Текст книги "Две возможности"

Автор книги: Эллери Куин (Квин)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

– Да, – кивнула девушка.

Рука доктора Додда затряслась так сильно, что выронила платок.

– Сегодня у меня все из рук валится! А пока что, дитя мое, если вам нужны деньги…

– Благодарю вас, доктор Додд, – мягко ответила Рима. – Вы уже сделали для меня более чем достаточно.

– Тогда, мистер Квин, если я вам еще понадоблюсь…

– Я без колебаний вам позвоню, доктор. Рад был с вами познакомиться, доктор Уиншип… О, еще один вопрос! – «Конечно, это безумие, – подумал Эллери, – но терять все равно нечего». – Кто-нибудь из вас, джентльмены, посылал мне недавно письмо?

Рима резко взглянула на него и на обоих врачей. Но они выглядели озадаченными, а у Эллери не было причин настаивать. Он пожал доктору Додду руку (она была неприятно влажной), и доктор Уиншип вышел проводить визитеров.

Приемная была переполнена. Пышнотелая молодая особа в туфельках на шпильках и прозрачной кофточке с недовольным видом подкрашивала губы, сидя за столом.

– Теперь поняли, что я имел в виду? – прошипел доктор Уиншип, сердито хмурясь всю дорогу до входной двери.

* * *

– Что с вами произошло, Рима, вы забыли об обещании, которое дали мне в «Чайной мисс Салли»? – набросился на девушку Эллери, когда они вышли на улицу. – Неужели было непонятно, что я специально добился этого предложения для вас? А вы все испортили!

– Доктор Додд не хотел меня принимать.

– Так вы к тому же чувствительны!

– Он в самом деле не хотел, Эллери.

– Вы не правы. Доктор Додд – хронический благотворитель. Просто он, по-видимому, не может забыть обещания, данного папаше этой розы Райтсвилла. Но ведь он и перед вами чувствует себя виноватым, Рима. Мы работаем наугад, пытаясь ощупью найти дорогу к истине. Нам приходится пользоваться каждым проблеском света, и мы не можем себе позволить быть щепетильными. Если бы вы вели себя чуть поумнее и помогли мне… – Эллери кипел от злости.

– Простите. – Рима уставилась на лужайку, где старик, стоя на коленях, возился с рассадой. – Но это выглядело бы так, будто я пользуюсь преимуществом. Доктор Додд был так добр к папе. И доктор Уиншип…

– Ага, доктор Уиншип! Тон сразу изменился. Думаю, вы сами этого не замечаете. Так что с доктором Уиншипом?

– Он вам не нравится?

– Я его обожаю! Но тем не менее он всего лишь один из элементов головоломки. Ну, отвечайте, в чем там дело с доктором Уиншипом?

– Он был так добр. А я ничего не знаю о секретарской работе…

Рима выглядела такой маленькой и жалкой, что Эллери смягчился.

– Ладно. Поговорим об этом в другой раз. Тот старик… Это, часом, не…

– Это Гарри Тойфел.

Тойфел был высоким худым стариком с впалыми щеками, землистого цвета кожей и редкими волосами. Его узловатые руки проворно рылись в земле. На нем был некогда черный пиджак, весь в заплатах, и грязные на коленях брюки, ярко-голубая рубашка с невероятно высоким воротником и узкий галстук. «Если надеть на него цилиндр с лентой, – подумал Эллери, – то получится вылитый Сизый Нос – чудаковатый философ».

– Давайте побеседуем с ним, Рима.

– Нет!

– Вы его боитесь? – мягко спросил Эллери.

– Да!

– Идите за мной.

Рима неохотно подчинилась.

– Тойфел!

Садовник резко поднял голову и огляделся вокруг. «Пытается делать вид, что до сих пор не замечал нас», – подумал Эллери.

– Да, мистер?

– Я Эллери Квин, детектив, – представился Эллери. – Расследую смерть Тома Эндерсона. Вы были его приятелем, Тойфел. Что вы об этом знаете?

– Что знаю? – Тойфел с трудом поднялся. – Ну, мистер, я знаю, что человек смертен и смерть печальна – вот и все. А вы знаете больше? – Его маленькие голубые глазки уставились на девушку. – Это, часом, не Рима Эндерсон?

Эллери стиснул ее руку.

– Здравствуйте, мистер Тойфел, – быстро сказала Рима.

– Не узнал тебя в таком наряде. В нем ты выглядишь как взрослая женщина. – Старик продолжал смотреть на нее.

Руки Римы напряглись.

