Текст книги "Найди меня в поднебесье (СИ)"

Автор книги: Эльвира Малявина

– Охэнзи! – Арэнкин крепко обнял нага. – Старый змей!

– Все живы?

– Хвала Демиургам! Райго направился на северо-восток, думаю, вернется следом за нами.

 
Елена отбросила робость и вышла вперед. Фануй не отставал.
 

– С вами люди? – нахмурился Охэнзи.

– Да. Это Фануй, человек, которого я рекомендую в кандидаты.

– Смеешься?

– Да, Охэнзи. Видишь, умираю от смеха! Если я говорю, что рекомендую, значит, на то есть основания.

– Спорить с тобой… А женщина?

– Она со мной.

– Подробнее?

– Этого достаточно.

Охэнзи оглядел гордо вздернутый подбородок Фануя, серые спокойные глаза Елены, и кивнул. Воины быстрым шагом шли через анфиладу арок по потрескавшимся каменным плитам.

– Гирмэн в замке? – спрашивал Арэнкин.

– Нет. Отправился к птицелюдам несколько дней назад, – отвечал Охэнзи.

– Когда вернется?

– Не ранее, чем через два месяца. Хотя он, как и ты, не любитель отчитываться. Мейетола с ума сходит. Ей, понимаешь ли, почудилось во сне, что тебя неживые убили.

– Если б меня убивали каждый раз, когда ей это чудится, я бы уже давно ничем не отличался от неживого.

Они вышли в широкий двор, озаренный бледным пасмурным светом. Жесткие серо-зеленые стебли стелются по полу, увивают треснувшие колонны. Стены оканчиваются рваными краями, уходят в небо. В стенах видны проемы, коридоры, переходы… В лениво журчащем мелком фонтане извивается клубок из сотни змей. На ходу Шахига выхватил одну, толстую, иссиня-черную. Змея разинула пасть, зашипела возмущенно, плетью оплела руку нага. Острые блестящие клыки бесполезно сомкнулись и разомкнулись несколько раз.

– Красавица! – почти ласково проговорил наг и ослабил хватку. Змея кольцом свернулась у него на плече, обвилась вокруг шеи.

Ветер завывал среди серых стен. Казалось, они сами источают холод. Елена старалась не слишком явно кутаться в теплый плащ. Фануй старался не показывать свою дрожь. Наги расходились в разные стороны.

И вдруг коричнево-рыжий вихрь вылетел наперерез из проема в стене, завертелся волчком и набросился на Шахигу. Миг, другой – и на полу мордочкой вниз лежит молодой мускулистый вазашек, поясница его придавлена сапогом.

– Сдаюсь! – быстро взвизгнул он. – Сдаюсь!

– Слишком скоро! – ответил Шахига, чуть смягчив давление. – Ну?

Вазашек вжался в пол, скользнул ящерицей, кувыркнулся и сделал выпад коротким мечиком. Сталь скользнула по кованому наручу. Шахига рассмеялся.

– Все! Теперь я сдаюсь!

Сквозь узкий прямой коридор можно было видеть группу вазашков, которые прыгали и размахивали мечами в небольшом дворике.

– Господин Шахига! – вазашек поклонился, невольно взмахнув мечиком. Охэнзи быстро отклонился в сторону. – Вы только отдохните! Я вам покажу! Я научился тому приему, который…

– Кусинг! – строго прервал Охэнзи, пряча улыбку. – Воину о своих успехах пристало говорить лишь с наставником. Не в присутствии других, среди которых могут быть враги.

– Ага, – поддакнул Шахига. – А то вдруг я тебя решу отлупить за невычищенную башню тем самым приемом, который… Ну, ты понял.

– Кусинг! – Фануй больше не мог сдерживаться, выбежал вперед. – Как ты вымахал, здоровяк!

– Фануй?! – изумленно воскликнул вазашек. – Ты? Но ты зачем приехал? Нам еще рано возвращаться…

– Я буду обучаться с вами! Если меня сочтут пригодным, – поспешно добавил он, заметив взгляд Арэнкина.

– Что нового в нашем селении? Как мой отец? Как Чаньунь? – вопросы горохом сыпались из вазашка.

 
Фануй неловко смолк.
 

– Твой отец погиб, – сказал Шахига. – Погиб, как настоящий храбрец. В бою.

– Что?! – опешил Кусинг. – Что вы такое говорите?

– Это правда, Кусинг, – подтвердил Фануй.

– Нет! Неправда! – закричал вазашек. – Вы… вы проверяете меня! Вы шутите!

