Текст книги "Покровитель для оторвы (СИ)"

Автор книги: Елизавета Найт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

Глава 6

Девушка распахивает передо мной дверь, не успеваю я шагнуть в комнату, как она придает мне ускорения.

Толчок в спину становится неожиданностью. Делаю несколько торопливых шагов, пытаясь сохранить равновесие.

Позади хлопает дверь.

Оборачиваюсь. По милому и услужливому секунду назад личику расползаются брезгливость и злость.

– Если, ты, сучка, будешь лезть к моему парню, я тебя придушу, поняла? – шипит она.

Приехали! А кто твой парень?

– Это тот, который… Игорь? – вспоминаю единственное мужское имя, которое слышала за сегодня.

Губы девушки кривятся, глаза вспыхивают бешенством.

– Это тот, который Дмитрий, – передразнивая меня, она выдает шокирующую новость.

Интересно, очень интересно.

– А он хоть знает, что ты его девушка? – я приподнимаю бровь.

– Не твое дело, – дерзит она.

– Ну почему же? – напряжение отпускает меня. Какая-то столичная чика, работающая на побегушках у «моей семьи» мне не страшна. И не таких обламывала.

Она делает шаг мне навстречу.

– Я тебя предупредила, дрянь. Не послушаешь – пожалеешь, – шипит она.

– Да? И кто заставит меня пожалеть? Ты что ли? Или сам Дима? – я отбрасываю на кровать ноут и складываю руки на груди.

Она делает еще один шаг ко мне. Глупо. Очень глупо.

Останавливается совсем рядом.

– Я тебя уничтожу! Превращу твой визит сюда в ад. Ты будешь бежать отсюда в свой Мухосранск, сверкая пятками, и радоваться этому. Потому что я…

– А теперь послушай меня, подруга, – кладу руку ей на плечо.

Ее глаза сверкают ненавистью, но лишь на мгновение. Затем в них появляется боль.

Я загоняю свой большой палец ей под ключицу и заставляю рухнуть передо мной на колени. Старый испытанный прием.

– Я ни на что не претендую, кроме того, что мое по праву. И если ты не в курсе, я – племенная внучка Нелли Эдуардовны. Дима – мой дядя.

На хищном личике сквозь боль проступает удивление. Так, прислуга не в курсе господских дел. Интересно.

– Себя обижать я не дам никому, тем более такой пигалице как ты. Усекла?

Она молчит. А я нажимаю сильнее. Она вздрагивает и скулит.

– Усекла?

Она неуверенно кивает.

– И это я могу твою жизнь превратить в ад, а не ты мою. Потому что в земном аду я уже бывала несколько раз. Вряд ли у тебя хвать фантазии придумать что-то новое. И еще. Закатай губу, Дима не для тебя. Это тебе так, дружеский совет. А теперь брысь отсюда.

Отдергиваю руку и слышу громкие хлопки.

Поднимаю взгляд и встречаюсь с потемневшими глазами. Его глазами. Замираю на месте. Рядом все в той же позе, стоя на коленях, замирает Женя.

Отлепившись от дверного косяка, Дмитрий продолжает громко хлопать. Его лицо – непроницаемая маска.

– Я вижу, ты устроилась на новом месте. Женя, в мой кабинет.

На несколько томительных секунд повисает звенящая тишина.

– Живо! – командует опекун.

Девушка вскакивает и уносится.

– Будешь ругать? – смотрю, гордо вскинув подбородок. Уж что-что, а встречать наказания гордо я умею. Спасибо воспитателям!

– Нет, – он качает головой. – За что?

– За то, что повредила твою игрушку, – бросаю небрежно, а на самом деле хочу ужалить его больнее. Сама не знаю почему.

– Игрушку? – он удивлен. – Женю? Хм, она…

Он умолкает, не находя слов. А я чувствую, что попала в точку.

– Скажешь, ты не играл с ней? В босса и подчиненную? Хозяина и горничную? В…

– Хватит! – грозный рык, обрывает меня на полуслове. – Тебя это не касается!

