Текст книги "Найди меня в поднебесье (СИ)"

Автор книги: Эльвира Малявина

– Немного, – ответил альбинос. – Но это значения не имеет. Что-то придется начинать сначала. Но я не зря посвятил исследованиям жизнь. Мне нужен только материал – с остальным я справлюсь.

– Без Джона?

– Да. По правде, он последние года два был не особенно полезен. Хотя, конечно, жаль. Он многое сделал для нас. Но сейчас я справлюсь сам! Энергия, чистейшая земная энергия! – хозяин Дома сцепил пальцы, точно хотел эту энергию удержать. – Лабораторию я отремонтирую! А ее побег лишь доказывает, что я не ошибался! Такая энергия не снилась ни одному медиуму. Она даже меня смогла перебороть на миг!

– Поразительно, – сказала муспельхка, глядя во двор, где два вазашка в шляпах месили известковый раствор. – Эмун, но как ты-то упустила ее?

Лесная королева, все это время стоявшая лицом к окну, обернулась. Она держала на руках белого кота, который ластился к ней куда искреннее, чем к своему хозяину.

– Я сделала все, что от меня зависело. Передала ее Хангу. Я не собираюсь вмешивать в эти дела мой лес. Мы всегда сохраняли полный нейтралитет.

– А Ханг, – протянула Бхати, выразительно глядя на мертвую голову, – похоже, просчитался…

– Дура! – выругался Ханг. – Найра оказалась безмозглой дурой! Как и остальные!

– Прости, но первым оказался ты… – мило улыбнулась Бхати, откидывая за спину водопад огненно-рыжих волос.

 
Альбинос позвонил в колокольчик. На пороге тут же появился стражник.
 

– Уберите! – процедил Ханг, кивая на голову.

 
Стражник молча повиновался.
 

– Их нашли в жутком состоянии, – сказал хозяин Дома. – Далеко от селения, до которого они дошли. Я перестраховался, передавая Найре ориентир. Его невозможно было отнять, бандитка пошла на это добровольно. Дура!

– Есть догадки, куда она бежала? – поинтересовалась Эмун.

– Да. В том селении, куда дошла Найра, ее след обрывается. Недавно там произошел прорыв грани, который ликвидировали наги…

– Можно было догадаться! – зло сказала Бхати. – На Совете Гирмэн и Арэнкин из кожи вон лезли, убеждая всех идти к Горе. И твои охотники убиты нашим оружием. Уверена, это дело меча Арэнкина. Они давно знали про нее. Эмун, не скажешь ли, откуда? Если не ошибаюсь, ты с ними в хороших отношениях?

 
Эмун сощурилась по-кошачьи:
 

– Я со всеми поддерживаю хорошие отношения. Иначе, вы бы давно поубивали друг друга. Впрочем, скажу. Гирмэн знал эту девушку на Земле. Он сумел провести ее сюда, дать ей часть энергии, чтобы использовать в жертвоприношении. Между прочим, пока мы здесь говорим, они увивают ее своими кольцами, и она, возможно, в шаге от согласия.

 
Ханг вытащил из замаскированного в стене тайника берестяной свиток.
 

– Я буду действовать прямо. Я отправлюсь к нагам. Этот документ обязывает любое селение, любой город выдать мне медиума по первому требованию. А то, что девушка – медиум, доказательств не требует. Тем более, совершивший преступление.

 
Эмун рассмеялась.
 

– Да-да! Давай, иди в Скальный замок, помахивая своим кусочком коры! Если у нагов будет хорошее настроение, ты оттуда вылетишь вдоль радуги, с этой берестой в глотке. А если плохое – станешь забавным чучелом у входа в Скалы.

– Зачем же так категорично, Эмун? – пропела Бхати. – Может, Ханг и не самая значимая для нагов фигура… Но вот с нами им приходится считаться. В скором времени мы отправляем очередной караван с оружием. И я не прочь совершить небольшую прогулку на Север… А если потребуется мое свидетельство, я не останусь в тени. В тебя, Ханг, мы верим больше, чем в эту проклятую Гору. Всем нам надоело балансировать на грани и ждать подачек от землян. У нас есть дом – и мы вернемся домой.

Со двора послышалась пискливая ругань. Надо признать, с восстановлением лаборатории крысята справлялись отменно.

