Текст книги "Трагедия Икс"

Автор книги: Эллери Куин (Квин)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

Сцена 5
ОБЩАЯ КОМНАТА В ДЕПО

Пятница, 4 сентября, 19.30

Инспектор Тамм, направившись в общую комнату, застал там гротескную сцену: мужчины и женщины стояли, сидели, ходили, разговаривали, выражая нетерпение, страх, протест. Инспектор усмехнулся охранявшим их детективам и громко потребовал внимания. Все устремились к нему, осыпая вопросами и требованиями.

– Отойдите! – рявкнул Тамм. – Никаких жалоб, предложений и просьб. Чем спокойнее вы будете себя вести, тем скорее выйдете отсюда. Начнем с вас, мисс Джуэтт. Вы видели, как кто-либо положил что-то в карман убитого, – я имею в виду, пока он стоял перед вами?

– Я разговаривала с моим спутником… – Девушка облизнула губы. – Было очень жарко и…

– Отвечайте на вопрос! – прервал Тамм. – Да или нет?

– Нет, сэр.

– А вы бы заметили, если бы такое произошло?

– Вряд ли. Мы с другом разговаривали…

Тамм резко повернулся к крупному мужчине с седеющими волосами и суровым, почти злым лицом, который дернул Лонгстрита за руку, когда тот свалился на колени девушке. Он назвался Робертом Кларксоном, счетоводом, и заявил, что ничего не заметил, хотя стоял рядом с Лонгстритом. Да, слева от него. Массивное лицо Кларксона утратило злобное выражение – он внезапно побледнел и застыл с открытым ртом.

Пожилой усатый итальянец Антонио Фонтана, заявивший, что он парикмахер, возвращавшийся с работы, не смог добавить ничего нового. В трамвае он все время читал итальянскую газету «Иль пополо романо».

Кондуктор, опрошенный следующим, сказал, что его зовут Чарлз Вуд, что его служебный номер 2101 и что он уже пять лет работает в компании «Трамвайные линии Третьей авеню». Это был высокий и крепкий рыжеволосый мужчина лет пятидесяти. Он помнил, как убитый сел в трамвай на Восьмой авеню и заплатил за десятерых долларовой купюрой.

– Вы не заметили ничего странного, когда эта компания вошла в вагон, Вуд?

– Ничего. Трамвай был переполнен, и я мог только закрывать двери и собирать деньги.

– Вы когда-нибудь видели этого человека раньше в вашем трамвае?

– Да. Он уже несколько лет садился в вагон примерно в одно и то же время.

– Знаете его имя?

– Нет.

– А в ком-нибудь еще из этой группы вы узнали одного из ваших постоянных пассажиров?

– Мне кажется, я узнал маленького седого старичка. Я часто видел его с убитым.

– Ну а его имя вы знаете?

– Нет.

Тамм уставился в потолок.

– Теперь будьте внимательны, Вуд, – это важно. Я хочу быть абсолютно уверенным. Вы говорите, что компания села на Восьмой авеню, и вы закрыли двери. Кто-нибудь входил или выходил из трамвая после Восьмой авеню?

– Нет, шеф. Вагон был битком набит, и я не открывал двери даже на углу Восьмой авеню. Никто не выходил с задней площадки. Не знаю насчет передней. Спросите моего напарника Гиннеса – он вагоновожатый.

Гиннес, широкоплечий ирландец, заявил, что работает на линии восемь лет под служебным номером 409. Ему кажется, что он никогда не видел убитого раньше.

– Но на моем месте не так хорошо запоминаешь пассажиров, как на месте Чарли, – добавил он.

– Вы уверены в этом?

– Ну, возможно, его лицо показалось мне знакомым.

– Кто-нибудь выходил с передней площадки после Восьмой авеню?

– Я даже не открывал двери. Вы же знаете этот маршрут, инспектор. Большинство пассажиров едет к пристани, чтобы переправиться на пароме в Джерси. Сержант Даффи может подтвердить – он ехал впереди, рядом со мной, возвращаясь с дежурства. Хорошо, что он оказался в трамвае.

Тамм удовлетворенно кивнул.

– Значит, ребята, после Восьмой авеню вы не открывали ни задние, ни передние двери?

– Да, – ответили Гиннес и Вуд.

– Отлично. Оставайтесь поблизости. – Инспектор начал расспрашивать других пассажиров.

