Текст книги "Последний удар"
Автор книги: Эллери Куин (Квин)
Жанр:
Классические детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)
Седьмой вечер: вторник, 31 декабря 1929 года
В которой два треугольника становятся четырехугольником, мисс Браун и мисс Уоррен возвращаются в пещерную эпоху, а встреча Нового года не слишком празднична
Последний день года выдался ясным, со свежим юго-западным ветром.
– Я бы хотела прокатиться верхом, – объявила Эллен за завтраком. – Кто-нибудь присоединится?
– Охотно, – сказал Эллери.
– Да неужели? – Но Эллен выглядела довольной.
– Я бы тоже проехалась, – сказала Расти. – А ты, Джон?
– Конечно, – отозвался Джон. – Но тогда нам придется ехать вдвоем на одной лошади. У нас их только две.
– Вдвоем было бы забавно, – усмехнулась Расти.
– Только не для меня, – холодно произнесла Эллен. – Что, если нам прокатиться в две смены, Расти? В час дня мы встретимся с тобой и Джоном у конюшни, и вы сможете взять у нас лошадей.
Фелтон приготовил для них мерина и пегую кобылу, и они поехали в лес, сохраняя чопорное молчание. Эллери потребовалось время, чтобы Эллен оттаяла, но он каялся в том, что пренебрегал ею, с целеустремленностью, которую обычно приберегал для своих интеллектуальных усилий. В итоге он заработал улыбку, после чего лесная тропинка, сверкающий золотом снег и спокойная поступь лошадей начали приносить истинную радость.
Они возвращались шагом, чтобы поберечь лошадей для Расти и Джона. Щеки Эллен были розовыми, в глазах плясали искорки, а стройная ножка в бриджах для верховой езды мягко постукивала по ноге Эллери, который внезапно осознал, что за прошедший час ни разу не подумал о мертвом старике, таинственных подарках и загадочных посланиях. Он болтал чепуху, едва осмысливая, что говорит, а Эллен слушала с таким вниманием, что, въехав в конюшню, они едва не сбили с ног Вэл Уоррен и Джона Себастьяна.
– Ради бога, Вэл, – говорил прижатый к стене Джон. – Мы не одни.
– А мне плевать! – со страстью в голосе отозвалась Вэл, даже не удосужившись обернуться. – Никогда не думала, что ты так глуп, чтобы клюнуть на рыжие патлы и ямочки на щеках.
– Привет, сестренка, Эллери, – с трудом вымолвил Джон. – Послушай, Вэл, Расти будет здесь с минуты на минуту...
– Я же сказала, что мне плевать!
Эллери и Эллен неподвижно сидели на лошадях, как два идиота.
– Джон, я ведь человек. Слишком долго я играла роль лучшей подруги, выражая надежду, что вы оба будете счастливы, – черта с два я на это надеюсь! Я должна сказать это, пока еще не слишком поздно. Я люблю тебя, Джон, люблю, люблю, люблю! Или ты не только глуп, но и слеп? Я любила тебя задолго до того, как ты познакомился с Расти. Мы с тобой так хорошо проводили время...
– Знаю, Вэл. Не думай, что я забыл... Хорошо прокатились? Как тропинка в лесу?
– П-превосходно, – отозвалась Эллен. Она выглядела так, словно ей хотелось спешиться и одновременно остаться в седле.
– Джон, не обращай на них внимания...
– Не могли бы мы поговорить об этом в другой раз? – спросил Джон, пытаясь поднырнуть под упертые в стену руки Валентины.
– Когда? После того как ты женишься на этой Кларе Боу для бедных? – Вэл едва сдерживала рыдания. – О, Джонни, Джонни...
– Пусти меня, Вэл! Перед Эллен и Эллери... Должно быть, ты спятила! Вэл... – Возглас Джона сменился сдавленным мычанием.
Эллен и Эллери с интересом наблюдали, как блондинка крепко обняла его и стала целовать в губы.
– О боже! – задыхаясь, произнес Джон, когда ему удалось освободить рот. – Привет, Расти.
Эллен и Эллери виновато повернулись в седлах. Позади них по колени в снегу стояла Расти. Хлопнув по крупу лошадь Эллери, она вошла в конюшню.
– Ну? – осведомилась Расти голосом, который мог бы доноситься из расселины в леднике на Южном полюсе. – Что ты тут делаешь, Вэл? Разыгрываешь сцену схватки из «Тони или плыви»?
– Да-да, – подхватила Эллен. – Вэл иллюстрирует сцену...