– Когда вы в последний раз видели Эндерсона? – спросил Эллери.

– Вечером перед его исчезновением. Мы сидели у Гаса Олсена – Том, Ник Жакар и я. – Кадык Тойфела подпрыгнул. – На 16-м шоссе.

– И ушли все вместе, не так ли?

– Нет, мистер. Том ушел первым.

– В котором часу?

– Около половины одиннадцатого. Вскоре ушел Ник, а потом и я.

– Эндерсон был трезв?

– Он пил только пиво. – Старик сплюнул на траву.

– Вы или Жакар не спрашивали Эндерсона, куда он идет?

Тойфел посмотрел на Эллери.

– «Хочешь сберечь собственную свободу – оберегай врага от угнетения». Это Пейн. И я с ним согласен. Аминь, братец.

– Я думал, Том был вашим другом.

– Был. Поэтому я спрашиваю: может человек относиться к другу хуже, чем к врагу? – Тойфел вновь сплюнул.

«Глубокое рассуждение, – подумал Эллери. – Особенно ценное при расследовании убийства».

– И вы больше его не видели?

– В этой жизни – нет, – усмехнулся Тойфел.

Эллери заметил, как старый садовник втянул губы, прижимая их в печальной гримасе к пустым деснам, и подумал, что неприязнь, которую тот вызывал, во многом обусловлена малопривлекательной внешностью. Однако этим мыслям противоречили похожие на кремни глаза старика и испуганно сжавшаяся Рима.

– Вы посылали мне недавно одно или два письма? – Эллери и ему задал свой нелепый вопрос.

Старик уставился на него:

– Этого вопроса я просто не понимаю, мистер.

– Вы посылали два письма Эллери Квину в Нью-Йорк на Западную Восемьдесят седьмую улицу?

– Да я уже двадцать пять лет не пишу писем.

– А «Архив» часто попадается вам на глаза?

– Попадается часто, только я ее не читаю. В газетах нет правды – только факты. Будете с этим спорить?

– В другой раз, – улыбнулся Эллери. – Должен признаться, Тойфел, что я вами восхищаюсь. Вы переносите удары, которые многих могли бы свалить с ног. За короткое время вы потеряли двух хозяев и друга, но это не лишило вас способности философствовать.

– Душа человека вечна и бессмертна. – Тойфел снова опустился на корточки.

– Вы религиозный человек?

– Это слова язычника – Платона, мистер. Но люди теперь не читают Платона – только газеты. Что до моей религии, то я вижу Бога в каждом семени, дающем росток. А когда вы находили в церкви что-нибудь, кроме срезанных цветов? Впрочем, вас это не касается, мистер.

Они оставили городского философа любовно ухаживающим за своей рассадой. Он не смотрел им вслед и даже ни разу не взглянул на Риму Эндерсон.

* * *

Рима сказала, что ей не нужен никакой ленч, что она не голодна и, если у Эллери нет для нее поручений, она вернется в отель и наконец снимет туфли. К тому же она привыкла к послеполуденному сну. Нет, Эллери незачем ее провожать – она не хочет нарушать его планы.

– Я зайду за вами через пару часов, Рима. Вы мне понадобитесь. – Эллери взял ее за руку.

– В «Апем-Хаус»? – Рима убрала руку.

– Да.

– Хорошо.

Эллери наблюдал, как девушка удаляется быстрыми шагами. Его бы не удивило, если бы она побежала.

Пройдя по Алгонкин-авеню до Стейт-стрит, Эллери свернул на запад к зданию окружного суда.

Шеф Дейкин сразу же вцепился в него:

– Почему вы спрашивали, нашел ли я деньги?

Эллери объяснил ему.

Дейкин побагровел.

– Так не годится! – воскликнул он. – Док Додд должен был сразу же сообщить мне об этом. Пять тысяч долларов! Куда же они делись?

Эллери задумчиво постукивал ногтем по зубам.

– В пальто не было ни единого цента. И рядом на скале тоже.

– Эндерсон мог спрятать их, Дейкин. Возможно, так оно и было. Вы обыскали хижину?

– Каждый уголок. Но нашли только три бутылки виски в разных тайниках под полом.

– И не обнаружили никаких денег?

– Никаких, даже конфедератского десятицентовика.[31]31
  Монета Конфедерации южных штатов – самопровозглашенного рабовладельческого государства на юге США, прекратившего существование после Гражданской войны 1861–1865 гг.


[Закрыть] Но это мотив, мистер Квин. – Шеф полиции потер руки. – При нем были эти пять тысяч, его заманили на скалу, ограбили и убили.

