Текст книги "Женатые холостяки"

Автор книги: Эльмира Нетесова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

И Никита согласился.

После поминок Динка прибегала за советами как оформить дом в наследство, как получить вклад. Она приходила в морг, звонила ему днем и ночью. Никита был в курсе всех ее дел. Сначала это тяготило и раздражало человека. Но постепенно Попов привык к роли опекуна, советчика и друга. Девушка часто приходила в морг и уводила Никиту домой, даже не спрашивая согласия.

– Уж не выбрала ли ты меня в мужья? – спросил как-то на полушутке.

Девушка остановилась растеряно. Вопрос застал врасплох:

– Никита! Я о том и не думала, – сказала, не кривя душой. И подсев к нему совсем близко, спросила на ухо:

– А мне можно об этом подумать?

– Мечтать никто не запретит. Но что из того получится? Я почти в отцы тебе гожусь!

– А мои отец и дед тоже были много старше. И знаешь, что говорили:

– Муж должен быть отцом, супругом и хозяином в семье и дома, потому за зеленых юнцов выходить замуж просто грех. Это блуд, а не замужество. Кто сопляка слушать станет, что он посоветует, коль его башка сплошными глупостями забита!

– Но ведь есть еще одно непременное условие. Для замужества, прежде всего, своего избранника полюбить надо. А вот этого не получится.

– Почему?

– Да потому, что я уже был женат. И разведен. У меня дочка твоя ровесница! Ты еще ребенок!

– Никита! Давно ли вы разошлись?

– Разведены уже очень давно. Но и теперь она не дает покоя. Хотя дочка замужем за американцем, живет в Штатах, сама уже стала матерью, бывшая

никак не успокоится. Все чего-то требует от меня. Я уже не знаю, чего запросит в следующий раз.

– А давай вместе с нею справимся!

– Как? – удивился Никита.

– Когда она позвонит, ты мне трубку дай. Я с нею поговорю. Даю слово, больше тебя не побеспокоит.

– Такого быть не может. Нонка не из стыдливых и совести у нее ни капли не осталось. Даже отборная грубость не проймет, все испытано. Даже не пробуй…

– Никита! Я не остановлюсь на половине пути, – ответила задиристо.

– Дина! О чем говоришь, если между нами ничего не решено.

– Ты говоришь, что не полюбишь меня, что все отгорело и никому не веришь? А давай посмотрим! Я знаю, у нас получится. Мне моя бабуля во сне на тебя указала. Едва прошел сороковой день, приснилась и говорит:

– Гляди же, Динка, внученька моя! Не прозевай свово Никитушку. Коль предложится, не ломайся дикою косулей. Выдь за него с уваженьем и кротостью. Живи в послушании. И помни, в семье и роду нашем никто не изменял мужикам своим. Жили в верности и в чести. Так и тебе завещаю. Не опозорь кровь нашу и имя. Коли обвенчаетесь, держи клятву, какую дашь в церкви перед святыми иконами…

– Знаешь, Никита, а вчерашней ночью этот сон доподлинно повторился. Только бабуля прямо указала на тебя, ты как раз в ее комнате спал.

– Дина! Дай мне подумать немного. Да и с родителями поговорю. Все ж не бездомный, – решил взять немного времени на размышленье. Но к полуночи ни по себе стало. Все что-то не то, чего-то не хватает. Вышел на балкон, перед глазами лицо Динки, бледное, все в холодном поту. Человек не раздумывая сел в машину и через десяток минут въехал во двор Динкиного дома. Увидев что в каминной горит свет, вошел через сарай. И… Динка лежала на полу, закрыв глаза.

Никита почувствовал запах угара. Девчонка поспешила закрыть заглушку у камина и надышалась угаром.

Никита вынес ее во двор, облил холодной водой лицо и голову, давал нюхать нашатырь, массировал виски, сердце, положил на бронхи холодное полотенце.

– Динка! Очнись! Приди в себя, ласточка! Солнышко мое! Как угораздило тебя закрыть эту задвижку, ведь умереть могла! А как же я без тебя остался б! Ты подумала, глупышка моя! – увидел, как дрогнули ресницы, и робкая слеза скользнула по щеке.

