Текст книги "Радость отцовская (СИ)"

Автор книги: Елизавета Иващук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 25 страниц)

Часть третья

Нэйле

Я всегда ненавидела ранние пробуждения. И всегда приходилось вставать, когда тело хотело только спать. Его не волновали мои кошмары. Я сама с удовольствием обходилась бы без сна, но не могла даже встать вовремя. И каждое раннее пробуждение было кошмаром. Даже летом по утрам меня трясло от холода, глаза сами закрывались, тело не слушалось. Но хуже всего было другое. Страх из сна оставался со мной наяву, страх и тоска.

В школе я научилась вовремя вставать. Не потому, что старалась или избавилась от жутких ощущений по утрам. Они, напротив, стали сильнее. Но в этой школе методы борьбы с такими, как я, разработали давно. Чужая магия заставляла вставать на ноги и брести в класс, а страх и тоска сводили с ума. Каждый ученик в той или иной степени находится по действием заклинаний, позволяющих чувствовать, когда начинаются и заканчиваются уроки, но мне особенно повезло. Магия делала пробуждение пыткой…

Так случилось и сегодня. Только страх был во много раз сильнее обычного. Хотелось бежать, или неподвижно забиться в угол. Или просто исчезнуть навсегда. Но я с трудом – пальцы почти не слушались – стала натягивать одежду. Потом схватила сумку с учебниками и почти выбежала за дверь. Стало легче. Страх не исчез, но стал терпимым. Я облизала губы и медленно пошла в класс, где нам преподавали практическую магию. Этого мне тоже не хотелось. Но кого и когда волновали мои желания? Я не помнила подобных моментов в своей биографии.

Заклинание сработало, как всегда, прекрасно – с точки зрения его создателей. И класс был почти пуст. За первой партой сидела Лиара, удивительно мерзкая и уродливая маленькая тварь. Она почти никогда не задевала меня, но лицо, постоянно изгибающееся из-за излишней мимики, вызывало ярость. Особенно – рот, который часто ходил кругами. И голос у нее был отвратительный, резкий и громкий, мерзко-бойкий. Я старалась всегда садиться на заднюю парту – в том числе и для того, что бы видеть подобное как можно реже. К сожалению, помогало это мало. Я хотела никогда не видеть всех своих одноклассников, но они считали иначе, и полагали своим долгом хотя бы раз в день собраться толпой, что бы поиздеваться надо мной. Это уже давно не задевало меня, но сам факт их существования вызывал злость. Больше всего я хотела бы убить их – и не только. Еще – мать, приемного отца, и младших братьев.

В класс вломилась группа моих соучеников. Сразу стало шумно. Я с трудом удерживалась оттого, что бы скривиться. Здесь нельзя было проявлять эмоции. Толпа чуяла их, и мгновенно нападала на того, кто показал слабость. Конечно, это относилось к тем, кто временно или постоянно, но находился вне нее. Я никогда не была частью толпы, не могла, не умела, и не хотела этого. И, если бы не умение сдерживать чувства, мне приходилось бы еще хуже. Но семья сумела научить меня этому. Вспомнив родственников, я впилась ногтями в столешницу, оставляя на ней глубокие следы. Их скопилось уже очень много.

Одноклассники рассаживались по местам. Отвратительная компания – тощий, с длинным лицом Дил, на котором уже в столь юном возрасте было написано «пошлый, грубый, безмозглый подонок». В переносном смысле, конечно. Еще один, с узкими глазками, черными волосами и глупой улыбкой, по имени Кайлд. Он все время что-то изображал, вызывая у меня желание врезать по этой физиономии чем-нибудь тяжелым. К сожалению, осуществив его, я превратила бы свою жизнь в ад. Конечно, мы и так живем в мире с таким названием, но в данном случае имелось ввиду место, в которое посмертно попадают темные. Я в него не верила, но слово употребляла чаще всего именно в таком значении.

