Текст книги "Великие рогоносцы"

Автор книги: Эльвира Ватала

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 30 страниц)

Или как наша Екатерина Великая горько сетовала, что у Павла рождаются дочери: «Одни девки, трудно будет всех замуж выдать» и «Откровенно говоря, я предпочитаю мальчиков». Ну, чтобы не гневить матушку, Павел поднапрягся и сплодил трех сыновей: Александра, Константина и Николая. Двое из них русскими царями будут. Или наша последняя русская царица Александра Федоровна после рождения четырех дочерей и в своем фанатичном желании иметь сына впала в так далеко идущую истерию, что все девять месяцев ходила беременной, со всерастущим животом, фактически не будучи в этом состоянии ни минуты.

Словом, дорогой читатель, вывод сам напрашивается: королям нужны сыновья. А Генрих IV не только устно это желал, но и письменно. И жениться на любовнице обещал, если она ему сына родит. А теперь вдруг опомнился и как говорится «от ворот поворот».

Измотался, извелся бедный Генрих IV, обдумывая, каких бы шпионов или детективов типа Шерлока Холмса или Эркюля Пуарро ему нанять, чтобы злосчастный документ выкрали. Но де Бальзак, хитрая бестия, видно, документ не дома держал, если ни пожара своего поместья не испугался, ни угрозы Бастилии. Подобно тому критику, который сказал Леониду Андрееву: «Вы нас пугаете, а мы не боимся». А король, конечно, стал его пугать страшными последствиями, если тот документ добровольно не отдаст.

«Не боюсь я короля», – примерно так мы расцениваем действия господина д’Антраг.

А если в Бастилию, дорогой король, меня бросите и пытать начнете, Вам же хуже будет! Того и гляди сей документ может появиться в какой-нибудь вражеской державе, в Испании, или в России, например. А тогда что? А тогда весь цивилизованный мир узнает, какой безответственный и несправедливый французский король и низким делом занят: пытает отца дочери, которой дал письменное слово жениться. Дочь его Генриэтта прямо любовнику-королю сказала: «Документ я вам не отдам. Не дождетесь». Ну и положеньице Генриха, нечего сказать! Тут ему приспичило второй раз жениться, на испанской принцессе Марии Медичи, а эта негодная семейка д’Антрагов все королю матримониальные планы путает, вы представляете, дорогой читатель, какой мировой скандал мог бы произойти, если бы вдруг во время брачной церемонии, кто-нибудь, даже мальчишка, закричал бы: «А король-то голый!» Ой, пардон, «А король обещал жениться на другой, и вот письменный документ его подписью и печатью скрепленный!» И что тогда? Простых чиновников за нарушение брачного слова в кутузку бросали. Помните, как бедный Пиквик в тюрьму попал, ибо якобы отступил от намерения жениться.

А с королями что делать? Рубить им головы? Правда, был такой один пример в мировой истории, когда римский император, нарушив слово, приказал отрубить себе голову, правда мраморную, в своем парке. А другой заставил себя пороть, и его публично, в костеле два монаха прутиком до крови стегали, офицерская унтер-вдова тоже ведь сама себя вытекла, почему бы и королям простых смертных не наследовать? Но Генрих IV пороть себя еще пока не собирается, он вновь начинаем пугать д’Антрага (авось испугается) и такое вот письмо любовнице строчит с явным желанием передачи его папаше: «Сударыня! Любовь, почести и милости, которыми я наградил вас, могли бы привязать ко мне самое легкомысленное существо, если бы оно не было одарено таким дурным характером, как ваш. Более язвить не стану, хотя, как вы сами знаете, должен бы язвить и мог бы. Прошу вас возвратить мне известное вам обещание, чтобы не заставить меня добывать его иным путем. Пришлите также и перстень, данный мною вам на днях. Ответ сегодня к ночи». Но ответа нет ни к ночи, ни на следующий день. Господин д’Антраг, наверное, знай себе посмеивается в бороду: «Король нас пугает, а мы не боимся, перстенек тоже не вернули». Тогда Генрих IV садится строчить следующее письмо, уже несколько в более мягком тоне. Он ну просто уж умоляет господина д’Антрага письмо вернуть, ну Христа ради, ну пожалуйста, отдайте. Не отдают и не боятся.

