Текст книги "Найди меня в поднебесье (СИ)"
Автор книги: Эльвира Малявина
Жанры:
Попаданцы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)
– Тому же, чему учатся мои братья! Я хочу уметь защищать наш дом! – щеки Фануя, и без того красные с мороза, запылали еще сильнее.
– Тебе должно быть известно, – медленно проговорил Арэнкин, – что мы не обучаем людей. Вы намного слабее вазашков.
– Господин! Я сильный, я тренировался! Ценьан погиб, вместе с ним погибли и другие защитники! Я не могу сидеть, сложа руки! Я желаю…я должен сражаться не только топорами да камнями!
– Повторяю, людям нечего у нас делать. Ты не выдержишь. Разговор окончен.
– Но…
– Убирайся прочь.
Фануй поколебался, и, делать нечего, вышел. Хлопнула дверь. Шахига проводил его взглядом.
– Не слишком ли резко, Арэнкин?
– Не слишком. Если он достаточно умен, то это на пользу. Вернемся к делам.
Вечером Арэнкин поднимался от речной полыньи. Вдруг позади него метнулась еле заметная тень. Не успев сделать лишний шаг, Фануй уже летел вверх тормашками в сугроб. В другую сторону отлетел его нож.
– Похвально, – послышался голос сквозь забившийся в уши снег. – Наглость не самое плохое качество.
Фануй выбрался из сугроба и тут же плюхнулся обратно, инстинктивно уклоняясь от резкого свиста. Тонкий кончик кнута обжег его шею, едва не задев кадык.
– Встань!
Вокруг начали собираться любопытствующие селяне.
Фануй с горящими ушами снова начал подниматься. Ему показалось, что рука нага дрогнула, предвещая новый удар. Парень кувыркнулся набок, бросился плашмя в снег. Вынимать из-за пояса топор было некогда, но тут под руку попались невесть кем брошенные вилы. Фануй схватил их. И только когда обернулся, понял, что наг при желании мог бы уже не единожды сделать из него домашнюю лапшу. Но Арэнкин просто наблюдал, почти равнодушно. Черная змея извилистой волной лежала на снегу. Отступать было некуда. Крадучись, Фануй стал подбираться к нагу. Выбрал момент и молнией ринулся, наметился вбок, но в последний миг ударил точно вперед. Инструмент вылетел из рук, точно тростинка, обвитая гибкими кольцами, и упал в снег, Фануй скривился от боли и схватился за руку. На пальцах вспухла багровая полоса.
Арэнкин стоял, совершенно недвижимый. Фануй потянулся за топором, и тут кнут просвистел в пальце над его головой. Парень не успел удивиться, когда это он успел присесть, как кнут почти коснулся его щиколоток, и тело само собой подпрыгнуло. И кое-как увернулся от косого удара сверху. Затем снизу.
Наг выдержанно, в едином ритме наносил удар за ударом, пока, наконец, Фануй не выдохся и не оступился, упал наземь. Тонкая и смертоносная кожа коснулась его подбородка, задержалась на несколько мгновений и ускользнула. Сдерживая одышку, Фануй упрямо сжал губы и посмотрел нагу в лицо. Не выдержал, дернул глазами.
Кожаная змея послушно скрутилась в кольца.
– Встань! – спокойно повторил Арэнкин.
Фануй поднялся, стараясь держаться с достоинством. На боку у нага находился меч в черных ножнах. Он даже не прикоснулся к оружию. Много чести вынимать меч для такого сопляка… Предпочел отстегать, как щенка нашкодившего, да и то даже не приложил толком ни разу. Фануй почувствовал, как бессильное бешенство подкатывает к горлу. Посмеивались селяне, все же предпочитая держаться подальше.
– Посмотри мне в глаза.
Фануй повиновался изо всех сил, но хватило их ненадолго. Дернул подбородком, стал смотреть поверх плеча нага.
– А теперь, чтоб духу твоего рядом не было.
Арэнкин развернулся и ушел в темноту.
В землянке его обняло ласкающее тепло очага. Наг сбросил тяжелый плащ, бережно сложил пояс с мечом. Присоединился к ужину жунов. Вскоре спустилась по лестнице Елена, окутанная морозным паром.
– Чаньунь, ты что, охраной решил обзавестись? – осведомилась она, разматывая шарф.
