Текст книги "Найди меня в поднебесье (СИ)"

Автор книги: Эльвира Малявина

 
Он сел на стол и стянул с левой ноги сапог. Размотал портянку.
 

– Видела? Куда риск заводит?

Три пальца на его ноге были абсолютно черными. Он постучал ими о ножку стола. Раздался глухой звук удара камня о дерево.

– Вот и весь риск. Спускался по веревке, проверить хотел. Хорошо, успел отдернуть. Забудь, девочка моя.

Он натянул сапог обратно и сделал глоток воды из высокого стакана. Извлек колбу, вынул пробку. Набрал в шприц прозрачную жидкость.

– Зачем это? – вздохнула Елена. – Ханг велел ограничить использование на мне препаратов.

– Ну уж нет! Сегодня ночью стражи с нами не будет. Мне проблемы не нужны.

'Трус' – подумала Елена презрительно, наблюдая, как Джон выпускает из шприца воздух.

Вдруг из-за ширмы раздался грохот. Джон выругался и прытко помчался на звук. Шприц лежал на столе. Елена мгновение смотрела на него, на оставленный ученым стакан…

Она быстро схватила шприц и выпустила лекарство под кожаную обивку кресла. Погрузила иглу в стакан с водой, потянула на себя поршень. Положила на место. Едва она отдернула руку, как ученый приковылял обратно.

– С ума тут сойдешь, – буркнул он.

 
Взял шприц и вколол его содержимое Елене в вену на запястье.
 
 
 
 
Она себя не узнавала. Все отвращение и страх, копившиеся в эти дни, мутировали в бесповоротную решимость. Сейчас ей казался оправданным любой риск.
'Кто сегодня в патруле? Кто же в патруле?' – назойливой мухой билась одна и та же мысль.
Повезло. Невероятно повезло. Коридоры патрулировал молодой стражник. Он прибыл из Бохена не более недели назад. Стражники меняются на закате и на рассвете. Только на рассвете… Их никто не проверяет.
Елена наблюдала за ним сквозь свое окошко. В полночь. В полночь придет Джон. Когда стражник прошел мимо в очередной раз, Елена тихо окликнула его:
 

– Эй, красавчик!

– Чего тебе? – парень скосил глаза в окошко.

– Не скучно тебе целую ночь туда-сюда ходить?

– Заткнись сумасшедшая! – буркнул тот.

 
Елена нежно улыбнулась и обвила решетку руками.
 

– А мне скучно… Меня, считай, от любимой работы оторвали, когда сюда привели… Так и не закончила несколько дел…

Стражник хмыкнул презрительно и пошел дальше. Когда развернулся обратно, Елена встретила его самым откровенным взглядом.

– Ты, красавчик, не хочешь помочь мне дела закончить?.. – медовым голосом пропела она. – Бесплатно… Я б сама доплатила, очень уж хочется…

 
Парень нервно облизнул губы.
 

– Проститутка ты какая-то, что ли?

– Не 'какая-то', а высшего сорта… Меня весь Бохен знает… Джия я, наслышан, наверно?..

Парень сглотнул, побегал глазами и пошел дальше. В силу возраста он не был наслышал еще ни о ком. На обратном пути не удержался и снова посмотрел в камеру. Не сводя с него глаз, Елена соблазнительно расшнуровала рубаху.

– Бедненький! Представляю, как тебе тяжело… ходишь тут, охраняешь… без женской ласки… А я без мужчины уже две недели…истосковалась…– она закусила губы и содрогнулась, ее глаза повлажнели. – Ты только скажи, чего хочешь, – жарко зашептала она, прижимаясь лицом к решетке. – Все дам, все!

Юноша остановился. Он отправился сюда прямиком из бохенской храмовой школы. Она опустилась на колени. Юноша стоял с пылающими ушами, не в силах оторвать от нее взгляда. Елена соблазнительно выгнулась.

– Ну давай! – умоляла она. – Прикоснись ко мне! Прошу тебя! Не могу, не могу больше!.. – все ее тело исходило дрожью. И вдруг она буквально бросилась на решетку, протянула влажные руки и схватила стражника между ног.

– Ого! Вот это да! Клянусь, даже у самого короля меньше!