Одна теперь надежда Генриха IV на Господа Бога. Авось родит Генриэтта девчонку и документ будет неактуален. И в противовес всем известным нам королям, желающим только сына, Генрих истово молится: «Господи, пошли девчонку!». И это, дорогой читатель, было беспрецедентное и единственное явление в мировой истории, когда король захотел дочь. И вот Господь Бог сжалился над страданиями короля и послал свое спасение в образе… природной стихии, то есть дикой грозы, которая обрушилась на особняк господина д’Антраг. С громом и молнией, которая залетела в комнату беременной Генриэтты, но ее самое не тронула, не убила, но зеркало разбила и малость мебель порушила. Но Генриэтта так испугалась, что от испуга раньше времени ребеночком разродилась. Гроз и молний, дорогой читатель, многие, даже монархи, боятся. Каракалла залезал под кровать и затыкал уши во время грозы. Коммод бледнел как полотно и в шкаф забирался, Клавдий Тиберий вообще, извините, от страха грома штаны, то есть тунику, портил. Что поделаешь, даже смелые воины боялись грозы. Так что нечего вам, господин д’Антраг, так распекать свою дочь, что у нее выкидыш и представьте себе, дорогой читатель, мужского пола. Почти умирающая, больная Генриэтта в постели лежит, а Генрих IV, как узнал радостную новость, живо примчался к возлюбленной, за ручку ее нежно держит, в лобик целует, как какой другой монарх при известии о рождении наследника, и радостный блеск своих глаз скрыть не может. Генриэтта потом долго будет упрекать своего любовника за такой беспримерный эгоизм, но восторгу короля конца нет и вот на радостях делает Генриэтту герцогиней де Вернейль, и еще дает ей звание маркизы. Какие еще звания есть во Франции? Давайте их все сюда, на радостях король оптом одарит ими Генриэтту. Уф! Король вздохнул облегченно и срочно приступил к доведению до финала свой брак с Марией Медичи.

Но не так-то легко сбить с тропы Генриэтту. Маркиза де Вернейль распрямила плечи – король по-прежнему от нее без ума – и новые планы обдумывает. Теперь ей нужно еще раз срочно забеременеть, родить сына, дату там на старом документике актуализировать и… Хитро? И она продолжает с еще большей соблазнительной силой завлекать короля. Теперь она не оставляет его ни на минуту. «Красивая стерва, но шлюха» – превращается в очень хорошую шлюху со всем арсеналом улещивания. Любовное искусство обольщения! Никто в нем не может сравниться с Генриэттой! Она скачет теперь рядом с королем на коне не только на его знаменитых охотах, но и на бранном поле. А лагерная обстановка ей даже нравится! Так романтично! Перчик романтики в секс вносится, под голыми звездами и под сенью дубов и в красивом шатре! Генрих IV в диком восторге от своей возлюбленной, но министр Сюлли торопит: королю жениться пора. Ну женился он на итальянке Медичи и семейная жизнь его не устраивает. Отметим для ясности и коротко: обильные телеса и огромная дебелая грудь ограниченной и на очень низком интеллектуальном уровне королевы Марии Медичи скоро надоели Генриху IV, и он опять обратил свой взор на неотразимую Генриэтту. И чтобы за занятостью государственных дел не очень утомлять себя разъездами в поместье возлюбленной, помещает ее в своем дворце, в Лувре, чуть ли не над апартаментами Мария Медичи. Историки и биографы потом возмущаться будут цинизмом Генриха IV, а наш неутомимый Кондратий Биркин прямо скажет: «Ишь, гарем развел под боком королевы!» Да, с королевою Генрих IV не больно-то считался. Но он очень считался со своей похотью и не его вина, что похотливые дикие желания в нем возбуждала только Генриэтта и своим интеллектом и своим острым язычком и ни с чем несравнимым искусством обольщения мужчины. И знаем, в каких лучших борделях мира она этому искусству научилась.

