Текст книги "Покровитель для оторвы (СИ)"
Автор книги: Елизавета Найт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)
Глава 20
Водитель распахивает перед нами дверцу огромной полированной иномарки. Забираюсь внутрь и отворачиваюсь к окну.
Лишь бы не видеть Эдика.
Он забирается следом. Вальяжно разваливается на сиденье.
– Неплохо, – Эдик потягивается и кладет руки на сиденье совсем рядом со мной. Его пальцы едва задевают тонкую кожу на шее.
Вскакиваю и практически перелетаю на сиденье напротив.
– Ха-ха, – он смеется, – как была зашуганной, так и осталась.
Я морщусь. Это не зашуганность. Сердце грохочет в груди. Холодный липкий страх скручивает внутренности в узел. Пальцы немеют.
Сглатываю вязкую слюну.
Я его боюсь. До одури.
Но Эдику это неинтересно. Он осматривает дорогой автомобиль моего опекуна. В его глазах вспыхивает зависть и алчность.
Он рыскает по салону, открывает полочку и беспардонно достает пузатую бутылку с алкоголем.
– Хэнесси, пф, как банально, – он откручивает пробку и наливает себе бокал.
– Мне кажется, что тебе никто не предлагал выпить, – в моем голосе сквозит презрение. Страх не мешает мне презирать его.
– А тебя никто не спрашивал, – резко бросает он.
Его лицо приобретает жесткое выражение. Карие глаза до краев полны ненависти и безумия.
Сердце пропускает удар. Осторожно выдыхаю. Надо держать себя в руках, не провоцировать его.
Молча отворачиваюсь к окну.
Эдик тоже молчит, не спеша заводить разговор при водителе. Хорошо, что до кафе недалеко ехать.
– Почему ты не в тюрьме? – шепчу я, едва официант приносит Эдику его заказ.
Меня все еще трясет от страха и тошнит от отвращения. Стараюсь не смотреть, как парень с удовольствием смакует дорогой коньяк.
– Не заговаривайся!
Вздрагиваю, когда рюмка с грохотом опускается на столешницу.
– Ты убил Катю, – шепчу, вновь осознавая страшную истину.
– Нет, – он снова поднимает рюмку. – Екатерина Невзорова сидит передо мной.
Я открываю рот и тут же захлопываю его обратно.
Несколько долгих минут я наблюдаю, как парень, очень симпатичный на первый взгляд, расправляется с коньяком и закуской.
Этот монстр не должен сидеть здесь. Он вообще не должен жить!
– Что тебе от меня надо? – выдаю все на одном дыхании.
– Большой чистой любви, – скалится он, окидывая меня откровенно плотоядным взглядом.
Вздрагиваю и плотнее кутаюсь в меховое манто. Не смотря на то, что мы в кафе, меня знобит.
– Не веришь? – он снова скалится, обнажая неестественно белые зубы. – Правильно делаешь.
Я жду продолжения, но он как назло оттягивает признание.
– Ну? – тороплю я его.
– Детка…
Я морщусь, как от зубной боли.
– Я тут навел справки, когда ты сбежала, а Катю похоронила под своим именем. А ты совсем не дура, – он еще раз проходится по моей сгорбленной фигуре. Внимательно, оценивающе.
– Украла личность подруги и собралась захватить ее бабки. Вот это ты дала! – он откидывается на высоком кресле.
– Я не крала…
– Заткнись! – шипит он. – Хочешь знать, что мне надо? Бабки!
– Сколько? – губы дрожат. Внутри предчувствие распускает когтистые лапы и сжимает мое сердце.
– Сразу к делу? Умничка. Все твое наследство! – улыбается он.
– Это невозможно, – мои глаза округляются.
– А-а-а, – он качает перед моим лицом указательным пальцем. – Очень даже возможно. Ты сама отдашь мне свои денежки.
– Нет. Дима этого не допустит, – я уверена в этом.
– Ха-ха-ха, – Эдик громко смеется, словно металл скребет по стеклу. – Дуреха, как только ты выйдешь замуж, опекун тебе больше не будет нужен.
– Откуда ты?..
– У меня много связей, – его глаза вспыхивают, а улыбка исчезает с лица. – Я же сказал, что навел справки.
– Но у меня нет мужа! – хватаюсь за соломинку.
– Пока нет. Но скоро я им стану.
Его тихий едкий словно яд голос врывается в мое сознание.