Они ехали по заснеженной дороге. Как они ни торопились, какой бы стремительной ни была лиса Бхати, как бы ни выбивался из сил конь Ханга, один раз заночевать им, все же, пришлось. Муспельхка создала в кругу деревьев превосходный тепловой шатер и легла, обняв пушистую лису. Ханга сон сморил к середине ночи. Как выяснилось, зря.

Его разбудил и тут же снова отправил в беспамятство двойной удар в висок.

Очнулся он средь бела дня, надежно связанный. К дереву рядом привязана Бхати. Вид у муспельхки донельзя жалкий. Миг недоумения – и Ханг понял, что ее облили водой. Возможно, не единожды.

– Очухался, урод! – раздался низкий голос.

Перед пленниками возник крепко сбитый человек в меховой дохе, вооруженный кривым ножом. В поле зрения тут же попали еще четверо, разбойничьего вида. Двое из них держали связанных под прицелом из луков.

Ханг шевельнул пальцами. И заскрипел зубами от досады. В дорогу он надел великолепные белоснежные кожаные перчатки, которые намертво глушили любую попытку силового воздействия.

– Узнаешь? – спросил бандит с ножом, хватая Ханга за волосы. – Да нет, куда тебе!

– Ты был в банде Найры, – прохрипел Ханг. – Пусти!

– Значит, помнишь? Настало время платить, морда белобрысая!

– Я не убивал ее! – рявкнул Ханг.

– Ты послал ее на смерть!

– Я заплатил! Она не справилась с заданием, я здесь не при чем! Если хотите мести, прогуляйтесь до Скального замка и возьмите его штурмом!

– Кончай разговоры! – прервал разбойник и махнул лучникам. – Заканчиваем! Прицелиться!

– Огнелюдку тоже? – подал голос один из лучников. – У меня такой никогда…

– Перебьешься! – оборвал командир. – Стреляем на счет три! Прощаемся с жизнью, уважаемые господа!

Ханг был вне себя от бешенства – как он мог так бездарно попасться?! Бхати пыталась пережечь веревки, но не могла сложить руки в нужный знак.

– Раз… два…

Вдруг лучник, заглядевшийся на Бхати, издал булькающий звук и повалился, подергивая ногами. Через миг упал еще один бандит, вооруженный ножом.

Десяток карликов на снегоступах, с воплями, визгом и скрежетом выскочили из-за деревьев. Завязалась потасовка. Ханг тщетно пытался дотянуться ногой до отлетевшего в его сторону мачете.

Карлики оказались на удивление опытными бойцами. Они смяли бандитов, потеряв лишь двоих из своего отряда. Затем обратили свое внимание на пленников. Вождь карликов, самый высокий, в хорошем доспехе, с сухим травяным пучком на верхушке шлема, пригляделся к альбиносу.

– Ххаг Юшшенг? – скрипуче осведомился он.

 
Ханг осторожно кивнул.
 

– Хум! – скомандовал вождь отряду.

Карлики набросились на пленников, как саранча. Бхати визжала и ругалась, на чем свет стоит. Вскоре два кинжала и плеть муспельхки, а также боевой нож Ханга они передавали друг другу с довольным видом.

– За чшто они ваш? – спросил предводитель, указывая на мертвых бандитов.

 
Ханг подумал.
 

– Я убил их главаря.

– Хм-хм…а Шкальный зсамок?

– Я еду к нагам, у меня к ним свои счеты.

– Хмм… – карлик свел брови. – Тебя освобожшу. Юшшенг. Наслышжан. Пробить облака – хорошо. Женшчину убить. Огонь враг.

– Нет! – быстро сказал Ханг. – Она не опасна!

– Кхто она?

 
Бхати только открыла рот, но Ханг опередил.
 

– Моя женщина. Сопровождает, – еще подумал и прибавил задушевно. – Проститутка.

– О-о-о! – со знанием дела закивал карлик. – Хорошо. Хорошо.

 
Бхати метала молнии из-под бровей, но помалкивала.
Карлики быстро развязали их, но оружие придержали.
 

– Голодные? – спросил вождь. И вдруг объявил, вскидывая руку. – Конхарк!

Ханг учтиво склонил голову. И подтвердил, что, да, голодные. Бхати усиленно терла виски и, улучив момент, сказала:

– Караван будет недалеко от нас завтра к утру. Они застряли – сильный занос.

Карлики накормили неожиданных гостей жареным кабаном. Ханг перед трапезой удостоверился, что это действительно целый кабан, как положено, с пятаком и копытами. О карликах что только не рассказывали.