Эллери поджал губы.

– Возможно. – Он поднялся.

– Куда вы?

– Нужно еще кое-что выяснить. Кстати, Дейкин, не разбогател ли кто-нибудь из ваших местных подонков недавно?

– Не слыхал, но займусь этим в первую очередь.

– Только потихоньку, Дейкин.

– Я не намерен ставить этот вопрос на городском собрании. Кто еще знает о деньгах, кроме дока Додда, Кенни Уиншипа, вас и меня?

– Рима, конечно. И Отис Холдерфилд.

– Ну, за Римой вы проследите, а Отис вроде бы не из болтливых…

– Между прочим, что за тип этот Холдерфилд? Какая у него репутация в Райтсвилле?

– Отис – личность таинственная, – усмехнулся Дейкин. – Почему именно его Мак-Кэби подобрал, когда ему понадобился адвокат, никто не знает. Много лет он занимался случайными делами и страховкой, чтобы заработать на хлеб. Секретов Отис знает много – весь высший свет стонет при виде его. А месяц назад он вдруг начал процветать – вылез «из грязи в князи». Въехал в новый офис в «Грэнджон-блоке», курит дорогие сигары, ходит в лакированных туфлях, называет по имени Дональда Маккензи и Дж. С. Петтигру, а Клинт Фосдик сказал мне на днях, что видел Отиса в агентстве Марти Зиллибера присматривающим «бьюик» с откидным верхом. Конечно, все это большей частью в перспективе – завещание Мак-Кэби еще не вступило в силу, но это может произойти со дня на день. Док Додд поручил Отису представлять его интересы, и думаю, Отис будет кататься как сыр в масле. Но он умен и не станет портить репутацию, болтая лишнее. К тому же если эта история о сделке с пятью тысячами до сих пор не просочилась в «Архив»…

– «Архив», – задумчиво повторил Эллери и вышел.

Он медленно шагал по Стейт-стрит, мимо памятника жертвам Первой мировой войны, мимо мэрии в сторону Площади.

Здесь Эллери остановился, глядя в южном направлении, где на углу Лоуэр-Мейн находилось здание редакции «Архива». Он впервые осознал, как сильно оно изменилось. Украшения из позолоченного трухлявого дерева исчезли; фасад сверкал ярко-красной штукатуркой и металлом, на котором сердито поблескивало солнце. Вместо старой вывески, тянувшейся вдоль карниза, под крышей красовался сложный агрегат из неоновых трубок. Обновленное здание возбудило интерес Эллери, он начал переходить Стейт-стрит, но внезапно повернулся, двинулся через Площадь к Райтсвиллскому национальному банку и вошел внутрь.

Через пятнадцать минут Эллери вышел, пересек Аппар-Дейд, миновал старый магазин Блуфилда, ссудную кассу Дж. П. Симпсона, винный магазин Данка Маклина, отель «Холлис», магазин мужской одежды Сола Гауди, склад припасов на случай атомной войны. На углу Площади и Линкольн-стрит, где Хэллам Лак (Первый) в 1927 году воздвиг свой греческий храм финансов – Общественную кредитную компанию, – Эллери остановился снова, потом вошел и вышел через двадцать минут.

Эллери колебался, рассеянно глядя через Линкольн-стрит на магазин «Бон-Тон», аптеку и универмаг «Нью-Йорк». В понедельник утром на Площади кипела коммерческая деятельность, и его все время толкали.

Наконец он двинулся назад вдоль западной дуги Площади к отелю «Холлис».

Там стояло такси, в котором сидел водитель и читал «Архив».

– Такси, сэр?

– Ну, я не намерен идти пешком в Слоукем, – ворчливо сказал Эллери, садясь в машину.

* * *

В три часа дня Эллери снова был в Райтсвилле, на этот раз на первом этаже южного крыла отеля «Апем-Хаус» перед дверью номера 17.

На стук никто не отозвался, он постучал снова.

– Вы мистер Квин? – Рядом с ним ухмылялся рыжий коридорный.

– Да.

– Мисс Эндерсон просила передать вам, что у нее клау… клау…

– Клаустрофобия?[32]32
  Клаустрофобия – боязнь замкнутого пространства.


[Закрыть]

– Да, сэр. Я записал это слово, но потерял бумажку. Короче говоря, она сказала, что идет в Мемориальный парк.

Эллери поспешил назад на Стейт-стрит.

