Текст книги "Найди меня в поднебесье (СИ)"
Автор книги: Эльвира Малявина
Жанры:
Попаданцы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)
– Нам тоже хочется иногда просто веселья и разговоров, – отвечал Шахига. – А еще больше – чистой воды и свежего вина.
Высокий наг в маске, в котором безошибочно угадывался главарь, так и не произнес ни слова. Королева пригласила воинов в Чертог, и тяжелые подкованные сапоги простучали по серым ступеням.
Весь этот и следующий день прибывшие гости отдыхали с дороги, а лучники носились, заканчивая последние приготовления. И к следующему вечеру все начали выходить в осенний двор. Когда солнечный луч коснулся отметки на древесном стволе, королева дала сигнал к началу праздника.
Лагдиан предложил Елене свою руку, и они вышли на двор, заметенный золотой листвой. На славу старались музыканты – не только лучники, но и гости по очереди представляли как новые музыкальные творения, так и давние, повторяющиеся ежегодно.
Королева Эмун сидела на своем месте и слушала прекрасную музыку птицелюдов, когда к ней подошла Имра.
– Королева, с вами хочет поговорить один из нагов.
– Так пусть приходит и говорит, – бросила Эмун.
– Он просил о личном разговоре. Просил узнать, где вам будет удобнее встретиться…
Королева натянуто усмехнулась.
– Чудной народ. Вокруг праздник, а они… хорошо, передай, что я вскоре приду освежиться к фонтану. Если ему так нужно, пусть ждет меня там.
Музыкантов птицелюдов сменили веселые жуны. Храня в себе отзвуки нежных лютен, королева Эмун допила чашу цветочного вина и неспешно двинулась в небольшой двор с фонтаном. Серебряный дракон извергал мощный поток воды из пасти, тонкие струйки выбрасывались из каждой чешуйки. На темно-зеленой листве, обрамляющей дворик, расположились тысячи крохотных разноцветных светлячков. Балансируя на роге дракона, заливалась трелью вечерняя птичка. Королева остановилась под растительной аркой. Спиной к ней стоял высокий наг, до сих пор облаченный в черный дорожный плащ, только без жезла в руке. Заслышав шелест ее платья, он обернулся, мгновение стоял лицом к королеве, а затем шагнул вперед, скидывая капюшон.
Тишина журчала и переливалась. Королева, сжав тонкие губы и подавив вздох, сделала шаг нагу навстречу…
Огима-Гирмэн и королева Эмун молча смотрели друг на друга, сидя на высокой террасе. Звуки праздника летали под ними. Наверху раскидывалось чистое звездное небо. Вечерняя прохлада окутывала их ароматным дымом, мотыльки азартно бились о зеленоватые фонарики.
– Да, – тяжело нарушила молчание королева. – Необыкновенные вещи творятся. Легенды оживают очень неожиданно… Сто лет?..
– Сто лет, – эхом откликнулся Гирмэн.
Вошедшая девушка поставила на пол блюдо с осенними фруктами.
– Надо отдать честь моим воинам. Ни паутины, ни плесени. И меч, точно вчера откованный, – Гирмэн откусил от сочного осеннего яблока. – Великолепно. Там… такого нет. Не сравнить.
– Ты собираешься предстать перед вождями?
– Для этого я и прибыл. Но не сегодня. Не завтра. Хочу понаблюдать. Собраться с мыслями. Тяжело… Считанные единицы знают меня в лицо, да и те давно забыли. Странно сопоставлять это время.
– Я не забыла.
– Ты. Нару. Кара. Арэнкин… С Арэнкином я никогда не расплачусь за все, что он сделал.
– Не думаю, что он ждет расплаты.
– Если бы не он, меня бы заживо сожрали летучие мыши. Демиурги знают, где он отыскал нужные руны и где нашел смелость, чтобы бросить вызов силам Горы…
– С того времени на нее никто не всходил…
– У нас – да. Мы дураки, прекрасная Эмун.
Королева не ответила.
Взгляды их устремились вниз, к танцующим гостям. Гирмэн цепким взглядом осматривал площадку. Елена танцевала с Лагдианом, и, похоже, они были совершенно очарованы друг другом. Гирмэн едва заметно улыбнулся тонкими губами. Эмун проследила за ним взглядом.
– Кто та девушка, которая танцует с принцем? – медленно спросил Гирмэн, и зрачки его сузились в тонкую полоску.
