Текст книги "Найди меня в поднебесье (СИ)"

Автор книги: Эльвира Малявина

– Нет! – эти слова дались Елене с трудом. – Я не могу, Чаньунь. За мной погоня. Если они найдут меня, вы окажетесь в опасности.

– Тихо! – жун прихлопнул волосатой ладонью скамью. – Сказал поживи, значит поживи! Пока я тут староста и распоряжаюсь сам.

– Чаньунь, ты не представляешь, на что они способны!

– Тебе лучше не знать, соплячка, что я могу себе представить! – зарычал жун. – Хорош благородничать! Все! Слушать ничего не хочу! Никуда я тебя не отпущу на зиму глядя. Лина! Пристрой ее к работе, чтоб не ныла. И не благодари! – остановил он Елену, едва она открыла рот.

– Только прошу, Чаньунь… если вдруг за мной явятся, не подвергайте себя опасности!

– Я уж разберусь как-нибудь сам, – ворчливо перебил жун. – Как могу, так прикрою. Ну а не смогу, так… – он развел руками. – Да не дрожи ты так! Сказал, сделаю, что смогу!

И Елена осталась в жунской полуземлянке. Это селение смешанное – здесь обитают и жуны, и люди-крестьяне, и вазашки. Последние не имели отдельных поселений, и всегда жили среди жунов. Но и держались отдельно, им принадлежала северная часть селения. Селяне лепят из глины посуду вручную, обжигают ее в печах, расцвечивают охрой или ягодной краской. Жунские горшки и чашки пользуются на всевозможных ярмарках бешеным спросом. Никто лучше них не знает, какую и когда использовать глину, как правильно смешать ее с песком или ракушкой для приобретения прочности, и еще тысячу и одну особенность для того, чтобы неизменно восхищать покупателей.

Подбиралась зима. Ее приносили на своих крыльях ветра, о ней сообщали низкие тучки, заверяли облетевшие листья. Елена сноровисто управлялась с деревенской работой – рубила дрова, носила воду, доила коров… Не раз ей вспоминалась покинутая Белка – наполовину с жалостью к оставленному животному, наполовину со страхом, что та все же может привести к хозяйке охотников. Но время шло, и все оставалось спокойно. Елена с удивлением думала – неужели охотникам было так сложно выследить ее? Или они решили временно оставить ее в покое?

Настало утро, когда она проснулась и услышала радостный визг Лины. Девушка быстро вылезла наружу… и скатилась вниз по заснеженной кровле. Первый снег, встреченный в Халлетлове… Но грустным мыслям не дал развиться крепкий снежок, пущенный точно в щеку. А крысята-вазашки уже улепетывали прочь. Елена погналась за ними, сплачивая в руках свой снежок.

Девушка, которая весело бралась за любую работу, привлекала внимание соседей. И сама Елена, когда было время, предлагала, кому воды принести, кому крышу почистить. Жуны в долгу не оставались, и она скоро обзавелась теплой овечьей шубкой и шапочкой наподобие ушанки.

Несмотря на все пережитое, Елена влюбилась в Халлетлов. Влюбилась отчаянно. В близкое небо, в бурлящие реки, в жунские землянки и в сопки с отдыхающими на них облаками. Она решила дать себе передышку длиною в зиму. Засыпая при уютном свете очага, она вспоминала леса лучников, тех странных существ, которых встречала там, и думала, думала об этом мире, колыбелью которого когда-то была ее Земля. Чем больше Елена узнавала о Халлетлове, тем более непонятным становилось ее возрождение здесь. То, что дома она умерла, уже почти не вызывало сомнений. Если это иной мир, то остается только смириться. И все же, все же…

'Что же дальше? К кому идти, у кого просить помощи? Боги, куда вы меня ввязали?! Я не могла умереть там, не должна была! Я не имела права, мне есть, что терять! Как Ярик без меня? Он, может, никогда и не вспомнит, что у него была мать… Все, все хорошо, о нем есть кому позаботиться… господи, хоть бы приснился, хоть бы сон дал знак, что с ним действительно все хорошо…'

А снег все выплетал замысловатые кружева вокруг дымохода, и мороз звенел в воздухе на разные лады…

'Я выжила, я скрылась. Хотя бы до окончания зимы. Мне кажется, что в какой-то миг я упустила самый хвостик нити, который был уже почти в руках. Что-то помешало найти разгадку. Но она рядом, совсем рядом…Возможно, от таких разгадок неплохо держаться подальше. Видения дали мне сил не сойти с ума в Доме Медиумов. Черные мыши, звон стали, полет… Они разговаривали так уверенно. Нет, не может быть, они просто почувствовали, что я землянка.