Собственно, никогда Генриэтта в бордели не хаживала. Это вам не Мессалина или Барбара Пальмер. В искусстве обольщения она руководствовалась скорее инстинктом и интуицией. Как же прав был великий сексопатолог Крафт Обинг, когда писал: «В эпохи физических и нравственных расслаблений процветает чувственность и обществу грозит опасность попасть под режим метресс, могущих иметь гибельные последствия для государства».

Но господство метресс скорее относится к эпохе Людовика XV, не Генриха IV. Тем не менее метрессы, а прежде всего Генриэтта д’Антраг, имели колоссальное значение в его жизни. Зная все недостатки Генриэтты, прекрасно отдавая себе отчет в ее подлости, Генрих IV не мог от нее отказаться. Что-то необъяснимое и очень нужное Генриху имела Генриэтта: как магнитом сексуально притягивала короля. Он никогда не знал с ней пресыщения. Думаете, дорогой читатель, почему распадаются браки? Во всяком случае, почему раньше распадались? Из-за неумения супруги быть постоянно привлекательной и желанной для супруга. Ученый X. Эллис сказал об этом однозначно: «В большинстве браков счастье или несчастье супругов зависит от того, насколько они сведущи в искусстве любви».

Героиня Э. Золя Нана из одноименного романа советует женам и мужьям в интимных практиках прибегать к приемам проституток. Она говорит: «Если бы вы, мужчины, не были так глупы, вы должны были бы Вести с вашими женами, как с нами, а если бы ваши жены не были такими тщеславными, они бы старались приковать вас к себе, как стараемся мы привлечь вас». «Не говорите так о порядочных женщинах», – с возмущением возражает ее партнер. Вот именно! Порядочная женщина! То, что разрешается интимно делать проститутке, ни в коем случае не разрешается честной женщине. По канонам того времени Генриэтта, будучи образованной светской дамой, внесла в секс с королем долю низменного разврата, возведенного в культ прекрасного. Это была греческая гетера с ее знаниями языков, музыки, литературы и с обольстительностью низменной куртизанки. Только это единение может удовлетворять интеллектуальных королей (а Генрих IV к таким относился).

Луизу Керуаль в ложе Карла II, помните, дорогой читатель? Так вот, по умению шпионить, по хитрости и вероломству Генриэтта превзошла Луизу. И вот теперь у Генриха IV любовница горячо его целует, жаркими ночками дарит, любовное искусство своего апогея достигло, а потихоньку шлет врагам все сведения о французском дворе. Да еще и денежки за это получает с двух сторон. Испанский и французский короли, не зная об этом, прямо перещеголяли друг друга в «гонорарах» для Генриэтты.