– Это невеста моего сына, – сказала Эмун. – Он наконец-то решил жениться. Через семь дней, в ночь Звезды, Лагдиан сделает предложение.
– Она не из вашего народа? Человек?
Королева вздохнула.
– Да. Она чужестранка. Бродячая сказочница.
– Что ж. Из правил бывают исключения, – проговорил Гирмэн.
– Лагдиан совсем обезумел от любви. Вначале я даже решила, что это приворот. Но проверила – она не колдунья, – королева немного помолчала. – Обыкновенный человек.
Суровый профиль Гирмэна тонко вырисовывался на фоне неба. Расслабленные веки его чуть вздрогнули.
– Человек… – повторил он, точно смакуя это слово.
– Исключение, – проговорила королева. – Немного обучения, чуть легких зелий, любовь моего сына – и она окончательно станет лучницей. Благо, о луке она представление имеет…
Глаза Гирмэна метнулись, загорелись янтарным огнем, он с силой вцепился в подлокотник.
– Когда она пришла?.. И откуда?
– Месяц назад. В компании бродячих музыкантов. Девочка подверглась нападению грабителей. Не думаю, что ей хочется вновь путешествовать…
Не слушая, Гирмэн поднялся и подошел к краю террасы, втянул воздух, точно чуя добычу.
– И она согласна?
–Ты забыл наши обычаи. До момента прилюдного предложения девушка не знает об этом. И она должна мгновенно дать ответ. Но, думаю, догадывается… Лагдиан от нее не отходит.
Гирмэн усмехнулся.
– Лагдиан должен быть абсолютно уверен в ее согласии. Иначе, позор королевскому дому…
– Для нее это великая честь.
– Отчего ты так уверена? Ты ведь даже не знаешь ее рода.
Эмун наблюдала за Гирмэном.
– Не знаю, – подтвердила она.
Наг повернулся спиной к ограждению террасы.
– Ты не договариваешь, королева. Она не просто чужестранка. Она землянка.
– Неужели? – нехорошо улыбнулась королева, откидывая волосы с лица. – Ты разглядел это с такой высоты?
– Я обладаю чутьем.
– И, к тому же, отличной памятью. Друг мой, ты не договариваешь гораздо больше, чем я.
Гирмэн промолчал. Королева повертела в руке яблоко.
– Надеюсь, ты помнишь о законе?
– Разумеется, – Гирмэн сжал перила так, что суставы пальцев побелели.
– Теперь я понимаю, что не давало мне покоя, когда она появилась, – сказала Эмун. – Но это было до такой степени невозможно, что я не стала давать волю своим размышлениям…
– Если это правда? – перебил Гирмэн. – Если мы снова взойдем на Гору…
– Ты уже попробовал, будет с тебя! – резко сказала королева. – Все, хватит. Совет состоится в ночь на пятый день. До этого я не хочу слышать ничего о делах. Мне надо подумать. Надеюсь, ты займешься тем же.
– Я все лето этим занимался.
– Верю. А теперь я вернусь на праздник, и тебе советую сделать то же самое. Жуны привезли чудное варенье из диких трав, которые растут только на юге. А еще, Гирмэн…
Наг вопросительно сверкнул на королеву глазами.
– Я рада встрече с тобой.
Цветочное вино оказалось вкусным и сладким. На него слетались разноцветные ночные бабочки. Чертог горел светло-зелеными и лимонно-желтыми фонарями. Не меньше света давали светлячки, усыпавшие каждый листик. На поляне, чуть вдали, ярко горело несколько костров, вокруг которых буйно плясали. Ветер одобрительно шумел в кронах. Елене очень шло зеленое платье, перешитое совместными усилиями с Имрой. Голова кружилась от всего увиденного за этот вечер. Ей-то казалось, что проведенные в Халлетлове полтора месяца уже должны приучить к чудесам, но сегодня она поняла, что все это – только малая часть. Лагдиан то и дело подавал ей разнообразные фрукты и напитки – рот наполнялся дивным вкусом, а глаза зачарованно впивались в татуированные лица, переливающиеся всеми цветами радуги крылья, одежды, сшитые из живого огня…
– Лагдиан, друг мой!
К ним приблизился черноволосый наг. Они с Лагдианом пожали друг другу запястья.
– Королева Эмун не скупится на размах. Боюсь предположить, что нас ждет в последующие дни!