– Нет! Нет! Нет! Ты будешь гнить в тюрьме, – я вскакиваю из-за стола.
– Осторожнее на поворотах, – Эдик хватает меня за руку и сильно сжимает.
Я морщусь от боли. Мне приходится согнуться, чтобы облегчить боль. Мое лицо оказывается на одном уровне с его.
– Люся, – зло шепчет он. – Эти бабки мои. И если бы твоя дуреха-подружка была бы посообразительнее и рассказал о наследстве, то осталась бы жива. И, возможно, счастлива со мной в браке.
– Ты – чудовище, – шепчу в ответ.
– Слушай и запоминай, дрянь: ты – моя невеста. И завтра мы пойдем подавать заявление в ЗАГС. На случай, если ты решишь преподнести своим родственничкам приукрашенную версию «правды» или сбежать… – он отбрасывает мою руку и лезет в нагрудный карман.
На полированную столешницу ложится помятая небольшая коричневая «книжечка» с окислившемся гербом на обложке.
Мне не надо даже открывать ее, чтобы понять, чей это паспорт.
– Откуда? – шепчу я в ужасе.
– А он всегда был у меня. Так проще было контролировать Катюху, особенно в последнее время, – он раскрывает Катин паспорт сразу на странице с фотографией. – Здесь она неплохо вышла, а?
– Ну и что? – я пытаюсь растереть ноющее запястье. – Если бы ты сегодня не вломился к нам, я бы все равно рассказала им правду.
– Знаешь, если ты расскажешь «своим» родственникам правду, ничего страшного не случится. А вот если вдруг всплывет вся правда…
– Какая «вся»? – и снова предчувствие сжимает мое сердце до боли.
– Ну что некая Людмила Назарова убила свою несчастную беременную подругу, украла ее личность, подставила невиновного сына местного депутата и собралась присвоить огромную сумму денег, – пока он говорит, его улыбка сочится ядом.
– Нет, это ведь ты!
– Я? А где доказательства? Как видишь я здесь! Свободен и ни от кого не скрываюсь. А вот на месте преступления все в твоих отпечатках.
– Я там живу…
– Ну… а твои отпечатки и кровь несчастной Кати на обломках дверцы шкафа, которой ее и забили?
У меня темнеет в глазах. Я хватаю ртом воздух и до боли в пальцах сжимаю руками столешницу.
– Слушай и запоминай, – его пальцы больно впиваются в мой подбородок, заставляя взглянуть прямо в его глаза. – Ты станешь моей женой! И отпишешь на меня все бабки! А потом… я, может быть, тебя отпущу…
И снова его безумные глаза разгораются откровенно похотливым блеском.
Меня передергивает.
– Нам будет весело, – он наклоняется совсем близко. Ощущаю его зловонное дыхание на своем лице. – Может быть, я даже получу удовольствие от… тебя…
Он облизывает свои губы. Внутри все дрожит от страха и бессильной злости.
Я дергаю головой, его пальцы соскальзывают.
Выпрямляюсь.
Быстро пробегаюсь взглядом по небольшому уютному залу, боясь, что нашу разборку мог заметить кто-то из знакомых Нелли Эдуардовны.
Но совершенно случайно замечаю в углу неприметного седоволосого мужчину, потягивающего кофе из маленькой чашечки.
Я бы не обратила на него внимания, если бы к нему не подсел нервный мужчина и неуклюже не пододвинул ему конверт.
– Ты меня поняла? – раздраженный голос Эдика отвлекает меня.
– Да? – я пытаюсь сфокусировать на нем взгляд.
– Завтра, блин, – он осекается и достает вибрирующий смартфон.
Я же снова ищу глазами мужчин за дальним столиком. Нервный снова лезет в карман и достает какие-то бумаги, протягивает их седоволосому.
Интересно.
Не знаю, что так притягивает мой взгляд.
Но мне кажется это важным.
А мое чутье еще никогда меня не обманывало. Может, это детдомовское детство заставляет подмечать разные детали. Но я уверена, что это не встреча старых друзей!
Седоволосый, не глядя, принимает документы и что-то говорит собеседнику.
– Это много! – возмущенный голос нервного разносится по залу. Быстро опускаю взгляд.
– Эй, – Эдик щелкает перед моим лицом пальцами. – Планы поменялись. В следующий понедельник, в это же время я заеду за тобой. И мы пойдем подавать заявление в ЗАГС. Поняла?
Рассеянно киваю.
