Текст книги "Две возможности"

Автор книги: Эллери Куин (Квин)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

Среда, 24 мая

Пожар произошел через одиннадцать дней.

Эллери проснулся среди ночи от воя сирен. Он быстро надел халат и туфли, чувствуя под ногами жар пламени и слыша шипение струй воды и шум машин.

Рима и Кен поспешно надевали халаты в коридоре. Где-то причитала Эсси. Снизу доносились вопли миссис Фаулер:

– Пожар! Это пожар!

Свет пламени мог разбудить всю улицу. Но когда они присоединились к стоящим у ворот миссис Фаулер и Эсси, то увидели, что горит маленький каркасный дом на другой стороне Алгонкин-авеню.

– Уолдо! – крикнул Кен.

Он бросился к горящему дому. Эллери устремился за ним. Рима кричала им вслед, умоляя вернуться.

Четыре насоса качали воду. Улица была полна пожарниками и добровольцами. Но они только пытались не допустить, чтобы огонь перекинулся на соседние здания. К дому Уолдо было невозможно подойти – пламя охватило его сверху донизу.

Почерневшая от дыма человеческая фигура лежала посреди улицы.

– Сюда, доктор Уиншип!

– Ему стало плохо от дыма, док. «Скорая» еще не приехала.

Кен прокричал инструкции Риме, и та вскоре выбежала из дома с медицинским саквояжем и одеялами. Маленький человечек корчился и стонал.

– Вы который из…

– Я Дэвид Уолдо. А где мой брат?

Эллери подбежал к шефу пожарных Эверитту Эпуорту, долговязому сельскому жителю, выглядевшему как родной брат Дейкина. Эпуорт жевал табак, сплевывая в сторону от огня.

– Где Джонатан Уолдо?

– Все еще в доме. Нам не удалось до него добраться. Хорошо, что мы вытащили Дэвида. Они спали, как от снотворного.

– Так оно и было, – послышался голос Римы.

– Они принимали снотворное?

– Братья Уолдо были пациентами доктора Додда. Я видела их карты. Оба страдали хронической бессонницей, и доктор Додд обычно прописывал им нембутал, который они регулярно принимали.

– Так вот оно что. – Брандмейстер сердито закричал на одного из пожарных.

– Он не так плох, – сказал Кен, когда «скорая» увезла Дэвида Уолдо. – А другого брата спасти не удалось.

Маленький обуглившийся труп вытащили на рассвете.

– Торговец-шеф? – с сомнением произнес Дейкин. – Только не Джонатан, мистер Квин. Мелкий портняжка. Кроме того, он даже не был партнером Дэвида – по крайней мере, официально. Я говорил с мистером Гонсалесом из Райтсвиллского национального банка, и он сказал мне, что бизнес принадлежал Дэвиду. Даже дом был записан на его имя. При чем же тут ваш торговец-шеф?

– Не знаю, – простонал Эллери.

– На сей раз вы явно лаете не на то дерево.

Эллери скрипнул зубами:

– Братья Уолдо были портными Отиса Холдерфилда и пациентами Себастьяна Додда. Они вместе начали преуспевать после смерти Люка Мак-Кэби и вместе пострадали от смерти Холдерфилда.

– Все это притянуто за уши, мистер Квин. – Лицо Дейкина смягчилось. – Почему бы вам не плюнуть на эту историю? Мне она тоже не давала покоя, пока я не взял себя в руки.

– Где начался пожар?

– В подвале. Сосед увидел, как из окон подвала вырываются языки пламени. А потом загорелся весь дом.

– Это не похоже на поджог? – с надеждой спросил Эллери.

– Нет. Уолдо хранили в подвале запасы жидкостей для чистки одежды, которыми пользовались в ателье. Дом был одним из самых старых на Алгонкин-авеню. Так что это была гигантская трутница.

– И огонь возник сам по себе?

– Это называется самовозгоранием, – улыбнулся Дейкин. – А может быть, всему виной дефектная электропроводка.

– Есть доказательства того или другого?

– Вы же сами видели – к утру там осталось пепелище.

– Вы опросили Дэвида Уолдо?

– Он еще не в состоянии говорить.

Эллери вышел из офиса Дейкина и побрел в сумерках к Площади. Весь день он провел в прогрессирующей активности, но так ничего толком и не выяснил. Пожар мог возникнуть случайно, но мог быть и подстроен. В больнице сказали, что Дэвид Уолдо вне опасности, но к нему никого не допускали. Джонатан Уолдо не являлся «торговцем-шефом», но, тем не менее, был мертв…

Дейкин был прав. Самое разумное – собрать вещи и вернуться в Нью-Йорк с первым же поездом.