– Меня это касается, пока такие вот Жени будут пытаться зажать меня по углам. Ты просто скажи мне, сколько их в твоем доме. Я хоть буду знать. А то пойду ночью в туалет, а они меня того…

– Я с этим разберусь!

– Конечно, разберись, – я вдруг вспоминаю надменное выражение лица его матери, когда она отдавала распоряжения прислуге.

Пытаюсь повторить его. С удивлением и радостью замечаю, как меняется лицо Дмитрия. Как на его щеках вспыхивает румянец. Как расширяются от удивления его глаза.

Он разворачивается на каблуках и широкими шагами направляется на выход. Молча.

Я выдыхаю.

На пороге он останавливается.

– Не племенная.

– Что? – не понимаю, о чем он.

– Не племенная внучка, а внучатая племянница.

– Да по фигу, – машу рукой.

В ответ получаю долгий пронзительный взгляд. Кажется, что он сканирует, пробирает меня до печенок.

– Ты принципиально не собираешься говорить правильно?

– Неа, – я вытягиваю губы и пропускаю между носом и оттопыренной губой прядь розовых волос.

Вид дебильный. Но это старая привычка.

Еще один долгий взгляд. И это мне совсем не нравится. Голубые глаза темнеют, брови сходятся на переносице.

– Мы не встречались раньше?

Приехали!

– Алле, Дима! Мы с тобой весь день только и делаем, что встречаемся! – стараюсь изобразить глупую улыбку.

А внутри все дрожит от страха.

Он хмурится.

– Через полчаса ленч, не опаздывай, – он все-таки выходит, прикрыв за собой дверь.

«И не забудь наказать Женю», хочется крикнуть ему вслед. Но я сдерживаюсь.

Обхватываю себя руками. Мне реально холодно.

Скидываю мокрые вещи. К своему удивлению нахожу ванную прямо за соседней дверью, в комнате. Вот это да!

Мне хватает двадцати минут, чтобы привести себя в порядок и переодеться.

Старые шорты и футболка напоминают о доме, как и домашние тапочки с цветными гольфами.

Выскальзываю из комнаты. Крадусь по коридору, размышляя, где искать столовую.

– Госпожа Екатерина желает отобедать? – гремит совсем рядом.

– Еп твою мать, – не могу сдержать ругани.

Прямо передо мной стоит мужчина средних лет в форменной одежде. Его руки прижаты к бедрам, вытянутые по швам.

– Ты чего подкрадываешься? – я хватаюсь за сердце.

Он смотрит на меня в немом изумлении, слегка приоткрыв рот.

– Желает, желает, – я понимаю, что сейчас мужик зависнет и надо срочно что-то делать. Хватаю его за руку и тяну. – Показывай, где у вас тут жрут.

Он молча и услужливо ведет меня вперед. Мы проходим несколько комнат, коридор и останавливаемся у двустворчатой двери.

Мужчина берется за ручки и распахивает передо мной двери.

– Прошу.

Бодрым шагом захожу в столовую и понимаю, что сейчас что-то будет.

Огромный стол заставлен блюдами и различной едой. Откуда-то с потолка льется тихая музыка.

Дмитрий с матерью о чем-то живо разговаривают. И когда он успел обсушиться и переодеться? Удивительно, как идет ему темная рубашка, подчеркивая широкие плечи и пронзительную голубизну его глаз.

Рядом сидит «бабуля». Строгий деловой костюм она сменила на струящееся платье.

На шее появилось колье, переливающееся в ярком искусственном свете. Она точно дома собралась ужинать?

– Приятного аппетита, – я замираю у входа, переступая с ноги на ногу.

Собеседники отрываются от разговора и замечают меня.

Глаза Нелли Эдуардовны увеличиваются до неприличных размеров и выкатываются почти на лоб.

Ее накрашенные алой помадой губы приоткрываются, но звука нет. Онемела…

Дмитрий бегло осматривает мой наряд, на несколько секунд дольше необходимого остановившись на моих голых ногах.

Я кожей чувствую, как он поглаживает их взглядом. На хрен я нацепила эти шорты? Одергиваю их руками.

А глаза опекуна темнеют. Смесь жгучего интереса и любопытства разгорается в них.

