Текст книги "Игрок на другой стороне"

Автор книги: Эллери Куин (Квин)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

– А в чем дело?

– Пошли! – позвал Эллери.

Глава 23
ПЕШКА

– Но, Пучи, – надула губки блондинка, – я никогда не слышала, чтобы ты так говорил.

– Ты отлично знаешь, что я могу говорить по-всякому, – откликнулся Персивал Йорк.

– Разве я сделала что-нибудь не так? – захныкала она.

Персивал окинул ее взглядом. В его глазах, напоминающих глаза лемура, светились твердость и настойчивость, не походившие на обычно свойственную ему капризную беспорядочность. Блондинке он впервые казался человеком, сбросившим тяжкую ношу и строящим большие планы.

– Как правило, ты все делала весьма недурно, – одобрительно заметил Персивал. – Но не забывай, моя милая, что и получила ты достаточно. Бесплатные развлечения, цветы, сладости, наряды, украшения…

– Пучи, я не хотела…

– И прекрати называть меня «Пучи»! Здесь общественное место.

Блондинка огляделась. Место было весьма уединенным, но формально и в самом деле общественным.

– Может быть, снова пойдем в отель, Пу… я хотела сказать, дорогой?

– Мне хорошо и здесь.

Блондинка закусила нижнюю губу так, что помада осталась у нее на зубах.

– Теперь ты выслушай меня, Перс. Все время, пока мы с тобой знакомы, нам приходилось прятаться по углам, но я ни о чем не спрашивала и ничего не требовала. А сейчас ты обращаешься со мной как с грязью!

Она в бешенстве взмахнула вилкой и вонзила ее в филе, после чего, испугавшись собственной вспышки, мрачно уставилась на ручку вилки, торчащую из тарелки, словно ракета на стартовой площадке.

Персивал тихо заржал. Блондинка попыталась присоединиться к его смеху, но безуспешно.

– Позавчера все еще было так хорошо, – протянула она, словно обращаясь к самой себе.

– Ну, – заметил Персивал, – с тех пор кое-что произошло.

– Что именно?

– Лошадь, на которую ставили двадцать к одному, пришла к финишу первой, на Среднем Востоке очередной кризис, а я ходил в Главное полицейское управление.

– Ты ходил в управление? Зачем, Перс?

– Они поймали парня, который прикончил мою кузину Майру.

– Вот как? Этого не было в газетах. Кто же он?

– Уолт.

– Кто-кто?

– Уолт! Можешь себе такое представить?

– Ты имеешь в виду этого пучеглазого придурка, который ходит, как будто скользит по рельсам? Но почему?

– Очевидно, потому, что у него мозги набекрень. Да какая мне разница? Они засадили его, и этого для меня вполне достаточно.

Она снова прикусила губу.

– Так вот, Перс, почему ты… такой?

– Совершенно верно. – Персивал шумно втянул в себя воздух. – Именно поэтому. Кто, по-твоему, стоял на очереди в его хит-параде?

В глазах блондинки появилось осмысленное выражение.

– Бедненький Пучи! Конечно, ты просто…

– Заткнись, безмозглая зануда! – рявкнул Персивал с такой свирепостью, что блондинка взвизгнула и отшатнулась, инстинктивно прикрыв лицо руками, на которых поблескивали кольца. – Слушай, Мейбеллин, это твоя последняя бесплатная поездка на моем автобусе, так что лучше наслаждайся ею, пока можешь.

– Во-первых, меня зовут не Мейбеллин, а во-вторых, почему последняя?

Приступ бешенства отпустил Персивала, который перенес внимание на мясо.

– Ты хочешь от меня избавиться?

Он весело взмахнул бутылкой «Табаско».

– Ты сама так сказала.

– Я не должна сидеть здесь и выслушивать все это!

– Верно, – весело согласился Персивал.

Блондинка издала угрожающий звук, но затем решила прибегнуть к женской беспомощности: приложила салфетку к губам и глазам, оставив на ней мандариновые и серебристые пятна.

– Что происходит с нами, Персивал?

