Текст книги "Игрок на другой стороне"

Автор книги: Эллери Куин (Квин)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

Глава 12
АТАКА В НЕСКОЛЬКИХ НАПРАВЛЕНИЯХ

Они встретились в парке у мемориальной доски Натаниэла Йорка. Так как вечер был теплый и не грозил дождем, Том Арчер взял с собой легкий плащ.

– Привет, стерегущий ангел!

– Том! – воскликнула Энн Дру.

Теперь они уже не начинали беседу вопросом: «Как дела?»

– Прости, что опоздал. Я был должен встретиться с приятельницей.

– Вот как?

– Как мисс Майра?

– Все так же. Иногда мне кажется, что она не осознает, что произошло с Робертом, хотя и была на его похоронах. А что за приятельница?

Послышался звук «Йиип!», произнесенный высоким сопрано. Не обратив на него внимания, Том продолжал:

– Мне так ее жаль.

– Кого?

– Мисс Майру, разумеется. Интересно, какой она была раньше?

– Том Арчер, отвечай на мой вопрос! Что за приятельница? – «Йиип!» На сей раз звук был громче и яснее. Девушка вцепилась Тому в свободную руку. – Что это было?

– О чем ты?

– Разве ты не слышал?

– Я не слышал ничего.

– Кто-то сказал: «Йиип!»

– Сказал что?

– «Йиип!» – сердито повторила Энн.

– Дорогая, – осведомился Арчер, – с тобой все в порядке?

«Йиип! Йиип!»

– Вот! – торжествующе воскликнула Энн и с подозрением спросила: – Том Арчер, это ты издаешь такой звук?

– Клянусь честью скромного философа-филателиста, я не издавал никакого звука!

«Йиип!»

– Тогда кто?

– Очевидно, Гоблин.

– Кто?

– Гоблин, – сказал Том Арчер, – познакомься с Энн. Энн, познакомься, это Гоблин. – И он извлек из-под плаща, который держал на левой руке, пищащего, косолапого и вислоухого щенка немецкой овчарки.

– Ой, Том, какой ты милый! – воскликнула Энн, наклоняясь и лаская щенка. – Какой забавный!

– Только не он, а она, – поправил Том.

– Но ты же сказал, что его… что ее зовут Гоблин!

– Совершенно верно. Гоблин – существо вроде домового, а я не первый мудрец, заметивший, что дьявол – это женщина.

– Очень остроумно! – фыркнула Энн и потерлась щекой о шелковистую шерстку щенка, запищавшего от удовольствия. – Гоблин! Почему ты наградил бедняжку таким именем?

Том Арчер прошептал объяснение ей на ухо, тут же ставшее красным, как рак.

* * *

– Итак, некоторые из этих «джентльменов» душой и телом преданы Эмили Йорк, – принялся размышлять вслух Эллери. – И они готовы ради нее на все?

– Так говорила мисс Салливан.

– А если предположить, что кто-то из вышеупомянутых джентльменов точно так же предан мисс Салливан?

Инспектор посмотрел на сына с удивлением и почти с отвращением.

– Если ты намекаешь, что мисс Салливан могла нанять какого-то попрошайку, чтобы он совершил убийство, дабы увеличить таким образом долю наследства Эмили Йорк, то у тебя злой ум, Эллери. Эта женщина способна на подобное не более чем… чем я!

– Не горячись, папа, – усмехнулся Эллери. – Можно подумать, что ты влюбился в эту старую леди.

– Я говорил с ней, – проворчал старик, – а ты нет!

– Вот именно. Поэтому мое суждение остается непредвзятым. А кроме того, – добавил Эллери, предлагая отцу трубку мира, – убийство могло быть совершено без ее ведома. Предположим чисто теоретически, что кто-то строит большие планы насчет этой проектируемой деревни, а леди ничего об этом не знают. Чтобы не сбиться с пути, давай пока что не будем размышлять о том, кто посылает карточки. Итак, что мы имеем?

– Не знаю, – с раздражением отозвался инспектор, – зато очень хорошо знаю, чего мы не имеем. У нас нет ни малейшей причины предполагать, что если мотивом преступления служит желание осуществить эту безумную мечту насчет деревни, то жизни Эмили грозит опасность. Завещание Натаниэла Йорка-старшего обуславливает равные доли всем наследникам или все состояние тому, кто переживет других. Это означает, что после того, как Роберту проломили голову, его доля переходит в общий котел. И если убьют Эмили, то ее доля последует туда же, а не в личное состояние, которое она могла завещать на постройку деревни. Поэтому мисс Салливан… я имею в виду, проект деревни не может стоять за убийством Роберта и отправкой Эмили второй карточки.

