Текст книги "Приёмыш на заклание"

Автор книги: Эллери Куин (Квин)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

Через некоторое время Полонский возвратился и, широко улыбаясь, сел на свое место за рулем.

– Пит Анжело и Эл Мэрфи минут через пятнадцать будут ждать вас в кафетерии на 72-й улице, – сообщил он. – Пит сказал, чтобы вы не беспокоились, так как он может набрать для вас хоть десять бригад. По его словам, ваша задача будет состоять в том, чтобы отделаться от тех, кого вы не сможете использовать.

Несколько минут Квин сидел молча, а потом пожал Полонскому руку и вышел из машины. Старый человек за рулем с удовольствием наблюдал, как, направляясь к Бродвею, бодро, словно совсем молодой, шагает по тротуару другой старик.

... В понедельник утром Квин позвонил Джесси и сообщил, что через одного знакомого в Пентагоне он начал, наводить справки о лейтенанте Диммсдейле, в связи с чем ему придется торчать у телефона в течение всего дня.

– Что вы намерены делать сегодня, Джесси? – озабоченно спросил он. – В дневное время вас никто не охраняет.

– Ничего со мной не будет. Мне нужно постирать и сделать еще кое-что, а потом я думала подскочить к вам на машине и заняться тщательной уборкой вашего холостяцкого хлева, как обещала. Разумеется, если вы не будете возражать.

– Возражать?! Я?! – изумленно воскликнул он. – Да я думал, что буду тут киснуть один. Только будьте осторожны по дороге, Джесси!

Джесси приехала около двенадцати. На ее звонок Квин крикнул, что дверь не заперта; она вошла и увидела, что' он разговаривает по телефону в кабинете сына и приветственно машет ей рукой.

– Ричард Квин, а почему вы скрыли от меня, что тут уже потрудилась ваша миссис Фэбрикен? Или это ваша работа?

Не переставая говорить, Квин лишь широко улыбнулся ей.

– Хотя, это вовсе еще не значит, что тут больше нечего делать, – фыркнула Джесси.

Повесив в прихожей пальто и шляпу, она направилась было в ванную, чтобы там переодеться в халат для уборки и затем приступить к работе. Однако оказалось, что в гостиной уже стоит раздвинутый и накрытый на двоих стол, поблескивающий серебром, белеющий салфетками. На большом блюде лежали со вкусом разложенные Квином кусочки холодного мяса, яйца, картофельный салат, петрушка и ломтики помидоров, а из кухни доносился аромат кофе.

Испытывая странное, но очень приятное ощущение, словно она была здесь полной хозяйкой, Джесси выключила газ под кофейником.

Квин и Джесси позавтракали вдвоем. Он рассказал ей, что только что закончил подготовку для организации круглосуточного наблюдения за квартирой Конни Кой.

– Кто же ведет это наблюдение? – удивленно спросила Джесси.

– Четыре бывших полицейских, – ухмыляясь ответил Квин. – Вчера вечером я «завербовал» Эла Мэрфи и Пита Анжело. Пит сегодня утром привлек Хьюза Джифина, а вот сейчас меня едва не уморил по телефону еше один доброволец – Джонни Крипс, бывший лейтенант уголовной полиции. Мэрфи и Анжело будут вести наблюдение днем, а Джифин и Крипс – в ночное время. Лучших помощников не найдешь во всем городе.

– Следовательно, Конни Кой вернулась?

– Нет. Это одна из причин, почему я хочу, чтобы за домом велось наблюдение, так как при таком положении мне станет немедленно известно о ее приезде.

После ленча Джесси переоделась в халат и повязала волосы шарфом, но, выйдя из ванной, обнаружила, что Квин уже занят мытьем посуды.

– Ричард, я сама это сделаю.

– Вы занимайтесь своим делом. Я с давних пор эксперт по мытью посуды.

Однако во время уборки Квин с довольным видом ходил за Джесси по квартире, мешая ей работать.

– Да что вам, больше нечего делать?! – наконец воскликнула Джесси.

– Пойду-ка позвоню Эйбу Перлу, – поспешно объявил Квин. – Целый день сегодня собираюсь это сделать.

– Вы расскажете ему о смерти Финнера и о том, как это увязывается с ребенком?

– Я сообщил об этом Эйбу еще в начале прошлой недели.

