Текст книги "Игрок на другой стороне"

Автор книги: Эллери Куин (Квин)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

Глава 6
ГАМБИТ Y ОТКЛОНЕН

– Вы думаете, – проворчала Эмили Йорк, – он может на сей раз отказаться от своего дурацкого вечернего сна?

– Он человек, придерживающийся своих привычек, – успокаивающе промолвила Энн Дру.

– Я вполне его одобряю, так как высоко ценю следование правилам внутреннего распорядка. Однако бывают времена. – Последнее предложение она произнесла как законченную фразу.

Энн поднялась.

– Простите, мисс Йорк, я поднимусь за мисс Майрой.

– Я не располагаю неограниченным временем, как кое-кто из здесь живущих, – заметила Эмили, бросив взгляд на никелированные наручные часы. – В половине девятого я должна быть на конференции…

– Уверена, что это не займет много времени, – сказала Энн, подойдя к двери.

– …Лиги незамужних матерей, – закончила Эмили, очевидно не сомневаясь, что это название без всяких уточнений свидетельствует о важности и неотложности мероприятия.

Энн Дру повернулась, чтобы выйти, и Эмили Йорк не смогла увидеть, улыбается она или нет.

Вскоре позвонили в дверь. Эмили вскочила, сразу же вычислив, что ее кузина Майра и Энн Дру еще находятся наверху, а значит, у нее есть возможность снова попытаться осуществить то, что слабохарактерные люди сочли бы вне пределов достижимого. Подойдя к парадной двери, она распахнула ее.

– Добрый вечер, Персивал. – Эмили оказалась права.

Персивал Йорк продемонстрировал зубы в улыбке и прошел мимо нее в гостиную. Бросив дорогую шляпу на комод, он опустился в широкое кресло, откинулся на спинку и устремил взгляд на противоположную стену, вернее, на то, что ее прикрывало: этажерку с индийскими безделушками, сверкающими перламутром, полинявшую репродукцию «Мальчика в голубом» Гейнсборо,[10]10
  Гейнсборо Томас (1727–1788) – английский художник.


[Закрыть] имитацию арабского молитвенного коврика, изготовленную в Олбани, штат Нью-Йорк, черное лакированное кашпо, в котором росла Euphorbia splendens, именуемая также терновым венцом, или какое-то другое, столь же непривлекательное колючее растение, и, наконец, стоящий в углу массивный безобразный пьедестал под красное дерево, на котором покоилась мраморная голова улыбающейся девушки.

– Это место, – заметил Персивал Йорк, – всегда напоминает мне роман Диккенса.

Эмили, чопорно восседающая на стуле с прямой спинкой как бы в противовес расхлябанности кузена, наклонилась вперед, готовая поощрить начатый ее никчемным родственником разговор на литературную тему.

– В самом деле? Очень интересно, Персивал! Какой же именно роман ты имеешь в виду?

– «Лавку древностей», – ответил Персивал, и литературный диспут тотчас же выдохся. – Я хотел бы, чтобы наши идиотские заседания проходили где-нибудь в другом месте.

– Ты же прекрасно знаешь, как смущается бедняжка Майра, когда ей приходится куда-то выходить, – холодно напомнила Эмили.

– Ничуть не больше, чем когда она сидит дома. У меня, – добавил Персивал, очевидно не столько выражая свое желание, сколько стремясь держаться оскорбительно, – мы, по крайней мере, могли бы выпить.

Эмили приготовилась к спору, который, как она знала, будет тщетным.

– Если меня не обманывает мой нос… – начала она, но не договорила и пожала плечами, решив отложить дискуссию до более благоприятного момента. – Вот и Майра.

– Кто собирается прийти сюда?

Это больше напоминало птичье воркование, чем человеческую речь. Опираясь на руку Энн Дру, Майра Йорк вошла в комнату и тревожно огляделась вокруг.

– Все в порядке, Майра, дорогая, – поспешно произнесла Эмили ритуальное заверение. – Здесь будем только мы вчетвером и, конечно, Энн Дру, а также этот славный юноша, мистер Арчер.

– Не беспокойся, Майра, – лениво бросил Персивал. – Твой красавчик еще не приходил.