В компанию входили и девочки. Трое. Одна – Лауи – самая крупная и тяжелая в классе, с нелепыми вьющимися волосами и грубо накрашенным лицом. Настоящей косметики в школе не было, и ей приходилось использовать подручные средства. Результат ужасал. Еще она постоянно шумела, и у нее был отвратительный голос. Две ее подруги, Некда и Тира смотрелись еще хуже. Они тоже пользовались собственноручно изготовленной косметикой, но еще более неумело. Красные пятна на скулах, синие на веках, и розовые на губах были в два раза отвратительный из-за того, что обе использовали одинаковый макияж, если это можно было так назвать. Цвет волос у них различался, но обе отличались слишком большим весом.

Пока меня не трогали. Слишком рано, им нужно было подготовиться к уроку, а сделать это, ни на минуту не закрывая рта, сложно.

Вбежал маленький, чернявый, с острыми эльфийскими ушами мальчик. Этот был одним из худших. Отвратительный шут, прилагающий все усилия для того, что бы завоевать благосклонность толпы.

Постепенно почти все парты были заняты. Среди одноклассников были экземпляры, обладающие более-менее нормальной внешностью, или не слишком раздражающим поведением. Но вместе они представляли собой удивительно мерзкую толпу.

Учитель явился вовремя. Он никогда не опаздывал. И не позволял смеяться над своим уродством, из-за чего класс его боялся. Я не разделяла этого чувства. Маренн не мог причинить мне настоящий вред, как и любому из учеников. А яростные крики, которые заставляли одноклассников замолчать, меня не впечатляли, да и относились они всегда к другим. Моя мать могла издавать ничуть не менее угрожающие звуки. Только она-то как раз кричала исключительно на меня. Отношение учителя ко мне можно было охарактеризовать как смесь отвращения и презрения. Первое было вызвано кровью демонов, ярко отметившей меня. Второе – тем, что я была магом, способным работать с растениями. Маренн считал эту способность слишком ограниченной и почти не нужной.

Но мне такое отношение приносило только пользу. Меня никогда не спрашивали на его уроках, а в журнале оказывались аккуратные тройки, к моим реальным познаниям не имеющие никакого отношения.

Предмет я знала хорошо, хотя большую часть знаний не могла использовать. Это было необходимо мне для защиты – потому что никто из одноклассников мне бы никогда и не в чем не помог.

Моя соседка – помогла. Но ее я боялась больше, чем кого-либо другого. Странно. Если она в нашем классе, а это так – иначе ее поселили бы в другом месте, почему отсутствует? Но я была этому рада.

– Час на повторение. Потом – контрольная. За каждое слово – минус один балл. За коллективную работу – нули всем участвовавшим. – Вот за это учитель Маренн тоже заслужил искреннюю ненависть класса. Потому что свое слово он держал. И к тому же не забывал отсчитать провинившихся в своей неповторимой манере.

Сейчас мы изучали рунную магию. Я не могла, подобно всем одноклассникам, проверять сейчас правильность написания на листах специальной бумаги. Мне приходилось ее экономить, и я только мысленно воспроизводила перед глазами все двести рун, заданные на прошлой неделе. За это учителя тоже ненавидели. Выучить все, что он задавал в четверг, было почти невозможно. Я всегда была слишком умной для своих лет, и легко справлялась. Но для меня все эти руны были бесполезны. Они могли сработать, только если написать их на растении, а такой возможности учитель Маренн мне не давал. Другому магу редкой специализации он предоставил бы необходимые вещи, может быть, так произошло бы со мной, попроси я. Но возиться с полудемоницей, которая даже ничего не требует, Маренн не желал. А я никогда и ничего не просила вот уже пять лет. Это слишком явное проявление слабости. Да и семья отправила меня сюда не для обучения, они просто избавлялись от свидетельства материнского позора. Как будто я виновна в глупости матери. Она спуталась с демоном, но разве это помешало ей удачно выйти замуж и обеспечить супругу наследников? Нет, страдаю только я. Как будто родилась исключительно для того, что бы досадить этим эльфийским сволочам. Будь моя воля, я выбрала бы семью получше.