– Динка! Я люблю тебя, моя девчонка! Ради всего святого, открой глаза! Покажи, что жива! – схватил руку, почувствовал как трудно, медленно оживал пульс на руке девушки.

Когда она пришла в себя, сказала, что ей сегодня стало холодно в аудитории, и решила погреться у камина.

– Больше сама не закрывай, я буду за ним следить. Слышишь, сама не подходи. Ты чуть не умерла. А я не могу без тебя! Ни одной минуты жизни не мыслю! Не рискуй собою! Если хоть немного дорог тебе! Не уходи!

– Никита! А я, кажется, беременна! Но знай, я не привязываю тебя ребенком! Ты и теперь свободен. Если ничего не решил, не насилуй себя. Мы сами выдержим!

– О чем ты! Это здорово! Нас теперь трое. Целая семья! Спасибо тебе, Динка! Родная моя! – гладил плечи и руки женщины. Никита понял, что не сможет жить без Динки, он действительно полюбил ее, простую, открытую и беззащитную.

Человек помогал ей готовиться к защите диплома. Женщине приходилось трудно. Нужно было следить за домом, заботиться о муже, а ее мучили токсикозы. Казалось, нет конца жестокой изжоге и тошноте. Врачи советовали прервать беременность. Из-за потери аппетита Динка ослабла и потеряла в весе.

– Никита, подумай о Дине. Рожать в таком состоянии– безумие. Ты можешь потерять жену, – говорили гинекологи.

– Перестраховываются на всякий случай. Первая половина беременности у первородок всегда протекает со сложностями. Но это не основной показатель. Главное, как развивается ребенок! Это они сами признают. Боятся непредвиденного, но твоя жена сильная женщина. Не согласилась на аборт, хочет ребенка, ждет его и родит нормально, поверь моему слову. Она все выдержит! Знаешь, мой дед был деревенским фельдшером, с ним все восемь деревень считались, никто не ездил лечиться в город, к нему шли. Так вот знаешь, что он говорил, – прищурился пожилой фельдшер роддома:

– Бабы как кошки живучи. Ни один из мужиков, даю тебе слово, не выдержит такой боли и тех нагрузок, какие они претерпевают. В каких муках рожают, мое сердце не выдерживает. А глянь, через год снова брюхатая ходит. Опять рожать собралась! И откуда у них столько сил и терпения? Ни один мужик этого не выдержал бы! Своими зубами у себя все откусил бы, чтоб не испытывать той адской боли. А они добровольно соглашаются рожать. И ждут детей своих с радостью. Знаешь, как это называется? Тягой к материнству. Это вечный зов природы. За это мы любим и преклоняемся перед ними, молча, неосознанно признавая их превосходства перед нами. Пусть дома иль по пьянке, обижали, обзывали баб, но в глубине души любим больше собственной жизни. И, поверь, они того заслуживают. Не переживай! Твоя родит, как и другие. Уже через год за вторым дитенком придете. Вон, моя жена, после каждых родов клялась, что даже в постель ко мне не ляжет. А четверых родила! – рассмеялся человек, добавив:

– Будь жизнь полегче, не меньше десятка ребятишек на свет пустили б. Да нищету плодить не хотели. Этих до ума довели и на том великое спасибо Богу!

Никита успокоился после этого разговора и, затаившись, ждал. Он с радостью согласился на предложение жены продать дом и купить квартиру в новом микрорайоне, где не нужно топить печку и камин, не надо топить баню и каждый день проветривать комнаты, чтоб не завелась по углам плесень.

– Да и зачем нам такая махина? Тут одной уборки на целый день. А у меня сил маловато. Хватит нам и трехкомнатной квартиры! Как ты думаешь? – спросила Никиту.

– Скучать по дому не будешь? – спросил насторожено.

– Когда рожу, тут уж не до скуки! Да и о чем? Главное память, она всегда при мне.

Никита не стал медлить. И переехав в новую квартиру, семья действительно порадовалась. Единственное с чем не согласился Никита, не поставил в квартире газовый камин, купил электрический переносной, Дине он понравился. А вскоре нашел домработницу. Ее посоветовала мать, когда-то она пользовалась услугами этой женщины и была довольна.

Казалось бы, все наладилось в семье Поповых. Но однажды вечером Никите позвонила Нонка.