– О чем ты? – не понял жун.
…Фануй всю ночь простоял столбом на зимнем ветру, сжимая в руке копье. Арэнкин на рассвете вышел из землянки и направился к своим воинам в общинный дом. Он и не посмотрел на закоченевшего парня. Фануй не старался привлечь внимание. Он просто молча смотрел в одну точку. Целый день он прыгал на месте, растирал пальцы друг об друга, отжимался от утоптанного снега, согласившись только на чашку чая, настойчиво предложенную Линой.
Возвращаясь после дневной разведки, Арэнкин вновь прошел мимо него, как мимо пустого места. Надвигалась метель. Ветер гулял вокруг селения, крадучись обходил его, кружил, точно хотел загнать в ловушку. Селяне ярче разжигали огни и старались держаться ближе друг к другу. Вой ветра напоминал о вое нежити.
Фануй не сходил с места. Упорство юноши соперничало с холодом. Он старался не смотреть на искры, вылетающие из входа в теплую землянку и мягко светящиеся просветы в крыше. Он был упрям. Вот уютный свет чуть приугас. Фануй прислонился спиной к столбу, скрестил руки на груди. Потом от нечего делать взял лопату и принялся разгребать снег возле подземного входа, которым Чаньунь почти никогда не пользовался.
Вдруг что-то прошуршало за землянкой, будто кто-то осторожно пробирался по глубокому снегу, не желая, чтобы его заметили. Затем шорох стал более внятным. Фануй поднял голову и увидел темную фигуру, которая ползла по крыше.
– Эй, кто там?! – крикнул он.
Фигура затаилась, распласталась по скату. Фануй подобрал камень и швырнул. Но фигура вместо того, чтобы отозваться или задать стрекача, внезапно скользнула к дымоходу. Не раздумывая, Фануй нырнул в подземный вход.
– Проснитесь! – закричал он, сообразив, что его голос достигнет цели быстрее, чем он сам. – Вор!
Все последующее произошло за несколько мгновений. Смуглая тень спрыгнула на земляной пол и метнулась к нарам. Разбуженный криком Фануя Арэнкин вскочил как раз вовремя для того, чтобы перехватить протянутые руки на пути к лицу Елены. Девушка закричала и пнула неизвестное тело, куда пришлось. Арэнкин схватил его за шиворот и прижал к стене, только ноги заболтались.
Тут ворвался Фануй.
Безбровое лицо неизвестного оставалось бесстрастно, он не выдавил из себя ни звука. Наг всмотрелся в него, а потом, прошипев проклятие, полоснул ножом по его горлу. С отвращением отшвырнул ставшее безжизненным тело, и оно осело на пол.
– Что произошло? – воскликнул Чаньунь, выбегая из своего угла.
В ужасе завизжала Лина, увидев на полу мертвое тело. Кровь впитывалась в земляной пол.
– Его можно было допросить… – с трудом сказала Елена.
– Нельзя, – бросил Арэнкин и раздвинул ножом губы мертвеца. – У него вырезан язык. Если б он умел говорить, то заговорил бы сразу, могу поклясться.
Мертвец был смуглый, кожа сплошь покрыта геометрическими татуировками от кистей рук до бритого черепа. Тело замотано в грязно-белые одежды, Ноги, несмотря на зиму, босые.
– Когда ты его увидел? – спросил Арэнкин.
– Он уже полз по крыше, – ответил Фануй. – Откуда пришел, не знаю…
Руки мертвеца были сжаты в кулаки. Ему разогнули пальцы, и на земляной пол выпал маленький халцедоновый пузырек с иглой на конце. Арэнкин двумя пальцами поднес пузырек к глазам.
– Потрясающий ход, – тихо сказал он с отвращением.
– Что это? – спросила Елена.
– Паучий яд. Вызывает стремительное развитие симптомов неизлечимой болезни. В течение нескольких дней парализуются мышцы, начинаются перебои с сердцем, и человек умирает от остановки дыхания. Затем его хоронят в земле, как подобает. После похорон тело тихо выкрадывают из-под земли и вливают в вены другой сорт яда. Человек оживает, но с этих пор его сознание полностью подчинено воле того, кто использовал эти вещества. Он подчиняется любому приказу, выдает любую информацию. Физических качеств, которые были ему свойственны до этого, человек не теряет. Позови вазашков и уберите отсюда эту дрянь, – последняя реплика была адресована Фаную.