Церелис, она ведь тоже полудемоница. Но холеная, прекрасно одетая, даже служанка у нее есть… Если бы не страх, я ненавидела бы ее, потому что мне повезло гораздо меньше. Но не могу. Даже зависти нет, только страх.

И она, должно быть, может защитить себя лучше, чем мне это когда-либо удавалось. Когда Церелис переломала кости компании одноклассников, ей не сделали ничего. За этой девочкой кто-то стоит. Что случилось бы со мной, попытайся я ударить одну из этих тварей, не хотелось даже представлять.

Я – отродье демона. Очень невезучее отродье демона, что хуже всего. Я еще недавно считала, что всем полудемонам приходится не лучше. Как выяснилось, ничего подобного. Кому-то достается нормальная, или даже роскошная, жизнь. Нет, возможно, у Церелис не все так хорошо, как кажется. Только мне все равно гораздо хуже.

И ведь я во всем, кроме разве что способностей к магии, превосхожу ровесников, по крайней мере, тех, что находятся сейчас в классе. Умнее, сильнее, и, по крайней мере, не уродливее. Я не красавица, и этот несуразный цвет волос и глаз нельзя отнести к достоинствам. Но хотя бы не крашусь, как клоун, и не кричу на каждой перемене так, словно вот-вот рожу. И моей памяти нет ни у кого из одноклассников. Как нет ее и у моих возлюбленных братьев, гордости семьи… Гордость семьи, конечно. Такие же злобные твари, как и мои драгоценные одноклассники, надежда света. Меня так никто не называл. И хорошо – мерзость этот свет. Такая же, как его сторонники. Ведь разве может быть иначе? Тьма наверняка не лучше, но она не причиняет мне вреда. Если не считать того, что ей я обязана появлением на свет. Но, зная мать, можно не сомневаться в том, что не в чем не повинного демона она сама затащила в постель, хорошо, если не на аркане. И предъявлять какие-то претензии настоящему отцу нелепо.

– В порядке алфавитной очереди подходите к столу, и возьмите листы с заданиями. За попытку мошенничества при выборе – ноль. – Процедура проходила в тишине. За это я относилась к учителю Маренну лучше, чем к прочим, несмотря на его выразительные взгляды. К тому, что на меня смотрят как на средних размеров кучку отходов, я давно привыкла. А вот то, что три с половиной дня в неделю хотя бы на уроках я надежно защищена, было настоящим подарком.

Наступила моя очередь, я спокойно взяла первое попавшееся задание. Мне было известно то, что моя оценка окажется, как всегда, тройкой, и то, что в работе никто не найдет ошибок. Только действовать написанные мной на листе бумаги руны не станут. И еще я знала, что учитель Маренн даже не прикоснется к моей работе, и тем более не проверит ее. Меня это полностью устраивало. Если бы не опасность со стороны одноклассников, не писала бы вовсе ничего.

Я просмотрела задание, как только оказалась на своем месте. По дороге никто не пытался подставить ножку, дернуть за волосы или вырвать из рук лист бумаги. Все это происходило, но не в присутствии учителя Маренна. Тем не менее, то, что я еще не облысела, и даже обладала достаточно густыми волосами, было невероятно и удивительно – так часто за них дергали. Я не постриглась только потому, что подозревала – тогда одноклассники придумают что-нибудь похуже.

Задание оказалось простым. «Начертите руны, необходимые для того, что бы на участке, равном пяти сантиметрам тридцати шести миллиметрам в квадрате воздух на протяжении трех сантиметров сорока восьми миллиметров вверх стал теплее на шесть с половиной градусов». Конечно, простой задача была только для меня. Большинству почему-то не удавалось соблюсти необходимые размеры. Я не понимала, в чем суть возникающих у одноклассников сложностей, да и не желала понимать. Вместо этого всегда спокойно выполняла указанную задачу. В этот раз все было как обычно. На написание необходимых для выполнения задачи пятидесяти семи рун ушло всего полчаса, но сдавать работу я не стала. Мне не нравилось делать что-то первой. Обычно я подходила последней или предпоследней. Так было приятнее.