– Мне вы об этом не сообщили. И что же он ответил?

– Нечто нецензурное.

– Следовательно, Перл уже не уверен больше, что меня обмануло зрение? – не могла удержаться Джесси.

– Боюсь, что Эйб сейчас уже больше ни в чем не уверен.

Квин зашел в кабинет и позвонил в отделение полиции в Таугусе.

– Эйб? Говорит Дик Квин,

– Дик! – заорал Эйб Перл. – Одну минуту. – Ричард Квин слышал, как Перл крикнул: – Борчер, закрой дверь! – Послышалось хлопанье двери, а потом Перл продолжал: – Слушаю, Дик...

– А я ждал, что ты мне позвонишь еще на прошлой неделе.

– Позвоню?! Да я уже раз двадцать пытался дозвониться по твоему проклятому номеру! Ты вообще бываешь когда-нибудь дома? Что с тобой, Дик? Может быть, ты там уже справляешь медовый месяц с этой мамзелью Шервуд, а?

– Если ты шутишь, так мне вовсе не смешно, – обиженно ответил Квин.

– Хорошо, хорошо, молчу. Но ведь ты же связал меня по рукам и ногам. Я не осмеливаюсь даже позвонить в городскую полицию, чтобы навести справки... Я здесь, как лишай на дереве! Ну-ка, Дик, давай колись!

Квин рассказал Эйбу Перлу, как ему удалось узнать фамилию матери ребенка и ее адрес.

– Сейчас я ожидаю ее возвращения в город, а одновременно пытаюсь узнать что-нибудь о ее так называемом муже – Диммсдейле. Что тебе удалось выяснить о Семействе Хамфри? Как здоровье миссис Хамфри?

– Я ничего не мог узнать. Дуэйн держит язык за зубами лучше, чем ФБР. Я даже попросил одного своего приятеля – врача из Нью-Хейвена, который иногда направляет своих пациентов в санаторий Дуэйна и хорошо знаком с ним самим, попытаться осторожно навести справки. Однако бедняге Джерри удалось всего лишь узнать, что санаторий вызывал к миссис Хамфри какого-то крупного специалиста.

– А что тебе известно об Элтоне Хамфри, Эйб? Когда он возвратился после этого своего таинственного исчезновения в конце прошлой недели?

– Поздно вечером в то воскресенье. Кто-то из слуг, должно быть, сообщил ему, что доктор Дуэйн отчаянно пытался разыскать его, так как, по моим сведениям, Хамфри тут же повернул машину и уехал в Нью-Хейвен. Возвратился он лишь в понедельник утром.

– То есть в прошлый понедельник – двадцать второго?

– Да. На следующий день – во вторник – он покинул на зиму остров Нэр и переехал в Нью-Йорк. Сейчас в доме на острове остался только садовник, он же – сторож, по фамилии Столлингс.

Ричард Квин некоторое время молчал, а затем спросил:

– Эйб, а ты мог бы узнать, где Хамфри был в течение своего двухдневного отсутствия?

– Дик, что это за чертовщина? Ты напускаешь такой туман!

– Еще и не то будет, – улыбнулся Квин.

Однако на его лице, после того как он положил трубку, появилось озабоченное выражение.

В 4. 12 раздался телефонный звонок. Телефонистка сообщила, что Квина вызывает Вашингтон.

– Это то, что я ожидал, Джесси! – крикнул Квин. – Алло?

По телефону он разговаривал минуты две.

– Из министерства обороны сообщили, что в американской армии в Корее и вообще где бы то ни было нет ни офицера, ни солдата, ни новобранца, ни даже вольнонаемного по фамилии Артур Диммсдейл.

– Следовательно, она его просто придумала, – медленно проговорила Джесси. – Бедняжка!

– Мне бы хотелось, чтобы эта бедняжка наконец дала о себе знать, – сердито сказал Квин. – Мне бы хотелось, чтобы что-то вообще произошло!

В 4. 25, открыв дверь на звонок, Квин увидел старого приятеля – заместителя главного инспектора нью-йоркской полиции Томаса Ф. Маккея.