Никто не видел, как что-либо положили в карман Лонгстрита. Двум пассажирам почудилось нечто подозрительное, но это настолько явно было результатом разгоряченного воображения, что Тамм с отвращением отвернулся и велел детективу Джонасу записать имена и адреса всех присутствующих.

В этот момент в комнату вошел лейтенант Пибоди с полной хлама сумкой.

– Какие успехи, Пибоди? – спросил Тамм.

– Один мусор. Смотрите сами. – Лейтенант вывалил содержимое сумки на пол.

Клочки бумаги, рваные грязные газеты, пустые пачки из-под сигарет, огрызок карандаша, обгоревшие спички, половина расплющенной плитки шоколада, два мятых железнодорожных расписания и тому подобное. Никаких пробок, игл или предметов, с ними связанных.

– Мы обыскали весь трамвай, инспектор. Что бы эта компания ни имела при себе, она забрала это с собой.

Серые глаза Тамма блеснули. Он был самым известным инспектором в Главном полицейском управлении Нью-Йорка и сделал карьеру благодаря природному здравомыслию, отлично развитым рефлексам и мускулатуре, а также, не в последнюю очередь, властному голосу и доскональному знанию полицейской рутины.

– Остается только одно, – сказал он. – Обыскать каждого в этой комнате.

– Вы ищете…

– Пробку, иглы – любые необычные вещи. Если кто-нибудь начнет вякать, не обращайте внимания. Приступайте.

Лейтенант Пибоди усмехнулся, вышел из комнаты и вскоре вернулся с шестью детективами и двумя женщинами-полицейскими.

– Всем построиться! – крикнул он. – Женщины с одной стороны, мужчины с другой! Никаких возражений! Чем быстрее мы закончим, тем скорее вы попадете домой!

В течение пятнадцати минут инспектор Тамм, прислонившись к стене с сигаретой в зубах, наблюдал сцену, обладавшую большим количеством юмористических, нежели серьезных аспектов. Женщины громко протестовали, когда мускулистые руки дам в полицейской форме ощупывали их, выворачивали карманы, рылись в сумках, залезали под подкладки, шляп и в обувь. Мужчины реагировали более спокойно. Отпуская каждого прошедшего процедуру, детектив Джонас записывал его имя, рабочий и домашний адрес. Иногда взгляд инспектора Тамма устремлялся на лица уходящих пассажиров. Одного из них – маленького бледного человечка, похожего на клерка, в полинявшем габардиновом плаще – он отвел в сторону и снял с него плащ. Губы человечка посинели от ужаса. Тамм обследовал все складки плаща и молча вернул его владельцу, который выбежал из комнаты, облегченно вздохнув.

Помещение быстро опустело.

– Ничего, инспектор, – сообщил удрученный Пибоди.

– Обыщите комнату.

Пибоди и его люди начали выметать мусор из углов и из-под скамеек. Тамм, сев на корточки, перебирал содержимое сумки.

Потом он посмотрел на Пибоди, пожал плечами и быстро вышел.

Сцена 6
«ГАМЛЕТ»

Вторник, 8 сентября, 11.20

– Пожалуйста, имейте в виду, мистер Лейн, – вставил окружной прокурор Бруно, – что инспектор Тамм сообщает вам все возможные детали. Разумеется, многие из них – например, разговоры, предшествующие преступлению, – мы выяснили позже. Хотя большинство их не имеет никакого значения…

– Имеет значение решительно все, мой дорогой Бруно, – сказал Друри Лейн. – Это истинная правда, хотя и звучит банально. Тем не менее ваш отчет превосходен, инспектор. – Он шевельнулся в просторном кресле и вытянул длинные ноги к огню. – Пожалуйста, одну минуту, прежде чем вы продолжите.

При колеблющемся свете пламени двое мужчин увидели, как глаза хозяина дома медленно закрылись. Его руки лежали на коленях, ни один мускул не шевелился на приятном бледном лице. В комнате, словно перенесенной из далекого прошлого, воцарилось молчание.

Куоси в своем темном углу зашуршал, как древний пергамент. Бруно и Тамм вытянули шеи. Старый горбун тихо усмехался.

Служители закона посмотрели друг на друга и вздрогнули при звуке гибкого и ритмичного голоса Друри Лейна.

– Пока что, инспектор Тамм, мне не вполне ясен только один пункт.

– Какой, мистер Лейн?

