Текст книги "Голгофа XXI"

Автор книги: Елизавета Ельская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

«Он снова пытался убить Марию, вот в чем дело! Он перепутал рюкзаки».

Тогда получалось, что из шести подозреваемых, которых он вычислил после выстрела на хуторе, мертвого Варфоломея следовало отбросить. Предателем был один из пятерых живых – Симон, Фаддей, Иоанн, Фома или Матфей. Кто из них?..

С тем, что жандармы наверняка знали, куда они идут, было уже ничего не поделать. Но Святославу крайне не нравилось то, что их могут в любой момент накрыть, выслав вертолеты. Впереди, в чистых местах, им приготовлена еще одна машина. Однако они уже существенно отклонились к югу от первоначального маршрута, и Святослав задавался вопросом, стоит ли на него возвращаться. В конце концов он решил, что не стоит. Он должен что-то предпринять, чтобы не навести спецслужбы на Долли, и уход с засвеченного маршрута был первым шагом в этом направлении. Сообщить об изменениях жандармам предатель не сможет: личные переговорники у команды имеют небольшой радиус действия. «Ворон» – передатчик для дальней связи – имелся только у Святослава. Он взял его на всякий случай, поскольку первоначально предполагалось, что в пути они не будут ни с кем поддерживать связь. Меньше контактов – меньше опасности. Тем, кто доставлял в условленные места машины и продовольствие, вряд ли было известно, для кого они это делают, – Книжник был осторожен. Но предусмотреть всего не удалось и ему… Осторожен и предатель, поэтому сомнительно, чтобы он решился тайком держать при себе «Ворона»: они все были полностью на виду друг у друга и понятия «личные вещи» в их маленьком отряде не существовало, а наличие у кого-то снаряжения, не входившего в комплект полученного, могло породить ненужные вопросы. Когда же они попадут в зону Долли, чтобы подать условный знак, будет достаточно мощности стандартного переговорника.

Чтобы изменить маршрут, не насторожив предателя, Святославу нужно было придумать какую-нибудь вескую причину. Сколько он ни размышлял, ничего дельного на ум не приходило. И правда, как обосновать уход с чистых мест, где для них приготовлена машина, на юго-восток, в сторону города, разумеется давным-давно обезлюдевшего, других городов теперь нет. Но брошенный город – это еще куда ни шло. Затем, по плану Святослава, им предстояло раздобыть машину в спид-зоне, а туда сталкеры не ходили – слишком свежа была память о страшных эпидемиях, опустошавших эти земли после потепления. В спид-зоны практически никто не ходил, хотя они были наименее охраняемыми из всех зон, кроме никому не нужных свалок. Когда изредка отдельные храбрецы все же проникали в эти отпугивающие прочих «хосписы», им удавалось раздобыть редкие медикаменты, хотя бы те же «конфетки». В спид-зонах, или, как их еще называли, «спидниках», содержали больных неизлечимыми заразными болезнями. Это название происходило от открытого более ста лет назад заболевания. Из тех болезней, которые существовали теперь, СПИД прошлого века был далеко не самой худшей. Их появление совпало с потеплением, вызвавшим развал традиционного земледелия, что, в свою очередь, породило голод. Голод и болезни, уносившие жизни сотнями тысяч, стали тяжелым испытанием для всех государств, и, чтобы выдержать его, требовался запас прочности. Западная Европа устояла (кроме расположенной ниже уровня моря Голландии, подвергшейся затоплению) и, успев изменить характер земледелия, приспособилась к изменившимся климатическим условиям. Что касается России, там кризисная ситуация ускорила окончательный крах. Как раз тогда и вымерла большая часть населения, лишенного какой бы то ни было помощи: новые больницы уже давно не строились, а старые ветшали и разваливались. Женевцы поначалу стали строить специальные госпитали в удаленных от крупных населенных пунктов местах. Но в Западной Европе «особо удаленных» мест не существовало, а владельцы загородных домов энергично протестовали против того, чтобы рядом с их жилищами находился источник смертельной опасности. В результате такие госпитали были перенесены за границу. Сначала земли под них покупались точно так же, как под всевозможные химки и плеши, благо последние правительства России, уже не имевшие реальной власти, распродавали все, что угодно. Теперь же и покупать ничего не требовалось, достаточно было успокаивающего сообщения в средствах массовой информации для собственного населения.