– Со мной происходит то, – ответил он, не переставая жевать, – что я теперь в состоянии выбирать себе все самое лучшее. Так что не порть того, что у нас было, и радуйся, что получила хоть что-то.

Блондинка выпрямилась на стуле.

– Ты не можешь так поступить со мной, слизняк! – прошипела она.

– Ошибаешься, – усмехнулся Персивал Йорк.

– Ну погоди! Знаешь, что я с тобой сделаю?

– Ничего, – невозмутимо ответил он, – и хочешь знать, почему? Потому что у меня будет столько денег, что мне ничего не сможет сделать даже сам Господь Бог!

Блондинка вскочила как ужаленная, подхватила сумочку, меховую накидку из бобра, крашенного под норку, и понеслась к выходу. У дверей она обернулась и завизжала:

– Ты еще пожалеешь о том дне, когда положил на меня глаз!

– Уже жалею, – весело отозвался Персивал, в то время как посетители, официанты, кассир и метрдотель застыли в шоке. – Так что вали отсюда, паршивая шлюха, и чтобы я тебя больше не видел!

Блондинка удалилась, и Персивал, посмеиваясь, вернулся к своей тарелке.

– Все в порядке, сэр? – осведомился скользнувший к нему официант.

– В полном порядке, – ответил Персивал, продолжая усмехаться. Протянув вперед руку с вилкой, он подцепил остаток филе на тарелке блондинки и переместил его на свою тарелку. – Передайте мои комплименты корове и принесите бутылочку виски.

* * *

По предложению Эллери они сначала зашли в игрушечный магазин. Эллери выбрал печатный набор со шрифтом, соответствующим буквам на карточках, после чего они направились в Йорк-Сквер.

На звонок инспектора в дверь замка Персивала неожиданно отозвалась миссис Шривер. После смерти Майры Йорк экономка, казалось, уменьшилась в размерах, за исключением подбородка, торчащего вперед еще более упрямо, чем раньше. При виде Квинов в ее глазах появилось доброжелательное выражение.

– Инспектор, мистер Эллери, входите, входите!

Они вошли в дом. Экономка переводила печальный взгляд с одного на другого.

– Что-нибудь случилось?

– Ничего, миссис Шривер, – мягко ответил инспектор. – Мистер Йорк дома?

Экономка покачала головой.

– Я одна, убираю за ним.

– Вы знаете, когда он вернется?

– Надеюсь, после того, как я закончу уборку и уйду, – сердито буркнула маленькая храбрая женщина.

– Вот как? – удивился Эллери. – Значит, вам не нравится мистер Йорк?

Миссис Шривер так быстро закивала, что ее голова начала вибрировать, как струна.

– Он хочет, чтобы я убирала, и я убираю. Только я это делаю для себя, а не для него. Он грязнуля, словно Schwein![36]36
  Свинья (нем.).


[Закрыть]

– Мистер Йорк просил вас убрать в его доме?

– Да. «Приведите в порядок мой дом, – приказал он, – пока я приведу в порядок мою жизнь». – Никто из Квинов не улыбнулся, так как в голосе экономки слышался искренний гнев. – А потом добавил: «Все, что мне нужно, это хорошая женщина вроде вас, хозяюшка» – и, простите, шлепнул меня по Sitzplatz.[37]37
  Место, на котором сидят (нем.).


[Закрыть] Я так разозлилась, что готова была его ударить! Но когда не можешь сражаться со Schwein, сражаешься с ее Schweinstall[38]38
  Свинарник (нем.).


[Закрыть] Вы не поверите, сколько в этом доме грязи!

– Чего же еще можно ожидать от человека, который шлепает женщину по Sitzplatz, – заметил Эллери, и миссис Шривер рассмеялась, сама того не желая.

Воспользовавшись паузой, Эллери развернул печатный набор.

– Миссис Шривер, во время уборки вам не попадалась такая игрушка?

Экономка, нахмурившись, посмотрела на коробку и покачала головой. Эллери поднял крышку, показал ей печати с деревянными ручками и штемпельную подушечку, но результат был тот же.

– Вы уверены, миссис Шривер?

– Когда я делаю уборку, – заявила экономка, – то делаю ее как надо. Таких вещей в этом доме нет.

