Текст книги "Трагедия Икс"

Автор книги: Эллери Куин (Квин)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

Эллери Квин (под псевдонимом Барнаби Росс)
«Трагедия X»

АКТ ПЕРВЫЙ

Сцена 1
«ГАМЛЕТ»

Вторник, 8 сентября, 10.30

Внизу, в голубой дымке, поблескивал Гудзон, по глади которого скользил белый парус и еле двигался пароход.

Автомобиль поднимался вверх по узкой извилистой дороге. Два пассажира с интересом выглядывали в окошки. Ибо наверху, окруженные облаками, красовались средневековые башенки, каменные крепостные валы, зубчатые стены и древний церковный шпиль, торчащий среди деревьев.

Пассажиры посмотрели друг на друга.

– Начинаю чувствовать себя янки при дворе короля Артура,[1]1
  Герой одноименного романа Марка Твена – американец из Коннектикута, попавший в Средневековье. {Здесь и далее примеч. пер.)


[Закрыть] – сказал один, слегка поежившись.

– Рыцари в латах, а? – проворчал другой, массивный и широкоплечий.

Машина остановилась у причудливого вида моста. Из крытой соломой хижины поблизости вышел румяный маленький старичок и молча указал на покачивающуюся над воротами деревянную вывеску, на которой было выведено стилизованными староанглийскими буквами:

«ГАМЛЕТ»

Вход и въезд запрещен

Массивный широкоплечий мужчина высунулся из окошка автомобиля и крикнул:

– Мы хотим видеть Друри Лейна![2]2
  Имя и фамилия героя романа представляют собой название театра на одноименной улице в Лондоне, основанного в 1661 г. и прославленного постановками пьес У. Шекспира.


[Закрыть]

– Да, сэр. – Маленький старичок заковылял вперед. – А ваши пропуска, джентльмены?

Визитеры уставились на него. Первый пассажир молча пожал плечами.

– Мистер Лейн ожидает нас, – сказал широкоплечий мужчина.

– О! – Смотритель моста почесал седую макушку, скрылся в хижине, но вскоре вернулся. – Прошу прошения, джентльмены. Сюда, пожалуйста. – Он подошел к мосту, открыл скрипучие железные ворота и шагнул назад. Машина прокатилась по мосту и начала набирать скорость на чистой гравиевой подъездной аллее.

Проехав через зеленую дубовую рощу, автомобиль выбрался на открытое пространство, где, словно спящий гигант, расстилался замок, прикрепленный к холмам над Гудзоном гранитными стенами. Еще одни массивные ворота с железным засовом со скрипом открылись, и еще один старик шагнул в сторону, прикоснувшись к шапке и весело улыбаясь.

Визитеры оказались на другой дороге, вьющейся мимо ухоженных садов с аккуратными изгородями и усаженной тисовыми деревьями. В садах справа и слева виднелись коттеджи с двускатными крышами, похожие на сказочные домики.

Наконец автомобиль подъехал к самой крепости. Его приближения ожидал очередной старик, опустивший подъемный мост надо рвом с водой. За мостом тут же открылась огромная дубовая дверь высотой в двадцать футов. На пороге, кланяясь и улыбаясь, как будто он наслаждался какой-то тайной шуткой, стоял еще один румяный старичок, облаченный в переливающуюся ливрею.

Выпучив глаза от изумления, мужчины вылезли из автомобиля и загромыхали по железному мосту.

– Окружной прокурор Бруно? Инспектор Тамм? Пожалуйста, сюда. – Пузатый старый слуга бодро затрусил впереди гостей, направляясь прямиком в шестнадцатое столетие.

Приехавшие очутились в огромном зале с массивными балками на потолках, рыцарями в сверкающих доспехах и старинной мебелью. На дальней стене, доминируя даже над этой Валгаллой,[3]3
  Валгалла – в скандинавской и германской мифологии чертог, куда попадали павшие в битве воины.


[Закрыть] усмехалась гигантская маска Комедии, а напротив нее хмурилась таких же размеров маска Трагедии – обе были вырезаны из покоробленного временем дуба. Между ними свисал с потолка громадный канделябр из сварочной стали, чьи исполинские свечи, судя по внешнему виду, не ведали об электропроводке.

Из двери в дальней стене шагнула странная фигура – лысый, горбатый, сморщенный старик с бакенбардами и в кожаном фартуке кузнеца. Окружной прокурор и инспектор Тамм посмотрели друг на друга.