– Жизнь и смерть – это не повод для шуток, – прошипел Арэнкин. – Запомни раз и навсегда, глупый крысеныш.

– Я не крысеныш! Мой отец раскалывает черепа карликов, как орехи! Он не мог…

– Он погиб не от камня карлика, – сказал Арэнкин. – Его убил неживой. Неживые напали на ваше селение.

– Что?!

– Хватит переспрашивать. Ты все прекрасно слышишь. Селение в полном порядке, но несколько бойцов пало.

– Нет!! – вазашек совершенно по-крысьи взвизгнул.

– Возвращайся к тренировке! – приказал Арэнкин. – Фануй! Отправляйся с ним! Наставникам назовешь мое имя. Пошли вон!

Кусинг резко развернулся и во весь дух припустил по коридору, попутно обрубив пару скользких лиан. Фануй осторожно направился вслед за ним.

– Ты надолго задержишься? – спросил Охэнзи Арэнкина, провожая их взглядом.

 
Арэнкин что-то буркнул под нос.
 

– Слушай, – задушевно сказал старый наг. – Сил моих тут больше нет. Может, поможешь, хоть немного?

Отворились высокие бронзовые двери, изукрашенные черными и серебряными вензелями в виде бесконечно переплетающихся змей. Огромная просторная зала почти пуста. Высокий потолок поддерживают строгие колонны. Узкие небольшие окна закрыты узорными решетками. Свет, прерывистый, неровный, проникает сквозь них, его отражают мозаики на стенах, с изображениями змееподобных существ, и блестящие обсидиановые плиты, устилающие пол. Несколько каменных кресел и массивных столов разного размера, крытых черными покрывалами, виднеются между колоннами. На некоторых столах стоят глиняные кувшины и высокие бронзовые бокалы, украшенные пластинами горного хрусталя.

Елена забралась с ногами на одно из кресел. Пискнула потревоженная маленькая летучая мышь, выпорхнула из-под смятого покрывала. Взлетела и снова села Елене на бедро, поползла выше, перебирая цепкими лапками по меховому плащу. Обнюхала ее лицо, скривила и без того страшненькую мордочку. Опять пискнула. Елена взяла со стола маленькое яблоко и поднесла мыши. Та вцепилась в яблоко передними лапками и неуклюже кувыркнулась вниз. Устроилась в складках плаща и зачавкала. Елена почесала ее пальцем между ушами, уютно склонила голову на спинку кресла.

– Ты устал, Арэнкин, – заметил Охэнзи.

– Не более, чем обычно.

– Ты сам этого не замечаешь, – покачал головой Охэнзи. – Посмотри на себя. Не отличить от собственной тени. Сколько дней за последние годы ты провел на Севере?

– Что ты разбрюзжался, как старая жунка, Охэнзи? С каких пор наги должны отсиживаться в своих пещерах?

– Здесь тоже хватает работы. Все мы воины, все мы знаем свое дело. Но ты не пропускаешь ни одного вылета, ни одной схватки. Как будто тебе там ядом намазано. Побудь хоть немного на страже более спокойных границ.

– Я достаточно отдохнул у Эмун на празднике.

– Да уж. Догадываюсь, что Гирмэн тебя туда волоком приволок…

– Хватит, Охэнзи. Не сотрясай воздух напрасно своими поучениями.

– А ты слушай, когда я с тобой говорю! – отчеканил старый наг. – На себя наплевать, так хотя бы Мейетолу пожалей! Она, между прочим, за свои переживания на нас отыгрывается! Кстати, вот и она. А я пойду, в вылет скоро…

– Пожалей себя, Охэнзи! – передразнил Арэнкин ему в спину. – Не староват ли уже в вылеты носиться? Кости не ломит на ветру?

 
Старый наг только плюнул, выходя из залы.
Гулкое эхо усилило звук приближающихся шагов. Стук легких каблуков.
 

– Так-так! Вы только посмотрите, кто здесь! – раздался звонкий голос.

К ним приближалась высокая женщина. Великолепную фигуру облегает алое платье с разрезами до самых бедер, позволяя лицезреть при каждом шаге стройные ноги в высоких сапогах. Гордая осанка, уверенная походка, черные блестящие волосы крутыми змеями рассыпались по плечам и открытому декольте.

– Мейетола! – воскликнул Арэнкин, делая шаг ей навстречу.

 
Нагини обвила его руками за шею, он оторвал ее от пола и закружил.
 

– Соскучилась?