– Кому ж это ты так не угодила? – покачал головой Чаньунь.
– Я, кажется, знаю… – отозвалась Елена, разглядывая совершенно пустое и водянистое лицо мертвеца.
– От меня ни на шаг, – предупредил Арэнкин, не глядя на нее.
Труп оттащили прямо к месту сражения с карликами и подожгли. Туда же, в огонь, вылили и содержимое пузырька.
– Если ты думаешь, что Ханг остановится, ты ошибаешься, – который раз говорил Арэнкин, меряя шагами дощатый пол. – Завтра мы вылетаем на Север. Я желаю, чтобы ты отправилась с нами.
Они находились в жунском постоялом доме. Здесь можно было спокойно поговорить, не впутывая в разговор жунов. Елена наблюдала за его шагами, обхватив себя руками. Арэнкин создавал иллюзию защиты, иллюзию того, что она не одна.
– Я знаю, что ты мне не доверяешь. Но, по крайней мере, выбери из двух зол меньшее. Тебе понравилось в Доме Медиумов?
Перед Еленой встали красочные картины с подопытными в главных ролях, и ее замутило.
– Так вот, – продолжал наг, правильно истолковав ее молчание. – Когда они тебя поймают – заметь, "когда", а не "если" – все, что ты видела, покажется цветущим садом.
– Откуда я могу знать, что вы не в сговоре? Может, все, что ты делал, было подчинено одной цели?
Арэнкин выругался.
– Да! – яростно зашипел он. – Ты права! Одной цели! Только не той, о какой ты думаешь!
Он стукнул ладонью по очаговому столбу.
– Как тебе удалось бежать? Ты не рассказывала.
– В подробностях?
– Желательно.
По мере того, как Елена рассказывала о своем побеге, выражение лица Арэнкина сменилось несколько раз – от недоверия до восхищения.
– Елена, да ты хоть представляешь, что с тобой сделает Ханг, если ты ему попадешься?! Ты убила ученого, который, возможно, был на пороге открытия! Ты уничтожила часть их работы! Браво! Да он на ленты разрежет всех, кто находится на тысячу шагов в радиусе от тебя, так как заподозрит в сообщничестве!
Арэнкин попал в больное место. С самого начала Елена больше всего боялась за жунов, которые по доброте своей ее приютили. Что бы ни говорил Чаньунь, они и не догадывались о том, чем на самом деле является Дом Медиумов.
– Что хочет Гирмэн от меня? – в который раз спросила она.
Наг опустился перед ней, схватил ее за плечи.
– Елена, я не могу этого рассказать! Я связан клятвой, которая для нас священна! Но… Елена, я клянусь Севером, клянусь памятью Заокраин, клянусь тебе смертью моего сына, пока ты рядом со мной, я сделаю все, что могу, чтобы ты была в безопасности!
– Что за чушь! – окончательно разозлилась Елена. – Ты не пойдешь против вождя!
– Я уже пошел против вождя, когда допустил твой побег! Я пошел против вождя, когда не смотрел на тебя лишний раз, чтобы ты…
– Что?
– Чтобы ты не захотела идти со мной на Север! Я бы нашел тебя потом, в Бохене! Силы небесные, я и подумать не мог, что ты отправишься в этот проклятый Дом… Елена, я не могу, не имею права рассказывать тебе про Гору – и это доказывает, что я говорю правду. Мне ничего не стоило придумать любую историю, но я не желаю тебе лгать! Почему вы, люди, неохотнее всего верите правде?! Если я возьму тебя под свою защиту, даже Гирмэн не сможет ничего поделать против этого!
– Какого черта все это, Арэнкин?! Я помогла тебе тогда, в пожаре – во многом благодаря летуну – а ты спас мою жизнь несколько дней назад. Мы в расчете! Никто никому не должен! Можешь не прикрываться тем, что это ваша работа! Ты мне ничем не обязан! Я не верю тебе! Я знаю, что цель оправдывает средства!
Арэнкин отстранился, окинул ее холодным взглядом, потом поднялся и вышел прочь, чуть не выбив бревенчатую дверь.