– Нет, может, – возразил Эллери.

Инспектор выпятил подбородок.

– Тогда объясни, каким образом.

Эллери положил обе карточки на кофейный столик.

– Почему, – пробормотал он, – мы называем карточку с буквой «H» карточкой Эмили?

– Что? – рассеянно переспросил его отец.

– Я спрашиваю: почему мы решили, что карточка с буквой «H» предназначалась для Эмили?

– Потому что… – Инспектор запнулся. – Потому что конверт, в котором она пришла, был адресован ей! Потому что, если положить карточку правильно – чтобы поперечная перекладина находилась выше середины буквы, – то получается, что она символизирует дом к северу от дома Роберта, а он принадлежит Эмили.

– Ты имеешь в виду вот такое положение? Инспектор посмотрел, как Эллери расположил карточки:

– Разумеется.

– Но предположим, – продолжал Эллери, и в его еще недавно потускневших глазах мелькнули огоньки, – отправитель карточек – один из тех очень умных парней, о которых ты читал в детективных романах…

– Особенно твоих, – вставил старик.

– Особенно моих, – кивнул его сын, а также Рекса, Джона, мисс Кристи[14]14
  Имеются в виду английские и американские мастера детективного жанра – Рекс Стаут, Джон Диксон Карр и Агата Кристи.


[Закрыть] и других создателей изысканных головоломок. И предположим, что этот человек играет в игру с тобой… с нами. Он говорит себе: «Посмотрим-ка, насколько умны эти ребята. Смогут ли они догадаться до второго убийства, что карточку «H» нужно рассматривать в таком положении».

Длинные пальцы Эллери быстро перевернули карточку с буквой «H» вверх ногами, переместив ее из северо-западного в юго-восточный угол гипотетического Йорк-Сквера.

– Господи! – воскликнул инспектор, но тут же покачал головой. – Когда ты перевернул карточку, то поперечная перекладина оказалась ниже середины буквы «H», а это неправильно.

– Обычно да, – согласился Эллери. – Но я встречал и такой шрифт, где перекладина расположена в самом центре.

– Но адрес на конверте – «Мисс Эмили Йорк»…

– В этом самом месте наш оппонент смеется. Он специально сообщает об угрозе одному дому, имея в виду другой и зная, как мы возненавидим утром самих себя.

– Но в таком положении карточка изображает дом Майры Йорк!

Эллери кивнул, и его взгляд омрачился.

– Да, слабоумной Майры Йорк, от которой нет пользы никому, кроме, возможно, этой заботящейся о ней Елены Троянской, хотя, получив кучу денег, она даже не будет знать, что с ними делать. Зато, если Майру уберут с пути, эта куча вырастет для того, кому отлично известно, как ее использовать. Для кого-то вроде Эмили Йорк, которая, если эта гипотеза верна, должна остаться в живых, или ее – и твоей – мисс Салливан, у которой может быть тот же мотив, что и у Эмили. Так что ты не можешь вынести эту еще несуществующую деревню за рамки игры.

«Что бы ты ни говорил, это не мисс Салливан!» – упрямо подумал инспектор. Вслух же пробормотал:

– Значит, жертвой может оказаться Майра Йорк?.. Ну, мы не можем рисковать. Позвоню-ка я в управление.

– Только, пожалуйста, никаких полицейских бригад! – предупредил Эллери из прихожей, где он надевал пальто. – Я позабочусь о безопасности Майры Йорк. На сей раз, папа, давай постараемся поймать дичь, не вспугивая ее.

– Очень остроумно, – фыркнул старик. – Нет, никаких бригад, только несколько наблюдательных пешеходов. Так все-таки кто ведет расследование – я или мы? – Старый джентльмен усмехнулся. – Я думал, ты покончил с делами.

– Вдвоем нам будет легче справиться с игроком на другой стороне, – откликнулся Эллери. – Он безумен, а это делает его недосягаемым для химии и компьютера.

– В каком смысле безумен? – крикнул ему вслед озадаченный инспектор.