* * *

Неоновая вывеска уже горела на здании «Архива». Эллери свернул на Площадь.

Еще никогда он не сталкивался с такой неразберихой. Провалы случались неоднократно, но это был полный хаос. Нельзя даже быть уверенным, что гибель Джонатана Уолдо и чудесное спасение его брата являются частью преступного плана. Связь этих событий с предыдущими была весьма отдаленной. Эллери не мог порицать Дейкина – шеф говорил вполне разумно.

«Может, в этом вся беда, – подумал он. – К неразумному делу нельзя подходить с разумной точки зрения».

Оказавшись у коралловой входной двери «Архива», Эллери, повинуясь импульсу, вошел и спросил О'Бэннона.

Ассистент Мальвины Прентис сидел у себя в офисе, тыча двумя вялыми пальцами в клавиши розовой пишущей машинки.

– Это просто вымогательство, – заявил он, не поднимая глаз. – Можете передать это ей и убираться к дьяволу. Я сыт по горло.

– Судя по вашим словам, Мальвины поблизости нет. Вы нашли книги в Бостоне?

– Книги? – рассеянно переспросил Фрэнсис.

– Да, первоисточники считалки.

– А-а! Они где-то на полках. – Он снова начал печатать. – Я набрасываю для «леди Грязь» заметку о пожаре в доме Уолдо. Что вам об этом известно?

– Полагаю, то же, что и вам. – Эллери отыскал книги. – Если покрасить эти полки в розовый цвет, они будут выглядеть как кружевные панталоны… Здесь все книги?

Эллери сел на зеленый пластиковый стул с охапкой томов: «Книга современных стихов для домашнего чтения» Уильяма X. Ньюэлла, «Музыкальный час» Осборна Мак-Конати и еще несколько. Он начал листать страницы.

– Вы ничего в них не найдете, – сказал Фрэнсис. – Авторы стихов неизвестны. Вам удалось поговорить с Дэвидом Уолдо?

– Нет.

– Мне тоже. Что вам сказал Дейкин?

– А вам?

– Ловко отбрили! Я интервьюировал страховщика от пожара, который выглядел очень несчастным. А вы счастливы, Квин?

– Нет.

– Никто не счастлив. Даже Мальвина. По-моему, город на грани массового психоза.

Эллери перестал переворачивать страницы, уставясь на какие-то слова.

– Скажите, Квин, братья Уолдо были частью этой неразберихи?

– Да.

Стук машинки прекратился.

– Вы сказали «да»?

– Да! – Эллери вскочил, и книги упали на пол.

– Подождите!

Но Эллери уже убежал. Озадаченный О'Бэннон поднял книги.

* * *

– Две возможности, – промолвил Эллери вечером после обеда. – Снова две возможности. Но это не важно. Важна запятая.

Рима посмотрела на мужа. Кен нахмурился, глядя на Эллери.

– Да, запятая… – Эллери шагал по гостиной, ожесточенно дымя сигаретой. – О'Бэннон видел это собственными глазами, но ничего не понял. И никто не понимает. Помните вторую версию считалки? «Богач, бедняк, нищий, вор…»

– «…доктор, адвокат, индейский вождь», – закончила Рима.

– Нет, этот вариант давно отвергнут на веских основаниях. Меня интересует другой.

– «Доктор, адвокат, торговец-шеф».

– Это дает нам семь жертв психоза. Семь трупов. Но запятая… – Он усмехнулся, потирая руки.

– Что вы несете? – осведомился Кен.

– Оказалось, доктор Уиншип, что вторая версия имеет две подверсии. Снова две, понимаете? В первой подверсии считалка оканчивается словами: «доктор, адвокат, торговец-шеф». Но обратитесь к книгам, и вы найдете вторую подверсию: «доктор – запятая – адвокат – запятая – торговец – ЗАПЯТАЯ! – шеф».

– «Торговец – запятая – шеф», – повторила Рима. – Торговец и шеф? Два отдельных…

– Красиво, не так ли? Да, Рима, два отдельных слова. Торговец, шеф. Подходит это нам? О да! Уолдо не были «торговцами-шефами» – они были просто торговцами-портными. Значит, кто-то следует второй подверсии – с восемью персонажами. Номером семь был Джонатан Уолдо…

– Выходит, будет и номер восемь? – обескураженно произнесла Рима.

– Шеф… – пробормотал Кен.

