Текст книги "Две возможности"

Автор книги: Эллери Куин (Квин)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Жакар что-то буркнул и отодвинул кружку.

Эллери попытался представить себе в этом баре трех приятелей – Тома Эндерсона, Ника Жакара и Гарри Тойфела. Городской пьяница, городской вор и городской философ. Бывший профессор английской литературы, безграмотный забулдыга и садовник-иконоборец. Эллери интересовало, на чем был замешан раствор, который их соединил.

– А может, это вы лжете, – отозвался Жакар, тряхнув лохматой головой. – Может, вы меня дурачите? – Он засмеялся, но его глаза тревожно скользнули по Эллери и Риме, а могучие руки вцепились в край стойки.

– Нет, Жакар. Мы все знаем о конверте, который адвокат Холдерфилд передал вам после исчезновения Эндерсона.

Жакар сидел неподвижно.

– Холдерфилд вручил вам толстый конверт, заклеенный скотчем, с вашим именем, написанным почерком Эндерсона, не так ли?

Жакар ничего не сказал.

– И вы дали Холдерфилду расписку в получении.

– Допустим, – буркнул Жакар. Теперь его глаза бегали по сторонам.

– Что было в конверте, Жакар?

– Бумаги.

– Какие?

– Старые письма Тома.

– Которые он писал вам? – улыбнулся Эллери.

– Нет… То есть да. Мне.

– Вы умеете читать, Жакар?

– Умею не хуже вас! – Жакар облизнул губы. «Он взбешен и сбит с толку», – подумал Эллери.

– Сколько денег было в конверте?

– Денег?

– Да.

– Вы спятили! Там не было никаких денег! Никаких, слышите? – Жакар вскочил с табурета, размахивая руками.

– В конверте было пять тысяч долларов.

– Там не было денег! – упорствовал Жакар.

– И письмо с указаниями Эндерсона для вас. Что это были за указания?

– Там не было денег! – еще более уверенно повторил Жакар и, шатаясь, вышел через вращающуюся дверь. Они услышали его удаляющиеся шаги по гравию.

– Бедный папа, – улыбнулась Рима. Но ее губы дрожали.

– Настоящее животное, – задумчиво промолвил Эллери. – Он обезумел от неожиданной удачи. Пять тысяч долларов! Для Жакара это все равно что пять миллионов. Можете вы отобрать добычу у голодного тигра? Конечно, он ошеломлен и напуган, но твердо решил оставить деньги у себя. Возможно, даже не тратить – каким образом подобный тип может потратить пять тысяч? Больше всего, Рима, меня удивляет не глупая ложь и нечестность Жакара, а поразительное легкомыслие вашего отца.

– Жакар был его другом. У папы во всем мире было только двое друзей. Если не считать меня. – Последние слова были обращены к кружке пива, к которой Рима даже не притронулась.

– Двое друзей – один вор, другой философ. И он доверил деньги вору.

– Отец был необыкновенным человеком.

– Что верно, то верно. – Эллери бросил купюру на стойку. – Возможно, он меньше верил в честность философа, чем в нечестность вора. Дружба не всегда основана на доверии. Одинокий человек часто привязывается к своему злейшему врагу… А может, он решил позаимствовать лист из золотой книги Себастьяна Додда – дать вору шанс стать честным. – Эллери вздохнул. – Пошли, Рима.

Но девушка уставилась на свою кружку.

– Почему папа не отдал деньги мне? Неужели он мне не доверял? – Она снова улыбнулась. – Или он больше доверял Нику Жакару?

Этот вопрос и Эллери не давал покоя.

– Вы должны знать ответ.

– Должна, но не знаю.

– Том Эндерсон хотел что-то доказать себе самому. Несмотря на их дружбу, Жакар и Тойфел были для него посторонними – они не являлись частью его самого. Думаю, ваш отец решил действовать самостоятельно. Возможно, он по-прежнему считал вас ребенком… Черт возьми, я не задал Жакару мой любимый вопрос! – Рима молчала, и Эллери добавил: – Об этих анонимных письмах.

На сей раз она посмотрела на него.

– Каких анонимных письмах?