Майра Йорк побледнела. Энн Дру нахмурилась. Эмили цыкнула на кузена. Персивал с усмешкой наблюдал, как по щекам Майры катятся две крупных слезы.

– Право, – защебетала она, – я не знаю, что ты имеешь в виду.

Энн Дру поспешно вытерла ей щеки носовым платком, а Эмили еще сильнее выпрямилась и прошипела, как кобра:

– Персивал, ты…

– Разумеется! – Теперь Персивал Йорк выглядел полностью удовлетворенным, как будто гордился исполненным долгом.

В дверь снова позвонили. Майра Йорк вскрикнула и отшатнулась. Энн Дру обняла ее за плечи.

– Все в порядке, – шепнула она.

– Это только Роберт, – объявила Эмили, – и, наверно, мистер Арчер.

Посмотрев на Энн, хлопочущую над расстроенной Майрой, и на лениво развалившегося в кресле Персивала, она поняла, что открывать дверь придется ей, поднялась и вышла.

– Это только Роберт и, наверно, мистер Арчер, – точно эхо повторила Энн слова Эмили Йорк на ухо Майре, усаживая ее на диван.

– Да, всего лишь Роберт, – усмехнулся Персивал, – посвежевший после регулярного вечернего сна в семь часов тридцать одну минуту. Бессмысленное занятие, не так ли, Энни?

– Я предпочитаю, чтобы вы называли меня мисс Дру, – промолвила Энн.

– О'кей, Энни, как пожелаете. – Он снова усмехнулся. – Вот увидите: Роберт войдет, сначала поздоровается с вами, потом перечислит по порядку всех нас, сядет и кашлянет два раза – запомните, два раза! – И Персивал снова откинулся на спинку кресла, уставившись туда, где стена соприкасалась с потолком.

– Что происходит, дорогая? – спросила Майра.

– Ничего, – ответила Энн, но это была неправда, так как усмешка Персивала заставила ее вздрогнуть.

– По-моему, Роберт, ты мог бы обойтись сегодня без вечернего сна. Мы все ждали тебя, – проговорила Эмили, входя вместе с Робертом.

Следом за ними в комнату шагнул молодой Арчер. Держаться позади его вынуждали несколько причин: во-первых, положение секретаря, возвышающее его над слугами, но не делающее членом семьи; во-вторых, напряженное ожидание, которое Том Арчер всегда ощущал, входя в комнату, где находилась Энн Дру; в-третьих, крайнее нежелание вообще входить сюда, ибо он догадывался, что должно произойти. Результатом явились робость и нерешительность – казалось, он готов при малейшем предлоге кланяться до земли.

– Добрый вечер, – обратился Роберт Йорк к Энн, игнорируя упрек Эмили. – Майра… Персивал… Эмили… – Последнее имя он произнес, одновременно кивнув в сторону стула, к которому направлялась Эмили, так что приветствие совпало с распоряжением сесть и приступать к делу. Сам Роберт опустился на отделанный парчой безобразный моррисовский стул и дважды кашлянул.

Персивал торжествующе подмигнул Энн, но девушка отвернулась. Роберт протянул руку, и Арчер вручил ему чемоданчик для документов. Вынув из чемоданчика гроссбух, Роберт открыл его на странице, отмеченной широкой оранжевой закладкой, и положил на колени.

– Это не должно занять очень много времени, – произнес он, – но прежде чем мы начнем, я бы хотел сказать…

Персивал издал стон.

– …несколько слов. Во-первых, относительно присутствующего здесь мистера Арчера. Недавно он проявил себя способным и честным молодым человеком. Не то чтобы эти его качества когда-либо нуждались в доказательствах. Тем не менее, теперь я нахожу возможным поручить ему исполнение некоторых моих семейных обязанностей, дабы освободить время для личных дел. Это поручение – fait accompli.[11]11
  Свершившийся факт (фр.).


[Закрыть] Я всего лишь заявляю о нем официально. Вам уже известно, что мистер Арчер полностью осведомлен о наших общих делах, начиная от ведения хозяйства, – он постучал по гроссбуху, – и кончая счетами и капиталовложениями. Таким образом, он будет продолжать заниматься ими с одним изменением. – Роберт Йорк извлек из кармана сложенную вдвое голубую бумагу и взмахнул ей. – Этот документ разрешает мистеру Арчеру действовать в моих… в наших интересах в трех областях: уход за нашими домами и общим имуществом, наблюдение за нашими капиталовложениями и другими финансовыми операциями и, наконец, – здесь он возвысил голос, подчеркивая космическую важность последнего пункта, – так как мои многолетние труды в сфере филателии достигли решающей кульминации, мистер Арчер начнет работу по ее полному каталогизированию и размещению в альбомах с одинаковыми переплетами. – И он вручил бумагу удивленному Арчеру.