Если в голубых глазах инспектора Маккея было выражение настороженности, то этого никак нельзя было сказать про его поведение. Он заметил, что давненько не был у Квина, спросил, как его сын Эллери, похвалил Квина за то, что он со вкусом выбирает даже уборщиц – Джесси, после предупредительного взгляда Квина поспешно перебравшаяся со своими тряпками и шваброй в кабинет, даже вздрогнула от подобного «комплимента» – и перешел к делу лишь после того, как Квин предложил гостю что-нибудь выпить.

– Спасибо, Дик, но я нахожусь при исполнении служебных обязанностей.

– В таком случае я пойду с тобой без сопротивления, – пошутил Квин.

– Знаешь, Дик, ведь я могу с тобой разговаривать откровенно. Мы зашли в тупик с убийством Финнера. У нас абсолютно ничего нет, хотя мы расследовали несколько сотен возможных вариантов по материалам, полученным, главным образом, из его дела. Анализ всех этих его так называемых романов с девицами из ночных клубов тоже ничего не дал. Тут что-то неладно. От агентуры мы даже не имеем и намека на возможных виновников. Куда бы мы ни обратились (а обычно такое расследование мы заканчиваем не позднее чем через двое суток) – перед нами сплошная стена. Скажи, Дик, ты все нам рассказал в прошлое воскресенье?

Лицо Квина побагровело.

– Ты задаешь мне странный вопрос, Том!

На этот раз покраснел его приятель.

– Да, я понимаю. Всю неделю я размышлял над тем, следует ли мне идти к тебе. Дело в том, что в тот день у меня возникло странное ощущение, что ты мне не все сказал. – Было совершенно очевидно, что Маккей чувствует себя отвратительно, однако он не сводил с Квина пристального взгляда. – Это так, Дик?

– Я не намерен отвечать на твой вопрос, Том!

Некоторое время они молча и сердито смотрели друг на друга, и у Квина даже мелькнула мысль, что этим уклончивым ответом ему не отделаться. Однако Маккей неправильно понял волнение, прозвучавшее в голосе друга.

– Извини меня, Дик. Мне не следовало задавать такой гнусный вопрос человеку, который отдал лучшие годы своей жизни на благо Нью-Йорка. Прошу тебя, Дик, забудь, что я тебя об этом спрашивал. Ну, а теперь, прежде чем уходить, я с удовольствием выпью с тобой.

Сразу же после ухода инспектора Маккея Джесси вышла из кабинета, подошла к Квину, который с убитым видом сидел в своем большом кресле, и положила руки ему на плечи.

– Иначе вы поступить не могли, Ричард.

– Чувствовал я себя, Джесси, омерзительно. – Он сжал ее руку. – И тем не менее я не могу передать это дело полиции. Но, конечно, я сделаю так, когда закончу свое расследование! Сейчас же это наше с вами дело... Полиция ведь не хотела им заниматься!

Они уже поужинали и сидели в гостиной у телевизора, когда вновь раздался телефонный звонок Квин поспешно направился в кабинет, а Джесси выключила телевизор и взглянула на часы, которые показывали почти половину девятого.

– Инспектор? Докладывает Джонни Крипс.

– Да, Джонни. Джифин явился, чтобы помочь тебе сменить Анжело и Мэрфи?

– Хьюз сейчас ведет наблюдение за входом в дом, а я звоню из аптеки на Бродвее. Она вернулась, инспектор.

– Да?! Ты уверен, что это та самая особа, которая нам нужна, Джонни?

– Минут десять назад она подъехала к дому – одна, в такси, с чемоданами, на которых наклейки с именем Конни Кой. Джифин слышал как швейцар в вестибюле, называл ее миссис Диммсдейл. Что мы должны теперь делать?

– Не показываться из укрытия и осторожно продолжать наблюдение, – ответил Квин. – Я иду к вам.

Они пошли пешком, так как находились всего в нескольких кварталах от этого дома. Инспектор Квин шел очень быстро, хотя вечер стоял душный и жаркий. Узкая юбка страшно мешала Джесси, но она согласилась бы скорее умереть, чем попросить Квина идти медленнее. Джордж Вирхаузер не появлялся.

– Странно, – заметила Джесси, с трудом переводя дыхание.

– Он уже закончил свою работу или обманут тем, что мы целый день не выходили из дома, – ответил Квин, пожимая плечами. – Да это и не важно.