– Слушай! Ты, наверное, зажирел и даже не звонишь, не спросишь о дочери, как она мается? Совсем совесть потерял! Родитель называется! – наехала сразу.

– Это что за тон? Ты чего срываешься? Наташка взрослый человек. Уже мать. За все годы ни одного письма не получил, ни разу не позвонила! Кто из нас должен обижаться? Она вся в тебя пошла! Такая же нахалка! Вспоминает обо мне, когда ей нужно что-то! Почему я о ней должен помнить больше, чем она обо мне?

– Потому что ты отец!

– Хватит! Наташка самостоятельный человек и должна сама устраиваться в жизни, что и сделала, даже не поставив меня в известность.

– Что делать? Она все еще ребенок, наше с тобой дитя. Она хочет вернуться в Россию, домой, насовсем. Что-то не склеилось у нее с Бобом, хотят развестись.

– Ну, а я тут причем? – не понял Никита.

– Как это так? Ей понадобится квартира!

– А почему вам не жить вместе?

– Никита, ты прикалываешься? Твоя дочь взрослая женщина, у нее появится своя личная жизнь, друзья, хахали, мне это беспокойство вовсе ни к чему. Вдобавок у нее ребенок, значит, будет шум, гам, крики, зачем мне морока? Купи ей трехкомнатную квартиру, обставим мебелью, и пусть живет дочка рядом с нами.

– Это ее просьба или твоя фантазия?

– Какая разница, чья идея? Или ты не хочешь, чтоб родная дочь жила с тобою в одном городе? Неужели позволишь ей мучиться на чужбине в одиночку?

– Она не ребенок! Уехала, не советуясь со мной.

– Ты отказываешься помочь своей дочурке?

– Да! Я не буду потакать ее прихотям.

– Ты, не отец! Пещерный зверь!

– Прошу больше никогда не звонить и не беспокоить. У меня своя семья. Я жду ребенка! Надеюсь, что хоть теперь ты поймешь и отвяжешься навсегда! – хотел положить трубку и услышал:

– Ребенка? Своего?! Ха-ха-ха! А ты уверен, что он твой? Вспомни о своем возрасте! Беременность от тебя – нереальная мечта! Тебя нещадно охмурили и наставили рога! Ты будешь растить чужого, а истину узнаешь перед смертью…

– Дура! Распутная баба! Ты всех меряешь по себе! Негодяйка!

– Желаю тебе соседских выблядков! Рогоносец! Забыл, что у тебя в штанах один свисток остался! Старый отморозок и козел!

Никита оборвал разговор. Он вышел на балкон, чтобы хоть немного забыться, погасить вскипевшую ярость.

Человек закурил, слушал неспешный разговор мужчин во дворе:

– Марат! Глянь мою машину, что-то зажигание барахлит! – попросил Агваняна Александр Петрович Порва.

– Дай ключи!

– Возьми у жены! Скажи, что на холодильнике лежат, на кухне. А я пока твою дочку гляну. Что-то мне ее кашель не нравится! – посадил рядом с собой пятилетнюю девчушку. Та залезла в карман куртки врача, выудила конфету, сунула в рот, сказав короткое:

– Мерси!

– Ишь ты! Уже по-французски лопотать учится! – разулыбались люди. А девчурка, обняв врача за шею, перебралась к нему на колени.

Сколько родни осталось у них в Армении! А прижились в России и возвращаться в Ереван не думают. Здесь друзья, соседи, они стали ближе и родней родни. Они никогда не бросали в трудную минуту и не подвели. Они не обижали его детей и не гнали их от своего порога. Здесь не смотрели на национальность, уважали в человеке человека.

– Мужики! Давайте новый кофе попьем! Купила сегодня баба, ей понравился! – предложил Петька.

– А может пиво? Я рыбу взял к нему. Сейчас принесу! – встал Коля.

– Не надо пива! Давай по кофе!

– На ночь давление подскочит! – напомнил Порва.

– Хрен с ним! Давление нам бабы качают. Вон сегодня, вертаюсь, а Светка вся в соплях сидит. Спрашиваю, с чего траур развела? А она в ответ:

– Мама звонила, в гости просится, плачет. Ну, как ей откажу? Единственная родная душа!