 
Женщина поцеловала его в щеку.
 

– По тебе, несчастный герой?! Еще чего! Пусти, платье помнешь! Пусти, говорю! Привет, Шахига.

Шахига слегка склонил голову. Мейетола уселась на столе, вызывающе закинув ногу на ногу. Яркие изумрудные глаза обратились к Елене, оценивающе оглядели ее с головы до пят. Снова устремились к Арэнкину, который стирал с щеки следы алой помады.

– Дорогая моя, тебе следует быть осторожнее со словами при Охэнзи. Он не преминул объявить, что тебе в очередной раз привиделась моя смерть. Может, пора стать спокойнее и прекратить его нервировать?

– Если бы ты, гад такой, хоть немного был осторожен, я бы никого не нервировала! И у тебя еще хватает наглости требовать, чтобы я была спокойна!

– Вот это да! – с удовольствием произнес Арэнкин. – От кого только я слышу про наглость!

Сейчас могло показаться, что между ними проскакивают легкие искристые разряды в воздухе. Глаза Арэнкина почти светились. На красиво очерченных губах нагини дрожала едва скрываемая улыбка.

– Ты неисправим.

– Как и ты.

– Понятия не имею, за что тебя еще люблю, честное слово!

– Взаимно, дорогая, – Арэнкин поднес к губам ее руку. – С нами прилетел мальчишка. Человек. Посмотрим на него завтра вместе.

– С ума сошел? – подняла брови Мейетола. – На что там смотреть?

– Не будь так предвзята. Парень отличился на моих глазах несколько раз. Быть может, есть смысл поработать.

Мейетола пожала плечами. Нашарила позади себя кувшин с вином, налила в кубок. Мельком глянула в сторону Елены. Шахига сидел в кресле, блаженно заложив руки за голову.

– А ты, должно быть, Елена? Хмм…

Улыбка замерла, красивые губы чуть скривились. Нагини пристально посмотрела ей в глаза. Елена внутренне сжалась, но подняла подбородок и ответила спокойным взглядом. Это было трудно. Гораздо, гораздо труднее, чем с другими нагами. Через некоторое время Мейетола отвернулась.

– Так вот, кто виноват, что наш ненормальный страж растерял остатки разума! – Мейетола сощурила глаза. – Ну и что же в ней такого, Арэнкин? Право, я не вижу!

 
Елена вспыхнула:
 

– Право, я не помню, чтобы позволяла себя обсуждать! – отчеканила она.

 
Нагини вгляделась еще пристальней.
 

– Посмотрите-ка! – вкрадчиво прошипела она. – Оказывается, у девочки имеются острые зубки!

Елена не отводила взгляда. Ей казалось, что ее вот-вот вплавит в спинку кресла почти осязаемый поток энергии. Арэнкин наблюдал за ними и не вмешивался. Шахига зевнул и лениво проговорил:

– Позволь представить, Елена – это Мейетола. Одна из немногих нагини, имеющая право голоса и право ношения меча.

– Чудесно! – ответила Елена, поднимаясь. – Хотя, мне бы сейчас больше понравилась информация о горячей воде и удобной постели. Шахига, не окажешь ли честь?

 
Наг потянулся.
 

– Разумеется. Я сам мечтаю о том же.

Не удостоив нагини лишним взглядом, Елена первая пошла к выходу. Мейетола провожала их глазами, пока они не скрылись в глубине коридора. Залпом осушила кубок и со стуком поставила его на место. Села рядом с Арэнкином. Наг вопросительно и торжествующе улыбнулся.

– Не знаю, милый мой… – протянула Мейетола. – Не знаю…

– Знаешь, – он протянул руку и нежно коснулся ее щеки. – Прекрасно знаешь.

– А если она не выдержит?

– Выдержит.

 
Мейетола стиснула запястье Арэнкина, вбирая его энергию.
 

– Неужели так серьезно?

– Да, – помолчав, признался он. – Именно так.

Арэнкин остановился у приоткрытой двери, из которой только что тихо выскользнула девушка-прислужница. Елена лежала в постели у окна и сонно, ровно дышала. В просторной комнате стоял свежий запах розового масла и пряностей. Тяжелые бархатные занавеси плотно задернуты. Маленький летучий мышонок повис вниз головой, вцепившись в высокую ажурную спинку кровати. Скрипнули деревянные полы, мышонок возмущенно и воинственно расправил крылья. Арэнкин быстро и выразительно приложил палец к губам, опустился на колени на медвежью шкуру, раскинутую перед ложем. Елена тяжело вздохнула, повернулась на бок. Она спала с ножом в руке. Арэнкин расправил по черному покрывалу ее влажные после мытья волосы, осторожно высвободил рукоять из ее пальцев. Место ножа моментально занял понятливый летучий мышонок, который скользнул под ее руку и затих. Елена улыбнулась во сне, стискивая пальцы на мягкой шерстке.