Но ответом ему послужили лишь звуки хлопнувшей двери и быстрого топота ног по лестнице.

Глава 13
ТАКТИКА

Блондинка (некоторые из них необычайно чувствительны) скорчила едва заметную moue,[15]15
  Гримаса (фр.).


[Закрыть] когда ее взгляд упал на отельную Библию. Она подняла ее и спрятала в ящик стола.

– Ты сегодня не в настроении, Пучи, – заметила она.

– Не принимай это на свой счет, – откликнулся с кровати Персивал Йорк. Широко открыв рот, он выковырнул ногтем указательного пальца кусочек мяса, застрявший между зубами, сердито посмотрел на него и съел. – Мне предстоит прожить самые длинные шесть месяцев в моей жизни.

– Да, а тут еще эта ужасная история с твоим братом…

– Кузеном. И это вовсе не так ужасно.

– Пучи!

– О господи, позволь мне раз в жизни сказать то, что я хочу, без того, чтобы каждая драная шлюха делала мне замечания!

– Это меня ты называешь драной шлю…

– Нет-нет, не тебя, – поспешно заверил блондинку Персивал Йорк. – Просто я иногда выхожу из себя. Почему-то считается, что можно говорить все, что угодно, но только каким-нибудь определенным образом. Если я скажу, что моему кузену проломили голову каменной глыбой, то все в порядке, но стоит заикнуться, что ему снесли башку, то это уже никуда не годится. Можно говорить кому угодно «женщина легкого поведения», но стоит сказать «шлюха», как все поднимают крик. Что касается моего кузена, то меня уже начало тошнить от Роберта, сидящего на своих деньгах, да и на значительной части моих в придачу, и воротящего нос, что бы я ни сделал. Что я ему – бедный родственник? Или я недостаточно стар, чтобы делать то, что хочу?

– Ты не старый, Пучи.

– А сейчас все стало еще хуже, чем когда он был жив! Кругом шляются копы. Вместо Роберта воротит нос Эмили. Я даже не могу привести девчонку в мой собственный дом, а должен таскаться с ней в спальный мешок вроде этого отеля! А тут еще этот ублюдок Арчер…

– Кто?

– Парень из колледжа, которого нанял Роберт. Он все еще здесь и обеспечивает безопасность семейного состояния – присматривает за моими деньгами! Я бы с удовольствием огрел его бревном, а мне приходится вилять перед ним хвостом, выклянчивая каждый цент, хотя я скоро получу столько денег, сколько он не увидит за всю свою жизнь! «Держись на моей стороне, приятель, – говорю я ему, – и ты никогда об этом не пожалеешь». А я ведь мог не просить, а приказывать. И что, ты думаешь, он ответил? «Очень сожалею, мистер Йорк, – передразнил Персивал Тома Арчера, – но ничем не могу помочь. Все решает совет попечителей».

– Но, Пучи, ведь так и есть…

– По крайней мере, он мог бы быть на моей стороне, – захныкал Персивал. – Неужели я должен каждый раз ходить на задних лапах перед этим колледжским сосунком, когда мне нужно несколько долларов, чтобы оплатить счет? Когда-нибудь он пожалеет, что появился на свет! Осталось что-нибудь в бутылке?

Блондинка передала ему бутылку, и Персивал уставился на нее, словно на экран телевизора.

– Но чего ему никогда не удастся, так это снова приостановить мой кредит. Этот ублюдок приостановил мой кредит в магазине! Как тебе нравится такая наглость?

– Это сделал Арчер?

– Не Арчер, а мой кузен Роберт, которому отшибли голову, что ему пойдет только на пользу. Он лишил меня даже моего букмекера! – Охваченный гневом Персивал стиснул бутылку, как горло врага. – Мне не дадут в кредит даже пару носков! Не говоря уже о выпивке!

Он взмахнул бутылкой, как будто собираясь запустить ею в стену. Девушка зажмурила глаза и заткнула уши, но когда она вновь открыла глаза, то увидела Персивала все в том же положении с поднятой бутылкой и каплями пота на лбу. Медленно опустив бутылку, он отпил из горлышка и осторожно поставил ее на ночной столик.

– Тебе не следует так волноваться, Пучи, – с беспокойством произнесла блондинка.

Тот окинул взглядом ее соблазнительную фигуру.