Одноклассники пытались думать. На мой взгляд, зрелище было жалкое и отвратительное. Впрочем, последнее определение относилось к ним всегда. Радовало то, что сейчас я не могла видеть Лиару. Ее мимика была хуже всех остальных гримас, вместе взятых.

Контрольная должна была идти весь учебный день, без перерывов. За это учителя Маренна ненавидели еще больше. Меня же такая ситуация устраивала. Почти целый день покоя – это очень хорошо. Сейчас у меня в жизни вообще был умеренно – отвратительный период. То есть, сравнительно неплохой. Маленькая дрянь по имени Иррив сдохла, что до сих пор грело мне сердце. Эта девчонка была заводилой, и к тому же отличалась хорошим воображением, и очень любила истреблять тьму – в моем лице. Лучше бы взрослого демона попыталась облить горячим чаем, или подсыпать в еду перца – одним словом, мило пошутить. Подозреваю, что тогда ее похоронили бы намного раньше. И не от случайного выброса силы. Меня огорчало только то, что она так легко и без мучений умерла.

А вот дружная компания, не один раз мешавшая мне спокойно жить, была унижена на моих глазах. И теперь им придется не меньше недели отсутствовать, залечивая в школьной больнице переломы. А волосы одной наглой девчонке никто отращивать не будет, так что она еще долго будет ходить с проплешинами на голове. Как бы мне хотелось самой избить кого-то из одноклассников или из семьи, а лучше медленно убить… Но я хотя бы смогла видеть нечто подобное.

Впрочем… Нет, терпимый период в жизни уже закончился. Когда Церелис не было рядом, страх быстро забывался, становилось трудно верить в него. Как когда я по-настоящему просыпалась, кошмарные сны казались нормальными. Только ночью опять приходил страх. Нет, сейчас, похоже, в моей жизни начинаются очень тяжелые времена. Раньше мне приходилось терпеть издевательства постоянно меняющихся соседок по комнате – никто не желал долго жить рядом с полудемоницей. Но тогда хотя бы наяву не было страха. Церелис не обливала мою кровать краской, не посыпала стул битым стеклом. Но я боялась ее. И даже принадлежащей ей комнаты. И что хуже всего, не понимала причин. Они должны были быть, но я их не видела. Может быть, так сходят с ума? Не было возможности это узнать.

Дверь распахнулась. Войти в класс, когда учитель Маренн проводит контрольную – на такое не осмеливался никто. Все посмотрели на дверь, оторвавшись от листов бумаги. И я тоже. Хотя накативший страх уже не давал возможности сомневаться в том, кто пришел.

Идеально уложенные волосы, длинная каштановая, с красным отливом челка падает на лоб пятью прядями. Глаза почти прикрыты ими, но видны вызывающе длинные ресницы и красные искры среди зеленого цвета. Надменная улыбка. Форма из незнакомой ткани, сидящая безукоризненно, белые сапоги на каблучках, длиной до колен. Руки с тонкими кистями сложены на груди. Множество цепочек на шее и запястьях. Несколько плоских колец на изящных пальцах. Высокая и нечеловечески тонкая, совсем не похожая на ребенка – и все же, безусловно, моя ровесница. И красивая девушка с недобрым взглядом и невероятного цвета волосами за спиной. Я не могла отвернуться. И мне было очень страшно.

* * *

Церелис

У меня новая игрушка, и она мне все еще не надоела. Это хорошо. Я получила заклятие, которое исправит ситуацию, когда это произойдет. Тоже очень хорошо. Моей игрушки сейчас нет рядом – плохо, но значения не имеет. Она, очевидно, на уроке. Я тоже должна туда явиться – интересно, но еще непонятно, плохо или хорошо. Как всегда по утрам, хочется есть. Обычное явление, не имеющее значения. Я открыла глаза. Сначала оделась – все же в исполнении многоликой местная форма выглядела терпимо, почти хорошо, и это радовало. Расплела косу. Обычный небрежный хвост делать не хотелось, сейчас нужно будет показать врагам, с которыми я буду учиться, собственное превосходство. Значит, оно должно бросаться в глаза. Стать взрослой и красивой за столь короткий срок не получится, но это не обязательно. Я улыбнулась. Красота в таких вопросах почти ничего не решает, особенно если учесть то, что вражеские дети ничуть не привлекательнее меня. Но сначала – еда. Рано я косу распустила, хотя какая разница…

– Флеан, я хочу есть. – Сегодня обычный концентрат меня не раздражал. Очень хотелось поскорее проверить, правда ли, что находиться среди тех, кто во всем хуже тебя, весело. И с едой я разобралась даже быстрее, чем обычно.

