Текст книги "Две возможности"

Автор книги: Эллери Куин (Квин)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

Среда-четверг, 12–20 апреля

В среду после чашки кофе в кафе «Холлиса», чтения «Архива», сидения в кресле вестибюля, стрижки в парикмахерской Луиджи Марино, пешей прогулки по Хай-Виллидж, поисков книг в библиотеке Карнеги на Стейт-стрит – причем сидящая в «будке часового» Долорес Эйкин не узнала его, чему он в глубине души был рад, – Эллери наконец решился позвонить по телефону.

Рима сообщила, что все идет прекрасно. Доктор Уиншип был очень любезен. Он провел с ней целый час после завтрака, объясняя правила приема пациентов и пользования стерилизатором, а потом ушел в больницу, но перед приемными часами нашел время сходить с ней на Площадь, чтобы выбрать более подобающую одежду, чем та, что была куплена на Пятой авеню. Из-за эпидемии дифтерии «Бон-Тон» продавал для медсестер нейлоновую униформу, и она чувствует себя в ней как настоящая медсестра. Да, униформа включает белые чулки, белые туфли на низком каблуке и все прочее – тут нечего иронизировать! Эллери съязвил, что не припоминает Глорию Пинкл, предшественницу мисс Эндерсон, в подобном облачении, и осведомился, заплатил ли за него Уиншип. Рима засмеялась и объяснила, что за все платит он, Эллери, вернее, она его деньгами, которые начнет возвращать с будущей недели. Доктор Уиншип хотел заплатить, но она ему не позволила. Как мило, заметил Эллери. Рима перестала смеяться и холодно сказала, что ему стоит перестать быть таким циничным и дать людям хотя бы полшанса побыть человеческими существами. Даже старый Гарри Тойфел сказал ей утром что-то ободряющее, а миссис Фаулер разрешила ей свободно пользоваться холодильником и проводила ее в чудесную старомодную спальню, куда более приятную, чем строгий патриотический стереотип комнат «Апем-Хаус»… И вообще, сегодня она узнала о жизни очень многое… Несомненно, согласился Эллери, но узнала ли она… Однако Рима, то ли потому, что была не одна, то ли по какой-то женской причуде, отказалась говорить о делах, заявив, что у нее не было никаких затруднений, кроме, возможно, печатания на машинке, и что доктор Додд такой симпатичный, хотя она видела его только один раз, когда он уходил в больницу… Обед? Ну, она постарается. Правда, сегодня ее первый день, и ей нужно дополнительное время, чтобы познакомиться с картотекой; Пинкл оставила все в полном беспорядке… «Да, доктор Уиншип. До свидания, Эллери». После этого Эллери осталось только положить трубку.

Он позвонил снова в половине седьмого, но, когда Эсси Пингарн сказала, что мисс Эндерсон обедает с доктором Уиншипом, попросил передать ей, что звонил дядюшка Эллери, и тщетно прождал в номере «Холлиса» почти до десяти вечера.

Следующий день был столь же неудовлетворительным. Эллери ничего не смог вытянуть из Римы по телефону, отметив лишь, что ее голос несколько потускнел, словно новизна ощущений поблекла, и она не знала, как придать ей блеск. В половине шестого Эллери явился в дом доктора Додда.

Рима была одна в приемной. Она выглядела больной и с трудом тыкала указательным пальцем в клавиши пишущей машинки.

– Гора приходит к Фатиме.[50]50
  Перифраз поговорки: «Если гора не приходит к Магомету, то Магомет приходит к горе». Фатимааз-Зохра («Сверкающая»)(ок. 616–633) – дочь пророка Магомета.


[Закрыть] Что-нибудь не так?

– Я не могла все рассказать по телефону… – начала Рима.

– Как дела, Рима?

– С работой? Все в порядке.

– Я не имею в виду работу. – Эллери не стал понижать голос, так как видел в окно Гарри Тойфела, поливающего газон, и слышал, как Эсси и миссис Фаулер спорят где-то поблизости. Кабинеты врачей пустовали. – Что-нибудь нашли?