– Шеф чего, Эллери? Какой именно шеф?

Радость на лице Эллери увяла.

– Тут вы приперли меня к стене. Единственные шефы в Райтсвилле, которых я знаю, это шеф полиции и шеф пожарных. – Эллери швырнул окурок в камин. – Черт возьми, не смотрите на меня так! Конечно, Дейкин и Эпуорт меня бы за это прикончили. Но что еще я могу придумать? Что могу сделать? Только отправиться спать!

Вторник, 8 июня

В День памяти павших в войнах шел дождь, однако ежегодное мероприятие в Мемориальном парке выглядело еще мрачнее погоды. Миссис Холмс, преподававшая в райтсвиллской школе сравнительную литературу, пробормотала нечто в стиле Томаса Гарди, другие выступления были менее напыщенными. Кто-то сказал, что подобного Дня памяти не было с 1939 года, когда скончался Мердок Уилер, последний ветеран федеральной армии; другие приписывали ослабление патриотического пыла более недавним трагедиям.

Все с радостью разошлись по домам.

На следующий день погода улучшилась, но настроение в городе оставалось мрачным. Все это чувствовали, хотя никто не знал причины.

Эллери подозревал, что Райтсвилл окрасился в черные тона в результате своих химических опытов. Он часами шатался по городу, оставляя голубков ворковать в их гнездышке на Алгонкин-авеню, но не выяснил решительно ничего.

Однажды Эллери отправился в хижину Эндерсона на болотах. С трудом разыскав ее, он ощутил внезапное возбуждение, словно ожидая найти здесь разгадку. Но обнаружил только аккуратную хижину, заросшую розами, сиренью и ландышем, с покрытым мхом сараем и огородом, а внутри – Гарри Тойфела с книгами, которые не забрала Рима.

Городской философ пребывал в благодушном настроении.

– Что еще нужно человеку? Разве я не так же богат, как любой из живущих на Холме? Что есть у него, чего бы не было у меня? Беспокойство. А что есть у меня, чего никогда не будет у него? Свобода. Да, сэр, на лучшее я и не мог рассчитывать в этой… Уолдо? Скверно. Ну, по крайней мере, меня не могут обвинить в этом пожаре.

На обратной дороге Эллери заглянул на скалу Малютки Пруди. Он провел там несколько минут, пытаясь что-либо прочесть на зыбкой поверхности у ее подножия. Но текст оказался неразборчивым.

В другой день, внезапно ощутив нужду в обществе секретарши покойного мистера Отиса Холдерфилда, Эллери отправился в «Грэнджон-блок».

– Где она живет? – спросил он у старого лифтера.

Базз Конгресс ухмыльнулся:

– С Флосси Бушмилл лучше держать ухо востро, мистер Квин. Она упорхнула.

– Уехала из города?

– Да. С каким-то коммивояжером из Бостона, торгующим женским бельем. Потом она бросит его и подцепит кого-нибудь другого. Так было всегда, особенно с тех пор, как умер ее старик, кузнец Джейк Бушмилл. Флосси не сидится на месте. – Базз хрипло рассмеялся.

На следующий день, узнав от Кена Уиншипа, что Дэвид Уолдо поправляется, Эллери посетил райтсвиллскую больницу. Но дежурный врач мужского отделения покачал головой:

– Он впадает в истерику, когда его пытаются расспрашивать. Шеф Эпуорт, человек из «Архива» и страховые агенты ничего не могли из него вытянуть. Лучше приходите на будущей неделе, мистер Квин.

Когда Эллери пришел в больницу в следующий четверг, то узнал, что Уолдо выписали три дня назад.

Раздосадованный Эллери начал его разыскивать, и вскоре его досада улетучилась.

Выписавшись из больницы 3 июня, Уолдо отправился в Слоукем, где разыскал портного по имени Элберт Сколли, который вроде бы пытался год назад купить их предприятие. Уолдо уведомил Сколли, что теперь он согласен на продажу, но только за наличный расчет и при условии проведения всей процедуры в течение суток. Сколли заключил выгодную сделку. Уолдо согласился на сумму, значительно ниже стоимости его бизнеса, и двое мужчин вернулись в Райтсвилл в грузовике Сколли для встречи с Сэмом Иззардом из фирмы «Файнголд и Иззард» в «Апем-блоке», которая вела бухгалтерию братьев Уолдо. Документы были составлены в Райтсвиллском национальном банке, Сколли вернулся в Слоукем улаживать дела с тамошним банком, а Дэвид Уолдо после краткого визита в свой магазин в «Грэнджон-блоке» исчез. Эллери не смог выяснить, где он провел ночь. Однако во вторник утром Дэвид появился снова, закрыл свои счета в Общественной кредитной компании и Райтсвиллском национальном банке, уплатил все пошлины и налоги, встретился со Сколли и банковскими служащими и завершил процедуру продажи, после чего в половине третьего Эд Хотчкис привез его на станцию с новым чемоданом и бумажником, которые он купил в отделе кожгалантереи универмага «Бон-Тон» у продавщицы Эппи Симпсон; бумажник заключал в себе солидную сумму. Улаживать пожарную страховку Дэвид предоставил Лаймену Хинчли – страховому агенту из Общественной кредитной компании.