И стражник не выдержал. Метнул глазами вправо, влево и решился. Открыл трясущимися руками дверь и набросился на девушку, повалил ее на пол. Она глухо застонала и принялась шарить по его одежде, помогая распутать ремень. С ремня на пол слетела связка ключей. Елена впилась в губы стражника поцелуем, свободной рукой нашарила ключи, нащупала самый острый и изо всех сил вонзила в его кадык.

Юноша захрипел, забулькал, Елена молниеносно вскочила, чтобы не слишком запачкаться кровью, выхватила из его ножен изогнутый нож и одним движением перерезала ему горло. Стражник дернул конечностями и затих. Лужа крови растеклась по каменному полу.

 
'Не думать! Не думать ни о чем!'
Она стянула со стражника кожаные штаны и льняную рубашку, надела на себя, пристегнула на пояс нож, вытерев его от крови. Туда же повесила мешочек, набитый халцедонами. Закатала штаны до колен и сверху накинула свою рубаху. Просторная и закрытая, форменная рубаха медиумов прекрасно скрыла одежду. Вымыла ледяной водой из кувшина испачканные руки. Прижала холодные ладони ко лбу, к разгоряченным щекам, и вдохнула несколько раз. Затем, как смогла, укрыла тело под нарами, плеснула водой на окровавленный пол. Закрыла дверь на ключ. Села у двери.
'Не думать! Я – автомат! Я – бездушная машина!'
Мгновения казались вечными. Они глухими ударами падали на пол, отдавались звоном в ушах. Наконец, послышались шаги. Джон звякнул своими ключами и отпер дверь. Елена медленно поднялась ему навстречу.
 

– А где стража? – удивился Джон, оглядываясь по сторонам.

 
Елена не отвечала, глядя в одну точку.
 

– Бездельники, – пробормотал он, завязывая ей глаза. – У, прохиндеи! Пожалуюсь Хангу, непременно пожалуюсь!

Переход, оглашаемый бешеным стуком сердца. Медленные, убийственно медленные шаги.

'Еще медленнее. Еще! Ты должна еле переставлять ноги, черт побери! Дыши мельче, ровнее, реже! Долго, как долго идем…'

И вот лицо овевает ночной ветерок. Джон снял повязку. Елена покорно смотрела в землю.

– Что это у тебя сердце так колотится? Этот стимулятор обычно замедляет ритм… Ну да ладно, ладно…

Он не стал уводить ее от приоткрытой двери далеко. Усадил против себя на пожухлую траву. Принялся раскладывать свои приборы и записи.

Потом подошел к Елене, оттянул ее нижнее веко, зачем-то заглянул в ухо, скептически покачал головой. Она оценила расстояние отсюда до забора. Далеко. Далеко… Ученый что-то бормотал, и тут их глаза встретились. Мгновение смотрели друг на друга, и на лице Джона промелькнул ужас. Он раскрыл рот для вопля. Не успел.

– Удачного перерождения! – прошипела Елена, выдирая нож из его горла.

Пол-мгновения понадобилось, чтобы сдернуть неудобное платье и столько же – чтобы влететь в его кабинет. Елена распахнула приметные дверцы и извлекла бутыль с розовой жидкостью. Нащупала потайной ход, на миг закрыла глаза, представила, что она в повязке. Прямо. Налево. Вниз. Снова налево. Прямо, прямо.

Елена бесшумно вошла в лабораторию. Раскрыла тот самый шкафчик с 'невероятными достижениями в области науки'. Вытащила все его содержимое, которое умещалось в несколько книг. В другом шкафчике обнаружилось множество образцов крови и тканей в коробках, снабженных подробными записями. Расчеты, диаграммы, зарисовки, бесконечные столбики цифр. Все это она быстро сгрудила на стол. Поколебавшись, бросилась к потайной дверце, открыла. Плавно выехал ей навстречу куб, наполненный воздухом. Бритоголовая девушка приникла раскрытыми ладонями к стеклу, глаза вылезли из орбит.