– Нет.

– А вы искали?

– Нет!

– Нечто подобное я и предполагал, – кивнул Эллери. – Ну, Рима, какие будут предложения?

– Эллери, я не могу…

– Что вы не можете?

– Совать всюду нос. Открывать ящики, как воровка.

– Можно подумать, что я Феджин,[51]51
  Феджин – персонаж романа Чарльза Диккенса «Приключения Оливера Твиста», воспитатель юных воров.


[Закрыть] – усмехнулся Эллери. – Неужели мне придется обучать вас снова? Вы что-нибудь подслушали?

– Нет.

– Вытянули что-то из доктора Уиншипа?

Она не ответила.

Эллери поджал губы.

– Знаете, Рима, что я намерен сделать?

– Мне очень жаль, Эллери…

– Вернуться в Нью-Йорк.

Рима молчала.

– Я бессилен, если вы не будете следовать моим указаниям. – Он взял ее за руку. – Я не виню вас, Рима. Это трудно, и я поступил как негодяй, когда дал вам это поручение. Если передумаете, телеграфируйте мне, а еще лучше позвоните… Дайте-ка листок бумаги… Вот мой номер телефона.

Девушка заплакала.

Некоторое время Эллери стоял рядом, чувствуя гнев и бессилие.

Потом он потрепал ее по голове, как ребенка, вернулся в «Холлис», забрал свои вещи и уехал.

* * *

Спустя неделю Эллери снова приехал в Райтсвилл по вызову Римы. Поставив чемодан в номере 835 отеля «Холлис», он тут же снял телефонную трубку.

– Эллери? – Голос Римы звучал холодно и деловито – совсем не так, как в прошлый раз.

– Мне заехать за вами?

– Не беспокойтесь. Я встречусь с вами в «Сквер-Гриле» в семь вечера.

– Хорошо.

Эллери пробовал кофе Марка Полариса, когда вошла Рима. Он был удивлен, хотя и сказал себе, что удивляться нечему. Конечно, Рима не могла носить все время один и тот же костюм. Теперь на ней были юбка и болеро из джутовой ткани и все та же блузка от Лашина.

– Это последний крик моды, – рассмеялась Рима, опускаясь на соседний табурет. – Разве вы не знали? Как утверждает Эл Хаммел, ее рекомендует журнал «Вог». Куплено в магазине Эла на Слоукем-стрит, рядом с магазином спорттоваров Джеффа Гернаберри. Пять долларов наличными, остальное – в еженедельных взносах. Мне пришлось приобрести несколько вещей. Кстати… – Она положила на стойку небольшой конверт.

– Что это? – Прическа Римы тоже изменилась – она, несомненно, побывала в салоне красоты на Лоуэр-Мейн.

– Первый взнос в счет моего долга.

– Рима…

– И слышать не желаю!

– Ладно. – Эллери сунул конверт в карман и заказал два стейка. – Ну?

– На многое не рассчитывайте. Не знаю, означает ли это что-нибудь. – Рима шарила в сумочке, но едва ли что-то искала. – Я просмотрела картотеку…

– Мак-Кэби?

– Не нашла ничего подозрительного. Если не считать револьвера…

– Где?

– В письменном столе рабочего кабинета доктора Додда. Я не тронула его.

– Здесь оружие имеет большинство врачей. А как насчет личных бумаг? Заглядывали в них?

– Да, но там ничего нет. Личный кабинет доктора Додда находится внизу в задней части дома. Я смогла туда пробраться. Ни один ящик не заперт.

– В кабинете есть сейф?

– Вряд ли. Во всяком случае, я его не заметила.

– Вытянули что-нибудь из Кеннета Уиншипа?

– Только то, что он беспокоится о докторе Додде.

– Почему?

