оправдывают: она, дескать, начала так часто менять любовников в отместку королю за его увлечения Нель Гвин и Молли Дэвис. Как бы там ни было, но плебейские вкусы Барбары нас просто поражают: за все время связи с королем только один ее любовник Черчиль был лордом, а остальные только из плебеев. Это и актер Карл Харт, и канатоходец Джекоб, и многие другие из пажей и лакеев. Муж, который был не против увлечения своей жены королем, поскольку от такого знатного любовника и сам имел немалые корысти, на сей раз, узнав о неразборчивости связей Барбары, искренно возмутился и потребовал развода. Ну что же, на это Карл II выразил свое милостивое согласие, но потребовал, чтобы граф жил за границей и ни в коем случае не возвращался в Англию. Он уехал во Францию, а Барбара, почувствовав окончательную свободу, пускается, как говорится, «во все тяжкие», ходит по разным притонам и выбирает себе на ночь без разбора: мастеровых, матросов, лакеев – сильных, здоровых и пригожих. Король от такого бесстыдства Барбары совсем помрачнел, перестал в ее альков вообще заглядывать. Но глядь, ни с того ни с сего дочь у Барбары рождается, и она с невозмутимым видом требует от короля, чтобы тот признал ее своей. В первый и последний раз возмутился король наглостью своей любовницы и первый раз не признал ребенка за своего.

Королева, его бесплодная жена, не только начинает ревновать мужа к Барбаре, но тоже устраивать страшные скандалы, поскольку возмущало ее не столько наличие у мужа любовницы, сколько высокомерное и наглое ее отношение к ней самой. Барбара дворцовый этикет соблюдать не желает, в низком реверансе перед королевой не приседает, ехидно улыбается, смотря прямо в глаза королеве, и за ее спиной шепчет разные гадости о ее бесплодности. Катерина Браганза в слезы, мужу сцены закатывает, в Португалию бежать собирается. Совсем замотался и запутался король в этой сложной ситуации с беспокойной любовницей. Решил уже на этот раз окончательно ее оставить. А тут ни с того ни с сего, несмотря на запрет показываться в английском королевстве, – муж Барбары объявился: «явился – не запылился», да еще с крамольным трудом под мышкой. Он заделался католиком и давай карикатуры и пасквили писать на бедного короля-протестанта, который сделал его насильственным образом «рогачом». Ну пришлось королю бывшего мужа своей любовницы в тюрьму заточить. Тогда за дело принялась пресса и выразила протест против тирании короля. Представляете себе, дорогой читатель, ситуацию бедного короля? Не успела еще высохнуть кровь от гильотированного отца, что-то подобное сыну грозит. И из-за чего или из-за кого? Из-за его любовницы и ее необузданного темперамента, ни с королем ни с бывшим супругом ужиться не сумевшей. Королю пришлось графа Кэстльмэна из тюрьмы выпустить, в Голландию отправить, а с Барбарой окончательно расстаться. Он выслал ее во Францию с таким вот напутствием: «Единственно, о чем я прошу Вас, это ведите себя как можно тише, а уж кого Вы будете любить – мне безразлично».

История умалчивает, как дальше «покатилась» жизнь Барбары, но сомневаемся, чтобы во Франции она вела себя тихо: такова уж эта натура, которая бешеным горным потоком сметает все на своем пути, даже не отдавая себе в этом отчета, едино во власти необузданной стихии своего темперамента.

Казалось бы, бурная жизнь с Барбарой должна бы набить оскомину королю на новые романы с авантюристками. Где там! В Англию приехала одна из племянниц кардинала Мазарини Гортензия, и увлечение короля вспыхивает с новой силой.