Конхарк угрюмо молчал. В углу обширной землянки лежала груда камней. Периодически она шевелилась. Ханг списывал это на крыс, но камни были очень уж крупные. Два карлика возились в куче.

– Зачем это? – спросил он.

– Дёло-на! (камнелюд) – ответил Конхарк. – Земля живет. Отобрать землю. Холмы оживут. Почва наша. Нас родила.

 
Он вздохнул как-то особенно горестно и неловко.
 

– Земля общая, – сказала Бхати осторожно. – У всех свои территории.

– Молчи, женшчина! – разозлился Конхарк. – Наш отобрали. Разбили. Уничтожили. Мы вернем землю. Юшшег хороший. Вернет всех домой. Вместе будем.

 
Ханг заметил в углу странное деревянное изваяние.
 

– Можно? – спросил он, и, получив утвердительный ответ, подошел ближе.

Грубо сработанная из цельного ствола скульптура изображала белку на вершине сосны. Под изваянием лежала россыпь кедровых орешков и кусочек мяса.

– Беличий дух. Быстрый и ловкий. Незаметный. Нас кормит. Помогает, – объяснил Конхарк. – А это – крыс. Он землю любит. С землей говорит.

Маленькая чурка, и правда, похожая на крысу, лежала на земле. Деревянная мордочка до черноты измазана животным жиром.

 
Ханг вернулся к костру, горящему в центре землянки.
Карлики закончили пинать камнелюда и начали собираться.
 

– В разведку, – сказал Конхарк. – И хоронить надо тех. Люди жгут как собак. Не дело. Земные в землю. Отдыхай, Юшшег.

Карлики, топоча и шурша костяными нашивками, выбрались из землянки. Бхати неуверенно повела плечами.

– Абсурд расцвел пышным цветом! Правительница муспельхов в гостях у карликов…

Ханг снял перепачканные перчатки, вытащил из белоснежных волос кусочки коры.

– И кормят вкусно. Конечно, без серебряных приборов.

– Они тебя уважают. Меня бы уже прирезали!

– Хотел бы я знать, чем заслужил.

Сквозь отверстие в крыше пробивался сумеречный свет. Рыжие волосы муспельхки так и горели, подсвеченные огнем.

– Лис, гад! – неожиданно сказала она. – Сбежал.

– Мой конь тоже, – задумчиво протянул Ханг. – Дорога рядом. Выйдем с утра.

– Мне стыдно показаться собственному народу! – рассмеялась Бхати.

– Не переживай. На моем фоне ты выигрываешь.

Священный крыс укоризненно взирал на них из угла. С деревянных перекладин крыши свешивались куски сушеной рыбы.

– Ханг?

– Да?

– Мне и так стыдно. Почему бы не довести абсурд до предела?

– Хм… Я привык к бордовым покрывалам и крепкому вину…

– А я – к невесомым мехам и огненным занавесям…

– Ты снова выигрываешь – здесь есть огонь…

– В конце концов, надо же оправдать мою легенду перед карликами…

– Мир треснул… муспельхка придает значение мнению карликов…

– Заткнись и сними свой идиотский плащ…

– Юшшег! Эй! Юшшег… Ночь кончается. Идите. Как просил.

– Да… Спасибо, Конхарк. О, дьявол, как вы спите на этих нарах?!

Ханг потер поясницу. Карлик презрительно посмотрел на него. Критически оглядел Бхати, почти полностью укрытую пышными рыжими волосами.

– Не… – покачал он головой. – Не пойму. Женшчина она должна толще. И волос короче. Фу, запутаешшся!

– Тебя никто не спрашивал, чучело коротконогое! – огрызнулась Бхати, натягивая платье.

Они вышли из землянки, снова вооруженные, и направились к дороге по глубокому снегу. Недалеко от жилища возвышались маленькие холмики с искусно сложенными пирамидками из камней. До утра было еще долго. Ханг и Бхати укрылись под удобным выворотнем в лесу. Муспельхка задремала в кругу созданного ею тепла. Разбудил ее топот копыт по дороге.

Четверо бохенцев в пластинчатых доспехах и меховых плащах ехали на поджарых лошадях. Они приостановились у места, откуда вышли путники.

– Там! – уверенно сказал молодой всадник с длинными усами, заплетенными в косички. – Вот и следы!

– Следы человеческие, – заметил второй, приглядываясь.