– Потому что доктор Додд очень встревожен. Кен… – Имя прозвучало абсолютно естественно. – Кен не может понять причину. Он утверждает, что доктор проявляет все симптомы человека на грани нервного срыва. Но доктор Додд не желает об этом говорить, сердится и отвечает, что просто переутомился. Он категорически отказывается взять отпуск или обратиться к невропатологу.

«Но такие симптомы не развиваются за одну ночь», – подумал Эллери.

– Здесь кроется нечто большее, Рима.

Она поняла, что он имеет в виду, и уставилась на стойку, теребя вилку.

– Да. Думаю, это как-то связано с комнатой на верхнем этаже, хотя я не сказала об этом Кеннету.

– С комнатой на верхнем этаже?

– В мансарде. Доктор Додд никого туда не пускает. Даже не разрешает миссис Фаулер и Эсси убирать там. Он держит комнату запертой, а единственный ключ хранит при себе, на цепочке часов.

Эллери улыбнулся:

– Синяя Борода?[52]52
  Синяя Борода – персонаж сказки Шарля Перро; его седьмая жена нашла трупы своих убитых предшественниц в запретной для нее комнате.


[Закрыть]

– Я же говорила, что это, возможно, ничего не значит. – Майк принес стейки, и Рима медленно начала есть.

– Он часто ходит в ту комнату?

– Раз в день.

– В самом деле? Каждый день?

– Да, по утрам. Это первое, что доктор Додд делает после того, как оденется. Он отпирает дверь, входит и запирает ее за собой.

– И как долго он там остается?

– Всего несколько минут, иногда дольше. Хотя никогда особенно не задерживается. Потом он выходит, запирает комнату и спускается завтракать. Эсси рассказала мне об этом, да я и сама видела.

– Миссис Фаулер не знает, что находится в комнате?

– Нет.

– А Уиншип? Вы обсуждали это с ним?

– Я не могла, не объяснив, как об этом узнала. А он сам никогда не упоминал о комнате. Едва ли ему про это известно.

Они продолжали есть молча.

– Ну а как вы поживаете, Рима? – спросил наконец Эллери. – Вы там счастливы?

– Мне не хватает воздуха, но… – Она положила ладонь на его руку. – Простите, что я вызвала вас из-за пустяка, Эллери. Но вы сказали…

– Это не пустяк.

– Думаете, это важно?

– Да.

– Но что это может означать?

– Не знаю. Рима, эту комнату нужно обследовать.

Девушка побледнела.

– Хорошо, попытаюсь, – сказала она после паузы. – Но не знаю, как… а ключ…

– Нет, – прервал Эллери. – Это по моему ведомству.

Пятница, 21 апреля

«Ведомство» Эллери начало функционировать следующим утром. В начале двенадцатого он быстро шагал в сторону Алгонкин-авеню. Гарри Тойфел удобрял лужайку и даже не поднял голову.

– Доброе утро. Доктор Додд у себя?

– Не видите, что его машина на месте? – Тойфел выпрямился, поправляя тяжелую сумку на бедре. – Узнали что-нибудь о Томе Эндерсоне?

– Ничего важного, Тойфел. А вы, случайно, не наткнулись на что-нибудь интересное?

Но садовник уже вернулся к своим удобрениям.

Эллери застал Риму и доктора Уиншипа склонившимися над медицинскими картами. Через открытую дверь кабинета доктора Додда он увидел, как тот надевает белый пиджак. Эллери показалось, что Рима и молодой Уиншип вскочили при его появлении чересчур быстро и что Кеннет слегка покраснел.

– Рима говорила, что вы вернулись, – сказал он, пожимая Эллери руку. – Ей вас недоставало.

– Это мне ее недоставало, доктор Уиншип. Но возможно, я просто не был так занят, как вы и она… Здравствуйте, доктор Додд.

Пожилой врач вошел своей странной походкой. Выглядел он скверно – подергивания продолжались, а челюсти двигались еще быстрее. Но голос звучал дружелюбно.