– Похоже, здесь одни старики, – пробормотал инспектор.

Старый горбун проворно подбежал приветствовать их.

– Добрый день, джентльмены. Добро пожаловать в «Гамлет». – Его речь была скрипучей и медлительной, как будто ему вообще редко приходилось говорить. – Брысь, Фальстаф![4]4
  Сэр Джон Фальстаф – персонаж пьес У. Шекспира «Виндзорскне насмешницы» и «Король Генрих IV» – толстяк и обжора.


[Закрыть] – приказал он старику в ливрее.

Окружной прокурор открыл глаза еще шире.

– Фальстаф! – простонал он. – Его не могут так звать!

Горбун взъерошил бакенбарды:

– Нет, сэр. Его зовут Джек Пинна – он актер. Фальстафом его называет мистер Друри. Сюда, пожалуйста.

Горбун проводил их по отзывающемуся гулким стуком полу к маленькому порталу, откуда он появился, притронулся к стене, и дверь скользнула в сторону. Лифт в таком архаичном месте! Наклонив головы, они вошли в кабину вслед за своим гидом. Кабина поднялась и бесшумно остановилась, еще одна дверь тут же отодвинулась, и горбун объявил:

– Личные апартаменты мистера Лейна.

Все было таким же массивным, старым и напоминающим о елизаветинской Англии.[5]5
  То есть в Англии периода царствования королевы Елизаветы I (1533–1603, на троне с 1558), когда жил и творил У. Шекспир.


[Закрыть] Кожа и дуб, дуб и камень. В камине шириной в двенадцать футов, увенчанном толстой балкой, потемневшей от дыма и времени, горел огонь. Это обрадовало прокурора Бруно, так как в помещении было холодновато.

По знаку их провожатого они опустились в просторные старые кресла. Горбун стоял у стены, теребя бороду, потом пошевелился и четко произнес:

– Мистер Друри Лейн.

Посетители поднялись. Высокий мужчина стоял на пороге, глядя на них. Горбун снова отвесил поклон, на его морщинистом старом лице мелькнула усмешка. К своему ужасу, инспектор и окружной прокурор поклонились также.

Мистер Друри Лейн шагнул в комнату и протянул бледную мускулистую руку:

– Рад вас видеть, джентльмены. Пожалуйста, садитесь.

Бруно посмотрел в серо-зеленые спокойные глаза и начал говорить, с удивлением заметив, что глаза тут же устремились на его губы.

– Спасибо, что согласились принять инспектора Тамма и меня, мистер Лейн, – пробормотал он. – Мы… ну, мы просто не знаем, что сказать. У вас удивительное поместье, сэр.

– Удивительное на первый взгляд, мистер Бруно, и только потому, что оно представляет глазу двадцатого столетия, пресыщенному современной практичностью, анахронистическую причудливость. – Голос актера был безмятежным, как и его глаза, но он казался Бруно богаче любого голоса, какой ему доводилось слышать. – При более близком знакомстве вы полюбите его, как люблю я. «Гамлет», как сказал один из моих друзей, – это театральный задник, сценический эффект которого подчеркивают обрамляющие его живописные холмы. Но для меня он живет и дышит, будучи осколком лучшего, что было в старой Англии… Куоси!

Горбун шагнул к актеру. Рука Лейна погладила горб старика.

– Джентльмены, это Куоси – мой друг и, уверяю вас, гений. Он сорок лет был моим гримером.

Куоси снова поклонился, и оба визитера каким-то таинственным образом ощутили тесную связь между этими двумя совершенно не похожими друг на друга личностями. Бруно и Тамм заговорили одновременно, глаза Лейна перебегали с губ одного на губы другого, и его бесстрастное лицо озарила улыбка.

– Пожалуйста, порознь, джентльмены. Понимаете, я абсолютно глухой и могу читать только по одним губам – новейшее достижение, которым я очень горжусь.

Гости пробормотали извинения, а Лейн придвинул себе самое старое кресло и сел лицом к ним. Как отметил про себя инспектор Тамм, Лейн поставил кресло таким образом, чтобы его лицо оставалось в тени, в то время как на лица гостей падал свет пламени. Уголком глаза Тамм видел, как Куоси, похожий на угловатую коричневую горгулью, опустился на стул у дальней стены. Бруно прочистил горло.