– С чего бы? Снег глубокий не разберешь. Только видно, что продирался кто-то. Маник, поджигай факела!

Бохенцы спешились, и, вооруженные факелами и луками, стали углубляться в лес.

Бхати вскочила первой, выхватила свою плеть. Путники кинулись наперерез бохенцам. Но солдаты оказались быстрее, они достигли землянки, послышались визги карликов, полыхнуло пламя…

Ханг и Бхати выбежали к жилищу, муспельхка выметнула руку с плетью, острые концы зацепили незащищенную шею бохенца. С другим, с косичками, быстро справились карлики. Ханг дернул за плечо стрелка, натягивающего лук, вспорол ножом с левого бока кожаную основу кольчуги, а Бхати уже расправилась с последним, Маником, который успел швырнуть факел. Карлики тушили горящую крышу, одного люди успели подстрелить, из круглого живота торчала стрела с разноцветным оперением.

 
Где-то далеко послышался мягкий шелест снега.
 

– Мчатся лисы, – сказала Бхати, сворачивая плеть в аккуратные кольца. – Нам пора.

Ханг вытер о снег окровавленный нож. Он слишком долго провел в своем Доме, но не забыл еще, как держать в руках оружие. И был рад этому. Он помнил битву, состоявшуюся, когда его волосы еще были темно-болотного цвета, а глаза сияли зелеными огнями. Битву между нагами и людьми. Проклятые змеи убивали взглядом каждого, кто встречался на пути. Ханг не присоединился к лучникам, сохранявшим нейтралитет – он вышел в битву вместе с людьми, на помощь. И только Демиурги помнят, сколько змеев полегло от его меча, сколько обломало зубы о его зеркальный щит в те дни.

Он отполировал нож манжетом. Нет, не только Демиурги. Он тоже никогда не забывал.

 
Глава 6.
 
 
Гордый Фануй взахлеб пересказывал Елене свое посвящение. Он щеголял черной нашивкой на кожаном жилете со стилизованным изображением герба нагов. По окружности шла витиеватая надпись "кандидат". Этот знак был из тех, что давали право не-нагам беспрепятственно находиться в городе.
 

– Живая и мертвая вода! Вот не думал, что увижу своими глазами! Это… как будто заново родился! Ты уже видела?

Елена не видела. Елена во время исследования замка и города то и дело забывала о грядущей встрече с Вождем. Елена понимала, что не охватывает и сотой части тайн, скрываемых нагами от людских глаз. Она терпела два дня, а потом пошла допрашивать Мейетолу. Нагини неопределенно пожала плечами на ее вопрос, но на вторую ночь бесцеремонно распахнула двери в покои Елены, когда та уже забиралась в постель. На нагини была коротенькая хламидка из черного шелка. Вторую такую же Мейетола без лишних слов швырнула Елене.

Они прошли босиком по очередному лабиринту холодных коридоров. Мейетола прекрасно ориентировалась без света. За резким поворотом обнаружился выход произвольных очертаний, выделяющийся синеватым пятном. Они подошли к струящейся занавеси из водопада. Мейетола шагнула прямо в водопад, Елена последовала за ней. Они очутились в месте, так поразившем Фануя.

С несколько десятков нагов бесшумно передвигались по площадке, лежали в водоемах, на угловатых камнях.

Мейетола неторопливо сбросила накидку, под которой ничего не было. Елене тотчас расхотелось следовать ее примеру. Фигурой нагини могла потягаться с изваяниями наяд в фонтанах Лесного Чертога. Мейетола откинула за спину водопад блестящих волос, сверкающих в свете луны, подошла к кромке водоема, глубоко вдохнула и прыгнула. Мягко, почти без брызг погрузилась в воду с головой, вынырнула, сделала небольшой круг и подплыла к каменному бортику, оперлась на него локтями.

– Вот тебе и живая вода, и мертвая! – обратилась она к Елене, зачерпывая водой студеную жидкость. – Здесь наги восстанавливают силы после сражений и залечивают особенно тяжелые раны. Эта вода продлевает вечную молодость и силу, данные нагам Демиургами.

Елена погрузила кисть руки в воду. О-ой!! Она даже холод не сразу почувствовала – сначала рука просто онемела, потом покрылась миллионом иголочек, наконец, жестокий холод пропитал ладонь до костей и стал подниматься выше. По всему телу забегали муравьи. Она была готова поклясться, что температура воды не уступает льду, который почему-то не пожелал застыть.