– Согласно вашему повествованию, дождь начался, когда трамвай находился между Седьмой и Восьмой авеню, и компания Лонгстрита вошла в вагон на Восьмой авеню, окна были плотно закрыты. Вы имели в виду, все окна?

Некрасивое лицо инспектора Тамма казалось озадаченным.

– Конечно, мистер Лейн. Сержант Даффи в этом вполне уверен.

– Великолепно, инспектор. И после этого все окна оставались закрытыми наглухо?

– Да, мистер Лейн. Дождь только усиливался, и окна оставались закрытыми с начала грозы.

– Замечательно, инспектор. – Глубоко сидящие глаза блеснули под ровными седеющими бровями. – Пожалуйста, продолжайте.

Сцена 7
КАБИНЕТ В ТРАМВАЙНОМ ДЕПО

Пятница, 4 сентября, 20.05

После того как пассажиров, находившихся в общей комнате, отпустили, события начали развиваться стремительно.

Тамм вернулся в комнату, где ожидала компания Лонгстрита. Луи Эмпериаль, безусловный джентльмен, тут же встал и поклонился, щелкнув каблуками.

– Прошу прощения, мой дорогой инспектор, – вежливо заговорил он, – но я уверен, что мы все нуждаемся в пище, независимо от наличия аппетита. Вам не кажется, что следует обратить внимание хотя бы на дам?

Тамм огляделся вокруг. Миссис де Витт по-прежнему неподвижно сидела на скамье, полузакрыв глаза. Жанна де Витт прислонилась к широкому плечу Лорда; оба были бледны. Де Витт и Эйхерн тихо переговаривались. Поллукс склонился вперед, зажав руки коленями, и что-то шептал Черри Браун, чье напряженное лицо уже не казалось хорошеньким. Майкл Коллинз закрыл лицо руками.

– Хорошо, мистер Эмпериаль. Дик, сбегай вниз и принеси какой-нибудь жратвы.

Детектив взял у инспектора чек и вышел из комнаты. Швейцарец вернулся на скамью с удовлетворенным видом человека, хорошо выполнившего свою работу.

– Ну, док, каков вердикт?

Доктор Шиллинг стоял перед ширмой, надевая пальто. Старая шляпа нелепо торчала на лысой макушке. Он поманил пальцем инспектора, который пересек комнату. Один из молодых врачей скорой помощи сидел на скамье рядом с телом и что-то старательно писал на бланке для рапортов. Другой чистил ногти и негромко насвистывал.

– Отличная работа, сэр, – весело начал доктор Шиллинг. – Смерть наступила в результате паралича дыхания, но это частность. – Он махнул левой рукой и стал считать, загибая пальцы правой. – Во-первых, яд. – Медэксперт кивнул в сторону скамьи, где у неподвижных ног Лонгстрита лежало выглядевшее вполне невинным орудие убийства. – В пробковый шар воткнули пятьдесят три иглы, а их кончики и ушки, оставшиеся снаружи, окунули в никотин – думаю, в концентрированной форме.

– Мне показалось, что я чувствую запах выдохшегося табака, – пробормотал Тамм.

– Ja. Так оно и было. Свежий и чистый продукт представляет собой маслянистую жидкость без цвета и запаха. Но в воде или в застоявшемся виде он становится темно-коричневым и начинает издавать характерный запах табака. Безусловно, этот verdammte[16]16
  Проклятый {нем.).


[Закрыть] яд был непосредственной причиной смерти. Тем не менее мы проведем вскрытие, дабы убедиться в отсутствии других причин. Яд был введен прямо в тело – иглы проткнули ладонь и пальцы в двадцати одном месте, и никотин тотчас же попал в кровь. Насколько я понимаю, смерть наступила не сразу. Это означает, что покойный был завзятым курильщиком и обладал необычайной толерантностью к табаку. Во-вторых, само орудие. – Доктор загнул другой толстый палец. – Великолепный экспонат для вашего полицейского музея, инспектор. Такое простое и невзрачное, но в то же время уникальное и смертоносное! Продукт изобретательного ума. В-третьих, вероятный источник яда. – Загнулся третий палец. – Тамм, друг мой, я вам не завидую. Если яд не был добыт через легальные каналы, отследить его происхождение не удастся. Чистый никотин купить нелегко, и будь я отравителем, то не стал бы приобретать его у аптекаря. Конечно, его возможно извлечь из огромного количества табака, в котором обычно содержится четыре процента никотина. Но как вы намерены отследить изготовителя яда? Легче всего купить банку… – доктор Шиллинг назвал хорошо известный жидкий инсектицид, – и вы получите никотин без особых хлопот. Он содержится там в тридцатипятипроцентном количестве, а при выпаривании остается именно такая липкая масса, которой покрыты иглы.