– Иногда я сомневаюсь, смогу ли вытерпеть шесть месяцев, дожидаясь этих денег. Но если эти двое – полудохлая калека Майра и Эмили… – он сплюнул на потертый ковер, – не окочурятся, мне придется ждать полгода. Хотел бы я, чтобы им тоже проломили башку. Может быть, мне самому этим заняться?

– Пучи!

– По-твоему, я не прав? Старого Роберта прикончили, и теперь он не сможет перекрыть мне кредит, верно?

– Пучи, это не он…

– Как не он? – удивленно переспросил Персивал. – Ты это о чем?

– Это был не он. Мне сказал Ленни.

– Какой еще Ленни? Что он тебе сказал?

– Ленни Мочхаймер – управляющий в дешевом магазинчике, где ты покупаешь выпивку. Он сказал, что это была твоя сестра Эмили.

– Я знаю, что это сделала моя сес… кузина, черт побери! Будь Эмили моей сестрой, я вышиб бы ей мозги еще в колыбели! Но ее науськал Роберт.

– Ленни говорит, что, судя по ее словам, это была ее собственная идея.

– Очень может быть. Роберт мог бы что-нибудь предпринять только в ответ – первым он никогда не начинал. А вот у Эмили решительности побольше. Она всегда опасалась, что я попаду под суд, и на все имущество наложат арест. Конечно, это была Эмили, а не Роберт. Старуха совсем спятила! Да она просто не знает, как тратить деньги! Давай-ка проверим…

Персивал потянулся к телефону и набрал номер. Он по-прежнему лежал на кровати и выглядел весьма непривлекательно: красные глаза, узкие плечи, волосатая грудь с нижними ребрами, похожими на распростертые руки, прижимающие поднявшееся тесто. Однако когда Персивал говорил, его голос отличали совершенная дикция и чистое гарвардское произношение, какое можно услышать в комнате, уставленной полками с книгами в сафьяновых переплетах.

Наблюдавшая за ним блондинка хихикнула, прикрыв рот наманикюренной ручкой. Персивал Йорк подмигнул ей, не прерывая спектакля.

– Мистер Пирс? – заговорил он в трубку. – Это мистер Томлинсон из компании Суота, Томлинсона, Суэггара и Пича. Проверяя положение дел с состоянием Натаниэла Йорка-старшего, мы обнаружили запись, что мистер… э-э-э… Персивал Йорк прервал его кредитное соглашение с вами. Это в самом деле так?.. Он, разумеется, прислал к вам адвоката? Прошу прощения?.. А, посыльного?.. Нет? Ах да, конечно. Да-да-да… – В его голосе звучало благородное и сдержанное удовлетворение, заставившее блондинку закрыть широкий рот и беззвучно давиться от хохота. – Разумеется, мисс Эмили… Всего хорошего, сэр! Черт бы тебя побрал, ублюдок! – Швырнув трубку, взбешенный Персивал заорал блондинке: – Как тебе нравится эта вонючая старая сука?! Даже не знаю, что бы я с ней сделал! Резал бы ее по кусочкам, чтобы она видела, как истекает кровью! Погоди-ка…

Он снова взялся за телефон. На сей раз его голос звучал тихо и хрипло, словно доносясь из глубины горла, а впалый рот двигался только во время губных звуков.

– Это Фредди Мерк… Да, из Детройта. Послушай, Перси Йорк хотел сделать у меня ставки на второй и третий заезды в Гошене, на длинной дистанции. Почему он предпочитает длинную дистанцию – его дело, но я слыхал, что у него нельзя принимать ставки, так как Роберт Йорк подослал их кузину Эмили, и она вас здорово припугнула. Поэтому я его отправил ни с чем. Что ты об этом знаешь?

Хорошо слышимый в трубке голос напоминал тот, которым говорил сейчас Персивал, но у его обладателя была сигара во рту и чисто бруклинское произношение.

– Что значит – ты слыхал? Я позвонил тебе первому, когда эта крутая особа Эмили вломилась ко мне и выложила свои козыри. И откуда ты взял, что ее подослал Роберт Йорк? Никто эту бабу не подсылал, Мерк, она все затеяла сама… Что с тобой?.. Это ты, Мерк?.. Эй, кто это, черт возьми?

– Это, – ответил Персивал голосом, похожим на соборный колокол, – Господь Бог, который велит тебе исправиться.

Положив трубку, он снова обрушился на Эмили Йорк. Его брань смешивалась со смехом блондинки.