 
'Найди меня в Поднебесье…'
Просьба? Мольба? Или повеление?.. Я найду тебя. Если ты еще не нашел меня первым'.
 
 
 
 
Глава 5.
 
 
 
 
 

– Бестолочь! Дешевка! Кретины!

– Господин Ханг…

– Молчать!!! Вы не оправдали доверия! Будь проклят тот день, когда я принял вас на службу!

– Господин Ханг! – повысил голос начальник стражи. – Мы не подписывались гоняться за вашими психами по болотам!

– Закрой рот!

Ханг рвал и метал. Перед ним по стойке 'смирно' стоял бохенец в пластинчатом доспехе. Охотники не возвращались уже долгое время и не присылали вестей, хотя почтовую птицу можно без труда найти в любом селении. Не оставалось сомнений, что охотники погибли или попросту сбежали.

– Вон с глаз моих! Вон!!!

Когда страж ушел, Ханг еще раз разрядил гнев, который до сих пор не мог успокоить, на нескольких уцелевших стеклянных статуэтках. Фантазийных и безумно дорогих. Уперся кулаками в стол так, что пальцы побелели. Мысли прояснялись. Он знал, к кому может обратиться за помощью. Надежной. Качественной. Виртуозно исполненной.

Ханг погладил по голове скворца. Птица четко и безошибочно повторила ноты в нужных интонациях и с нужными паузами. Ханг выпустил скворца в окно.

– Я не понимаю, к чему такая таинственность? Разве твой знак не дает право забрать любого сумасшедшего?

– Девушка на вид вполне нормальна. Но не в этом дело. Если я говорю сделать именно так, значит, мне это нужно.

Найра курила самокрутку, закинув на стеклянный столик ноги в сверкающих сапогах. За окном собирались тучи. Снега ждали вот уже несколько дней. Верный Минж стоял за спинкой кресла.

– Найра. Прошу тебя. За наградой я не поскуплюсь. Все, что захочешь. Все.

– Ладно, ладно, кретин белобрысый… – остановила она его жестом руки, унизанной браслетами. – Хоть мне это и приятно слышать, но давай ближе к делу. Знаю, что не обманешь. Что за девчонка?

– Ты ее видела однажды, когда приезжала в прошлый раз. Ты обратила на нее внимание. Найра взъерошила пышные волосы, тряхнула яркими серьгами.

– Ханг, родненький, не будь наивным. Знаешь, сколько народу перед моими глазами проходит? Хотя бы примерное направление пути знаешь? Куда она могла сбежать?

– Не имею представления. Но я дам тебе ориентир.

– Что? – Найра фыркнула. – Я не умею пользоваться твоими штучками!

– Это несложно. Тебя он поведет сам.

– Чего ж ты сам, умный такой, не желаешь за ней гоняться? Ладно, не вскипай, знаю, светиться неохота лишний раз…

– Найра, ответ!

– Сколько?

– Сколько ты хочешь?

– Много. Человек – это не вещь и не наркотик. Чтоб сделать все это без шума…чтоб никто не заметил… Две. Две тысячи.

– Три, Найра.

– Ого! – присвистнула бандитка. – Что ж за девка-то такая?!

– Три. И ты забываешь про это дело после того, как она оказывается у меня. И не задаешь лишних вопросов.

– По рукам. Давай свой ориентир.

 
Ханг многозначительно взглянул на Минжа.
 

– Минж, лапочка, выйди! – бросила Найра.

Бандит повиновался, с удовольствием протоптавшись по дорогому белому ковру.

– Встань.

 
Ханг подошел к ней, взял в ладони ее лицо, прикоснулся лбом к ее лбу.
Найра взвизгнула, дернулась и стала оседать на пол. Ханг быстро подхватил ее на руки и уложил на диванчик.
 

– Ф-фу… М-мерзость… – пролепетала она, повернулась набок, бесцеремонно сплюнула на пол. – Черт, чего ж больно так?..

– Это пройдет. Сосредоточься. Ты видишь ее?

– Ха… Как на картине!

– А след? Чуешь?

– Ммм…да. Вроде как. Такая ниточка красная…уходит в туман… на юг…

– Я говорил, что это несложно. Боль проходит?