У кардинала Мазарини, первого министра и любовника и даже тайного мужа французской королевы Анны Австрийской, было ужас как много племянниц. От двух сестер, которые рожали, как это бывает в бедных семьях рыбаков, огромное количество нищих детей. Сам бездетный, хотя сплетники до сих пор шепчутся, что сын Анны Австрийской Людовик XIV и его брат Филипп Орлеанский – это дело рук (не рук, конечно) Мазарини. Документами это не доказано и мы считаем Мазарини бездетным. Но отцовские его чувства очень даже сильны и, конечно, по отношению к своим многочисленным племянницам. Всех в Париж перетащил, всем блестящее образование и приданое дал. А некоторые из его племянниц (Лаура, Олимпия, Мария и Марианна) даже воспитывались во дворце, вместе с королевскими детьми. В одну такую племянницу – Марию Манчини был влюблен юный Людовик XIV и даже намеревался на ней жениться, пока дядюшка, от греха подальше, не услал ее в Италию и там выдал замуж. Супружество было неудачным. С мужем своим она вечно ссорилась и тот, не желая быть «рогатым», отравить жену пытался. Она выжила, но, порядком испугавшись ревнивой мести безумного «рогоносца», переодевшись в мужское платье, бежала в Париж, за помощью и опекой к Людовику XIV, авось вспомнит увлечение молодости и даст ей хорошую пенсию. Но Людовик XIV вспоминать грехи юности не пожелал, у него уже другие любовницы, законные метрессы, возведенные в ранг чуть ли не цариц – будуарных, конечно, во дворце обитают. Марию Манчини принял холодно, пенсию ей назначил совсем скромную, а дворец дал и вовсе захудалый. И пусть еще спасибо королю скажет, мог ведь вообще ничего ей не давать, мало ли что в молодости было; а сейчас она его как женщина совершенно не интересовала.

Другая племянница Мазарини – Олимпия – начала вместе с любовницей короля маркизой Монтеспан заниматься черной магией, каких-то там петухов черных резали, кровь из них пили, а по некоторым следственным данным, даже кровь новорожденных младенцев, служили черную мессу да варили любовные напитки, начиненные разной дрянью, включая яйца зайца, шпанские мушки и истолченные рога оленя. Этой гадостью поили короля, известно в каких целях. Следствие обнаружило много компрометирующих доводов против Монтеспан и Олимпии Манчини. Но смерть принять живьем на костре пришлось только ведьме Вуазьен, Монтеспан сухой из воды вышла, хотя не без ущерба для собственной репутации в мнении короля, а Олимпия, от греха подальше, убежала за границу и там продолжала свои авантюрные интриги.

Третью свою племянницу – Гортензию – Мазарини выдал замуж за некоего Армана, которому кардинал дал свою фамилию, и он стал называться Мазарини, с огромным приданым. Все почти огромные богатства Мазарини попали в руки Армана. Тут и дворцы, и коллекция драгоценных картин, и драгоценности. Но Арман, мягко говоря, оказался психически неуравновешенным человеком, чтобы не сказать сумасшедшим. Он был объят манией искоренения скверны. Скверну он видел во всем: в красоте, в наготе. Постарался исправить мир. Во-первых, он, будучи безумно ревнивым, решил не допустить скверны в своем доме и стал охранять красавицу-жену почище евнухов у турецкого султана. Он заставлял ее беременеть и рожать чуть ли не каждый год. В течение своей семилетней жизни с мужем у Гортензии было уже пятеро детей и какое-то там количество выкидышей, ибо Арман правильно рассудил, что беременная жена несколько умаляет желание мужчин сделать ее любовницей. Во-вторых, он нравственен в экстремальной степени. Он терпеть не может наготы и все драгоценные кардинальские картины, изображающие акт, закрасил черной краской, а бесценным скульптурам в кардинальском парке поодбивал не только носы, но и фиговые листочки. В-третьих, он запрещает женщинам доить коров, ибо эта работа способствует, по его мнению, возникновению у них грешных мыслей. На ферме Армана коров доят исключительно мужчины, как бы они ни возражали против этого женского занятия. В-четвертых, он не только готов отбить носы скульптурам, но и передние зубы собственным дочерям, поскольку растут они замечательными красавицами, а нравственность и красота в понятии Армана никак несовместимы. Пусть уж лучше будут его дочери щербатыми.