Обе стороны 88-й улицы вдоль тротуара были забиты машинами. Джесси даже не могла себе представить, как Квин ориентировался, однако он остановился около одной из них, и, как только закурил, из машины послышался мужской голос:

– Все в порядке, инспектор.

– Джонни, а где Джифин?

– Где-то в доме. Если вы не хотите, чтобы швейцар видел вас, идите через служебный вход, вон с той стороны. Грузовой лифт работает без лифтера.

– Ты прямо читаешь мои мысли, Джонни.

Крипс засмеялся, и Джесси подумала, что было бы интересно увидеть, как он выглядит.

Инспектор медленно направился к служебному входу, плохо освещенному тускло горевшей лампочкой, и, подойдя к нему вместе с Джесси, остановился в тени. Недалеко от них прошла машина, а затем со стороны Вест-Энд-авеню показался полный мужчина, сопровождаемый женщиной, двигавшейся так, словно у нее болели ноги. Женщина, не умолкая ни на мгновение, громко ругалась. Мужчина, не обращая никакого внимания на брань, так же неторопливо вошел в подъезд, женщина за ним.

– Пошли, Джесси.

Джесси, спотыкаясь, спустилась по трем ступенькам в какой-то туннель, уходивший в темноту. Квин взял ее за руку и повел, нащупывая стену.

– Вот и дверь.

Они вошли в заставленный и плохо освещенный подвал, где пахло кислым. В кабинке лифта стоял бак с мусором.

Со скрипом и скрежетом кабинка начала подниматься. Джесси казалось, что этот шум слышен за несколько кварталов, однако Квин спокойно считал этажи.

– Ричард, почему мы пробираемся в дом тайком?

– Ну, мягко выражаясь, мы не в состоянии действовать открыто. Нам не будет хуже от того, что швейцар нас не увидит, – серьезно ответил Квин.

Лифт остановился, и они вышли на грязную лестничную площадку. Квин бесшумно закрыл дверь кабинки.

На площадку выходили двери четырех квартир с буквами «А», «В», «С» и «Д». Квин подошел к окну, выходившему на пожарную лестницу, и посмотрел вниз, затем взглянул вверх. Они находились на последнем этаже, и этот пролет лестницы безусловно оканчивался выходом на крышу, скрытым сейчас в кромешной темноте.

– Джифин?

– Да, инспектор, – чуть удивленно отозвался бывший полицейский. – Мы решили, что Крипс будет вести наблюдение за входом, а я – за черной лестницей.

– Ну и правильно.

Квин подошел к двери с буквой «С» и нажал кнопку звонка. Эта квартира была одной из двух, окна которых выходили во двор.

Джесси затаила дыхание. Наконец-то они увидят мать маленького Майкла...

Загремела дверная цепочка, и дверь приоткрылась на несколько дюймов.

– Кто тут?

Голос был глубоким, грудным и чуточку хрипловатым. Мелькнула копна волос золотистого цвета и ярко-красные от помады губы.

– Мисс Конни Кой?

– Да.

Квин предъявил свой полицейский значок.

– Можно к вам войти?

– Вы из полиции?

В мягком голосе женщины, как показалось Джесси, послышалась чуть заметная нотка страха. Большие карие сильно подведенные глаза на мгновение остановились на ней.

– Что вам от меня нужно? – спросила женщина, все еще не открывая дверь.

– Прошу вас, откройте, мисс Кой, – тихо ответил Квин. – Вряд ли вы заинтересованы в том, чтобы ваши соседи слышали наш разговор.

Женщина сняла цепочку и, распахнув дверь, быстро отступила в сторону. На ней был зеленый домашний халат, который она придерживала рукой, посматривая то на Квина, то на Джесси. Корни ее волос золотистого цвета были зеленоватыми, а косметика на лице не могла полностью скрыть выражения усталости и горечи. Она была обута в темно-зеленые сандалии, из которых виднелись ногти, покрытые лаком золотистого цвета.

Квин снова закрыл дверь на цепочку.

– Извините, мисс Кой, что мы к вам так врываемся, но иначе ничего нельзя было сделать. Я – инспектор Квин, а это – мисс Шервуд. Где бы мы могли переговорить?

– Но в чем дело? – Конни Кой теперь уже не скрывала испуга.

– Там у вас гостиная?

Квин быстро прошел через крохотную чистенькую кухню в большую гостиную.