Министр Сюлли в своих позднейших воспоминаниях, хотя и очень короля любил, не может удержаться от ноток негодования, сколько денег пошло из казны на Генриэтту. А тут еще из-за постоянной вражды между фавориткой и королевой двор разделился на два лагеря: одни на стороне королевы, другие на стороне маркизы. А аппетит на власть и богатство у Генриэтты разгорелся пуще, чем у той жадной старухи из «Золотой рыбки». Она, получив титулы, поместья, драгоценности, почетные титулы детям, съедаемая тщеславием и совершенно не имея никаких чувств к Генриху IV, уже чуть ли не вслух мечтает короля в Бастилию заточить, а своего от него рожденного сына на трон поставить. И сообщниками ее являются ее отец, братец (тот от Карла IX) и маршал Бирон. Заговор вполне серьезный и в случае его раскрытия всем участникам, не исключая Генриэтты, грозит, конечно, смертная казнь. Но пока этот заговор зреет, на королевском дворе пышным цветком расцветают интриги, и душою их становится родная сестра умершей Габриэль Жюльетта д’Этре, герцогиня де Виллар. Она заимела преступное желание соблазнить короля. Ну правда, занять место первой фаворитки, какой была ее сестра, она и не стремилась – силенок маловато! Но почему немного не поразвлечь короля в ложе и, хоть на короткое время став его любовницей, не попытаться свергнуть Генриэтту и хоть как-то отомстить за свою сестру, память о которой у короля так коротко длилась? Сказано – сделано. Король никогда дамам не отказывал в столь малом пустячке, как проспаться со своей особой. Ну, словом, король на время оставил Генриэтту и перенесся в ложе герцогини де Виллар. Время с ней приятно проводит и даже находит некоторое сходство с умершей Габриэль, ну и тихо, спокойно кончился бы и этот роман короля, как кончились десятки других, но бес Жюльетту попутал, если вздумала тягаться с Генриэттой. Она идет на такую вот интригу: «Сблизившись за плечами короля с придворным Жуанвилем, который был тайным любовником Генриэтты, крадет у этого любовничка письма, присланные ему Генриэттой, и передает их королю. Генрих IV, всегда отдавая себе отчет в строптивом характере любовницы, почему-то полагал, что „рогами“ она никак его не одарит. И вот – Генрих IV очередной „рогоносец“». В дикой ярости король разразился таким гневом, что от ярости дара речи лишился и никак не может объяснить призванному посланцу, в чем того миссия. В конце концов посланец понял, что от него требуется пойти к Генриэтте и от имени короля разразиться бранью по поводу ее вероломства, а потом ехидно так спросить: «Ну и что вы на это скажете?» Генриэтта «на это» ничего не сказала. Она попросту вытолкала посланца, а им не какой-нибудь там отрок был, а уважаемый граф де Люд, за дверь, и уже в замкнутую дверь гордо произнесла: «Невинность не нуждается в оправдании». Когда Генрих IV узнал, как гордо его любовница поступила, маленько его сомнения взяли и он назначает тщательное следствие. И оказалось, что почерк в письмах не Генриэтты, а ее секретаря, который назло госпоже, почему-то на нее рассерженный, так ее «под монастырь» подвел. Малого пытать начали, он во всем сознался, иначе голова с плеч, а так только Бастилия. Потом окажется, что все это было устроено Генриэттой, и малому обещали большую мзду и быстрое освобождение, если он примет вину на себя. Генрих IV наказывает виновных: герцогиня де Виллар из постели короля отправилась прямехонькой дорогой прямо в ссылку, Жуанвиля услали в Венгрию, а король перед Генриэттой на коленях стоит и в своих новеньких рогах прощение у нее вымаливает. А та только смеется, за свою обиду получив драгоценностями и еще там чем-то, за плечами короля иронизирует: «Этот господин хочет, да не может». Но вот приходят министры и сообщают Генриху нечто секретное: против него зреет заговор и во главе его стоит Генриэтта, и вся ее семейка вместе с маршалом Бироном ее поддерживает в решении свергнуть и даже убить Генриха.

Не успело одно следствие кончиться, назначай король другое! Улики относительно заговора абсолютно неопровержимые. Уже перехвачены письма в Испанию и обратно, из которых явно следует, что подготавливается почва, чтобы Гастона, сына Генриэтты, сделать французским королем. Ну против таких улик, как говорится, не попрешь! Пришлось Генриху IV скрепя сердце всю честную компанию заточить в Бастилию. Ну и что же вы думаете, дорогой читатель, делает Генриэтта в темнице? Плачет, страдает, раскаивается? Ничуть. Она иронически смеется, как Анна Болейн при восхождении на эшафот каким-то полусатанинским, полудемонским смехом. О, она-то знает силу своей власти над королем! Он просто бессилен против этой страсти и напрасно старается через разных там парламентариев уговорить Генриэтту ну хоть немножечко раскаяться, хоть немножечко покориться. Ну признаться в своей ошибке, обещать исправиться. Король имел бы тогда повод с радостью ее простить и опять в свое ложе взять, ибо без нее он уже жить не может. А она, негодная, этих явных намеков не понимает, а если и понимает, то все равно покоряться не желает, гордыня съедает Генриэтту.