– Меня не удивляет твое восхищение, – с доброй усмешкой сказал Лагдиан. – В ваших пещерах хотя бы пара фонарей найдется, чтобы не умереть со скуки?
– В наших "пещерах", мой друг, найдется такое, от чего ты потеряешь разум и будешь всю оставшуюся жизнь грезить во сне и наяву, упиваясь нашими великолепными винами. Ну да что говорить! Скоро вторая сотня лет пойдет, как протираешь подошвами землю, да хоть бы раз дотопал до наших краев. Говорить все горазды.
– Не будем зарекаться, друг. Демиурги позволят, еще пару сотен лет проживу, а там и видно будет. И то сказать, часто ли ты бываешь в собственных краях?
– Каждому – свое. Недаром вас, лучников, называют домоседами. Но, Лагдиан! Почему ты не познакомишь меня со своей спутницей? – бледно-серые холодные глаза обратились к Елене.
– Охотно. Елена, почетная гостья Лесного Чертога. Меджед-Арэнк, страж заокраинных границ.
– Мое почтение.
– Взаимно, – отозвалась Елена, глядя ему прямо в глаза. Не отвести взгляд стоило усилий, но она выдержала. Меджед-Арэнк заметил это усилие и чуть усмехнулся.
Тут к Лагдиану подошел птицелюд и быстро заговорил на своем языке, с приглашающим жестом. Неохотно извинившись, Лагдиан последовал за ним, оставив Елену и стража.
– Позвольте пригласить на танец почетную гостью? – осведомился наг.
Елена любезно кивнула, подавая ему руку. И едва не отдернула ее. Кожа Меджед-Арэнка казалась ледяной, но изнутри пробивалось живое, пульсирующее тепло.
– Это наша особенность, – сказал наг, не дожидаясь вопроса. – Ваша рука мне кажется слишком теплой. А вот прикоснуться к муспельху мало кому возможно – они обжигают. Если не примут искусственных мер. Но вы и не лучница – у них руки схожи с мягкой древесной корой. Вы человек.
Танцевать с ним было удивительно легко – тело само велось на движения, как намагниченное. Он рассматривал подвеску, украшавшую ее грудь.
– Что это означает?
– Это коловрат. Символ солнца и вечной жизни. Четыре стороны света, четыре времени года. Жизнь, вечно рождающая саму себя.
Девушки соблазняли гостью самыми великолепными украшениями, но она не могла расстаться с памяткой о доме, оберегом. И сейчас надела именно этот маленький серебряный коловрат.
– Хороший знак. У нас есть похожий. Руна вечности.
– Здесь ее нет, – она указала взглядом на его медальон. – Что означают эти надписи?
Вблизи можно было разглядеть, что по обе стороны от кинжала тянется прорезанная вязь. Страж улыбнулся. Улыбка не вязалась с бесстрастным взглядом.
– Не все сразу. Эти знаки очень древние и мы не можем произносить их просто так.
– Я, наверное, покажусь бестактной, – сказала Елена. – Но не уверена, что поняла правильное произношение вашего имени.
– Арэнкин, – просто ответил наг. – Вам так будет проще, а мне – приятнее.
Они продолжали разговор. Устав от танцев, пошли гулять по аллеям, встречаясь с другими отдыхающими. Свернули на поляну с горящими кострами. Елена скинула кожаные туфли, и мягкая трава обняла босые ступни.
Вокруг пылающих костров сидели муспельхи, играли на кожаных барабанах несколько жунов. Рядом с жунами стояли объемистые бутылки с вином, несколько уже пустых валялись в траве. Арэнкин перехватил бутылку у одного из них, подмигнул мгновенно рассвирепевшему барабанщику и приложился к вину сам, отошел от огня подальше.
Один из мужчин, смуглый, яркоглазый, обнаженный по пояс, снял с дерева скрученную в несколько колец плеть и стегнул ею по огню. Плеть мгновенно вспыхнула, муспельх пропустил ее, горящую, через кулак, перепрыгнул через костер, перекувыркнулся, на мгновение обвив плеть вокруг себя, и выбросил руку в сторону муспельхской женщины в алом, почти прозрачном платье, что стояла по другую сторону костра. Она смело пошла встречь удару, пропустила его над собой. Подняла с земли два факела и подожгла. Длинные огненно-рыжие волосы метнули по факелу и вспыхнули живым огнем. Факела в ее руках зажили отдельной бешеной жизнью. Муспельх зашел с другой стороны. Женщина выметнула наперехват горящей плети руку с факелом. Один из жунов начал тихонько отбивать ритм на барабане, вскоре к нему присоединились остальные. Тонкий горящий кончик захватил древко, и тут танцоры одновременно перекинули друг другу живой огонь и легко его поймали. Барабанный бой усилился, ускорился ритм танца.