Гэбби Уоррум, начальник станции, не припоминал, чтобы Дэвид Уолдо появлялся у билетной кассы.

– Правда, я видел, как он садился в поезд, отбывавший в три двенадцать в южном направлении, – сказал Гэбби. – Очевидно, он купил билет прямо в поезде.

Это был местный поезд в Конхейвен, следующий со всеми остановками.

Уолдо не оставил никакого адреса. «Свяжусь с вами через несколько недель», – сказал он Лаймену Хинчли. Сколли, Иззард, мистер Лорри Престон из Райтсвиллского национального банка, Хинчли, Эппи Симпсон и все, кто контактировал с Уолдо в течение этих суток, сходились в том, что он пребывал в крайне нервозном состоянии. Они приписывали это перенесенному шоку в результате пожара и гибели брата.

– Знаете, как бывает с близнецами, – сказал Лаймен Хинчли, чья тетя Сара была опытной медсестрой. – У них очень деликатная нервная система.

Тем не менее, не было свидетельств, что Дэвид Уолдо посещал перед отъездом могилу брата Джонатана на кладбище Твин-Хилл.

– Дейкин, вы должны найти для меня Уолдо, – сказал Эллери шефу полиции в четверг вечером. Эллери выглядел усталым и напряженным.

– Зачем?

– Этого я не могу объяснить. Я сам не знаю зачем.

– Но у вас должна быть какая-то причина!

– Может быть, мне кажется, что Уолдо что-то знает. Может быть, он даже не знает, что это знает…

Дейкин схватился за голову:

– Не знает, что знает о чем?

– Это мы и должны выяснить, Дейкин, – терпеливо ответил Эллери. – Дэвид Уолдо может оказаться ключом к разгадке.

Шеф полиции уставился на него, как паралитик на шершня.

– Вы то и дело бубните считалку, оканчивающуюся словом «шеф», – сердито сказал он. – Но я, как видите, все еще дышу, а Эл Эпуорт говорит, что в жизни не чувствовал себя лучше. Почему бы вам не оставить меня в покое?

– Если вы не разыщете Уолдо, Дейкин, я сделаю это сам. Но у меня это займет куда больше времени, чем у вас с вашими возможностями, и когда я доберусь до него…

В итоге Дейкин махнул рукой и согласился на поиски Дэвида Уолдо.

Суббота-воскресенье, 10–11 июня

Рима и Кен отправились в «Бижу» смотреть фильм. Эллери удалось отвертеться, и он остался один в гостиной, слушая запись «Гимна Иисусу» Холста[81]81
  Холст, Густав Теодор (1874–1934) – английский композитор.


[Закрыть] в исполнении хора Хаддерсфилдского хорового общества, который впервые показался ему несколько холодноватой музыкой, когда в прихожей зазвонил телефон.

– Это вас, мистер Квин, – сказала Эсси. – Откуда-то издалека.

Эллери едва не сбил ее с ног.

– Дейкин?

– Привет. – Голос Дейкина звучал устало.

– Вы нашли его?

– В фермерском доме в Хакстоне – к северо-западу от Конхейвена. Мы уговорили Дэвида Уолдо поехать с нами и оставили его в номере конхейвенского отеля «Доркас».

– Где это?

– Сразу как въедете в город по 478-му шоссе. Комната 412.

– Не выпускайте его, Дейкин! Я буду через два часа.

– И что потом? – мрачно осведомился Дейкин, но Эллери положил трубку.

Он выключил проигрыватель, поставил на место пластинку Холста между Гайдном и Хумпердинком,[82]82
  Хумпердинк, Энгельберт (1854–1921) – немецкий композитор.