– Тем не менее я пошлю филеров по обычным каналам, – мрачно произнес Тамм. – Сколько нужно времени, чтобы подействовал этот яд, док?

Медэксперт поджал губы:

– Обычно не более чем несколько секунд. Но если никотин был не полностью концентрированным, а Лонгстрит привык к табаку, на это потребовалось бы минуты три, как и произошло в действительности.

– Что еще?

– Ну, я сам не так уж слежу за собой, но организм этого человека пребывал в ужасающем физическом состоянии, – отозвался доктор Шиллинг. – О результатах вскрытия сообщу подробнее завтра. Это все, инспектор. Ребята сейчас унесут труп. Фургон ждет снаружи.

Спрятав пробку с иголками в пачку из-под сигарет и завернув ее в газету, инспектор Тамм отошел к компании Лонгстрита. Он передал орудие убийства сержанту Даффи и молча наблюдал, как два ассистента выносят покрытое простыней тело в сопровождении сияющего доктора Шиллинга.

После этого снова воцарилось гробовое молчание.

Очевидно, детективу не составило труда раздобыть пищу. Вскоре все жевали сандвичи и потягивали кофе.

Тамм повернулся к де Витту:

– Как партнер Лонгстрита, вы, вероятно, лучше других можете рассказать мне о его привычках, мистер де Витт. Кондуктор часто видел Лонгстрита в трамвае. Как вы это объясните?

– В рутинных делах Лонгстрит был крайне методичен. Особенно, – ехидно добавил де Витт, – что касается времени ухода из офиса. Откровенно говоря, он не слишком интересовался долгой и кропотливой работой, в основном предоставляя ее мне. Наш главный офис находится на Уолл-стрит, но после его закрытия мы всегда возвращались в основной филиал на Таймс-сквер, а оттуда отправлялись в Уэст-Инглвуд. Обычно Лонгстрит уходил из филиала в одно и то же время – без нескольких минут шесть, а в Джерси садился на один и тот же поезд. Полагаю, привычка заставила его выбрать время нашего сегодняшнего ухода из отеля с таким расчетом, чтобы успеть на привычный для него поезд. Это объясняет наше пребывание в том трамвае.

– Насколько я понимаю, вы сами пользовались этим трамваем достаточно часто?

– Да. Если я не задерживался в офисе, то всегда возвращался в Уэст-Инглвуд с Лонгстритом.

Инспектор вздохнул:

– Таким образом, никто из вас не пользовался автомобилем в рабочие часы?

Де Витт мрачно улыбнулся:

– В это время в Нью-Йорке сплошные пробки. Автомобили ждут нас у станции Уэст-Инглвуд.

– Насколько методичен был Лонгстрит в других делах?

– В мелочах – крайне методичен, инспектор, хотя в личной жизни был склонен к независимости и бесшабашности. Но он всегда читал одну и ту же газету, всегда просматривал последние биржевые сводки по пути к парому, носил одну и ту же одежду в рабочие дни, курил один и тот же сорт сигар и сигарет – он был завзятым курильщиком. Даже в офис всегда являлся в полдень, – ледяным тоном добавил де Витт.

Тамм посмотрел на него и зажег очередную сигарету:

– Ему приходилось носить очки для чтения?

– Да, особенно для мелкого шрифта. Лонгстрит был тщеславным человеком, считал, что очки портят его внешность, и поэтому всегда снимал их на улице или на публичных мероприятиях, хотя это причиняло ему неудобства. Но читать он был вынужден в очках – и на улице, и в помещении.

Тамм дружелюбно положил руку на маленькое плечо де Витта:

– Будем говорить откровенно, мистер де Витт. Вы слышали, как мисс Браун обвинила вас в убийстве Лонгстрита. Конечно, это чепуха. Но она твердила, что вы его ненавидели. Это правда?

Де Витт пошевелился, и ручища Тамма соскользнула с его плеча.

– Я невиновен в убийстве моего партнера, если вы это подразумевали под откровенностью, – холодно сказал он.