– Я и ответил, если примет Дрезину, я навсегда из дома уйду! – поделился Толик.

– Да мы эту лярву во двор не пустим!

– Ну, и падла! После всего в гости просится!

– По соплям Светке вмажь, чтоб не базарила с той кобылой? Пусть сама к ней уходит! Тебя не отпустим!

– И бабу заменим в тот же день! – вставил свое слово Иван Кузьмич.

Светка, стоявшая на балконе, все слышала и поспешила уйти в комнату.

– Молодцы мужики! – невольно похвалил соседей Никита. Он радовался, что в этом доме никогда не бывает ссор, живут люди спокойно, дружно.

– Никита, ты сможешь побыть со мной завтра на защите диплома? Так боюсь! – призналась Динка краснея.

– Кто же тебя одну отпустит? Само собою! – согласился человек, выхватив из кармана заоравший телефон. Звонила Наташка, из Америки:

– Ты что? Вправду отказался от меня?

– От покупки квартиры! Ты дочь, от тебя не отрекаюсь. Но… У меня другая, своя семья. Я не могу быть вечной дойной коровой. У меня свои заботы и проблемы. Ты уже взрослая. Привыкай к самостоятельности. У меня скоро появится малыш! Свой, второй ребенок! Я не могу разорваться на части!

– Я думала, что мама пошутила! Оказывается, ты банально впал в детство! Подумай, ведь ты уже дед! О каком отцовстве говоришь? Это просто глупо! Мы добьемся опеки над тобой! – закричала заполошно.

– Значит, когда деньги требуете, я нормальный. Как только отказал, враз недееспособный! Так вот, волчица моя импортная, чтоб больше не звонила мне! Я не хочу ни знать, ни слышать ни тебя, ни твою мамашу! Нет вас у меня!

– Одумайся! Еще не поздно! – но человек отключил телефон.

…– Я никогда не рассказывал тебе о своей родне. А ведь она у нас многочисленная. Где только ни прижились наши корни. От самого севера до юга, от запада до востока! Веришь, даже дипломатом в Китае родственник работает. В торговых представительствах пяти государств – родня! И поверишь, никакой связи нет долгие годы. Никто никому не нужен. Не переписываемся, не звоним. Хотя, возможно они неплохие люди. Но отмерло родство, нас ничего не связывает. И так у многих. Я хорошо помню лишь одного, своего деда, он отец матери. Его с детства любил. Жил человек на отшибе от всей родни. Сам себе такой удел выбрал. И когда похоронил свою жену, другую хозяйку в дом не привел, не захотел. Жил в лесу на заимке, охотился, держал хорошую пасеку. И никогда не только не просил, но и не принимал никакой помощи от детей. И всегда отвечал:

– Помогают кони! Детей рожаем себе в радость. Как цветы, чтоб глаза и душу радовали. А хлеб каждому Господь дает. Только трудись и не греши.

– Я помню, как ходил с ним в лес. Он учил меня разбираться в грибах и ягодах. Убеждал, что всякая травинка для человека пользу имеет. И все убеждал не обижать ближнего. А я в детстве задиристым был. Ну, первый забияка. Многие от меня носили синяки и шишки. Доставалось и самому. Как дед ни уговаривал, никак не мог отучить от драчливости. Но потом нашел ключ и крепко напугал. Сказал, скольких я обижу, столько сам получу, но уже в старости, когда не станет сил защитить себя… Перепугался я тогда, ведь лет двенадцать было и деду верил как никому другому. Враз прыть к дракам отшибло, смирным стал. Дед это враз приметил, перестали люди жаловаться, что детвору колочу. Вот так-то сидим с ним вечером у печки, дедуня любил спину погреть жаром углей, да и говорит мне задушевно:

– Нынче весь люд посбесился. Кажный в науку бегит. Что ни дурней, то главней всех стать старается. А сам болван балбесович. И бабы туда ж. С мужиками вровень хотят встать. Будто та наука всех их разом осчастливит! Во, глумные! Учились бы они от земли, у природы нашей. Возьми пчелу к примеру! Нет у них одиночек, разводят и сирот. Нет милиции и начальства. Единым роем живут. Дружные трудяги. Свово в обиду в жисть не дадут. Все заботливые и об нас! Им не надо приказывать, указывать, сами без дела не сидят, не отдыхают по курортам и санаториям. Чуть солнце, они уже трудятся. Для всех. И не спрашивают, что за это поимеют! От мала до стара нас кормят и лечут. Истинно Божье создание, работящее, доброе, умное. И без науки обходятся. Там у их нету алкашей, негодяев. Все нужные! Вот бы люди так жили. Нужными, хорошими и добрыми, на это никаких дипломов не надо. А и зачем? Разве человеки хуже или глупей пчел? Нет, внучек мой, вся беда от людской гордыни, всякому охота над другим возвыситься. Не стремись к тому Никитушка. Не надо тебе больших званиев. Одно сбереги – человека!

– А ведь совсем простым стариком был. Родня его не признавала, брезговала. Как же, он никто, вроде черной кости. А он был очень счастливым и светлым человеком. Наши именитые родственники жили по-царски, но редко кто дожил до шестидесяти лет. Иные от страшных болезней, в авариях, от несчастных случаев умирали. Других убили, случалось себе пули в лоб пускали, какие под суд попали. Конечно, большинство и теперь живут кучеряво. Некоторые в гости звали. Я отказался. Потому что родня в радости, как мухи, слетаются на жирный пирог. Случись беда, никого не дозовешься. Потому что в прорухе помогать надо. На такое не все способны. А если честно, никто. Сосед скорее выручит. Он поверит и поймет. А вот свои под опеку норовят взять, если по их не вышло, – осекся Никита. И помолчав, продолжил:

– Как-то весною решил я навестить могилу деда. Пошел лесом к его заимке. Вижу, муравейник вешними водами подтопило со всех сторон. Чтоб на сухую

полянку перебраться, ручеек одолеть надо. Так старые муравьи живым мостом пролегли, зацепились за лапки друг друга, чтоб молодые муравьи по ним как по мосту на сухое выбрались и спаслись, чтоб жизнь продолжить. Ведь старые не выжили. Держались до конца переправы, а потом, едва вода поднялась, лапки ослабли, смыло старых козявок, погибли, утонули. Но, своею смертью, а они знали, что им не спастись, дали выжить молодым. Вот это самая великая мудрость, жить ради жизни. Жаль, что у людей такое утрачено. Родня в горло вцепится за копейку. И даже если не будут нуждаться, станут хапать впрок. Как Нонка с Наташкой. Им сколько ни дай, все мало. Ненасытные хищницы! Зачем живут, не знаю! Но их все больше становится. Потому мужики не хотят жениться, заводить семьи. Знают, бабы только до росписи покладистые, потом живого в могилу загонят. Тебя это не касается. Я о другом. Не доверяй родне, если не хочешь сплетен, пересудов и зависти. Держись своей семьи. Ведь у нас уже есть дочка, свой маленький муравышка. Нам ради нее надо жить и крепко держаться друг за друга.

– Никита! А дочка на тебя похожа! – перебила Динка. Она укачала малышку, пошла на кухню приготовить ужин. И вдруг кто-то позвонил в дверь. Никита опешил. Соседи по дому выгружали из лифта детскую кроватку и стульчик, стол и коляску, ходунки и кукол, громадного мишку с рыжей челкой и зайца с доброй, розовой улыбкой.

– Проходите! – пригласил Никита.

– Нет! Зачем малышку беспокоить. Пусть растет. А ты, спустись во двор. Возьми ключи от гаража. Марат тебе ворота подварит, чтоб из петель не соскочили, – позвал Степан, передавая из лифта Никите подарки дочке от соседей.

– Спасибо! – смущался Попов.

– Бери, бери! И поспеши вниз, пока не стемнело надо успеть с гаражом управиться.

Выглянувшей из кухни Динке указал на заваленную подарками прихожую:

– Это от соседской, самой теплой родни! От всего сердца! Принимай и помни! – заспешил вниз.

Глава 5. О! МАРАТ

Так его называли даже древние старухи, посмотрев однажды кинокомедию «Маленький гигант большого секса». А все дело в том, что Марат Агванян хоть не был внешне похож на актера Геннадия Хазанова, исполняющего роль героя, но к женскому полу питал особую слабость. Не приведись появиться во дворе какой-нибудь смазливой, молодой бабенке, Марат был готов выскочить из собственных штанов, чтобы привлечь ее внимание.