Женевцам было безразлично, что творится вне занимаемых ими территорий, но свои зоны они защищали всеми достижениями современной техники и вооружения. Постепенно службы безопасности всех зон объединились для обмена информацией и проведения совместных акций (впрочем, необходимость в последних возникала очень редко), и их сотрудников стали называть, не различая национальности, жандармами. Жандармы имелись и в спид-зонах, но там их было на порядок меньше, чем в зонах добычи полезных ископаемых, действующих химках или плешах. Постороннего в спид-зону на аркане не затащить, а пациентам сбегать оттуда некуда: вокруг лежали неприспособленные для жизни места.

Да, Святославу требовались веские доводы, чтобы убедить своих спутников войти в спид-зону. Как ни крути, без Марии ему опять не обойтись. Переговорив с ней, Святослав собрал всех и сказал:

– На прежний маршрут возвращаться нельзя: Мария чувствует там серьезную опасность. Смерть. Нам придется пойти другим путем. Заберем южнее, к городу.

После того как Мария на хуторе предупредила их о приближении волчар, ей все верили и потому приняли слова Святослава за чистую монету.

– А потом куда? – задал вопрос Андрей.

– Нам нужна машина. Возьмем ее в спид-зоне, – ответил Святослав обыденным тоном, словно в том, что он говорил, не было ничего из ряда вон выходящего.

Иоанн переспросил ошеломленно:

– У инфекциозников?!

Симон мотнул черной и разлохмаченной шевелюрой.

– Командир, на это мы не подряжались! Спид-зоны в нашем маршруте не было!

– А теперь есть, – бесстрастно сказал Святослав.

До сих пор молчавший Филипп заговорил неторопливо и веско, и Святославу стало ясно, что убедить его будет потруднее, чем задиристого Симона. Филипп по натуре был замкнут и, в отличие от Симона, открывал рот, только хорошенько прежде подумав.

– Раз нам нужна машина, возьмем ее в химке. Пройдем по краю до места, откуда ближе всего до завода. Потом прямиком к заводу. Это большой комплекс, и угнать оттуда машину не составит особого труда.

– Идея хороша, если б у нас были кислородные баллоны, – возразил Святослав. – На одних фильтрах до завода не дойти. Или кто-то торопится последовать за Старшим?

Все молча переглянулись. Филипп нахмурился:

– В спид-зоны никто не ходит. Хотелось бы и нам обойтись без этого.

По лицам Иоанна, Фаддея, Фомы и Младшего было видно, что они на стороне Филиппа. Андрей колебался. Матфей угрюмо смотрел в землю, и было неясно, что он думает. Симон оглянулся на остальных и, чувствуя их поддержку, вызывающе заявил:

– Я в спид-зону не пойду, и точка!

Святослав понимал, что если начнет убеждать их или приказывать, ничего не добьется. Все они были добровольцами, и, если теперь отказывались подчиниться его решению, способа заставить их не было.

– Хорошо, – спокойно сказал Святослав, – поворачивай обратно.

Симон сердито посмотрел на него исподлобья и буркнул:

– Я не про то говорю, чтобы обратно.

– Или со мной, или обратно. Выбирайте сами.

Андрей выступил вперед.

– Я с тобой, командир. Раз надо к инфекциозникам – потопали.

Матфей последовал примеру Андрея. Мария и Кирилл тоже подошли к Святославу. Отряд разделился на две группы, пятеро в одной и шестеро в другой. Неожиданная помощь пришла от Филиппа. Он не сделал ни шага в сторону Святослава, просто повернулся лицом к тем, кто стоял рядом с ним:

– Мы все знаем, что сильно рискуем. Знаем, что можем погибнуть. Весь вопрос в том – как. Загибаться от какой-нибудь поганой болячки никому неохота. Процесс долгий и не из приятных. Но мы забыли, что выбор всегда остается за нами. – Филипп достал из нагрудного кармана плоскую коробочку с лекарствами, раскрыл ее и слегка щелкнул ногтем по черной капсуле. – Кто заразится, глотает ее, и все дела. Быстрая и легкая смерть, не хуже, чем от пули. – Он обвел внимательным взглядом свою пятерку. – Кажется, под пули лезть никто не отказывался?

