Текст книги "Последний удар"

Автор книги: Эллери Куин (Квин)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

– Неужели вы говорите серьезно, Квин? – недоверчиво спросил Дэн Фримен и робко улыбнулся остальным, словно приглашая их присоединиться к его недоверию. Но никто не улыбнулся.

– Я просто играю в эту игру, мистер Фримен, – ответил Эллери.

* * *

Один за другим они уходили спать, пока в гостиной не остались только Эллери и Джон Себастьян.

Двое молодых людей молча сидели перед тлеющим в камине огнем.

– Не вижу ни единого просвета в этой чертовщине, – сказал наконец Джон.

Поднявшись, он смешал пару порций виски с содовой, протянул одну Эллери и сел с другим стаканом.

– Такие вещи по твоей части, не так ли, Эллери?

– Только не в данный момент.

– Ты знаешь, что я имею в виду. У тебя пытливый ум, который подмечает вещи, недоступные обычным болванам. По крайней мере, такова твоя репутация. Хоть что-нибудь во всем этом имеет для тебя какой-то смысл?

Эллери покачал головой:

– Мне это не по зубам, Джон, во всяком случае пока. Вероятно, потому, что в этом уравнении слишком много неизвестных. – Он поставил стакан. – Ты уверен, что не знаешь ничего, способного помочь?

Молодой поэт казался удивленным.

– Я? О чем ты?

– Мне известен как минимум один факт, который ты скрываешь. Ты сказал, что 6 января должны произойти четыре события. Ты вступишь во владение состоянием твоего отца, будет опубликована твоя книга, ты женишься на Расти, а четвертое событие, по твоим словам, должно стать сюрпризом. Что это за событие?

Джон покусывал губу.

– Возможно, Джон, оно имеет отношение к этим подаркам.

– Не вижу какое? Фактически, я знаю, что это не так. – Джон встал и снова подошел к графину с виски. – Нет, оно не имеет ничего общего с этими рождественскими коробками.

– А с убийством старика? – спокойно осведомился Эллери.

– Тоже ничего!

Эллери поднял брови:

– Ты говоришь так, словно не уверен в этом.

– Конечно, уверен! Готов поставить на кон собственную жизнь, что это так!

Эллери поднял стакан, допил виски и встал:

– Может быть, Джон, ты делаешь именно это. Доброй ночи.

* * *

Эллери медленно поднимался по широкой лестнице. Ранее он отметил заметно усилившуюся за последние два дня раздражительность своего друга, но не придал ей особого значения. Теперь ему казалось, что она может иметь какую-то связь с тайной. Что скрывает Джон? Его озадаченность событиями последних двух суток казалась достаточно искренней. Неужели это игра?

Что-то заставило Эллери вскинуть голову.

Верхний коридор тянулся через лестничную площадку, мимо дверей спален в двух направлениях и сворачивал в невидимые Эллери крылья дома.

Из-за угла слева, тускло освещенного ночником, появилась мужская фигура. Когда мужчина проходил под ночником, Эллери четко разглядел его лицо.

Это был Джон. Он сразу же открыл дверь своей спальни и исчез.

Эллери недоумевал. Он оставил Джона внизу в гостиной минуту назад – каким же образом тот мог подняться раньше его? Это невозможно! Разве только... Ну конечно! Должно быть, он воспользовался черной лестницей из кухни.

Пройдя в свою комнату, Эллери достал дневник и сел записывать события прошедшего дня и вечера. Но все время, пока он писал, ему не давала покоя застрявшая в темном уголке мозга мысль. Она так раздражала его, что в конце концов он прекратил писать, чтобы вытащить ее на свет божий.

Но при детальном обследовании мысль стала досаждать ему еще сильнее.

Как Джон мог настолько быстро подняться на верхний этаж по черной лестнице? Правда, Эллери передвигался из гостиной в холл, а оттуда вверх по парадной лестнице к площадке ленивым шагом. Но Джон должен был пересечь всю гостиную, всю столовую, пройти через буфетную на кухню, оттуда подняться по черной лестнице в конец левого крыла верхнего коридора, а потом пройти через все крыло и свернуть за угол. Даже если он бежал изо всех сил...

И почему он вообще выбрал этот маршрут?