 
Она была мертва.
Не мешкая больше, Елена принялась выгребать из других шкафчиков и ящичков все, что могла там найти. В какой бы угол лаборатории она не сунулась, все казалось, что за ней неотступно наблюдают глаза мертвой девушки, синеватые, с красными прожилками. Елена отдернула полотняную занавесь и обнаружила за ней множество измерительных приборов. С удовлетворением отметила, что большинство деталей выполнено из дерева. Она взяла бутыль и плеснула на ткань. Занавес тут же занялся, огонь перекинулся на приборы. Елена помчалась к двери, поливая за собой пол и столы, расплескивая жидкость по шкафам. Факелом запылали книги, горящая кровь наполнила помещение смрадом. На выходе она оглянулась, не сбавляя бега. Лаборатория пылала. Горело все, даже то, чему вроде бы гореть не положено. Взорвался куб, вспыхнуло мертвое тело.
Огонь заплясал вслед за ней по коридору. Елена вбежала в комнату Джона. Из чистой мстительности рубанула ножом по стене с заспиртованными органами. Зазвенело стекло, на пол хлынул водопад разноцветных отвратительных жидкостей и желеподобных масс. Елена швырнула через плечо бутыль с остатками зажигательного раствора и вылетела на воздух, попутно схватив с вешалки плащ ученого.
Перепрыгнула через безжизненное тело Джона, едва не поскользнувшись в луже крови. И за ее спиной сквозь гул огня послышались разъяренные вопли, топот и звон. Она мчалась по направлению к стене. Абсолютно гладкой, высокой белой стене. В нескольких шагах от стены росло высокое дерево…
…Однажды в походе Елена столкнулась нос к носу с медведем. Неизвестно, кто сильнее испугался – оба они бросились в разные стороны. Но Елена потом не могла повторить, сколько ни старалась, тот фееричный взлет по шершавому кедровому стволу без единой ветви.
Сейчас это удалось. Адреналин дозой, вряд ли совместимой с жизнью, плескался в крови, наполнял мышцы. Она взобралась на дерево, проползла по толстой ветке, прыгнула на забор и мешком свалилась по ту сторону с высоты в два человеческих роста. Боль ударила в поясницу. Но адреналин мгновенно затмил ее.
Она побежала. Побежала, как не бегала никогда в жизни. И представления не имела, что способна на такой бег. Бежала в неизвестном направлении. Продиралась сквозь лес, царапая кожу, обрывая одежду. Спотыкалась, падала, тонула в грязи по локоть, снова поднималась… Ума сейчас хватало только на то, чтобы не сбиться в темноте на круг – и она ориентировалась по звездному небу.
Часы пролетали мимо со свистом.
 
 
 
 
Топот ног и звон кольчуг нагнал ее к полудню. Елена размазывала по лицу слезы вперемешку с грязью и кровью от ссадин. Она укрылась в небольшом овражке. Не слышно было лая собак. Хоть что-то хорошо!
Заслышался топот копыт. Беглянка затравленно огляделась. Какой же он огромный, этот лес! Вдалеке виднеется просвет, там открытая местность, где сцапать ее будет проще простого. Она взобралась на высокое дерево. Листва уже облетела почти вся, но в одном месте она нашла хитросплетение ветвей и омелы и укрылась в нем.
Копыта простучали прямо под деревом. Послышалось знакомое ржание. Белка! Они взяли Белку в надежде, что та приведет к хозяйке. Белка, Белочка, не выдай!
 

– Кто ее найдет – пальцем не трогать! – раздался голос Ханга так близко, как будто он стоял рядом. – Взять живой и невредимой! Я с ней сам разберусь! Я ее сам убью! По-своему!

Охотники прочесывали лес, разделившись на группы. Елена взглянула на небо, стараясь сориентироваться. К югу от Дома Медиумов – жунские земли. К северу – люди. Она сейчас находится с южной стороны. А охотники… Охотники рыскают во все стороны.

Но сидеть на месте смысла нет. Нужно идти. Она нащупала нож на боку. Идти наудачу. Если на нее кто-то выйдет – сражаться. Если не хватит сил – она сжала рукоять – все лучше, чем возвращаться в этот истинный ад Небесного Царства!

Тихо, перебежками, пригибаясь к земле, с ножом наготове она шуршала по опавшей листве. Лес был мощным, без той прозрачности, что свойственна осенним лесам. Один раз всего лишь в нескольких десятках шагов пробежал охотник. Носились по деревьям черные белки, свысока поглядывая на людей.