Чувствую, как по телу пробегает толпа мурашек.

Уголки его губ ползут вверх, хотя он и старается сохранить серьезное выражение на лице.

Меня немного отпускает. Может, и поесть дадут?

– Хм, кажется, я забыл предупредить Катю по поводу нарядов.

Его мать уже вполне пришла в себя. Ее лицо выражает холодное безразличие как и днем.

– Прошу, Екатерина, присаживайтесь.

Я осторожно усаживаюсь на краешек стула рядом с ней.

– Расскажите нам о себе?

– Что?

– Все. Нам интересно абсолютно все, правда, Дмитрий?

Я не поднимаю глаза от пустой тарелки, но чувствую на себе два тяжелых изучающих взгляда.

– Да, – вздрагиваю от глубокого мужского голоса. – Например, о чем ты думала, когда садилась в поезд?

Я все таки поднимаю взгляд, и свожу брови в немом вопросе.

– Или ты думала, что мы не узнаем? Глупо!

Гулко сглатываю. Страх резко поднимается внутри.

– тебе нужны деньги?

Они все узнали? Они поняли, что я самозванка?

Руки немеют. Мне резко перестает хватать воздуха. Холодный пот струится по спине.

Я открываю рот, чтобы рассказать все как есть.

– Почему ты ехала в плацкарте, а не в СВ? – звенит высокий женский голос. – Зачем сдала билет?

– Мне нужны были деньги, чтобы заплатить за квартиру, купить кое-что в дорогу, – я выдаю это все на одном дыхании, боясь поверить в свою удачу. – Кое-что по мелочам.

Нелли Эдуардовна изящным жестом подхватывает пузатый бокал с темной жидкостью.

А я не свожу глаз с Дмитрия. Сейчас, мне кажется, все зависит от того, поверит он мне или нет.

Руки подрагивают.

– Ты могла позвонить мне или адвокату и попросить.

– Я никогда ни у кого ничего не просила. И в будущем не собираюсь, – говорю негромко, но твердо, чеканя каждое слово.

Он сверлит меня сердитым взглядом. Но я не отвожу глаз.

Несколько секунд длится наше молчаливое противостояние. Его глаза темнеют, заполняясь вспыхнувшим зрачком. Ноздри нервно трепещут. Губы сжимаются в линию.

– Давайте выпьем за встречу, – словно разрезая электрические разряды между нами, раздается холодный голос «бабули».

Она элегантным жестом подзывает мужчину в форме.

Тот, не медля, заполняет мой бокал рубиновой жидкостью.

Я лишь на секунду перевожу взгляд на свой бокал и возвращаюсь к опекуну. Но он тут же подхватывает свой бокал.

– За встречу! – он поднимает пузатый бокал.

Следом свой поднимает «бабуля».

Я обхватываю бокал ладонью, боясь уронить, и поднимаю, чтобы «чокнуться» со «старшими».

Подношу тонкое стекло к губам, делаю большой глоток.

Теплая терпкая жидкость прокатывается по горлу и оставляет на языке кислющие послевкусие.

Не могу сдержаться и корчу рожу. Даже глаза зажмуриваю и высовываю язык.

– Что-то не так? – слышу тревогу в голосе опекуна.

– Бе, как вы пьете эту кислятину? Фу!

– Кислятину? – Нелли Эдуардовна не столько удивлена, сколько возмущена.

– Ага! Это ж отрава! Фу!

– Это «Курни»! – поправляет меня «бабуля».

– Милейший! – я поворачиваюсь к мужчине в форме. – А у вас пивка не найдется?

– Пива?… – ну опять у него такой вид, словно его сейчас инсульт шарахнет.

Я что непонятно говорю?

Мужчина смотрит мимо меня, ища поддержки и ответа у моей семьи.

– Все хорошо, Александр Витальевич, – звучит спокойный голос Дмитрия. – Принесите нашей гостье пива.

– Дмитрий! – ну вот опять в голосе бабули звенит что-то такое похожее на возмущение.

– Мама.

Я перевожу взгляд с Дмитрия на «бабулю» и обратно.