Ночь холодела за окном темным цветом. Чадили жировые светильники, трепыхались в них огоньки. Елена забралась с ногами на низкие нары, устланные соломенными циновками, обхватила колени. Странное чувство сворачивалось внутри в мерзкий и скользкий клубок. Несколько минут она прислушивалась к этому чувству, отмечала, как бьется сердце и стучат зубы.
Это был страх. Конкретный, осязаемый, осознанный страх. Страх, который не мог сравниться ни с одним из тех, что она испытывала за все месяцы нахождения здесь.
Этот страх безвыходен, от него невозможно убежать по ночному лесу, невозможно привыкнуть и перестать бояться. Страх перед Домом Медиумов. Страх за тех, кто находился рядом.
В ночном лесу она легко напорется на пузырек с паучьим ядом.
Нельзя более подвергать опасности Чаньуня и Лину.
Мир оказался вдруг неожиданно маленьким.
"Найди меня в Поднебесье…"
"Где ты?! – крикнула она беззвучно и бессильно. – Зачем я здесь?.."
"Найди меня в Поднебесье…"
Она спрятала лицо в коленях. Сбежать из ада, чтобы угодить прямо в лапы… кому?
Резко скрипнула ставня. Елена вздрогнула и обернулась. Ничего. Это просто ветер. Ничего.
В который раз возникает одна и та же навязчивая мысль – может, проще умереть здесь? И избавить Ханга от лишних метаний и погони? Она погладила рукоять своего ножа. Умереть и возродиться на Земле. На родной Земле, среди людей, таких обычных и простых людей.
Людей, которые не летают на летучих мышах, но держат их в зоопарках.
Людей, которые не имеют крыльев, но разбиваются в самолетах.
Людей, которые больше не смотрят в небо, потому что уверены – нет никого выше них.
Людей, которые считают падающую звезду хорошей приметой…
Если все равно возможно умереть в любой момент, зачем этот момент приближать? Почему бы не узнать, что там, на Севере? Что еще, кроме зверских опытов может угрожать внезапно явившейся землянке, за которой началась такая охота? Что нужно этому миру, бывшему некогда сердцем Земли, а теперь едва существующему?
Она рассмеялась, истерично и тихо. Было страшно.
И что будет с людьми, если все эти миры, в которые больше никто не верит, разом обрушатся на Землю? Когда последний человек прекратит благодарить небо за свое существование, когда сквозь грязный воздух окончательно перестанут проникать хоть подобия обращений к духам, когда не останется ни единого участка земли, о плодородии которого нужно просить? Когда последний охотник и собиратель забудет оставить подношения тем, кто благосклонно позволил воспользоваться своими дарами, а дождь превратится в смесь ядовитых испарений, которые совершают бесконечный круговорот?
Когда люди станут ходить, глядя лишь в изувеченную землю под ногами…
Что произойдет тогда? Древние миры, что столько лет глядели на Землю и хранили ее, обрушатся, и она расколется на части под их тяжестью? Или народы все же преодолеют не пропускающую их границу и вернутся в свой дом, чтобы возродить его и очистить от скверны? Не этого ли ждут Демиурги, которых здесь поминают все, кому не лень?
Пусть происходит, что должно, но только не теми средствами, какими оперируют Эмун и Ханг. Только не так!
Елена задохнулась от страха, пропустила его через себя. У нее есть выбор. Скрыться, спрятаться, попытаться убежать, перебегать от приюта к приюту, пока, наконец, один из посланников Дома ее не найдет. Можно покончить со всем этим, родившись на Земле новым человеком.
А можно рискнуть. Смешно звучит, если учесть, что ей нечем рисковать, кроме своей жизни, в реальности которой в последнее время часто возникают сомнения.
Что она выиграет в первых двух случаях? Недолгую жизнь в постоянном страхе. Или новую жизнь по старой схеме, с которой она уже знакома.
Что она выиграет, если сделает осознанный и рискованный шаг? Неизвестно. Но необъяснимая интуиция толкала ее к неизвестности, нашептывала тихо и убедительно. Именно эта неизвестность отозвалась внутри первобытным чувством, словно вместо дрожащего клубка проснулся дикий зверь, который потихоньку поднимается на лапы…
Этот зверь буквально подбросил ее на ноги. Елена кинулась к выходу, спасаясь от рвущейся в окно страшной темноты.