– Мы бы хотели полностью в этом убедиться. Не поможете ли вы нам все проверить? – попросил инспектор.

В течение следующих семидесяти пяти минут он молился, чтобы под его началом работали такие люди, как миссис Шривер. Ни один уголок, ни одна щель в маленьком замке не ускользнули от ее внимательного взгляда. Она даже помогла им обследовать трубы, выходящие из погреба.

Наконец усталый, грязный и мрачный Эллери был вынужден согласиться, что единственным игрушечным печатным набором во всем доме был тот, который он принес с собой. Миссис Шривер вытянула из них обещание, что они как-нибудь позволят ей угостить их штруделем, пирогом с патокой и голландским пивом, и они оставили ее выбивающей пыль из ковра в гостиной Персивала Йорка с такой яростью, как будто это был его владелец или ее личный враг.

– Итак, – почти весело сказал старик, когда они вышли из дома, – у Персивала нет печатного набора. Где ты хочешь поискать его теперь?

– В комнате Уолта.

– Мы искали там три раза, как пьяница ищет последнюю каплю.

– Тогда в доме Роберта.

– То же самое.

– А в гараже?

– Мы только машины на части не разобрали.

– Давай-ка посмотрим там снова, – предложил Эллери.

Они прошли в гараж через парк, позади дома Роберта Йорка, и провели там тщательный осмотр. Инспектор показал Эллери, где стояла коробка с ядом, а тот продемонстрировал, где Уолт, по его словам, находился во время убийства Роберта Йорка – под спортивным «райаном». Они уже собирались убрать все с полок, чтобы простучать и обмерить находящиеся за ними стены, когда сын предупреждающим жестом вцепился в руку отца.

Квины прислушались, затаив дыхание, и услышали за закрытой дверью шаги, приближающиеся к гаражу.

Правая рука инспектора скользнула под пиджак и вернулась назад с пистолетом. Эллери расправил плечи так, что затрещали суставы, и, пригнувшись, двинулся к двери.

Шаги приблизились и остановились. Инспектор поднял оружие.

Ручка начала медленно поворачиваться, и дверь внезапно распахнулась. Инспектор с отвращением плюнул и спрятал пистолет.

– Вы очень легко могли потерять полголовы, Арчер, – заявил Эллери. – Тем не менее, вы вели себя как герой.

– А вы меня порядком напугали, – откликнулся Арчер с кислой усмешкой. – Я ведь не знал, что это вы.

– А мы забыли, что вы до сих пор занимаетесь делами Роберта. Как идет работа?

– Такая коллекция марок по зубам только мультимиллионеру, – сообщил Арчер, с любопытством осматриваясь вокруг. – Могу я вам чем-нибудь помочь?

– Нет, – отрезал инспектор Квин.

– Да, – сказал Эллери и взял со скамьи пакет. – Мы ищем вот такую вещь. – И он снял обертку.

Отец и сын внимательно наблюдали за реакцией Арчера, но тот и бровью не повел.

– А что это такое? – спросил он и, наклонившись, прочел вслух: – «Волшебные печати». О, понимаю. Этой штукой были напечатаны буквы на тех нелепых карточках.

– Да, – подтвердил инспектор Квин.

– Нет, – произнес Эллери. – Не этой, а такой же, как эта, и мы не можем ее найти. Вы когда-нибудь видели такой набор в Йорк-Сквере?

Арчер покачал головой.

– Между прочим, я слышал, что вы арестовали Уолта. Неужели вы в самом деле думаете, что это сделал он?

– Возвращайтесь к вашей работе, – вздохнул Эллери. – Мы здесь еще немного пороемся.

– Если понадобится моя помощь, позовите. – Арчер помахал рукой и вышел.

* * *

Когда они поднимались по узкой лестнице на верхний этаж гаража, инспектор проворчал:

– Не знаю, Эллери, что ты рассчитываешь найти, но если, по-твоему, комната миссис Шривер должна быть сверхаккуратной, а комната Эмили – походить на келью монахини, то в комнате Уолта ты едва ли обнаружишь какое-нибудь подтверждение его вины.