– Инспектор Тамм и я чувствуем, мистер Лейн, что позволили себе лишнее, явившись к вам таким образом. Конечно, я не стал бы присылать вам телеграмму, если бы вы в вашем удивительном письме не раскрыли для нас дело Креймера.

– Едва ли таком уж удивительном, мистер Бруно. – Звучный неторопливый голос доносился из глубин похожего на трон кресла. – Мои действия не совсем беспрецедентны. Вспомните серию писем, которые Эдгар Аллан По отправил в нью-йоркские газеты, предлагая разгадку тайны убийства Мэри Роджерс.[6]6
  Эти события легли в основу рассказа Эдгара По «Тайна Мари Роже».


[Закрыть] Анализируя дело Креймера, я пришел к выводу, что правда завуалирована тремя фактами, не имеющими с ней ничего общего. Но мы отклонились от темы, джентльмены. Вы хотели посоветоваться со мной насчет убийства Лонгстрита?

– Вы уверены, мистер Лейн, что инспектор и я… Ну, нам известно, как вы заняты.

– Я никогда не бываю слишком занят, чтобы не участвовать в столь увлекательной разновидности драмы, мистер Бруно. – В голосе актера послышалось легкое оживление. – Только после моего вынужденного ухода со сцены я начал сознавать, какой театральной может быть жизнь. Театральные подмостки тесны и ограниченны. Персонажи пьес, как говорил Меркуцио[7]7
  Меркуцио – персонаж пьесы У. Шекспира «Ромео и Джульетта», друг Ромео.


[Закрыть] о снах, «плоды бездельницы-мечты и спящего досужего сознанья».[8]8
  У. Шекспир. «Ромео и Джульетта». Перевод Б. Пастернака.


[Закрыть] – Теперь в голосе Лейна звучала магия, заставившая визитеров вздрогнуть. – В то время как персонажи реальной жизни в моменты страсти представляют собой куда более глубокие аспекты драмы. Про них не скажешь, что «их вещество – как воздух, а скачки – как взрывы ветра».[9]9
  У. Шекспир. «Ромео и Джульетта». Перевод Б. Пастернака.


[Закрыть]

– Да, сейчас я понимаю, – медленно произнес окружной прокурор.

– Преступление – насильственное преступление, вызванное всепоглощающей эмоцией, – человеческая драма в наиболее рафинированном виде. Всю свою жизнь, в компании моих выдающихся братьев и сестер по профессии – таких как Моджеска,[10]10
  Моджеска (Моджеевска), Хелена (1840–1909) – польская актриса, с 1876 г. жила в США.


[Закрыть] Эдвин Бут,[11]11
  Бут, Эдвин Томас (1833–1893) – американский актер.


[Закрыть] Ада Рехан[12]12
  Рехан, Ада (1860–1916) – американская актриса.


[Закрыть] и другие, – он печально улыбнулся, – я интерпретировал синтетические эмоциональные кульминации. Теперь я намерен интерпретировать реальные. Думаю, я обладаю уникальной экипировкой для этой цели. Я бессчетное число раз убивал на сцене, плел заговоры, терзался муками совести. Я играл Макбета и Гамлета, не говоря уже о менее значительных персонажах. И как ребенок, впервые видящий одно из простейших чудес света, я только что осознал, что мир полон Макбетов и Гамлетов. Банально, но факт… Ранее я повиновался кукольнику, дергающему за нитки марионеток, а теперь испытываю желание делать это сам – быть в большей степени автором, чем актер, играющий в созданной кем-то другим драме. Этому способствует все, даже мой злосчастный недуг… – он коснулся уха худым пальцем, – обостряет умение сосредотачиваться. Мне стоит только закрыть глаза – и я оказываюсь в мире без звуков и какого-либо физического беспокойства…

Инспектор Тамм выглядел озадаченным – он казался поглощенным эмоциями, чуждыми его практичной натуре. Возможно, он переживал момент преклонения перед актерским мастерством.

– Надеюсь, вам ясно, что я имею в виду, – продолжал мелодичный голос. – Я обладаю способностью к концентрации, пониманию, проникновению в суть. Думаю, я могу претендовать и на талант дедуктивного мышления.

Бруно кашлянул. Глаза актера были прикованы к его губам.