– И без фокусов.
В моем клатче трезвонит телефон – это будильник. Один час вышел.
– Мне пора, – с облегчением выдыхаю я.
– Не так быстро, – Эдик снова хватает меня за руку. – Я хочу получить от тебя небольшой подарок на подачу заявления.
– И что ты хочешь?
– Пустяк, – он снова скалится. – Один миллион.
– Один миллион рублей, ты сдурел? – мои глаза округляются, а челюсть стремительно летит к полу.
– Нет, Катена! Один. Миллион. Долларов. Для тебя это сущие копейки, а мне будет приятно.
– Иди на хрен! Где я их достану за четыре дня?
– А это не мои проблемы. А то я расстроюсь и позвоню, куда не надо и скажу, что случайно встретил девушку, очень похожую на пропавшую Екатерину Невзорову или все-таки Людмилу Назарову…
– Ты скотина, – не могу удержаться.
– Ты еще даже не представляешь какая, – он довольно улыбается. – А знаешь, я тут подумал, может, ты накинешь мне бонус?
– Какой? – неожиданно начинаю дрожать от похотливых ноток в его голосе.
– Себя, – он тянет меня к себе. – Поехали в гостиницу. Я покажу тебе все, что так заводило Катюху.
– Отвали, – чувствую, как холодеют пальцы.
Он откидывается на высокий стул. Карие глаза сужаются.
– Лети, птичка, – он смотрит куда-то за мою спину. – Мы еще успеем познакомиться поближе.
– Екатерина, идемте, – рядом вырастает водитель Димы.
Я судорожно хватаю его под руку и с удовольствием спешу покинуть душное помещение.
Меня трясет как в лихорадке.
– Мне позвонить Дмитрию Александровичу? – рука водителя каменеет под моими пальцами, давая опору.
– А? – мой взгляд снова находит мужчин за укромным столиком. Нервный слишком эмоционально что-то говорит седоволосому. Успеваю заметить экспрессивный жест нервного – указательный палец проходится поперек шеи. Жест в определенных кругах означающий смерть.
Седоволосый кивает.
Я не ошиблась. Эти двое обсуждали что-то весьма опасное и противозаконное.
– Екатерина Викторовна? – зовет меня водитель.
– Нет, не надо никому звонить. Все хорошо, – выдыхаю устало.
– Но этот парень…
– Все хорошо, – обрываю его резче, чем хотелось бы.
Но думать об этом сейчас совсем не могу.
Глава 21
Дрожащие пальцы касаются тончайшего фарфора. Поднимаю чашку. Припадаю губами к белоснежному краешку.
Втягиваю в себя терпкий горький напиток. Эспрессо.
Не люблю кофе. Тем более без молока. Но сейчас надеюсь, что концентрированный кофеин, пробегая по моим венам, сможет взбодрить меня и привести мысли в порядок.
Уже второй день подряд после встречи с Эдиком я возвращаюсь в эту кофейню.
Занимаю столик за огромной искусственной пальмой, ставлю на подставку планшет, засовываю в уши наушники и усиленно делаю вид, что смотрю интересный фильм.
На самом деле мой взгляд, не отрываясь, следит за седоволосым мужчиной и его многочисленными собеседниками. Они меняются словно по часам. Не больше пятнадцати минут на разговор и минут пятнадцать до следующего «старого знакомого». Видимо, чтобы «клиенты» не пересекались.
Схема всегда одинаковая. Люди подходят и протягивают седовласому конверт. Он смотрит содержимое. Если кивает, разговор начинается, если возвращает конверт, шансов нет.
Я почти уверена… Нет, я уверена, что он посредник. И мне нужен именно он.
Я уже все обдумала.
От принятого решения сердце грохочет в груди, к горлу подкатывает желчь. Меня мутит. Но другого выхода я не вижу.
Тем более, что я уже давно решила, что должно быть именно ТАК. И Катюшино наследство должно было мне помочь.
Встреча с Эдиком только ускорила «развязку».
Закрываю глаза и растираю виски.
Вроде, легчает. Опускаю руку и задеваю крупную брошь на лацкане пиджака.
Массивная старинная вещица вдруг согревает ледяные пальцы.
Снова прикрываю глаза.
– Катюша, – Нелли Эдуардовна открывает дверь моей комнаты. – Можно?
Я киваю, сидя на кровати. Разговор с Эдиком опустошил меня.
Женщина садится рядом.