Ох, как много всего. Жаль я не могу всего понять. Но тут и гнев, и ирония, и просьба, и приказ, и волевая твердость.

Александр как-там-его-по-батюшке уходит, но тут же возвращается с подносом. На нем гордо возвышается одна! бутылка пива и барный бокал.

– Спасибо! – подхватываю бутылку.

Успеваю заметить священный ужас на лице Александра, забыла как его там.

– Ну за встречу! – салютую и прикладываюсь губами к прохладному темному стеклу.

О, напиток богов.

Пшеничный мягкий напиток ласкает мои вкусовые рецепторы, нежно прокатывается по небу и опускается в желудок, разнося по крови ликование.

– Отпадная штука! – слишком громко ставлю бутылку на стол. Даже бокалы звенят.

Следом раздается грохот.

Это что, «бабуля» рухнула?

– Ну это уж слишком!

А нет. Это рухнул ее стул.

Она так резко вскочила, что он не успел отодвинуться.

– Екатерина, марш в свою комнату! – ее голос звенит от ярости.

Ее темно-голубые глаза, обращенные на меня, мечут молнии, идеальные темные брови сведены на переносице.

Ох, чувствую, мне будет нелегко.

– Как скажешь, бабуля! – подхватываю бутылку с пивом и резво несусь на выход.

А то отберут.

Глава 7

– Вот этот, – тычу пальчиком в палетку.

В аккуратных руках маникюрши сверкает многообразием россыпь цветных ноготков.

– Уверены? – замечаю на ее лице неуверенность и удивление.

– Ага. Супер! – я не могу сдержать восторга.

Сегодня один из лучших дней в моей жизни.

Сначала завтрак в какой-то навороченной кофейне с малюпусенькими чашечками кофе и такими же крохотными пирожными. Хорошо, что меня не ограничивали в количестве.

А вот теперь мы сидим в салоне красоты. Недешевом, я должна сказать. И все девушки бегают и крутятся только вокруг нас.

– Екатерина! – вздрагиваю от ледяного холода в голосе «родственницы».

Да что опять не так?

Нелли Эдуардовна с каждым днем становится все строже и язвительнее. Каждый ее взгляд способен испепелить. Каждое слово – убить на месте!

Ох, Катя, ну и «бабуля» тебе досталась!

– Даже не думай, – она наклоняется и вырывает из моих рук палитру, переворачивает страницу и тычет идеальным пальчиком в целый ряд одинаково унылых оттенков.

– Вот!

– Нет! Я буду как бледная поганка! Как покойница с такими ногтями, – говорю и прикусываю язык.

Идеальный ноготок «бабули», нервно сучащий по плотному картону, как раз такого цвета. Цвета скучной неизбежности.

– Просите, – шепчу я под ее гневным взглядом.

– Значит, решили. Вот этот, – он указывает на один из цветов.

– А можно мне на ногах покрасить тем? – надежда еще не умерла во мне. Поднимаю молящие глаза на нее.

Идеальная фигура, идеальная осанка, идеальный светлый брючный костюм и высокие каблуки.

– Каким «тем»? Кислотно-зеленым или неоновым розовым? Может, электрик? – ее голос звучит ровно. Не вижу подвоха.

– Ага, – киваю с радостью.

– Ни в коем случае, – отрезает она. – Девушка, на ногах классический френч.

– Отлично, – бурчу про себя.

И снова получаю гневный взгляд ярко-голубых «бабулиных» глаз.

О, педикюр, маникюр и массаж стоп сглаживают разочарование от выбранного не мной цвета лака.

Несколько чудесных часов я провожу в уютном кресле, а вокруг меня суетятся работницы салона.

Пока я с кислой миной на лице разглядываю бледно-розовое уныние на своих руках и скучный френч на ногах рядом возникает «бабуля».

– Какой у тебя размер ноги? – она не спрашивает, она требует ответа.

– Тридцать четвертый.

– Кошмар, – ее глаза округляются.

– А, – машу обреченно, – я привыкла. В детском мире всегда есть мой размер.

Она почему-то хмурится, не оценив моей шутки.