Как же король страдал из-за ее гордыни и бесцеремонного с ним обращения! Мы вам, дорогой читатель, в подтверждение нашего тезиса приведем такой вот разговор Генриха IV со своим министром Сюлли: «Вчера я расстался с госпожой де Вернейль крайне рассерженный по трем причинам. Во-первых, теперь она вздумала хитрить, лукавить, жеманиться со мной, будто бы по чувству набожности, но я думаю, вследствие новых интрижек с людьми, которые мне совсем не нравятся. Второе: в ответ на мое замечание о ее сношениях с братом и другими злоумышленниками на меня и безопасность государства, она очень надменно отвечала, что все неправда, что я старею, оттого и становлюсь подозрителен и недоверчив. Что жить далее со мной нет никакой возможности, что я сделал бы ей величайшую милость, если бы перестал посещать ее наедине, так как пользы от этого мало, а одни только неприятности, особенно от королевы. При этом она королеву, жену мою, обозвала таким именем, что я едва удержался, чтобы не дать ей пощечину».

Унижаться перед королем, который вечно в ее ногах валялся? Вот уж нет, лучше она свою голову на плахе сложит. О боже! Ну как Генрих IV может срубить такую прелестную головку? Это вам не кровожадный Генрих VIII, который без пардону срубил головки двум своим женам; И потом без головки Генриэтта никакой ценности для Генриха не представляет. Мучится, страдает Генрих IV, словно он не великий король, а простой мещанин, не могущий заставить свою жену подчиниться воле мужа. Ну с какой бы он радостью простил Генриэтту! Но ведь толчок к этому должна дать она сама, а она унижаться не желает. Тогда подговорили Марию Туше, мать Генриэтты, ну, ту самую любовницу Карла IX, про которую при дворе говорили: «Репка – не баба». Она бросается королю в ноги и умоляет его простить свою дочь, мужа и сына – непутевых! Господин д'Антраг из-за опасения за свою жизнь решает выдать наконец злосчастный документ королю. Тот, брачный. И рассказал про тайник, где он был спрятан.

Ни за что ни Шерлок Холмс, ни Эркюль Пуарро документ бы не нашли: он был заключен в бутылку, которая была замурована в одной из стен замка господина д’Антраг. Вообразим себе, дорогой читатель, с какой неописуемой радостью сжигал Генрих IV этот документ, но копию его Сюлли сохранил для потомков. О ней и мы узнали и вам поведали. Помилование себе купить таким манером д’Антрагу не удалось. Парламент вынужден был его судить и суд в 1604 году приговорил и его и его сына за измену к смертной казни. Сообщницу Генриэтту д’Антраг суд рекомендовал заключить в темницу, или в монастырь со строгим режимом, что на одно выходит, на всю ее оставшуюся жизнь. Но разве покорится Генрих IV, съедаемый какой-то прямо необъяснимой, патологической страстью к Генриэтте, решению суда? И, пользуясь своим правом королевского помилования, он заменил казнь отца Генриэтты и ее брата пожизненным заключением, а Генриэтту приказал полностью освободить. Через некоторое время Господина д’Антрага вообще выпускают из тюрьмы, позволяют жить в своем поместье, на юге Франции, а вот его пасынка Карла, как более для государства опасного, оставили в Бастилии, правда, создали ему там довольно комфортные условия. И пребывал он там ровно двенадцать лет, и был освобожден только после смерти Генриха IV Марией Медичи.

Больше мы ничего не знаем об этом внебрачном сыне Карла IX. Правда, в воспоминаниях Сен-Симона, жившего в эпоху Людовика XIV, нам попалась малая заметка, что граф Оверенский присутствовал почетным гостем при бракосочетании дофина. И еще Сен-Симон упоминает, что умер Карл Оверенский в возрасте 78 лет и своей смертью.

А Генриэтта? Оставила свои козни? Ничуть не бывало, не в натуре этой мадам жить без интриг. Она вновь начинает нормировать свою партию, всех недовольных правлением абсолютизма привлекает на свою сторону. Образ гордой красавицы не дает покоя королю, и, хотя у него в это время были многочисленные романы, он возвращался к Генриэтте. Правда, детей он у нее отобрал. Они воспитывались вместе с его законными детьми.

Но на почве разных там волнений у Генриэтты развивается бешеный аппетит, и она устрашающе толстеет.