Завороженная Елена наблюдала за танцем. Вот муспельх снова завладел огненной плетью, она свистнула и обвилась, горящая, в несколько раз вокруг стана женщины. Танцоры слились в объятии, пылающие, но не сгорающие. Муспельх выдохнул и сноп огня прошел над телом женщины, изогнувшейся так, что она доставала земли руками. Женщина продолжала выписывать феерические фигуры факелами и горящими волосами. Другие муспельхи включились в танец, они прыгали через костер, стегали плетьми по огню и взвивали их в воздух. Одна женщина, совершенно обнаженная, провела факелом по телу, и языки пламени заключили ее в огненный ореол. Первый танцор, не сбавляя шага, подошел к Елене, обнял ее за талию пылающей рукой, второй рукой сделал быстрое движение сверху вниз. Ничего не произошло. Огонь был теплым, горел, но не сжигал. Мужчина безмолвно, приглашающим жестом указал ей на поляну.
Щеки Елены раскраснелись, она понятия не имела, как выглядит со стороны, но думать об этом было некогда, и она инстинктивно исполняла танец, даже не зная, что он и должен быть построен на инстинктах. Огненная феерия ослепляла, давала чувство свободы, дикости, освобождала от любых мыслей, высвобождала сознание. Это был уже не танец, это было кружение, хаос, из которого, наверное, когда-то и произошел мир.
Вспышка. Шаг. Свист. Вспышка, всполох, сноп искр, шаг, прыжок. Огненная змея. Свист, прыжок. Ритмичный бой барабанов. Шипит и скручивается почерневшая трава. Шаг, прыжок, разворот. Огонь под босыми ногами. Руки живут отдельно, в них сама жизнь – живой огонь. Шаг, разворот, уклон. Начало жизни, сама жизнь! В ночном небе пляшут искры, на поднебесной земле пляшут огненные люди. Слияние, небо, теряется опора под ногами. Под ногами огонь, только огонь. Вокруг огонь! Прыжок. Разворот. Прыжок, разворот! Огонь летит в небеса! Барабаны не задают ритм, они подстраиваются под него, он сродни биению пульса. Вся земля пульсирует и живет, остается только подчиняться, плясать в такт. Из этого ритма рождается жизнь, раскалывается земля, колется камень, сплачивается кровь. Шаг, прыжок, разворот, шаг, шаг, шаг, прыжок, разворот! Мироздание пульсирует, раскачивается, принимает в себя…
Арэнкин сел на землю в отдалении от костра, вытащил резную деревянную трубку и зашарил в поисках табака.
– Рекомендую, – услышал он голос за спиной, и мохнатая лапа протянула ему сверток из плотных листьев.
Арэнкин обернулся.
– О, благодарю, Ценьан! Надеюсь, ты меня поддержишь?
Рядом с ним сел, скрестив ноги, вазашек с коричневой длинной шерстью. В пасти у него также находилась трубка причудливой формы, похожая на маленький кальян.
– С удовольствием!
Арэнкин раскрыл листья и принюхался:
– А это еще что?
– Пятнадцать лет выдержки, – гордо отвечал Ценьан. – Отборные мухоморы, перетертые с пчелиным ядом, лимонником и еще кое-чем.
Арэнкин недоверчиво покосился на вазашка, а тот уже набил трубку и подобрал отлетевшую от костра головешку.
– Давай-давай, – неразборчиво пробормотал он, затягиваясь. – Не все вам своей бурдой травиться.
Наг махнул рукой и последовал его примеру.
– Как мой сын? – после некоторого молчания спросил вазашек.
Арэнкин неохотно приоткрыл глаза. Ему совершенно не хотелось говорить. Тем более, он не знал, что ответить. Вместо него ответил Шахига, незаметно подсевший к ним:
– Лентяй и задира, – отрезал он. – Но для его возраста это нормально. Я его заставляю чистить башни сенгидов, а он швыряется в меня их содержимым. Лучше не придумаешь. Однажды довел меня до того, что я замахнулся на него мечом…
– И?..