– Екатерина, это катастрофа! – восклицает она.

– Почему? – я вытягиваю ножку и разглядываю ее. Очень даже ничего.

Катя меня всегда называла Золушкой. И смеялась, что я когда-нибудь найду своего принца.

– Потому что через неделю, у меня юбилей. Ужин в лучшем ресторане, гости, платья от именитых кутюрье и бриллианты от Картье. А ты собираешься пойти в детских туфельках?

– Ну да.

– Это катастрофа, – она прикладывает пальцы к вискам.

– Да, ладно. Я могу и не ходить… – слова застревают у меня в горле от ее гневного взгляда.

– Екатерина, чтобы я такого больше не слышала, – гневно отчитывает она меня. – И вообще, лучше бы я тебя слышала реже…

Последнее она скорее бурчит себе под нос.

– Девушки, а ее волосами вы собираетесь заниматься? – Нелли Эдуардовна оборачивается к замершим девушкам и те начинают носиться по салону, натыкаясь друг на друга.

– А что не так с моими волосами? – я подхватываю длинную прядь и разглядываю розовый кончик.

– Цвет! – чеканит «бабуля».

– Мне нравится цвет!

– А мне нет!

– Нет! – тут я настроена решительно. – Мне нравится мой цвет. И ничего менять я не дам!

– Господи! За что мне такое наказание? – приложив руки к груди, восклицает «бабуля».

– За все хорошее, что ты сделала миру, – от глубокого голоса мурашки пробегают по моей спине.

– Дмитрий! – Нелли Эдуардовна улыбается сыну вымученной улыбкой и наклоняет голову, позволяя ему поцеловать ее.

– Воюете? – он не спрашивает. Он знает ответ.

– Она невыносима!

– Девушки, кто будет заниматься Екатериной? – опекун оборачивается.

Одна из девушек делает шаг в нашу сторону.

– Я не буду красить волосы! – заявляю резко. Девушка замирает, как вкопанная.

– Будешь, – опекун говорит негромко, но твердо.

– Нет.

– Екатерина, – он надвигается на меня. А я пытаюсь вжаться в кресло.

В этом салоне, среди розовых кресел, маникюрных столов и журнальных столиков он выглядит пугающе. Высокий мужчина с очень широкими плечами и сверкающими ярко-голубыми глазами.

Он подходит совсем близко. Через тонкую ткань брюк ощущаю его крепкие бедра, замершие между моих ног.

Он наклоняется и опирается на подлокотники двумя руками. Его лицо оказывается на уровне моего. Но от этого только хуже.

Я вся дрожу внутри. Дыхание сбивается, вдоль позвоночника пробегает холодок.

– Екатерина, – говорит он почти мягко. – Ты сейчас же встанешь и пойдешь с этой девушкой. Сядешь и дашь сотворить с собой все, что только пожелает моя мама. Тебе ясно?

С каждым новым словом его голубые глаза разгораются ярче. Его голос сквозит уверенностью.

Горячее дыхание касается моего лица. Через тело словно электрический ток пропустили. Вздрагиваю и сжимаю ноги, касаясь его бедер.

От этого легкого касания кожа вспыхивает, а низ живота томительно ноет.

Люся, возьми себя в руки, дура чертова!!!

– Ты меня поняла? – он не собирается оставлять меня в покое, пока не получит ответа.

Я вся дрожу. Закусываю губу. Сжимаю ладони в кулаки, только бы не коснуться его щеки.

Темные короткие волоски уже пробились на его щеках. Какие они на ощупь?

Жесткие и так щекотно колют ладони. Я помню… Я все еще это помню.

И ТАМ он тоже бритый и слегка колючий…

Чувствую, как вспыхивают щеки, кровь стучит в висках. Жар разливается по телу, сметая напряжение и разнося возбуждение по венам.

Перевожу взгляд на его губы. Пухлые, блестящие, слегка приоткрытые. Сглатываю.

Напряжение между нами нарастает. Кажется, его чувствуют все в этом чертовом зале.

– Хорошо, – шепчу я. Лишь бы отошел. Лишь бы не касаться его, не чувствовать его запах.