– Ага… – Найра широко раскрыла огромные зеленые глаза, потерла лоб.

– Я тебе расскажу, как управлять ориентиром…

Для выполнения задания Найра отобрала из своей банды еще троих. Вначале ниточка вела ее безукоризненно. Потом стала вилять в стороны. Найра, помня уроки Ханга, управляла ею. С каждым разом все успешней. Но при этом появлялась боль в голове. С каждым разом все усиливаясь. Наконец-то тяжелые тучи разродились снегом.

Метель разбушевалась не на шутку. Невозможно было разглядеть вытянутую руку.

Сумерки сгущались на глазах. Кони вязли в сугробах, что вырастали в считанные мгновения.

– Атаман! – прокричал Минж. Снег забивался ему в рот и нос. – В лесу огонек! Там, похоже, зимовье!

– Идем! – крикнула Найра из-под шарфа.

Разбойники подобрались к большой избушке. В крохотном окошке мерцал свет. Метель грозила вот-вот превратить избушку в сугроб. Перед покосившимся крыльцом устроен навес, отгороженный с трех сторон.

– Э-ге-гей! – завопил бандит. – Отворяйте!

 
Ни звука.
 

– Наше дело предупредить! – взревел Минж, спрыгивая с коня. – А ну, дай примерюсь!

 
Дверь вышибать не пришлось, она отворилась сразу.
В затхлой избушке оказалось две комнаты. В одной из них на широкой кровати сидел кто-то в черном, мирно чистил сапоги при свете двух оплывших огарков. Кроме него в комнате оказался скелет, безмятежно сидящий в покосившемся кресле, накрытый истлевшим одеялом.
Найра вышла вперед, покачивая бедрами.
 

– Ого-го! Кого я вижу!

– Здравствуй, Найра, – наг полюбовался на результат своей работы и натянул сапоги.

– Далеко путь держишь?

– За рыбьим мехом, оленьим плавником да заячьей храбростью! – оскалилась бандитка, демонстрируя великолепные зубки.

– Вот как? Знаешь ли, тут на днях один старый мухомор как раз ту храбрость продавал. Знал бы, купил! – в тон ответил наг.

– Ну, чего стоите?! – рявкнула атаман на своих людей. – Коней расседлать! Накормить! Пожрать приготовить! И натопите, черт! Как ты тут сидишь? Кто вам, змеюкам, эту ледяную кровь влил?!

Бандиты поспешно ретировались. Найра вызывающе поставила одну ногу на кровать.

– Приятная встреча, Арэнкин.

– Ты помнишь мое имя? Мне льстит… – он взглянул ей в глаза.

Найра сжала зубы. На скулах у нее заиграли желваки. Несколько мгновений она, с попеременным успехом, боролась с собой. И бросилась, точно в зимнюю прорубь.

– Помню. Никогда не забывала.

– Я тоже помню, Найра.

 
Она размотала шарф, сняла шапочку. Щеки горели с мороза.
Бандиты притащили кучу дров и хвороста, разожгли камины в комнатах. Огонь весело затрещал, иней и лед начали сбегать со стен и полуразваленной мебели. Пламя высветило ехидный оскал скелета. Несколько старых книг. Кучку дохлых замерзших пауков.
Ужин приготовили на костре перед домом под навесом, по укоренившейся привычке. Окончательно согрелись крепким самогоном.
 
 
 
 
Найра захлопнула дверь. Она привыкла решать все сама. И была полна решимости. Хотя бы для того, чтобы были воспоминания. Только воспоминания, ничего больше.
Арэнкин не сводил с нее взгляда, бесстрастного, спокойного, гипнотизирующего.
Найра, бесстрашно и насмешливо, могла переглядеть даже Ханга. Сейчас она остановилась спиной к двери, не решаясь взглянуть. Боялась, что ей не хватит решимости остановиться на воспоминании.
 

– Найра…

Девушка вздрогнула. Его голос был мягким, немного усталым, так не похожим на обычный ледяной тон.

– Арэнкин? – почти прошептала она.

– Метель будет выть всю ночь. В такие ночи наги могут дать волю своим чувствам. Метель скрывает все.

 
Найра подошла к нему, ведомая тихим голосом.
 

– Есть что-то, что ты хотел бы скрыть? – с трудом можно было узнать жестокую, дерзкую бандитку.

– Я знал, что ты идешь по этой дороге. Я искал тебя.