– Это жидкий лед, – словно прочитала ее мысли Мейетола. – Во втором водоеме – вода из горячего источника, который берет начало в озере лавы.

– А в третьем – жидкий лунный свет, – продолжила Елена.

– Верно, – ответила нагини. – Даже не думай! – предупредила она, наблюдая, как Елена рассматривает свою руку. – У нас низкая температура крови, а тебя я не желаю потом откачивать!

Мейетола элегантно перевернулась на спину, раскинула руки и поплыла. Елена снова тронула воду. Слова нагини ее разозлили. У нее был опыт купания в проруби. Ей надоело постоянно казаться самой себе слабее всех. Мерцающий лед манил, очаровывал холодом.

"В конце концов, если станет совсем плохо, выпрыгну немедленно! Или вытащат!"

Накидка с решительным шелестом упала к ее ногам. Елена зажмурилась и вдохнула.

"Это нужно делать сходу, иначе удовольствие сродни мазохизму. И, раз…два…"

Два десятка нагов лениво повернули головы к источнику бешеного визга. Мейетола сыпала руганью, подплывая к девушке, которая вынырнула и жадно хватала ртом воздух. Вся кровь в ее теле внезапно и недоуменно остановила свой бег. Холод пронизывал насквозь тысячами острых иголочек. Поверхность кожи онемела. Волосы, брови и ресницы покрылись инеем. Но…

Но шок проходил так же быстро, как и наступил. С каждым мгновением ей становилось все комфортней в мерцающей ледяной воде. Мейетола не торопилась что-то предпринимать, размышляя, то ли ей приложить, как следует, непослушную землянку, то ли удивиться внезапному успеху. Тяжелая тягучая жидкость обволокла тело, потянула вниз. Елена сделала несколько сильных гребков руками и приобняла торчащий из воды камень. На воздухе кожа искрилась, морозный пар оседал на ней и иголочками осыпался в воду.

– Если ты, паршивка… – прошипела Мейетола, переводя дух. – Еще раз меня ослушаешься…

Елена невинно и мило улыбнулась, подмигнула нагини, принимая изысканную позу. Ледяная вода просачивалась сквозь каждую пору в коже, текла тончайшими ручейками, наполняла жизнью. Нет, не так, Жизнью! Елена оттолкнулась от камня, сделала замысловатое сальто в воде и вынырнула за спиной у Мейетолы, обхватила ее за плечи. Два нага переглянулись и поспешно отплыли к дальней кромке. Мейетола расхохоталась, вывернулась и ловко нырнула на самое дно водоема. В погоне за ней Елена глотнула воды, и живительный холод взорвался у нее внутри…

Нарезвившись вдоволь, нагини и человеческая девушка выбрались из водоема, тяжело дыша и отплевываясь.

– Вот это да! – хохотала Елена. – Это невероятно! Просто невероятно!

Она запрокинула голову, взъерошила обеими руками мокрые волосы, наспех обернула бедра шелковой тканью.

 
Кипящий водоем она предпочла обойти.
По всему бассейну с лунным светом щерились разномастные каменные зубья. Шахига и Кэнги расположились среди них, они увлеченно резались в замысловатую игру с помощью черно-белых кристаллов, разложенных на плоском камне. Мейетола и Елена направились к ним.
Лунный свет по ощущениям похож на нежнейшие сливки. Легкий и невесомый, он омывал и успокаивал тело, заполнял поры, вымороженные живой водой. Подойдя к нагам, Елена едва не оступилась на ровном дне.
Сверкающий белоснежной улыбкой Шахига разлегся на сером камне, абсолютно обнаженный, ничем не отличающийся от обычного, хорошо сложенного мужчины. Медноволосый Кэнги рьяно щелкал ногтями по кристаллам. Его сходство с человеком исчерпывалось в районе пояса, где смуглая кожа переходила в тусклую медную чешую. Длинный змеиный хвост толщиной с человеческое тело обвивался вокруг каменного зуба и скрывался в водоеме. Тонким кончиком хвоста Кэнги лениво, методично взбивал лунный свет в легкую пену.
Мейетола вспрыгнула на камень, изящно вытянула стройные ноги. Кэнги перехватил взгляд Елены и рассек хвостом лунный свет прямо перед ее носом, подняв тучу искристых брызг.
 

– Не смешно! – огрызнулась девушка, забираясь на камень.