– Вряд ли это что-либо мне объяснило. Но я кое о чем вспомнил. Вы очень устали? – Это подействовало – Рима снова выглядела заинтересованной.

– Нет.

– Тогда мы попросим нашего друга снаружи отвезти нас назад в город. Вы знаете журналистку по имени Мальвина Прентис?

– Которая расспрашивала меня, когда папа…

– Ее-то мы и собираемся повидать.

* * *

Старая исцарапанная дверь здания «Райтсвиллский архив» исчезла. На ее месте появилось дорогое изделие из пластика кораллового цвета, украшенное блестящими металлическими гвоздями. Круглое окошко в двери напоминало иллюминатор.

Уютный интерьер также отправился в небытие. Раньше с улицы попадали прямо в офис, а теперь – в прихожую со стенами из кораллового пластика и сверкающей стали. В круглом углублении в центре помещался большой глобус, подсвеченный снизу. Сидящая на одном из сверкающих стальных стульев молодая женщина в модной блузке осведомилась ледяным тоном из-за сверкающей стальной решетки о причине прихода посетителей.

– Я бы хотел поговорить с вашим репортером Мальвиной Прентис.

Лед был сломан. Молодая женщина захихикала.

– Хорошо, что Мальвина вас не слышит!

– Почему?

– Ей бы не понравилось, что вы назвали ее репортером. Она владелица этой газеты. Владелица, издатель, главный редактор – короче говоря, самая важная персона. «Леди Грязь», как мы называем ее для краткости – только не рассказывайте ей об этом. А кто ее спрашивает?

Эллери назвал себя, размышляя о том, что коралловый пластик и сталь предполагали леди-издателя. Унаследованное состояние, пара поездок в Париж с остановкой в Лондоне и тайное желание выглядеть как Розалинд Расселл.[37]37
  Расселл, Розалинд (1907–1976) – американская киноактриса, игравшая деловых, энергичных женщин.


[Закрыть] Курит сигареты в длинном мундштуке, носит одежду от Жака Фата,[38]38
  Известная фирма по производству дамской одежды и косметики.


[Закрыть] приобретенную через эксклюзивный бостонский магазин, и презирает мужчин. Происхождение сомнительное, но определенно не райтсвиллское. Возможно, в роду имеется газетный издатель. Решительная дамочка! Должно быть, прибыла в город, услышав о самоубийстве Дидриха Ван Хорна, прежнего владельца и издателя «Архива»,[39]39
  см. роман «Чудо десяти дней».


[Закрыть] и купила газету у Уолферта Ван Хорна, чтобы управлять ею по-своему…

Служитель, с торчащими зубами, в зеленой вельветовой куртке, проводил их к маленькому, но роскошному лифту. Сам офис был неузнаваем – настоящая поэма в зеленых и серебристых тонах. За полудюжиной металлических столов с серебристыми телефонами сидели робкого вида молодые женщины в одинаковых зеленых юбках и белых блузках.

– Сейчас заиграет оркестр за сценой, – шепнул Эллери Риме, – и ансамбль танцоров исполнит балетный номер.

Его интересовало, во что превратила невероятная мисс Прентис старый печатный цех Финни Бейкера.

В большой редакторской комнате на верхнем этаже всегда царил веселый хаос – захламленные столы-бюро с убирающимися крышками, плевательницы на голом полу, мужчины в нарукавниках… Теперь помещение напоминало индустриальный монастырь – тихий, холодный и неприветливый, разделенный на маленькие кельи-офисы, в которых трудились несчастные на вид люди. Эллери не заметил ни одного знакомого лица. Глэдис Хеммингуорт, суетливая редакторша светской хроники, уступила место мужеподобной особе в вельветовых слаксах, что-то кричащей в телефон. Нигде не было видно Клары Пичер, которая под псевдонимом Тетушка Пичи писала статьи о доме и семье, или Оби Гилбуна, который в течение двадцати шести лет изобретал заметки для пустых мест и чей галстук постоянно тлел от падающего из трубки пепла. А на чудом сохранившемся старом столе Вуди Уэнтуорта с его неизменным козырьком над глазами красовалась чопорная табличка: «Дин Э. Сент-Джон» – имя, звучавшее отнюдь не по-райтсвиллски.