Эллери покачал головой, сердясь на себя. «Причудливая атмосфера вокруг убийства старика, должно быть, подействовала и на меня», – подумал он.

Сделав усилие и освободившись от раздражающей мысли, Эллери приготовился возобновить работу над дневником. Но в этот момент большие напольные часы на лестничной площадке начали бить.

Машинально посчитав удары, Эллери почувствовал колотье в затылке.

Двенадцать...

Он начал сердито писать.

Глава 5
Третий вечер: пятница, 27 декабря 1929 года
В которой в летнем домике происходит сцена из зимней истории, а подарок из железа не дает поднять крышу с домика

После многочасового метания в постели в тщетных попытках удержать взаперти досаждающую мысль Эллери проснулся, обнаружив, что проспал завтрак. Спустившись, он увидел, что Мейбл убирает со стола.

– О, мистер Квин! – воскликнула девушка. – Мы уже решили, что вы не спуститесь. Сейчас освобожу вам место.

– Нет-нет, Мейбл, поздняя пташка не заслуживает червя. Ограничусь кофе без сливок и сахара.

– А ведь вы такой тощий, – хихикнула Мейбл. Эллери прошел с чашкой кофе в гостиную, где его встретили усмешками и экземпляром «Нью-Йорк уорлд».

– Пей свой кофе, читай Брауна и Ф.П.А.[39]39
  Браун Хейвуд (1888–1939) и Адамс, Франклин П. (1881–1960) – американские журналисты и обозреватели.


[Закрыть] и помалкивай, – буркнул Джон Себастьян. – Ты прервал час знакомства с происходящим за пределами психушки.

Все читали газеты. Эллери прошелся по комнате, потягивая кофе и заглядывая каждому через плечо. Мариус был поглощен рецензией Лоренса Гилмена на дебют в Карнеги-Холле молодого виолончелиста Григория Пятигорского. Роланд Пейн изучал автотипию размером в четыре колонки с изображением пышнотелой Хелен Кейн, «девушки Буп-Бупа-Дуп», выступающей на рождественские праздники в театре «Парамаунт». Валентина и Эллен читали театральную полосу, Фримен – книжную, Крейг – редакторскую, а преподобный мистер Гардинер – советы на сегодняшний день доктора С. Паркса Кэдмена. Доктор Дарк погрузился в спортивный раздел, Расти – в дамские моды, а ее мать, как ни странно, в биржевые котировки.

Но больше всего Эллери заинтересовал выбор Джона, который явно был увлечен рекламой нового электротостера, поджаривающего обе стороны ломтика хлеба одновременно.

Эллери опустился в кресло рядом с Джоном.

– Ты только притворяешься, что читаешь, – сказал он. – В чем дело, Джон? Плохо спал? Ты выглядишь паршиво.

– Что? – пробормотал Джон.

– Не важно. Я хочу задать тебе вопрос, который может показаться фантастическим.

– Какой еще вопрос?

– Вчера вечером...

Рассеянность Джона как рукой сняло. Он резко взглянул на Эллери.

– Что еще случилось вчера вечером?

– Когда я пожелал тебе доброй ночи и оставил тебя здесь одного, ты пошел прямо наверх?

Джон быстро заморгал.

– Что за вопрос?

– А что за ответ?

– Прямо наверх? Честно говоря, я не...

– Поднимаясь наверх, когда бы это ни было, ты воспользовался парадной лестницей или черной?

– Черной? – Лицо Джона расслабилось. – Может быть. Какая разница? – И он погрузился в рекламу сигар «Роки Форд» по пять центов за штуку.

Эллери бросил на друга странный взгляд.

– Ладно, забудь, – сказал он и открыл «Нью-Йорк уорлд».

Ему хотелось последовать собственному совету.

* * *

День был окутан напряженной атмосферой ожидания. Время от времени появляющийся и исчезающий сержант Дивоу не способствовал ее разрядке.

Во второй половине дня Эллери оторвался от книги, увидев стоящую перед ним Эллен Крейг.

– Что вы читаете?

– «Дело об отравленных шоколадных конфетах» Энтони Беркли.

– Об отравленных свиных ножках, – сказала Эллен. – Вы почти такой же зануда, как дядя Артур. Как можно сидеть сиднем целый день? Пойдемте прогуляемся, Эллери.