Он нашел Риму лежащей под ивой на берегу Маллинс-Крик, в северной холмистой части парка. Юбка девушки была приподнята, и босые пальцы ног мелькали в воде, как маленькие розовые рыбки; чулки и туфли лежали на расстоянии десяти футов, как будто их туда бросили. Когда Эллери подошел, с травы возле Римы взлетела дюжина птичек и расположилась на иве, наблюдая за ним.

– Таким образом они выражают недовольство, – промолвил Эллери. – Вас следовало бы назвать Авис или по крайней мере Рара.[33]33
  Rara avis – редкая птица (лат.).


[Закрыть] Как вам это удается?

– Я просто лежу неподвижно и ласково с ними разговариваю. Вы легко меня нашли? – Рима вновь держалась дружелюбно, как в поезде.

– Вы имеете дело с Нэтти Бампо[34]34
  Нэтти Бампо – герой романов Фенимора Купера, следопыт, фигурирующий под прозвищами Соколиный Глаз и Кожаный Чулок.


[Закрыть] Квином. – Он посмотрел на нее. – Чувствуете себя лучше?

– Гораздо. – Рима села, быстро прикрыв колени юбкой. Когда Эллери усмехнулся, она засмеялась и встала. – Где вы были, Эллери?

– В разных местах. Вы проголодались?

– Нет.

– Неужели вы и едите как птичка? Предлагаю вам снова надеть на ноги эти орудия пыток…

– Мы куда-то идем?

– Да, нанесем небольшой визит.

– Снова? Куда? – Ее лицо вспыхнуло.

– В «Грэнджон-блок».

– О!

Они зашагали по парку. Рука Римы скользнула в руку Эллери. Он улыбнулся и не отпускал ее, пока они не дошли до концертной эстрады оркестра Американского легиона напротив мэрии, спугнув двух подростков, прятавшихся за решеткой.

«Грэнджон-блок» находился на углу Вашингтон-стрит и Слоукем-стрит. В отличие от расположенного с другой стороны Дома профессий, на котором значилась дата постройки – 1879 год, «Грэнджон-блок» был «новым» зданием – ему еще не исполнилось тридцати лет, и его четыре этажа обслуживались лифтом. Согласно перечню, вывешенному на стене в подъезде, здесь обитали в основном юристы, среди которых значился и «Отис Холдерфилд, адвокат».

Высокий старик в черной куртке из шерсти альпаки поднял их на лифте.

– Вы не мистер Квин? – спросил он у Эллери.

– Он самый, а вы Базз Конгресс. Вы служили в Райтсвиллском национальном банке при Джоне Ф. Райте.

– Я сразу узнал вас, мистер Квин.

– У вас профессиональная память. Не знаете, Отис Холдерфилд у себя в офисе?

– Поднимал его после ленча час назад.

– Я слышал, Холдерфилд разбогател.

– Да, стал другим человеком. Кажется, только вчера он расхаживал в дырявых башмаках. – В тоне старика не слышалось иронии – напротив, в нем звучало уважение. – Никто с Отисом и разговаривать не хотел. Ему приходилось на задних лапках ходить, чтобы на него обратили внимание. А теперь те, которые от него нос воротили, приходят сюда пожать ему руку и просят взяться за их дела. – Базз Конгресс усмехнулся – не над Отисом Холдерфилдом, а над теми, кто «воротил нос». – Его офис здесь, сэр. С золотыми буквами на двери.

В приемной все сияло новизной – мебель, книги по юриспруденции и даже секретарша выглядела так, будто ее только что доставили из универмага. Глубокий вырез блузки открывал соблазнительную грудь, глаза смотрели холодно и проницательно, фигура выглядела вызывающе аппетитно, – короче говоря, она принадлежала к той категории женщин, которых в Райтсвилле именуют «штучками». Уважение, заранее испытываемое Эллери к Отису Холдерфилду, заметно поубавилось. Он начал жалеть, что привел с собой Риму.

Юридическое светило Райтсвилла вышло из кабинета. Маленький человечек выглядел таким же «новым», как и его окружение, – истинная мечта галантерейщиков и парикмахеров. Он стоял окутанный почти видимым облаком одеколона. Костюм, полосатая шелковая рубашка, шелковый галстук, замшевые туфли, бриллиант на коротком пальце затмевали собой их обладателя. И хорошо, подумал Эллери, ибо Холдерфилд был отнюдь не красавец, из-за слишком округлых бедер он походил на маленький бочонок, искусно сшитому пиджаку не удалось скрыть его узкие плечи. Розовую лысую макушку обрамляла редкая поросль маслянистых черных волос, черты лица были мелкими и хитрыми, зубы – кривыми, походка – нервной.