С кровоточащим сердцем Эллери последовал за Римой и служителем в зеленой куртке за коралловую дверь со стальными буквами: «М.Б. ПРЕНТИС».

Кабинет леди-издателя, а в еще большей степени она сама были именно такими, как он ожидал. Здесь не только стены, но и потолок покрывал ядовито-зеленый пластик. Стальной стол был размером с небольшой танк, письменный прибор был изготовлен из высокопробного серебра, а шторы – из алюминия. Сама леди в самом деле походила на Розалинд Расселл, но в фильме Эрнста Любича,[40]40
  Любич, Эрнст (1892–1947) – немецкий и американский кинорежиссер, мастер комедийного жанра.


[Закрыть] высокая и стройная, в изящном деловом костюме, который выглядел бы просто элегантным, не будь он сшит из раздражающего глаз серебристого материала. Серебро явно было ее страстью: ногти на пальцах рук сверкали серебряным лаком, сигарета торчала в длинном (как и следовало ожидать) серебряном мундштуке, серебряная оправа очков подчеркивала надменный изгиб бровей, а крашеные волосы имели платиновый оттенок. В ней было столько необычного, что Эллери понадобилось некоторое время для осознания того, что в нормальных условиях и одежде Мальвина Прентис могла быть привлекательной женщиной. Но в Райтсвилле, в этом виде, да еще в роли издателя, она выглядела абсурдно.

– Эллери Квин? – осведомилась Мальвина Прентис оскорбительным контральто, окидывая его взглядом с головы до ног, словно лошадь. Затем она посмотрела на Риму, заставив ее покраснеть. – А это кто?[41]41
  От слова «spectator» – наблюдатель (англ.).


[Закрыть]

– Рима Эндерсон.

Мальвина Прентис рассмеялась, откинув голову и продемонстрировав два ряда отличных зубов.

– Что вы сделали с нашей маленькой лесной нимфой, Квин? Вы когда-нибудь наблюдали подобную метаморфозу, Спек?

Только теперь Эллери заметил сидящего рядом рыжеволосого мужчину лет тридцати пяти, который тщетно пытался не выглядеть жалким. Типичный образец лидера мужской клаки, несомненно имеющейся на службе у Мальвины Прентис – умные глаза за стеклами очков в роговой оправе, расчесанные на прямой пробор волосы, острые плечи, бледное лицо прилежного студента и мягкая, почти покорная манера держаться. Все, вместе взятое, было облачено в старомодный деловой костюм и аккуратный галстук.

– Да, мисс Прентис. То есть я хотел сказать «нет», мисс Прентис. – Его веснушчатая кожа порозовела, и он вцепился в спинку стула, с которого вскочил, как по команде, словно боясь упасть.

– Мистер Квин – Фрэнсис О'Бэннон, – представила Мальвина Прентис. – Мой ассистент. Разумеется, окончил Гарвард, честен и обладает твердыми политическими убеждениями, но страшно рассеян во всем, а особенно в том, что касается меня. Хотя мне нравится держать его при себе, не так ли, Спек? – Бедняга покраснел еще сильнее. Казалось, она испытывала жестокую радость, демонстрируя свое презрение. – Он так много знает о руководстве газетой…

– Разумеется, меньше вас, мисс Прентис.

– Это правда. – Мальвина снова засмеялась. – Что понадобилось такому человеку, как вы, мистер Квин, в захолустном Райтсвилле? – Она окинула Риму взглядом хирурга. – Или это любовь?

– Вы мне не нравитесь, – заявила Рима.

Мальвина Прентис перестала смеяться.

– Откровенно сказано, дорогая. Кто научил вас понимать все с полуслова?

– Я достаточно образованна, чтобы понимать скверный смысл подобных замечаний, мисс Прентис.

Они посмотрели друг на друга. Затем леди-издатель пожала плечами:

– Ну, я не нравлюсь людям из высшего общества, но не думала, что такое отношение столь быстро воспримут и низшие классы. – Она вставила сигарету в мундштук, и О'Бэннон тут же подскочил к ней с серебряной зажигалкой. – Ладно, мистер Важная Шишка. Переходите к делу.