– Я хочу тебе кое-что подарить.
В ее руках появляется небольшая бархатная коробочка. На темной подушечке лежит замысловатая брошь в виде букета цветов с россыпью камней разнообразных форм, размеров и цветов.
Заворожённая игрой света на драгоценных гранях беру брошь в руки.
– Эта брошь моей бабушки, – Нелли Эдуардовна быстро прилаживает драгоценность на отворот пиджака. – Она была дворянкой в царской России. От всего ее богатства осталась только эта брошь.
– Я не могу… – я тянусь к антикварной вещице.
– Не говори глупостей, конечно, можешь. В моей семье эта брошь считается счастливым талисманом и передается от матери к дочери в самые сложные жизненные моменты. Меня она свела с моим мужем в момент, когда я была готова на самое страшное…
Она замолкает. Я боюсь ее потревожить.
– Я очень хочу, чтобы сейчас эта брошь помогла тебе, дорогая.
– Но я не ваша…
– Дочь? Нет. Родня? Ты ошибаешься. Ты всегда будешь близким для нас с Димой человеком, – она делает паузу и добавляет непонятную для меня фразу. – И только тебе решать в каком именно качестве.
Непонятный разговор и неожиданный подарок в тот вечер, после разговора с Эдиком придали мне сил и помогли принять единственно верное решение.
Седоволосый снова остается в одиночестве.
Подхватываю сумку и пальто и иду к его столику. Мне наперерез бросается молодой смуглый парень.
Профессионал, я его даже не заметила за эти три дня.
Но я успеваю плюхнуться на высокое плетеное кресло.
Седоволосый дарит мне долгий пробирающий до костей взгляд карих глаз. Приподнимает бровь.
Томительно долгие секунды ничего не происходит. Он оценивает меня, изучает.
Сердце гулко бьется о ребра. Голова начинает кружиться. Пытаюсь сглотнуть вязкую слюну.
Наконец, мужчина делает жест своему «охраннику». И тот отступает.
Выдыхаю.
– Я вас слушаю, – я чувствую в его голосе предостережение.
Протягиваю мужчине белоснежный конверт. Денег в нем нет, но есть записка.
Он снова поднимает брови.
– Что это?
– Это сумма, которую я вам заплачу.
– Ты не знаешь правил? – карие глаза щурятся.
Сглатываю. Капля пота скатывается по виску.
– Я… заплачу…
– Довольно, – мужчина откидывается на кресло и подает знак «охраннику». Его интерес ко мне исчерпан.
– Скажите сколько? Деньги будут, это не проблема, – вру я.
Я знаю, что не умею врать. Но сейчас вкладываю в свои слова все свое отчаянье.
Мужчина снова окидывает меня внимательным долгим взглядом. Подошедший «охранник» замирает, послушный его жесту.
– От кого ты?
Я съеживаюсь, но поднимаю взгляд.
Эти люди не «работают» с трусами и мямлями. Мой черёд изучать своего собеседника.
Крупный немолодой мужчина. Густые пряди полностью окрашены сединой. Серьезное лицо отражает власть, гордость, интеллект и что-то еще, что-то хищное. Прищуренные карие глаза выдают в нем потомка горцев.
Бросаю быстрый взгляд на «охранника». Так и есть. Еще один представитель гордого народа гор.
Сглатываю и шепчу.
– От Шамиля.
Из всех имен почему-то именно это всплывает в памяти. Шепчу и замираю.
Крупное лицо вздрагивает. Глаза расширяются, не то от удивления, не то от моей наглости.
«Охранник» вообще исчезает.
– Хорошо, – кивает седоволосый. – Работа?
– Мне надо… – голос дрожит. Сжимаю ладони в кулаки под столешницей так, что ногти врезаются до боли в кожу. – Мне надо убрать человека.
Поднимаю взгляд и встречаюсь с карими глазами. Его взгляд давит, испепеляет, испытывает меня. Но я выдерживаю.
Хотя внутри все дрожит от страха и напряжения.
– Срок?
– Как можно раньше. Его зовут…
– Пока нет платы, – он красноречиво постукивает пальцем по пустому конверту, – никаких имен.
– Сколько? – шепотом спрашиваю я.
– Триста.
– Деревянных или капустных? – задаю вопрос, а сама боюсь услышать ответ.
В ответ мне раздает раскатистый смех.
– Ты мне нравишься.
Я смущаюсь и не знаю, что сказать.