– Сделай мне прическу, которая подчеркивала бы мое положение, и особенно мое превосходство перед местными в лице моих одноклассников. – Я не была уверена в том, что последнее слово запомнила правильно, но смысл приказа был ясен в любом случае. Многоликая быстро привела мои волосы в порядок. Я не могла видеть получившуюся прическу, но не сомневалась в ее соответствии моим пожеланиям. Флеан Айэле была хорошей рабыней.

– Флеан, на этот урок нужно что-нибудь с собой брать? – Учиться я не собиралась в любом случае, но знать это стоило.

– Да. Я уже собрала все необходимое. – Отозвалась многоликая.

– Сколько времени? – Спросила я. Сказали придти к часу, и раньше я не появлюсь. Это не соответствовало бы этикету, слишком большая у нас разница в социальном положении, что бы я приходила до назначенного времени. Опоздать – можно, но не обязательно, И, скорее всего, я не стану этого делать.

– Сейчас – двенадцать часов двадцать восемь минут. – Времени много. Если, конечно, идти не очень далеко.

– Когда нужно выходить для того, что бы успеть к часу или, лучше, к часу и примерно двум минутам? – Пожалуй, так будет хорошо.

– В двенадцать пятьдесят или чуть позже. – Я кивнула. Выйду чуть позже.

– Скажи, когда наступит это «чуть позже». Тогда выйдем. – Я достала книгу и начала изучать написанный отцом учебник. Не хотелось тратить время зря.

Через некоторое время раздался негромкий голос многоликой:

– Вы сказали, что сейчас нам стоит выходить. – Я поднялась на ноги. Многоликая уже стояла у двери. Мы молча вышли в коридор. Оказавшись там, я предпочла уточнить:

– Ты знаешь дорогу? – Я сама даже отдаленно не представляла, куда нужно идти.

– Да. – Коротко ответила многоликая и шагнула вперед. Я пошла рядом с ней, держась чуть впереди, что бы ей легче было меня защитить в случае нападения. Конечно, ожидать его не стоило, но всегда лучше перестраховаться, чем умереть. Поднявшись на несколько этажей, мы остановились перед ничем не примечательной дверью. От остальных она отличалась тем, что из-за нее не доносились голоса.

Сейчас не стоило пропускать многоликую вперед, и она это понимала. Я резко распахнула дверь и замерла на пороге, изучая сидящих за столами врагов. Зрелище было немного смешным и глупым, хотя ничего принципиально нового я не увидела. И все же, хотя бы то, что сравниться со мной здесь не мог никто, давало повод для улыбки. Я чуть приподняла уголки губ. Большего эти ничтожества не заслуживали.

Моя игрушка была здесь. Ее саму, забившуюся в самый темный и дальний угол, можно было не заметить. Но ее страх сразу бросался в глаза. Эмоции остальных были слабее, преобладало удивление. Похоже, враги были шокированы, но сквозь это чувство уже прибивалась неприязнь.

Знакомый мне недожаренный учитель тоже был здесь. Он испытывал слабую злость, легкую досаду, отвращение, ненависть и презрение. Мило, но не ново.

От меня стали отворачиваться, только Нэйле смотрела на меня остановившимся янтарным взглядом. Она выигрышно смотрелась среди врагов, была правильнее, или чище… Ведь о красоте в нашем возрасте речь не идет. Хотя ее волосы были именно красивыми.