– Еще как заняты! Нам едва хватает противодифтеритной сыворотки. Мы вынуждены целыми днями делать прививки Шика,[53]53
  Шик, Бела (1877–1967) – американский врач-педиатр.


[Закрыть] и боюсь, времени на сон остается мало. А ваша малютка – просто подарок, мистер Квин. Колоссальная помощь Кеннету Уиншипу и мне.

Рима густо покраснела и скрылась с пачкой карт в кабинете доктора Уиншипа.

– Я удивился, когда Рима сказала, что вы вернулись в Нью-Йорк, мистер Квин. Решил, что вы сдались.

– Нет, – отозвался Эллери и приготовился к выстрелу. – Это все отели, доктор Додд.

– Отели?

– Не могу выносить их больше чем одну-две ночи. Какая-то пытка бессонницей. В этот приезд мне не так повезло, как в прошлые. Во время предыдущих визитов в Райтсвилл я избегал останавливаться в отелях – главным образом, устраивался в каких-нибудь семьях. Но я уже несколько лет не видел Герми Райт, Фоксов и, конечно, Ван Хорнов…

Он сразу же понял, что промазал. Усталые глаза доктора Додда быстро заморгали.

– Это плохо, – рассеянно заметил он и сразу же перешел к вопросам: – Значит, вы не слишком продвинулись в расследовании исчезновения Тома Эндерсона?

– Можно сказать, не продвинулся вовсе. Ну, доктор, не буду больше отнимать у вас время…

– Нет-нет, мистер Квин. Мне только полезно видеть иногда кого-нибудь постороннего…

– Учитывая, что доктор так рад вашей компании, мистер Квин, – усмехнулся Кеннет Уиншип, – может, вам удастся уговорить его отдохнуть пару дней? Док, почему бы вам не съездить на озеро Фаризи?

– В апреле? Чушь, Кеннет.

– А где находится озеро Фаризи? – спросил Эллери, как будто не знал этого.

– К северу от озера Куитонокис – в горах Махогани, – ответил доктор Додд. – Место летнего отдыха. У многих там домики. Если бы сейчас был сезон рыбной ловли…

– Вы могли бы открыть ваш коттедж, док, и все там приготовить, – настаивал Уиншип.

– Нет, Кеннет.

– Должно быть, там красиво в это время года, – заметил Эллери. – Особенно если имеешь свой коттедж… Неужели вы не можете выбраться туда ненадолго, доктор Додд? С удовольствием съездил бы с вами на денек поработать топором.

– Конечно, было бы неплохо переменить обстановку, – пробормотал доктор. – Но я не знаю, как… Больница, клиника, мои пациенты…

– Но ведь всего на пару дней! – воскликнул его молодой коллега. – Кто вы, по-вашему, – Господь Бог? В случае надобности я подключу к работе Уолтера Флэкера – он совсем заплесневел в своем офисе на Холме. Какая польза будет вашим пациентам, если вы свалитесь от усталости, док?

Эллери показалось, что жизненный механизм доктора Додда затарахтел и на момент остановился вовсе. Он весь пожелтел, на лысом черепе выступили капли пота, но ему удалось почти сразу же взять себя в руки.

Эллери понимал, что у него уйдет минимум целый день на тщательное изучение доктора Додда.

Суббота, 22 апреля

Рима лежала на мягкой кушетке в темной приемной. Чистый молодой голос пел что-то нежное под аккомпанемент старинного струнного инструмента. Сквозь эти звуки она слышала ритмичное дыхание Кеннета Уиншипа и все еще ощущала прикосновение его горячей руки к ее лодыжке – бодрящее и в то же время опасное, как лучи яркого солнца. Рима не знала, сколько сейчас времени – очевидно, около двенадцати ночи с пятницы на субботу, но что такое время? Способ измерения происшедших событий, а она была не в настроении для таких изысканий. День был слишком полон боли, покрасневших лиц, свистящего дыхания, высокой температуры, покорных пациентов, шипения стерилизатора, плача больных детей. От усталости у Римы кружилась голова. Возможно, в этом была повинна причудливая старинная музыка.