Через несколько часов этой игры в кошки-мышки беглянка выбралась на опушку и, тут же, с размаху бросилась в густой высокий мох. Болотная марь обняла ее теплотой, сомкнула над головой мшистые стебли. Елена вдохнула запах осенней прелости, погрузила лицо в болотную воду, прополоскала рот. И поползла по мари, как по толстому и мягкому одеялу, то и дело проваливаясь. Болото жило, дышало, шевелилось, перекатывалось…

Она ползла. Несколько раз едва не угодила в трясину. Идеально круглые участки, заросшие ядовито-зеленой кукольной острой травой, которая не колыхалась от ветра. Осторожно огибала их. Она потеряла нож. Поняла это, когда в очередной раз почудились голоса, и она схватилась за бок. Утешало одно: стражники в тяжелых доспехах, а уж тем более Ханг на лошади сюда не сунутся. Болото не даст сделать им и трех шагов. А болото огромное, поняла она, когда подняла голову и огляделась. Она оторвалась от леса еще не далеко – по мари быстро не уползешь! Но впереди маячила неширокая релка, поросшая лесом, точно островок, и Елена упорно держала курс в ее сторону. Начинался дождь.

 
;Глава 4.
 
 
 
 
Елена съежилась под разлапистым выворотнем, закуталась в плащ с головой. Мелкий осенний дождь превратился в настоящий ливень. Нависающие над головой корни хоть немного укрывали ее. Беглянка еще раз обшарила украденную одежду. Кроме нескольких халцедонов не было ничего. Ни оружия, ни еды. Ни надежды на спасение. Ну оторвалась, а дальше-то что? Куда идти? К кому бросаться? Сутки изнурительного бегства не оставляли времени на раздумья, и сейчас она почувствовала полную безнадежность. Холод пробирал до костей. И Елена сделала то, от чего мало кто удержался бы – разрыдалась, сжав в зубах мокрый насквозь рукав.
Только сейчас пришло ясное осознание того, что она сделала.
'Убила. Убила мальчишку-стражника с помощью низкого обмана. Убила старого ученого, мало того, землянина. Того, кто мог бы… А, черт! Мог бы помочь, так помог бы! Да если б у него хоть единый шанс появился спастись за мой счет, он и раздумывать бы не стал. Да, если бы да кабы… Если меня найдут, страшно подумать, что со мной могут там сделать. Черт побери, даже заколоться нечем в случае, если меня нагонят! Надо же было потерять нож! А меня найдут, тут даже сомневаться не приходится! Если не собаками затравят, так летучих мышей позовут…'
Но слезы не могут литься бесконечно. Наконец, Елена поставила перед собой две задачи – найти еду и место для ночлега. Первая задача исключилась сама собой – попытка отправляться на поиски еды за стену ливня уже сама по себе казалась бредовой. И это предприятие отодвинулось до утра. Рядом с выворотнем высилось толстое дерево, которое и было выбрано местом ночлега. С трудом забравшись повыше по мокрым сучкам, девушка устроилась на толстой ветви, обвязалась кожаным ремнем. Как могла, накрылась плащом, прижалась к стволу, обняла его руками и ногами. И буквально провалилась в сон.
Утро она приветствовала абсолютно окоченевшими пальцами, выбивающими дробь зубами и призывным урчанием в животе. Казалось, крови внезапно стало лень двигаться по телу, и вся она остановилась. Утешением послужило то, что под густое, еще не до конца облетевшее сплетение ветвей ливень захлестывал не слишком яростно. Но все равно ни единой сухой нитки на ней не осталось. Кое-как отвязавшись, она спустилась наземь, и тут выяснилось, что утро решило сделать приятный сюрприз. Дождь кончился, поднималось свежее, умытое солнце. Елена попрыгала на месте и во весь дух припустила в неизвестном направлении. Где-то через полчаса прыжков и бега по кочкам, кровь вернулась в онемевшие конечности и даже начала испускать жар, выгоняя из тела застоявшийся холод. Одежда потихоньку просыхала, хоть и находилась в самом плачевном состоянии. В легких сандалиях, в которые обували медиумов, не было никакого проку – все равно, что босиком.
На кочках Елена увидела россыпь бледной клюквы. Желудок объявил бунт, и она принялась набивать рот сочными кисловатыми ягодами, запивая их болотной водой, свежей от прошедшего ливня. А между тем, обрывистые мысли змеиным клубком продолжали барахтаться в голове. Ханг будет ее искать. Это вне сомнений. Если она ему и правда так нужна, он не остановится. Ее отследить будет несложно. Это их страна, они знают здесь каждую пядь. С ним заодно королева Эмун. А она даже примерно не знает, где находится.
Идти было некуда. Совсем.
'Зачем, ну зачем я сбежала тогда? Чего испугалась? Надо было ступить в круг звездного света и задать проклятым нагам прямой вопрос – что нужно? На что вам мое согласие? Там люди были рядом, король Рауда. Вдруг он заступился бы за меня, взял под свою опеку? Нет, испугалась, расхрабрилась, решила действовать в одиночку'.
И Елену охватила такая острая тоска по дому и Земле, что захотелось выть.
'Пусть ищут. Пусть попробуют найти. Я скроюсь, я выживу! Мне не впервой! Болото поможет, лес прикроет! Выживу! Эй, лешие, помогите, не зря же я вас в каждом походе кормила!'
 