– Садись. И сиди тихо… – Почти как мой соплеменник прошипел учитель. Я покачала головой, подчеркивая его неподходящий тон, но медленно пошла к моей игрушке. Рядом с ней находилось одно из свободных мест, и она была лучшей среди этих детей. Это было естественно – все же полудемоница, и, похоже, еще способная победить вражеское наследие в себе.

Я лениво опустилась на стул и прямо села. Многоликая остановилась у меня за спиной. Моя игрушка отчаянно боялась, но все же смогла отвести от меня взгляд. Теперь она сидела, низко склонив голову и занавесившись роскошными волосами.

Делать было нечего, и я вновь вернулась к изучению моих одноклассников. В большинстве своем это были обыкновенные вражьих дети. В меру уродливые, в ужасающей форме. Выделялись несколько девочек с раскрашенными лицами. Судя по запаху, для этого они использовали обыкновенные краски, дешевые, потому что ощущались какие-то странные примеси, не способные принести пользу рисованию. Хуже прочих выглядел еще один мальчик с эльфийскими ушами, он был на три головы ниже остальных.

Я, конечно, была если и красивее большинства, то ненамного. Но через пять лет это изменилось бы. Похоже, вырасти красивыми здесь могли только пять-шесть врагов в лучшем случае, не считая Нэйле. Но в детстве почти все равны в этом.

Я превосходила вражьих детей в другом. Они явно были физически слабее, их одежда и волосы не могли сравниться с моими. Украшения у некоторых имелись, но настолько дешевые и безвкусные, что не стоило и сравнивать с моими амулетами. О разнице в статусе не стоило и говорить. Я – фактически равна древним демонам, а выше их нет никого. Они – вражьих детеныши, у любого, самого маленького и жалкого животного статус выше.

Они нервничали, кажется, сейчас проводилось какое-то испытание. Но это чувство не было главенствующим. Я привлекла их внимание – вовсе не дружелюбное. Но кому нужна симпатия столь жалких существ? Для них уже то, что через пять лет мой отец их убьет, великая честь. А если им хочется, как и всем вокруг, жить, это значения не имеет. В аду учитываются только желания сильнейших. И незнание не отменяет этого закона. Нет. Оно только ухудшает положение незнающих.

Вражьих детеныши оказались неуместно агрессивными. Они, все, почти без исключения, не сговариваясь, хотели причинить мне вред. Исключением была моя игрушка, испуганная до полусмерти. К ней вражья агрессия тоже относилась, но она была не столь яркой и свежей, как чувства, касающиеся меня. И еще вражьих дети боялись учителя.

Похоже, враги ошибочно полагали, что это я веду себя не соответственно своему статусу и нагло, а не они. Меня их мнение не интересовало, но смотреть на столь забавные и глупые эмоции было любопытно. Может быть, в большинстве своем враги и в само деле только выглядят глупыми, но их детеныши и в самом деле являются такими.

Я приложу все усилия к тому, что бы среди их эмоций преобладали страх и ненависть. Это правильное решение. И выполнить его будет интересно. Я улыбнулась, чуть обнажив кончики клыков. Смотревшая на меня в этот момент девочка сперва вздрогнула от инстинктивного страха перед хищником, а потом стала демонстрировать потрясающую злость, вкупе с желанием отомстить. Я улыбнулась еще раз. Весело. Похоже, отец был прав. И взрослые враги не так уж и глупы… Если сравнивать с их детьми. У этих, похоже, способность мыслить на приемлемом уровне отсутствует в принципе. Они могли хотя бы сообразить, что если я веду себя как превосходящее их существо, это что-то значит, и, возможно, я представляю собой опасность. Им стоило бы не торопиться, и начать строить планы только после сбора информации. А эти готовы наброситься, их сдерживает только страх перед учителем. Непонятно, чем он их пугает? Не шрамами же. Ничего страшного в недожаренном человеке не было. Объяснить их страх инстинктами было нельзя, природных фобий немного, и массовая боязнь учителя в их число не входит.

Полчаса прошли спокойно, эмоциональный фон не менялся. Враги ожидали конца урока, что бы напасть, боялись учителя и нервничали из-за своего испытания.