– Зачем?

– Воспоминание, Найра. Ты тогда сказала, что будешь рада новой встрече.

– Ты не забыл.

– Не мог забыть.

– Арэнкин?..

– Что?..

– Твое сердце хоть когда-нибудь ускоряет ритм?

– Нет. Холодную кровь незачем быстро гонять.

– Арэнкин…

– Что еще?..

– У моей блузки застежка на боку, запомни…

– О-ох! – простонала Найра, сладко потягиваясь. – Клянусь, ничего подобного у меня не было с тех пор, как… в общем, с тех пор.

 
Арэнкин не ответил. Просто крепче прижал к себе бандитку.
 

– Ты зачем снова попался на моем пути? – еле слышно прошептала она. – Ну зачем?

'Надо было меньше пить, – подумала она. – Сейчас точно наговорю глупостей…'

– Ты недовольна?

– Я никогда еще не была так довольна.

– Тебе не холодно?

– Немного…

В камине бушевал огонь, но от разбитых окон шел сквозняк. Арэнкин прикрыл девушку своим плащом.

– Так лучше?

– Да…

– Найра?

– Ммм?

– Тебе не кажется, что предыдущего обитателя жилища надо было избавить от этого зрелища?

– А разве мы ему мешаем?

Скелет сверкал ослепительной ухмылкой, всеми силами убеждая, мол, нет, нисколько не мешаете.

– Я тоже задавался этим вопросом, – после некоторого молчания сказал наг. – Зачем пересекаются пути…

– Ох, нет, нет, молчи! Давай лучше о мертвецах…

– Почему же? Если я скажу, поверишь?

– Не поверю! Не говори…пожалуйста.

– А я скажу. Скажу, что помнил о тебе всегда, с тех пор, как…

– Говори…только не словами…

Потом Найра уснула. Как девочка, прильнув к нему, свернувшись клубком. Он тоже уснул. Как всегда, с полузакрытыми глазами.

Под утро метель прекратилась. Они вышли из избушки вместе. Лицо Найры то и дело озарялось улыбкой, впрочем-то ей несвойственной. Минж хмуро поглядывал из-под бровей, ворчал под нос, но от комментариев воздерживался.

 
Найра всегда и все решала сама.
 
 
 
 
Он не задал ни одного вопроса. Не спросил о том, куда направляются бандиты. Найра тоже не спрашивала его ни о чем, и обоих это устраивало. Один раз на них налетела банда каких-то полоумных карликов, впрочем, большая часть быстро ретировалась, передумав драться. Слава Найры шла впереди нее. Ни один карлик в здравом уме и близко не подошел бы к Арэнкину.
В другой раз им встретилась карета, сопровождаемая бохенским всадником на белой лошади. При виде бандитов кучер, управлявший каретой, затрясся и едва не выпустил кнута. Внутри оказалась молодая женщина, не старше Найры. Бандитке приглянулась ее нарядная шубка, а заодно и дорогое ожерелье. Она примеряла новые вещи, пока Минж держал всадника под прицелом из крепкого лука, а остальные бандиты обшаривали кучера и карету.
Арэнкин не вмешивался. Никак. Просто уехал вперед, равнодушной тенью, словно его тут и не было.
Вечерами Найра подолгу сидела у костра с закрытыми глазами, стараясь сосредоточиться. Массировала виски и морщилась от боли. Арэнкин не спрашивал ни о чем, только садился рядом и обнимал ее, когда она просила.
 

– Больно…

– Приложи снег.

– Я и так вся по уши в снегу. Как больно…. Я запуталась, совершенно запуталась. Черт, зачем я согласилась?! Я не следопытка, я не могу вести след…

– О чем ты?

– Ты не спрашивал, куда мы идем.

– Мне это безразлично.

– А почему ты не на границе?

– Мы не торчим там бессменно. Для меня сейчас – время отдыха. Я мог бы проводить его в Скалах на Севере. Но вместо этого боги мне послали куда лучшее времяпрепровождение…

– Ох, да… Поцелуй меня еще. Тогда не так больно…

– Что с тобой?

– Я ищу одного человека. Меня наняли. Мне ввели в мозг образ, дали ориентир… Но что толку, я чувствую, что сбилась с пути. И болит голова от этого кошмарно!

– Я умею держать след, Найра. Если хочешь, могу помочь.

– А… Не могу. Никто не должен знать.