Тамм пристально посмотрел в ясные глаза де Витта и повернулся к остальным членам группы:

– Все присутствующие встретятся со мной завтра в девять утра в филиале фирмы «Де Витт и Лонгстрит» на Таймс-сквер для дальнейших вопросов. Никаких исключений, леди и джентльмены.

Присутствующие устало поднялись и поплелись к двери.

– Минуту, пожалуйста, – остановил их инспектор. – Сожалею, но вам всем придется подвергнуться личному обыску. Даффи, приведите одну из женщин-полицейских для обслуживания дам.

Все запротестовали, а Тамм улыбнулся:

– Надеюсь, никому из вас нечего скрывать?

Процедура, несколько минут назад состоявшаяся в общей комнате, была повторена здесь. Мужчины были недовольны, а женщины взбешены. Миссис де Витт нарушила долгое молчание и произнесла несколько резких слов по-испански, глядя на широкую грудь инспектора. Он поднял брови и махнул рукой подчиненным.

– Имена и адреса, – послышался у двери монотонный голос Джонаса, когда все собрались уходить после обыска.

Даффи выглядел подавленным.

– Ничего, шеф. Никаких признаков игл, пробок или чего-то сомнительного.

Тамм стоял в центре комнаты, нахмурившись и пожевывая губу.

– Обыщите комнату, – велел он.

Приказ был выполнен.

Уходя из депо вместе с полицейскими, инспектор Тамм продолжал хмуриться.

Сцена 8
ОФИС ФИРМЫ «ДЕ ВИТТ И ЛОНГСТРИТ»

Суббота, 5 сентября, 9.00

Скрытое напряжение не вырвалось наружу, когда инспектор Тамм шел по филиалу фирмы «Де Витт и Лонгстрит» в субботу утром. Клерки и клиенты бросали на него удивленные взгляды, но бизнес, по-видимому, шел своим чередом. Прибывшие ранее подчиненные Тамма ни во что не вмешивались.

В кабинете, на двери которого висела табличка: «Джон де Витт», инспектор обнаружил всех приглашенных, ожидающих его под бдительным взором лейтенанта Пибоди. Большие голубые глаза сержанта Даффи были прикованы к стеклянной двери в соседний кабинет с надписью: «Харли Лонгстрит».

Проворчав приветствие, Тамм подозвал детектива Джонаса и вошел вместе с ним в кабинет Лонгстрита, где на краю стула нервно ерзала высокая молодая брюнетка, хорошенькая, но довольно вульгарная.

Тамм опустился во вращающееся кресло у большого письменного стола. Джонас сел в углу, держа наготове блокнот и карандаш.

– Очевидно, вы секретарша Лонгстрита? – спросил инспектор.

– Да, сэр. Я мисс Плэтт – Анна Плэтт. Уже четыре с половиной года я была доверенным секретарем мистера Лонгстрита. – Кончик прямого носа Анны Плэтт покраснел, а глаза были влажными. Она промокнула их носовым платком. – О, это ужасно!

– Еще бы, – невесело усмехнулся инспектор. – Перестаньте плакать, сестрица, и давайте перейдем к делу. Вы кажетесь девушкой, хорошо знающей бизнес своего босса и его личные дела. Скажите, Лонгстрит и де Витт ладили друг с другом?

– Нет. Они все время цапались.

– И кто одерживал верх в этих битвах?

– Мистер Лонгстрит. Мистер де Витт постоянно возражал, когда думал, что мистер Лонгстрит не прав, но в конце концов всегда уступал ему.

– А как Лонгстрит относился к де Витту?

– Полагаю, вам нужна правда… – Анна Плэтт сжимала и разжимала кулачок. – Мистер Лонгстрит вечно задирал мистера де Витта. Он знал, что мистер де Витт куда лучший бизнесмен, и ему это не нравилось. Поэтому он нападал на него и делал все по-своему, даже если был не прав, и это стоило фирме денег.

Взгляд инспектора скользнул по фигуре секретарши.

– Вы смышленая девушка, мисс Плэтт. Думаю, мы поладим. Скажите, де Витт ненавидел Лонгстрита?

Она скромно потупилась.

– Пожалуй. Думаю, я знаю почему. У мистера Лонгстрита была серьезная связь с миссис де Витт, и я уверена, что мистер де Витт знал о ней, хотя я никогда не слышала, чтобы он говорил об этом мистеру Лонгстриту или кому-либо еще.

– Лонгстрит был влюблен в жену де Витта? Каким же образом он обручился с мисс Браун?