– У вас энергия как у Джимми Уокера[40]40
  Уокер, Джеймс (1881–1946) – мэр Нью-Йорка в 1926-1932 гг.


[Закрыть], – пожаловался Эллери. – Послушайте, дорогая моя, то немногое, что я успел прочитать, говорит мне, что мистер Беркли держит немало сюрпризов в своем английском рукаве. Я должен дочитать книгу из соображений самозащиты. Прогуляйтесь с сержантом Дивоу.

– Это лучше того, что я едва не сделала! – И Эллен вышла, вскинув голову.

Эллери с виноватым видом подобрал детективный роман.

Поднявшись к себе в комнату, Эллен переоделась во французскую лыжную куртку на «молнии», натянула на ноги сапоги, светлые локоны убрала под белую вязаную шапку, схватила пару рукавиц, сбежала по лестнице и вышла на крыльцо, хлопнув дверью в надежде, что это услышат в гостиной.

Из-за оттепели в последние дни снег посерел и стал напоминать шероховатый лед. Облака не пропускали солнце, и дул слабый, но холодный ветер. Эллен вернулась бы в дом, если бы не злость на Эллери.

Спустившись с крыльца, она обогнула дом и начала пробираться через сугробы к деревьям. Человеческие следы пересекали снег, который выглядел неопрятно, вызывая у Эллен отвращение. Но при виде летнего домика она воспрянула духом.

Летний домик находился на солидном расстоянии от особняка, на опушке леса, служа для Эллен в детские ее годы излюбленным убежищем от дяди и миссис Сэфайры. С ним у нее были связаны только приятные воспоминания. Она приносила сюда своих кукол, играя в актрису или няню, а позже предавалась мечтам о романах с ее подростковыми увлечениями. Джон признавал летний домик личным владением Эллен, куда мальчишкам вход воспрещен, нарушая молчаливый договор лишь изредка.

Эллен быстро приближалась к домику, где не была долгое время. Но внезапно она остановилась.

Внутри разговаривали мужчина и женщина, но узнать по невнятному бормотанию, кто это, Эллен не могла.

Снова помрачнев, она сделала крюк вокруг домика в сторону леса, но наступила на камень под снегом, споткнулась и, вскрикнув, опустилась на корточки.

– Мисс Крейг! С вами все в порядке?

Подняв взгляд, раздосадованная Эллен увидела высокого полицейского, спешащего к ней из-за куста. Она не сомневалась в том, с какой целью он там прятался. Сержант пытался подслушать разговор в летнем домике. Даже его обеспокоенный возглас прозвучал весьма сдержанно.

– Со мной все в порядке... – громко отозвалась Эллен, но, к ее ужасу, обширная ладонь сержанта Дивоу зажала ей рот.

– Прошу прощения, мисс, – прошептал сержант, не убирая ладонь, – но я должен это услышать.

– Вы... вы просто здоровенная любопытная ищейка! – с трудом выдавила Эллен. – Отпустите меня!

Он покачал массивной головой.

– Вы их спугнете, мисс. Мне это нравится не больше чем вам, но это мой долг. Ш-ш!

Внезапно Эллен прекратила вырываться. Голоса в летнем домике стали громче. Один принадлежал Расти Браун, другой – Мариусу Карло.

– Да, люблю! – кричал Мариус. – По-твоему, я на это не способен? Или, может быть, Джон лучше меня?

– Ты отлично знаешь, Мариус, что любовь не имеет ничего общего с оценкой того, кто лучше и кто хуже. – Расти говорила голосом grande damme[41]41
  Великосветская дама (фр.)


[Закрыть], и Эллен поняла, что она пытается быть убедительной, одновременно сохраняя достоинство. – Мариус, отпусти мою руку. Мариус! – Последнее слово прозвучало как негодующий вопль. Из домика доносились звуки борьбы.

– Всего один поцелуй! – пыхтел Мариус. – Поцелуй мужчины, а не скулящего подростка, возомнившего себя поэтом только потому, что не рифмует «любовь» и «кровь». Расти, я без ума от тебя...

Раздался звук пощечины.

Эллен отпрянула. Сержант Дивоу выглядел глуповато.