Шахига вынул из водоема руку, изуродованную длинным шрамом, придирчиво оглядел ее.

– Никак не проходит! – пожаловался он. – Аж с того пожара тянется. Спасибо еще, что левая.

– Тогда всем досталось! – Кэнги откинул за спину длинные волосы.

Елена с наслаждением вылила на себя пригоршню жидкого света. Медный хвост Кэнги извивался и ловил на себя лунные блики.

– Мейетола, не подскажешь ли, почему мой любимый крысеныш уже второй раз попал под арест? – поинтересовался Шахига.

– А у тебя, как всегда, в любимчиках исключительно последние прохвосты? – парировала нагини. – Я не терплю, когда передо мной разыгрывают клоунады. Много таланта не нужно, чтобы дрыгать лапами и орать "ой-ой, умираю!"

– Ну, ну… – добродушно отозвался Шахига. – Доля шутки не помешает. Гансик довольно способен.

– На всякую дурь все они способны, – отрезала Мейетола.

– А я ни на кого не жалуюсь! – заметил Кэнги. – Я с ними вожусь на следующий день после занятий Арэнкина. Они приходят в таком состоянии, словно их неделю на дыбе растягивали.

– Ты недалек от истины, – фыркнул Шахига. – Ох, я никогда не забуду, как пару лет назад какие-то особо одаренные кандидаты поймали ворона, научили его орать во всю глотку "Ар-р-рэнкин кр-р-ретин!" и привязали к стене тренировочного двора! Я чуть не умер от смеха!

– И сколько же кандидатов дожило до конца обучения? – скептически поинтересовалась Елена.

– Не помню, не пересчитывал. Помню, что в наказание Охэнзи отдал их на растерзание Арэнкину на целую неделю без перерывов.

– Бедняги! – с искренним сочувствием усмехнулась Елена.

– Не то слово! – подтвердил Кэнги. – А помнишь, Шахига, как тебе в спальню подпустили несколько мешков пауков?

– Да, было, было… Чем-то я им тогда не угодил. Попросил, чтоб в следующий раз змей подсовывали, я их как-то больше люблю… Мейетола, право, не придирайся к Гансику, мне без него скучно!

– Не протежируй, Шахига. Плохой тон.

– Зануда!

– Разгильдяй!

Елена сползла с камня и с головой окунулась в лунный свет. Мир тонул в морозных искрах, в холоде, в бронзовом кубке с вином, в черной постели, в высоком и близком звездном небе. Мир существовал в терпком аромате яда, в холодном блеске меча, в посвисте крыльев сенгида. Мир растворялся в небытии и вечности.

У двери своей комнаты Елена прислонилась к каменной стене, оставляя подтеки от мокрых волос. Заходить она не торопилась. Мейетола выжидающе и чуть лукаво посмотрела на нее.

– Сама спросишь или мне намекнуть?

– Спрошу! Мейетола…

– Два пролета вверх и направо. Я не слишком люблю тебя, Елена, но все же, поверь, хорошо, что ты есть.

Нагини ушла. Шелковая накидка облегала ее тело, как мокрые крылья летучей мыши. Елена постояла еще немного. Кровь кипела, бурлила, переплескивалась через край. Она поймала себя на том, что кусает губы в нерешительности. Жизнь куда-то торопила и гнала, точно возмущенная долгим затишьем, не особенно интересуясь мнением своей хозяйки.

Арэнкин вернулся из вылета поздно ночью. Он предпочитал спать лишь необходимый минимум времени. Его окна выходили на юг, на черные резцы гор, бороздящих небо, отграничивающих страну нагов от остального мира.

Дверь распахнулась, резко, уверенно. Закрылась чуть осторожней, чтобы не издать лишнего звука. Легко, бесшумно босые ноги пересекли комнату. С волос на каменный пол стекала вода. Черный шелк казался переливающейся темнотой, обманом зрения.

Не говоря ни слова, боясь, что возмущенная жизнь вдруг успокоится и отступит, она запустила пальцы в меховую оторочку плаща, отчаянно вдохнула тяжелый стальной запах.

Не говоря ни слова, боясь, что видение исчезнет, он неловко взлохматил мокрые волосы, смял черный шелк…

Нет, это оказалось не видение. Ночная тьма ожила, вздрогнула, обернулась мягким покрывалом…

– От тебя пахнет ядом.

– Осторожнее, когда говоришь с нагом о таких вещах.