О, эта извечная болячка королев и фавориток! – если вы, дорогой читатель, обратили внимание в этой и предыдущей наших книжках, то почти все они после родов безбожно толстели, отпугивая королей от желания посещать их ложе. Диеты, что ли, не соблюдали? Сегодняшняя женщина не позволяет себе так растягивать свой желудок и поддаваться увеличению веса своего тела. Тут вам и массажи, и купание в джакузи, и диета – салатики с половинкой яблочка. Понимают наши дамы, что в эпоху усиливающейся деградации мужчин, их, женщин, неаппетитный вид только импотенцию мужчин усиливает. И наша современная пятидесятилетняя красавица, несмотря на все превратности судьбы и неизменную толкотню по утрам в городском транспорте, где ей едва почки не отшибут, умудряется элементарно – не толстеть и вечно молодеть. Наши старушки стали молодыми, не говоря уже о том, что очень даже образованными. Вы обратили на это внимание, дорогой читатель? А посмотрите на королевских жен и фавориток! Родит так с пяток детей королю и становится, мягко говоря, «бочечкой». Тут вам и маркиза Монтеспан, и Луиза Керуаль, и Мария Лещинская, жена Людовика XV, и Мария Тереза, жена Людовика XIV, и другая Мария Тереза, австрийская императрица. Даже не рожая ни одного ребенка, королевы умудрялись толстеть. И в этом отношении примечательна королева Марго, первая жена Генриха IV. Ни разу не рожала, а толстой лысой и неповоротливой стала очень быстро, правда, у нее к полноте была генетическая склонность, от матери Екатерины Медичи.

Много, очень много в истории королев и фавориток толстых и неуклюжих. Нам не резон их тут всех перечислять. Стройных, остающихся такими до глубокой старости – раз два и обчелся. К ним Диана Пуатье относится, старая любовница Генриха II французского. Она к своим шестидесяти четырем годам выглядела на тридцатилетнюю стройную красавицу. Так ведь у нее всю жизнь железная диета и дисциплина. Это она вставала в пять часов утра и скакала тридцать километров на коне, умывалась только ключевой водой, не признавая белил и румян, и глотала растворенные в уксусе жемчужины. Эротический писатель шестнадцатого века Брантом, близко знавший Диану, навосторгаться ею не может. Впрочем, это довольно снисходительный к старости и полноте писатель. У него чем старее женщина, тем лучше. То-то на страницах его книги семидесятилетние красавицы остаются «юными девочками». Мы в такую вечную молодость не очень верим, известный писатель, наверное попросту к старости немного ослеп, если все видит в розовой оболочке. Но отнять себе пару десятков годков, конечно, любой женщине под силу и наши дамы это на практике доказали. Словом, возвращаясь к нашему рассказу, Генриэтта, охваченная неимоверным аппетитом и не расстающаяся с ним даже ночью, начинает как на хороших дрожжах толстеть и влечение к ней Генриха IV значительно уменьшается. А то, стыд сказать дорогой читатель! Изничтожила, парализовала волю великого короля и сделала его посмешищем на всю Европу! Сколько бессонных ночей провел великий король, разгрызая извечный и далеко не русский вопрос: «Что делать?»

Что делать, чтобы избавиться от этого наваждения, от этой дьявольской страсти, от этого каскада красоты и язвительности, от этой деструктивной силы, разрушающей и уничтожающей личность! Сир слаб и немощен духом перед неиссякаемой силой Генриэтты д’Антраг! «Красота – это страшная сила»! – согласны. Но вопреки утверждению великого классика, она не спасет мир. Наоборот, она разрушает мир. А личность прежде всего. Влюбленным подростком, робким косноязычным Ромео стоит Генрих на коленях перед своей возлюбленной, прощая ей и измены и язвительность. Выпрашивая, как милостыню, любовную ласку, которая лукавая соблазнительница и не думает давать бесплатно.

Такова Генриэтта! Но кончается ее владычество вместе с уходом ее красоты. Ее последняя интрига – это уже предсмертная агония конца.

Сестра Генриэтты Мария собирается выйти замуж за герцога де Гиза. Но Генриэтта отбила жениха у своей сестры, не потому что сама почувствовала к нему влечение, а только из-за желания интриг. Брачный контракт с Генриэттой уже подписан и королевские дворы Европы поставлены в известность. Тогда Генрих IV, уязвленный ревностью, вдруг воспылал к Генриэтте прежним чувством и заставляет де Гиза расторгнуть брак.