– Понимаю. Но имей в виду, что я рядом. И что мне нет дела до человеческих разборок.

– А до меня? Я ведь тоже человек.

– Я бы не находился рядом с тобой, если б мне не было дела…

– Ты ведь все равно уйдешь.

– Но я вернусь, если ты попросишь…

– Правда?

– Я всегда говорю правду.

 
С каждым днем Найра мучилась все сильнее. В конце концов, не выдержала.
 

– Ты и впрямь попался на моем пути не зря! – заявила она без обиняков. – Я только хожу по кругу и морожу задницы своих ребят.

– Это просьба о помощи?

– Вроде того.

 
Арэнкин взял ее лицо в ладони.
 

– Расслабься. Не сопротивляйся мне.

Найра действительно приняла пресс, который оказалась не в силах держать. Не было необходимости даже устанавливать контакт глазами. Напротив, он зажмурился и пробежал пальцами по ее щекам и волосам.

Найра застонала от облегчения. Боль уходила, будто в голове прорвался давний нарыв. Она потянулась за его пальцами, нашла его губы, задохнулась в поцелуе.

– Это было необязательно, – чуть улыбнулся он.

– Это в благодарность…

– Тогда хорошо.

– Арэнкин…если я скажу, поверишь?

– Попробуй.

– Я люблю тебя.

– Не вижу причин не верить…

– И все?..

– Нет, не все. Я люблю тебя, Найра…

Найра сбежала из дома в пятнадцать лет, прибилась к разбойничьей шайке, предпочтя опасную свободу подневольному замужеству. Гордую и умную, знающую толк в драке девушку взяла под покровительство подруга атамана. Бандиты косились недвусмысленно, но атаманшу побаивались и не лезли лишний раз к юной разбойнице. А Найра с головой нырнула в изучение авантюрного ремесла, и через пару лет ее уже считали за равную. Она схватывала все на лету и чтила только собственные принципы да разбойничий устав. Научилась убивать и узнала толк в дурманах.

Однажды банду выследил отряд бохенских солдат, троих, включая атаманшу, взяли в плен, а тяжело раненого атамана Найра ухитрилась увести и переждать налет в укрытии. Несколько дней в лесном логове бандиты боролись за жизнь главаря, но безуспешно. Его похоронили под вековым вязом, и здесь же подняли вопрос об избрании нового атамана. Из трех предложенных кандидатур одной оказалась Найра. На второй день устроили турнир, из которого она вышла победителем. Те, кто был против видеть девушку во главе банды, остались в абсолютном меньшинстве.

Найре исполнилось двадцать лет, когда она стала атаманом. Вот уже семь лет как ее банда держала в страхе окрестные селения – больной зуб бохенских властей, вечный нарыв, неуловимая тень. Но атаманша оставалась женщиной. Разбойников она считала братьями, привязываться к другим мужчинам не желала. Изучив множество тонкостей и выявив постельные предпочтения, она привыкла получать от многочисленных, но единичных любовников ровно столько, сколько считала нужным. Ни больше ни меньше.

Но, как любой женщине, ей часто отчаянно недоставало обыкновенной нежности.

 
Именно такой, какую она получала сейчас.
 
 
Найра разглядывала его в полумраке. Резкий профиль, глубокие тени на скулах. Наг в беспокойном сне дышит прерывисто, иногда кажется, что ему не хватает воздуха. Девушка осторожно тронула давний шрам на его шее, прикоснулась губами. Арэнкин приоткрыл глаза, нежно запустил пальцы в ее волосы. Найра прижалась к нему, зажмурилась, непокорная единственная слезинка скользнула на его плечо.
 

– Найра?

– Не уходи больше. Никогда, – прошептала она, не глядя на него.

– Я с тобой.

– Я не могу ничего требовать. Я…

Она осеклась. Арэнкин чуть склонил голову, поцеловал ее волосы, глаза, щеки, добрался до губ, тихо и ласково провел ладонью по спине, тронул запястье, переплел ее пальцы со своими…

Выла метель, заметала покосившееся зимовье с единственным окошком, где впервые в жизни умирала от счастья гордая бандитка.

Арэнкин умел читать следы, всегда легко и безошибочно. Но Ханг, похоже, перестраховался, оценивая возможности Найры. Ориентир был накрепко привязан к ее мозгу, полностью перенять его оказалось невозможно. Он смог взять на себя только часть, всю остальную информацию, самую важную, он видел лишь при тактильном контакте. Достаточно было держать Найру за руку.