– Дело прежде всего в том, – сказал Эллери, – что эта девушка только что потеряла отца при трагических обстоятельствах и осталась совсем одна. Не кажется ли вам, мисс Прентис, что она заслуживает доброго отношения?

– И поэтому она должна говорить мне в лицо гадости? – Мальвина опять засмеялась, и О'Бэннон тотчас же к ней присоединился. – Так что у вас на уме, мистер Квин?

Эллери положил перед ней два конверта.

– Взгляните на их содержимое, мисс Прентис. Вскоре платиновая блондинка подняла взор.

– Ну и что?

– Все это было отправлено мне в двух конвертах. Вы их послали?

– Конечно нет. Может быть, вы, Спек?

О'Бэннон вздрогнул, словно от удара.

– Нет-нет, мисс Прентис, – запинаясь, вымолвил он.

– В нашей среде, кажется, завелся рекламный агент. – Она нахмурилась. – Садитесь, мистер Квин. И вы тоже, Рима. За этим кроется нечто большее, чем стремление привлечь внимание.

– Безусловно, – согласился Эллери. – Например, странное сопоставление тем. Смерть Люка Мак-Кэби. Его завещание в пользу Себастьяна Додда. Самоубийство Джона Спенсера Харта. И исчезновение Томаса Харди Эндерсона, очень похожее на убийство.

– Первые три темы – части одной и той же истории, а вот дело Эндерсона стоит особняком. Что связывает их друг с другом?

– Этот вопрос, мисс Прентис, я и пришел задать вам.

Мальвина Прентис уставилась на него, потом на Риму и, наконец, на Фрэнсиса О'Бэннона.

– Есть какие-нибудь идеи, Спек? – быстро спросила она.

– Никаких, – с сожалением ответил О'Бэннон, но Эллери показалось, что у рыжеволосого газетчика пробудился интерес. И его подозрение усилилось, когда Фрэнсис снял очки и начал протирать стекла фланелевой тряпочкой.

– Я уверен, мисс Прентис, – сказал Эллери, – что смерть Эндерсона каким-то образом связана с предшествующими событиями. Если у вас имеется информация, пожалуйста, сообщите ее мне.

– Вы серьезно?

– А вы не утаиваете информацию?

– Зачем мне утаивать информацию по делу об убийстве?

– Не знаю, мисс Прентис. Так зачем же?

Она изобразила сладкую улыбку.

– Вы продвигаетесь вперед на ощупь, мистер Квин. «Архив» не утаивает информацию, улики и новости – во всяком случае, теперешний «Архив». Наоборот, газета напечатает все, что обеспечит лучшую продажу и привлечет большее внимание.

– Все – это очень много, мисс Прентис.

– Вы попали в точку. – Она говорила таким тоном, будто речь шла о ее религии или ее возлюбленном. – Когда я купила этот листок во время распродажи имущества Ван Хорна, это была обычная добропорядочная деревенская газетенка, сообщавшая вечные истины в духе Элберта Хаббарда.[42]42
  Хаббард, Элберт (1856–1915) – американский философ.


[Закрыть] А еще раньше Фрэнк Ллойд – лучший друг фермеров, бредущий во ржи. Благородные чувства и личности никогда не делают деньги. Конечно, и нам приходится поддерживать газету, более-менее учитывая сельского читателя – быть ближе к народу. Множество местных новостей и тому подобное. Но для более широкой циркуляции дайте мне симпатичный грязный адюльтер в мотеле, дело о разводе, самоубийство важной персоны, убийство или что-нибудь в таком роде. Меня здесь называют «леди Грязь», но я не возражаю. Мне это даже нравится! Знаете, сколько экземпляров этого паршивого листка продавалось в то время, когда я его приобрела? Две тысячи восемьсот с небольшим! А сколько теперь?

Мальвина щелкнула пальцами О'Бэннону, не глядя на него.

– Тридцать две тысячи двести девяносто один, – отрапортовал он.