– Грязная, старая, двуличная сука!

– О, Пучи, не надо так говорить. Ты ведь никогда не обидишь и мухи.

– Это муха никогда не обидит меня! – огрызнулся Персивал.

Глава 14
СТРАТЕГИЯ

Эллери позвонил в дверь, подождал и позвонил снова. Когда он в третий раз поднес руку к кнопке, дверь открыла низенькая леди в безукоризненно белом фартуке и проговорила с немецким акцентом:

– Перестаньте! Вы сломаете звонок. – Ее голос отдавал ароматом мест, где едят лапшу, шницели и штрудели.

– Я хотел бы повидать мисс Майру Йорк, – сказал Эллери.

– Ее нет, – заявила маленькая леди и начала закрывать дверь, но Эллери ей помешал.

– Вы, должно быть, миссис Шривер.

– Да, это я.

– Мне нужно ее видеть по важному делу, – объяснил Эллери.

– Она никогда никого не принимает, а я не знаю вашего имени.

– Моя фамилия Квин.

– Неправда, – кратко заявила миссис Шривер.

Эллери часто приходилось скрывать свое имя, но крайне редко – доказывать его подлинность.

– Но это в самом деле так!

– Нет, – возразила экономка и надавила на дверь. Эллери придержал ее. – Не знаю, кто вы, но мистер Квин уже был здесь.

– Это был мой отец! – крикнул Эллери в сужающуюся щель. – Я Эллери Квин.

Она открыла дверь и окинула его изучающим взглядом.

– Очень может быть. Ваш отец такой приятный человек. Почему он назвал вас Эллери?

Эллери оставил вопрос без ответа.

– Миссис Шривер, с мисс Майрой все в порядке? Думаю, ей может грозить опасность.

И хотя волосы миссис Шривер были так туго стянуты сзади, что ее лоб поблескивал от напряжения, казалось, что они встали дыбом. Брови над ее голубыми глазами сердито сдвинулись.

– Опасность? От кого!

Эта женщина, подумал Эллери, всем телохранителям телохранитель. Во всяком случае, задает вопросы по существу дела.

– Не знаю, – честно ответил он, – но считаю, что нужно принять меры предосторожности.

Одобрительно кивнув, экономка открыла дверь.

– Входите.

Эллери вошел и сразу же почувствовал атмосферу «лавки древностей».

– Где она?

– В своей комнате… – Интонации голоса экономки, напоминающие пенсильванских голландцев, делали фразу неоконченной – остальные слова как будто были проглочены. – Вы хотите просто на нее посмотреть или повидаться с ней?

Эллери улыбнулся:

– Я должен убедиться, что с ней все в порядке. Конечно, я хотел бы повидаться с ней.

– Но с ней все в порядке. – Миссис Шривер все еще колебалась.

– Вы же знаете, что случилось с Робертом Йорком, миссис Шривер.

– Gott![16]16
  Боже! (нем.)


[Закрыть] – Она посмотрела наверх – очевидно, в сторону спальни Майры Йорк. – Я узнаю, можете ли вы подняться.

– Мисс Дру с ней?

– Нет, – отозвалась с лестницы миссис Шривер. – Мисс Дру вышла погулять с собакой. – И она стала быстро подниматься.

Усмехнувшись, Эллери огляделся вокруг. Увидев слева мраморную голову улыбающейся девушки, он вошел в гостиную и был искренне восхищен красотой скульптуры. Глядя на окружающее ее множество безвкусных безделушек, Эллери подумал, что должна существовать какая-то конвенция, требующая, чтобы художественные изделия были так же красивы, как эта голова. Внезапно он услышал наверху голоса: один – тихий, спокойно уговаривающий, а другой – дрожащий, взволнованный и, как ни странно, еще более тихий.

– Он не поднимется сюда, это я спущусь к нему! Но я больше не хочу его видеть! Я знала, что он придет, однако не желаю с ним говорить! Я… Отошлите его!

В ответ донесся успокаивающий голос экономки:

– Успокойтесь, Liebchen,[17]17
  Милая (нем.).


[Закрыть] его уже нет. Он ушел. А кроме того, это вообще был не он.

Оба голоса постепенно стихли.

Эллери стоял в холле, стараясь не издавать ни звука, как будто боялся, что даже скрип половицы может вернуть к жизни истерический шепот хозяйки дома.