[Закрыть] написал записку Риме и Кену и побежал наверх за пальто и шляпой. По пути вниз Эллери остановился, вернулся в спальню и открыл свой чемодан. Роясь в потайном дне, он думал, там ли шуточный рождественский подарок отца. Подарок оказался на месте, и Эллери, выходя из спальни и ощущая его тяжесть, чувствовал себя полным идиотом.

Новый «бьюик», взятый напрокат у Хомера Файндли, ожидал его у обочины с полным баком, начиная с пятницы.

Спустя три минуты Эллери уже вел машину по 478-му шоссе, где ему предстояло проехать семьдесят пять миль через Слоукем, Баннок, Аганкин, Скоттстаун и Файфилд к Конхейвену.

* * *

Дейкин поднялся со стула в вестибюле:

– Я уже начал беспокоиться. Сейчас почти полночь.

– Я не принял в расчет десятимильный объезд к югу от Файфилда. Уолдо знает, что я должен приехать?

– Я сообщил ему. Он не проявил особой радости.

– Он вообще что-нибудь говорил?

– Нет.

Один из молодых подчиненных Дейкина кивнул из ниши возле лифта. Они пересекли коридор, и Дейкин без стука открыл дверь номера 412.

Дэвид Уолдо лежал на кровати, подтянув одеяло к маленькому подбородку. Если не считать опаленных бровей и волос, он выглядел как прежде. В единственном кресле под лампой, прикрытой газетой, сидел еще один молодой полисмен. Когда они вошли, он поднялся.

– Я пытался уговорить мистера Уолдо раздеться и лечь поудобнее, – сказал полисмен, – но он отказался даже снять ботинки.

– Ладно, Джип.

Полицейский вышел.

Эллери снял газету с лампы и подошел к кровати.

– Мистер Уолдо. – Портной захлопал веками. – Вас беспокоит свет?

– Нет. – Уолдо открыл налитые кровью глаза и уставился перед собой.

Эллери сел на край кровати.

– Я провел последние два месяца в Райтсвилле, так как убежден, что здесь скрывается убийца, который успешно заметает следы, не оставляя никаких улик. Думаю, что пожар, погубивший вашего брата и едва не погубивший вас, был частью преступного плана, началом которого явилась смерть Люка Мак-Кэби. Сейчас я не могу доказать ни это, ни что-либо еще, поэтому так важно, чтобы вы помогли мне. Важно и для вас, если вы хотите остаться в живых. Вот почему я попросил шефа Дейкина разыскать вас и приехал сюда из Райтсвилла, чтобы с вами поговорить.

– Я должен умереть? – дрожащим голосом спросил Дэвид Уолдо.

– Нет, если мы обменяемся мнениями и вместе все обдумаем.

– Но я ничего не знаю!

– Почему вы сбежали?

– Я боюсь.

– Чего? Или кого?

– Не знаю. Пожар был кем-то устроен. Кто-то хотел убить нас. Мне повезло, иначе я бы тоже был мертв.

– Почему вы думаете, что пожар кем-то устроен? Вы что-нибудь видели или слышали? Получали какие-то предупреждения?

– Нет. Но «Архив»… считалка… торговец… Я уже не торговец! Я все продал! Вы не заберете меня назад в Райтсвилл! Я не поеду! – В голосе маленького человечка послышались истерические нотки. Эллери и Дейкину пришлось его успокаивать. Наконец он тихо заплакал в подушку.

Эллери присел на край кресла, глядя на съежившуюся на кровати фигурку.

– Я не привык сыпать соль на раны, – сухо заметил Дейкин, – но, говоря между нами, мистер Квин, вы с вашей мисс Прентис до смерти напугали беднягу Дэвида, и это конец истории.

– Нет, – покачал головой Эллери.

– Вы упрямы, как мул. Ну, я больше не могу тут торчать. Что вы намерены делать?

– Оставаться здесь. – Эллери поднялся. – Дейкин, вы не одолжите мне ваших людей?

– Послушайте, мистер Квин…

– Предположим, вы не правы, Дейкин, и завтра утром вам сообщат из конхейвенской полиции, что…

– Черт! – Дейкин распахнул дверь, и в комнату вошли полицейские. – Я возвращаюсь в Райтсвилл. Вы остаетесь в распоряжении мистера Квина, пока не получите от меня указаний. – Он сердито нахлобучил шляпу и зашагал по коридору к лестнице.

– Вы Джип, не так ли? – обратился Эллери к одному из полицейских. – Я помню вас по делу Ван Хорна, но никогда не знал вашей фамилии.

– Джоркинг, сэр. У моего отца свиноферма на старой нижней дороге, как раз возле 478-го шоссе.