Арэнкин не ушел. Он защищал ее. Или охранял, чтобы не сбежала? Она сделала шаг. И тут же вспыхнула невеселая ассоциация с кроликом, который, поддавшись гипнозу, добровольно идет к гибели.
– Что же ты хочешь? – спросила она в сотый раз, вовсе не дожидаясь ответа. Но он ответил:
– Я просто хочу жить.
Часть 2.
Змеиное логово
Пролог
Нора Горбраха была тесная и сырая.
"Разбогатею вот, – мечтательно думал он, поворачивая над огнем крысу на палочке, – первым делом переберусь в южные холмы. Посыплю пол норы песком – раз. На ужин беличьи желудки с кедровыми орешками – два. И новую кольчугу – три"
Кольчуга Горбраха, в самом деле, оставляла желать лучшего. Часть костяных пластин уже осыпалась с кожаной дубленой рубахи. Часть потрескалась и сидела слабовато. Шлем состоял из таких же пластин и выглядел немногим лучше.
Горбрах служил разведчиком уже несколько месяцев. От его норы вело несколько узких проходов, заваленных камнями по особенной системе – достаточно было нужным способом стукнуть по первому камню, чтобы в считанные мгновения звук дошел до противоположного конца. Вход в нору заметен снегом. Горбрах чихнул. Потом еще раз.
"Паскудный Север – подумал он. – Треклятая служба. Чего б королю, кроты б его сожрали, не посидеть вот так несколько суток. И ни премии тебе, ни шиша. Холод, голод и змеи толпами. Вот ты какой, предел мечтаний!"
Крыса уже основательно подрумянилась. Горбрах снял ее с палочки и принялся с аппетитом завтракать, время от времени ковыряясь в мелких зубках. Большая сосулька сорвалась с потолка и разбилась на осколки о шлем Горбраха. Тот подскочил и выругался, почесал затылок.
– Надо больно это мне! – забурчал он, по привычке переходя с мыслей на разговор с самим собой. – Все, решено, завтра же с утра отправлюсь в штаб. Пусть доплачивают за службу на Севере. Разве ж это условия? – гневно вопросил он, обращаясь к печально поникшему крысиному хвосту. – Я тебя спрашиваю, разве ж это условия? Обещали повышение еще в прошлое полнолуние…
Подгоревший хвост проникновенно молчал. Он был заранее согласен со всем, что бы ни сказал Горбрах. Карлик смачно зажевал хвост. К норе подобрался крупный белый лемминг. Остановился у входа, принюхался, подергивая усиками. Горбрах кинул ему крысиную лапку. Лемминг обнюхал ее, презрительно глянул на карлика и с достоинством удалился.
Горбрах натянул на ноги не до конца высохшие унты, пристегнул к ним снегоступы. Заткнул за пояс остро отточенный коровий рог, подвесил скрученный болас. Затоптал костерок.
Он бесшумно скользил сквозь сугробы. Даже самый остроглазый хищник не мог бы его заметить. Горбрах притаился у дороги, что вела к замку. Он с часу на час поджидал жунский караван. С момента подачи сигнала до момента массового нападения проходило не более сорока вдохов – штаб работал безукоризненно.
Из утреннего тумана призраком выступал Скальный замок. Горбрах сплюнул, по привычке погрозил ему кулаком и приник жестким волосатым ухом к земле. Ему послышались шаги. Он прополз еще чуть-чуть.
Два вазашка с мечиками в руках шли по заснеженной дороге, то и дело поджимая лапы. Горбрах довольно ощерился. Мечи были муспельхской работы, такие дорого ценились. А один можно оставить и себе. Он отстегнул болас и принялся раскручивать его.
– Кусинг! – взвизгнул вазашек с рыжеватой шерсткой и прыгнул на товарища, повалил его на снег. Острый камень просвистел над их головами. Вазашки стремительно ринулись вперед по снегу, и Горбрах не успел оглянуться, как один оказался позади него, а второй, названный Кусингом, уже замахивался мечом спереди. Карлик выхватил роговый нож, но вазашек быстро опустил мечик.
– Ха! Зачет в зубах! – выкрикнул он.
– Госпожа Мейетола не одобрит, – критически сказал второй, склоняясь над карликом. – Удар-то кривоват.
"Вот тебе и повышение, дурак старый" – равнодушно подумал Горбрах.
И умер.
I. Скальный замок
Глава 1.