Или горящая огнем лодыжка.

Голос умолк, и огонь погас, когда Рима почувствовала, как Кеннет поднялся с кушетки. Из гостиной по другую сторону коридора доносились царапающие звуки отыгравшей грампластинки. Она видела, как высокая фигура Уиншипа пересекла коридор при тусклом свете ночника и скрылась во мраке. Вскоре царапанье прекратилось, но потом началось снова. Тот же чистый голос с тем же аккомпанементом запел грустную и пылкую молитву. Доктор Уиншип вернулся и занял прежнее место.

– Что это было, Кен? – пробормотала Рима.

– Итальянская баллада четырнадцатого столетия. Помнишь «Декамерон» Боккаччо?[54]54
  Бокаччо, Джованни (1313–1375) – итальянский писатель, автор книги новелл «Декамерон».


[Закрыть] Молодые повесы бегут от чумы и находят себе занятие в сельской местности. Об этом была песня в сопровождении виолы.

– А сейчас?

– «Gloria in Cielo».[55]55
  Слава в вышних (ит.).


[Закрыть] Того же периода, но звучит совсем по-другому, верно?

– Да.

Да, подумала Рима. Хотя обе мелодии одинаково красивы… Ее взяли за руку, и она резко поднялась.

Внезапно Кеннет начал говорить какие-то нелепости. Рима слышала его голос и понимала, что означают его слова, но ни то ни другое не казалось реальным. Это напоминало язык, на котором певец исполнял балладу – непонятный, но четкий и ясный, как солнце на водной поверхности.

– Я полюбил тебя с первого взгляда, Рима, и понял, что мне не будет покоя, пока я не увижу тебя снова. Конечно, я неуклюжий бык, а ты такая маленькая и изящная…

Она ответила ему, покуда музыка продолжала звучать:

– Я тоже люблю тебя, Кен. Хотя не знаю, что такое любовь, но полна ею до краев…

После этого не было сказано ни слова, и только слышно было, как вращается пластинка, и мысли Римы кружились в том же сладостном ритме…

Спустя часы или годы – Рима не могла сказать точно – в гостиной зажегся свет, она услышала голос доктора Додда:

– Странно, на проигрывателе пластинка… А где же все?

Рима вскочила, но почувствовала, как большая рука Кена удерживает ее.

– Все в порядке, милая. Просто док и Квин вернулись с Фаризи.

В приемной зажегся свет. В дверях стояли доктор Додд и Эллери, удивленные и одновременно понимающие. Волшебство кончилось.

Потом трое мужчин и Рима сидели в полутемной гостиной, говоря о чуде и строя планы его освящения. Это было очень счастливое время – по крайней мере, так казалось Риме. Она склонилась на плечо Кена, не думая ни об отце, ни о своих недавних горестях и желая только, чтобы Эллери говорил как можно меньше, а Кен – как можно больше, чтобы она могла до бесконечности слушать его голос. Однако Эллери никак не мог умолкнуть. Теперь он рассказывал о поездке на озеро и о том, какой доктор Додд опытный лесоруб, избегая смотреть на Риму. В конце концов она это заметила, и ее радость несколько уменьшилась.

Когда Эллери внезапно замолчал, Риме это показалось странным, и она засмеялась, но Кен прикрыл ладонью ее рот, и ей стало не по себе.

– Вы слышали, Кен? – спросил Эллери вполголоса.

– Окно. Где-то в задней части дома.

– Странно, – заметил доктор Додд.

Они снова прислушались.

На сей раз услышала и Рима. Кто-то медленно открывал скрипучее окно. Скрипы чередовались с паузами.

– Взломщики? – шутливо спросила Рима.

Но никто не улыбнулся. Доктор Додд встал.

– Куда вы, док?

– Сейчас вернусь. – Он быстро пересек коридор и скрылся в темной приемной.