 
 
 
Целый день она бесцельно шла, плутая в перелесках, обирая клюкву. Нашла заросшее пересохшее русло ручья, на дне его обнаружила несколько яшмовых желваков. Расколотым камнем заострила прямую крепкую палку. С ее помощью добыла на болоте с десяток мелких ящериц. Пугалась каждого шороха, чуть что, приникала к земле, пыталась выслушать, не мчится ли кто, не стучат ли копыта. В порывах ветра чудились человеческие голоса, но она была знакома с подобным обманом слуха и не поддавалась. Наконец, к вечеру, совершенно измученная, остановилась на небольшом пригорке. Нашла сухую палочку и выломала из сухостоя небольшую планку… Вскоре над костерком поворачивались распяленные на прутьях ящерицы. Воду пришлось использовать снова болотную. Нехитро поужинав, взялась за изготовление более-менее приличного оружия. Один конец палки обожгла в огне. На другом конце вскоре угрожающе торчал наспех сделанный темно-коричневый яшмовый наконечник, примотанный гибкими влажными корнями. К утру схватятся – не отдерешь.
Елену начала одолевать апатия. Ну найдут. Ну снова пустят на опыты. Ну убьют. Предварительно Ханг сделает с ней все, на что фантазии хватит. Что ж теперь, может, это и есть шанс вернуться домой. Чтобы заглушить эти мысли, она вскочила на ноги и принялась прогуливаться по пригорку. И тут заметила быстро приближающиеся черные точки. Зрение среагировало сразу – это не карлики. Люди. Идут не по дороге, а через болото, напрямик. Значит – определенная цель. Заметили, выследили, скинули тяжелые доспехи…
Беглянка затоптала костер, схватила свое копье, огляделась. Пригорок с сухостоем со всех сторон окружен болотами. Инстинкт самосохранения поддал под колени, и она ящерицей нырнула между высокими кочками, снова поползла, ориентируясь на заходящее солнце.
Голоса людей явственно раздались неподалеку. Вот кто-то наткнулся на остатки костра, начали что-то живо обсуждать. Сумерки сгущались. В темноте трудно распознать шевеление на болоте. И она поползла дальше, с головой утопая в болотной жиже. Острые пучки травы смыкались наверху, возмущенные лягушки прыгали в стороны.
Появился отвратительный тошнотворный запах, отличающийся от обычной болотной гнили. Вдруг рука ее провалилась, не нащупав опоры. Она выдернула руку с усилием и внезапно заметила впереди свет. Мерцающий синеватый огонек. Сбоку полыхнул еще один и тут же исчез. Елена прокусила до крови щеку, чтобы не завыть от страха. Снова провалилась, рука будто погрузилась в мокрую паутину.
Она брела напролом, зажимая нос пучком травы, стараясь обходить огни, до крови обдирая руки об острую осоку на кочках…
И вдруг болото кончилось. Точнее, оно продолжалось, но уже по ту сторону дороги.
Ровная широкая насыпь перерезала кочкарник. Обессилевшая девушка обняла кочку в придорожной колее, зарылась лицом в траву, холодная мутная вода завоевала свое право. Она не знала, сколько просидела так, очнулась оттого, что изнутри начал подниматься нездоровый жар.
И услышала гулкий перекат колес по насыпи. Елена замерла. Звук приближался, к нему прибавились слова. Кто-то пел раскатистым басом:
А в землянке моей
  Сорок кур да свиней,
  А у женки моей
  Да постель всех теплей!
  А соседа жена
  Как змея, холодна,
  Я ему не доверял,
  А все сам проверял!
На фоне ночного неба нарисовалась повозка, запряженная волом, и три огромных черных рога. Над повозкой чадил масляный фонарь. Елена углядела объемистое тело и знакомый вздернутый нос. Она рванулась и выползла на дорогу, поднялась с трудом.
 