– Ах ты, окаянный! Ах, собачий сын! – заливалась полная жунка, уперев руки в бока. – Это ж надо такое выдумать! Со змеюками на Север потащиться! Я для чего тебя растила? Я для чего тебя кормила, неблагодарный?!
Фануй с горящими до прозрачности ушами стоял перед мачехой, опустив голову. Соседи уже подбирались к забору и осторожно заглядывали через него.
– Своих мозгов нет, так уже и не появится! А это что? Это откуда, я тебя спрашиваю?!
Разъяренная жунка тряхнула рогами в сторону небольшой кучки разномастного оружия и нескольких мешочков с халцедоновыми отщепами.
– Позор на мою голову! Это кого ж я вырастила-то? Да твой отец со стыда сгорел бы, если б жив был! Ох, горе мне!
– Хватит, – пробубнил Фануй, не поднимая головы. – По детству разума не дала, так будет уж…
– Будет? Будет тебе, проходимец? – заверещала жунка, хватая Фануя за малиновое ухо. – Сорок розог тебе будет, а то и поболе, сколько потребуется, чтоб дурь такую выбить! Тебе зачем эти деньги были нужны? Ты зачем всем этим промышлял, спекулянт несчастный?!
– На Север собирался! – резко сказал Фануй, выдирая ухо из цепких пальцев. – Все, мать, поругалась и хватит. Решения моего не изменишь, и одна не останешься – вон лбы какие подросли.
Двое молодых жунов выглядывали из землянки.
– И правда, благородная госпожа, будет вам, – послышался спокойный голос. – Отпускайте парня, мы улетаем. А ты, – обратился Арэнкин к Фаную, – свои железки оставь дома на переплавку. Этот хлам ни к чему. У тебя времени до третьего луча, ждать не буду.
Арэнкин ушел, взметнув плащом. А жунка сменила тактику и с плачем бросилась на грудь здоровенному приемному сыну.
– Ну, ты что, мать! – погладил ее Фануй по курчавой голове. – Не навек же, год-другой и вернусь! Не должен я дома сидеть!
Наги вызвали еще двух сенгидов. Летун не желал даваться Елене, недоверчиво косился на нее. Но Арэнкин ласковым голосом разговаривал с ним, девушка гладила зверя по холке. Летун Арэнкина смотрел на товарища с недоумением и, похоже, что-то ему передавал мысленно. Наконец, сенгид согласился принять всадницу.
Это был второй ее полет. Но, если в первый раз полагалась она фактически только на самого летуна, то сейчас выбора не было. Арэнкин наотрез отказался ей помогать. С третьего раза она все-таки взобралась на обреченного сенгида.
– Черт побери, за что тут держаться?
– За шерсть на загривке. Не тяни так сильно, может сбросить!
– Что?! У меня ноги скользят!
– Сожми бока коленями. Уложи ноги на крылья. Гладь его по шее с той стороны, куда нужно повернуть. Гладь, говорю, а не дергай!
Летун пронзительно крикнул и мотнул головой.
– Не визжи, ты его напугаешь!
– Арэнкин, давай приземлимся! Арэнкин, у меня руки онемели!!
– А как ты собралась добираться до замка? Прыжками? Расслабь пальцы! Летун слушается легчайшего движения. Пригнись немного, и он наберет высоту. Ну! Выше!
– Куда выше! Нет! Не хочу!
– А! Лети себе в десяти шагах над землей! Я так не могу! Держись слева от солнца. Встретимся на Севере!
– Арэнкин, сволочь!
Она чуть пригнулась. Летун послушно взмыл вверх, прошил низкий плотный туман, играючи обогнал второго всадника. Елена глубоко вдохнула, чуть расслабила руки на шершавой жесткой шерсти. Со свистом и хлопаньем ее снова догнал летун Арэнкина, наг чуть придержал сенгида.
– Видишь? – крикнул он. – Не так и страшно! Ты ведь уже летала!
– Это совсем другое! – крикнула она в ответ. – Как же здесь холодно!
Она совсем замерзла, шерсть летуна покрылась иголочками инея.
– Я говорил тебе одеться теплее! Мы любим холод! Держи! – Арэнкин швырнул ей свой плащ через крыло сенгида.
– А если б не поймала?!
– Полетела бы догонять! Сенгид в состоянии догнать падающий камень… Шахига, убью!