– Эллери Квин? Тот самый Эллери Квин из Нью-Йорка? Ну и ну! – Руку Эллери стиснули две влажные конечности. – Не мог поверить ушам, когда моя секретарша доложила мне о вас. – Секретарша, не стесняясь, окинула Эллери взглядом с головы до ног. – Входите, входите, мистер Квин! Я читал о вас в «Архиве» и говорил себе: «Хорошо бы познакомиться с таким умным парнем!» А теперь вы здесь! Ха-ха! Входите в кабинет старого Отиса Холдерфилда так, словно он вам принадлежит! Ну, сэр, можете считать, что так оно и есть. Садитесь в это кресло – натуральная кожа. Вам следовало мне позвонить, мистер Квин. Я бы организовал ленч и позвал ребят – Доналда и Дж. П. Простите, я почти не заметил маленькую леди. Тоже из Нью-Йорка, а? – Левое веко Холдерфилда опустилось, и вся левая сторона лица сморщилась. – Привет, малышка! Садитесь вот сюда, где нам, старикам, будет хорошо вас видно. Ха-ха! Как зовут эту изящную штучку, мистер Квин?

– Рима Эндерсон, – ответил Эллери.

Радостное оживление Холдерфилда тотчас же испарилось. Маленькие глазки прищурились, и он бросил быстрый взгляд на Эллери.

– Дочка городского пьяницы, верно? – дружелюбным тоном осведомился адвокат. – Это лишний раз доказывает, что нельзя судить о книге по обложке, ха-ха! Полагаю, милая моя, этот визит как-то связан с вашим отцом, верно? Хотя, мистер Квин, я не понимаю…

– Сегодня утром я виделся с доктором Доддом, Холдерфилд.

– Вот как? – Теперь он сидел на вращающемся стуле за письменным столом, соединив кончики пальцев.

– Доктор рассказал мне о пяти тысячах долларов.

– О пяти тысячах?

– Которые он поручил вам передать Тому Эндерсону.

– Но если он уже рассказал вам…

– Я пришел за дополнительной информацией.

Отис Холдерфилд некоторое время помолчал, затем на его лице проступила улыбка.

– Понимаете, мистер Квин, доктор Додд – важный клиент, а отношения клиента с адвокатом…

– Вы имеете в виду, что предпочли бы не говорить об этом?

– Я этого не сказал, – резко возразил адвокат.

– Доктор Додд не проявлял никакой скрытности в этом отношении.

– Ну и отлично. Кстати, Квин, это доктор Додд посоветовал вам повидать меня?

– Нет.

Маленький человечек выглядел огорченным.

– В таком случае…

– Могу я воспользоваться вашим телефоном?

– Зачем? – Холдерфилд был встревожен. – Кому вы собираетесь звонить?

– Вашему клиенту. Вы, кажется, беспокоитесь о том, этично ли обсуждать со мной этот вопрос. Полагаю, доктор Додд облегчит вашу душу.

– Даже не думайте: – Холдерфилд вновь расплылся в улыбке. – В этом нет никакой необходимости, мистер Квин. Просто, как я уже сказал, доктор Додд – один из самых важных моих клиентов, и, естественно, как адвокат… Отец часто говорил мне: «Отис, мужчина должен держать застегнутыми две вещи, если хочет избежать неприятностей. Вторая из них – рот». Ха-ха! Я никогда не забываю эту премудрость. Хотя в нынешние времена мы игнорируем даже самые лучшие советы, не так ли? Я вовсе не против того, чтобы рассказать вам об истории с Эндерсоном, мистер Квин. Хотя я говорил доктору Додду, что с самого начала считал эту затею глупой, а когда старый пьянчужка исчез…

– Он мертв, – прервала Рима.

– Ну-ну, малышка, мы ведь этого не знаем, верно? На вашем месте я бы выбросил эту мысль из головы. Мое мнение, как юриста, что шляпа и пальто на скале еще не являются corpus delicti.[35]35
  Состав преступления (лат.).


[Закрыть] Эта консультация не стоит вам ни цента, ха-ха!

– Он мертв, – повторила Рима. Холдерфилд нахмурился.

– Ну, у нас свободная страна. Но я не считаю, что подобные разговоры могут пойти на пользу. Я верю только фактам…

– Я тоже, – сказал Эллери. – Но пока что нам приходится блуждать в царстве гипотез. Почему же подарок Додда Тому Эндерсону был напрасной затеей?