– Увернулся. Кувыркнулся в навоз по уши, нащупал какую-то палку и отбил удар. Гаденыш.
Все трое рассмеялись. Арэнкин затянулся еще раз, смакуя вкус дикой смеси.
– На следующее утро пришел ко мне, – продолжал Шахига. – Так, мол, и так, господин, простите, больше не буду. Готов учиться. Сейчас вполне сносно орудует коротким кинжалом и потрошит чучела зубами. Нет, Ценьан, благодарю покорно, видеть не могу твои мухоморы…
– Я хочу, чтобы он стал воином.
– Чтобы Кусинг стал воином в нашем понимании, его нужно учить, как учили нас, как мы тренируемся сами. Ваши дети станут сильными защитниками, но не воинами.
– Нам этого достаточно. Нам нужно, чтобы наши земли было кому защищать не только вилами, не более того. А все эти ваши…
– Замолкни! – рявкнул вдруг Арэнкин изменившимся тоном.
Ценьан отмахнулся от него и улегся на землю, блаженно затягиваясь. Наг с легкой досадой посмотрел на него. То, что для других являлось сильным наркотиком, нагу было, что называется, по колено. Человека эта смесь убила бы, у лучника вызвала бы галлюцинации, вазашка расслабила, зато наг был уверен, что даже после ведра сушеных мухоморов, его вряд ли хоть насморк прохватит. Но вкус, надо признать, отменный. Особенно в сочетании с вином.
– Что карлики? – спросил он, в свою очередь.
– Не успокаиваются, гады. Месяц назад прокопали ходы на юге, и оттуда полезли эти земляные твари. Благо, недавно вернулись от вас юноши, дали достойный отпор. Десятеро мирных убиты. Но если б не защитники, все оказалось бы гораздо хуже. А так пока затихли. Ты ведь знаешь про Сабсер? – безо всякого перехода спросил вазашек.
– Было б странно, если бы не знал, когда я летал туда! – раздраженно ответил Арэнкин. – Дешевое у тебя зелье, Ценьан! Ни черта не успокаивает, а тут ты еще со своими вопросами. Сабсера больше нет.
Вазашек пожал плечами и принялся усердно жевать трубку. Арэнкин с удивлением увидел, что его трубка прогорела, выколотил и набил ее заново. Он перевел взгляд на Елену. Девушка, похоже, немного утомилась и сидела на земле рядом с жунами. Наг сощурился, присматриваясь к ней. Он о чем-то думал. Это не укрылось от внимания вазашка.
– Что, хороша? – он приподнялся и оценивающе оглядел девушку. – Пфф! И что ты там нашел?!
– Заткнись, никчемная крысиная морда, – лениво ответил наг. – Вне вашего вкуса любая женщина, у которой уши не покрыты шерстью!
Спорить не хотелось. Вазашки были простым народом. Ценьан не обратил внимания на оценивающий, расчетливый взгляд нага, холод которого не могли растопить даже муспельхские огни.
Наг чуть улыбнулся жестко сжатыми губами, отшвырнул в сторону опустевшую бутылку, твердым шагом (да, дешевая смесь!) прошел к костру и предложил Елене руку.
Под веками немного посветлело, по обнаженным рукам шел холодок. Елена приподняла голову, протирая глаза, и обнаружила, что лежит на траве, укрытая шерстяным плащом. Голова гудела. Она снова зажмурилась, восстанавливая вчерашний вечер. Пили, танцевали с огнем. Потом без огня. Потом снова пили, что-то тяжелее и крепче вина. Пришла Имра в компании Четима и Токуса (она вообще с ними подозрительно много времени проводит – автоматически отметила Елена). Четим грозился порвать всех на "бохенский вымпел" своим чаранго, но кончилось тем, что лишь порвал сразу две струны. Токус играл на флейте. Потом заявился птицелюд с инструментом, похожим на банджо. Четим к тому времени старался уснуть под деревом, то и дело порываясь приобнять красавицу муспельхку. Банджо у птицелюда вскоре отобрал молодой наг (помнится, очень красивый и улыбчивый). Много пел и что-то рассказывал. Арэнкин изредка поправлял его и вставлял пару слов… Ну все, можно с чистой совестью открывать глаза.