– Заткнись, – мрачно прервала ее Валентина. – Ладно, Расти, теперь ты все знаешь.
– Что я знаю, Вэл? – ледяным тоном отозвалась Расти. – Что ты змея в траве, двуногая и двуличная сука, ворующая мужчин?
– Чертово стремя! – яростно произнесла Эллен.
Джон откашлялся:
– Слушай, Расти...
– А тебе лучше помалкивать, Джон Себастьян! – крикнула Расти. – Наверняка ты поощрял ее! Хорошо, что я узнала вовремя!
– Господи! – устало пробормотал Джон. – Хочешь верь, хочешь не верь, но меня просто взяли на абордаж. У меня есть свидетели. Разве меня не атаковали? Сестренка, Эллери, ради бога, говорите!
– Да, Расти, – кивнула Эллен.
– Действительно, – подтвердил Эллери. – Все так и было.
– Значит, тебе еще публика понадобилась? – сказала Расти. – Как же низко ты пала!
– Это я сука? – пробормотала Валентина. – Сука? – повторила она, как будто это слово ее возбуждало. – Хотела бы я знать, кто у кого украл мужчину, ты, рыжая пиратка!
– Хочешь драться? – звенящим голосом произнесла Расти.
И к ужасу Эллери, Эллен и Джона, обе девушки, сжав кулаки, бросились друг на друга. Конюшня сразу же наполнилась шарканьем ног, не подобающим для леди пыхтением, криками сквозь стиснутые зубы и топотом встревоженных лошадей.
– Стоять! – крикнула Эллен, борясь со своей кобылой.
– Новые осложнения! – рявкнул Эллери, сражаясь с мерином.
Им пришлось одновременно успокаивать лошадей и с помощью Джона разнимать рассвирепевших женщин. Расти и Валентина с плачем разбежались в разные стороны, а Джон помчался за Расти, громко отпустив словечко елизаветинского происхождения[66]66
Английская королева Елизавета I Тюдор (1533–1603) славилась привычкой сквернословить.
[Закрыть].
– Как будто их и без того не было достаточно, – закончил Эллери свою мысль, когда они выходили из конюшни.
Эллен тоже заплакала, и руки Эллери – в буквальном смысле слова – оказались слишком заняты, чтобы он мог продолжать думать о Расти и Джоне, Расти и Мариусе, Джоне и Валентине, а тем более о Валентине и Мариусе.
* * *
В качестве хозяйки дома дяди Эллен планировала традиционную новогоднюю вечеринку с маскарадными костюмами, шампанским, воздушными шарами, хлопушками, шутовскими колпаками, гирляндами из гофрированной бумаги и конфетти.
Но теперь она все отменила.
– Мы не можем веселиться как ни в чем не бывало, дядя Артур, – заявила она, – когда эти каникулы обернулись таким кошмаром. Это было бы фарсом.
– Хуже, – сказал Эллери. – Завтра в шесть утра все бы рухнуло с большим грохотом, чем тот, которым приветствует «сосунков» Тексас Гуинан[67]67
Гуинан, Мэри Луиза Сесилия Тексас (1884–1933) – американская эстрадная актриса и антрепренер. Обычно начинала выступления, обращаясь к публике: «Привет, сосунки!»
[Закрыть].
– Согласен, – вздохнул Крейг. Эллен настояла на том, чтобы рассказать ему о потасовке в конюшне. Он слушал с покорностью человека, которого больше ничто не может удивить. – Как ты считаешь, дорогая... Господи, что же будет дальше?
– Почему бы этому... этому полисмену не позволить нам разъехаться? – воскликнула Эллен.
В последний день года произошла еще одна неприятность. Лейтенант Луриа без предупреждения явился перед ленчем явно с единственной целью напомнить всем о домашнем аресте. По мрачному виду лейтенанта Эллери догадался об отсутствии прогресса в установлении личности покойника. У Луриа вышли крупный разговор с Пейном, который обнаруживал все большую строптивость, а также истеричная сцена с Вэл Уоррен, для которой каникулы превратились в тяжкое испытание. После ухода лейтенанта все оставалось по-прежнему, если не хуже.
Словно из духа противоречия, Валентина спустилась к обеду в полном боевом облачении – длинном вечернем платье из шифона цвета зеленого яблока с несколькими ярусами оборок и бархатном жакете, который она тут же вручила угрюмому Джону. На ее левой руке была белая глянцевая перчатка с шестнадцатью пуговицами, а другую перчатку она держала в правой руке вместе с французской вечерней сумочкой из зеленого шелка, расшитой кораллами и жемчугом. На ногах у нее были зеленые туфли-лодочки на трехдюймовых каблуках-шпильках, благодаря которым она возвышалась над Расти, как сказочная королева.