– А вас я вовсе не знаю, – сказал Эллери второму полисмену.

– Меня зовут Пласкоу, сэр. Фил Пласкоу.

– Отлично. Ну, ребята, я постараюсь вытянуть кое-какую информацию из этого человека. Вы здесь, чтобы охранять его. Можно раздобыть кофе и сандвичи?

– В городе на площади есть ночная закусочная, – ответил Джоркинг.

– Превосходно. Принесите сандвичи для нас четверых, Джип, и пару кварт черного кофе. – Эллери дал ему десять долларов. – А вы, Фил, спрячьтесь в той нише внизу и смотрите в оба. Похоже, процедура будет не из быстрых.

* * *

В час ночи Дэвид Уолдо сидел в кресле, укрытый одеялом, – ночь была теплой, и он только что выпил две чашки горячего кофе, но продолжал жаловаться на холод. Однако на лице у портного появился румянец, и его, казалось, тронули их заботы.

– Поймите, мистер Уолдо, – заговорил Эллери, поставив свою чашку на бюро. – Я понятия не имею, в каком направлении развиваются события. Давайте начнем сначала. Вы знали Люка Мак-Кэби?

– Практически нет, мистер Квин.

– Но вы иногда его встречали?

– Пару раз на улице несколько лет назад. Мне его показали.

– Кто?

– Кто-то из владельцев магазинов. Может быть, Джефф Гернаберри из спорттоваров… – Он запнулся, и Эллери ободрил его улыбкой. – Да, это был Гернаберри.

– Вы или ваш брат никогда не шили костюм для Мак-Кэби? А может быть, ремонтировали, чистили или гладили?

– Нет.

– Вы не помните, чтобы кто-нибудь обсуждал с вами Мак-Кэби?

– Джефф Гернаберри.

– А кроме него?

– Нет, не помню.

– Даже Отис Холдерфилд?

– Ну… не думаю, сэр. Возможно, мистер Холдерфилд говорил что-то Джонатану…

Голос портного дрогнул, и Эллери быстро переменил тему. Он задал еще ряд вопросов – не столько надеясь на полезные сведения, сколько для восстановления доверия Уолдо – и перешел к Джону Спенсеру Харту.

– Нет, мистер Харт заказывал одежду в Бостоне. По-моему, я уже как-то говорил вам об этом.

– Да, в тот день, когда я купил у вас купальный костюм. А как насчет глажки?

– Нет, этим занимался слуга мистера Харта. Все это знали. Мы никогда не выполняли для него никаких заказов.

– А кто-нибудь из служащих «Райтсвиллского производства красителей» был вашим клиентом?

– Ну, Джордж Черчуорд, управляющий заводом, как-то заказал нам сразу три костюма. Но чисткой и глажкой для него мы не занимались.

– Мистер Черчуорд когда-нибудь упоминал мистера Харта?

– Не припоминаю.

– А мистера Мак-Кэби?

– Едва ли.

Вскоре Эллери перешел от Джона Спенсера Харта к Томасу Гарди Эндерсону. Уолдо знал Эндерсона только как городскую достопримечательность. Эндерсон никогда не выполнял для братьев никакой случайной работы; Дэвид и, насколько он знал, Джонатан никогда не давали Эндерсону денег, не контактировали с его приятелями Тойфелом и Жакаром и так далее.

Расспросы о Николе Жакаре дали такой же результат.

Однако, когда Эллери переключился на Себастьяна Додда, ответы Уолдо стали более содержательными. Да, Дэвид и Джонатан в течение нескольких лет были пациентами доктора Додда. Ничего особенного – грипп, сенная лихорадка Джонатана, случавшаяся с ним каждым летом, – если не считать их бессонницы. Доктор прописывал им нембутал, и они принимали его даже чаще, чем он советовал, но портной все равно что скрипач – его кормят руки, а после бессонной ночи они дрожат, и он не в состоянии даже вдеть нитку в иглу. Да, они высоко ценили доктора Додда – отличный был врач и великодушный человек. К тому же он жил как раз напротив…

– Когда вы видели Додда в последний раз? – прервал Эллери.

– Дайте вспомнить… Когда он погиб?

– Рано утром 27 апреля. В четверг, перед рассветом.

– В четверг… Да, я видел его за два дня до смерти.

– То есть во вторник 25-го. Где, мистер Уолдо?

– В офисе мистера Холдерфилда.