– Человек не может годами жить в комнате, не оставив в ней никакого отпечатка своей личности, папа.

– У Уолта нет личности – в этом заключается его тайное оружие.

Инспектор Квин извлек связку ключей, которую захватил с собой. Второй из них подошел, старик бесшумно открыл дверь, и Эллери шагнул внутрь.

После темной лестницы он замигал от обилия белого цвета. Пол и большой стол были изготовлены из побеленных вощеных сосновых бревен; простые белые занавески напоминали наволочки для подушек; белая, без единого пятнышка простыня была туго подвернута на койке, напоминая казарму; подставка прямоугольной настольной лампы с белым абажуром сделана из той же побеленной сосны. Помещение было настолько чистым, что вызывало неприятные ощущения.

– С таким же успехом он мог жить в таблетке аспирина, – проворчал инспектор. – Ну что, я не преувеличивал?

Эллери все еще был не в силах пошевелиться от изумления.

– Чем же он мог заниматься, живя здесь?

– Очевидно, читать.

Инспектор указал на маленький книжный шкаф, разумеется, белого цвета, стоящий между дальним концом койки и стеной. Эллери подошел к нему, толкнул койку, отодвинувшуюся абсолютно бесшумно, и присел на корточки.

– «Изделия из фанеры», – читал он названия на корешках. – «Руководство по каменной кладке», «Справочник столяра». Четыре книги об уходе за газонами. «Розы». «Насосы». «Отопительная система». «Электропроводка». Английская католическая Библия… Постой, тут еще «Библия для современного читателя» в мягкой обложке и исправленное издание американской Библии! – Эллери огляделся вокруг. – Зачем ему понадобились три Библии?

– Четыре, – поправил инспектор. – Еще англиканская Библия заперта в ящике стола. – Он отпер ящик.

Эллери встал и склонился над ним.

– «Оксфорд, с любезного согласия…» Великолепно, папа! Это символизирует…

– Что символизирует?

– Преданность Долгу с большой буквы, – Эллери махнул рукой в сторону книжного шкафа. – Две полки книг, связанных с исполнением долга – как служебного, так и религиозного. Уолт – зомби, робот, делающий лишь то, что должен делать…

– И не делающий того, что не должен? – осведомился инспектор. – Ты это имеешь в виду?

– Совершенно верно. Эта комната подводит черту под всеми сомнениями. Человек, который жил здесь, не мог – повторяю, не мог – задумать эти изощренные преступления. Они для него слишком изобретательны и… романтичны.

– Романтичны?!

– Ну, рискованны… Единственный способ, которым Уолт мог их совершить, – это по чьим-то указаниям, под чью-то подробную диктовку, осуществляемую постепенно, шаг за шагом. И кто бы ему ни диктовал, он не сидит у тебя в камере.

– Вот одежда Уолта, – переменил тему инспектор.

В одном из углов комнаты перегородка отделяла крошечную ванную. Дверной проем прикрывал белый занавес. В другом отделении с отодвинутыми занавесами строго по прямой линии висела на вешалках одежда, а на полу стояла обувь. Два дешевых, но приличных костюма – черный и коричневый. Две пары туфель – также черных и коричневых. Три пары рабочей обуви отличного качества. На полках аккуратно лежали черные и коричневые носки, нижнее белье, носовые платки. Рубашки, очевидно, были выстираны и выглажены вручную, так как они висели на вешалках, а не были сложены. У перегородки стояла гладильная доска; в углублении – утюг. Каждое местечко было использовано в этом миниатюрном складе.

– Если он спрятал набор здесь, – заметил Эллери, – то, должно быть, упаковал во что-то.

– Посмотри-ка на кухне, – посоветовал инспектор.

Эллери дважды повернулся кругом, прежде чем заметил «кухню»: электрическую плиту с двумя горелками и опущенный вниз от стены напротив окна откидной столик, на котором стоял массивный белый фарфоровый сервиз. Из кофейника торчали блестящие ложки – чайная и столовая, вилка и нож. Холодильника не было; Уолт, очевидно, держал пищу в банках и коробках, стоящих рядом с посудой. Раковина отсутствовала – должно быть, он использовал умывальник в ванной.