– Будь осторожен, Арэнкин, – прошелестел тихий голос.

– Я осторожен, – шепотом ответил он. – Тише. Не разбуди ее.

 
Босые ноги Мейетолы утонули в медвежьем меху.
 

– Вождь казнит тебя.

– Нет. Он слишком многим мне обязан. И многое пришлось бы объяснять Кругу. Он хотел провести обряд тайно, никто больше не знает о ней.

– Что в ней такого особенного, Арэнкин? – нагини разглядывала спящую девушку.

– Жизнь, Мейетола. Чуждая мне жизнь, полное ее воплощение… она не дает мне угаснуть. Неужели не чувствуешь?

– Чувствую. Какой же ты упрямый…

– Ты поможешь?

– Это сделает тебя счастливей?

– Намного.

– Только ради тебя. Иди спать.

– Позже. Я хочу побыть рядом с ней.

Мейетола бесшумно вышла, погасив догорающую свечу у двери. В замке стояла абсолютная тишина, сквозь бархат пробивался рассеянный полуночный отсвет. Елена пробормотала что-то сквозь сон на незнакомом языке. Наг коснулся ее руки, неосторожно задел ушки мышонка. Зверек негодующе пискнул и ощерился. Арэнкин наклонился и тихо поцеловал ее в висок.

– Спи. Спи, моя землянка…

 
Глава 3.
 
 
 

– Ты владеешь мечом, Елена?

Вопрос задан таким обыденным тоном, что невозможно представить, как можно ответить "нет". Это само собой подразумевалось. Если ты находишься здесь – ты владеешь мечом. Этот вопрос не имеет никакого значения. Не заинтересованность, не любопытство, ни малейшей насмешки. Лишь вступление к разговору с малознакомой девушкой, ничего не значащая фраза.

 
Если ты позволяешь себе здесь находиться – ты владеешь мечом.
 

– Нет.

Мейетола, в черном мужском костюме, в высоких мягких сапожках, с мечом в руке подошла ближе.

– Арэнкин утверждал обратное.

– Я владею ножом.

– Мне плевать. Возьми меч.

 
Елена не торопилась выполнять ее распоряжение.
 

– Я не ученик.

С десяток вазашков усиленно разминались посреди двора. Среди них мелькали знакомые рыжие вихры. Двор с четырех сторон огорожен невысокими серыми стенами с арочными проемами.

– Бери меч или уходи, – отрезала Мейетола. – Сегодня здесь распоряжаюсь я.

Азарт победил. Елена неспешно взяла со стойки меч. Приняла исходную позицию. Мейетола обошла ее кругом.

– Больше веса на правую ногу. Хорошо…

Нагини атаковала неожиданно, со спины. Елена ожидала подвоха, молниеносно развернулась и встретила удар.

– Хорошо… – повторила Мейетола. – Проверим, на что ты способна…

Арэнкин наблюдал за ними уже долгое время. Стоял неподвижно в тени, следил за ходом тренировки. Мейетола первой заметила нага, мгновенно оценила его настроение, которое никогда и никто кроме нее, не мог уловить. И завершила бой, быстро, но аккуратно, двумя резкими движениями. Не слишком жестко, без малейшего стремления утвердить свое превосходство. Просто на миг задержала лезвие в рубящем ударе у груди Елены и тут же опустила меч, сделала шаг назад. Арэнкин вышел из-под арки, мягким шагом пересек тренировочный двор. Мейетола улыбнулась ему, почти незаметно послала воздушный поцелуй. Арэнкин улыбнулся в ответ, со странной, несвойственной ему нежностью. Нагини, не дожидаясь, когда он подойдет, развернулась, тряхнула роскошными черными волосами и направилась к фехтующим вазашкам. Тут же послышался ее звонкий окрик и щелчок хлыста.

– Ты не против отправиться со мной на небольшую прогулку? – спросил Арэнкин.

Елена вернула меч на стойку, обеими руками убрала назад мокрые от пота волосы.

– Если подождешь, пока я переоденусь.

 
Девушка покинула двор. Арэнкин подошел к нагини.
 

– Твое мнение?