– Что за черт? – пробормотал Кеннет Уиншип.

Доктор Додд вернулся в гостиную. Что-то поблескивало в его правой руке.

– Нет-нет, док, дайте это мне.

– Кеннет…

– Ради бога! Вы можете ранить самого себя. – Молодой врач отобрал у него револьвер. – Бояться нечего, док. – Зубы доктора Додда громко стучали. Кен успокаивающе положил руку ему на плечо. Стук прекратился, и Эллери услышал, как Додд что-то пробормотал. – Оставайтесь все здесь.

– Нет! – испуганно прошептала Рима.

– Не… не бросайте меня, – с трудом вымолвил Додд.

Кен уже был в коридоре. Рима побежала за ним. Доктор Додд снова задрожал.

– Все в порядке, – сказал Эллери. Он взял его за руку – она была неподвижна, словно деревянная. – Мы пойдем следом. Опасности никакой – ведь Кеннет побывал на войне и умеет обращаться с оружием. – Конечно, Уиншип был прав. День, проведенный в лесу, убедил Эллери в одном: Себастьян Додд жил в джунглях, населенных чудовищами, в вечном страхе перед… чем? Этого Эллери не знал.

Кен стоял у двери в заднем конце коридора, прислушиваясь. Рима прижалась к стене. Когда Кен обернулся, Эллери кивнул в сторону люстры и, все еще держа доктора Додда за руку, выключил свет.

В темноте слышалось свистящее дыхание пожилого врача.

Дверь в другом конце коридора неожиданно открылась, и через нее из комнаты в коридор протянулась полоска света. Левая рука Кена метнулась к невидимой стене и повернула выключатель, осветив коридор.

Они услышали, как Кен спокойно произнес:

– Стойте на месте.

Эллери побежал по коридору и остановился, отодвинув в сторону Риму.

Комната оказалась кабинетом со старинным письменным столом и книжными шкафами в стиле мебели испанских католических миссий в Калифорнии и черной кожаной кушеткой, одно из двух окон было открыто настежь, несколько ящиков стола выдвинуты, в один из них запустил свою грязную ручищу Никола Жакар, его вторая рука сжимала карманный фонарик.

– Что вы здесь делаете, Жакар? – осведомился Кен.

Жакар облизнул губы и снова закрыл рот.

– Что вы искали? – спросил Эллери.

Но Жакар только пялил на них глаза.

– Ник, – заговорил Додд дрожащим голосом. – Разве я когда-нибудь посылал вам счет за операцию Эмили? За спасение ноги маленького Андре? За роды вашей жены, когда она произвела на свет младшую тройню? И таким образом вы меня отблагодарили, Ник?

Жакар молчал. Его стеклянные глаза бегали по сторонам.

– Вы ничего из него не вытянете, – сказала Рима. – Он умеет только пить и воровать. Даже мой отец ничего не мог с ним поделать. – В ее голосе опять зазвучала горечь.

Жакар вновь облизнул губы.

– Квин, возьмите револьвер и держите его на прицеле, – велел Кен Уиншип. – А я найду веревку, чтобы связать его…

«Это научит тебя никогда не спускать глаз с загнанного в угол человека», – подумал Эллери, резко выбросив руки вверх и вбок, сбивая Риму с ног, заставляя пригнуться доктора Додда и прикрывая обоих своим телом. Как только Уиншип чуть повернул голову, Жакар прыгнул вперед, точно зверь, протянув свои лапы к оружию. Оба покатились по полу – Кен изо всех сил вцепился в револьвер. Эллери не мог ему помочь, так как тоже лежал на полу, прикрывая Риму и старого доктора. Внезапно грянул выстрел, и все застыли.

Оба противника оставались на полу, вцепившись друг в друга.

Рима с криком выбралась из-под Эллери. Он тоже подбежал к противникам и, протянув руку, ощутил на ней теплую кровь.

– Кен! – в ужасе закричала Рима и тут же радостно воскликнула: – Это не Кен!