– Мистер Лонгстрит не любил никого, кроме себя. Но у него всегда было множество связей с женщинами, и миссис де Витт была всего лишь одной из них. Очевидно, как все женщины, она думала, что он без ума от нее… Могу сказать вам еще кое-что, – продолжала секретарша таким тоном, как будто беседовала о погоде. – Вас это заинтересует, инспектор. Однажды мистер Лонгстрит делал авансы Жанне де Витт в этой самой комнате, и произошел жуткий скандал, так как вошел мистер Лорд и сбил мистера Лонгстрита с ног. Потом прибежал мистер де Витт и меня отослали. Не знаю, чем все закончилось, – вероятно, дело как-то уладили. Это случилось пару месяцев назад.

Такая свидетельница была по сердцу инспектору.

– Отлично, мисс Плэтт. Думаете, Лонгстрит имел какую-то власть над де Виттом?

Девушка заколебалась.

– Не уверена. Но я знаю, что мистер Лонгстрит несколько раз требовал у мистера де Витта крупные суммы денег – «на личные долги», говорил он, скверно усмехаясь, – и всегда получал их. Всего неделю назад он попросил у мистера де Витта в долг двадцать пять тысяч долларов. Я думала, мистера де Витта хватит удар…

– Меня бы это не удивило, – пробормотал Тамм.

– Они опять поссорились, но мистер де Витт, как всегда, уступил.

– Были угрозы?

– Ну, мистер де Витт сказал, что так не может продолжаться и что они должны прийти к взаимопониманию, иначе оба разорятся.

– Двадцать пять штук! – Инспектор присвистнул. – Господи, зачем Лонгстриту было столько денег? Наверняка только этот офис обеспечивал ему солидный доход.

Карие глаза Анны Плэтт блеснули.

– Мистер Лонгстрит тратил деньги с невероятной быстротой. Он жил на широкую ногу, играл на бегах и на бирже, и это съедало все его доходы. Когда он оставался на мели, то требовал у мистера де Витта денег в долг. Долг! Я уверена, что мистер Лонгстрит ни разу не вернул ему ни цента. Мне постоянно приходилось звонить в его банк и объясняться по поводу превышения кредита. Все свои ценные бумаги он давно обналичил. Держу пари, после себя он не оставил ни гроша.

Тамм задумчиво побарабанил по стеклу на столе.

– Значит, де Витт никогда не получал назад деньги, которые требовал у него Лонгстрит. Ну-ну! – Он посмотрел на девушку, и та смущенно опустила взгляд. – Мы с вами взрослые люди, мисс Плэтт, и не верим в истории об аисте, приносящем детей. Между вами и Лонгстритом что-нибудь было? Вы производите впечатление секретарши, которой чужды условности.

Она сердито вскочила со стула:

– Что вы имеете в виду?

– Сядьте, сестренка, – усмехнулся Тамм. – Сколько времени вы жили с ним?

– Я с ним не жила! – огрызнулась Анна. – Мы просто бывали с ним в разных местах года два. Неужели я должна сидеть здесь и выслушивать оскорбления только потому, что вы коп? Я респектабельная девушка!

– Разумеется, – успокаивающе произнес инспектор. – Вы живете с родителями?

– Мои родители живут на севере штата.

– Так я и думал. Полагаю, он обещал жениться, а потом бросил вас ради миссис де Витт, верно?

– Ну… – Она угрюмо уставилась на выложенный плитками пол. – Да.

– Но вы девушка толковая, – продолжал Тамм, снова окидывая одобрительным взглядом ее фигуру. – Связаться с типом вроде Лонгстрита, получить от ворот поворот, но сохранить работу – для этого нужен настоящий талант.

Анна Плэтт промолчала – если она и чувствовала, что Тамм пытается подловить ее, то была достаточно умна, чтобы не попасться на приманку. Инспектор внимательно изучал ее аккуратно подстриженные волосы, потом заговорил снова, сменив тон и тему. Он узнал от секретарши, что в пятницу во второй половине дня, прежде чем Лонгстрит ушел из офиса в апартаменты Черри Браун в отеле «Грант», Майкл Коллинз ворвался в кабинет, багровый от гнева, и обвинил Лонгстрита в обмане. Де Витта тогда не было. Основой для обвинения послужил совет Лонгстрита купить акции «Интернэшнл Металс». Коллинз осведомился, какой процент получил Лонгстрит с пятидесяти тысяч долларов, которые он, Коллинз, потерял на этих акциях. Лонгстрит выглядел раздосадованным, но успокоил ирландца, сказав ему: «Не волнуйся, Майкл, и предоставь все мне. Я позабочусь о том, чтобы де Витт все уладил». Коллинз потребовал, чтобы Лонгстрит занялся этим немедленно, но, так как де Витт куда-то вышел, Лонгстрит пригласил Коллинза на вечеринку по случаю помолвки, обещав при первой возможности поговорить там с де Виттом.