Рядом тлели остатки костра. Вокруг спали, разметавшись на остатках травы, муспельхи, неподалеку резвились рыжие лисы с шерсткой, невероятно красивой в предрассветных лучах. Елена плотнее закуталась в плащ, зябко передернула плечами. Рядом с собой она обнаружила Арэнкина, который мирно и ровно дышал во сне, прислонившись спиной к дереву. По окрестностям стлался низкий туман.
Едва она пошевелилась, он открыл глаза. Сразу, без малейших признаков сонливости. Улыбнулся одними губами:
– Наутро после такого количества вина и танцев, лучшее, что может произойти – это хорошая верховая прогулка. Позволишь?
Арэнкин поднялся и из его груди вырвался протяжный звук, похожий на смесь свиста с шипением, тихий и призывный. Не минуло и пяти ударов сердца, как заслышался мягкий шелест травы, и на поляне показалась черная летучая мышь на четырех лапах. Арэнкин огладил сенгида по шерсти, сказал несколько непонятных слов, легко подсадил девушку и вскочил сам. Удивительное ощущение! Руки погружаются в жесткую теплую шерсть, под бедрами перекатываются сильные мышцы. Сенгид значительно крупнее лошади, он шипит, нетерпеливо переступает лапами. Арэнкин одной рукой крепко обнял ее за пояс, другой ухватился за длинную шерсть на загривке сенгида и сказал:
– Ничего не бойся.
Сенгид сорвался с места. Намертво вцепившаяся в его шею Елена могла поклясться, что он не скачет, а плывет по пелене тумана, превращая его в клочья. Понемногу страх отпустил, и она принялась оглядываться по сторонам. Они вырвались на дорогу, затем свернули, помчались по огромному полю. От бешеной скорости ветер свистел в ушах. Сенгид понес их к самому краю крутого обрыва, Арэнкин осадил летуна и спрыгнул, помог спешиться Елене.
Вольно гулял ветер, рвал волосы, Елена смотрела вперед и забывала дышать.
На бескрайних просторах, насколько может охватить взор, перед ними расстилается белое поле облаков, клубящихся, изменчивых, рвущихся, плотных. Позади чернеет лес, правее высятся горы, а все остальное пространство занято небом, облака уходят к горизонту сливаются с ним, гонимые ветром, мчатся в глубине.
– Ты здесь впервые? – спросил наг.
– Да… Что там, Арэнкин? Под облаками?
– Не все сразу, почетная гостья.
После легкого завтрака Елена отправилась на прогулку по Чертогу. Внимание ее привлекли звуки из тренировочного двора. Она увидела того молодога нага, который вчера играл на чаранго. Шахига, вспомнила она, его зовут Шахига. Он разминался с мечом. Не с тренировочным, со своим собственным, сверкающим в солнечных лучах. Шахига почти танцевал, стройный, сильный, спокойный. Улыбчивый, в отличие от других нагов, с тонкими черными усами и бородой. Наедине с мечом, против солнечных лучей, что падали тонкими стрелами сквозь листву. Он уклонялся от этих стрел, проскальзывал между ними. Перерубал резким движением – и тогда ослепительный блик отражался и уносился ввысь.
Уверенная в своей незаметности, она стояла у входа. Но внезапно, в одно мгновение, Шахига стремительно развернулся, совершил умопомрачительный прыжок и нанес удар в ее сторону. Тело отреагировало быстрее мыслей. Мгновение еще длилось, а она уже упала на пол, перекувыркнулась, оказавшись сбоку от нага, а рука сама схватила со стойки нож, и Елена вскочила, готовая к отражению.
Меч опустился острием вниз. Шахига с улыбкой погладил подбородок.
– Похвально. Более чем похвально, девочка!
Елена вызывающе улыбнулась в ответ, убирая нож.
– Я тебе не девочка!
– А я что, все проверять должен?!
– Хам! – парировала Елена.
– Не спорю! – пожал Шахига плечами.
– Тренируешься перед турниром?
– Мы тренируемся ежедневно. Если этого не делать, мы сможем охранять мир разве что от диких собак.
– А от кого вы охраняете мир?
– Все тебе расскажи и подай! Хватает от кого!
– Ты законченный хам! Не окажешь ли мне честь дружеским поединком?
Шахига поднял одну бровь.
– Ух ты! Дуэль?! А с удовольствием! Выбирай оружие. Меч? Нож? Только не лук!