– Боюсь, мистер Лейн, наша маленькая проблема не достигает… э-э-э… уровня ваших детективных амбиций. Это всего лишь обычное дело об убийстве…

– Кажется, я выразился не вполне понятно. – В голосе послышались нотки юмора. – Обычное дело об убийстве, мистер Бруно? По-вашему, меня устроит только фантастическое?

– Ну, – внезапно заговорил инспектор Тамм, – обычное или фантастическое, это дело весьма замысловатое, и мистер Бруно полагал, что оно вас заинтересует. Вы читали газетные статьи о нем?

– Да. Но они путаные и бессмысленные. Я предпочитаю подходить к проблеме без предубеждения. Пожалуйста, инспектор, дайте мне подробный отчет об этом деле, со всеми побочными обстоятельствами, какими бы незначительными они ни казались. Иными словами, сообщите мне все.

Бруно и Тамм обменялись взглядом. Потом прокурор кивнул, и некрасивое лицо инспектора напряглось, готовясь к повествованию.

Стены комнаты словно раздвинулись, а огонь потускнел, как будто регулируемый космическим реостатом. «Гамлет», мистер Друри Лейн, запахи старых вещей, времен и людей внимали ворчливому голосу инспектора.

Сцена 2
АПАРТАМЕНТЫ В ОТЕЛЕ «ГРАНТ»

Пятница, 4 сентября, 15.30

В предыдущую пятницу, во второй половине дня (как гласит история, изложенная инспектором Таммом и дополненная отдельными фразами окружного прокурора), два человека – мужчина и женщина – сидели, крепко обнявшись, в гостиной апартаментов отеля «Грант» на углу Сорок второй улицы и Восьмой авеню в Нью-Йорке.

Мужчину звали Харли Лонгстрит. Это был высокий человек средних лет, с некогда могучей фигурой, изрядно потрепанной годами беспутной жизни, и нездоровой краснотой лица, одетый в костюм из твида. Женщина по имени Черри Браун – звезда оперетты – была смуглой брюнеткой со сверкающими черными глазами, свидетельствующими о дерзкой и страстной натуре.

Лонгстрит поцеловал ее влажными губами, и она свернулась калачиком в его объятиях.

– Надеюсь, они никогда не придут.

– Значит, тебе нравится любовь старика вроде меня? – Мужчина отпустил ее и расправил мышцы с гордостью атлета, каким он был ранее. – Они скоро будут здесь. Поверь мне, сестренка, когда я велю Джонни де Витту прыгать, он прыгает!

– Но зачем было тащить его сюда со всей унылой компанией, если они не хотели приходить?

– Потому что я хочу видеть, как он выкручивается. Он меня на дух не переносит, и мне нравится на это смотреть. Ладно, черт с ним.

Лонгстрит бесцеремонно сбросил женщину с колен, пересек комнату и налил себе выпивку из одной из стоящих в баре бутылок. Женщина наблюдала за ним с кошачьей леностью.

– Иногда я тебя не понимаю. Почему тебе доставляет удовольствие его мучить? – Она пожала белыми плечами. – Ну, это твое дело.

Лонгстрит запрокинул голову и залпом осушил стакан. Его голова еще не успела снова принять вертикальное положение, когда актриса добавила равнодушным тоном:

– А миссис де Витт тоже придет?

Мужчина поставил стакан:

– Почему бы и нет? Не начинай снова цепляться к ней, Черри. Я сто раз говорил тебе, что между нами ничего нет и никогда не было.

– Не думай, что меня это заботит. – Она засмеялась. – Но было бы в твоем духе украсть заодно и его жену… Кто еще придет?

Лонгстрит скорчил гримасу:

– Отличная команда. Господи, до чего же мне не терпится увидеть, как вытягивается и без того длинная ханжеская физиономия де Витта!.. Придет этот парень, Эйхерн, его правая рука в Уэст-Инглвуде, – настоящая старая баба, вечно жалующаяся на свой живот. Живот! – Он посмотрел на собственное солидное брюшко. – У этих чертовых святош всегда нелады с кишками – не то что у Лонги, дорогая! Придет малютка Жанна де Витт – она тоже меня ненавидит, но папаша заставит ее прийти, так что компания соберется славная. Особенно когда появится ее дружок, похожий на Фрэнка Мерриуэлла,[13]13
  Фрэнк Мерриуэлл – персонаж многих приключенческих книг, фильмов и комиксов, созданный американским писателем Гилбертом Пэттеном (1866–1945).