Расти была в бешенстве. Она также проигнорировала измененную Эллен повестку дня и спустилась в полных доспехах. На ней был вечерний ансамбль из гладкого крепа с жакетом до колен, отороченным по рукавам белым рысьим мехом. Длинный неровный подол юбки создавал театральный эффект. Единственной бедой было то, что наряд Расти, по какому-то дьявольскому совпадению, также имел цвет зеленого яблока.
За обедом Вэл и Расти сидели напротив друг друга, сердито сверкая глазами. Эллен в простом платье от Пуаре из красно-желтой шерсти с огуречным рисунком выглядела откровенно жалко.
Послеобеденная интерлюдия проходила еще мрачнее. Лейтенант Луриа предоставил сержанту Дивоу свободный вечер для празднования Нового года, а его сменщик, тощий крутой полисмен с выпученными глазами и плоским носом, бесшумно появлялся каждые пятнадцать минут, словно ожидая застигнуть их в момент изготовления бомбы. При виде его миссис Браун каждый раз громко икала.
Старшие мужчины пытались поддержать разговор, обсуждая «Прощай, оружие!» Хемингуэя, роман Джулии Питеркин «Алая сестра Мэри», удостоенный Пулицеровской премии, «Специалиста» Чика Сейла, затруднения Примо де Риверы в Испании, биржевые сводки профессора Бэбсона, музыкальный инструмент «терменвокс» профессора Льва Термена, сенатскую комиссию по расследованию сахарного лобби и слухи о сенсационных открытиях, модернистское направление в искусстве, возглавляемое Пикассо, Модильяни, Архипенко, Утрилло, Сутиным, который брал пейзаж «и бросал его на холст, словно на пыльную тряпку, но эта тряпка внезапно вспыхивала», как процитировал Дэн Фримен, недавно разработанный и разрекламированный этиловый бензин, полеты через море аэропланов компании «Пан-Америкэн» в Вест-Индию, утверждение сэра Джеймса Джинса во «Вселенной вокруг нас», что «Бог – математик, и вселенная не создавалась для человеческих существ», растущее могущество Голландца Шульца, новые калькуляторы IBM, подвиги игрока в гольф Бобби Джоунса и теннисистки Хелен Уиллс, болезнь короля Георга V. Но каждая тема иссякала из-за отсутствия вдохновения, а следующая затрагивалась лишь для того, чтобы нарушить гробовое молчание.
– Интересно, кто найдет сегодняшний подарок, – произнес вдруг Эллери, но никто не отозвался.
В полночь все машинально провозгласили тост за Новый год, обменялись традиционными поцелуями и рукопожатиями – Расти и Валентина коснулись друг друга щеками в знак холодного перемирия – и с глубоким облегчением сели слушать первую программу Дабл-ю-джей-зед «Догоняя время через континент», в которой, как сообщил ведущий, каждые пять минут до и после каждого часа слушателям представят музыкальную встречу Нового года в Нью-Йорке, Чикаго, Денвере и Сан-Франциско соответственно. Но даже эта блистательная перспектива была омрачена. Наполняя бокал, Валентина пролила шампанское на платье.
– Черт! – выругалась она. – Пожалуй, пора прилечь. – И царственно выплыла из комнаты, но через пару минут вернулась, дико озираясь. – Сегодня это на моей кровати!
Валентина села на пол с седьмой рождественской коробкой на коленях и попыталась устроить истерику, но, так как на нее не обратили внимания, быстро умолкла.
На карточке были отпечатаны четыре строчки:
На седьмой же вечер Святок
Шлет любовь твоя в подарок
В о д у с р ы б к о й золотой (Вместо болтовни пустой).
Красная папиросная бумага в коробке была влажной – часть краски осталась на пальцах Эллери. В бумаге оказался маленький игрушечный аквариум – чуть больше сливы – с совсем крошечной тропической рыбкой, которая плавала в воде, поблескивая золотом. Большая часть воды пролилась, хотя аквариум был укреплен в коробке с помощью бумажных прокладок.
– Не слишком отличается по масштабам от домика, – заметил Эллери. – Если это и работа маньяка, то весьма последовательного.
– Я думал, с этим чертовым домиком уже покончено, – сказал Джон, как будто это имело для него значение. К счастью, на него никто не смотрел.