Так вот где Додд задержался тем утром! Это было после инцидента с птицей – Эллери отправился в офис Дейкина взять у него второй дубликат ключа, изготовленный Миллардом Пигом, а когда вернулся, Додд уже ушел.

– Значит, вы видели Додда в офисе Холдерфилда за два дня до смерти. Что он там делал, мистер Уолдо?

– Составлял завещание.

– О! А что там делали вы?

– Мы с братом его засвидетельствовали, мистер Квин. Мистер Холдерфилд позвонил в наш магазин, сказал, что ему нужды еще два свидетеля для завещания, и попросил меня и Джонатана зайти к нему. Мы поднялись и увидели там доктора Додда – выглядел он усталым. Мистер Холдерфилд вызвал свою секретаршу Флосси Бушмилл, доктор Додд заявил в нашем присутствии, что это его завещание, и поставил свою подпись, а Флосси Бушмилл, мой брат и я подписались как свидетели. Потом мы с Джонатаном спустились к себе. Все это не заняло и пяти минут – ведь завещание было приготовлено заранее.

Эллери перешел к Отису Холдерфилду. Он подробно расспросил о связях братьев Уолдо с покойным адвокатом, о том, когда и при каких обстоятельствах они познакомились, попросил Дэвида припомнить каждый случай, когда ему приходилось контактировать с Холдерфилдом, каждую консультацию по поводу новой одежды, каждую примерку и доставку, характер замечаний Холдерфилда по каждому конкретному случаю. Эллери завел разговор о субботе, когда погиб адвокат, и прошелся по всему дню, словно врач в поисках сломанных костей, нащупывая каждый обрывок факта, каждую деталь, каждый инцидент, неизвестный ему, уверенный, что хотя бы один из них застрял в памяти Дэвида Уолдо, но не обнаружил ничего.

Уолдо начал клевать носом. Его пожелтевшие опухшие веки опускались на глаза, как личинки на две гнилые вишни, и, дрогнув, поднимались вновь.

– Вы слишком устали, чтобы продолжать? Может быть, хотите немного поспать?

– Я не мог заснуть – у меня кончился нембутал. Пожалуйста, выключите свет.

Эллери снова прикрыл газетой лампу и направился к двери. Фил Пласкоу располагался в нише у лифта, а Джоркинг – в коридоре у двери, из-за которой доносился смех.

– В этом отеле свободные нравы. Там какая-то шумная вечеринка. Как идут дела, мистер Квин?

– Кружным путем – через Окинаву. Джип, вы не могли бы раздобыть еще кофе?

– В кофейнике немного осталось. Фил, кофе еще горячий?

– Теплый.

Эллери закрыл дверь и поднес кофейник к губам Уолдо. Портной глотнул и закашлялся.

– Больше не надо.

– Тогда начнем все сначала.

Уолдо застонал.

Мак-Кэби.

Харт.

Эндерсон.

Жакар.

Додд.

Холдерфилд. Джонатан Уолдо.

Комната начала раскачиваться перед глазами.

Мак-Кэби.

Харт.

«Стоит поместить двух человек в отдельный номер на несколько часов, – думал Эллери, – и он начинает пахнуть могилой».

Эндерсон.

Жакар…

Уолдо затошнило, и Эллери пришлось проводить его в ванную. Он сам покрылся потом и чувствовал, как пол дрожит у него под ногами.

Мак-Кэби.

Харт.

Эндерсон…

Они снова добрались до Додда, и Эллери с трудом процедил сквозь зубы:

– Когда вы засвидетельствовали завещание Додда, мистер Уолдо, доктор не говорил Холдерфилду или Холдерфилд доктору о…

– Нет! – захныкал Дэвид Уолдо. – Оставьте меня в покое!

– …скажем, о каком-нибудь третьем лице? Или что кто-то из них чего-то боится? Или что-нибудь, что могло показаться странным?

– Я уже отвечал вам тысячу раз! Вы просто хотите меня убить!

– Я пытаюсь сохранить вам жизнь. Подумайте, приятель! Отвечайте! – Эллери слегка встряхнул его.

– Я уже забыл вопрос.

Эллери самому пришлось порыться в памяти, чтобы повторить его.

– Не помню. – Во взгляде Уолдо читалась острая жалость к самому себе. – Как может человек вспомнить подобное среди ночи?

– Вы должны вспомнить!

– Мы просто поднялись наверх…

– Вы с Джонатаном поднялись наверх. И…

– Мы поднялись, когда мистер Холдерфилд позвонил нам. Это было за три дня до смерти доктора Додда. Там была эта шлюшка…

– Да, – вздохнул Эллери. Бесполезно. Этому человеку просто нечего вспоминать. Еще один тупик…

– Это было за три дня до смерти доктора Додда, – жалобно повторил Уолдо. – Мой брат и я…

– Что вы сказали, мистер Уолдо?!