[Закрыть] – Кит Лорд.

– Он славный мальчик, Харл.

Лонгстрит сердито уставился на нее:

– Славный мальчик! Назойливый педант – вот он кто! Не могу видеть этого елейного козленка в офисе! Нужно было заставить де Витта вышвырнуть его в тот раз… – Потом этот швейцарский поедатель сыра – Луи Эмпериаль. – Он неприятно усмехнулся. – Я рассказывал тебе о нем – друг де Витта, приехавший в Штаты по делам… И конечно, Майк Коллинз.

Услышав звонок, Черри вскочила и подбежала к двери.

– Поллукс, старина! Входи!

Франтоватый пожилой мужчина со смуглым лицом, редкими напомаженными волосами и вощеными усами обнял актрису. Лонгстрит поднялся с угрожающим ворчанием. Черри Браун покраснела, отодвинула от себя гостя и стала поправлять прическу.

– Помнишь моего старинного приятеля, Великого Поллукса, читающего мысли? – Ее голос звучал весело. – Пожмите друг другу руки.

Поллукс нехотя повиновался и тут же направился к бару. Лонгстрит пожал плечами и вернулся к своему креслу, но тут же поднялся, когда в дверь позвонили снова, и Черри впустила маленькую группу людей.

Первым неуверенно вошел маленький пожилой человечек с седыми волосами и усами щеточкой. Лицо Лонгстрита прояснилось, он шагнул вперед, буквально излучая сердечность, и стиснул руку маленького человечка, рассыпаясь в приветствиях. Джон О. де Витт покраснел и полузакрыл глаза, словно от боли. Двое мужчин являли собой яркий контраст: де Витт – сдержанный, настороженный, нерешительный; Лонгстрит – массивный, уверенный и властный.

Де Витт отпрянул от Лонгстрита, когда тот прошел мимо поздороваться с другими членами группы.

– Ферн! Какой приятный сюрприз! – обратился он к увядшей располневшей женщине испанского типа с едва заметными следами былой красоты на тщательно лакированном лице – жене де Витта.

Жанна де Витт – смуглая миниатюрная девушка – холодно кивнула и теснее прижалась к своему провожатому, Кристоферу Лорду, – высокому молодому блондину. Лонгстрит абсолютно игнорировал его и обменялся рукопожатиями с Эйхерном и Эмпериалем – крупным, хорошо одетым мужчиной сугубо латинской внешности.

– Майк! – Шагнув вперед, Лонгстрит похлопал по спине широкоплечего мужчину, только что неуклюже протиснувшегося в дверь.

Майкл Коллинз был мускулистым ирландцем со свиными глазками и, очевидно, раз и навсегда зафиксированным на лице выражением враждебности. Пробормотав приветствие, он окинул остальных неприязненным взглядом. Лонгстрит стиснул ему руку; его глаза блеснули.

– Не пугай эту компанию, Майк, – хрипло шепнул он. – Я же говорил тебе, что пригласил де Витта, чтобы все уладить. Лучше выпей что-нибудь – тебе это пойдет на пользу.

Коллинз освободил руку и молча двинулся к буфету.

Появились официанты. Лед позвякивал в бокалах, наполненных янтарным напитком. Группа де Витта в основном хранила вежливое, но напряженное молчание. Сам де Витт сел на край стула, бледный и бесстрастный, машинально потягивая коктейль. Но костяшки его пальцев, сжимавших высокий бокал, были белыми.

Лонгстрит обнял одной рукой Черри Браун, внезапно ставшую скромной и робкой, и громогласно потребовал внимания.

– Друзья! Вы все знаете, почему находитесь здесь. Сегодня у старого Харли Лонгстрита – фактически, у всей фирмы «Де Витт и Лонгстрит», а также их друзей и доброжелателей – большой праздник! – Его голос стал громче, лицо – краснее, а глаза прищурились. – Имею честь представить вам будущую миссис Лонгстрит!