– На оборотной стороне этой карточки есть значки, – пробормотал Эллери.
Он уставился на карандашные пометки.
Ссылка на иллюстрацию: http://oldmaglib.com/book/q/Queen_Ellery__The_Finishing_Stroke_pic4.jpg
– Это явно символ воды.
– А под ним нечто вроде плоскогубцев, – сказал доктор Дарк. – При чем тут они?
– Это не плоскогубцы, доктор. Неужели вы не видите, что это крайне упрощенный рисунок рыбы с развевающимся хвостом? Вода и рыба, как и говорится в послании...
Большинство засиделись допоздна, ища сомнительное утешение в хозяйском шампанском, покуда Дабл-ю-джей-зед следовало за Новым годом вплоть до Золотых Ворот[68]68
Золотые Ворота – мост в Сан-Франциско.
[Закрыть]. Затем Эллери вызвался приготовить нечто из яиц всмятку и куриной печени, после чего он каким-то образом очутился в темной нише, где две руки нежно обняли его за шею, пара ароматных губ поцеловала его в губы, а голос, явно принадлежавший Эллен, прошептал: «Счастливого Нового года!» – что было, несомненно, приятно, но, как подумал Эллери, не обещало абсолютно ничего.
Было почти пять утра, когда он плюхнулся на стул в своей спальне и ощупью нашел дневник. Несмотря на обволакивающую его пелену, Эллери смог внести запись от 31 декабря. В последнем абзаце чувствовалось отчаяние:
«Рисунки на карточках грубые до предела. Не могут ли они означать нечто примитивное? Наскальные изображения? Рисунки индейцев?.. Иероглифы! Не в этом ли ключ? Если так, то рисунки – идеографические. Они напоминают египетские идеограммы, особенно последняя пара символов... Ну и что? Что это означает? Конечно, я знаю, что символы означают воду и рыбу, но что означают сами вода и рыба?»
Глава 10Восьмой вечер: среда, 1 января 1930 года
В которой Джон получает в подарок голову, Эллери преследует призрака, а инспектор Квин прибывает с новогодним визитом в неурочное время
Нельзя сказать, что мистер Квин с надеждой приветствовал начало 1930 года. Во-первых, когда он открыл глаза, было без пяти час дня. Во-вторых, когда он приковылял к окну взглянуть на сверкающий новый мир, то нашел его удручающе серым, с туманом, таким же непроглядным, как у него в голове, сырым воздухом и дождем, грозящим зарядить на весь день. «Колокола, гоните ложь, зовите правду», – писал лорд Теннисон, но Эллери сомневался, что колокола, звенящие в его черепе, возвещают золотой век.
Тающий снег напоминал серое покрывало.
Спустившись, Эллери обнаружил еще один повод для депрессии. Эллен поджидала его, вооруженная стряпней из аспирина, томатного сока и вустерского соуса, а также полным кофейником, что было хорошо, но румянец на ее щеках и блеск в глазах не сулили ничего хорошего. Эллери попытался вспомнить, что произошло после поцелуя в темной нише, но всю ночь словно заволокло туманом. Эллен прижималась к нему, как будто...
Содрогнувшись, Эллери залпом выпил еще одну чашку кофе.
– Бедняжка, – проворковала Эллен. То, как она продолжала цепляться к нему, когда они направились в гостиную, едва не повергло его в панику.
Комната была усеяна телами выживших, вяло пытающихся читать газеты. Эллери потянулся к свободной, надеясь, что присосавшаяся к нему очаровательная паразитка почувствует его желание страдать в одиночестве. Ничуть не бывало. Она подвела Эллери к предмету мебели, в котором он со страхом узнал кресло для двоих, и опустилась в него вместе с ним.
– Читай свою газету, дорогой, – шепнула паразитка ему на ухо. – Я просто посижу рядом... и посмотрю на тебя.
Эллери в отчаянии начал читать. Нью-йоркская полиция произвела девятнадцать антиалкогольных рейдов в канун Нового года. Мэр Джимми Уокер сегодня приведен к присяге перед вторым сроком. Генерал Смэтс впервые прибыл из Южной Африки с визитом в Соединенные Штаты и заявил репортерам, что ужасные последствия современной войны, несомненно, должны поставить ее вне закона... Эллери продолжал читать, ничего не видя.
Его спасло возвращение Расти и Джона с прогулки. Эллери вскочил с кресла и быстро сказал:
– Прошу прощения, Эллен, я хочу поговорить с Джоном. Увидимся позже... – Он поспешил отойти.