– В городе с десятитысячным населением! По-вашему, мы волшебники? В некотором роде да. Мы вторгаемся на чужие территории – в Баннок, Слоукем, Лимпскот, Файфилд, даже Конхейвен. Мы охватываем всю южную часть округа. Посмотрели бы вы перечень наших подписчиков! А мы ведь только начинаем. Торговцы, которые во времена Ллойда и Ван Хорна давали трехстрочные объявления, теперь сражаются за целые полосы. К тому времени, когда я уйду на покой, «Райтсвиллский архив» будет ведущей газетой округа Райт, а может быть, и всего штата. В следующем месяце я начинаю конкурс загадок с призом в десять тысяч долларов. Неплохо для провинциального листка. Разумеется, у меня есть некоторое преимущество перед моими деревенскими конкурентами – деньги… Почему вы меня не останавливаете, Спек?

О'Бэннон что-то пробормотал.

– Вы позволили мне устроить этот спектакль! Боюсь, что я выглядела как девчонка… – Мальвина Прентис откинулась на спинку стула, глядя на Эллери. – Значит, вы опекаете малютку Риму. Спек, почему мы не сделали рекламу этой юной красавице?

– Мы сделали, мисс Прентис.

– Да, в стиле «назад к природе», – раздраженно сказала Мальвина. – Кого интересует девушка-птица, если только у нее не две головы? – Она снова окинула Риму взглядом. – Милочка, где вы взяли эту одежду? Я имею в виду, кто за нее платил?

– Мы отвлеклись от темы, – вмешался Эллери. – Если вы знаете о деле Эндерсона не больше, чем напечатали в газете, мисс Прентис…

– Куда вы так спешите? Думаете, исчезновение Эндерсона действительно связано с Мак-Кэби, Хартом и доктором Доддом? – Мальвина внимательно разглядывала Эллери, постукивая по зубам длинным серебряным карандашом.

– То, что я думаю, не предназначено для публикации, – ответил Эллери.

– Почему?

– Что «почему», мисс Прентис?

– Почему не предназначено? Я бы хотела, чтобы вы поработали для «Архива».

– Вот как?

– Да, давали бы мне эксклюзивные отчеты о вашем расследовании. Скажем, по колонке вдень. Мы превратим это в гвоздь номера. К делу Эндерсона нужно привлечь внимание, и ваше имя мне поможет. Оно, несомненно, заинтересует и агентства печати. Нам понадобится броский заголовок… Спек! – О'Бэннон встрепенулся. – Быстро придумайте название для колонки Квина!

– «Это убийство», – точно автомат, затараторил Фрэнсис, сдвинув оранжевые брови. – «Квин утверждает», «Квин расследует», «Квин…».

– Отказывается, – докончил Эллери.

– Бросьте! – фыркнула Мальвина. – Я не стану с вами торговаться, Квин. Можете вальсировать под собственную музыку. К вашим услугам будет вся моя организация – репортеры, стенографистки (блондинки или брюнетки – на ваш выбор), неограниченные расходы, в том числе на выпивку. Вам Предоставит отдельный офис – если хотите, можете взять мой. Как видите, я готова платить за услуги. Меня зовут Мальвина Б. Прентис – «Б.» означает «богатая».

– А меня – Эллери Н. Квин. «Н.» означает «нет», – сказал Эллери, беря Риму за локоть. – Как бы то ни было, благодарю за предложение. – Он повел Риму к двери и, оглянувшись, увидел, что Фрэнсис О'Бэннон смотрит ему вслед с завистью и восхищением.

– Если вы измените ваше прославленное мнение… – крикнула леди-издатель, но конец фразы утонул в шуме, доносившемся из других офисов.

Оказавшись снова на Лоуэр-Мейн, Рима облегченно вздохнула.

– Понимаю, – усмехнулся Эллери. – Мне самому хочется принять ванну.

– Неужели она действительно имела все это в виду, Эллери? Я и представить не могла, что существуют подобные люди.

– Не существуют, Рима. Они просто иллюзия. Серебряный лейтмотив – это символизм. Мальвина Прентис сошла со страниц книги. Со стыдом признаю, что сам как-то придумал похожий на нее персонаж.