Лицо Уиншипа застыло. Эллери помог ему встать. Он попытался вырваться, глядя на Ника Жакара, по Эллери остановил его:

– Нет, Кен. Пускам этим займется доктор Додд.

Через некоторое время пожилой врач поднял голову. Его лицо нервно подергивалось.

– Он мертв.

– Мертв?! – испуганно переспросил Кен.

– Пуля попала прямо в сердце, Кеннет.

– Я убил его!

– Дорогой, он ведь хотел отобрать у тебя револьвер, – быстро сказала Рима. – Мы все это видели. Это не твоя вина, Кен.

– Однажды я убил фрица в Италии. Здоровый был громила, как Жакар. Он завертелся, как балетный танцор, а потом рухнул лицом вниз и остался на коленях кверху задом, точно молящийся араб… Мертв?

– Уведите его отсюда, – тихо сказал Эллери доктору Додду и Риме. – Дайте ему успокоительное, доктор, и повторяйте, что он не виноват. Идите скорее! Я должен позвонить шефу Дейкину.

* * *

Шеф полиции Дейкин, которого подняли с постели, прибыл без четверти два ночи, а прокурор Шалански, вынужденный покинуть вечеринку где-то на Скайтоп-роуд, – только в четверть третьего. Жалуясь на головную боль от выпитых коктейлей, прокурор округа Райт обменялся с Эллери вялым рукопожатием и добавил, что преступление следует за Квином по пятам, словно сборщик налогов. Эллери выразил надежду, что все происходит как раз наоборот.

Казалось, никто, за любопытным исключением Гарри Тойфела, не принял близко к сердцу смерть городского вора. Кен был поглощен собственными психологическими проблемами; Рима была поглощена Кеном; Эсси Пингарн, прибежавшая вниз в бумажных папильотках и удивительно элегантном купальном халате с красными розами, упала в обморок и, будучи приведенной в сознание доктором Доддом, погрузилась в бурные воды религии; миссис Фаулер, бледная, но демонстрирующая стальные пуританские гены, суетилась вокруг с кофейником, теребила слуховой аппарат и заявляла, что у Господа свои пути наказания грешников; доктор Додд почти повеселел, обмениваясь с шефом Дейкином шутками насчет лицензии на оружие, рассказывая истории из своего опыта, касающиеся гибели от огнестрельных ран, и казался воплощением силы (это не слишком удивляло Эллери, которому доводилось видеть, как смерть оказывает на людей ложно бодрящее действие); Дейкин и Шалански занимались Жакаром, словно он был всего лишь очередной карточкой в их картотеке. Что касается Гарри Тойфела, то он появился, как средневековый монах, в длинном халате земляного оттенка и с мрачным стоицизмом встал на вахту возле тела приятеля. Странно было видеть его ноги в мягких шлепанцах с налипшими комьями земли прямо рядом с лицом мертвого друга. Тойфел спал в комнате над гаражом позади дома, некогда служившим каретным сараем, и приплелся через задний сад.

– Нет, я крепко спал, – ответил он прокурору Шалански, – и ничего не слышал, пока меня не разбудила ваша сирена.

– Возможно, для Жакара было бы лучше, если бы вы не спали, – заметил Дейкин.

Но Тойфел покачал головой:

– Ник все равно рано или поздно влез бы в какую-нибудь скверную историю. Он был озлобленным человеком – всю жизнь катился под гору и не мог остановиться.

– Ну, теперь ему это удалось, – с усмешкой промолвил Шалански и отвернулся.

Тойфел продолжал стоять возле трупа.