– Главное, чтобы с тобой не пришли проблемы, – его смех резко обрывается, и на меня опять смотрят хищные карие глаза. – Деревянные.
Мужчина отворачивается к окну, давая понять, что мое время вышло.
Не прощаясь, я выскальзываю из-за стола. Набрасываю пальто и вырываюсь из душного кафе на улицу.
Прихожу в себя от протяжного громкого звука клаксона. Огромная черная иномарка, взвизгнув, тормозит передо мной.
Я шарахаюсь в строну.
Не хватало мне только разборок с разъярённым водителем…
Бросаюсь в первую попавшуюся подворотню.
До боли в ладонях сжимаю тонкий ремешок сумки.
Сердце грохочет в груди, пульс бьет в висках. Мне кажется, я слышу позади себя торопливые шаги.
Голова начинает кружиться.
Ускоряю шаг.
Оборачиваюсь, но среди праздно шатающейся толпы не замечаю никого необычного.
Разворачиваюсь и спешу вперед.
Между лопаток чувствую заинтересованный взгляд.
Передергиваю плечами и снова оборачиваюсь. Никого знакомого или подозрительного.
Не знаю точно, куда занесли меня ноги и ошалевшая голова.
Прислушиваюсь к шорохам, к торопливым шагам за моей спиной, к чужим разговорам. Напряжение не отпускает, туго сдавив грудь. Постоянно ощущаю на себе чужой пристальный взгляд.
Ищу глазами магазин, кафе, вход в метро. Хоть что-нибудь, где можно было бы спрятаться!
И замираю. Прямо передо мной роскошная витрина со старинными вещами. Полированные столики, массивные канделябры, узенькие диванчики, на которых было принято возлежать где-то в далеком восемнадцатом веке, разместились за толстым стеклом.
Поднимаю голову. «Антикварная лавка».
Крепко сжав ремешок сумки, толкаю перед собой стеклянную дверь.
Едва дверь за моей спиной с тихим щелчком захлопывается, как меня обволакивает уютным теплом, приглушенным светом и запахом седой старины.
Нет, не залежалого нафталина и плесени. А именно чего-то такого уютного и антикварного, того, что хочется иметь в своем доме и любоваться холодными зимними вечерами.
Встряхиваю головой, прогоняя неуместные мысли и смахивая с волос капли ледяной мороси.
Надо же, я даже не заметила ее на улице.
Из глубины «лавки» ко мне спешит консультант.
Опытным взглядом он проходится по моей фигуре, точно подмечая каждую вещь дорогого гардероба. И чем дольше он меня изучает, тем шире и ласковее становится его улыбка.
Закончив сапожками от какого-то очередного модного дома, он переводит взгляд на мое лицо.
– Добрый день. Приятно видеть у нас в гостях настоящего знатока, а не просто обывателя, – его губы снова складываются в широкую улыбку.
Я в ответ лишь вопросительно приподнимаю брови.
Консультант замирает, а потом взглядом указывает на мою грудь.
Вспыхиваю, но опускаю взгляд вниз.
В глубоком вырезе пальто виден пиджак и старинная «бабулина» брошь.
– Позвольте предложить вам на выбор чудесные полотна, – мужчина уверенно шагает вглубь огромного зала, – Тициан, Гоген, Шишкин, «передвижники». А может, что-то более современное?
Он останавливается на месте и резкое меняет направление. Я как завороженная следую за ним.
– Только получили из Америки. Энди Уорхол, его знаменитая «Банка с супом».
Я морщусь.
– Какое отношение Уорхол имеет к антиквариату?
Консультант останавливается, морщится, словно проглотил лимон целиком, вместе с кожурой.
– Уорхол – мировой феномен. Он самый продаваемый художник…
– Ясно, спасибо, – обрываю я будущую лекцию консультанта. – Я сюда пришла не за покупками.
– Да? – вижу, как интерес ко мне в глазах консультанта резко угасает.
– Да, – еще раз обвожу взглядом огромное помещение, где собрались самые изящные и без сомнения дорогие вещицы прошлого. – Я хотела бы вам предложить кое-что купить…
Выдаю и замираю от своей наглости и смелости.
Грудь сдавливает. Внутри начинает поднимать голову и ворчать совесть. Но пока она еще не успела проснуться и вонзить в меня свои клыки, я должна успеть.
Не знаю, как вообще в моей голове родилась эта мысль. Я просто сказала это. И только сейчас смысл ее стал доходить до моего сознания.