– Только сделай это еще раз, Мариус Карло, и я... – Расти была вне себя от гнева. – А еще называешь себя мужчиной! Пристаешь ко мне за спиной у лучшего друга! Даже если бы Джон не существовал вовсе, а ты один во всей вселенной носил брюки... Любить тебя? – Расти презрительно рассмеялась. – Да я вида твоего не переношу! Меня от тебя тошнит, Мариус! В любом случае я люблю Джона и собираюсь за него замуж. Ясно?

Голос Мариуса был неузнаваемым.

– Абсолютно ясно, мисс Браун. Мариус Краб вызывает отвращение у утонченной Расти Браун. О'кей. Быть посему.

– Благодари свою счастливую звезду, что я не стану жаловаться Джону. Он бы свернул тебе шею.

– Именно это я намерен проделать с ним!

– Ого! – не сдержался сержант Дивоу.

– Господи! – Произнеся это, Эллен осознала, что рукавица сержанта уже не зажимает ей рот.

С противоположной стороны летнего домика внезапно появился Джон Себастьян и с яростным криком вбежал внутрь. Должно быть, он бесшумно подошел по снегу и тоже слышал разговор.

Из хрупкого сооружения послышались звуки ударов, топот, хриплые возгласы и полуиспуганное-полудовольное взвизгивание девушки, явившейся причиной потасовки. Домик ходил ходуном.

Сержант Дивоу продолжал прислушиваться.

– Не стойте, как бревно, вы, олух! – крикнула ему Эллен. – Чего вы дожидаетесь – пары трупов?

– Чьих, этих двоих? – Сержант казался удивленным. – Хотя, пожалуй, пора вмешаться. – Подойдя к входу, он нагнулся и просунул большую голову внутрь. – О'кей, ребята, размялись и хватит. – Так как звуки ударов не прекратились, сержант с сожалением добавил: – Ну ладно, сами напросились. – И его монументальная фигура исчезла внутри.

Вскоре в дверях домика возникли Мариус и Джон, яростно жестикулирующие в морозном воздухе, – каждого держала за шиворот огромная лапа. Затем появились остальные части тела сержанта, за которым следовала Расти с безумным взглядом. Полицейский поставил обоих приятелей ногами в снег.

– Пустите, вы... троглодит! – пыхтел Джон, пытаясь дотянуться до Мариуса. – Я убью этого педика!

– Пустите его, сержант! – взвизгнул Мариус, молотя руками, как дирижер в кульминационный момент вагнеровского фестиваля. – Посмотрим... кто из нас педик... и кто кого убьет!

– Ни один педик не убьет другого, и я должен напомнить вам о присутствии дам, – сурово сказал сержант. – Будете вести себя хорошо?

Без видимых усилий с его стороны противники плюхнулись в снег, продолжая дрыгать руками и ногами и издавать хлюпающие звуки. Сержант Дивоу опустился на одно колено, чтобы удерживать их в таком положении.

– Как мне унять эту парочку, мисс? – удрученно спросил он у Расти.

– Заставьте их помириться, сержант, – холодно отозвалась девушка. – Все это не стоит выеденного яйца. Пусть пожмут друг другу руки.

Сержант выглядел удивленным. В этот момент из снега, словно кит из глубины морской, появилось лицо Мариуса. Молодой человек открыл рот, и из него полился поток слов, заставивший присевшую за летним домиком Эллен заткнуть уши. Поэтому она пропустила развязку, увидев только, как сержант Дивоу тащит соперников к дому, что-то им внушая, а Расти идет следом, также давая советы.

Эллен со вздохом выпрямилась. И тут ее лодыжка подвернулась, и она снова упала в снег.

– О боже! – заплакала Эллен.

– Боль эмоциональная или физическая? – осведомился мужской голос.

Эллен в воплем повернулась в снегу. Эллери приближался к ней из-за кустов.

– Вы! – Эллен вскочила, опять свалилась в снег и начала плакать.

– Насколько я понимаю, и та и другая. – Эллери подбежал к ней и осторожно ее поднял. – Поплачьте на груди кузена Эллери. Жуткая была сцена, верно?

– Вы были там все время?

– От начала до конца, – весело подтвердил Эллери. – Я следовал за вами и сержантом, интересуясь, что происходит, и, в конце концов, выяснил это.