Мужчины во дворе давились смехом, видя и слыша, как человек вертится вокруг новой юбки и заливается соловьем, захлебывается в комплиментах и дифирамбах. Он терял над собою контроль и не обращал никакого внимания на окружающих. Его глаза горели жадными огнями, весь человек превращался в сплошную маску похоти. Он вился вьюном вокруг и уже через пяток минут объяснялся в любви. Говорил, что в жизни не видел красавицы равной этой. Марат каждый раз вспыхивал новой, необузданной страстью и верил в искренность своих слов и клятв.

Все соседи знали о слабине человека к бабам. Добродушно посмеивались над ним, зная, что далеко не всегда Марату везло довести флирт до желаемого результата. Чаще женщины, презрительно оглядев человека, уходили молча. Другие, назвав козлом, грубо отталкивали руки, если мужик пытался прикоснуться к руке, плечу, талии и скрывались в каком-нибудь подъезде, мигом забыв докучливого мужика. Тот вздыхал сокрушенно, разводил руками и грустный возвращался к соседям на скамейку, забыв тут же о недавней бабенке, вызвавшей целый костер эмоций.

Но при всей своей страстности, Марат никогда не пытался приволокнуться за замужними соседками. Они для него были табу, запретной зоной, а потому не смотрел на них и не подходил ни к одной.

Марата знал весь дом, а вскоре и весь микрорайон. Это и понятно. Ведь ко всем своим достоинствам он был еще и прекрасным электриком. Человек давно закончил политехнический институт, но никогда не соглашался на высокие должности, хотя знания и опыт позволяли. Он работал электромонтером самого высокого пятого разряда и частенько подрабатывал на халтурах и семье хватало на безбедную жизнь. Заказы у человека были всегда. Его, как отменного специалиста, знал весь город. Он не умел работать плохо. Уж если брал заказ, то делал с тщанием, на долгие годы и никогда не краснел за свою работу.

Марату много раз предлагали «теплые должности», но человек предпочитал спокойный сон и жизнь без тревог. Потому, не сбили с толку обещания кучерявых окладов, крутое положение начальника. Ко всему этому относился спокойно и говорил:

– Какие большие были мамонты! А где они теперь? Зато блохи какие маленькие и неприметные. А и теперь живут. Вот и я говорю, не надо высовываться. Чем незаметнее, тем дольше живешь, и меньше бед на голову валится.

Марат приехал в город сразу со всей семьей. Растерянные, усталые люди смотрели на окружающих со страхом и недоверием. Они не просто уехали, они сбежали из Армении навсегда, в надежде, что никогда в жизни туда не вернутся. А ведь работал Марат на хорошем месте, прекрасно получал. Но его подставили и завели на человека уголовное дело. Ни сном, ни духом не был виноват. Не воровал и не присваивал.

Жил на зарплату, копил на машину. Но все сбереженья ушли на адвоката, все же сумевшего доказать невиновность человека. И прокуратура прекратила преследование, закрыло против Агваняна уголовное дело.

Все было не так просто, и Марат так и не узнал, за что столь жестоко хотели с ним расправиться. Ведь он ни с кем не конфликтовал, никого не подсиживал. Уволил двоих мужиков. Увидел, сколь нечисты и воровиты. Они и отомстили. Не простили человеку того, что прогнал их от кормушки, пользуясь связями, решили утопить, чтобы вернуться самим к прежней работе. Понадобились полтора года борьбы… Марат отстоял, выиграл, победил, но остался нищим. Ему пришлось продать даже квартиру, чтобы уехать в Россию и зацепиться в провинции. Он слышать не хотел о том, чтобы остаться в Армении и начать там жизнь заново.

Тогда Марат был совсем другим. Он не улыбался. Недоверие и страх к окружающим сквозили в каждом слове. Человек уехал туда, где его земляков почти не было.

Снять квартиру в центре города не решился. Это было дорого. Вздумал поискать жилье где-нибудь на окраине или в пригороде, ему повезло, и человек за символическую сумму купил деревянную избу с участком, садом и сараем.