Иоанн, Фаддей, Фома, Младший и Симон один за другим потянулись к Святославу. Отряд снова превратился в единое целое, и Святослав подумал: «Мне надо было назначить своим заместителем не Андрея, а Филиппа», вслух же сказал:

– Кончили обсуждение? Тогда послушайте до конца. А еще лучше – сами посмотрите на мираклях данные об этой зоне.

Базе данных, заложенной в их мини-мираклях, не было цены. Книжник раздобыл ее, проникнув в компьютерную сеть жандармов. Как ему это удалось, оставалось только гадать.

Фаддей, теребя заросший темно-русой щетиной подбородок, сказал:

– Ты уж, видно, все изучил, так что давай выкладывай. Мы лучше тебя послушаем.

– Тогда слушайте. В этом спиднике содержатся исключительно больные проказой-два. Данные по проказе-два: передается лишь при непосредственном контакте с больным. Только при прикосновении, ясно? По воздуху не передается. Вероятность заражения для нас равна нулю, если только кому-нибудь не захочется навестить самих пациентов.

Симон пробурчал:

– С этого бы и начинал.

Фаддей в тон ему примирительно заметил:

– Раз там воздух не заражен – другое дело. Какие возражения!

На лице Иоанна явственно читалось выражение вины.

– Говорят, спид-зоны пострашнее, чем муты. Непривычно туда идти, а так я не против.

Инцидент завершил Фома, полушутя сказав:

– Ладно, командир, мы капитулировали, твоя взяла. Идем к инфекциозникам.

Святослав уточнил:

– Сначала к городу.

– Не люблю я города, – проворчал Фома, закидывая рюкзак за спину.

– До него еще топать и топать, – утешил его Симон. – Когда дойдем, может, полюбишь.

– Нет, у меня вкусы постоянные. Что люблю, то люблю, а нет, так уж нет. Вот, например, мне всегда рыжие нравились. – Он ухмыльнулся, глядя на Марию, которая возилась с рюкзаком рядом с ним. – И теперь нравятся.

Мария застегнула последний карман.

– Отлично, тогда помоги мне рюкзак надеть.

Фома с преувеличенно тяжелым вздохом наклонился за рюкзаком, кряхтя, поднял и надел на нее, после чего сказал:

– Пожалуй, я погорячился. Ничего хорошего в рыжих нет. Блондинки куда лучше. Даже брюнетки.

Мария улыбнулась:

– А ты говорил: постоянные вкусы.

– Промашка вышла. Я не учел твой рюкзак.

– Впредь учитывай. И не забывай, что, когда найдем чистую проточную воду, надо будет еще мыть костюмы.

Фома замахал руками:

– Ты мне совсем не нравишься! Как я мог так заблуждаться?! Сам не понимаю.

– Хватит трепаться, – сказал Андрей. – Пошли. Отложите свои объяснения в любви на потом.

Святослав, краем уха слышавший этот разговор, позже, когда они уже пустились в путь, подумал: «Фома – один из пятерых, которые могли выстрелить в Марию на хуторе. Стал бы он шутить с ней, если б стрелял и правда он? Или в глубине души он радуется тому, что в зоне Долли мы все сдохнем, а он нет? А Матфей?.. Почему он сразу присоединился ко мне? Не потому ли, что предатель не может повернуть назад, он обязан дойти? Матфей, которому приспичило в сортир, когда Мария заговорила о прошлом. Еще Симон, Фаддей и Иоанн… Ведь в конце концов они все согласились идти дальше. У кого-то одного есть на то особая причина… Ну нет, гад, кем бы ты ни был, до Долли ты не дойдешь, обещаю».