– Вы и сержант Дивоу просто ищейки! Никогда больше не стану представлять себе полицейских и детективов в романтическом свете! Что же нам делать, Эллери? – Она заплакала у него на плече. – Все становится хуже и хуже. Бедный дядя Артур...

– Вскрытие произведем позже. А сейчас нужно доставить вас в дом и осмотреть вашу лодыжку. Держитесь за мое плечо... вот так.

Когда они приближались к дому, Эллен внезапно вскрикнула и остановилась.

– В чем дело? – с беспокойством спросил Эллери. – Опять подвернули ногу?

– Нет. – Глаза Эллен сияли. – Что вам вообще там понадобилось?

– О чем вы?

– Я думала, вас увлекла книга.

– Она действительно интересная.

– Но вы все-таки решили пойти за мной.

– Ну...

– Вы восхитительны! – Эллен стиснула его руку. – Я вас прощаю.

Эллери что-то пробормотал, и они заковыляли дальше. Ему хватило чуткости не говорить бедной девушке, что он бросил «Дело об отравленных шоколадных конфетах» и искусные сюжетные интриги мистера Беркли, чтобы следовать по заснеженному ландшафту за Джоном Себастьяном.

* * *

Обед прошел с вниманием к правилам пользования ножом, вилкой и салфеткой, сделавшим бы честь делегации школьных учителей Айовы, приглашенных в Белый дом.

Помимо просьб передать йоркширский пудинг или соус, за столом почти не было разговоров.

Сержант Дивоу, очевидно, преуспел в прекращении боевых действий, ибо бывшие приятели обращались друг к другу, когда требовала необходимость, хотя и без особой теплоты. Расти держалась с высокомерием женщины, знающей, что из-за нее произошло сражение и что все присутствующие осведомлены об этом факте. О том, что Валентина слышала кошмарные подробности, свидетельствовали ее подрагивающие ноздри.

Исход в гостиную походил на беспорядочное отступление. Как и все пострадавшие в битве, Эллен замыкала шествие. Доктор Дарк заявил, что лодыжка лишь слегка растянута, и перевязал ее под обеспокоенным взглядом дяди, но она все еще хромала.

Войдя в гостиную, Эллен услышала слова стоящего у камина сержанта Дивоу:

– Ничего не произошло, мистер Квин. Либо он слишком осторожен, чтобы вылезать из укрытия, либо я что-то упустил.

– О чем вы?– спросила Эллен.

– Сегодня «третий вечер Святок», – мрачно отозвался Эллери.

Глаза всех тотчас же устремились на елку. Под ней ничего не было.

– Совсем забыл об этой истории! – воскликнул Артур Крейг. – Вы что, расставили ловушку?

– В каком-то смысле. Сержант, пожертвовав обедом, притаился там, откуда мог видеть все происходящее в холле и гостиной. И вы никого не увидели, сержант?

– Никого и ничего.

– Не понимаю, – пробормотал Эллери. – Должен быть третий подарок. Он не намерен останавливаться на двух... Спасибо, сержант, идите обедать.

Дивоу удалился быстрым шагом.

– Он никогда не спит и не переодевается? – раздраженно осведомился доктор Дарк.

– В полночь приходит сменщик и уходит, пока еще никто не проснулся, – сказал Эллери. – Это дает сержанту возможность сбегать в казарму и поспать несколько часов.

– Сменщик? – насторожился Роланд Пейн. – Кто-нибудь его видел?

Никто не ответил. К счастью, в этот момент Фелтон принес бренди мужчинам и ликеры дамам, после чего беседа стала общей.

Как и следовало ожидать, это произошло внезапно. Во время одного из туров по комнате с напитками Фелтон проходил мимо елки. Украшение на кончике одной из веток задело стакан на подносе, и, пытаясь не дать ему упасть, Фелтон потерял равновесие и налетел на елку, с которой посыпались шары.

– Дивоу! – рявкнул Эллери.

Сержант примчался с салфеткой за воротником, все еще пережевывая кусок ростбифа.

– Что случилось? – спросил он, озираясь.

– Смотрите.

Взгляд сержанта последовал за указующим перстом Эллери. Под елкой, среди упавших украшений, лежал маленький пакет в красно-зеленой фольге, перевязанный позолоченной лентой.

– Но ведь никто... – начал сержант Дивоу.