Удивительно мило, дорогой читатель, происходят эти торги за любовь между монархами и их фаворитками. Прямо по принципу гоголевской свахи: у нас товар, у вас купец. Так же «мило» будет происходить беседа о количестве выплаченных экю фаворитке Генриха IV за право приобрести ее любовь: он тоже будет чесать себе затылок: – «дороговато любовь королевской казне обходится», о чем мы вам расскажем в следующей главе. «Ни стыда у людей, ни совести», – сказала бы какая-нибудь русская бабка, не привыкшая любовь считать товаром. Недаром до сих пор ходит в народе такой вот анекдот: «Мама, а что такое любовь?» – спрашивает девочка свою мать француженку. «Любовь, деточка, русские выдумали, чтобы за секс не платить». Платить за секс – и очень дорого – стало привилегией западных монархов, получать за секс и очень много – привилегией их фавориток, проституция здесь выступает в красивом платье камуфляжа – пристойно. Но уличная проститутка более честна, чем королевские фаворитки. У нее твердый тариф, и она свои услуги не прикрывает видимостью чувства.

С обезоруживающим цинизмом Гортензия после установления цены за ее любовь к королю, начинает что-то там бормотать о переполняющем ее к нему любовном чувстве, но короля не обманешь – он-то уж знает, что стоят все эти уверения неверных любовниц, так и мечтающих оставить его не только с носом, но и с рогами. Но, может, Гортензия не такая? Может, она не будет королю изменять? Как же королю сейчас нужна верная любящая женщина! Гортензия обещает такой быть. Обещает также быть скромной, в слишком бурной дворцовой жизни не участвовать, она ведь так устала от жизненных бурь и перипетий с сумасшедшим мужем, что сейчас ее подаренный королем дворец будет напоминать монастырь, и вот в «монастыре» начинаются замечательные оргии. Там пьют, танцуют и всю ночь напролет играют в карты. Король, который запретил в своем королевстве игру в карты, был неприятно удивлен и шокирован. Его запрет нарушен. Еще больше был он удивлен и шокирован, когда узнал, что в качестве первого любовника Гортензия принимает во дворце князя Монако, оставившего свою рулетку специально для того, чтобы сделать Гортензию своей любовницей. Король плати пенсию, а любовные услуги любовница будет дарить другому? Бедный вечный рогач Карл II! Найдется ли во всем мире хоть одна верная женщина? «Конечно, конечно», – поспешно уверил его французский король Людовик XIV-, выслав в Англию свою шпионку Луизу Керуаль со строгим заданием: обогреть ложе короля и обо всем доносить ему. Французский король должен знать, что делается на английском дворе. Полная значимости своей миссии, Луиза энергично принимается за дело. Шпионкой она, конечно, будет, ведь не даром Людовик XIV платит ей пенсию, но она будет и первой любовницей Карла II, а это уже потруднее, потому что у сорокалетнего короля на данный момент имеется четыре постоянные фаворитки, а среди них грозная Барбара Пальмер. Надо всех их понемногу уж если не ликвидировать, то во всяком случае обезвредить. Эта задача, конечно, непростая, и умная Луиза Керуаль разработала сложную тактику соблазнения короля. Он, простодушный и наивный, разбежался было со своей любовью, горя нетерпением, и чуть ли не с парохода готов тащить Луизу в постель. Приготовил для нее дворец Уанхолл, прекрасно его оборудовал, увесив стены драгоценными гобеленами, устлав полы роскошными коврами, напичкав столиками резными, лаковыми японскими безделушками, стульчиками, инкрустированными диванчиками и прочей служащей неге мебелью. Хоть прямо с парохода, с маленьким саквояжем заходи Луиза в новое королевское любовное гнездышко! Но не тут-то было, Луиза Керуаль не Нелли Гвин. Она – дама. И дама знатная. Ее соблазнить не так-то просто, а если да, то… То – за очень дорогую цену. И вот эта хитрая дамочка, огненная брюнетка с черными косящими глазами, вечно наполненными почему-то слезами, и детско-пухленьким личиком, с алчностью паука начинает плести сложную сеть интриг с единственной целью – отвратить от Карла II других любовниц. Как? А как это делали жены английского Генриха VIII? Грубо и прозаически: они не пошли к нему в постель. Разогреть короля до красного или даже белого каления страсти, так, чтобы свет ему не мил показался, и оторвать для себя кусок побольше. И Анна Болейн и Джейн Сеймур этим методом оторвали… кусок королевства, стали королевами. Ну так далеко планы Луизы пока не простираются.