Он напал на след, точно охотничий пес. Движение затрудняли сугробы, часто приходилось идти напролом, сквозь лес, через мерзлые болота, обходить опасные незамерзающие топи. Сенгид Арэнкина был недоволен тем, что приходится слишком долго идти – он предпочитал летать. Одна из лошадей подвернула ногу. Пришлось задержаться, а затем тщательнее выбирать дорогу. Наг и бандитка ехали, то и дело соприкасаясь руками, и Найре хотелось, чтобы они никогда не достигли цели.

 
Глава 6.
 
 
Исконные земледельцы, рожденные из самой земли, покровители плодородной почвы, жуны были невероятно изобретательны. Многие сельские культуры они выращивали круглый год, обустраивали огромные парники и теплицы. Существовали сорта, которые росли только под снегом.
Елена нарвала к завтраку охапку зеленых перьев лука, нарезала их, щедро заправила сметаной и рублеными яйцами. Лина сняла с очага сковороду с шипящей свининой. К завтраку наведались родственники Чаньуня. Но едва они приступили к еде, как сверху раздался залихватский вопль:
 

– Эгей, хозяева! А гостей примете?

 
Следом зазвенел веселый женский смех.
 

– Четим!! – закричала Елена, взлетая по бревну к выходу.

– О-о! – из сарая показался Чаньунь. – Какие гости-то!

Под руку с Четимом стояла Имра в нарядной шубке. Увидев Елену, она ахнула радостно и изумленно, и бросилась ей на шею. Рядом переступали копытами две крепкие лошадки.

– Смотрю, вы неплохо живете! – сказала Елена, когда Четим закончил ее кружить и поставил на землю. – А Токус где?

– Ах Токус, Токус, морда крысиная! – возгласил чарангист, закатывая очи к небу. – Пропал наш Токус для общества, и виной этому одна премилая вазашечка с щечками, точно арбузики…

 
Имра фыркнула:
 

– Не обращай внимания, Елена. Этот бабник просто завидует, что эти арбузики растут не на его огороде и не… хмм… не на том месте. Я, кстати, тоже едва не потерялась для общества. Но от того корчмарского сынка так разило горьким маслом, что…

 
Она не закончила и махнула рукой.
 

– Вы есть идете, или как?! – прогремело из землянки.

 
Друзья остановились погостить в селении.
 
 
Наступил праздник Поворота к весне – дни после самой длинной в году ночи. Гулянья шли полным ходом. Жуны водили замысловатые хороводы, всюду летали звуки флейт и барабанов. Юная лучница приводила в восторг грациозными танцами местных парней (что очень не нравилось местным же девушкам, за которых, впрочем, активно взялся Четим). Маленькие жунята, вазашки и человеческие детишки катались на санках и коньках по замерзшей речке. Устраивали снежные бои, раздевались чуть не догола и валяли друг друга в снегу. Кто чуть поробее, ограничивались снежками. Излюбленным соревнованием молодых жунов были "скачки на рогах" вниз головой взапуски. Над селением плыли запахи печева и сладостей.
Завершив танец, Имра уступила внимание селян Четиму и подошла к Елене, которая строила причудливый снежный замок вместе с жунятами.
 

– Как ты здесь оказалась-то? – спросила Имра подругу.

– Долгая история, – Елена пристроила плотную башенку, критически оглядела ее.

– Я не просто так спрашиваю. Меня в Бохене наг нашел. Арэнкин, помнишь такого? – тихо сказала лучница, присаживаясь рядом. Елена вздрогнула, но промолчала. – Примчался, едва таверну не разнес… Я танцую, мне аплодируют, хохочут. Тут дверь распахивается, и он на пороге. Прошел, аж воздух заледенел. И говорит: "Прошу прощения, что прерываю, но мне нужно поговорить с благородной танцовщицей". Вежливо так говорит, а сам черный весь, и глаза, точно каменные. Я перепугалась, Четим в другой таверне был. Кто-то из мужиков начал протестовать, а наг как глянул на него, едва к стулу не приморозил…

 
Елена слушала, занимаясь замковыми окнами.
 