– Да вы не бойтесь, мисс Кой, – мягко сказала Джесси.

Женщина озадаченно посмотрела на Джесси, потом засмеялась.

– У меня еще никогда не бывали полицейские. Вы – женщина-детектив?

– Я медицинская сестра и няня.

Конни Кой словно остолбенела, но потом взяла себя в руки.

– Может быть, вы пройдете сюда? – пригласила она и отошла в сторону.

Джесси и Конни Кой прошли в гостиную, а Квин осмотрел спальню и ванную. На кровати и на полу стояли огромные чемоданы, повсюду лежали вечерние платья.

– Что вы ищете, инспектор? – спросила Кой.

– Я просто хочу убедиться, что мы – одни, – хмурясь, ответил Квин и возвратился в гостиную.

Даже внешний вид этой комнаты говорил, что здесь живет артистка. Ничем не примечательная современная мебель была обита яркой материей, а на спинку софы был брошен кусок пестрой восточной ткани. Около большого, во всю стену, окна стояло пианино цвета слоновой кости с позолотой. Окно было распахнуто, тяжелые занавеси из ярко-красного бархата раздвинуты, стены покрывали многочисленные фотографии с автографами, в основном – музыкантов джаз-оркестров; но вместе с ними висело несколько репродукций с картин Дега, изображавших балерин, солнечный пейзаж Дюфе, а также два небольших, похожих на старинные, японских эстампа, написанных нежными, мягкими тонами. Из египетской медной вазы, стоявшей на доске декоративного камина, клонились увядшие красные розы. Часть одной стены занимали полки, от пола до потолка набитые книгами и грампластинками. Здесь же стояли стереофонический проигрыватель, телевизор и маленький бар.

– Я, к сожалению, не могу предложить вам выпить, – сказала Конни Кой, вымученно улыбаясь. – В доме у меня ничего нет: я только сегодня вечером вернулась в город. Прошу вас, садитесь.

Джесси села на кушетку у столика со стеклянной крышкой, на металлических ножках. На нем лежала книга, и Джесси мысленно спросила себя, о чем она.

Конни Кой, по-прежнему держась напряженно, опустилась в мягкое кресло с высокой спинкой.

Инспектор Квин подошел к камину, потрогал лепесток розы, упавший на металлическую подставку для дров, а затем резко повернулся к хозяйке квартиры.

– Мисс Кой, когда вы в последний раз видели своего ребенка?

Суровый тон, которым был задан вопрос, подействовал на Джесси, как удар. Она сердито посмотрела на Квина, но он не спускал взгляда с Конни Кой. Джесси тоже взглянула на нее.

Хозяйка квартиры побледнела, но сохраняла самообладание. «Она ожидала этого вопроса», – подумала Джесси.

– Ребенка? Не понимаю, о чем вы говорите.

– Мисс Кой, – сухо и невыразительно продолжал Квин. – Месяцев семь-восемь назад вы сняли эту квартиру под фамилией миссис Артур Диммсдейл, хотя никакого Артура Диммсдейла не существует. Затем, в период до мая этого года, вас разыскал адвокат по фамилии Финнер. Вы были в положении, и он предложил позаботиться о вас при условии, что родившегося ребенка вы продадите ему. Он сообщил вам, что возглавляет фирму, занимающуюся устройством незаконнорожденных или внебрачных детей, и примет меры к передаче вашего ребенка в очень хорошую семью, таким людям, которые не могут иметь собственных детей и хотят взять младенца на воспитание. Финнер пообещал не только проделать все юридические формальности, но оплатить расходы и сверх того выдать вам крупную сумму денег. Вы согласились, так как находились в отчаянном положении. Финнер посоветовал вам обратиться к гинекологу с солидной репутацией, причем назваться «миссис Уиллис П. Экзетер», под этой же фамилией он направил вас в родильный дом. Произошло это двадцать шестого мая. На следующий день вы родили мальчика, весом в шесть фунтов десять унций, с голубыми глазами и светлыми волосами. Третьего июня вы выписались из родильного отделения больницы вместе с ребенком и передали его Финнеру. Финнер выплатил вам обещанную сумму и забрал ребенка...

– Я швырнула деньги прямо в его жирную физиономию!

Конни Кой закрыла лицо руками и разрыдалась.