Господи, эта брошь должна стоить целое состояние! Мне хватить этих денег для… для… для задуманного! Даже в мыслях я не могу «произнести» эту фразу.
Мне по зарез нужны деньги!
Я смогу заплатить за «заказ» седому.
И должно остаться на «новую» жизнь.
– Вообще-то мы не работаем с частными лицами, – консультант отводит взгляд. – Вы же понимаете, экспертизы, документы, юридическая чистота…
– Я все понимаю, но прошу вас взглянуть, – вкладываю в голос всю твердость, на которую способна.
– Хорошо, – наконец сдается мужчина. – Пройдемте.
Он ведет меня через стопки старинных, но совсем не пыльных книг на длинноногих столиках, через стройные ряды секретеров и бюро, прямо к прилавку.
– Я вас слушаю, – заняв свое место, серьезно спросил консультант.
– Эта брошь, – дрожащими пальцами расстегиваю тугую застежку. – Она досталась мне от бабушки.
Мужчина принимает антикварную вещь руками, облаченными в белоснежные перчатки.
На его голове тут же появляется какой-то навороченный прибор. И он погружается в изучение моей броши.
Глава 22
Прохладный осенний ветер обдувает мои разгоряченные щеки.
«Сука! Чтоб ты…» Останавливаюсь на мгновение. Делаю глубокий вдох, выдох.
«Люся, успокойся! Тебе хватит и этих денег!» Крепче сжимаю тонкий ремешок дизайнерской сумки и прижимаю ее локтем к себе. Только не хватало потерять пачку бабла!
Триста пятьдесят тысяч! Мудак! Да эта брошь не может стоить так мало!
«Вы же понимаете отсутствие экспертизы, риски, наши клиенты уважаемые люди…» Жадная падла! И эта его любезная ухмылочка, которая красноречиво говорит: хочешь бери, не хочешь – проваливай! Сука!
Носок сапога цепляется за брусчатку, теряю равновесие. Лечу вперед.
Крепкая мужская рука обхватывает мой локоть и быстро возвращает меня в вертикальное положение. Я даже не успеваю испугаться.
– Спасибо, – бормочу я.
– Угу, – раздается мне в ответ из-за спины.
Большего мне не надо. Мне нужен седоволосый. Сегодня. Сейчас.
Вот только опять между лопаток печет от чьего-то пристального взгляда.
Капец, я параноик!
Не оборачиваясь, я несусь дальше.
Влетаю в кафе, едва не сбив с ног кого-то из посетителей.
Вслед слышу гневное недоумение. Но мне плевать! Сейчас должна решиться моя судьба!
Плюхаюсь за столик, тяжело дыша.
Только сейчас я понимаю, что с таким темпом ходьбы могла бы участвовать в олимпиаде в беге на длинные дистанции или в спортивной ходьбе.
Практически одновременно со мной к столику подходит официант и приносит чашечку кофе.
Выхватываю ее из рук удивленного парня и залпом выпиваю, не замечая ни горечи, ни температуры.
– И стакан воды, холодной. Спасибо!
Перевожу взгляд на «хозяина» столика.
Его брови высоко подняты, а губы расползаются в хитрой усмешке. Замечаю, как в темно-карих глазах удивление быстро сменяется подобием одобрения.
– А ты девка не промах! – он откидывается в глубоком кресле, внимательно разглядывая меня.
Я быстро достаю из сумочки пухлый конверт и протягиваю ему.
– Пересчитывать будите? – перехожу сразу к делу.
Официант словно из-под земли появляется перед столиком и протягивает мне стакан воды.
Одного вмиг потемневшего взгляда седоволосого хватает парню, чтобы испариться без следа и звука.
– Думай, что несешь, – зло цедит он.
– Простите, – я шепчу. Рука с конвертом замирает на половине пути.
Седоволосый постукивает указательным пальцем по столешнице, приказывая пододвинуть конверт.
Заказ? – тихо говорит он, едва деньги оказываются в его руках.
– Мне надо убрать человека.
– Кого?
– Эдуард Холмогоров, – говорю я, быстро набирая в поисковике его имя.
В следующую секунду на экране смартфона расплывается кривая ухмылка ненавистного Эдика.
Протягиваю телефон седоволосому.
Нехорошее предчувствие черной волной окатывает меня.
Едва мужчина протягивает руку мне навстречу, как мне резко перестает хватать воздуха.