– Вышли мы с ним на улицу. И он начал меня выспрашивать: где ты, да что с тобой. Я тогда за тебя испугалась ужасно. Пока сегодня не увидела, что ты жива, места себе не находила. Он рассказал мне о том обрушении. Говорит, ты сбежала, а след твой как в воду канул. Меня как-то выследил, думал, ты ко мне кинулась, в Бохен. А я и не знаю ничего. И тут вспомнила, Четим говорил, что ты про медиумов расспрашивала. Тут он взбесился прямо. Стоит, вроде спокойный, а энергия злая так и пышет стрелами. Поблагодарил меня и скрылся.

– Он же страж, – прошептала Елена. – Почему он не мог отследить меня?

 
Имра распахнула глаза.
 

– Ты что, Елена?! Ты не догадываешься?

 
Елена немедленно почувствовала себя глупо.
 

– А что, должна?

– У тебя энергия… не наша. Ох, ты ведь человек, тебе сложно понять. Стражи чуют энергетические следы, которые оставляют все живущие в Халлетлове. А у тебя след настолько другой, что просто не читается. Ты идешь, будто тебя и нет вообще. Тебя можно найти только обычными способами – ну по следам, или по запаху, например. А твою энергию вряд ли может засечь хоть кто-то.

– Имра, но откуда ты…

– Я ведь лучница, – улыбнулась девушка. – Мы тонко чувствуем такие материи. Ну что ты так испуганно смотришь?

– Так неужели я для каждого – открытая книга?!

– Нет, напротив! Кроме лучников почти никто этого не чувствует. Да и нам надо целенаправленно изучать тебя, а это, согласись, не всем нужно!

 
Жунята увлеченно рыли ров и укладывали через него мостик.
 

– Я действительно была в Доме Медиумов, – сказала Елена. – И бежала оттуда, – в подробности она решила лучницу не посвящать. – Скажи, Имра… А как Арэнкин про меня спрашивал? Он не сказал, что ему нужно?

– Шутишь, – усмехнулась Имра. – Чтобы наг что-то рассказал?! Но эмоции его я чувствовала, тут много от меня не скроешь…

 
Елена внимала, прочерчивая борозды по фундаменту замка.
 

– Он был в ярости, – Имра понизила голос, и Елена наклонилась к ней. – В такой ярости, как волк затравленный. Он не знал, куда кинуться… Ты зачем-то нужна ему, очень нужна. Ах ты, чучело! – вдруг звонко закричала лучница и погналась за вазашком, вытряхивая снег из-за шиворота.

 
А на третий день праздника в селение пожаловали гости…
В полдень снежная пыль взвилась клубами на дороге, что вела в селение, и на белом снегу заплясали яркие пятна. Селяне сиганули прочь в свои дворы. По главной дороге галопом пронеслись вычищенные лошади и резко остановились. Маленький отряд вела стриженая девушка в алой шапочке с золотой брошью и дорогой курточке на меху. Трое разбойничьего вида мужчин скалили зубы, разглядывая прятавшихся селян.
 

– Эй, вы! – зычно крикнула девушка, упираясь руками в бедра. – Так нынче жуны встречают гостей?! Что-то у вас невесело! Ну ничего! Мы живо поправим!

Их боялись. Боялись гораздо больше, чем карликов. Все знали о влиятельных связях Найры и не рисковали переходить ей дорогу – это могло кончиться печально. Селяне предпочитали терпеть нечастые набеги банды с закрытыми глазами. Несколько раз им довелось увидеть, как бандиты скоры на расправу. Это окончательно отбило охоту ссориться с разбойниками.

 
Бандиты спешились напротив трактира. Шумная четверка ввалилась внутрь.
 

– Самогону! – провозгласила Найра, облокачиваясь о стойку. – Всем! Два…нет, три раза! И пока хватит. Да пожевать чего-нибудь пожирнее.

Она повернулась спиной к хмурому трактирщику и опрокинула в рот стакан. Обвела зал ярко подведенными глазами. В середине дня здесь почти никого не было, только дремал в углу, подрагивая усиками, пожилой вазашек в шляпе, сдвинутой на нос.

– А что, друг, – протянул Минж. – Новости какие есть?

– Да какие ж новости? – буркнул трактирщик. – Живем помаленьку.

– Что-то уныло у тебя. Гости в селение не захаживают?

– Не… какие ж гости по зиме. Ни торговли ведь, ни шиша.

– Да пес с ними, с гостями! – Найра расстегнула пояс и расселась на скамье, вытянула ноги на стол. – Мы жрать будем сегодня или как? И холодно у тебя! А ну, натопи шибче!