Джесси хотела было броситься к ней, но инспектор отрицательно покачал головой, и она осталась сидеть.

– Простите меня, пожалуйста, – попросила Конни Кой и перестала плакать так же внезапно, как и начала. – Да, действительно, я находилась в отчаянном положении. Этот мерзавец Финнер все время крутился в клубе, в котором я тогда выступала. Не знаю, каким образом ему стало известно, что я жду ребенка. Наверное, одна из девиц, выступавших вместе со мной, заподозрила меня и продала ему эту информацию. Что вы еще хотите знать?

– Когда в последний раз вы видели своего ребенка? Утром третьего июня?

– Да.

Кой сжимала лежавшие на коленях руки и кусала губы.

– Скажите мне вот что: где вы были в субботу двадцатого августа, в полдень?

– В Чикаго, – безжизненно ответила Кой. – Я только что вернулась оттуда – три недели выступала там в клубе «Интайм».

– Вы можете припомнить, что делали в ту субботу в полдень?

– Конечно. Готовилась к выступлению в концерте по телевидению, организованном рекламным агентом клуба.

– И как долго вы находились в телестудии?

– Весь день, так как концерт начался только в половине пятого.

Впервые лицо Квина несколько смягчилось.

– Лучшего алиби и не придумаешь. Я рад за вас.

Кой удивленно взглянула на инспектора.

– Что вы хотите сказать, инспектор? Какое алиби?

– В субботу двадцатого августа, во второй половине дня, А. Бэрт Финнер был убит в своей конторе на Восточной 49-й улице в Нью-Йорке.

– Финнер... убит?

– А вы не знали, мисс Кой?

– Нет! Финнер убит! Кто это сделал?

– Чтобы узнать это, мы и пришли к вам, – мягко ответил Квин.

– Понимаю. Вы думали, что его убила я... Надеюсь, вы никогда не поймаете ту, которая его убила, ибо ей за это нужно дать медаль! Вы, возможно, не знаете Финнера так, как мне пришлось его узнать. Это было самое подлое существо из числа когда-либо ползавших по земле – отвратительный, разжиревший паразит. Он не просто зарабатывал деньги на торговле детьми, но получал от этого какое-то удовольствие. Это был настоящий подлец и мерзавец.

Конни Кой говорила с ненавистью и ожесточением, и Квин не прерывал ее. Заметив, что он молчит, она остановилась.

– Вы чего-то не договариваете. – сказала она после паузы. – Может быть, убийство Финнера имеет какое-то отношение к моему ребенку?

– Мисс Кой... – начал было инспектор, но запнулся. Помолчав, он продолжал: – Мисс Кой, следовательно, вы ничего не знаете и о своем ребенке?

– О моем ребенке? А что я должна о нем знать? – Кой сжала подлокотники кресла. – Что, инспектор?

– Разве вам неизвестно, кто купил у Финнера вашего ребенка?

– Нет. Это было одним из условий сделки. Я подписала много всяких документов, которые мне подсунул Финнер: обещание не пытаться узнавать, кто приемные родители моего сына, обещание вообще не разыскивать его... – Кой вскочила. – Вам известно, кто они? Кто, кто, скажите! Скажите, я умоляю!..

– Миллионеры из Массачусетса с летней резиденцией в штате Коннектикут и с зимней квартирой в Нью-Йорке – мистер и миссис Элтон К. Хамфри.

Конни Кой не мигая уставилась на Квина. Потом подбежала к столику и жадно схватила сигарету из открытой коробки, задев лежавшую на нем книгу, которая упала Джесси на колени. Отвернувшись, Конни принялась яростно чиркать настольной зажигалкой.

– Расскажите мне остальное, – попросила она. – Хамфри купили у Финнера моего ребенка, а что произошло потом? Я чувствую, что что-то произошло. Что именно, инспектор?

Квин взглянул на Джесси.

– Ну что же, мисс Кой, я вам скажу...

– Нет, Ричард, это сделаю я. – Джесси поднялась и, держа в руках книгу, подошла близко к женщине. – Хорошенько затянитесь, мисс Кой. – посоветовала она. – Вам предстоит выслушать очень тяжелое известие. Я нянчила вашего ребенка в семействе Хамфри, и сейчас он мертв...