Неожиданно учитель подошел к очень полной, высокой, с меня ростом, и раскрашенной девочке. Рядом с ней и у нее за спиной сидели две почти такие же, только поменьше.

– Лауи. Тира. Некда. Три нуля. – Произнес он. Слова казались очень тяжелыми, хотя обычно это понятие неприменимо к звуку. Я не поняла, в чем заключался смысл фразы, хотя она казалась внушительной.

Раскрашенные девочки почему-то испугались. Неужели их напугали простые слова? Глупость вражьих детенышей безгранична и непостижима.

Потом учитель начал кричать. Я не поняла, почему он это делал, но вслушиваться не стала. Слова звучали так, словно учитель разозлился, на самом же деле недожаренный человек испытывал удовольствие. А все, кроме моей игрушки, одноклассники стали в разной степени его бояться, особенно три разрисованные девочки. Нэйле испытывала сильнейший страх, но относился он ко мне. Все остальное ее сейчас не интересовало.

Примерно через пять минут недожаренный учитель замолчал, а мне стало интересно, кричал ли он так громко на сковородке. Наверное, да, те, кого жарили мы с отцом, кричали изо всех сил и очень долго – они никак не умирали. И в результате мясо получалось пережаренным. Отец тогда сказал, что слишком привык убивать долго, и просто не может с собой справиться, а при приготовлении пищи нужны не палаческие навыки, а кулинарный талант, которого у него нет. Хотя шашлык у нас получается очень хороший, так что он преувеличил.

Сидеть несколько часов подряд не меняя позы не сложно, а если при этом изучаешь любопытнейшие чужие эмоции и в полной мере ощущаешь себя высшим существом, даже интересно. Но постепенно я поняла, что время урока истекает. Эмоции врагов ясно говорили об этом. Что ж, я тоже хотела посмотреть на то, как они попытаются на меня напасть.

Раздался голос недожаренного учителя:

– Сдавайте работы. Молча. В алфавитном порядке. И задержитесь на пять минут, я сделаю объявление. – Одноклассники начали по очереди подходить к столу учителя и класть на него какие-то исписанные бумажки. Моя игрушка тоже последовала их примеру. Я не стала подниматься и даже не сменила позу. Меня это определенно не касалось.

Скоро все враги вернулись на свои места.

– В вашем классе стало меньше на пять человек. Они сейчас отсутствуют, и я не вижу смысла в том, что бы называть их имена. – Учитель сделал паузу. Странно, умереть те вражьи дети, которых я избила, были не должны, а речь шла определенно о них.

– Они не смогли справиться с магией, и это привело к травмам. А так же к исключению, потому что маги, которые почти не приносят пользы и не контролируют себя, нам не нужны. Заметьте! Если бы они не были лживы, исключили бы одного. Но они не признались в том, кто именно стал причиной происшествия. Запомните это. – Учитель еще раз сделал паузу. Одноклассники к концу речи стали сильно нервничать. Я не совсем поняла, почему. Какое им дело до исключенных? У нас никто, кроме родных, не стал бы беспокоиться из-за такой мелочи.

– Кроме того, как вы все заметили, у вас появилась одна новая ученица. – Голос учителя звучал мрачно. И покосился он на меня тоже не слишком добродушно. А от взглядов одноклассников можно было умереть – задохнуться от смеха. Но я сдержалась. Не смотрела на меня только Нэйле, вновь спрятавшаяся за волосами.

– Вы должны знать, что она выросла среди слуг Тьмы и не знакома с нашими обычаями. – Это кого он назвал слугами тьмы?! Отец не слуга никому, он один из тех, кто правит адом! А тьма просто часть нашего мира. Все же остальные мои знакомые подчиняются отцу, а не ей. Все, этот недожаренный умрет очень медленной смертью.

Одноклассники в ответ на заявление учителя стали еще агрессивнее. Ну-ну. Этих я смогу победить в одиночку, без магии и не ломая никому кости, потому что отец многому меня научил.