Эллери задумчиво подошел к маленькому окну, нарушавшему строгие пропорции помещения. За ним он увидел край замка Роберта Йорка и кусочек парка, за которым находился парадный вход в дом Майры.

Внезапно Эллери застыл, прикрыв глаза ладонью.

– В чем дело, сынок?

Эллери нетерпеливо покачал головой, опустил руку и направился к двери.

– Сейчас вернусь, – пообещал он и побежал вниз по лестнице.

Подскочив к окну, старик увидел, как его сын, выбежав из боковой двери гаража, на бегу повернулся и посмотрел наверх, споткнулся, поднялся и вернулся в здание.

– Эллери, какого дьявола?..

Задыхающийся Эллери остановил его, подняв руку, затем, подобрав стоящий у стола стул, поставил его перед окном, влез на него и надавил кулаками на потолок.

Инспектор раскрыл рот от изумления, ибо потолок над окном – вернее, один кусок спрессованной древесины – легко приподнялся, обнажив черное пространство. Эллери запустил руку за ближайшую перекладину и вскоре извлек яркую коробку с надписью: «Волшебные печати». Спрыгнув вниз – при этом панель на потолке опустилась с глухим звуком – он передал игрушку отцу и в изнеможении упал на стул.

Лицо старика представляло в этот момент любопытное зрелище. Подобно тому как комбинация всех цветов солнечного спектра воспринимается глазами белым цветом, так все эмоции инспектора – удивление, самоунижение, профессиональная досада, гнев на подчиненных и полдюжина других – придали его лицу абсолютно пустое выражение. Машинально он поставил коробку на стол Уолта, поднял крышку, вытащил носовой платок, извлек с его помощью букву «J», осмотрел ее, покачал головой, проделал то же самое с буквами «H» и «W», а потом со всеми остальными буквами и цифрами.

– Чернила на штампующей поверхности есть только на буквах «J», «H» и «W», – сообщил старик. Закрыв крышку, он посмотрел на сына, который все еще тяжело дышал, и проговорил: – Если бы я знал, что ты можешь это сделать, то повернулся бы к тебе спиной и велел дать мне хороший пинок в зад. Не будешь ли ты так любезен объяснить мне: это ты гений или я идиот? Опытные полицейские и я лично трижды обыскивали эту комнату. А ты только вошел, осмотрелся и…

– Перестань, папа, – с раздражением прервал его Эллери. – Просто ты не заметил одну вещь, а я заметил. Слуховое окно находится под крутой крышей, а внутри потолок очень низкий. Значит, там должно быть пустое пространство. Меня беспокоит совсем не это.

– Однако ты порядком посуетился, чтобы найти печатный набор! – фыркнул старик. – Что с тобой, Эллери? Твоя находка обеспечит успех дела против Уолта и отправит его прямиком на электрический стул.

– Вот это меня и тревожит, – пробормотал Эллери. – Моя находка вешает на него все три убийства.

– По-твоему, коробку подложили сюда, чтобы сфабриковать против него улики? Опять думаешь о Персивале?

– Нет, насчет этого я был не прав, – ответил Эллери. – Не сомневаюсь, что ты найдешь на печатном наборе отпечатки Уолта. Я готов допустить, что Уолт совершил эти три убийства, но не могу поверить, что он спланировал их.

– Что ты делаешь? – забеспокоился старик, ибо Эллери внезапно поднялся и опять полез на стул.

– Хочу посмотреть, нет ли там чего-нибудь еще. Эллери снова приподнял оштукатуренную панель.

Свободной рукой нащупал дно тайника. Внезапно на его лице отразилось удивление. Наблюдавший за ним инспектор напряженно застыл.

– Что там, Эллери?

– Похоже на скоросшиватель.

Он извлек находку наружу. Это и в самом деле оказался скоросшиватель с несколькими листами бумаги внутри.

Стоя на стуле в белой и стерильно чистой комнате Джона Хенри Уолта и читая верхний лист в скоросшивателе, пока инспектор Квин суетился внизу, Эллери удовлетворенно вздохнул, его напряженные плечи расслабились и на лбу разгладились морщины.