– Э-эй! – закричала она. – Эй! Стой!

– Пр-р-р! – осадил жун вола и вгляделся в дорогу. – Чего надо?

– Чаньунь! – чуть не заплакала девушка. – Чаньунь, это я, Елена! Помнишь меня?..

– Вот те раз! – присвистнул жун. – Да как не помнить?! Да ты ли это? Не морок, а?

– Чаньунь, милый, помоги! – отчаянно взмолилась Елена. – Спрячь меня, за мной гонятся! Пожалуйста!

– Давай, давай, лезь! Серп мне в зад, да на кого ты похожа!

Елена и правда являла собой не лучшее зрелище. Дрожащая, мокрая, как мышь, с ног до головы в болотной тине и грязи. Она залезла на повозку, зарылась в теплое колючее сено. Чаньунь накрыл ее полотном.

– Замерзла? – спросил он, трогая вола. – На, выпей.

Елена приняла берестяную флягу, жадно глотнула. Крепкое питье обожгло горло, и тепло потекло по телу.

– Терпи! И не высовывайся, если гонятся. До дома еще долго. Скоро будем на постоялом дворе, там наешься и расскажешь, что стряслось. Спи пока.

Елена стянула с себя провонявшую гнилью одежду, распластала ее по повозке, зарылась в охапку сена, блаженно обняла ее. Тут к боку прижалось что-то теплое и хрюкающее. Два поросенка с любопытством оглядывали новую соседку. Тряска повозки и пение жуна укачали, и Елена провалилась в сон.

Ближе к рассвету черная тень материализовалась в небе. Тень направилась прямо к пригорку, на котором догорал костерок. Возле него дремали трое охотников, в которых можно было узнать надсмотрщиков.

Черный сенгид плавно опустился, распластал крылья. Всадник спешился и уверенным шагом направился к охотникам. Те дружно вскочили, мгновенно выхватили оружие. Но всадник шумно выдохнул, и воздух стал закручиваться зеленоватыми спиралями, которые устремились к ним. Двое охотников скорчились, но не выронили оружие, закашлялись, хватаясь за горло. Всадник поднял меч. Третий охотник, борясь с приступом кашля, первым бросился на него. Заскрежетал металл о металл, длинный кинжал охотника лязгнул по наручу. В следующий миг голова его полетела в болото, срубленная мечом. Всадник мгновенно развернулся, отклонился от удара сверху и рубанул второго охотника по диагонали, от плеча к бедру. Пригнулся, почувствовав свист на уровне головы еще прежде, чем тот раздался. Сделал выпад с разворотом, отрубленная рука охотника, держащая меч, упала на землю. Всадник пригвоздил охотника сапогом к земле. Тот выл и извивался, глядя на укороченную конечность. Всадник нагнулся и приподнял его за воротник.

– Ориентир! – рявкнул он.

Охотник вопил и сучил ногами. Всадник встряхнул его несколько раз, заставил посмотреть себе в глаза.

– Ориентир! У кого?

– Не зна-а-аюууу! Нету-у-у!

– Говори! Оставлю жизнь!

Охотник оказался совсем мальчишкой. Услышав слово 'жизнь', он заговорил быстро, забыв о боли.

– Не знаю! Клянусь! Нам не давали ориентир! Мы гнались по следу! След потеряли! Решили искать днем! Господин, смилост…

Охотник захрипел и обмяк. Всадник выдернул меч из-под его ребер. Он поверил словам охотника. Но все равно обыскал всех троих. И потерял время.

Сенгид дернул когтистым крылом, и над тремя телами сомкнулась болотная тина. Туда же были отправлены все их вещи, а костерок залит водой.

Пригорок приобрел первозданный вид. Ночное небо было спокойным и безоблачным.