– Аве, Цезарь, – приветствовала его Расти. – Вам могло повезти куда меньше.
– Что-что? – тупо переспросил Эллери.
– Эллен – красивая девушка.
– Да. Ну, доброе утро. Как голова?
– Смотря чья, – отозвалась Расти.
– Моя еще при мне, – усмехнулся Джон, – хотя сегодня утром я сомневался, что она удержится на плечах.
– По крайней мере, у тебя имеется оправдание.
– Какое?
– Досадный инцидент в конюшне.
– О чем ты?
– О вчерашней сцене, которая там состоялась. Я имею в виду танцы в обнимку.
Джон снова усмехнулся:
– Ну и кто же был этот счастливчик?
– О! – Эллери бросил взгляд на Расти.
Девушка выглядела бледной.
– Это не важно, Эллери, – быстро сказала она. – Лучше забыть об этой истории.
– О чем забыть? – осведомился Джон.
Эллери посмотрел на него. Он собирался что-то сказать, когда Валентина вплыла в комнату, как леди Макбет.
– Простите, Эллери, нам срочно нужно выпить кофе, – пробормотала Расти и потащила Джона в столовую.
Эллери мог бы мрачно улыбнуться, но сама мысль об этом заставила его поморщиться.
* * *
К счастью, Дабл-ю-и-эй-эф транслировало сегодня матч со стадиона «Розовая чаша». Беглый отчет Грейема Макнами о победе Южной Калифорнии над Питсбургом со счетом 47:14 и последующий разговор о том, что это не сравнить с прошлогодней напряженной игрой, когда Рой Ригелс, калифорнийский центральный защитник, впоследствии избранный капитаном, перехватив мяч у одного из «Техников» Джорджии, обеспечив калифорнийцам победу со счетом 8:7, помогли скоротать остаток дня, а когда они поглощали обед миссис Дженсен, вечер уже наступил.
Эллен все еще цеплялась к Эллери.
– Интересно, кто сегодня найдет коробку, – сказала она, когда они шли в гостиную.
– Какая разница? – буркнул сзади Мариус и прошел мимо них.
Они увидели, как в музыкальной комнате зажегся свет, и услышали, как Мариус поднял крышку рояля. Крышка сразу же захлопнулась. Мариус выбежал, размахивая рождественской посылкой в красно-зеленой фольге с позолоченной лентой и открыткой с Санта-Клаусом.
– В рояле, клянусь Богом! – пронзительно крикнул он.
Эллери взял у него пакет. На открытке были отпечатаны знакомые слова: «Джону Себастьяну».
– Не открывай! – сердито сказал Джон. – Не желаю это видеть!
– Джон!
Расти быстро подошла к нему, подвела его к стулу и погладила по лбу, как ребенка.
– Та же машинка, – заметил Эллери. Пожав плечами, он сорвал обертку.
Белая карточка в коробке гласила:
На восьмой же вечер Святок
Шлет любовь твоя в подарок
Голову, где г л а з один.
Значит, скорой смерти жди.
Глаз закрыт, закрыт и р о т,
Чтоб тебя бросало в пот.
Джон застыл на краю стула.
Эллери снял красную папиросную бумагу с предмета в коробке. Это была голова тряпичной куклы, очевидно отрезанная ножницами от тела. Лицо было замазано белой краской, поверх которой были нарисованы черным цветом единственный закрытый глаз с левой стороны, а под ним в центре прямая линия, означающая закрытый рот.
Эллери перевел взгляд с головы куклы на оборотную сторону карточки, но она была пуста.
– «Значит, скорой смерти жди», – сказал Джон и вскочил со стула. – Больше я не могу относиться к этому как к дурацкой шутке или плоду больного ума. Не могу притворяться, что это обычные рождественские каникулы, где друзья мирно едят, болтают, играют в игры, слушают радио, спят, как будто не происходит ничего из ряда вон выходящего. Кто преследует меня? Что ему нужно? Что я сделал?
Эллери вновь уперся в глухую стену, в которую упирался с самого начала. Даже зная о Джоне то, что он знал теперь, было невозможно поверить в то, что это притворство. Джон был вне себя от страха. Он не мог присылать странные «подарки» сам себе. Он ничего не знал о них.
Джон выбежал из комнаты. Собравшиеся услышали его шаги на лестнице, а потом звуки открываемой, закрываемой и запираемой двери.