Послышалось вежливое бормотание. Де Витт встал, чопорно поклонился актрисе и холодно пожал руку Лонгстриту. Луи Эмпериаль шагнул вперед и галантно склонился над наманикюренными пальчиками актрисы, коснувшись их губами и одновременно по-военному щелкнув каблуками. Миссис де Витт, сидевшая рядом с мужем, стиснула носовой платок и сделала неубедительную попытку улыбнуться. Поллукс, пошатываясь, отошел от бара и неуклюже обнял Черри за талию. Лонгстрит без лишних церемоний отодвинул его от актрисы, и бедняга поплелся назад к бутылкам, пьяно бормоча себе под нос.

Женщины восторгались огромным сверкающим бриллиантом на левой руке Черри. Официанты вносили в комнату столы и посуду.

Гости ели без энтузиазма. Поллукс включил радио – зазвучала музыка, и последовали танцы, такие же вялые, как и застолье. Только Лонгстрит веселился, как мальчишка. Он шутливо обнял Жанну де Витт, но светловолосый Кристофер встал между ними, и молодая пара уплыла в танце. Лонгстрит усмехнулся и стал танцевать с Черри.

Без четверти шесть Лонгстрит выключил радио и возбужденно объявил:

– Забыл сказать, что устраиваю маленькую вечеринку в моем поместье в Уэст-Инглвуде. Сюрприз, верно? Приглашаются все! Ты тоже, Майк. И вы, Поллукс, или как вас там, можете читать наши мысли. – Он посмотрел на часы. – Если выйдем сейчас, можем успеть на поезд. Пошевеливайтесь!

Де Витт сдавленным голосом попытался отказаться, сославшись на другие планы и собственных гостей. Лонгстрит свирепо уставился на него:

– Я сказал, все!

Эмпериаль пожал плечами и улыбнулся. Лорд с презрением разглядывал Лонгстрита, потом озадаченно посмотрел на де Витта…

Ровно без десяти шесть вся компания покинула апартаменты Черри Браун, усеянные бутылками, салфетками и прочим мусором. Когда они спустились на лифте в вестибюль отеля, Лонгстрит вызвал швейцара, потребовав вечернюю газету и такси. Они вышли на Сорок вторую улицу. Швейцар отчаянно свистел, пытаясь остановить такси. Улица была забита медленно ползущим транспортом; в небе собирались грозовые тучи. Недели сухой и жаркой погоды уступали место дождям.

Ливень начался так внезапно и с такой силой, что пешеходы и транспорт заметались из стороны в сторону.

Швейцар бешено сигналил, беспомощно оглядываясь на Лонгстрита. Группа укрылась под навесом ювелирного магазина возле угла с Восьмой авеню. Де Витт придвинулся ближе к Лонгстриту.

– Пока я не забыл. Насчет жалобы Вебера. Вам не кажется, что следует принять мое предложение? – Он протянул партнеру конверт.

Лонгстрит, обнимавший правой рукой талию Черри Браун, достал из левого кармана пиджака серебряный футляр для очков, отпустил Черри, водрузил очки на переносицу, вынул из конверта бумагу с отпечатанным текстом и небрежно пробежал его глазами, покуда де Витт ждал с полуопущенными веками.

– Ничего не надо делать, – фыркнул Лонгстрит и бросил письмо де Витту. Маленький человечек не смог его поймать, и оно упало на мокрый тротуар. Бледный как смерть де Витт наклонился и подобрал письмо. – Веберу придется с этим примириться – я не изменю своего мнения. Оно окончательное, так что больше не беспокойте меня по этому поводу.

– Идет трамвай! – крикнул Поллукс. – Давайте сядем в него!

Красный вагон с трудом продвигался по улице. Лонгстрит снял очки, положил их в футляр, а футляр в левый карман, оставив в нем руку, и махнул правой рукой.

– К черту такси! – заявил он. – Поедем на трамвае!

Вагон со скрипом остановился. Промокшие люди устремились к открывающейся задней двери. Компания Лонгстрита метнулась в толпу, пробиваясь к входу. Черри Браун все еще висела на левой руке Лонгстрита, которую он по-прежнему держал в кармане.

Наконец они добрались до ступенек.

– Поживей с посадкой! – раздался хриплый голос кондуктора.

Де Витт втиснулся между массивными телами Эйхерна и Эмпериаля. Они начали подниматься в вагон. Эмпериаль галантно попытался пропустить вперед миссис де Витт, потом вытянул шею в сторону Эйхерна и произнес sotto voce,[14]14
  Вполголоса (ит.; муз.).


[Закрыть] что это самая странная вечеринка из всех, какие он когда-либо имел честь посещать.