Она категорически отказалась заходить на постоялый двор, утверждая, что его могут обыскивать. То и дело заговаривалась, начинала бредить. До жунской деревни ехать было долго. Ослабшая, она могла просто не перенести такой путь на повозке. Елена дрожала на сене под одеялом, в едва подсохшей одежде и ела горячую похлебку, которую принес Чаньунь.

– Я выдержу! – уговаривала она жуна, стараясь не стучать зубами слишком сильно. – Нельзя, чтоб меня кто-то увидел.

Тут внимание привлекли громкие голоса из таверны. Жалобно скрежетнула дверь, распахнутая крепким пинком, и под начинающийся дождь вылетели двое парней.

– Ну! – задиристо крикнул один, вихрастый, рыжий и широкоплечий. – Давай, показывай, чего ты стоишь без своих дружков!

– Я т-тебе! – второй ринулся на него с кулаками.

Парни сцепились, покрывая друг друга отборной бранью. Закудахтала шальная курица, которая бог весть зачем вышла ночью и попалась им под ноги. Снова открылась дверь, женщина с закатанными по локоть рукавами выплеснула наружу обмылки, фыркнула, глядя на дерущихся. Рыжий сел верхом на своего противника и принялся колотить его куда ни попадя.

– Довольно! – захрипел тот. – Все! Довольно!

– Довольно?! – кричал рыжий. – А в постель к Веленке лазить не довольно?! Вот тебе! Это за постель! Это за Веленку!

– Д…доволь-но!

– А это за мою прабабушку, каргу старую!

– Фануй! – рыкнул жун, наблюдавший за этой сценой. – Хорош дубаситься! И так отделал, мать родная не признает!

– А, Чаньунь! Привет, старый пень! – рыжий поднял голову, не прекращая своего занятия. – Как поторговал?

– Довольно… – встрял побитый.

– Ладно… А ну пошел отсюда, и чтоб за версту меня обходил!

Парень, прихрамывая, поскакал к двери таверны. Уже на пороге обернулся, сделал в сторону рыжего недвусмысленный жест и заорал:

– Я тебе все это припомню, тварь!

Фануй подобрал камень и швырнул в захлопывающуюся дверь. На двери появилась внушительная вмятина. Парень отряхнул от пыли штаны, промокнул рукавом разбитую губу. Под глазом сочным фиолетовым цветом наливался синяк.

– Фануй, – без лишних вступлений начал Чаньунь. – Тут дело такое… Ты верхом?..

Конь у вихрастого парня оказался выше всяческих похвал. Он нес на себе двух седоков, как одного. Летел в бешеном галопе, ровно, не сбиваясь с ноги, перепрыгивал овраги, срезал вихляющую дорогу напрямик. Фануй крепко придерживал Елену за пояс. К вечеру они прибыли в селение, лишь пару раз передохнув. Фануй спешился у большого двора, подхватил Елену на руки и занес ее в землянку через подземный вход.

После скитаний по болотам под проливным дождем не грех был и заболеть. Девушка моментально повалилась на нары и закрыла глаза. Она больше не могла бороться с жаром и ломотой во всем теле.

– Э, нет, так не пойдет! – решительно заявил Фануй.

 
По лестнице спустилась молодая жунка.
 

– Фануй? Ты? В чем дело? Кто это?!

– Лина, ей нужна баня! Я затоплю, побудь с ней! Твой отец скоро приедет! Девушка была с ним!

– О, боги! С ним все в порядке?

– С ним – да! – голос Фануя слышался уже снаружи.

Лина живо поставила маленький котелок на очаг, бросила в воду несколько щепоток трав, что висели в мешочках под кровлей.

– А ну-ка… – она усадила Елену, и едва ли не силой принялась вливать ей в рот питье из глиняной чашки. Отвар немного приободрил, но сейчас девушке хотелось только спать и больше ничего. Она попробовала высказать это желание, но лишь что-то невразумительно простонала.

Вернулся Фануй, и они с жункой сообща стянули с неожиданной гостьи грязную одежду, закутали ее в шерстяной палантин.

– Она вся горит! – воскликнула Лина, отирая лицо девушки прохладной тряпкой.

– Холодно… – всхлипнула беглянка.

Когда баня была готова, Фануй отнес Елену в раскаленную парную и швырнул ковш воды на камни, расторопно достал пахучие дубовые веники. Она пыталась слабо протестовать, но парень бесцеремонно пресек:

– Прекращай! Нужна ты мне, как прошлогодний снег! Раздевайся, живо! Сама так не пропаришься, ты же едва на ногах стоишь! Без разговоров!