Один за другим они поднимались со стульев, что-то бормотали и брели наверх искать убежища в своих комнатах. Звуки ключей, поворачиваемых в замках, напоминали зловещую трескотню ружей.
* * *
Завершив очередную запись в дневнике, Эллери посмотрел на часы и увидел, что сейчас чуть больше половины одиннадцатого. Тем не менее в доме было тихо, как в четыре часа ночи.
Как ни странно, несмотря на последствия кануна Нового года, Эллери не хотелось спать. Он начал бродить по комнате.
Еще никогда Эллери так не стремился решить проблему. Причем дело было не в убийстве. Маленький старичок на ковре в библиотеке казался отодвинутым на задний план. Это преступление не выглядело невероятным. Рано или поздно таинственную жертву опознают, и это укажет на того, кто воткнул ему в спину этрусский кинжал.
А вот коробки с их фантастическим содержимым... Это была загадка для дураков, для безумцев или для тех, кто, подобно Эллери, родился с солитером любопытства внутри, побуждающим его к вечным поискам ответов. Это привело его через оркестровую яму Римского театра в лабиринты дела Монте Филда. Или же тот эпизод был всего лишь счастливой случайностью – «римской свечой»[70]70
«Римская свеча» – разновидность фейерверка.
[Закрыть], вспыхнувшей на мгновение и погасшей навсегда?
Эллери не хотел этому верить.
Что-то связывает эти предметы воедино, причем это, безусловно, нечто очень простое. Нужно только его увидеть.
Эллери сел и стиснул руками голову. До сих пор пришло восемь посылок. Остаются еще четыре, если тут есть хоть какая-то логика. Нет смысла пытаться предугадать природу их содержимого... В первых восьми коробках было тринадцать предметов. Точнее, четырнадцать, если считать ладонь, на которой нарисована «метка», отдельно от руки, частью которой она являлась. Но автор письма выделил слово «ладонь» разрядкой... Тогда предметов четырнадцать. Восемь коробок и четырнадцать предметов. Имелась ли тут какая-то математическая связь? Если да, то она была еще непонятнее, чем египетские иероглифы до того, как Шампольон расшифровал надпись Розеттского камня[71]71
Розеттский камень – плита с греческим и древнеегипетским текстом 196 г. до н. э., найденная в 1799 г. близ города Розетта (ныне Рашид в Египте). Дешифровка французским египтологом Жаном-Франсуа Шампольоном (1790–1832) иероглифического текста камня положила начало чтению древнеегипетских иероглифов.
[Закрыть]... Иероглифы! Эллери выпрямился, но тут же откинулся назад и закрыл глаза.
Предположим, предметов было четырнадцать... Вол. Дом. Верблюд. Дверь. Окно. Гвоздь. Частокол. Рука. Ладонь. Кнут. Вода. Рыба. Глаз – закрытый глаз. Рот – закрытый рот... «Не слышу зла, не вижу зла, не говорю о зле»[72]72
Буддийский символ – три обезьяны, закрывающие уши, глаза и рот, – означающий «не слышу зла, не вижу зла, не говорю о зле».
[Закрыть]? Не хватает уха. Или оно еще придет?
Три предмета были животными – вол, верблюд и рыба. Пять – связаны с домом. Четыре являлись частями человеческого тела. Остаются кнут и вода, не относящиеся ни к одной из этих категорий. Животные, дом, части тела, вода и кнут...
Эллери пробовал различные комбинации. Вол и кнут хорошо сочетались, но куда это вело? Никуда... Верблюд... Верблюд и глаз. «Удобнее верблюду пройти сквозь игольные глазки, нежели богатому войти в Царство Божие»[73]73
Евангелие от Матфея, 10: 24. В русском варианте «игольные уши».
[Закрыть]. Это может быть Джон, который вскоре разбогатеет. Предупреждение? «Не бери наследство твое, или будешь гореть в аду»? Тогда почему бы не сказать прямо? Дом, окно... «Те, кто живут в домах из стекла...»[74]74
Английская поговорка: «Те, кто живут в домах из стекла, не должны бросать камни».
[Закрыть] Тут есть интересные возможности. Какой-то секрет в прошлом Джона? «Не шантажируй меня, и я не буду шантажировать тебя»? Гвоздь... «Враг вступает в город, пленных не щадя, потому что в кузнице не было гвоздя...»[75]75
Популярный английский детский стишок «Гвоздь и подкова». Перевод С. Маршака.