– Разумеется, – отозвался Эллери. – Потому что это проделали днем, когда вы и я выходили из дома, или в начале вечера, прежде чем вы заняли наблюдательный пост. Он просто засунул пакет среди веток. Кто-то из нас рано или поздно нашел бы его. Этот тип играет с нами, черт бы побрал его игривую душонку!

Эллери поднял пакет. Отшвырнув в сторону знакомую открытку с Санта-Клаусом и словами «Джону Себастьяну», он сорвал обертку с белой коробки. Внутри лежал предмет, завернутый в красную папиросную бумагу, а на нем маленькая белая карточка с очередным отпечатанным на машинке стишком:

Ну а в третий вечер Святок

Шлет любовь твоя в подарок

Г в о з д ь железный и погнутый —

Крышу прикрепит в минуту.

В папиросной бумаге действительно оказался обычный железный гвоздь, согнутый в форме крюка.

Эллери подошел к дубовому шкафчику, который приспособил вчера вечером в качестве кладовой для подарков, отпер его ключом, выданным хозяином дома, достал игрушечный домик, поставил его на стол и поднял крышу.

– Вот, – процедил он сквозь зубы. – Два маленьких металлических глазка для гвоздя, который надежно прикрепляет крышу к верхнему этажу. Помню, меня заинтересовало их предназначение. Теперь мы это знаем.

– Знаем что, мистер Квин? – простодушно осведомился мистер Гардинер. – Мне это не говорит ровным счетом ничего.

Фанатичные зеленые глаза Оливетт Браун торжествующе сверкнули.

– Железо! – воскликнула она. – Никто из вас не мог этого знать, в том числе вы, мистер Гардинер...

– Оливетт... – начал старый джентльмен.

– Особенно вы. Но я изучала эти вещи. О, я понимаю, что это делает меня плохой христианкой, мистер Гардинер, но некоторые из этих знаний были уже древними, когда наш Господь ходил по земле. Вам известно, что железо способно отгонять злых духов?

– Тогда почему, Оливетт, – мягко спросил мистер Гардинер, – во всей литературе о ведьмах и колдунах, которая попадалась мне на глаза, злые духи постоянно используют сосуды из железа для приготовления своего зелья?

– Слушайте, слушайте! – произнес Дэн З. Фримен.

– Пожалуйста, мама! – взмолилась Расти.

Миссис Браун, удерживаемая внутренней дисциплиной от атаки на своего бывшего пастыря, повернулась к злополучному издателю.

– Я знаю вашу породу, мистер Фримен! Все опровергаете пункт за пунктом!

– Но, дорогая миссис Браун, – запротестовал Фримен, – я не...

– Тогда почему железо защищает от привидений? Или вы этого не знаете?

– Откровенно говоря, нет. – Фримен был явно расстроен тем, что оказался в самом фокусе конфликта. – Но в таком случае мне непонятно, почему все привидения в европейских замках, о которых я слышал, проводят ночи, волоча за собой тяжелые цепи.

– Можете смеяться сколько душе угодно, мистер Фримен! – Шея Оливетт напряглась от гнева. – Но уверяю вас, что с давних времен, когда у эпилептиков бывали припадки, люди втыкали в землю железный гвоздь, чтобы пригвоздить демона! Что вы об этом думаете?

– К этому следует привлечь внимание Американской медицинской ассоциации, – серьезно произнес доктор Сэм Дарк.

– О! – Оливетт Браун выбежала из комнаты.

Расти помчалась за ней.

– Прошу прощения, – сказал толстый врач, – но я не могу поверить, что она воспринимает всерьез хотя бы половину того вздора, который слетает у нее с языка.

Поднявшись и покачав головой, мистер Гардинер поспешил за матерью и дочерью.

– Оборотная сторона карточки снова пуста, – сообщил Эллери, как будто его не прерывали.

Ночью Эллери добавил в своем дневнике к отчету о происходящих событиях краткий абзац о минувшем дне:

«Шесть подарков из двенадцати представляют собой шесть абсолютно разных предметов: вол, домик, верблюд, дверь, окно, гвоздь. Внешне это кажется идиотизмом или какой-то злобной шуткой. Но я не могу избавиться от чувства, что между этими предметами существует смысловая связь. Вопрос в том, какая?»