Прежний старик-хозяин ушел жить к сестре в благоустроенную квартиру, оставил семье Марата все, что было в доме. Марат вскоре устроился на работу, а жена Лаура с маленькой Софик остались дома. Женщина, оглядевшись, взялась за участок, посадила картошку, посеяла морковку, свеклу, лук. А там рассаду огурцов и помидоров купила на базаре, посадила под окнами, на самом солнышке.

– Слушай, милая, гляжу на тебя и радуюсь, что такая соседка у меня! В огороде твоем порядок, деревья в саду побелены, во дворе чисто. В доме окна зеркалами светятся. Молодец баба! И на саму, на дитенка приятно глянуть. Люблю таких людей. Заходи, когда будет время, авось подружимся, – перевесилась через забор соседка бабка.

Лаура зашла к ней на другой день. Вскользь посетовала, что все бы хорошо, но не повезло устроить дочку в детский сад, потому не работает, а на одну зарплату мужа прожить тяжело.

– А какая у тебя работа? – поинтересовалась тут же.

– Я и кондитер, и швея, и даже парикмахер.

– О как! Ни баба, целый кооператив! Тебя с моей дочкой познакомить надо! Она из деловых, сущая буржуйка! Эта вмиг устроит. Завтра доложу про тебя. Там и порешаете, куда тебе определиться, – отрезала половину пирога с клубникой, подвинула Лауре, сказав:

– Это вам на вечер. Вместе с мужиком чайку попьете.

А утром в дверь громко позвонили. Это пришла деловая дочь соседки. Быстро вошла в дом, села напротив и спросила:

– Ну, что у тебя? Выкладывай, кто ты и чего хочешь, времени у меня мало! Давай шустро!

– Какой у тебя разряд швеи? И кондитера? Парикмахеры мне не нужны! – сказала категорично, как отрезала.

– Значит, вот что! Будешь хичины жарить для продажи на рынке. Заработок будет зависеть от самой. Плохие хичины никто не купит. Там помимо нашего ларька еще две торговые точки имеются. Конкуренты!

– А дочка?

– Ее в наш детский сад возьмем. Платить за нее будешь только половину! И помни, если засеку на воровстве или пьянстве, выгоню мигом.

– Да у нас такого в помине нет!

– Все так говорят поначалу!

– Беру с испытательным сроком! – предупредила сразу, а вечером, как и обещала, приехала за документами. Взяла трудовую книжку Лауры, свидетельство о рождении дочки, копию аттестата, брезгливо отодвинула характеристику с последнего места работы и сказала уходя:

– Ребенка в поликлинику на анализы, сама тоже. Требования общепита всем известны. Вот тебе и ребенку направления в поликлинику. Постарайтесь в неделю уложиться.

А к концу месяца работа в модуле закипела. Лаура жарила хичины. Их раскупали мигом. Очередь у окошка была постоянной. Женщина к концу дня уставала, сбивалась с нОг. Ни выходных, ни праздников не видела. Но когда получила первую зарплату, обрадовалась. Ровно вдвое больше чем ожидала. Даже Марат изумился, жена заработала столько же, сколько он, со всеми своими «шабашками».

Агваняны решили с этого дня завести свой счет в сберкассе и не промедлили.

К концу года семью предупредили, что их дом подлежит сносу, а им взамен будет предоставлена квартира в новом доме. Это показалось сказкой. Семья жила мечтой о благоустроенной квартире. Но цены на такое жилье были слишком высоки и недоступны.

Да, дом и весь микрорайон будет построен далеко ни в центре города, зато в зеленой зоне, далеко от пыли и городского шума.

– Ничего, ахчик джан! – называл Марат жену милой девочкой и утешал:

– Купим машину! Для начала подержанную. Чтоб на работу ездить. А там, со временем на хорошую наберем.

– Зачем она нам! Обойдемся! Хороши будем и пешком, – отмахивалась Лаура. Она радовалась, что дочке нравится в садике, ребенок уже сносно говорит по-русски, хорошо растет.

Марат, полривыкнув к людям, никогда не опаздывал и не отказывался ни от какой работы. Лишь бы за нее платили. Он очень любил деньги, никогда и никому не давал в долг и берег каждую копейку. Человек радовался своему огороду и саду. С них семья неплохо имела. В магазине и на базаре тратили немного.