Руки начинают мелко дрожать. По спине пробегает холодок.
– Не помешал? – вздрагиваю от до боли знакомого ледяного баритона.
Писец подкрался незаметно!
– Дмитрий Александрович, – глаза седоволосого расширяются от удивления и… страха? – Ни в коем случае. Присаживайтесь, мы тут с племянницей решили выпить по чашечке кофе.
Он быстро берет себя в руки. Старается вернуть голосу твердость, но звучит как-то нерешительно.
– С племянницей, значит?
Я не поднимаю голову, не смотрю на опекуна. Но ледяную ярость в голосе угадываю сразу.
– Да, – уже не так уверено отвечает седоволосый.
– Ммм, тогда ясно. А ты, Саид Мерзаевич, значит, забыл наш старый разговор? – тяжелая ладонь ложится на мое плечо, словно обозначает территорию. Вздрагиваю.
Сердце бешено стучит в груди. Закусываю до боли губу.
Вот надо тебе было здесь появиться!
– Дмитрий Александрович… – Саид Мерзаевич бледнеет.
Из темного угла к нему «на помощь» подрывается охранник, но седоволосый делает нетерпеливый жест и тот замирает.
– Мне казалось, я все тебе объяснил в прошлый раз, – пальцы на моем плече сжимаются, я морщусь от боли. Но молчу. – Ты забыл наш уговор?
– Я…
– Ты забыл, что сидишь здесь, а не в «Крестах» только потому, что я так хочу?
Плечо под тяжелой ладонью наливается свинцом. В голове шумит кровь.
– Дмитрий Александрович, я правда не понимаю… – седоволосый смуглый мужчина становится бледнее полотна.
– Она, Саид Мерзаевич, МОЯ племянница, – зло чеканит опекун. – И что я вижу, зайдя в кафе на чашку кофе? Как ты принимаешь у нее заказ! На кого? Может, на меня?
Крепкие пальцы сжимаются сильнее, у меня вырывается вскрик.
– Нет! Нет! – протестует седоволосый. – Вы что? Я бы никогда! Никто из моих… людей никогда бы не взялись за… такое. Она заказала…
Его взгляд мечется между Димой и мной, ища поддержки. Но я молчу.
Наконец, он вспоминает про мой смартфон с фотографией. И тянет к нему руку.
Резко дергаю смартфон на себя.
– Давай, – Дмитрий протягивает ко мне раскрытую ладонь, требуя телефон.
Это чудесная вещица с яблочком просто так не разблокируется по желанию чужих людей.
Послушно вкладываю телефон в крупную мужскую ладонь.
– Катя, – рычит опекун, – не беси меня! Разблокируй его!
– Нет, – говорю тихо, но твердо. Смотреть на Диму я все еще не решаюсь.
– Катерина!!!
– Саид Мерзаевич, у вас все хорошо? – рядом со столиком вырастают два здоровенных перекачанных амбала. Их хмурые взгляды буквально впиваются в Дмитрия.
Позади переминается с ноги на ногу отшитый охранник. Красавчик, вызвал подмогу. Только, кажется, она не поможет.
– Да, у нас все хорошо, – от уверенного твердого голоса моего опекуна мороз пробегает по коже. Амбалы делают шаг назад, но не уходят.
– Съебите, быстро, – тише и злее говорит Дима. Но мужчины стоят.
– Бы-с-тро, – с предупреждением произносит Дима и достает из внутреннего кармана пиджака какое-то удостоверение.
Перевожу взгляд на огромную кисть руки, что сжимает удостоверение. Длинные пальцы…
Внутри, растапливая ледяную корку страха, вспыхивает огненная волна.
Память услужливо подкидывает мне воспоминания о наших ночах. Его тяжелые и такие нежные ладони на моей груди. Гладят, ласкают, касаются напряженной горошины сосков… длинные пальцы вырисовывают замысловатые узоры на моей коже… спускаются вниз… гладят…
Низ живота болезненно ноет. К промежности вмиг устремляется огненная волна.
Черт! Люся, о чем ты думаешь?
Амбалы замирают, пялясь глуповатыми глазами в ксиву.
– Простите, Дмитрий Александрович, не признали, – бормочут они. И словно по команде исчезают, прихватив с собой молодого охранника.