– Отлично! – он легко отталкивается от кресла.

Но в его глазах на самом дне я замечаю разочарование. Мной? Ситуацией?

Чего он ждал? Что я буду сопротивляться? Или что я его поцелую?

– Прошу, садитесь, – вокруг меня суетится молодая девушка. Наверное, моложе меня.

– Давай оставим все, как есть, – почти шепчу я. – Скажешь, что краска не легла, а?

Ее личико из милого и услужливого тут же становится резким.

– Вы что? Нелли Эдуардовна дала четкие указания на счет цвета и длины…

– Еще и длины? – я удивленно хлопаю глазами.

Она молчит, делая вид, что занята моими волосами.

– Ну хотя бы розовый оттенок мы можем добавить? Совсем чуть-чуть? Пожалуйста-а-а.

Она неуверенно косится на «бабулю», которая мило беседует с хозяйкой салона.

– Ну… только если в виде корректора желтизны… – девушка явно не уверена.

– Отлично, ненавижу соломенный цвет, – откидываюсь в кресле и довольно жмурюсь. Я кое-что придумала. Лишь бы прокатило. – Давай, разводи свои краски.

Девушка удивленно косится на меня, но все же разводит все необходимое.

Я не очень люблю все эти покраски и завивки. Кроме эксперимента с оттеночной маской, я и волосы то не красила. А вот Катя жить не могла без краски для волос. Поэтому процедуру я себе отлично представляю. Сначала осветлить – выровнять цвет. Потом затонировать.

Радостно потираю ладошки под накидкой.

Еще пара часов проносится. Я сижу как на иголках.

Не успевает девушка промыть мои волосы от осветлителя, как я уже тащу ее к креслу продолжать покраску.

Ее лицо снова удивленно вытягивается, но она молчит.

Баночки, тюбики и флакончики выстраиваются в ряд. На свет извлекаются весы.

– А это что? – я заглядываю ей через плечо.

– Это краска.

– А цвет какой?

– Нордический блонд.

– А это? – тычу пальчиком в другой тюбик.

– Это пепельный блондин, – она пытается быть милой. Но я замечаю в зеркале судорогу, которой сводит ее лицо от фальшивой улыбки.

– А это что? – продолжаю атаку, прикидываясь полной дурой.

– Это корректор желтизны, розовый, как вы просили.

– А вот это?

– Это тоже корректор, только фиолетовый. Я их смешаю для более ровного цвета.

– Круто! А вот это? – придвигаюсь ближе и «случайно» задеваю огромную бутылку с густым белым содержимым.

– Это окислитель. Ай! – восклицает девушка и пытается ее поймать. Но поздно.

Бутылка летит на пол и целый литр дорого окислителя растекается некрасивым пятном по полу и драпирует брызгами все вокруг.

– Простите, – я пытаюсь изобразить сожаление. Но у меня всегда плохо получалось. И сейчас не получилось. Потому что девушка смотрит на меня почти с ненавистью.

– Ничего, – бурчит она сквозь зубы. – Сядьте, пожалуйста, на кресло. Я сейчас все уберу и мы начнем!

Понимающе киваю. Но стоит ей развернуться и сделать пару шагов, как я молнией бросаюсь к столику. Хватаю одноразовое полотенце и делаю вид, что пытаюсь вытереть окислитель.

А сама другой рукой выдавливаю в миску с краской розовый корректор.

Как там говорила Катя, один сантиметр пасты, максимум два? Значит мне надо сантиметров пять-десять. Да, десять будет самое то.

Отбрасываю тюбик в сторону и, оглядываясь, давлю фиолетовый. Пусть будет!

Где-то хлопает дверь, и я стрелой несусь на кресло.

Стоит мне устроиться и расправить накидку, как рядом возникает моя парикмахерша и уборщица.

Обе смотрят на меня хмуро, приклеив к лицу вымученные улыбки.

Уборщица быстро ликвидирует устроенный мной погром, а Марина принимается за мои волосы.

Еще час пролетает незаметно.

– Пойдемте смываться.

С удовольствием.