– Демиурги великие, этот момент нужно внести в историю Скального замка! – язвительно сказала Мейетола, не отрывая пристального взгляда от учеников. – Ты спросил чье-то мнение!

 
Арэнкин покорно молчал.
 

– Девочка сильная, с примесью металла. Но, милый мой, лабиринт – это не шутка. Не всякий из этих, – она кивнула на вазашков, – его пройдет. Ты с ней говорил?

 
Взглядом Арэнкин напомнил виноватого щенка.
 

– Ясно, – вздохнула Мейетола. – Что ж, некоторым не поумнеть никогда. Я возьмусь за нее, если она сама ко мне придет с просьбой. Проваливай отсюда, не мешай работать!

Сенгиды летели ровно, размеренно. Пейзаж источал суровое спокойствие, в пастельном сероватом небе сияло бледное сдержанное солнце. Вот летун Арэнкина начал снижаться. Наг жестом велел Елене сделать то же самое. Она чуть отклонилась, и сенгид послушно спланировал вниз. Они сделали небольшой круг над поляной, окольцованной лесом.

Елена спрыгнула с сенгида и немедленно провалилась в снег по бедра. Летун рад был убраться прочь. Арэнкин выбрал место приземления более тщательно и оказался на небольшом каменном плато. К тому времени, как она, запыхавшаяся и растрепанная, добралась до него, наг успел раскурить трубку и основательно раскидать снег с камня.

Поляна чашеобразной формы, над ней нависают огромные, убеленные снегом сосны. Между соснами стоят на равном расстоянии серые мегалиты, увенчанные снежными шапками. Изредка от легкого ветерка вздрагивает ветка, и легкие искры осыпаются на поляну. Тишина звенела. Звенела в прямом смысле. Похоже, недалеко бил родник.

– Здесь можно поговорить в полной уверенности, что нас никто не услышит, – сказал Арэнкин. – Кроме меня об этом месте знает только Мейетола. Однажды я привел ее сюда, и потом точно знал, где искать, когда она сбегала…

– Она любит тебя, – сказала Елена. – Это видно.

– Я ее тоже люблю. Мейетола – моя сестра. Незаменимая, верная и единственная, ради кого мне всегда хотелось жить.

 
Они помолчали. Елена катала в руках снежки.
 

– Мне здесь нравится… Так тихо. И в то же время, я чувствую жизнь.

– Да. Это место, которое таит в себе истинную жизнь. Видишь эти мегалиты? Это надгробия. Здесь находится одно из древнейших кладбищ нагов, погибших в бою. Здесь никого не хоронят уже много лет. Сейчас павших уносят в скалы.

 
Он протянул руку и разворошил снег, смахнул его в сторону.
 

– Смотри.

Елена с изумлением увидела подснежник. Самый обыкновенный желтый подснежник, выглядывающий из-под снежной толщи.

– Эти цветы здесь цветут круглый год. И зима здесь тоже круглый год. Жизнь постоянно укрыта мертвым снегом. В этом смысл смерти большинства нагов. Истинно живут только те, кто покоится здесь. Если подойти к надгробиям, ты увидишь, что на них цветы растут, вырываясь из-под снега. К сожалению, нам не так просто погибнуть от удара меча.

 
Елена сорвала подснежник, дунула на прозрачные лепестки.
 

– Странно. Мне казалось, что воины, напротив, чаще всего погибают в бою.

– Мы слишком хорошие воины, – ответил Арэнкин. – Большинство из нас умирает своей смертью.

 
Ей показалось, что его голос чуть надломлен.
 

– Как долго вы живете?

– Мы бессмертны, – грустно усмехнулся Арэнкин. – Демиурги даровали нагам бессмертие, вечную красоту и молодость. Но предание гласит, когда первым нагам был предложен напиток бессмертия в глиняном чане, произошла ссора между Демиургами и королем нагов, возомнившим себя равным им. Демиурги разозлились и отняли свои дары. Но немного напитка из чана пролилось в густую траву. Наги слизали его с острой осоки. С тех пор у них слегка раздвоенные языки. Демиурги, увидев такое своенравие, разозлились еще более, но ничего поделать уже было нельзя – действие напитка вступило в силу. Тогда боги закляли непокорных нагов – да, они действительно живут вечно в мире. Они никогда не умрут, и, значит, им недоступны иные миры, в которые уходят умершие. По истечении определенного срока жизни, который никто не может предугадать, наг мгновенно стареет. Для каждого приходит день, когда становится все равно. Гаснут пылающие яростным задором глаза, смолкают неукротимые речи, сильным рукам больше не нужен меч. Вместо веселой отваги – тихая покорность судьбе. Вместо смертельно опасного взора – больные, подернутые дымкой глаза молодого старца. А потом ничего не остается, кроме как удалиться в Каменную обитель. Туда, где находятся сотни других нагов, обратившихся в каменные статуи. Они перестают двигаться и дышать, закрывают глаза, подчиняются холоду и постепенно превращаются в камень. Но это не смерть. Где-то в глубине камня тлеет искорка, которая некогда была живой и пылающей душой. Сказано, что так стоять они будут до конца миров. Камни крошатся, рассыпаются, перестают существовать. Вместе с ними перестают существовать души. Пока камень стоит – душа живет. Вечно, как и сказали Демиурги.