Однако, когда Эллери слез со стула, передал скоросшиватель отцу и тот начал читать верхний лист, лицо старика омрачилось еще сильнее, ибо он прочитал следующее:

«Дорогой Уолт!

Ты знаешь, кто я такой.

Ты не знаешь, что тебе это известно.

Ты будешь это знать.

Я пишу тебе, дабы сообщить, что мне известно, кто ты в действительности. Я знаю опытность твоих рук, знаю твою способность к послушанию, знаю, откуда ты явился, что делаешь, о чем думаешь и чего хочешь, знаю твою великую судьбу.

Ты нравишься мне.

».

Глава 24
ФЕРЗЕВЫЙ КОНТРГАМБИТ

Эллери Квин крепко спал, когда наконец начал по-настоящему понимать правила игры, в которую он играл в Йорк-Сквере.

Во сне это не сразу показалось ему игрой. Сначала была серия впечатлений, причудливых, иногда смешных, покуда он не обнаружил, что сражается с шахматной фигурой. Это был епископ,[39]39
  Шахматный слон по-английски называется bishop – епископ.


[Закрыть] но вместо митры у него была расплющенная голова.

Потом Эллери бежал по клеткам шахматной доски, но клетки становились все больше, а он все меньше, покуда не смог видеть только одну клетку – Йорк-Сквер с четырьмя замками-ладьями[40]40
  Ладья по-английски иногда именуется castle – замок.


[Закрыть] по углам.

Эллери знал, что бежит, стараясь спасти шахматную фигуру, находящуюся под угрозой. Он видел, как гибель настигла ее, и она исчезла с доски, оставив его стоять неподвижно и ждать своего хода.

Эллери простонал, повернулся на другой бок, и его сновидения приняли чуть более определенную форму.

Мимо по диагонали скользнула пешка, и все еще неподвижный Эллери видел, как она заняла место уничтоженной ею фигуры, которая испустила жалобный стон.

У пешки было лицо Уолта.

Внезапно пришло время ходить, но он не успел подумать и знал, что сделал неверный ход. Маячившая перед ним фигура была Энн Дру, которая, осознав, что он сделал, посмотрела на него с ненавистью и отвращением и вся покрылась кровью. Он попытался объяснить ей, что был вынужден сделать этот ход, что у него не было времени для обдумывания, но ее ненависть оказалась сильнее его голоса и его ума, не позволяя ей ничего понять. Эллери снова застонал, стараясь выбраться из мутного потока сновидений.

Игра походила на тир с движущимися целями. Шахматные фигуры передвигались слева направо, а над ними в обратном направлении плыли человеческие головы – Эмили, Майры, Уолта, Персивала, инспектора Квина и самого Эллери; у одной головы вместо лица было пустое место. Они шли бесконечной вереницей – фигуры направо, головы – налево, так что в один момент Уолт и инспектор были пешками, Том Арчер – королем, миссис Шривер – рыцарем,[41]41
  Шахматный конь по-английски knight – рыцарь.


[Закрыть] а в следующие секунды все менялось: Персивал становился пешкой, Мэллори – королем, голова без лица – ладьей…

В какой-то момент все фигуры совпали с головами, и для Эллери стали абсолютно ясными сложные правила игры. Но затем все снова сдвинулось, и он застонал из-за неспособности вспомнить, какая голова какой из фигур соответствовала. Он в отчаянии скрежетал зубами, ибо в тот единственный момент увидел лицо безликой головы – лицо короля, игрока на другой стороне.

– Игрок на другой стороне, – произнес Эллери вслух и почти проснулся.

– Шах! – сказал кто-то. Возглас отозвался эхом, и в воздухе замелькали чеки на миллион долларов.

– И мат! – послышался восторженный крик, и вспышка зарницы осветила Тома Арчера, держащего в объятиях Энн Дру.

Может быть, слова «шах» и «мат» означали требование остановить их? («Если кто-нибудь знает причину, по которой эти двое не могут быть обвенчаны, – бормотал епископ, – пусть скажет о ней теперь или молчит всегда».) Что это за фигура? Ферзь – королева![42]42
  Английское название ферзя – queen (королева) – совпадает с фамилией Эллери.