[Закрыть]
В конце концов Эллери сдался. Это проблема для Эйнштейна[76]76
Эйнштейн, Альберт (1979–1955) – физик-теоретик, один из создателей теории относительности. Эйнштейн, Изадор (1880–1938) – американский полицейский офицер, отличившийся в борьбе с гангстерами при «сухом законе».
[Закрыть], подумал он, Альберта или Иззи; оба специализировались на разгадывании проблем с ужасным содержимым.
Он посмотрел на кровать, но она не казалась гостеприимной.
«Возьму в библиотеке книгу, – решил Эллери, – и буду читать, пока не засну».
Он вышел в тускло освещенный коридор и начал осторожно спускаться по лестнице. В гостиной было темно, если не считать тлеющих углей в камине. Эллери включил фонарик, но тут же погасил его. В библиотеке горел свет. Неужели Фелтон забыл его выключить?
Эллери бесшумно пересек гостиную.
В библиотеке кто-то был – неподвижная фигура в кожаном кресле с вытянутыми ногами под халатом и рукой, безвольно свисающей с подлокотника.
Это был Джон. Он сидел под лампой для чтения, как будто... «Значит, скорой смерти жди».
Эллери вбежал в библиотеку и остановился, едва не вскрикнув от облегчения. На коленях у Джона лежала книга; он дышал медленно и ровно. Вероятно, он тоже спустился почитать и заснул над книгой.
Эллери наклонился, чтобы разбудить Джона, но под влиянием робости, которую даже не попытался анализировать, выпрямился, не прикоснувшись к спящему, и на цыпочках подошел к ближайшей полке. На ней стояло несколько новых книг, в том числе «Совсем как Бог» некоего Рекса Стаута, изданная «Авангардом». Эллери вспомнил, что это его первый роман и что в рецензии на него, опубликованной «Нью-Йорк геральд трибюн», говорилось, что он вспахивает «глубокие прямые борозды в черноземе, на котором застолбили участки Габриэле Д'Аннунцио и Д.Х. Лоуренс». Решив познакомиться с новинкой, Эллери снял с полки книгу Стаута и потихоньку вышел.
После освещенной библиотеки темнота в гостиной казалась непроглядной, и ему понадобилось время, чтобы найти выход в холл. Здесь ему помог свет, падающий из верхнего коридора, и Эллери быстро взбежал по лестнице с книгой под мышкой. Добравшись до площадки, он свернул в коридор и застыл как вкопанный.
Джон шел по коридору к своей спальне!
Ошибки быть не могло, хотя он шел спиной к Эллери и при тусклом освещении. Это был Джон, который не обгонял Эллери на лестнице, но тем не менее первым оказался на верхнем этаже!
Джон не обернулся и не остановился. При звуке голоса Эллери он пустился бегом.
– О'кей, братец, – мрачно буркнул Эллери и побежал следом.
Джон промчался мимо двери своей спальни к концу коридора, свернул направо и исчез. Эллери прибавил скорости.
Дальнейшая охота оказалась весьма болезненной во всех отношениях. Она происходила в кромешной тьме, в неиспользуемых крыльях дома, в незанятых, но захламленных комнатах и в мертвой тишине, если не считать топота ног и атак предметов мебели на различные участки тела Эллери. К тому времени, как он догадался зажечь фонарик, его тело превратилось в сплошной сгусток боли. Эллери потерял добычу и был преисполнен отвращения к себе.
Он поспешил вниз с включенным фонариком. В библиотеке было темно. Эллери зажег свет, но кресло оказалось пустым.
Снова примчавшись наверх, он без колебаний распахнул дверь спальни Джона и вошел.
Джон стоял там обнаженный и надевал пижамные брюки.
Они уставились друг на друга.
– Я уж решил, что это таинственный Санта-Клаус, – сказал Джон, натягивая штанину. – Мне следовало запереть дверь. В чем теперь дело?
– Я думал, ты уже лег.
– Лег, но не смог заснуть. Поэтому я спустился в библиотеку, немного почитал, потом начал дремать и только что поднялся сюда. Чего ты так запыхался?
– Кто из нас запыхался? – усмехнулся Эллери и направился к себе, оставив Джона с одной ногой в штанине.
Правда заключалась в том, что, хотя Эллери пыхтел, как пума, дыхание Джона оставалось ровным, как у младенца, напившегося материнского молока.
* * *
Когда в дверь негромко постучали, Эллери снова накинул куртку и спросил:
– Кто там?
– Это я. Откройте, мистер Квин.
Эллери открыл дверь.
– Я думал, вы давно ушли, сержант.