– Вы не имеете права держать меня здесь! Я ничего не сделал! Я гражданин…

– Все верно, но что вы только что сказали, мистер Уолдо? За сколько дней до смерти Додда?

– За три.

– За три?

– Да, за три!

– А вы не ошибаетесь, Уолдо? – сердито осведомился Эллери. – За три дня – значит, в понедельник. Но вы только что говорили, что засвидетельствовали завещание Додда за два дня до его смерти – во вторник. Так когда же это было?

Уолдо быстро заморгал:

– У меня голова идет кругом, мистер Квин…

– Когда это было, Уолдо, за два или за три дня до смерти Додда?

– За два… а может, за три, – пробормотал портной. – Дайте мне подумать…

– Холдерфилд звонил вам с просьбой подняться к нему в офис и засвидетельствовать завещание Додда в понедельник или во вторник?

К ужасу Эллери, Дэвид начал плакать.

– Вы мне надоели! – всхлипывал он. – Неужели вы не видите, что я не в состоянии думать?

Эллери сдерживался с трудом.

– Конечно, не в состоянии, мистер Уолдо. Но постарайтесь. Не спите! – Он хлопнул маленького человечка по спине, и тот открыл глаза. – Это мелкая деталь, но именно она меня и беспокоит. Уолдо, это было в понедельник или во вторник?

– Какая разница? Один день или другой…

– Вы засвидетельствовали завещание Додда, Уолдо. Это произошло за два или за три дня до его гибели? Во вторник или в понедельник?

– Это произошло… – Голос портного дрогнул от ненависти. – Это произошло… в оба дня! – с триумфом заявил он. – Да, сэр! Теперь, когда я ответил на ваш вопрос, я настаиваю на своих правах и намерен…

– В оба дня? Знаете, Уолдо, это не слишком вероятно. Вы просто придумали это, чтобы я от вас отстал. Никто не свидетельствует завещание два дня подряд. Вы не выйдете отсюда, пока не ответите мне!

Уолдо застучал зубами.

– Говорю вам, в оба дня! Мы засвидетельствовали его дважды! Я помню это абсолютно четко, мистер Квин. Может быть, на этом закончим? Меня опять тошнит…

– Завещание было засвидетельствовано дважды? И доктор Додд присутствовал оба раза – в понедельник и во вторник?

– Да, и мистер Холдерфилд оба раза вызывал меня и Джонатана. А эта… секретутка оба раза ставила свою подпись. Если не верите мне, спросите у нее – она вам скажет…

– Вы в этом уверены?

Портной не ответил.

– Уолдо! Вы уверены, что это происходило два дня подряд?

Голова Дэвида свалилась на грудь.

– Отвечайте! – Эллери склонился над ним – капля пота с кончика его носа упала на редкие пепельные волосы маленького человечка.

Шум вечеринки прекратился, и ровное дыхание Уолдо казалось очень громким.

Эллери надел пиджак и открыл дверь. Джоркинг где-то отыскал стул и, сидя на нем, клевал носом. При виде Эллери он зевнул и поднялся.

– Сколько сейчас времени, сэр?

– Без двадцати четыре. Уолдо заснул в кресле, Джип, не тревожьте его. – Фил Пласкоу подошел к ним с другой стороны коридора. – Советую вам, ребята, дежурить по очереди – один наблюдает, пока другой спит. Лучше зайдите к нему в комнату. Я хочу, чтобы по крайней мере одна пара глаз бодрствовала постоянно. Закажите еду в номер и оставайтесь там, пока не получите указания от Дейкина или от меня. Может быть, я вернусь, а может быть, и нет. В любом случае оставайтесь с Уолдо, пока вас не отзовут. Не думаю, что он причинит вам хлопоты.

Эллери ждал в коридоре, покуда не услышал щелчок замка.

После этого он вызвал лифт.

* * *

Ночная прохлада казалась блаженством после душного гостиничного номера. Эллери до отказа открыл окошко «бьюика».

Он медленно ехал по пустынному шоссе.

Упорное наличие двух возможностей в этом деле просто бросалось в глаза. Или – или. Аверс или реверс. Даже считалка имела две версии, а последняя строка во второй из них – две пунктуации. А теперь возникло двойное засвидетельствование завещания Додда – два дня подряд.