[Закрыть] Используем ее – самую могущественную фигуру на доске. Только… королева забыла, как она ходит. Кто же игрок на другой стороне? Скажите мне, и я вспомню ходы…

Эллери резко дернулся и наконец проснулся. Поднявшись с казавшейся неудобной кровати, он, шатаясь, побрел от нее. Во рту у него пересохло, в глазах щипало, как от соли.

Зайдя в свой кабинет, Эллери споткнулся, выругался, нащупал выключатель настольной лампы, опустился на стул, поднял крышку кофейника и тут же закрыл ее с гримасой отвращения. Откинувшись назад, он тупо уставился на корешки одиннадцатого издания Британской энциклопедии. Поймав себя на том, что он читает вслух надписи на корешках, Эллери виновато посмотрел в сторону спальни отца и так же вслух велел себе заткнуться. Его заинтересовало, что сказал бы инспектор, если бы увидел его сидящим босым среди ночи за письменным столом и разговаривающим с самим собой. Внезапно недавний сон всплыл в его голове, и, забыв об отце, он воскликнул:

– Ну, конечно!

Все это и впрямь походило на игру! Уолт был пешкой, ничего не стоящей сама по себе, но опасной, если она находится в руках опытного игрока, а Уолтом управляли весьма искусно. Эллери и инспектор долго корпели над письмами «Моему Дорогому Уолту», подписанными загадочной буквой «Y» и с удивительной аккуратностью напечатанными на дешевой разлинованной бумаге. Теперь им было ясно, что запирать в камере Уолта было тем же самым, что сажать в тюрьму пистолет или кинжал, оставив на свободе его обладателя.

Да, таинственный Игрек играл Уолтом умело и с изощренной жестокостью. Сквозь охватывающий его гнев Эллери оплакивал трагедию этого туповатого, добросовестного человека, забывшего прошлое и не имеющего будущего, никем не любимого и никого не любящего – одинокую циферку в запутанном уравнении, – внезапно начавшего получать властные, внушающие уверенность письма с их каскадом восхищения, обещаниями великой судьбы…

Хотя Уолт мало знал о себе, он, безусловно, понимал, что большинство людей умнее его. А теперь перехитрил ловких и сильных и ничего не боялся, даже сидя в камере. Разве не обещал его великий и ужасный повелитель, что ему не будет причинено никакого вреда? Конечно, Уолт не станет говорить! Зачем ему это? Ему нужно только ждать – ведь его спасение и вся судьба уже предопределены. Разумеется, «Мой Дорогой Уолт» в безопасности, потому что даже великий человек (Эллери потупился от стыда) при взгляде на него сразу решил, что у него недостаточно мозгов, чтобы стать игроком на другой стороне.

Игрок на другой стороне… О да, это игра, в которой любая фигура, исчезнувшая с доски, означает смерть, а от каждого хода зависят миллионы долларов. Игра, в которой Йорк-Сквер был доской с замками в каждом углу. Уолт – пешка, замки – ладьи. А остальные фигуры?

– Ну, конечно, – снова произнес вслух Эллери и снова виновато посмотрел на дверь отцовской комнаты, однако инспектор продолжал спать.

Королева – самая могущественная фигура – также присутствовала там, не зная, какой делать следующий ход. Как ужасно было видеть во сне ход, оставивший Энн исходящей кровью и ненавистью!

Рыцарь? Он тоже имеется – при мысли об этом Эллери почти улыбнулся. Сэр Персивал, рыцарь короля Артура, погубленный магией чародейки… Бесхитростный Парсифаль, ставший в конце концов стражем Святого Грааля… Как далеко можно зайти в этой циничной символике?

Но нет епископа… Только подверженный подобным ночным фантазиям может понимать, какой неуловимой может быть их мельчайшая деталь и как страстно можно желать ее найти.