– А я никогда не читала про таких, – нахмурившись, сказала Рима.

– Этот пробел в вашем образовании мы восполним прямо сейчас. – Эллери повел ее по улице к библиотеке Бена Данцига. – Ваш литературный багаж, мисс Эндерсон, не будет полным без изучения прототипа Мальвины Прентис… Хм… Да, Чандлер. А может быть, Кейн или Гарднер.[43]43
  Чандлер, Реймонд (1888–1959), Кейн, Джеймс (1892–1977), Гарднер, Эрл Стэнли (1889–1971) – американские писатели, мастера детективного жанра.


[Закрыть] Подождите меня здесь. – Он шагнул в библиотеку и вышел через несколько минут, размахивая книгой в алой обложке. Рима с интересом взяла ее в руки. – Почитайте на ночь в постели. Это не чистый образец жанра – ассортимент Бена в наши дни, похоже, больше тяготеет к фантастике, – но достаточно увлекательный для первого знакомства.

– Разве это не такая же выдумка, как фантастика?

– Дитя мое! – оскорбленно воскликнул Эллери. – Прочтите рекламу на обложке. Видите? «Жестокий реализм»!

– Ладно. – Рима с сомнением сунула книгу под мышку.

Они стояли у витрины библиотеки Бена Данцига. Группа старшеклассников весело болтала у кафе-мороженого Эла Брауна, назначая друг другу свидания на субботний вечер танцев в Сосновой роще. Несколько человек стояли в очереди у кассы кинотеатра «Бижу». На другой стороне улицы люди быстро входили в здание почты, мистер Грейси мрачно стоял в дверях своего турагентства, Дж. С. Петтигру подтягивал навес у своего офиса по продаже недвижимости, девушки спешили в салон красоты на Лоуэр-Мейн, а двери магазина дешевых товаров пребывали в постоянном движении. У здания «Архива» усталые люди садились в автобус, отправляющийся в Слоукем.

– Вижу, вам здесь нравится, Эллери, – внезапно промолвила Рима. – Я бы хотела, чтобы…

Эллери знал, что она думает об отце.

– Вы еле ноги волочите, – весело сказал он. – Неудивительно. Мальвина Прентис в завершение напрасно потраченного дня.

– А утром казалось…

– Да, но потом весь блеск потускнел. Проголодались, Рима?

– Да.

– Пора. Пойдемте куда-нибудь перекусить. В «Золотые сады»?

– Только не туда. И не в «Чайную мисс Салли». – Она изо всех сил старалась не заплакать.

– Как насчет «Сквер-Гриля» – маленькой забегаловки за углом на Площади? Правда, у них подают кофе без блюдец, но однажды я съел там потрясающее мясо.

– Хорошо.

– Так бывает всегда, – заговорил Эллери, когда они снова проходили мимо здания «Архива». – Вы никак не можете найти то, что вам нужно, пока в один прекрасный день не сворачиваете за угол и не обнаруживаете там это. – Рука девушки напряглась. – Думаю, Рима, – быстро добавил Эллери, – завтра мы обсудим ситуацию. А так как это лучше всего делать лежа на спине, то мы с вами поедем за город…

– Неужели?

– Нам нужны несколько деревьев, пара кустов, два замшелых валуна, ковер из сосновых иголок и, по возможности, журчащий ручей.

– Я знаю такое место! – воскликнула Рима.

– Чудесно. Где же оно?

– Я нашла его как-то, когда бродила по холмам. Никто в Райтсвилле не знает о нем.

– Оно далеко отсюда?

– Совсем недалеко. Но вы не найдете его на карте. Оно принадлежит мне по праву открытия. Я даже дала ему название.

– Какое?

– Угадайте! – Рима засмеялась.

– Нова-Рима?

– Мимо.

– Маунт-Эндерсон?

– Попробуйте еще разок.

– Ну конечно! Итайоа![44]44
  Итайоа – гора в романе У.Г. Хадсона «Зеленые дворцы».


[Закрыть]

– Правильно! – И Рима весело вбежала в «Сквер-Гриль» Майка Поллариса.