– Разве можно было давать пять тысяч старому пья… человеку, у которого годами не было десяти долларов? Ведь это так, мисс Эндерсон? Факт остается фактом. Конечно, деньги принадлежали мистеру Додду, а я всегда стараюсь выполнить пожелания клиента – разумеется, в пределах разумного, ха-ха! – хотя в этом случае мне пришлось обращаться в суд по делам о наследстве. Возни было немало…

– Иными словами, мистер Холдерфилд, вы были против того, чтобы Додд давал Эндерсону эти деньги?

– Да, сэр, я был против. – Лицо маленького человечка приняло строгое выражение. – У Себастьяна Додда сердце размером с округ Райт. Это не идет ему на пользу. У него нет никакого понятия о ценности… Прошу прощения. В чем дело, Флосс?

– Дэвид Уолдо, – сказала секретарша, стоя в дверях.

– Дэйв? Это займет буквально минуту, мистер Квин. Пришли его сюда, Флосс. Я хочу посмотреть, мистер Квин, как прореагирует на это человек из Нью-Йорка. Входите, Дэвид!

Когда адвокат вскочил со стула, Эллери посмотрел на Риму и слегка покачал головой. Рима попыталась расслабиться.

В кабинет ворвался беспокойный человечек. Он был настолько маленьким, что смотрел снизу вверх даже на Холдерфилда. Узкие плечи торчали вперед, глаза близоруко щурились, кожа пугала глиняно-серым оттенком, на пальцах виднелись следы уколов. Неудивительно, что он оказался портным.

– Дэвид содержит ателье пошива одежды внизу вместе с братом Джонатаном. Прямо Давид и Ионафан,[36]36
  Давид – библейский герой, царь Израильско-Иудейского царства (ок. 1010 – ок. 970 до н. э.); Ионафан – сын царя Саула, друг Давида (Первая книга Царств, 18:20).


[Закрыть] верно? Они близнецы, ха-ха! Но костюмы шить умеют – ничего не скажешь. Ни за что не стал бы заказывать одежду где-то еще – а, Дэйв?

Дэвид Уолдо нервно улыбнулся и положил рулон ткани на стол Холдерфилд а.

– Только что прислали из Нью-Йорка, мистер Холдерфилд. Вы сказали, что хотите взглянуть на материю в рулоне, поэтому я принес его сюда. Прекрасная легкая верблюжья шерсть. Импортная!

– Как она вам, Эллери?.. Дэйв, это Эллери Квин из Нью-Йорка – вы, конечно, слышали о нем. Хочу заказать Дэйву демисезонное пальто в голливудском стиле. Знаете, широкие плечи, свободный покрой, много материи и пояс. Как по-вашему, пальто из такого материала стоит тысячу долларов?

Эллери пробормотал нечто замысловатое об относительной ценности, мысленно интересуясь, где он видел Дэвида Уолдо раньше. Отис Холдерфилд внимательно обследовал материю шоколадного цвета и наконец сказал, что она подойдет.

– Как только смогу, спущусь к вам, Дэйв, примерить тот габардиновый костюм серо-стального цвета. Запишите его на мой счет.

Маленький портной удалился, бормоча слова благодарности. Адвокат, казалось, не хотел его отпускать.

– Сегодня мне нужно еще кое-что выяснить, Холдерфилд, – заговорил Эллери. – Я пытаюсь найти эти пять тысяч.

– Найти?

– Они исчезли.

Вид у адвоката был несчастный.

– Денег не было в пальто, которое Дейкин обнаружил на скале Малютки Пруди, – продолжал Эллери. – Их не оказалось и в хижине Эндерсона. Я провел часть сегодняшнего дня, проверяя, не поместил ли их Эндерсон в какой-нибудь банк или не занял ли где-нибудь сейф. В двух райтсвиллских банках нет сведений ни о вкладе, ни о сейфе. В Слоукеме мне тоже не повезло. На железнодорожном разъезде, в Фиделити и Банноке банков нет, а в такую даль, как Конхейвен, Эндерсон едва потащился бы. У вас есть какое-нибудь предположение, Холдерфилд, что он мог сделать с этими пятью тысячами?

– Думаете, это как-то связано с его исчезновением, мистер Квин?

– Не знаю, но постараюсь узнать.

– Это, безусловно, не так, иначе я давно бы посоветовал моему клиенту сообщить обо всем в полицию… – Адвокат вытер вспотевший затылок носовым платком из ирландского льна.

– Где же эти деньги, Холдерфилд?

Маленький человечек вскочил на ноги.