Джесси дотронулась до плеча Кой.

Конни Кой раскрыла рот, не выпуская тлевшей сигареты. Джесси осторожно взяла сигарету и положила в пепельницу.

– Теперь уже можно сказать вам и все остальное, – пробормотал Квин. – Ваш ребенок убит,

– Убит?..

Джесси и Квин бросились к Кой, но она их оттолкнула и, словно слепая, ощупью добрела до кресла, села на краешек, сжала опущенные между колен руки и уставилась куда-то ничего не видящими глазами.

Джесси торопливо сходила на кухню и принесла стакан воды.

– Выпейте.

С тем же бессмысленным взглядом Конни Кой механически отпила несколько глотков.

– Довольно, – наконец сказала она. – Убит! Когда это произошло?

– Вечером в четверг первого августа, то есть уже больше трех недель назад. Вы читали что-нибудь в газетах о смерти ребенка по имени Майкл Стайлс Хамфри на острове Нэр в штате Коннектикут?

– Это так они его назвали? Майкл. А я его всегда звала просто Крошка. Я хочу сказать – в мыслях. Майкл... – Она недоуменно покачала головой, словно имя Майкл ничего ей не говорило. – В газетах? Наверное, нет. В четверг вечером первого августа... Я выехала в Чикаго пятого... В ту пятницу я была очень занята упаковкой вещей и не покупала газет. Да и вообще все это время не видела нью-йоркских газет. – Она вновь покачала головой, но на этот раз с яростью. – Убит!.. И все это время я обманывала себя рассуждениями, что я поступила так только ради него, и как хорошо, что он никогда не узнает, что был незаконнорожденным. Он вырастет большим, счастливым, хорошо обеспеченным... А его убили. Когда ему исполнилось всего лишь два месяца. – Кой истерически засмеялась. – В каком же сумасшедшем мире, в каком ужасном мире мы живем...

Конни Кой откинула голову и дико расхохоталась. Джесси не останавливала ее, и через некоторое время истерика прекратилась.

– Очень жаль, что я не могу дать вам сейчас рюмку крепкого вина, – заметила Джесси и, закурив сигарету, вставила ее Конни Кой в рот. – Может быть, сварить вам кофе?

– Нет, спасибо. Я уже пришла в себя. – Казалось, что она полностью владеет собой, и не было никакой истерики, и она не смотрела так бессмысленно в одну точку. – Давайте внесем полную ясность. Богатая чета Хамфри купила у Финнера моего ребенка, который затем был убит, а через две недели убили Финнера. Не понимаю, какая тут связь.

– Мы еще не знаем, за что был убит этот гангстер, Конни. – Инспектор пододвинул стул и сел около женщины. – Однако мы думаем, что Финнера устранили потому, что он был единственным человеком, осведомленным о настоящих родителях ребенка Вы говорите, что не знаете, каким образом Финнеру стало известно о вашей беременности, и высказали предположение, что об этом сказала ему одна из артисток ночного клуба, Какие у вас есть основания для такого предположения?

– Никаких, – медленно ответила она. – Но я никому об этом не рассказывала, и тогда еще по моему виду этого нельзя было сказать. Вот я и подумала...

– Знаете, это маловероятно. Есть другой вариант, вполне реальный Скажите, пожалуйста, Конни: знал ли о вашем положении человек, ответственный за него?

Ресницы Кой затрепетали.

– Да, я ему сказала. Он предложил мне отправиться к какому-то доктору, делающему аборты нелегально. Я побоялась, и человек этот из моей жизни ушел. Я не порицаю его, так как все случилось по моей вине. Я думала, что люблю его, и обнаружила, что это не так, когда было уже слишком поздно. Я прекрасно знала, что он женат... Извините меня за эти воспоминания. Так что вы сказали?..

– О вашем положении знали трое – вы, ваш возлюбленный и Финнер. Если вы Финнеру не говорили, как же он мог узнать об этом? Очевидно, ему рассказал ваш возлюбленный.

– Как трогательно, – отозвалась Конни Кой, встала, подошла к столу и с силой потушила сигарету в пепельнице. – Продолжайте, продолжайте, инспектор.

– Следовательно, Финнер знал обоих родителей. И если он был убит только за то, что знал это, – Квин поднялся, – то и вам, Конни, тоже угрожает опасность!