– Нож…
Шахига скептически прищурился. Елена невольно вздрогнула и отвела взгляд. Но наг, как ни в чем не бывало, сказал:
– Согласен. Но настаиваю на турнирных.
– Конечно…
Они вошли в комнату и взяли со стены два затупленных тренировочных ножа. И Шахига безо всякого предупреждения атаковал. Они кружили по площадке, пока Елена не выдохлась и не крикнула "Стоп!". Наг едва ли вдохнул лишний раз.
– Где ты училась? – спросил он, убирая нож на место.
– Дома, – ответила она, едва переводя дух.
– Дома, – повторил Шахига. – Что ж, и уклончиво, и честно. Если вдруг интересно мое мнение, тебе стоит больше тренироваться.
– Зато тебе… – раздраженно буркнула Елена.
– Я занимаюсь этим много лет, – отвечал Шахига.
Елена вдруг ощутила на себе посторонний взгляд и резко обернулась. За ними кто-то наблюдал. В отдалении, на дорожке, ведущей ко двору, она различила две темные фигуры. Бившие в комнату лучи мешали разглядеть их лица, но, судя по силуэтам, это были наги. Задержавшись на миг, они свернули на другую дорожку.
На прохладную террасу падала тень.
– Все сходится, – говорил Гирмэн. – Все так, как я и предполагал. Только у нас могут быть проблемы с Эмун.
– С Эмун? – презрительно улыбнулся Арэнкин. – Никаких проблем с ней не будет. Она держится за старые законы, как одержимая. Ни на шаг не отойдет. Сейчас у нас руки свободны.
– Ты уверен?
– Абсолютно. То, о чем Эмун с тобой говорила – полная чушь, можешь поверить. Землянка не так проста, она не поведется на принца. Да если б и повелась… – Арэнкин махнул рукой. – К чему она Эмун? Королева превратит ее в лучницу и заставит сидеть в лесу, не высовываясь. Дьяволы небесные, Эмун попросту струсила! Ей предпочтительнее сидеть и никак не реагировать! Ни на облачные моря, ни на разрушение Сабсера. Ей наплевать! Она уверена, что, если сделать попытку пробуждения маори, то Халлетлов просто рухнет!
– Она не была такой раньше… – задумчиво проговорил Гирмэн.
– Согласен. Она стала такой недавно. Но это неважно.
– Тогда дело за тобой.
– Разумеется. Когда ты улетишь?
– Через несколько дней после Совета.
– Я отправлюсь с людьми к Бохену, – размышлял вслух Арэнкин. – Возьму несколько воинов, осмотрим море рядом с городом. Я давно там не был. Не удивлюсь, если она стремится туда же. Поближе к людям. Она много времени проводит за картами, много разговаривает с людьми.
– Не задерживайся, брат.
– Не задержусь, – кивнул Арэнкин. – Но и слишком торопиться не буду. Нам требуется качественное исполнение.
– И после этих слов ты утверждаешь, что только Эмун держится за старые законы?
– Если есть возможность их соблюсти, почему нет? Девушка окажется на Севере. Я сделаю так, что она сама того захочет, доверься мне.
– Надеюсь, ты понимаешь, что на Совете… – начал Гирмэн.
– Надеюсь, ты не держишь меня за идиота, – перебил его брат. – Ты, между прочим, так и не снял маску.
–Теперь за идиота меня держишь ты. Леший разберет, как она отреагировала бы.
Арэнкин потянулся, откинул волосы с лица.
– Провалиться мне сквозь грань, я так не отдыхал уже… понятия не имею, сколько времени.
– Загоняешь себя, Арэнкин, – мимолетно бросил Гирмэн.
– И ты туда же. Не успел возродиться, как Охэнзи взялся и тебе голову промывать?
– Это же Охэнзи!
– Ну да, ну да…
Оглушительно пели цикады в деревьях…
Глава 5.
Там таких миллионы, поверьте –
Хоть кого выбирай наудачу!
Они так опасаются смерти
И не знают, что было иначе.
Они больше не помнят про Вечность,
Не поднимут глаз лишний раз выше.
Нет костров в догорающий вечер,
Одни только былые кострища…
В ночь на пятый день праздника королева Эмун созвала Совет Королей и Вождей. Совет традиционно заседал близ вершины центрального древа Чертога, где была обустроена круглая площадка. На ней стоял круглый деревянный стол и деревянные кресла вокруг. Сегодня кресел было десять – по количеству созванных.