Правда, сначала хорохорится и как будто безразлично на весть о браке Генриэтты с де Гизом реагирует, даже иронизирует: «Надо же оставить им хоть хлеба краюху да добрую шлюху. И без того у них много что отняли». А потом вдруг прежняя ревность короля одолела, видите ли. Но это, собственно, уже конец его сложного романа с Генриэттой, одной из неординарных его любовниц. Другая, четырнадцатилетняя девочка Лолитой займет место в сердце короля. А Генриэтта, о ирония судьбы! Госпожа ирония, вы безжалостны, но справедливы! Как же воздались сторицей все злодеяния Генриэтты! Уже ничего не осталось от прежней язвительной красавицы! «Маленькая оса» превратилась в жирную, навозную муху! Одинокой старухой умирает!

Боже, как быстро летит время! Генриху IV уже 57 лет! А ей, новому предмету безумной страсти короля всего четырнадцать лет! И опять страстная любовь короля к девице, годившейся ему во внучки. Что там! Старость не для неумного, любвеобильного короля, нигде пословица «седина в бороду, бес в ребро» не оправдывала себя так, как с Генрихом IV по отношению к Шарлотте де Монморанси. Но, к сожалению, Шарлотта уже занята. Она невеста господина Франсуа де Бассомпьера. Но это, конечно, в любовных делах для Генриха IV не помеха. План его прост: помолвку расстроить, жениха куда подальше услать, а юную Шарлотту выдать замуж за своего кандидата, у которого были бы ненатуральные склонности к мужскому полу и из которого бы очень легко можно было сделать «покорного рогоносца». И выбор короля выпал, по одной неофициальной версии, на своего внебрачного сына, по другой, официальной, на своего племянника Анри де Конде.

Но давайте, однако, по порядку.

В феврале 1609 года Мария Медичи устроила балет и к его участию привлекла самых красивых дам двора, среди которых оказалась юная, четырнадцатилетняя Шарлотта де Монморанси. В таком юном возрасте, дорогой читатель, красота еще в полную силу не вошла, конечно, но признаки ее уже сейчас беспокоили придворных. Шарлотта была красивее всех.

Придворные наперебой охали и ахали, красоту ее восхваляя, а особенно старался жених ее Бассомпьер. Он прямо захлебывается от восторга, гимны похвал красоте своей невесте возлагает, да только уж больно энигматично, общими фразами. По-видимому, красота Шарлотты была выше пера Бассомпьера, если в своих воспоминаниях он дает нам вот такой контурный ее образ: «Никогда еще под небесами не являлось ничего прекраснее мадемуазель де Монморанси. Не было ничего изящнее, ничего совершеннее».

Из этих общих фраз насмерть влюбленного жениха трудно, конечно, понять, чем же так Шарлотта пленяла окружающих, но, по-видимому, так и было, если, увидев ее, Генрих тоже как гимназист влюбился. Он прямо остолбенел и, по его собственным словам, чуть в обморок не упал. И когда, исполняя балетную фигурку, Шарлотта в полупрозрачной тунике, очутившись напротив короля, подняла свой дротик, будто пронзить им Генриха IV хотела, он и в самом деле почувствовал укол в сердце. Все! Стрела амура, то бишь дротик, пронзил сердце короля и он, как восемнадцатилетний юноша, в последний раз своей жизни влюбился, пламенно, горячо и безнадежно. И решил во чтобы то ни стало сделать Шарлотту своей любовницей. Повторим еще раз: «седина в бороду, бес в ребро». Но бес Генриха IV какой-то неспокойный и готов на любые безумства. Первым безумием было удалить от Шарлотты ее жениха. А вторым – выдать ее замуж за своего кандидата. Все продумано, все вымерено и выверено Генрихом IV в бессонных ночах! Удалить жениха Бассомпьера, который эдаким гоголем по Лувру расхаживает и всем желающим и не желающим его слушать доверительно сообщает, какая это у него неземная взаимная любовь с Шарлоттой и когда день свадьбы назначен, оказалось проще пареной репы. Генрих IV не стал там мудрить с разными сложными придворными интригами, он попросту вызвал Бассомпьера к себе и сказал ему следующее: «Послушал, братец! Ты любишь Шарлотту, так ведь и я от нее без ума. И если ты на ней женишься, то навеки потеряешь мою привязанность и станешь моим врагом». И грозно так на счастливого жениха посмотрел.