– Мне? – Она быстро повернулась к нему, но ее лицо ничего не выражало. – Почему вы так думаете?

– Причина для того, чтобы навсегда заткнуть рот Финнеру, есть только у родителей вашего ребенка. Вы – одна из них, но у вас – бесспорное алиби. Таким образом, остается другой родитель. Я сейчас глубоко убежден, Конни, что Финнер был убит настоящим отцом вашего ребенка, и если это так, он попытается убрать и вас. После смерти Финнера вы – единственный человек, который может разоблачить его. Вот почему я хочу, чтобы вы сообщили нам, кто отец.

Кой подошла к пианино и левой рукой беззвучно пробежала по клавишам.

– Конечно, никакого чувства к нему у вас не осталось, – мягко продолжал Квин. – Вы говорите, что он женат. Прав ли я, предполагая, что он занимает в жизни видное положение и может быть безнадежно скомпрометирован, если ваша история получит огласку? Некоторые люди из-за боязни огласки могут потерять голову и пойти на любые крайности. В какой-то степени, Конни, вы можете обеспечить свою безопасность, если поделитесь информацией о нем. Чем больше людей будет знать о нем, тем в большей безопасности вы будете находиться. Всех нас он уничтожить не может. Кто же он? Скажите нам.

Кой, достав сигарету, поднесла ее ко рту, Квин взял со стола зажигалку и подошел к ней.

– Скажите же нам, – повторил он и поднял зажигалку, но не успел нажать на рычажок. Кой взяла ее у него и зажгла сама.

– Артур Диммсдейл, – сказала Джесси, все еще сидевшая на кушетке.

Пламя зажигалки замерло в дюйме от сигареты.

– Что, Джесси? – озадаченно спросил Квин.

Джесси держала в руках книгу, ранее лежавшую на столе. Она постучала по странице пальцем.

– Фамилия мне сразу показалась знакомой, а теперь я вспомнила, что Артур Диммсдейл – это имя любовника Хастер Принн в повести Готорна «Красная буква».

– Ах, вот что! – засмеялась Конни Кой. – Я как-то купила эту книгу в букинистическом магазине. Во время беременности, когда мне пришлось изобретать мужа, фамилия любовника Хастер показалась мне подходящей. Мама всегда предупреждала меня, что из-за своего романтизма я как-нибудь столкнусь с крупными неприятностями...

– Итак, – напомнил инспектор, – кто же он?

– Ну хорошо, – как-то сразу согласилась Кой. – Я вам скажу.

Она поднесла пламя зажигалки к сигарете.

Казалось, что пламя взорвалось с резким щелчком, а во лбу Конни Кой появилась рана. Вначале упали зажигалка и сигарета, а затем и Кой. Падая, женщина скользнула рукой по клавишам, и звук струн затих только после того, как она безжизненно рухнула на пол.

– Ложитесь, Джесси!

Джесси не могла потом вспомнить, как она оказалась на полу так, что кушетка была между нею и окном. Квин пополз к стене с выключателем. Джесси услыхала еще два выстрела, и позади нее что-то разлетелось вдребезги.

Комната погрузилась в темноту.

Из кухни послышались тяжелые шаги Квина и звук снимаемой дверной цепочки. Открылась и закрылась дверь. Звуки доносились отчетливо, но не громко. Перед тем как дверь закрылась, Джесси услыхала голос Джифина и топот бегущего человека. Затем воцарилось молчание.

Все еще в темноте, Джесси Шервуд села и положила голову на кушетку. В ушах звенело. Она закрыла глаза, но ей показалось, что даже и так она его отчетливо видит. Он стрелял с расстояния футов в двадцать – с крыши дома на другой стороне. Освещенная пламенем зажигалки голова Конни Кой представляла собой идеальную мишень. Джесси вспомнила и расплывчатые контуры на фоне городского неба и падающую Кой.

Поразительно, как спокойно вокруг. Словно никто не появлялся на крыше напротив, словно не было выстрелов и мертвой Кой. Во всем доме гремели телевизоры, по улице проносились автомобили, а на Бродвее громыхали автобусы. Это были не те звуки, которые раздались бы, если бы стало известно, что только что убита женщина. Не было слышно открывающихся окон и дверей, восклицаний, вопросов, торопливых шагов.