– Мой сменщик только что явился. – Сержант Дивоу понизил голос. – Хорошо, что вы еще не разделись. Пошли.
– Куда?
– Наружу. К вам посетители.
– Посетители?
– Они решили не входить в дом и ждут в автомобиле.
– Кто ждет, в каком автомобиле?
Но сержант уже шагал по коридору. Озадаченный Эллери закрыл дверь и последовал за ним.
Дивоу и его сменщик, молодой полисмен по фамилии Кукси, тихо совещались на крыльце, не обращая внимания на подъездную аллею.
Эллери вышел на крыльцо и вгляделся в темноту. На аллее стоял мощный седан с выключенными фарами и мотором.
– Кто здесь? – спросил Эллери.
– Счастливого Нового года, – произнес знакомый насмешливый голос, а столь же знакомый бас добавил:
– И от меня того же.
– Папа! Вели! – Эллери подбежал к полицейской машине, открыл заднюю дверцу и скользнул внутрь. – Чего ради вы явились сюда среди ночи?
– Из простого любопытства, – ответил инспектор Квин. – А Вели поехал со мной, считая, что мне нельзя доверять руль.
– Нельзя, – кратко подтвердил сержант Вели.
– А почему вы не зашли в дом?
– Не хотел смущать тебя перед твоими шикарными друзьями, – сказал его отец.
– Насколько я вижу, местечко действительно шикарное, – промолвил сержант. – Ну и как поживает высший свет, маэстро?
– Кончайте ломать комедию, – сказал Эллери. – Да, с Новым годом. А теперь скажите, что вы узнали о рождении Джона.
– О'кей, Томас, ты проиграл, – усмехнулся инспектор. – Выкладывай доллар.
– Я знал, что это пари для простаков, с той минуты, как позволил вам втянуть меня в него, – проворчал сержант Вели.
Послышался шорох и звон монет.
– Раз ты об этом узнал, Вели, – сказал инспектор, – то сам и рассказывай.
– Ну, я пошарил вокруг Маунт-Кидрона и Рая, – начал сержант, – сложил пару раз два и два и составил историю по кусочкам. Автокатастрофа произошла во время снегопада на Бостонской почтовой дороге, на окраине Маунт-Кидрона, вечером 5 января 1905 года, прямо перед домом местного врача по имени Корнелиус Ф. Холл. В доме, кроме него, находилась его жена...
– Погодите, – прервал Эллери. – Сколько времени доктор и миссис Холл прожили в Маунт-Кидроне? Откуда они прибыли?
– Об этом нет никаких сведений. Я только выяснил, что практика у Холла была скудной, и они с женой едва-едва сводили концы с концами. Так вот, Себастьян, который вроде бы сильно не пострадал, хотя через неделю умер от черепно-мозговой травмы, притащил миссис Себастьян в дом Холла, и доктор ею занялся. Она была на восьмом месяце, и авария вызвала преждевременные роды. Той же ночью, вскоре после полуночи, она родила...
– А теперь готовься к сюрпризу, – прервал инспектор Квин.
– Вряд ли он меня удивит, – отозвался Эллери. – Я знаю ваш сюрприз. Именно это и заставило меня обратиться к вам за помощью. Джон был не единственным ребенком, которого миссис Себастьян родила той ночью. Она произвела на свет двух однояйцевых мальчиков-близнецов, не так ли?
– Только послушайте его, – с отвращением произнес сержант Вели. – Если вы уже все знали, маэстро, чего ради вы заставили меня гоняться за собственным хвостом по всему округу Уэстчестер?
– Я не знал, Вели, а строил гипотезы. Наблюдая некоторые странности в событиях и поведении, я применил к ним Закон Квина о Перемещении Материальных Тел, который утверждает, что даже поэт не может находиться одновременно в двух местах. А также Закон Квина о Сомнительных Амнезиях, который гласит, что когда молодой человек не помнит инцидента, происшедшего только вчера, но помнит другие события того же дня – и это происходит в двух отдельных случаях, – то никакой амнезии нет, а инцидент произошел с кем-то другим. Все это подтверждает Закон Квина о Поднятой Брови. Согласно этому важному закону, когда человек вешает в стенные шкафы и кладет в ящики комода точные дубликаты всего, что он носит, – от серовато-коричневой шляпы с бантом позади до пары кожаных гетр с перламутровыми пуговицами, – и объясняет это тем, что «помешан на одежде» и всегда покупает все в двух экземплярах, бровь поднимается и остается в таком состоянии.