Инспектор отпустил Анну Плэтт и вызвал де Витта.

Де Витт был бледен, но спокоен.

– Я намерен повторить вопрос, который задавал вам вчера, – начал Тамм, – и хочу получить ответ. – Почему вы ненавидели вашего партнера?

– Я не позволю себя запугивать, инспектор Тамм.

– Значит, вы не хотите отвечать?

Де Витт плотно сжал губы.

– Ладно, де Витт, – сказал Тамм, – но вы совершаете величайшую ошибку в своей жизни… Как относились друг к другу миссис де Витт и Лонгстрит – они были добрыми друзьями?

– Да.

– А между вашей дочерью и Лонгстритом не происходило никаких… неприятностей?

– Вы ведете себя оскорбительно.

– Выходит, ваша семья и Лонгстрит отлично ладили?

– Слушайте! – Де Витт внезапно вскочил на ноги. – К чему, черт возьми, вы клоните?

Инспектор улыбнулся и подтолкнул ногой стул де Витта:

– Не волнуйтесь и сядьте.

Де Витт повиновался.

– Вы с Лонгстритом были равными партнерами?

– Да.

– И давно у вас совместный бизнес?

– Двенадцать лет.

– Каким образом вы объединились?

– Мы заработали наши состояния до войны на прииске в Южной Америке, вместе вернулись в Штаты и продолжили наше сотрудничество в брокерском бизнесе.

– И добились успеха?

– Да.

– Тогда почему, – продолжал инспектор тем же любезным тоном, – Лонгстрит постоянно занимал у вас деньги?

Де Витт застыл как вкопанный.

– Кто вам это сказал?

– Вопросы задаю я.

– Это нелепо. – Де Витт прикусил седой ус. – Иногда я одалживал ему незначительные суммы, на сугубо личные траты…

– Вы называете двадцать пять тысяч долларов незначительной суммой?

Маленький человечек ерзал на стуле, как на раскаленных углях.

– Ну… это не был заем. Речь шла о личном деле.

– Вы лжете мне в глаза, де Витт, – сказал инспектор Тамм. – Вы давали Лонгстриту крупные суммы и никогда не получали их назад – вероятно, даже не рассчитывали на это. Я хочу знать причину и узнаю ее.

Де Витт снова вскочил со стула. Его лицо исказилось.

– Вы превышаете ваши полномочия! Говорю вам, это не имеет никакого отношения к смерти Лонгстрита! Я…

– Не нужно мелодрамы. Подождите снаружи.

Де Витт не мог сразу остановиться и хватал ртом воздух. Но затем его гнев иссяк, плечи поникли, и он молча вышел. Тамм озадаченно смотрел ему вслед.

Потом он вызвал миссис Ферн де Витт.

Разговор с миссис де Витт был кратким и бесплодным. Поблекшая и озлобленная женщина вела себя так же странно, как ее муж. Казалось, она лелеет какую-то тайную эмоцию. Миссис де Витт заявила, что ее отношения с Лонгстритом были всего лишь дружескими. Она презрительно фыркнула в ответ на предположение, что Лонгстрит был увлечен Жанной де Витт, добавив, что его всегда интересовали более зрелые женщины. О Черри Браун миссис де Витт ничего не знала, кроме того, что она «дешевая хитрая актрисенка» и завлекла Лонгстрита «смазливой мордашкой». Подозревала ли она, что ее мужа, мистера де Витта, шантажировали? О нет! Как глупо…

Тамм выругался про себя. В жилах этой мегеры тек уксус вместо крови. Он переходил от лести к угрозам, но помимо того, что она и де Витт женаты шесть лет и что Жанна – дочь де Витта от первого брака, не узнал ровным счетом ничего.

Поднявшись, женщина достала из сумочки косметичку, открыла ее и начала припудривать и без того напудренное лицо. Ее рука дрогнула, зеркальце упало на пол и разлетелось на кусочки. Самообладание тотчас же покинуло миссис де Витт. Она побледнела под румянами, быстро перекрестилась и с ужасом в глазах пробормотала: «Madre de Dios!»,[17]17
  Матерь Божья! (исп.)