Разбойники на вечернем гулянье вели себя прямо-таки образцово. Сидели себе под навесом, пили, играли в кости, травили анекдоты. Вскоре селяне даже перестали на них коситься с опаской. В конце концов, это Поворот, в такой светлый праздник утихают и приостанавливаются самые отъявленные разбои.

Буйно шумели барабаны, завертелся, закружился хоровод, замелькали яркие шапки, платки, накидки. На возвышении восседал, скрестив ноги, пожилой вазашек в бахромчатом палантине с ромбическими узорами, одобрительно кивал мохнатой головой в такт музыке. С одного бока от него сидел огромный бородатый жун в коричневом плаще, с другого – старая женщина с седыми косами почти до колен.

Круг хоровода разорвался, превратился в яркую змею, во главе которой оказалась Лина в нарядном ожерелье поверх шубки. Барабанный бой разом стих, все смолкли. Молодая жунка топнула изящным копытом об утоптанный снег, вскинула руки и мелодично закричала гортанным голосом. Десятки глоток с точностью повторили ее крик, десятки рук вскинулись в таком же жесте. Лина уперла руки в бока, встряхнула головой и повела живую змею по причудливому пути, выплетая узор, все быстрее, быстрее, быстрее… Никто ни единого разу не сбился с ноги, не запутался, не столкнулся с другим танцором. Чаньунь с гордостью глядел на дочь. Вот она остановилась у помоста, на котором сидели старейшины, склонилась перед ними. Ей в руки быстро сунули глиняный горшок, полный свежего молока. С поклоном Лина поднесла горшок вазашку, затем седой женщине и жуну. Старейшины кивнули молча, возвращая сосуд. Лина вознесла его над головой и изо всех сил швырнула о камень под помостом. Горшок разлетелся на сотни мельчайших черепков. Молодежь с визгом бросилась поднимать их. Считалось, что эти осколки приносят удачу.

После обряда празднество пошло совсем уж весело. Снова завертелись хороводы. Четим, в чаранго которого нужды пока не было, подхватил одновременно под руки Имру и Елену, вылетел с ними прямо в центр хоровода и завертел их в танце.

– Девять… десять… так-так… тринадцать… Ровно пятнадцать, Найра! – подытожил Минж. – Как в бохенском банке! Качественные! Одна к одной!

На блестящих выделанных шкурках серебрился снежок, переливался в свете коптящего факела.

– Отлично! – бандитка и не глянула на мягкую рухлядь. – На чем сойдемся?

 
Фануй сидел на поваленном дереве, то и дело сплевывая шелуху от семечек.
 

– Как обычно. Соболь – пятьдесят. Рысь – сотня.

– Барыга! – бросил Минж.

– В Бохене все втридорога сбудете, – Фануй поковырял в зубе. – Будто я не знаю.

– Не спорь, Минж! – сказала Найра. – Давай дальше.

От костра, к которому они стояли спиной, раздался хохот. Найра приказала эту ночь провести в лесу, сделать вид, что они уходят. Приказы атамана, отдаваемые таким тоном, обсуждению не подлежали.

– Так-с. Рыбьи шкуры…выделанные, мягкие.

– По тридцать, – зевнул Фануй.

– Грабеж! – возмутился Минж.

– А ты иди да поколоти их сам. И так, чтоб никто не видел. Тогда по-другому запоешь.

– Пояса с серебром…хм-м…откуда?

– Откуда взял, там уже нет. Ты, Минж, вопросов не задавай, лучше пересчитывай тщательней.

– Не хами, трепло!

– Заткнитесь оба! – оборвала Найра.

 
Минж сосредоточенно бормотал под нос, высчитывая.
 

– А что, Фануй, – небрежно произнесла Найра, стряхивая снежинки с меховой опушки рукава. – Гостей в селении много?

– Постоянно кто-то гостит, – хмуро сказал Фануй. – А тебе что?

– Да, заметила вчера новые лица…

– Хорошая у тебя память. Так и помнишь, кто в каком поселении живет?

Тут вмешался Минж, огласил общую сумму. Ударили по рукам. Фануй взвесил на ладони тяжелый мешочек и спрятал его за пазуху. Спрыгнул с дерева, поправил на вихрах бесформенный теплый берет.

– Погоди! – сказала Найра. – Еще заработать хочешь?

– Я много, чего хочу. Ты не спрашивай, а предлагай!

– Фануй… – Найра чуть прикрыла подведенные глаза. – Я хочу купить не вещи, а пару слов.