– Но, мистер Йорк… – запротестовал молодой человек.

– Ни слова, Арчер. Я сделал то, что считал правильным.

– Дайте-ка мне взглянуть!

Наклонившись вперед, Персивал выхватил документ у Арчера. Пробежав его глазами и бросив на смущенного секретаря долгий, задумчивый взгляд, Персивал открыл рот, закрыл его и вернул документ.

– Эмили? – предложил Роберт Йорк.

Эмили Йорк взяла в руки бумагу и быстро прочитала ее.

– Не стану притворяться, что разбираюсь в этих вещах, – призналась она, слегка нахмурившись. – Но, судя по всему, этот документ не означает передачу власти. Так что, полагаю, здесь все в порядке. – Она кивнула Арчеру, словно ее слова прозвучали как возражение. – В полном порядке, мистер Арчер.

Арчер покраснел (судя по выражению лица Энн Дру, очаровательно) и с признательностью поклонился в ответ.

– Для человека, который не разбирается в таких вещах, моя дорогая Эмили, – довольно сухо заметил Роберт Йорк, – ты все отлично поняла.

Он кашлянул, но только один раз.

– Теперь следующий вопрос…

– Ты не показал документ Майре, – с ехидной усмешкой вставил Персивал.

– Что? Как? – Майра с бессмысленным видом огляделась по сторонам.

– Мне казалось, – проворчала Эмили, – что ты хотел поскорее все закончить.

– Не совсем, – усмехнулся Персивал. – Я вообще не хотел сюда приходить. Но раз уж мы здесь, пусть все будет по правилам.

– Все в порядке, Майра, – поспешно заверил Роберт Йорк. – Это просто юридический документ. Если хочешь, можешь посмотреть.

Выражение лица Майры стало более осмысленным.

– Если ты говоришь, что все в порядке, – ответила она, – значит, так оно и есть.

Роберт Йорк обернулся к своему кузену Персивалу:

– Тогда оставим это, и я перейду к следующему вопросу, прежде чем мы займемся нашими обычными делами.

Достав дешевый конверт, он вытащил из него карточку с пятью гранями.

– Кто из вас прислал эту чепуху?

Последовала недоуменная пауза. Затем Эмили с любопытством осведомилась:

– А что это такое?

Сжав губы, Роберт Йорк передал ей карточку.

– «J», – прочитала Эмили, вертя ее в руках. – Хм!

Роберт протянул руку за карточкой, но ее перехватил Персивал.

– Что это? – рассеянно спросила Майра, обратив внимание на путешествующий из рук в руки клочок бумаги.

Энн Дру взяла карточку у Персивала и передала ее ей.

– Что это? – повторила Майра.

– Ничего, дорогая, – успокаивающе ответила Энн.

– Я с вами не согласен, мисс Дру, – возразил Роберт Йорк. – Вынужден снова спросить: кто из вас это прислал?

– Не я, – ответил Персивал настолько быстро, что Роберт обернулся к нему с явным подозрением.

– Господи, Роберт! – воскликнула Эмили. – Это просто чья-то шутка.

– Я не вижу в этом ничего смешного, – заметил Роберт. – А вы, Арчер?

Вздрогнув, Том оторвал взгляд от Энн Дру.

– По-моему, сэр, это дело рук какого-то шутника, желающего привлечь к себе внимание. Это согласуется с вашей теорией.

Роберт фыркнул.

– Кто-нибудь из вас получил нечто подобное? – Последовало всеобщее отрицание. – Тогда почему это прислали только мне?

– Вы говорили о разрезанных марках, мистер Йорк, – напомнил Арчер.

– Я изменил мнение, – с раздражением отозвался Роберт. – К тому же эта история едва ли заинтересует моих кузенов.