Наконец мисс Шривер спустилась вниз.

– С ней все в порядке, – сообщила она, подходя к Эллери, – но она неважно себя чувствует.

– Раз с ней все в порядке, миссис Шривер, – кивнул он, – то я не стану ее беспокоить. Оставайтесь с ней подольше и присмотрите за ней.

– Хорошо.

Экономка проводила его до двери, около которой внезапно сообщила:

– Мисс Майра думает, что я сказала «Мэллори». Вы можете прийти снова.

– Мэллори? – быстро переспросил Эллери, но миссис Шривер уже закрывала за ним дверь. Покачав головой, он шагнул в Йорк-Сквер.

Уже темнело. Эллери с любопытством смотрел на старомодные низкие фонари, мерцающие желтоватым светом, по форме напоминающие бриллианты и казавшиеся перенесенными в парк из Диснейленда. Точно напротив входа в каждый из причудливых замков стояло по одному такому фонарю. Несмотря на электрические лампы, они имитировали газовые светильники и были всего лишь видимыми со стороны, ничего не освещая вокруг. Если убийца будет принадлежать к разряду стрелков в темноте, подумал Эллери, то этот маленький парк вполне подойдет для его операций.

Шагая вдоль юго-восточного края Йорк-Сквера, он размышлял об убийце. «Прав ли я в своем выводе, – думал Эллери, – что карточка с буквой «H» может предназначаться не Эмили, а Майре Йорк? Действительно ли я предвижу стратегию преступника? А вдруг, – пришло ему внезапно в голову, – угроза жизни Эмили или Майре всего лишь тактический ход и на самом деле единственной целью убийцы было устранение Роберта Йорка? Продолжит ли он сбрасывать двухсотфунтовые гранитные глыбы или же использует какой-нибудь другой способ?..»

В этот момент в Йорк-Сквер въехала патрульная машина, промчалась мимо и вместо того чтобы свернуть в один из углов, объехала парк по периметру и остановилась прямо перед Эллери, ослепив его фарами.

– О! – воскликнул водитель. – Простите, мистер Квин.

Машина двинулась дальше, а слезящиеся глаза Эллери различили, как она остановилась в северо-западном углу, где из ниоткуда возник человек и обменялся с водителем несколькими словами.

«Возможно, – продолжил размышлять Эллери, – убийца все же намерен предпринимать новые покушения, и я рад, что думаю так не один».

В южном углу парка стояла та, кого он в этот момент искал. Она задумчиво смотрела на черный прямоугольник мемориальной доски, вправленный в дерн. Эллери бесшумно приблизился к ней сзади и заглянул через плечо.

«В память о живом Натаниэле Йорке-младшем, родившемся 20 апреля 1924 г.», – прочитал он надпись, а вслух произнес:

– Выглядит как ошибка.

– Ой! – вскрикнула девушка и, вздрогнув, повернулась.

Желтый свет фонаря упал на столь гармоничные и пропорциональные черты лица, большие и влажные глаза, безупречной формы рот и изящно изогнутые ноздри, что пульс Эллери забился сильнее. Несмотря на предупреждение отца, он ожидал всего, но только не этого.

– Прошу прощения, – проговорил Эллери. – Я не хотел вас испугать.

Щенок, которого она держала на поводке, издал свирепое «Йиип!», и Эллери отпрянул в свою очередь.

Девушка, чьи страх и негодование уступили веселью, рассмеялась. Эллери еще никогда в жизни не слышал такой чудесной музыки. К своему изумлению, он испытывал чувство робости.

– У вас, сэр, я также прошу прощения, – обратился Эллери к щенку и вновь повернулся к его хозяйке: – Вы, должно быть, мисс Дру?

– Совершенно верно, – откликнулась она, и Эллери показалось, что он слышит божественные звуки Сороковой симфонии Моцарта. – А это Гоблин, сокращенно Гоб, – мой телохранитель.

– Еще раз прошу прощения, сэр, – поклонился Эллери щенку.

– Мисс, – поправила девушка.

– Сейчас темно, – попытался оправдаться он, улыбаясь. – Моя фамилия Квин.

– Эллери Квин? – Девушка явно не выглядела потрясенной. – Я знаю вашего отца, – сказала она об инспекторе так тепло, как о старом друге.