– Ох, боюсь…

– Не боишься. Ты ничего не боишься, землянка. Ты спокойно смотришь всем нам в глаза.

– Я ведь не знала, что этого нужно бояться.

– Сколько же в тебе энергии…

– Забирай. Для тебя – не жалко…

Медленные удары змеиного сердца резонируют с готовым выпрыгнуть человеческим пульсом. Он шепчет что-то на нечеловеческой речи, зарывается лицом в ее волосы. Она отвечает на родном языке, задыхаясь от наслаждения и внезапно подступивших слез. Оба понимают друг друга.

– Спи. Ты устал…

– Нет, я не буду спать. Не сегодня. Тем более, скоро рассвет. Мне нужно лететь.

– Ты только что вернулся.

– Да… Это как наркотик. Только хуже…

– Как ты себя загоняешь… Ты одержимый.

– Я живой…

– Что?

– Ничего. Засыпай, Елена. Я хочу, чтобы ты уснула в моих объятиях.

Она проснулась, когда уже совсем рассвело. Арэнкина рядом не было. Не было ни его меча, ни походного облачения. Елена села на постели, прижала к лицу черное покрывало. Открылась дверь. Вошла девушка-прислужница и осведомилась, не нужно ли чего.

– Да, – отозвалась Елена, глядя в окно. – Принеси мне одежду из моей комнаты…

 
Глава 7.
 
 
Огима-Гирмэн вернулся в замок на рассвете.
Он облачен в тяжелое серое одеяние, инкрустированное камнями и металлическими чеканными чешуйками, с высоким воротником в виде змеиной головы с раскрытой пастью. В длинную тонкую косу вплетена мертвая змея, на руках перчатки из змеиной шкуры. Толстый щитомордник уютно свернулся у него на коленях. Вождь поглаживал его по гибкому телу и помешивал палочкой в чаше с ядом. Он поймал свое отражение в обсидиановой пластине и чуть улыбнулся, смягчая жесткие черты.
"Здравствуй, родная моя…"
Нет, пафосно и глупо.
"Я любил тебя, Елена. Любил всю человеческую жизнь…"
Демиурги великие, до чего же бездарно!
Он обвел пальцем почерневшую серебряную маску, что лежала перед ним. Прорези для глаз безмолвно таращились вверх.
"Найди меня в Поднебесье!"
И кто только вложил в уста умирающему эти слова?
Гирмэн точно знал, что начал осознавать свою сущность с того мгновения, как рука Елены прикоснулась к его руке. Ему хватило сил, чтобы извлечь из себя часть неземной энергии и вложить в нее через это прикосновение. Он успел сказать лишь четыре слова. Этого оказалось достаточно.
Горные лучники не промахиваются. Земной маори поднял лук, так как не сразу увидел в ней его знак. Рука лучника дрогнула в последний миг, и он пропустил ее.
Гирмэн сцепил пальцы перед собой.
"Я рад, что ты меня нашла…"
Демоны небесные, да как же люди говорят такие слова?! Да еще так, чтобы прозвучало искренне. Земная жизнь забылась мгновенно. Змеиная хитрость выручает в беседах с правителями. Как убедительно поговорить с обычной женщиной?
"Я только хотел увидеть тебя еще раз. Я не стану тебя удерживать, если ты не захочешь остаться здесь. На Землю есть один путь…"
А если захочет?
Нет! Арэнкин не подведет. Он установил достаточную связь. А когда оставит ее – в таком случае она сама бросится на нож… Брат блестяще играет чувствами, мне до него далеко.
Люди, люди… Как с вами просто. Как просто просчитывать ваши чувства. Такие же простые и банальные, как вы сами.
Гирмэн прикрыл глаза, с наслаждением отпил глоток яда.
Двери отворились, и молодой наг объявил:
 

– Огима-Гирмэн! Вождь Меджед-Арэнк ожидает тебя!

– Пусть войдет.

Арэнкин поддразнивал щитомордника тонким хлыстом. Тот возмущенно шипел и бросался на нага, но неизменно острые клыки смыкались на своем кожаном подобии.

– Девушка в замке, – неспешно перечислял Арэнкин, обращаясь к разъяренной змее. – По доброй воле. Приказ выполнен, Вождь.

– Блестяще, Арэнкин! – Гирмэн чуть приподнял чашу с ядом. Брат сделал такой же ответный жест. – Я в тебе не сомневался. Что ты ей рассказал?