– Если она объясняет твое нелепое беспокойство по этому поводу, Роберт, – резко заявила Эмили, – то я хотела бы ее услышать.

В этот момент послышался стук в дверь в северной стене, напротив входа в холл. Майра Йорк вскочила, и Энн Дру поднялась вместе с ней.

– Там кто-то есть! – пискнула Майра.

Энн успокаивала ее ласковыми словами, пока Арчер подошел к двери и открыл ее.

На пороге стоял Уолт. Он не отпрянул, когда дверь распахнулась. Круглые, как у совы, глаза смотрели не мигая, а влажные полные губы не дрогнули. Окинув взглядом лица присутствующих – сердитые, удивленные, озадаченные, испуганные, – он подошел к Энн Дру.

– Все исправлено, мисс.

– Спасибо, Уолт. – Мягкий голос Энн четко прозвучал в неловком молчании. – Кухонная раковина засорилась, – объяснила она.

– Я нашел это в трубе. – Уолт протянул маленький предмет. Стоящий рядом Арчер взял его. – Кольцо.

– Уолт нашел ваше кольцо, дорогая, – сообщила Энн Майре Йорк и, заметив на лице Эмили выражение недовольства от такого небрежного обращения с вещами, добавила: – Оно не ценное, – просто безделушка.

Взяв кольцо у Арчера, девушка протянула его Майре.

– Раз уж вы пришли, Уолт, – промолвил Роберт Йорк, – ответьте мне на один вопрос. Вы когда-нибудь получали по почте нечто подобное? – Он склонился вперед с карточкой в руке.

Не изменив выражения лица, Уолт подошел к нему и молча взял карточку.

– Ну? – настаивал Роберт. – Получали вы такую карточку или нет?

– С буквой «J»? – осведомился Уолт.

– С чем угодно!

– Нет, мистер Роберт.

– У вас есть идея насчет того, что это может означать?

– Нет, мистер Роберт. – Уолт вернул карточку.

– Отлично.

Роберт Йорк сделал характерный для него властный жест рукой. Уолт, очевидно, расценил его как приказ удалиться, так как, мигнув круглыми глазами, повернулся к двери и, выйдя, закрыл ее за собой.

– Ну? – спросила Эмили. – Что за история с разрезанными марками?

Роберт Йорк раздраженно мотнул головой. Вместо него ответил Том Арчер:

– Это просто идея мистера Йорка. В 1847 году Соединенные Штаты выпустили десятицентовую черную марку. В те дни, когда на почте кончался запас пятицентовых марок, почтмейстеры часто изготавливали их из десятицентовых, разрезая их надвое и приклеивая к конвертам половинки. Некоторые из них были разрезаны по вертикали, некоторые – по горизонтали, а некоторые – по диагонали, от верхнего угла к нижнему противоположному. Среди филателистов уже давно ходил слух о предполагаемой ошибке среди черных марок 1847 года, разрезанных по диагонали. Говорят, что один почтмейстер вместо того, чтобы разрезать марку от угла к углу, неосторожно отрезал маленький треугольный кусочек в верхнем углу, в результате чего марка стала практически пятисторонней – наподобие этой карточки. Если бы удалось обнаружить на конверте одну из таких марок, то она обладала бы огромной ценностью. Мистер Йорк подумал, что, возможно, какой-то охотник за марками нашел такой огрызок и попытался подобным образом привлечь к нему интерес мистера Йорка.

– Ну, – заметила Эмили Йорк, – это достаточно просто все объясняет.

– Все, кроме буквы «J», – с обычной усмешкой добавил Персивал.

Побагровев, Роберт досадливым жестом щелкнул по карточке.

– Возможно, это инициал парня или что-нибудь в этом роде! Как бы то ни было, я же сказал, что изменил мнение!

Он бросил карточку и конверт в чемоданчик, стоящий рядом со стулом. Когда Роберт Йорк заговорил снова, в его голосе звучал гнев простодушного и нескладного человека, оказавшегося среди ловких и сообразительных людей.

– Я не понимаю этого! А мне не нравятся вещи, которых я не понимаю!

– Тогда забудь об этом, Роберт, – посоветовала Эмили. – Я уже опаздываю. Может, перейдем к делам? Есть что-нибудь важное?