– Что за чертовщина! – воскликнул он. – Сам не знаю, зачем я влез в эту историю. Хотел доставить клиенту удовольствие… Спустя несколько дней после того, как доктор Додд позвонил мне, и я вручил Эндерсону конверт с деньгами, Эндерсон снова пришел ко мне с конвертом.

– Сюда? В ваш офис? – резко осведомился Эллери.

– Вот именно!

– С тем же конвертом?

– С тем же – с моим штемпелем. Но он был заклеен скотчем и дважды запечатан сургучом. Когда я вручал ему конверт, он не был запечатан.

– Значит, во время второго визита Эндерсона вы не видели, что в конверте лежат деньги?

– Не видел. Но они были там – в двадцати-, пятидесяти– и стодолларовых купюрах – конверт был набит ими до отказа. Кроме того, это подтвердил сам Эндерсон. Он сказал, что боится и прятать деньги, и таскать их с собой, поэтому попросил, чтобы я хранил их у себя, покуда он не докажет, что на что-то годен – нечто в этом роде. – Лицо Холдерфилда приобрело выражение крайнего недовольства. – Я пытался с ним спорить, спрашивал, почему он не положил деньги в банк, но Эндерсон сказал, что, если с ним что-нибудь произойдет, с деньгами начнется юридическая путаница, а ему бы хотелось поместить их туда, откуда можно будет взять их без лишней суеты. Он попросил меня положить деньги в сейф моего офиса. Ну, в тот день я был очень занят, меня ждали посетители, поэтому я сразу согласился. Эндерсон передал мне конверт, и я видел, как он написал на нем: «Если что-нибудь случится с Томасом Харди Эндерсоном, этот конверт следует вручить Николу Жакару».

– Нику Жакару?!

– Совершенно верно.

– Вы уже второй раз упоминаете, как Эндерсон говорил, будто с ним может что-то произойти. Не знаете, что именно?

– Понятия не имею. Это походило на составление завещания. Он велел распорядиться его деньгами в случае, если…

– Но почему Жакару?

– Из всех людей, – добавила Рима. Ее глаза были печальными.

Холдерфилд пожал плечами:

– Я не спрашивал его, и он не объяснял. Просто сказал, что в конверт вложены инструкции Жакару, как поступить с деньгами. Мне самому показался странным его выбор, но я уже говорил, что был занят, поэтому положил конверт в сейф, и Эндерсон ушел. – Адвокат снова воспользовался носовым платком. – Ну, пальто и шляпа Эндерсона на скале Малютки Пруди, в то время как сам он исчез, определенно служили признаком того, что с Эндерсоном «что-то произошло», поэтому я известил Ника Жакара, он зашел ко мне в офис, и я вручил ему конверт. У меня имеется расписка Жакара, – быстро добавил Холдерфилд, – так что все в ажуре, как говорят местные деревенщины.

– Могу я взять эту расписку?

– Не хочу казаться невежливым, мистер Квин, но она – единственное доказательство того, что я отдал Жакару конверт.

– В таком случае могу я взглянуть на нее?

– Расписка в сейфе, а я с минуты на минуту жду клиента…

– Допустим, – кивнул Эллери. – Однако все не настолько «в ажуре», как вы стараетесь меня убедить, Холдерфилд. Прежде всего, в тот момент, когда вы услышали о смерти Эндерсона…

– Исчезновении, – быстро поправил адвокат.

– …вы должны были отнести расписку Дейкину и рассказать ему обо всем.

– Не совсем, – возразил Холдерфилд. – Деньги касаются моего клиента и могли вовлечь его в неприятности. А долг перед клиентом у меня на первом месте.

– На первом месте, Холдерфилд, долг перед законом.

– Идти в полицию должен был мой клиент, если считал это нужным, а если нет, то мой долг адвоката – поддерживать его.

– Ваш долг адвоката состоит в том, чтобы посоветовать клиенту в подобной ситуации пойти в полицию, и вы отлично это знаете. А кроме того, вы, безусловно, не имели права отдавать конверт Жакару или кому-либо еще. Это важная улика в расследовании убийства. Эндерсон погиб в результате преступного нападения…

– Докажите это! – с торжеством прервал Холдерфилд. – Докажите, что Эндерсон был убит. Все знают только то, что он исчез. Нет ни единого доказательства чего-либо иного. Я хранил конверт в качестве доверенного лица. У меня были инструкции: если что-то случится с Эндерсоном, передать конверт Николу Жакару. «И мне нет дела, почему», как говорит поэт, мистер Квин.