– Ты уверен, что хочешь это услышать? – улыбнулся наг. – Не думаю, что такие вещи пристало передавать Вождю! Что дальше?

– Сколько тебе еще нужно времени?

 
Арэнкин пожал плечами.
 

– Не нужно вообще. Я устал от этой игры, брат. Вступай, поддержи меня, – он отпил глоток яда.

– Она не догадывается? – спросил Гирмэн, следя за щитомордником.

– Нет. Прости, но она о тебе забыла окончательно. Убери от меня свою зверюгу!..

 
Змея упорно пыталась заползти ему за воротник. Арэнкин скинул ее на пол.
 

– Отлично! – прошипел Гирмэн. – Дьявол, я не думал, что будет так просто.

– Человеческая женщина, брат. Проще некуда. Даже скучно.

Змея боком скользила по каменным плитам и исследовала языком солнечные зайчики.

– Проведем обряд в следующее новолуние, Арэнкин, – заговорил Вождь, и в его глазах появился живой блеск. – Мне помогли птицелюды. Нам удалось создать проход. Несколько птицелюдов нас поддержат. К другим я больше не обращался.

– Это не столь важно! – уверенно ответил Арэнкин. – Если все маори живы, нужен только человек. Можно обойтись и без других народов.

– Так и выйдет. Ты готов?

– Абсолютно.

– Что тебе нужно?

 
Арэнкин немного подумал.
 

– Только нож. Хороший обсидиановый нож. Весь обряд я знаю наизусть. Помощники не нужны. И еще, брат…

– Да?

– Мне необходим особенный настрой. При подготовке обряда меня ничто не должно сдерживать. Освободи меня от клятвы, которую я тебе дал.

– Разумеется. Арэнкин, ты свободен от своей клятвы, ты выполнил все, что от тебя требовалось. Благодарю тебя. Конечно, стоило подождать моей встречи с Еленой, но…

– Ты мне не доверяешь?

– Тебе? Ты единственный, кому я до сих пор доверяю. Еще яду?

– С удовольствием!

Гирмэн четко спланировал встречу с Еленой, продумал разговор. Но, как часто бывает, случайность решила все за него.

Елена случайно вошла в небольшую залу, освещенную послеполуденным солнцем. Она просто-напросто заблудилась в бесчисленных переходах замка. Гирмэн обсуждал с Арэнкином и Мейетолой последние вопросы города.

Вождь увидел ее первым, чуть растрепанную, в черном тренировочном костюме с серебряным шитьем. Выражение ее лица стало жестким, в глазах появился несвойственный им прежде металлический блеск. На поясе покачивался изящный нож.

Елена остановилась, как вкопанная. За каменным столом, в кресле, крытом черным покрывалом, спиной к решетчатому окну сидел человек, знакомый до боли в сердце. Человек, за которым она пришла сюда, бросив все, что у нее было. Человек, превративший ее последние месяцы на Земле в ад. Тот, за которым она шла, чью загадку пыталась разгадать, метаясь, путаясь в собственных чувствах…

Солнечный луч упал на лицо Вождя, прохладный свет отразился от серебряных наплечников, прошел сквозь змеиную пасть на вороте. Высветил высокие скулы, гладко зачесанные волосы, бледные глаза.

Повисла тишина. Такая тишина, что еще чуть-чуть и стали бы слышны медленные удары сердец нагов и бешеный стук сердца человека.

Елена готовилась к этой встрече. Она клялась себе держаться. Составила целый план разговора. Твердо решила узнать, каким образом Гирмэн собрался ее обмануть. Хотела выяснить, какую часть правды ей сказал Арэнкин.

 
Она посмотрела в его глаза, и все планы пошли крахом.
Елена наполовину зарычала, наполовину взвыла и ринулась вперед, попутно выхватывая из-за пояса нож.
Арэнкин сориентировался быстро. Бросился ей наперерез, обхватил одной рукой за талию, другой завел ее локоть за спину, вывернул запястье. Сталь зазвенела о каменный пол.
Гирмэн не двинулся с места.
 

– Тварь! – закричала Елена. – Ненавижу! Скотина!

– Елена, успокойся! – шипел Арэнкин.

– Чтоб ты подавился своим ядом! Чтоб тебе заново сдохнуть!!

– Да тихо ты!

 
Елена вырывалась из рук нага с невероятной ловкостью.
 

– Гадюка полудохлая! – захлебывалась она. – Будь ты проклят!