 
Елена тихонько погладила серый запорошенный камень.
 

– Значит, погибшие в бою в камень не обращаются?

– Нет. Они уходят в места, ведомые лишь Демиургам.

Елена не ответила. Тишина окутывала их со всех сторон. Сурово и испытывающе взирали на незваных гостей высокие надгробия. Они молчали долго, очень долго. Наконец, Арэнкин снова заговорил:

– Существует старое предание: наги избавятся от этого проклятия и получат право на истинную смерть, если и вправду сравняются с богами. Но это только миф, – и неожиданно перевел тему. – Что ты знаешь о Горе Халлетлова?

 
Елена на миг задумалась.
 

– Это священный центр страны, который находится на крайнем юге. Она некогда играла роль главного святилища. Через нее происходил контакт между вами и землянами.

– Неплохо для начала. Откуда ты знаешь об этом?

– Немного читала в библиотеке лучников. И догадываюсь, что эта гора связана с той, на которую я всходила на Земле, – Елена рассказала о своих видениях после укуса змеи.

– Да, – подтвердил Арэнкин, выслушав ее. – Если у меня и были сомнения, то они развеялись. Ты встретилась со стражем земного маори – он обязан убивать всякого, кто поднимается на Гору к духам без специального разрешения. Стражи никогда не спят и не едят, им в жилы вливается волчья кровь для придания безрассудной храбрости. Но он пропустил тебя, когда понял, что тебе дано разрешение перейти в наш мир.

– Но он стрелял в меня!

– Стражи никогда не промахиваются. Если бы он хотел убить, то убил бы тебя. Ты не просто так пришла в Халлетлов. Тебя сюда привели, вложив часть нашей энергии, которую распознал страж.

– Я знаю. Я хотела найти человека, который это сделал. За этим и отправилась в Дом Медиумов, узнав, что они имеют связь с Землей. Но промахнулась.

– Что связывало тебя с тем человеком?

 
Елена отвернулась.
 

– Походное товарищество. Нестабильная дружба. Бурная страсть. Надежды, которые не оправдались. И обоюдное одиночество… Кажется, все. Да, и еще я его когда-то любила. Вот теперь все.

Арэнкин вычертил на снегу схематичный герб нагов и тут же разметал его ладонью.

– Земная кровь крайне ценна для многих в Халлетлове, – ни с того ни с сего сказал он.

– Ханг мне это уже объяснил! – саркастически заметила Елена.

– В частности, – продолжал Арэнкин, не обращая на ее реплику внимания. – Она может быть использована в мощнейшем магическом обряде – жертвоприношении. Доступ к Горе закрыт уже многие сотни лет. Подойти к ней могут лишь те, кто по своему положению фактически равен богам. Чтобы установить контакт с Землей, нужна направленная энергия землянина. Для этого достаточно…

– …Принести меня в жертву, – понимающе закончила Елена.

– Да. Если мы, наги, это совершим, наш народ сравняется с божественным.

– Отлично! – Елена встряхнула волосами, с них посыпались искрящиеся снежинки. – Тебе как, удобно? Или мне раздеться?

– Брось свой издевательский тон. Это не шутка.

– Я и не смеюсь! – огрызнулась она.

– Проклятие Демиургов – лишь сказка для тех, кто старается найти объяснение нашей жестокой смерти. Несколько раз правителями совершались жертвоприношения по древним указаниям, и это ни к чему не привело. Но встать на ступень выше других народов – это всегда было огромным соблазном для правителей нагов.

– Может, эта магия вообще больше не действует?

– Действует, поверь, – серьезно сказал Арэнкин. – Мне приходилось проводить такой обряд, только в иных целях.

 
Елена кивнула, сцепила пальцы на коленях.
 