– Еще какое, черт возьми! – сердито проворчал Персивал, устремив на Роберта злобный взгляд. – Ты суешь нос в мои счета, Роберт, и я прихлопну тебя, как таракана!

Роберт Йорк смотрел на Персивала Йорка широко открытыми глазами; его желтовато-розовая кожа стала желтовато-серой. Казалось, до него с трудом доходит, что его кузен обратился к нему.

– Я не знаю, что ты имеешь в виду, Персивал.

– Не добавляй лживость к своим прочим талантам, ты, двуличный маленький Недонаполеон со змеиным сердцем! – рявкнул Персивал. – Ты отлично знаешь, что пустил ее по моему следу.

– Ее? – переспросил Роберт, окидывая недоуменным взглядом знакомые лица. Эмили густо покраснела, но ошеломленный Роберт не различал цветов.

– Предупреждаю тебя, Роберт, не лезь больше в мои личные дела. Я могу причинить вреда больше, чем в состоянии вообразить твои кроличьи мозги, так что, если это случится снова, пеняй на себя.

– Но я не понимаю, о чем ты! – воскликнул Роберт.

Показав некрасивые зубы в волчьей ухмылке, Персивал вскочил так внезапно, что Роберт отпрянул. Однако его кузен ограничился тем, что схватил с комода шляпу и зашагал к двери.

– Но, Персивал, в чем дело? – Ошарашенный Роберт подобрал с колен гроссбух.

Ответом ему послужил грохот захлопнувшейся парадной двери. Майра Йорк вцепилась в руку Энн Дру.

– Кто это был?

– Тихо, дорогая. Все в порядке, – шепнула Энн.

– Простите, – произнес Роберт. – Я очень сожалею…

– Это не ваша вина, – проговорил Арчер не менее утешительным тоном, чем тот, каким девушка успокаивала Майру.

– Безусловно, – подтвердила Эмили. Она, казалось, хотела что-то добавить, но передумала.

– Ну, тогда продолжим, – предложил Роберт, облизнув губы. – Вот счет за… ах да, за опылитель лужаек для парка. Его, конечно, нужно оплатить из общего фонда… Далее, мне сообщили о разбившемся позолоченном блюде для мяса из коллекции Натаниэла Йорка-старшего. Хотя его разбила экономка в доме Майры, оно принадлежит всем нам. Поэтому замену также следует оплатить из общего фонда…

– Это была ужасная вещь, – фыркнула Эмили, радуясь перемене темы. – Тем лучше, что ее разбили.

– С другой стороны, – продолжал Роберт, – может быть, следует вычесть его стоимость из жалованья экономки? Арчер, какова инвентарная цена блюда?

– Сто восемьдесят долларов, сэр.

– Оно только чуть-чуть треснуло, – робко вставила Энн Дру.

– Тем лучше, – повторила Эмили. – Вычеркни его из описи, Роберт.

Роберт сделал отметку в гроссбухе.

– Хорошо. Но разумеется, это не должно продолжаться. Так… Уолт доложил о поломке бордюрного камня перед домом Персивала. Чтобы это обсудить, Персивалу следовало здесь присутствовать, – сердито добавил он. – Почему же он?..

– Забудь о камне и о Персивале, – поспешно посоветовала Эмили. – Пожалуйста, Роберт, продолжай! Уже поздно.

Роберт Йорк продолжил. Пропорциональное распределение уплаты налогов и страховки сменил спор о том, должна ли страдать семья или прислуга, которой платили жалованье первого числа каждого месяца, из-за лишнего дня в месяцах с тридцать одним днем. Это служило постоянным предметом разногласий между Эмили Йорк, отстаивающей права трудящихся, и Робертом Йорком, столь же упорно защищавшим прерогативы хозяев. Решение, как всегда, было отложено до следующей встречи.

Все понимали, что эти собрания были скорее надоедливым ритуалом, чем необходимостью. Рассматриваемые вопросы вполне мог решить кто-нибудь один, возможно иногда связываясь по телефону с остальными. Но так было условлено, когда они, по странной прихоти покойного Натаниэла Йорка-старшего, поселились в четырех замках Йорк-Сквера, и должно было продолжаться до тех пор, пока смерть не вмешается в их жизни.