Евангелие от Матфея, глава 10.

2 Двенадцати же Апостолов имена суть сии: первый Симон, называемый Петром, и Андрей, брат его, Иаков Зеведеев и Иоанн, брат его,

3 Филипп и Варфоломей, Фома и Матфей мытарь, Иаков Алфеев и Леввей, прозванный Фаддеем,

4 Симон Кананит и Иуда Искариот, который и предал Его.

Глава 5

Они шли по давно заброшенным улицам, придерживаясь средины, чтобы если что-нибудь рухнуло бы, то не на них. Некоторые многоэтажки частично обвалились, другие еще стояли, зияя оконными и дверными проемами. Кое-где сквозь обрушившиеся стены открывался вид на лестничные пролеты и уцелевшие комнаты. Святослав и раньше бывал в городах, но никак не мог к этому привыкнуть. Всякий раз ему, столь часто видевшему смерть, что он уже сбился со счета, становилось не по себе от такого количества пустых домов и безмолвных улиц, по которым некогда ходили люди.

Мария сжала его пальцы. Ее рука была холодной и влажной.

– Мне здесь страшно.

– Не бойся, тут никого нет.

– Ты не понимаешь! Мне страшно как раз оттого, что никого нет. Совсем никого… Посмотри на все эти здания – они похожи на склепы. Сколько народа в них жило! Мне столько даже не представить. И ведь таких городов много, очень много. Наверное, этот еще не самый большой.

– Не самый, – подтвердил Святослав. – Так себе городишко, я видел и побольше.

– Тебе было жутко?

– Да, – чуть помедлив, тихо, чтобы не услышали другие, ответил Святослав. – Было и будет. Есть вещи, к которым нельзя привыкнуть.

Под ногами иногда похрустывало битое стекло да звякала какая-нибудь железка, остальное уже давно сгнило.

Шедший позади Святослава Иоанн заметил:

– Похоже на огромное кладбище. Неудивительно, что люди отсюда ушли.

Симон фыркнул:

– Они потому ушли, что жрать стало нечего, вот почему. На земле еще был какой-то шанс прокормиться, а в этих коробках – никакого. Хотя вряд ли кто из этих бедолаг выжил. Городские в основном повымерли, я думаю.

Иоанн оглянулся, окинув взором длинную улицу, по которой они прошли.

– Не могу представить такой город полным людей. Вот бы увидеть!

– Размечтался, – сказал Симон. – Настоящие города теперь только у женевцев есть, а у нас одни развалины вроде этих. Кучи дерьма. – Он в сердцах пнул подвернувшуюся железку, и она с неприятным скрежетом отъехала в сторону. – Все здесь дерьмо, – с ожесточением повторил Симон, – и мы завязли в нем по уши. Посмотрите на себя – знаете, кто мы на самом деле? Крысы, роющиеся на чужих помойках – химках, плешах… В старину говорили, что крысы первыми бегут с тонущего корабля. Мы не бежим, потому что некуда.

«В одном он прав, – подумал Святослав, – бежать нам действительно некуда…»

На пустынных улицах заунывно посвистывал холодный ветер, выводя мелодию одиночества и запустения.

Обычно немногословный Матфей угрожающим тоном спросил:

– Ты все сказал?

Симон вызывающе вскинул голову:

– Что – не нравится? Тебе приятнее считать себя героем, бросающим вызов жандармам со всеми их техническими штучками, отличным вооружением и прочим? Как же, храбрецы-сталкеры! Туфта все это! Мы стараемся выжить – и только. Крыса, если загнать ее в угол, тоже будет драться. Это и есть чистая правда, а все остальное – вранье. Красивая обертка для куска дерьма.

Худой и жилистый Матфей стиснул кулаки.

– Если тебе нравится поливать помоями, лей на себя, а других не трогай. Иначе кто-нибудь снова сломает тебе нос, и правильно сделает.

Святослав почувствовал, что атмосфера накалилась и пора вмешаться, но его опередил Фома.