– Что вы хотели сделать и сделали, – сказал Эллери, вставая, – это как можно скорее избавиться от конверта. Вы сели в лужу, Холдерфилд, – мы оба это знаем, и никакое ваше крючкотворство не в силах изменить этот факт.

Отис Холдерфилд побледнел, но Эллери не мог понять, от страха или от гнева. Адвокат беспокойно кривил нижнюю губу и вертел на толстом пальце кольцо с бриллиантом. Эллери решил, что это подходящий момент для стандартного вопроса.

– Кстати, о конвертах, Холдерфилд, вы не посылали мне недавно писем?

– Я? Посылал вам письма?

– Да.

– Если вы получили письма на моей бумаге, – заявил адвокат, – то это подделки. Никогда в жизни я вам не писал. И вы не можете доказать обратное!

– Вашего отрицания вполне достаточно, – вздохнул Эллери, кивая Риме. – Между прочим, Холдерфилд, – он задержал Риму в дверях, – как вышло, что Люк Мак-Кэби поручил вам составить его завещание?

Маленький человечек, побагровев, вскочил со стула.

– А что в этом плохого?! – возмущенно воскликнул он.

– Я не сказал, что в этом есть что-то плохое. Но почему Мак-Кэби обратился именно к вам?

– Мистер Квин, вы не имеете права задавать мне подобные вопросы!

– Кажется, я наступил вам на любимую мозоль, Холдерфилд.

– И вообще, я не понимаю, какое отношение имеет Мак-Кэби к этой истории с Эндерсоном.

– Я тоже, Холдерфилд, потому и спрашиваю. Простите, если я вас оскорбил.

– Только потому, что я ошивался в этом городишке… Ладно, мне повезло. Если хотите знать, Мак-Кэби нашел мое имя в справочнике. И теперь все умники, которые воротили от меня нос, едят у меня из рук! Я стал важной персоной в этом городе, братец Квин, и намерен ею оставаться! – Взвинченный, с горящим лицом, Холдерфилд начал нервно рыться в лежащих на столе бумагах.

* * *

– Ваш отец когда-нибудь говорил вам о Нике Жакаре как о своем душеприказчике в случае, если с ним что-то произойдет? – спросил Эллери у Римы, когда они снова очутились на Вашингтон-стрит.

– Нет.

– А Жакар с вами связывался после исчезновения отца?

– Нет. – Рима поежилась.

– От Додда к Холдерфилду, а от Холдерфилда к Жакару, – пробормотал Эллери, взяв Риму за руку. – От городского «святого» к городскому адвокату, а от него к городскому вору. Любопытный гамбит. Давайте поищем Ника Жакара.

Они нашли его сразу же, ибо Эллери в результате логического умозаключения быстро определил место старта поисков – «Придорожная таверна» Гаса Олсена на 16-м шоссе.

Приехав туда на такси, они увидели Жакара, в одиночестве склонившегося над стойкой и сжимавшего в исцарапанных ручищах кружку пива. Жакар напоминал большой корабль, возможно, некогда мощный и красивый, но ныне разоснащенный и брошенный в мутные воды пьяных сновидений. Он был грязен, нестрижен и небрит, а его одежда состояла из подобранных им где-то деталей рабочего костюма.

Жакар разглядел их в зеркале над стойкой. При виде Римы его глаза блеснули, но он не повернулся на табурете, бдительно охраняя пивную кружку.

Гаса Олсена поблизости не было, а бармен оказался незнакомым, что обрадовало Эллери. Он заказал пиво для Римы и мартини для себя, потом посадил девушку слева от Жакара, а сам сел по другую сторону. Жакар пошевелился.

– Не уходите, Ник, – сказала Рима. – Мой друг хочет поговорить с вами.

– Привет, – буркнул Жакар. Голос у него был глухой, и слова звучали почти неразборчиво. – Нашла своего старика?

– Мой друг сидит справа от вас, Ник.

– Уже обзавелась дружком? – Жакар покосился на Эллери. – Рановато!

– Меня зовут Эллери Квин, – представился Эллери.

Налитые кровью глаза быстро моргнули.

– Рад познакомиться. Мне пора уходить…

– Сядьте, Ник.

Жакар снова опустился на табурет.

– Что вам нужно?

– Поговорить о вашем старом приятеле Томе Эндерсоне.

– Вы шпик, – мрачно произнес Жакар. – Я слышал о вас. Но я уже все рассказал Дейкину – мне нечего добавить.

– Вы лжете, Ник, – заявила Рима.