Эллери усмехнулся про себя. Обычно, услышав его имя, посторонние люди восклицали: «Эллери Квин? Я читал ваши книги!» или «Квин? Тот, который раскрыл такое-то дело?». Поэтому иной раз Эллери, без особых угрызений совести, отзывался о себе в своих книгах как о «великом человеке». Однако в Йорк-Сквере не происходило ничего подобного. Здесь, очевидно, все двери к сердцам открывал Квин-старший.

– Вы делаете для меня затруднительным идти по его стопам, – заметил он. – А моя chapeau[18]18
  Шляпа (фр.).


[Закрыть] слишком велика для внезапно уменьшившейся головы.

– О, но я знаю и о вас тоже, – быстро сообщила Энн Дру, и, несмотря на желтоватый свет фонаря, он увидел, что она покраснела. – А что это вы говорили насчет ошибки?

Эллери указал на доску, где отполированные Уолтом буквы поблескивали в темноте.

– «В память о живом», – прочитал он. – Звучит странно. Обычно пишут «в память о любимом».

– Из того, что я слышала о старом Натаниэле, – отозвалась девушка, – он никогда не делал ошибок. А что касается «любимого», то говорят, что он не отличался любвеобильностью.

– Натаниэл-младший был его сыном?

– И единственным ребенком, – кивнула Энн. – Любимым или нет, но старик собирался оставить ему всю свою империю. Однако у юного Натаниэла были другие идеи, и он покинул дом. Натаниэл-старший просто не мог с этим смириться, а когда получил известие о смерти сына, то отказался признать этот факт.

– Отсюда «о живом»? Хм! – Эллери устремил взгляд на доску. – Здесь только дата рождения – дата смерти отсутствует. Любопытно! Но ведь Натаниэл-младший в самом деле умер?

– Можно в этом не сомневаться, если не страдать чрезмерным педантизмом. Он уплыл на корабле, высадился в захолустном центральноамериканском порту и отправился в джунгли. Больше его живым не видели – нашли только обломки кинокамеры, пряжку от пояса и широкополую шляпу, кстати разрубленную надвое.

– Где нашли эти вещи?

– Примерно в сорока милях вверх по реке, в вырытой могиле. Туземец, который наткнулся на нее, пришел сообщить новость, рассчитывая на вознаграждение, и в качестве доказательства захватил с собой пряжку. К несчастью, – добавила девушка, – когда портовые власти пришли с ним туда, они обнаружили, что он оставил могилу открытой. Так что если там и было что-нибудь еще…

Эллери с удивлением посмотрел на нее.

– Грязная история для таких коралловых губок.

– Грязь отлетает, когда историю слышишь двадцать раз и столько же ее рассказываешь, – холодно заметила она. – Не думайте, что меня нельзя шокировать, мистер Квин. Слышали бы вы мой девичий визг, когда этот дьявол Том Арчер объяснил мне, почему он назвал мою собаку Гоблин.

– Ну так почему?

– Этого я никогда не скажу, – мрачно заявила Энн Дру. – Ни вам, ни кому другому.

Эллери сделал над собой усилие, чтобы заранее не испытывать предубеждения против Тома Арчера на столь шатких основаниях.

– Значит, старый Натаниэл так и не признал смерти сына?

Она коснулась доски носком своей маленькой туфельки.

– Вот доказательство. Он упомянул об этом и в своем завещании.

– Ах да, завещание! – пробормотал Эллери. – Журналисты только о нем и пишут, с тех пор как Роберт лишился головы. В одной статье так и говорилось, что все наследует молодой Натаниэл, если только он найдется и заявит свои права. Разумеется, это причиняло некоторое беспокойство кузенам. Они все – племянники и племянницы Натаниэла-старшего?

– Да. Генеалогия там весьма сложная, но, насколько я понимаю, Натаниэл-старший был единственным и прямым наследником, поэтому он получил деньги, Йорк-Сквер и все остальное. Вся семья мертва, причем несомненно – без всяких историй с пряжками, кроме четырех кузенов.

– Трех.

– Трех, – печально повторила она. – Кто это сделал, как вы думаете, мистер Квин?

– Я скажу вам, – пообещал Эллери, – но не сейчас.

– Сейчас вы этого не знаете?

– Что-то вроде того. – Он посмотрел на нее, и девушка выдержала его пытливый взгляд. – А у вас есть какие-нибудь идеи на этот счет?