– Ой, мужики, что это? – вдруг воскликнул он, указывая на Симона сзади. – Глядите, вот умора-то!

Симон изогнулся, но объемистый рюкзак мешал ему увидеть себя сзади хотя бы частично.

– Ну дает, – хохотал Фома. – Никогда такого не видел!

– Перестань зубоскалить, – огрызнулся озадаченный Симон, тщетно выгибаясь назад. – Что там?

– Да хвост, конечно, что же еще? Такой миленький крысиный хвостик.

Тут захохотали все, кроме Симона, который, покраснев как вареный рак, сердито сказал:

– Если б я знал, что окажусь в компании идиотов, не стал бы связываться.

Все продолжали смеяться.

– Симон, ты долго его выращивал? – поинтересовался Фаддей.

– Заткнись!

Андрей с видом знатока заметил:

– Однажды в подвалах я видел огромных крыс, здоровенных, но твой хвост, Симон, их хвостам сто очков вперед даст. Призовой хвост. Ты крутить им умеешь?

Симон стал совсем пунцовым, но потом вдруг махнул рукой и улыбнулся:

– А ну вас… Сборище придурков – что с вас возьмешь?

Заночевать решили в одном из домов на окраине и выбрали одноэтажку, выглядевшую покрепче других.

Вероятно, раньше здесь был магазин или почта, а может быть, школа или детский сад. Ныне такие слова звучали бы непривычно и странно. Торговля в основном сводилась к обмену еды на оружие и оружия на еду, прочее ценилось меньше. Еда и оружие – предметы первой необходимости, чтобы выжить среди окружающего хаоса.

Набрав деревяшек, они развели костер прямо на цементном полу. Иоанн занялся приготовлением ужина, а Фаддея Святослав отправил дежурить снаружи. Вешая на плечо автомат, тот недовольно пробурчал:

– На что тут смотреть-то? Ворон и тех нет.

– Какая-нибудь банда может появиться где угодно и когда угодно, – сказал Святослав. – Нельзя, чтобы нас застигли врасплох.

Фаддей поплелся на пост, а Святослав, отвечая собственным мыслям, пробормотал:

– Историческое наследие…

Симон, заинтересовавшись, спросил:

– О чем это ты? Какое наследие?

– Так Книжник про волчар говорил, – пояснил Святослав. – Он считал, что начало нынешнему засилью банд было положено в конце прошлого века. Тогда принимались законы, противоречившие здравому смыслу. Преступность росла, а меры наказания смягчались. Смертную казнь отменили вовсе, хотя убийств становилось все больше и больше.

– Они что, совсем того были? – Сидевший на свернутом спальнике Симон выразительно покрутил пальцем у виска. – Выходит, у них крыша еще до потепления поехала?

Святослав пожал плечами:

– Откуда мне знать? Мне тоже непонятен гуманизм в отношении преступников, за который обычные люди расплачивались своими жизнями. Книжник говорил, что тогдашнее правительство подлаживалось под куда более благополучную в этом отношении Западную Европу. Тоже хотели цивилизованными выглядеть. Причина и следствие поменялись местами. Как будто если вопить на каждом углу: «Мы цивилизованные, мы цивилизованные!» – и принять законы действительно цивилизованных государств, то и впрямь станешь как они. Какая уж тут цивилизованность, когда люди по улицам боялись ходить и даже в собственных жилищах не чувствовали себя в безопасности! А быть богатым означало рано или поздно превратиться в мишень. В таких условиях надо было или самому вооружаться, или сматываться за границу. Так что здесь и без потепления все равно хреново было бы.

– А они все на потепление сваливали… Мой отец слышал, когда у нас еще радиостанции были.

– Всегда на что-то сваливают.

Их невеселый разговор прервал Иоанн, который начал раскладывать еду по пластмассовым мискам.

– Эй, кто тут хочет подкрепиться? – сказал он, и люди потянулись к нему.

Фаддей, чья коренастая фигура виднелась через дверной проем, крикнул:

– Про меня не забудь! Неси сюда мою порцию, пока не остыла.