Мальвина Прентис прилетела как метеор из космоса. Эллери видел из окна, как она «приземлилась» в своем похожем на ракету автомобиле, его серебряный корпус отражал свет уличных фонарей. Люди Дейкина оцепили участок перед домом Додда, на них напирала толпа, и все, включая полицию, пялили глаза на серебряного монстра. Издательница, очевидно, прибыла с вечеринки, как и Шалански, – на ней были серебристое вечернее платье с истинно полинезийским декольте и такая же накидка. Когда она плыла по дорожке с неизменным Фрэнсисом О'Бэнноном в кильватере, то выглядела столь же невероятной для Райтсвилла, как марсианский полководец. О'Бэннон, однако, явно не был извлечен с субботнего званого ужина. Он нуждался в бритве, его аккуратный костюм был измят, а шнурок на одном из ботинков волочился следом. Но если Фрэнсис казался недовольным, то лишь временно. Очутившись в доме, он извлек блокнот и карандаш и послушно побрел за своим боссом.

Казалось, мисс Прентис явилась проследить, чтобы восторжествовало правосудие.

Когда ей сообщили факты – Шалански был сама любезность, как подобает человеку, надеющемуся стать кандидатом в конгресс и завоевать электорат с помощью прессы, – аристократические ноздри Мальвины затрепетали, словно чуя запах коррупции, и она потребовала интервью «с убийцей несчастного отца двенадцати осиротевших детей». Вмешательство джентльмена из Нью-Йорка предотвратило нанесение увечий со стороны Римы Эндерсон королеве прессы. Эллери с улыбкой объяснил, что выстрел произошел случайно и по вине убитого, поэтому любые попытки «Архива» возбудить общественное мнение против доктора Уиншипа в преддверии дознания были бы циничными, несправедливыми, предубежденными и достойными желтой прессы. В заключение он осведомился у мисс Прентис, как она поживает, на что та рассмеялась, и неприятный инцидент был исчерпан, угрожая рецидивом, когда Гарри Тойфел задумчиво произнес:

– Человек, который ожидает прочитать правду в газете, может с таким же успехом ждать милосердия от скорпиона.

Когда мисс Прентис наконец удалилась в сопровождении мистера О'Бэннона, с его исписанным каракулями блокнотом, все вздохнули с облегчением.

Вскоре два человека из похоронного бюро Данкана увезли тело Никола Жакара на временное хранение в морг, где его должны были обследовать коронер Грапп и присяжные. Доктор Додд пробормотал, что ему нужно подумать, как помочь вдове и детям Жакара. Гарри Тойфел проводил тело друга до вяза на передней лужайке. На его длинной физиономии застыло выражение монашеской мудрости.

Посоветовавшись с Дейкином, Шалански сказал, что нет необходимости содержать доктора Уиншипа в заключении до процедуры дознания – он должен дать показания для протокола и будет освобожден под залог до слушания дела.

Эллери, кряхтя, забрался в ветхий автомобиль доктора Додда – он ощущал смертельную усталость. Все оставалось непонятным и не приводящим ни к чему: судьба Эндерсона, значение смерти Мак-Кэби и Харта… События этой ночи только сильнее все запутали. Загадка давила на него с такой тяжестью, что вызывала головную боль.

И внезапно боль отпустила.

Из окошка машины доктора Додда Эллери увидел на крыльце небольшого каркасного дома с другой стороны Алгонкин-авеню двух совершенно одинаковых маленьких человечков в нижних рубашках, мешковатых штанах и куртках, накинутых на узенькие плечи, которые стояли рядом, наблюдая за происходящим.

Близнецы Уолдо – маленькие пожилые портные из Грэнджон-блока на Вашингтон-стрит.

Который из них Дэвид, а который – Джонатан? Эллери никогда не видел Джонатана. Впрочем, видеть Дэвида означало видеть его брата. Возможно, используя микрометры и рентгеновские лучи, можно было обнаружить между ними какую-то разницу; возможно, один из братьев был опытнее другого, но какое все это имело значение?

Когда автомобиль доктора Додда тронулся с места, Эллери продолжал спрашивать себя: почему его нервная система так тревожно реагирует на открытие явно не имеющего отношения к делу факта, что браться Уолдо, которые шьют одежду для Отиса Холдерфилда, были соседями адвоката везучего доктора Себастьяна Додда?