Внезапно Эллери радостно хлопнул по кожаному подлокотнику кресла. Епископ есть, ибо в былые дни шахматного епископа именовали лучником. Ему приходилось видеть старинные шахматы, где эта фигура держала лук. Арчер![43]43
  Archer – лучник (англ.).


[Закрыть]

Пешка, ладья, рыцарь, королева, епископ… А король?

Когда король в плену, игра окончена. Только так можно узнать, кто король.

Игрок на другой стороне…

Голова без лица… Эллери закрыл глаза и вновь увидел безумное движение шахматных фигур, меняющих головы, с ужасом вспоминая то мгновение, когда все головы оказались на своих местах. Даже безликая голова на момент обрела лицо, совпав с фигурой короля – лицо игрока на другой стороне. Он увидел его и забыл…

Эллери спрыгнул с кресла. Но его левая нога еще спала, и он покачнулся. Кресло стало вращаться. Эллери зацепил рукой кофейник и с трудом удержал его, не дав содержимому пролиться на ковер.

Тяжело дыша, он поставил кофейник на стол и попытался подняться снова. На сей раз действуя осторожно, вспоминая историю о двух быках, молодом и старом, заметивших стадо телок. «Давай подбежим к ним, и одна из них будет наша», – предложил молодой. «Нет, сынок, – с достоинством ответил старик, – давай подойдем, и нашими будут все».

Эллери стоял на правой ноге и тряс левой до тех пор, пока не ощутил в ней покалывание. Затем он, хромая, подошел к книжной полке и вынул оттуда Бартлетта,[44]44
  Бартлетт, Джон (1822–1905) – американский писатель, составитель справочника «Знаменитые цитаты».


[Закрыть] стоявшего между Фаулером[45]45
  Фаулер, Генри Уотсон (1858–1933) – английский лексикограф.


[Закрыть] и Роже.[46]46
  Роже, Питер Марк (1779–1869) – английский врач и лексикограф.


[Закрыть] С трудом найдя нужную цитату из Хаксли,[47]47
  Хаксли, Томас (1825–1895) – английский ученый, сподвижник Ч. Дарвина.


[Закрыть] он заложил страницу указательным пальцем, вернулся к столу и начал читать при свете лампы:

«Шахматная доска – это целый мир, фигуры – его явления, правила игры – то, что мы называем законами природы. Игрок на другой стороне скрыт от нас. Мы знаем, что он всегда играет честно, справедливо и терпеливо…»

Эллери сердито захлопнул книгу. Вот к чему приводит погоня за аналогиями! Они, как иногда пули, попадают достаточно близко, чтобы напугать, но затем рикошетируют в постороннего! Он снова почувствовал, что слишком торопится, отложил в сторону «Знакомые цитаты» и задумался.

Некоторое время Эллери сидел неподвижно, лишь изредка шевеля ногами. «Сейчас мой ход», – думал он. Его глаза закрылись, но это не имело отношения ко сну.

Внезапно Эллери увидел свой ход, но сразу же отверг его. «Не будь дураком, – сказал он себе. – Ты же потеряешь своего рыцаря…» Если бы только ему удалось вспомнить, какая голова соответствовала какой фигуре! Особенно… Эллери пытался подумать о возможности других ходов, но его ход, не сдаваясь, положил теплую голову ему на лодыжку и замурлыкал, как кот. Эллери попробовал стряхнуть его, но он вонзил в него когти. Пришлось подчиниться, взять его на колени, погладить и сказать: «Ладно, давай рассмотрим тебя как следует».

Когда Эллери поднялся, он знал, что принял решение гораздо раньше. Эллери понимал всю его опасность и предвидел, сколько придется доказывать и убеждать, но все это не имело значения.

Эллери открыл дверь спальни отца с такой силой, что ручка громко ударила в ямочку, которую она постепенно выбила в штукатурке стены. Это всегда заставляло инспектора вскакивать, хотя проснуться по-настоящему он мог лишь минут через десять. Эллери терпеливо ждал, пока старик стаскивал с лица простыню, ворчал и ругался.

– Сколько сейчас времени, черт побери? – наконец поинтересовался он.

– Папа, – отозвался Эллери, – нам придется выпустить Уолта.

После этих слов разверзся ад.