Сама не понимаю, зачем поворачиваюсь в сторону опекуна. Наверное, чтобы именно сейчас посмотреть на него. Увидеть яростный блеск в его глазах или превосходство над собеседниками. Не знаю. Не успеваю поднять взгляд к его лицу, как замечаю под пиджаком кобуру и темную ребристую рукоять пистолета.
О боже, Дима, зачем тебе оружие?
Глаза расширяются от удивления и страха. Да кто ты такой, Дима?
Мой взгляд мечется от седоволосого, к пистолету и, наконец, к удостоверению. Сквозь пальцы могу разобрать буквы: ФСБ.
Блядь, попала так попала. Почему Катя мне не сказала, где «работает» ее родственник???
Я ведь думала, что он бизнесмен!
Если бы я знала, никогда не влезла бы в это дерьмо!
– Дмитрий Александрович, может, мы можем как-то исправить ситуацию? – Саид Мерзаевич расплывается в хитрой «виноватой» улыбке. И протягивает МОЙ! конверт с деньгами.
– Исправить, говоришь? – Димина рука по-прежнему лежит на моем плече. Его голос звучит заинтересовано.
К горлу подкатывает тошнота. Мерзко! Противно! Я была уверена, что Дима сразу даст ему по морде за такое предложение. А он… он…
Дыхание перехватывает от горечи разочарования.
Верно говорила наша воспитатель в детдоме: даже самому себе нельзя доверять на все сто, а уж чужому человеку и подавно. Как же она была права!
Дима, как и все падок до денег. Вот откуда его богатство! Кто же пойдет жаловаться на ФСБшника, берущего взятки? Тем более что он сам ничего не просил, ему все преподнесли на блюдечке!
Дергаю плечом, стараясь стряхнуть его руку. Ничего не выходит.
Длинные пальцы снова сжимаются.
Закусываю губу и максимально выпрямляюсь в плетеном кресле. Только бы не разреветься. В который раз я разочаровываюсь в этом мужчине за эту неделю?
Уже не сосчитать!
Слезы застилают глаза. Сердце сжимается в груди. Становится трудно дышать. От боли и разочарования. От осознания своего полного провала. У меня больше нет надежды! У меня больше нет будущего и нет семьи, пускай и «КРАДЕНОЙ». Денег тоже нет.
– Это твои деньги? – вырывает меня из грустных размышлений грозный Димин голос.
Машинально киваю в ответ, не успев задуматься о последствиях. О том, что стоило все отрицать.
Он выхватывает у Саида Мерзаевича пухлый конверт и прячет его во внутренний карман пиджака.
– Жду тебя завтра в своем кабинете, – от каждого слова седоволосый вздрагивает.
– Идем! – бросает мне Дима.
Но я сижу, не в силах встать.
– Дмитрий Александрович, это недоразумение…
– И захвати своего охранника, – обрывает его опекун.
Меня же просто подхватывают под локоть и тянут на выход.
– Дмитрий Александрович, я вас прошу… умоляю… – Саид Мерзаевич бросается вдогонку.
– Саид, – Дмитрий останавливается и дергает меня за локоть, заставляя остановиться рядом. – Тебе сейчас лучше заткнуться и подумать над тем, что ты будешь говорить мне завтра.
Меня снова ведут к выходу, грубо поддерживая за локоть.
– И брата своего прихвати, с ним я тоже хочу побеседовать, – бросает Дима через плечо и толкает тяжелые стеклянные двери кафе.
Оборачиваюсь и замечаю, как Саид Мерзаевич практически падает на ближайший стул и роняет голову на руки.
Писк противоугонки заставляет меня развернуться. Димина машина стоит перед входом в кафе.
Не говоря ни слова, он распахивает пассажирскую дверь и практически забрасывает меня на сиденье.
Выпрямляюсь и потираю ударенный локоть, следом громко хлопает дверца. Наблюдаю за тем, как Дима обходит машину и рву на себя ручку открывания двери.
В голове пульсирует только одна мысль: БЕЖАТЬ!
Но дверца не поддается. Я тяну двумя руками, давлю плечом, руками шарю по обшивке, пытаясь найти «солдатик», что запер дверь. Ничего!
– Пристегнись.
Вздрагиваю от ледяного, полного ярости и ненависти голоса опекуна.
Замираю на сиденье. И снова страх ледяной рукой сжимает сердце и выбивает воздух из легких.
Машина рвется с места. Стрелка спидометра быстро преодолевает одну цифру за другой. Машины и дома за стеклом слишком быстро сменяют друг друга.