Изящный серый летун ловко подсек его, стремительно облетел кругом, нахально толкнул крылом сенгида Елены и умчался вперед.
– А ну-ка… Вперед, летун! – приказала она. – Покажи этому умнику!
Повинуясь ее руке и собственному задору, летун ринулся вперед, пролетел над Шахигой, чуть не сшибив нага лапой. Два всадника скрылись в мокрых облаках, обгоняя друг друга.
Облачный туман разредился, стали видны места, над которыми они пролетали. Заснеженные поля сменились разноцветьем крыш, таких ярких и маленьких, что они казались игрушечными. Виднелись плоские крыши храмов, острые шпили дворцов, цветная черепица жилых строений. Город перерезан ровными полосами дорог и покрыт пятнами снега. Крохотные точки перемещаются по дорогам.
Шахига и Елена спикировали и пролетели так низко, что могли бы задеть шпиль самого высокого строения. Некоторые бохенцы поднимали головы, большинство же не обращали никакого внимания на летунов. Из верхнего окна высокой башни их мечтательным взором проводила девушка с длинными черными косами, в золотом обруче на голове. Подножие башни осаждало с десяток юношей в пластинчатых доспехах и плащах, сотканных из ярких перьев.
На окраинах города встречались хижины попроще, глинобитные с соломенными крышами. Пролетели обширный карьер, от которого тянулись повозки, груженные халцедонами. Они летели по самой окраине Бохена, и было видно, что город людей с прилегающими территориями раскинулся на огромном пространстве.
– Ха! Сдаешься?
– Разбежалась! – выкрикнул Фануй, примерился и сделал выпад.
Сенгиды отдыхали, развалившись на поскудневшей жесткой растительности. По небольшому открытому плато гуляли ветра, сдували сугробы. Местность изменилась. Хвойные леса, невысокие сопки, укутанные в снежные покрывала. На вершинах сопок виднелись скалистые выходы. Иногда на полянах встречались небольшие каменные строения.
– Куда тянешься, пальцы надоели?! – рявкнула Елена. – Держи руку ближе к себе!
– Зубы не заговаривай! Нападай!
– Еще чего! Что кружишь, как стервятник привязанный? Эй, я здесь! – она помахала рукой с ножом.
– Обманщица!
– А ты не ведись! Раз, два…
– Три! – Фануй уклонился от ножа, схватил Елену за ногу и опрокинул в снег.
– Нечестно!
– А не ведись!
– И не думала! Ха! Все, без вариантов, Фануй!
– Моя школа, – ласково сказал Шахига, наблюдавший со стороны, и заорал, – Эй, Фануй! Тебе это шансов не добавит, лучше б в сторонке постоял! Если всякая девчонка тебя станет в сугробе валять, что в замке будет?!
– Подойди и узнаешь! – выкрикнул Фануй и с готовностью выхватил нож снова.
Шахига только отмахнулся лениво.
– Что скажешь? – поинтересовался Арэнкин, выколачивая трубку.
– Неплохо! – отозвался Шахига. – Амбиций, как у юного муспельха, сила медвежья, наглость непомерная. Немного огранки, может, что и выйдет…
Вдруг воздух пронзила светло-голубая мерцающая полоса. Арэнкин быстро достал из поясного мешочка небольшое зеркало птицелюдов. Загоревшимися глазами проследил за направлением луча. Наги мгновенно вскочили, готовые к вылету.
– Северо-восток! – скомандовал он.
– Арэнкин! – предупреждающе произнес Шахига.
Наг нетерпеливо глянул на него, заколебался, сжал в руке зеркало.
– Сигнал слабый. Десятка достаточно. И недалеко другой пост.
– Проклятье…не могу так!
– Достаточно! – настойчиво повторил Шахига и глазами указал на Елену и Фануя.
– Чтоб вас… Райго! – Арэнкин швырнул зеркало одному из нагов. Тот ловко поймал куб. – Бери свой десяток! Следуй по ориентиру!
– Есть!
Арэнкин жадными глазами проследил за улетающим отрядом.