Роберт Йорк, все еще взволнованный загадочной вспышкой кузена Персивала, с радостью сосредоточил внимание на мелких делах. Эмили занималась ими, так как считала это своим долгом, а долг для нее был превыше всего. Арчер, ощущая важность возложенной на него ответственности, относился к происходящему с искренним вниманием. Майра Йорк была поглощена чем-то находящимся на полпути между пространством и временем, а Энн Дру не сводила глаз с Тома Арчера. Наконец последний пункт был отмечен в гроссбухе, последний чек подписан для отправки по почте следующим утром, и, что самое главное, была назначена дата очередного собрания – как всегда, второй рабочий день следующего месяца (в этом правиле путались все, кроме Роберта). После этого присутствующие разошлись: Эмили отправилась к своим незамужним матерям, Майра – в постель, Энн, уложив Майру, – на невинное рандеву с Арчером, а Роберт – к себе в кабинет, к грандиозным планам каталогизации коллекции марок.

Разумеется, никто не занимался Майрой Йорк, после того как ее уложили спать. Энн Дру и Том Арчер каким-то образом разминулись друг с другом. Роберт Йорк так и не смог заняться планированием каталога. Эмили попала на собрание значительно позже, чем рассчитывала. И никто не знал, чем занимается Персивал (впрочем, это никогда не было известно).

Был просто один из многих дней…

Глава 7
АТАКА

Он сидел один в номере отеля. Постель и два полотенца были нетронуты. Он печатал на дешевой портативной машинке, работая медленно и тщательно, с одинаковыми интервалами между ударами, что свойственно только опытным машинистам, действующим двумя пальцами, и делая паузы лишь для того, чтобы установить строку в соответствии с разлинованной бумагой.

Он писал:

«…и ты проведешь утро, подстригая плющ на башне замка Роберта Йорка. Когда придет время ленча, ты оставишь ножницы на башне и спустишься вниз. На сей раз ты войдешь через парадный вход, чтобы пройти мимо двери его кабинета.

Ты остановишься, дабы убедиться, что твои часы показывают с точностью до секунды то же время, что часы на его каминной полке. Если кто-нибудь окажется поблизости, или дальше, сверь часы позднее в тот же день.

Ни при каких обстоятельствах не забудь об этой детали. Она жизненно важна для моего плана и твоего славного будущего.

В 7.20 вечера потихоньку снова поднимись на башню. Если тебя заметят, когда ты будешь подниматься или спускаться, скажи, что тебе надо забрать садовые ножницы.

В 7.31 ты начнешь считать каменные блоки на северном краю парапета. Под номером один будет первый с правой стороны бетонной кладки в углу.

В 7.33 ты дойдешь до седьмого блока. Ты обнаружишь, что бетон на нем треснул, и известка рассыпалась вокруг.

Ровно в 7.34 ты толкнешь этот блок изо всех сил, чтобы он свалился с башни.

Потом ты возьмешь свои ножницы и не спеша вернешься через кухню и коридор к гаражу.

Когда войдешь, повесь ножницы на крючок и возьми со скамейки гаечный ключ. Затем зайди с правой стороны спортивного «райана» Персивала Йорка, устройся на тележке механика, стоящей наготове, подлезь под автомобиль и начни сливать масло из двигателя.

Не обращай внимания на любые звуки и голоса, которые ты услышишь, пока тебя не позовут. Если это произойдет, не отвечай, пока тебя не позовут вторично. Ни тогда, ни впоследствии ты ничего не знаешь о башне, о камне и обо всем остальном, связанном с этими инструкциями. Держись уверенно, не говори ничего лишнего и оставайся самим собой.

Тогда, Мой Дорогой Уолт, ты оправдаешь мой выбор, разделишь со мной мою гордость тобой и поймешь, как понимаю я, что я в тебе не ошибся.

Никто не мог сделать того, что сделал ты. Никто никогда не сделает того, что сделаешь ты. Только ты мог получить на это право. Поэтому будь самим собой, Мой Дорогой Уолт.

Спросил ли ты себя, почему я пишу это обращение с заглавных букв, почему я не делал этого раньше и имеет ли это какое-нибудь особое значение?

Уверяю тебя, что имеет, и обещаю, что открою это значение в следующем письме, которое ты получишь, когда выполнишь это поручение для меня – для нас.

Уничтожь это письмо так же, как остальные.

».