(Бр, бр, избавь нас, боже, от гнева королей!) «А по сему давай сделаем так, чтобы ни тебе, ни мне она не досталась. Словом, я ее выдам замуж за своего племянника, принца де Конде». Жалко, конечно, Бассомпьеру с красивой и знатной невестой, к тому же неимоверно богатой, расставаться, да что поделаешь!

Как сказала фрейлина Анна Вырубова – «Против воли монархов не попрешь!»

Навлекать на себя гнев короля своим упорством Бассомпьер не стал.

Еще чего! Так можно не только невесту, но и голову-то свою потерять! И скрепя сердце Бассомпьер согласился расторгнуть обручение.

Этот придворный был настолько красив, что его имя стало нарицательным: всех красавцев при дворе стали называть «бассомпьерами». Он женится потом на принцессе Конти, а перед этим будет иметь долголетнюю любовницу, сестру нашей знаменитой Генриэтты д'Антраг, Марию. Но жениться на ней не собирается, и Мария, родив от него ребенка, подает на него в суд: дескать, любовью со мной занимался, жениться обещал, сыночек у нас растет, а отца у него законного нет. Словом, поматросил и бросил, райский суд к делу подошел серьезно. «Документик у вас, мадам есть? – спрашивает судья. „Какой документ такой?“ – не понимает Мария. „Ну, письменное обещание, что кавалер обещал на вас жениться“. Бассомпьер – не Генрих IV, он таких документов дамам никогда не выдает. Позвали свидетелей. И все они показали, что дама сама к кавалеру льнула, так что он даже от нее бегством спасался, из окна собственного особняка. Словом, Бассомпьера оправдали, и Мария несолоно хлебавши из Руана приехала в Париж. Потом показывает ребенка такому вот придворному с чувством юмора Ботрю и говорит: „Не правда ли, он очень мил!“ „Да, конечно, – отвечал Ботрю, – но только после вашего неудачного приезда из Руана ему бы надо называться не барчонком, а бастардчонком“. Бассомпьер уже теперь назойливой любовницы не опасается и с гордым видом приказывает через своих слуг передать ей, чтобы она больше себя не называла его званием – „маршальшей“. Ему доносят, что Мария перестала себя величать маршальшей.

„Еще бы, – сказал Бассомпьер, – ведь я уже давненько не вручал ей жезл“.

Генрих IV рад.

Уф! Половина дела сделана! Он перевел дух и начинает „обтяпывать“ дельце с замужеством своего племянника де Конде и Шарлотты де Монморанси. Некоторые историки поверили ходившим тогда по двору сплетням и нам по секрету сообщили, что Конде вовсе не племянник, а незаконнорожденный сын короля. Все, конечно возможно, судя по неистребимой тенденции короля плодить великое множестве внебрачных детей, но особенно на правдивости этих фактов мы не настаиваем: сын, племянник, какая разница, лишь бы послушный воле короля был и больше бы занимался охотой, чем слежкой за женой. Генрих IV не случайно этого своего племянника в жены Шарлотте выбрал. Он ведь внешне ну прямо карикатура на принца: маленький, тщедушный, злобный, молчаливый и на всех исподлобья поглядывающий. Прямо удивляемся мы, как это он умудрился стать отцом Великого Конде и представьте себе, дорогой читатель, от Шарлотты. Но это позднее будет. Сейчас же Генрих IV полон радужных надежд на будущее с Шарлоттой, ибо его племянник, кроме невзрачной внешности, имел в глазах Генриха одно неоспоримое достоинство: он смертельно ненавидел женщин. Для него что дама, что потолочная балка – одно и то же. Как это о таких мужчинах сексопатологи говорят? Ага, вот Крафт Эбинг пишет: „Отсутствие полового влечения у мужчин называется анестезией. В этом случае все органические импульсы со стороны органов размножения не вызывают решительно никакого полового возбуждения“.