Чем дальше, тем холоднее… Небо серое, низкое, сумрачное, оно старается придавить собой, заставляет повернуть назад. Солнце бледное, постоянно припорошенное снегом. Черные клыкастые скалы вспарывают слоистые облака, неровными зубьями щерятся на близком горизонте. Крупные белые хлопья усыпают мышиную шерсть, путаются в волосах, ложатся на плечи. Далеко внизу змеится тоненькая вертлявая дорожка. Она ведет вверх, в скалы. С одной стороны от нее – отвесные базальтовые стены, с другой – обрыв, дна которого не разглядеть.
Арэнкин резко спикировал и исчез, не сбавляя скорости, в неровном разломе посреди скалы, неприметном на первый взгляд. Елена направилась за ним, непроглядная тьма обволокла со всех сторон, ледяной ветер овеял кожу. Она успела заметить самострелы, замаскированные у дороги. Позади, во тьме, желтыми огнями горели глаза летучих мышей. Показался просвет, и летун вынес ее на огромную снежную равнину, окаймленную с трех сторон цепью скал. Дорога стала шире и ровнее. Серое небо едва окрасилось в теплые предзакатные тона.
Шахига нетерпеливо раздувал ноздри, глубоко вдыхал морозный воздух, чуть подавшись вперед. Черные волосы рваным шлейфом летели за ним.
В предзакатном тумане соткался черный силуэт, который можно принять за скалу правильной формы. Рваные края бороздят небо, облака мостятся на выступах и неровностях. Гладкие поверхности ловят последние солнечные лучи. Летуны взмыли вверх, к скале, и взору всадников открылось огромное плато с множеством строений разного размера, образующих замысловатый многоуровневый лабиринт. В стороне, в низине раскинулся город, но его Елена разглядеть не успела – отряд нагов стремительно ринулся вперед с удвоенной скоростью. Они сделали небольшой круг перед замком, и летуны мягко приземлились на краю обрыва.
Глава 2.
Арэнкин спрыгнул с летуна, хлопнул его ладонью по косматой шее. Сенгиды, один за другим, взлетали и мчались прочь, в серое небо, огибая четырехугольную громаду.
Обширное плато вымощено крупными каменными плитами. Сам черный замок возвышается на холме, по которому ведет крутая прямая лестница с бессчетным количеством каменных ступеней, чтобы его разглядеть, приходится задрать голову. Такое впечатление, будто замок когда-то был частью этого холма, а позже искусные зодчие выпустили его и представили во всем хмуром и сдержанном великолепии. В нем преобладают правильные геометрические очертания, фасад сложен из массивных базальтовых плит, барельефная вязь украшает строгие массивные колонны, крыша замка абсолютно плоская. Низкий вход сторожат две огромные статуи в виде кобр с раскрытыми капюшонами. Скульптурные змеи вьются вдоль перил широкой лестницы. Посвист ветра – единственный звук, оживляющий это место.
Арэнкин обнажил меч и опустился на колени, все наги молча последовали его примеру.
Сам облик нагов неуловимо изменился, они точно наполнились жизнью, особенной неукротимой силой, которая пылала в глазах, сквозила в походке, в изменившихся выражениях лиц. Они вернулись домой.
Воины поднялись и направились к ступеням.
Лестница оживилась легким движением. Несколько тонких фигурок спускались навстречу. Девушки в простых черных платьях до пола, из-под серебристых шарфов выбиваются черные волосы. На середине подъема первая из них чуть склонилась и протянула Арэнкину бронзовую чашу с золотистой жидкостью, похожей на мед.
Не сбавляя шага, даже не глянув на девушку, наг взял чашу и мигом осушил ее. И отшвырнул в сторону, бронза зазвенела вниз по ступеням. Глубоко вдохнул, расправил плечи, шаги его стали еще более легки и уверены. Девушки подходили к остальным нагам, с поклонами предлагали им чаши. На Елену и Фануя косились удивленно и нерешительно.
– Свежайший сбор! – одобрил Шахига, отбросил свою чашу, с наслаждением облизал губы. – Это тебе не походные запасы!
Молодой наг рывком расстегнул плащ, буквально взлетая по последним высоким ступеням. Тяжелая черная ткань упала с его плеч, но даже не коснулась пола – девушка тут же подхватила ее.
Из-под невысокой прямоугольной арки навстречу воинам вышел пожилой наг в длинном черном одеянии с меховым воротником, высокий и худощавый, с залысинами среди черных волос, с длинным носом и хищно сжатыми губами. Он приветственно поднял руку.