Фануй парил ее до тех пор, пока последняя капля холода не вышла из тела вместе с потом. Лина размяла болевшую от удара и холода поясницу, растерла ароматными снадобьями. Притирки кололи кожу, раздували тепло. Наконец, разомлевшая и вымытая, одетая в платье Лины, Елена забралась под шерстяные одеяла. Внутренний жар потерпел явное поражение в битве с банным. Она почти пришла в себя, голова прояснялась. Лина сунула ей в руки деревянную миску с горячим молоком, сдобренным медом и травами, и кусок душистого хлеба. Съев едва половину, она снова почувствовала головокружение, поставила еду в сторону и с благодарностью уткнулась в пахнущую овчиной подушку. Закрыла глаза и спала, спала, спала…

Напряжение последнего времени сказалось нешуточно. Беглянка проспала несколько дней кряду. Иногда ее будили, заставляли что-то выпить, и она засыпала вновь. Кто-то присаживался рядом, легонько гладил по голове. Сквозь сон слышались голоса, кожу щекотал солнечный свет, однажды ворвался спор на повышенных тонах.

Один раз почудилось, что кто-то нежно прикасается к ее лицу, поглаживает по щеке, перебирает волосы. Она блаженно и сонно замурчала, выгнулась, потянулась щекою за прикосновением. Сквозь горячку почувствовала, как ее губ касаются другие, холодные с пробивающимся жаром. Она хотела освободиться ото сна, но болезнь еще была сильнее. Наверное, она даже называла по имени того, кто был (или не был?..) рядом.

Она переворачивалась на другой бок, и все исчезало. Снова разгорался лихорадочный жар, и появлялись жуткие видения. Виделся Ханг с горящими красными глазами и кривой усмешкой. Мертвый ученый, хватающийся за землю. Но и они исчезали с прикосновением ко лбу чего-то холодного и очень приятного.

Свежим утром она открыла глаза и почувствовала неожиданную бодрость. А впридачу жуткий голод. Села на нарах, встряхнулась.

– Проснулась, красавица? – послышался сверху голос. – Ну и горазда же спать! Жива-здорова, что ль?

 
Молоденькая жунка бойко спустилась по бревну с зарубками.
Чуть погодя Елена сидела, поджав ноги, на утоптанном полу в компании Лины и уминала завтрак из хлеба, меда, сливок и осеннего салата.
 

– Отец в поле сегодня, а я на хозяйстве! – верещала жунка. – Мы одежку-то твою трогать не стали, сама разбирайся! Я сейчас за водой пойду, отправишься, что ли, со мной?

 
Елена кивнула, прожевывая очередную порцию.
Они с Линой сходили к речке, где беглянка выстирала свою одежду. Вернулись с полными ведрами. Чаньунь в помощниках держал несколько слуг, которые ухаживали за животными и присматривали за огромным огородом. В соседних землянках жили две его сестры и брат, все со своими семьями. Все жили сытно, и много чего оставалось на продажу. По жунским меркам, Чаньунь был довольно зажиточным, и сам мог бы сидеть, сложа руки. Но жуны без работы не могли, накрепко повязанные с плодородной землей так же, как лучники со своими деревьями.
Елена сразу включилась в работу – помогла Лине прибраться, и они отправились на сбор урожая капусты. Похоже, жунские травы не зря нахваливают – едва подобравшись, болезнь тут же отступила. Только легкая слабость еще чуть давала о себе знать. Она встретила Фануя – его нетрудно было узнать по торчащим рыжим вихрам и несмолкающей болтовне. Парень подмигнул Елене, как старой знакомой, и быстро пресек попытки изъявления благодарности.
 

– Не рассусоливай, красавица! Спасибо сказала и хватит! Мы – люди земли, без помощи не оставим.

Они отдохнули, пообедали и, нагрузив ослика кочанами, отправились домой. Вечером вернулся хозяин. Елена коротко рассказала ему о своем побеге. Лишних вопросов жун задавать не стал. Выслушал и кивнул:

– Ладно. Поживи у меня, покуда решишь, что дальше. Места хватает. Только знай: у нас без дела не сидят!