– И именно ты должен совершить его надо мной.

– Должен был, – поправил Арэнкин.

– Я не понимаю, зачем ты мне это рассказываешь. Ведь только пролитая с согласия жертвы кровь имеет достаточную силу. Ты же не думаешь, что я проникнусь грядущим обожествлением нагов и со священным трепетом взойду на алтарь?

– Именно этого я и не желаю. Ты не должна была об этом узнать.

 
Елена долго откладывала этот момент. Но дальше тянуть было некуда.
 

– Ты безошибочно нашел меня на празднике, Арэнкин. Откуда ты знал, кто я? Никто кроме лучников не владеет нужным чутьем, даже вы, наги.

– Мне был отдан приказ и дан ориентир, – был ответ.

Елена откинулась в пушистый снег. Легкие облака плыли в вышине. Пустота заполнила ее сердце. Хотелось раствориться в снегу, и более ничего не знать. Не знать того, о чем она смутно догадывалась уже долгое время.

– Как же ты станешь отчитываться за невыполнение?

– Я выполнил. С безукоризненной точностью. Ты на Севере. Больше я прямо не обещал ничего.

Пустота была везде, во всем. Цель исчезла, и достижение ее оказалось таким, будто Елену облили ледяной водой на морозе.

– Что останавливает тебя, Арэнкин? – прошептала она. – Неужели моя жизнь превыше ваших запутанных стремлений?

 
Он нашел ее руку под снегом, тихо сжал.
 

– Это не мои стремления, Елена. У меня есть собственные.

– Интересно, в их осуществлении тоже замешана земная кровь?

– Елена! – разозлился он.

– А что мне остается, Арэнкин?! – она разозлилась в ответ. – Только смеяться над всем этим, чтобы не сойти с ума! Мне все ясно. Когда я увижу Вождя? Ты ведь обязательно предоставишь меня в доказательство исполнения приказа!

– Тотчас по его возвращении.

– Превосходно! Я с огромным удовольствием посмотрю в его глаза.

"Он ни разу не подошел ко мне близко. Не снял маску. А голос… Черт возьми, как я не узнала его голос? Возможно, у него другая внешность. Но я его узнаю, о да, узнаю!"

– Гирмэн не собирался мне рассказывать? – медленно проговорила она, разглядывая небо сквозь пальцы.

– Нет. У него был другой план.

– Что тебя ждет за неповиновение Вождю?

– Ничего особенного, – пожал Арэнкин плечами. – Всеобщее презрение, вечное изгнание, пара десятков плетей… Ерунда, мне не привыкать. А если серьезно, то действительно ничего. Гирмэн действовал тайно и не ставил в известность никого, кроме меня.

– Выходит, ты предаешь Вождя.

– А заодно и брата, – Арэнкин перетер в руках снежную крошку, прищурился в небо. – Неплохой набор для рассказов потомкам, не находишь?

– Знаешь, что в этом интереснее всего?

– Понятия не имею, – бросил Арэнкин. – На мой взгляд, все избито до зубной боли.

– Нет, не все. Дело в том, что я тебе не верю. Ты что-то недоговариваешь.

– Не верь, – ответил он. – Решай сама. Я ничего доказывать не стану.

Каменные надгробия стремились к вершинам сосен, сосны бороздили бледное небо. Елена закрыла глаза, приложила к губам горсточку снега.

– В таком случае, после встречи с Гирмэном я уйду, – неожиданно спокойно, как о решенном сказала она. И усмехнулась. – Отпустишь?

– Куда ты пойдешь?

– Мне все равно. Куда угодно. В жунскую деревню, к черту на рога…

– Почему?

– Ощущать себя преданной – не самое приятное чувство. Ах да, прости, наверное, больное место…

– Ты далеко не уйдешь, Елена. Тебя выследит Ханг, и Гирмэн станет искать новые пути. И не только они. Пока ты остаешься землянкой, твой след будет приманивать к себе амбициозных правителей.

– Я землянка и изменить это не в силах.

– Я могу дать возможность замаскировать твой след…

– Спокойно, спокойно! – Мейетола перехватила мохнатую лапу в запястье. – Я рядом, мы рядом… Все хорошо, крысеныш, ты жив… Арэнкин, не стой деревом, помоги, нежить тебя забери! Ты что, себя не помнишь?!

 
  Вазашек истошно визжал, упирался, порывался укусить наставников. В его маленьких глазках метался ужас. Он никого не узнавал, рвался обратно. Пасть лабиринта изрыгнула вазашка довольно быстро, но этого хватило, чтобы признать его воином.
 