– Ее мать – из клана Виалл, и сейчас только от вас зависит то, останется ли это заблудшее дитя ей, что бы выйти на верный путь, или вернется во Тьму! – Я еще не заблудшее дитя, и им не стану. И вернусь к отцу в замок, а не в какую-то тьму. Этот недожаренный через пять лет будет с тоской вспоминать о сковородке, потому что такая легкая смерть ему не достанется.

На некоторых одноклассников упоминание клана моей матери повлияло отрезвляюще. Но большинству было плевать. Похоже, они сочли, что клану я не очень сильно нужна. Пожалуй, так оно и было, но вот только у меня есть еще и отец, которому я необходима. Любовь демона – очень серьезная вещь. Я знаю, что даже в самых лучших семьях, где между родителями и детьми обычные чувства, хоть иногда, но возникают конфликты. Мы с отцом не ссорились никогда. Хотя отчасти на это повлияла возможность видеть чувства друг друга, основной причиной была любовь.

– Сделайте соответствующие выводы на досуге. И можете быть свободны. – Учитель, широко шагая, покинул комнату. Сразу же взметнулся шум. Одноклассники, похоже, искренне считали, что говорят нормально, но они явно ошибались. Звуки такой громкости принято называть криком.

Моя игрушка слабо шевельнулась, и осторожно двигаясь, притянула к себе потрепанную сумку. Ей по-прежнему было страшно.

Одноклассники объединились в большую группу и начали двигаться в нашу сторону. Нэйле не обращала на это внимания, ее трясло от страха передо мной, и на подобные мелочи сил уже не было. Я медленно поднялась, потрепала игрушку по густым волосам. Мягкие и жесткие пряди были хаотично смешаны, и результат оказался очень приятным на ощупь.

– Поднимайся, пойдем. – И нужно обеспечить Нэйле одеждой, что бы соответствовала мне, раз уж убивать ее я не собираюсь и даже хочу привезти домой. Пусть привыкает к нормальным вещам. Вместе мы сможем еще лучше подчеркнуть наше превосходство, только сначала я применю заклинание. Что будет, если сейчас подарить ей одежду, я и так примерно знаю. А вот реакция моей игрушки после применения заклинания мне неизвестна. Хотя я могу еще передумать. Когда есть выбор, иногда даже приятно колебаться.

Нэйле послушно поднялась и стала рядом со мной, испуганно косясь в мою сторону.

– Ты что себе позволяешь, полукровка ублюдочная? – Вообще-то ругательства, произнесенные тоненьким, пусть и мальчишеским, а не девичьим голосом, звучат глупо. Тем более что я признана официально, значит данная информация ошибочно.

Я медленно повернула голову, посмотрела на источник звука так, что бы он понял все свое ничтожество, и отвернулась. Одноклассников это разозлило. Настолько, что один из них, с очень некрасивым и каким-то вульгарным лицом ударил меня по щеке. Точнее, попытался, я уклонилась и аккуратно ответила ему ударом ниже пояса. Уже ослабший удар врага случайно достался моей игрушке, стоящей рядом. Она только едва заметно вздрогнула, почти не заметив боли – мешал страх. Больше это повториться не должно. Значит, придется сместить толпу. Ну, для этого даже магия не нужна, и так справлюсь.

Одноклассники не ожидали от меня ответных ударов, и вид валяющегося на полу соратника их, безусловно, огорчил. Некоторые стали быстро наговаривать заклинания, другие полезли в сумки, а кое-кто попытался меня ударить. Я, увидев, что они замахиваются, аккуратно оттолкнула игрушку в сторону, и отпрыгнула в другой угол, пролетев над головами еще ничего не понявших врагов. Приземлившись на стол, я стала ждать, сложив руки на груди и притопывая носком сапога. Флеан Айэле стояла в стороне и не вмешивалась. Она понимала, что пока опасности нет, и я просто развлекаюсь. Нэйле отлетела под стол, и сейчас оттуда вылезала. Несмотря на страх, она явно старалась подобраться к многоликой, сообразив, что это безопаснее всего. Выйти я ей не дала бы, и поступала моя игрушка совершенно правильно.