Марат упрямо копил на машину и совсем забыл о жене и дочери. Лаура молчала, но однажды заметила, как ее муж стал флиртовать с нарядной, моложавой женщиной, торговавшей на рынке фруктами. Он до вечера крутился у ее прилавка, помогал носить тяжеленные ящики с яблоками и грушами, даже витрину оформлял. Был выходной день, и у мужика появилось свободное время. Лаура наблюдала за ним исподтишка.

Женщина была крупная, но охотно приняла помощь Марата. Тот, провозившись часа два вокруг, осмелел и ущипнул женщину за задницу. Та, вскинулась от неожиданности, Марат не успел отскочить. В следующую минуту валялся под прилавком в куче грязных объедков, пыльных ящиков и мешков. А баба пинала его ногами в бока и кричала на весь базар:

– Ишь, кочерыжка горелая! Прикипаться вздумал жеваный катях! Я тебе, козлу, все зубы в жопу вставлю! Думаешь, коль тут работаю, так тебе все можно? А ну, кыш отсель, моль сушеная! И чтоб духу твоего тут не было! – ухватила Марата за шиворот, выдернула из-под прилавка и выкинула пинком наружу под громкий смех и улюлюканье продавцов.

– Так их, Шурка! Лупи придурков! А то вовсе обнаглели, средь бела дня лезут, словно мы им должны. Гони их в шею, хорьков вонючих! – подбадривали женщину.

Марат, отряхнувшись, вскоре привел себя в порядок и забыл о недоразумении. Через пяток минут разговорился с другой. Уже через полчаса они куда-то исчезли, но ненадолго. Вышли из-за модуля, оба помятые, взлохмаченные, счастливые.

– Тьфу, кобель! – встретила Лаура мужа. Тот сделал вид, что не расслышал.

– Неделю будешь спать один.

– Почему, Лаура?

– Я все видела!

– Ну и что? Я с тобой! Я вот он! И люблю только тебя. Та баба, как душ! Принял и забыл! А ты всегда со мной, – улыбался искристо.

– Сколько ты будешь позорить меня? – возмущалась жена.

– С чего взяла? Тебе гордиться надо!

– Кобелем?

– Лаура! Я не кобель, а мужчина! Теперь таких немного. Со своими женами не справляются, с любовницами и подавно. Я у тебя везде нарасхват!

– Видела! Как тебя под прилавок баба вбила! Одним ударом! Ты еле живой оттуда вылез!

– Глупая женщина попалась! Неблагодарная! Я ей столько помогал!

– Побольше бы таких! – смеялась Лаура.

Вот и опять приметил в толпе женщину. Увидел белокурые локоны, высокую, гордую грудь, стройные длинные ноги, красивую белую шею и снова задрожал. Лицо в умильную гримасу превратилось. Хороша женщина! – пересохло в горле мужика. Жена мигом за бок ущипнула больно. Глянула зло. Так, что искры из глаз посыпались. Наступила на ногу.

Марат ойкнул от боли. Запрыгал на одной ноге, приходя в себя. Когда боль отпустила, та баба уже исчезла. А жена в бок кулаком добавила. Пригрозила, что месяц к себе не подпустит.

Что делать? Марату нравились многие женщины: высокие и маленькие, блондинки и русоволосые, пухленькие и стройные. Он балдел от каждой. Особо когда видел блондинку с роскошными формами, мужик терял голову и бежал к бабе, словно сорвавшийся с цепи кобель. Его ничто не могло остановить. Казалось, он прямо по пути сдернет с себя портки. Он стонал, повизгивал, заглядывал в глаза, в вырез платья, оглядывал все округлости бабы и пытался поскорее плотно к ней прижаться. Он млел и закатывал глаза, когда какая-то разрешала подержаться за грудь или погладить пышную задницу. Мужик в такие мгновенья чувствовал себя на верху блаженства и пускал блаженные слюни.

Нет! Он искренне любил свою жену Лауру, но никак не мог совладать со своею пылкой натурой, постоянно требовавшей перемен и новых женщин. Марат был неутомимым и ненасытным мужиком. Он не понимал тех, кто помимо жены имели всего одну любовницу. Тех, кто не был женатым и не имел подружек, считал глубоко несчастными людьми.