Вожди и короли с закрытыми лицами молча рассаживались вокруг стола. Вокруг шелестело темное море ночной зелени. Луна поднялась уже высоко, и ее лучи подбирались к столу. Они высветили давным-давно вырезанные на столе рисунки и письмена, сплетенные в единый узор, представляющие собой огромную розу ветров. Каждый луч розы разделен надвое. На одной половине изображены гербы народов, живших в указываемом направлении, на другой – короткие изречения и девизы, принадлежавшие им. В центре, там, откуда выходили лучи, выступал небольшой холмик, опоясанный меандровыми рядами.
Вожди сидели, погруженные в полное молчание. Но вот лунный свет коснулся верхнего ряда меандров, и первая фигура откинула капюшон с головы.
– Приветствую вас на Совете Королей и Вождей Халлетлова, – раздался торжественный голос. – Я, Эмун, королева вольного народа лучников, союзник лесов, владетельница восточных земель, спрашиваю вас: оставлено ли вами оружие за пределами Совета?
– Да, королева, – отвечали собравшиеся.
– Откройте свои лица и назовите свои имена, следуя розе ветров Халлетлова. Зажгите огонь в знак мира и доверия.
Ритуал начала Совета не менялся с поры первого созыва. По очереди вожди называли свои имена и зажигали свечи. Это, да еще лунный свет, было единственным освещением Совета.
Напротив восточного луча заиграл второй огонь.
– Я, Лагдиан, наследный принц восточных лесов, прибыл на Совет.
Два вождя, сидевшие против юго-восточного и южного лучей, одновременно открыли лица.
– Я, Вождь вольных земледельцев и пастухов, владеющих южными землями, Зажень Трехрогий прибыл на Совет.
– Я, предводитель вазашков, сыновей и союзников земной стихии, Кувен Младший, прибыл на Совет.
Легкая фигурка с юго-западной стороны скинула капюшон:
– Я, вождь летающего народа, повелителей воздуха, ветров и дождей, Кара, прибыла на Совет.
Западная сторона стола засветилась пламенем:
– Мы, повелители Огненного народа, владыки огня, молнии и вулканов, короли западных земель, Нару и Бхати, прибыли на Совет.
– Я, король свободных людей, торговцев и ремесленников, правитель города Бохена на северо-западных землях, Рауда Четвертый, прибыл на Совет.
Наконец, все внимание обратилось к северу.
– Я, пограничный страж, Меджед-Арэнк, прибыл на Совет.
Его глаза светились не хуже свечного пламени.
– Я, Первый Вождь стражей Заокраин, Огима-Гирмэн, прибыл на Совет.
Наг поднял лицо. На нем не было маски. На Совете воцарилась тишина. Затем Кара сдавленно и радостно вскрикнула и приподнялась, шевельнув за плечами крыльями. Нару с недоверчивым возгласом ударил кулаком по столу, а Бхати нахмурилась, силясь что-то припомнить. Рауда, Зажень, Лагдиан и Кувен выражали вежливое непонимание. Эмун провозгласила:
– Поскольку среди нас не осталось неназванных, Совет объявляется открытым.
– Демиурги тебя побери! Гирмэн, как?! – первым взял слово Нару.
– Стоит ли утомлять Совет такими историями? – отвечал Гирмэн.
– Уверена, Совет готов к этой истории, тем более что здесь присутствуют те, кто не знает даже ее начала, – сказала Эмун. – Но вначале я предлагаю обсудить другие вопросы, чтобы потом позволить стражам безраздельно завладеть нашим вниманием.
Глаза муспельхов и Кары с трудом оторвались от нагов.
– Птицелюды всем передали трагические известия о Сабсере, – продолжала лесная королева. – Можем ли мы услышать их сейчас?
– Да! – мгновенно отозвалась Кара. – Год назад мы пытались установить с Сабсером связь. Наши зеркала молчали. В последний раз мы говорили с их маори много лет назад. Сейчас ответом нам была тишина. Тогда мы решились на рискованное путешествие. Таких не проводилось несколько десятков лет. Отправилось нас пятеро – трое птицелюдов во главе со мной. И двое нагов на сенгидах, одним из которых был Меджед-Арэнк. И еще мы взяли с собой одного медиума.