[Закрыть] виновато взглянула на инспектора Тамма и быстро вышла. Тамм засмеялся, подобрал осколки и бросил их на стол.

Подойдя к двери, он вызвал Франклина Эйхерна.

Эйхерн был крупным мужчиной с прямой осанкой, хорошо сохранившимся для своего возраста. Он добродушно улыбался, а в его глазах мелькали искорки юмора.

– Садитесь, мистер Эйхерн. Сколько времени вы знаете мистера де Витта?

– Дайте подумать… С тех пор, как я поселился в Уэст-Инглвуде. Шесть лет.

– Вы хорошо знали Лонгстрита?

– Нет, инспектор. Правда, мы все жили в одном районе, но я инженер на пенсии и не имел с ними никаких деловых связей. Но с де Виттом мы сразу почувствовали взаимную симпатию, а вот Лонгстрит мне не нравился. Внешне добродушный самец, а внутри весь прогнил. Не знаю, кто убил его, но уверен, что он получил по заслугам!

– Это к делу не относится, – сухо промолвил Тамм. – Что вы думаете об обвинении, сделанном Черри Браун вчера вечером?

– Сущая чепуха. – Эйхерн закинул ногу на ногу и посмотрел Тамму в глаза. – Только истеричка могла сказать такое. Я шесть лет знаю Джона де Витта – в нем нет ни капли злобы, он мягкий, великодушный человек и просто не способен на убийство. Думаю, лучше меня его знает только собственная семья. Мы играем в шахматы три-четыре раза в неделю…

– В шахматы? – Тамм выглядел заинтересованным. – Это уже что-то. Вы хороший шахматист?

Эйхерн усмехнулся:

– Неужели вы не читаете газеты, инспектор? Вы говорите с чемпионом здешних мест. Всего три недели назад я завоевал на открытом турнире звание чемпиона Атлантического побережья.

– Неужели? – воскликнул Тамм. – Рад познакомиться с чемпионом. Однажды я пожимал руку Джеку Демпси.[18]18
  Демпси, Джек (Уильям Харрисон) (1895–1983) – американский боксер, чемпион мира в тяжелом весе в 1919–1926 гг.


[Закрыть] А как играет де Витт?

Эйхерн с энтузиазмом склонился вперед:

– Для любителя его игра просто поразительна, инспектор! Я годами убеждал его заняться шахматами всерьез и принять участие в турнире, но он слишком робок и скромен. Зато ум у него быстрый, как молния. Он играет почти инстинктивно и никогда подолгу не задумывается над ходом. У нас были интереснейшие партии.

– У него нервный характер?

– Очень. Он нуждается в отдыхе. Откровенно говоря, мне кажется, что Лонгстрит его здорово доставал, хотя мы никогда не обсуждали его бизнес. Уверен, что после смерти Лонгстрита де Витт станет другим человеком.

– Пожалуй, – согласился Тамм. – Это все, мистер Эйхерн.

Быстро поднявшись, Эйхерн посмотрел на большие серебряные часы.

– Господи, пора принимать таблетку! – Он улыбнулся инспектору. – У меня строптивый желудок. Я вегетарианец – результат каждодневного поедания консервированной говядины в молодости, когда я работал инженером. Всего хорошего, сэр.

Эйхерн вышел.

– Если у него больной желудок, то я президент Соединенных Штатов, – сказал Тамм Джонасу. – Он просто ипохондрик.

Подойдя к двери, инспектор вызвал Черри Браун.

Сегодня актриса выглядела совсем по-другому. Казалось, она вновь обрела природную бодрость духа, тщательно наложив макияж, подкрасив веки и облачившись в модное черное платье. Ее ответы были быстрыми и решительными. Она познакомилась с Лонгстритом на балу пять месяцев назад, он «приударял» за ней несколько месяцев, и они решили объявить о помолвке. Лонгстрит обещал сразу же изменить завещание в ее пользу. Похоже, Черри не сомневалась, что он был набобом и оставил миллионы.

Заметив осколки зеркала на столе, она отвернулась, слегка нахмурившись.

Черри признала, что ее обвинение в адрес де Витта вчера вечером было вызвано истерией. Нет, она ничего не заметила в трамвае и руководствовалась «женской интуицией».