Энн скорчила гримасу, при этом ее лицо нисколько не утратило красоты. Эллери заметил, что она кинула взгляд в сторону северо-восточного замка.

– Скорее не идеи, а желание, – ответила девушка с внезапной озорной улыбкой, которую Эллери нашел очаровательной. – Только никому ничего не говорите. Это всего лишь предчувствие.

– Персивал? – Энн виновато вздрогнула, и Эллери объяснил: – Вы посмотрели на его дом. Ваше предчувствие имеет какое-нибудь существенное основание?

– О, только те гадости, которые он говорит… и то, как он на меня смотрит. Как будто… – Из восхитительного ротика вырвался еле слышный безнадежный вздох. – Я боюсь носить кофты в обтяжку. На прошлой неделе мне пришлось купить какой-то балахон, который я ненавижу! – Она с возмущением повернулась лицом к замку Персивала Йорка. – Полагаю, вы считаете глупым покупать то, что вам не нравится, из-за того, что мужчина так на вас смотрит?

Эллери пришлось приложить усилие, чтобы не выразить девушке сочувствие, обняв ее за плечи.

– Некоторые женщины расценивают подобные взгляды как комплимент, – добродушно заметил он.

– Когда на тебя смотрят, как будто ты совершенно голая? Нет уж, спасибо! А его взгляд словно проникает не только под одежду, но и под кожу и кости, как рентгеновские лучи… Не знаю, кто это сделал с Робертом Йорком, но если нечто подобное произойдет с ним… – Эллери внезапно осознал, что Энн избегает называть Персивала по имени, словно после этого он может материализоваться из ничего, как злой дух, – то вы лучше сразу же приходите за мной!

«Бедный, гордый, обиженный ребенок!» – подумал Эллери, все еще ощущая себя в роли доброго дядюшки.

– Если я приду за вами, – улыбнулся он девушке, – то не потому, что вы совершите убийство. Так что, пожалуйста, не делайте этого.

– Хорошо, мистер Квин, не буду. – Она улыбнулась в ответ.

– Согласно завещанию, четверо кузенов, чтобы получить деньги, должны жить в четырех замках?

– Вы ловко меняете тему разговора, сэр, – заметила Энн Дру. – Да, в течение десяти лет, которые истекают через шесть месяцев. Думаю, старший Натаниэл надеялся, что они будут воспитывать здесь маленьких Йорков, которые, в свою очередь, станут жить здесь, сохраняя и продолжая семейные традиции. Завещание позволяет делать кузенам все, что угодно, внутри домов, но Йорк-Сквер и парк должны оставаться нетронутыми – к ним можно прикасаться лишь для поддержания порядка.

– Однако никто из четверых не вступил в брак?

– Ни разу. Роберт боялся жениться, Эмили даже подумать не могла о замужестве, Майра просто не стала бы этого делать, а Персивал не может жениться, так как уже женат на самом себе.

– Ну-ну, – успокоил девушку Эллери и, не удержавшись, силой повернул ее в сторону от северо-восточного замка. Отпустив мягкие плечи Энн, он с трудом заставил себя не смотреть на свои ладони, дабы убедиться, что они не светятся. – Возможно, вы правы относительно страха Роберта перед браком – его могли удержать перфекционизм и обостренное чувство справедливости. Судя по тому, что отец мне рассказывал об Эмили, здесь вы, вероятно, тоже правы. Но почему вы говорите, что Майра не стала бы выходить замуж?

– Этого я вам не могу сказать, – сразу ответила она.

– Не можете или не хотите?

– Хорошо, пусть будет так – не хочу.

– Но… – начал Эллери, однако девушка остановила его:

– Эта история касается не меня, а только Майры Йорк. Можете поверить мне на слово: она не имеет отношения к этому делу.

Эллери внимательно посмотрел на девушку. Ему нравилась ее преданность и не только преданность… Но сейчас он был занят делом.

– Это касается Мэллори, не так ли? – осведомился Эллери.

– Так вы знаете!..

Эллери молчал, благословляя вечернюю темноту.

– Должно быть, он мерзкий тип! – с чувством произнесла Энн.

– М-м, – неопределенно промычал Эллери и попробовал рискнуть: – Она ждет, что он вернется, не так ли?

– Каждую минуту. И чем становится старше, тем хуже. Как только раздаются шаги у двери, не говоря уже о стуке, Майра думает, что это Мэллори.