 
 
 
Лабиринт представлял собой замкнутый круг с одним выходом. Любому вазашку достаточно пройти пять кругов, нагам – больше. Рекорд прохождения был несколько сотен лет назад установлен вождем Витенегом – он обошел лабиринт по кругу ровно тридцать шесть раз. Арэнкин в свое время сломался на двадцать втором круге. Этого оказалось более чем достаточно для того, чтобы в будущем обходить лабиринт десятой дорогой и приближаться к входу лишь в особенных случаях – например, вытащить юнца, еще ничего не осознающего вокруг себя.
Лабиринт сводил с ума, вытягивал наружу все самые потаенные страхи. Посвящаемый входил, вооруженный одним мечом, и с его помощью сражался с тем, что встречалось ему на пути. С каждым кругом все сложнее, все страшнее, все больше сил требовалось. И, когда в очередной раз показывался вход, посвящаемого раздирали два желания – выскочить из лабиринта, броситься к наставникам, и – идти дальше, заглянуть за поворот. С каждым кругом первое желание все более брало верх… Случалось, посвящаемый погибал на середине пути. Нет, его никто не убивал. Просто вдоль пути раскладывались превосходные ножи из вулканического стекла…
Лабиринт был запретной темой для нагов и юных вазашков. Каждому из них открывались свои собственные страхи.
Юный Арэнкин промчался пятнадцать кругов, как молодой сенгид, лихо вспарывая холодным лезвием воплощенные и живые видения. А потом…
 
 
 
 
– Тихо, тихо! Встань! – Арэнкин заставил вазашка посмотреть себе в глаза. – Что, лапы не держат? Ну уж нет, шесть кругов – не так много, никто тебя не потащит! Мейетола, тряхни-ка его за загривок, чтоб зубы застучали! Нечего из себя неженку строить!..
 
 
 
 
Он старался не вспоминать этого. Он почти выполз из лабиринта на двадцать втором круге. Витенег увел его, придерживая за плечи. Наставники одобрительно кивали, а ему хотелось выть.
Он не смог. Не победил страх, не взглянул ему в лицо. Он вышел сознательно, вышел потому, что не решился идти дальше. Наги обычно выбирались, подгоняемые безудержным ужасом, в полубеспамятстве, и не помнящие о том, что впереди мог ждать еще один круг, лабиринт буквально выплевывал их…
Он не решился на еще один круг. Когда, спустя много лет, в лабиринт входил Шахига, Арэнкин был готов стоять на входе с мечом и плетью, чтобы в подобном случае загнать его обратно. Шахига не подвел, он бросился на Арэнкина с мечом, не узнавая его, кричал не своим голосом, срывавшимся из-за судорог, сжимавших горло. Десять дней он просидел в своих покоях у ледяного очага. Десять дней не спал, не ел и не желал никого видеть. На одиннадцатый провел лезвием меча по запястью. Долго смотрел на текущую кровь… Шахига прошел восемнадцать кругов, на четыре меньше, чем Арэнкин. Но это ничего не значило. Шахига справился со всем, что было ему отведено.
 
 
 
 
– Арэнкин, возьми вон ту бадью! Давай, я его держу! А, гадюка, не отряхивайся так! Тьфу ты, крыса мокрая… Все, пришел в себя? Давай, сматывайся отсюда! Следующий! Не дрожи, ну, пошел!..
 
 
 
 
Вазашки проходили лабиринт после одного-двух лет обучения. Они меняли собственную психику, превращались в воинов. Раньше вазашки противились испытанию, отправляли юнцов лишь для обычных тренировок, но многие изменили мнение после того, как нашлись непослушные и амбициозные крысята, и стало налицо отличие их от обычных бойцов. Ценьан до последнего был против того, чтобы Кусинг входил в лабиринт. Но юноша настаивал на своем и готовился к испытанию на следующий год.
 
 
 

– Лабиринт затрагивает психику посвящаемого, меняет его внутренний облик. Это страшно, это больно. Но и дает результат. С его помощью можно замаскировать твой облик, он перестанет быть земным, и ты приобретешь след жителя Халлетлова. Мейетола станет тренировать тебя с твоего согласия. Это выход, Елена. Пока твой след остается с трудом читаемым следом землянки, охота на тебя не прекратится. Я же смогу сдерживать клятву защищать тебя лишь до тех пор, пока жив. А я не распоряжаюсь собственной жизнью, никто не знает, сколько она продлится.