Вняв призыву, Иоанн отнес ему миску.

– Держи. Хотя после той гадости, которую ты умудрился состряпать позавчера, тебе вообще ничего не полагается.

– Я стараюсь, но у меня не получается.

Фаддей принялся за еду и после первой же ложки заметил:

– Надо было посолить как следует.

– Кто бы говорил! – возмутился Иоанн. – У тебя вообще нет права критиковать других.

Фаддей открыл было рот, то ли чтобы отправить туда новую порцию, то ли чтобы возразить Иоанну, но в следующую секунду поставил миску и схватился за автомат.

– Кто-то идет!

– Где?

– Вон там, у желтого дома! Видишь? Один… нет, двое. Скажи всем.

Иоанн бросился в дом.

– На улице кто-то есть! Двое, идут в нашу сторону.

Все потянулись за автоматами.

– Искариот, Мария, Филипп, останьтесь внутри, с вещами, – сказал Святослав.

Остальные направились к выходу, чтобы посмотреть, кого еще занесло в этот вымерший полуразрушенный город.

По улице медленно брела женщина с ребенком. Невероятно худая – из-под лохмотьев торчали тонкие, как прутики, ноги в больших грубых мужских ботинках. Ее накидка была скорее всего из старого шерстяного одеяла. Впрочем, болтавшиеся на ней и державшем ее за руку ребенке лохмотья были такими ветхими, что их происхождение едва ли можно было определить. Пряди длинных спутанных волос падали на угловатые плечи женщины, а ее голова на тонкой шее все время покачивалась из стороны в сторону. Хотя она уже наверняка должна была увидеть вышедших из дома мужчин, она по-прежнему медленно шла посредине улицы, будто впереди никого не было.

– Она что-то бормочет, – сказал Иоанн.

Еще несколько шагов – и все услышали ее монотонный голос:

– Ветер, ветер на всем черном свете… Ветер, ветер на всем страшном свете… Ветер, ветер…

– Сумасшедшая, – констатировал Андрей.

– Ветер, ветер на всем черном свете… Ветер, ветер на всем страшном свете, – бормотала женщина, поравнявшись с ними.

С грязного, исхудавшего лица смотрели пустые глаза, не замечавшие ничего вокруг. Иоанн взял миску Фаддея и протянул ей, но женщина не обратила на это внимания и продолжала идти вперед. Стоявший на ее пути Фома торопливо отступил в сторону. Ребенок лет семи-восьми, вроде бы девочка, таращился на них темными глазенками и, вцепившись в руку матери – если женщина была его матерью, – тянул ее прочь отсюда, но женщина не замечала и этого.

Фома крикнул им вслед:

– Подождите! Хотите поесть?

Ни женщина, ни ребенок никак не отреагировали. Ее разум находился в каком-то ином мире, а ребенок, возможно, не умел говорить или не понимал человеческую речь.

«Ветер, ветер на всем страшном свете… Ветер, ветер…» – доносился до них затихающий голос. Скованные молчанием, все смотрели на две удалявшиеся фигуры до тех пор, пока они не свернули за угол. Каждый из отряда повидал за свою жизнь немало крови и смертей, но это было что-то иное, невыразимо тягостное и режущее душу. От этих двух фигур веяло такой тоской и безнадежностью, что перехватывало дыхание и хотелось выть. Угрюмые и подавленные, все, кроме Фаддея, вернулись в дом.

– Что там было? – спросила Мария.

– Сумасшедшая женщина и ребенок… больше звереныш, чем человек, – ответил Святослав.

Иоанн потерянно пробормотал:

– В этих гробах кто угодно свихнется, но как они здесь выжили?

– Им уже недолго осталось, – горько заметил Андрей. – Совсем недолго…

– В старину загнанных лошадей пристреливали, – обронил Матфей. – В этом был смысл. На их месте я бы предпочел получить пулю.

– Все, хватит! – вдруг яростно крикнул Симон. – Заткнитесь, мать вашу!

Он схватил свою миску с недоеденным ужином и отошел с ней в дальний угол, усевшись спиной к остальным. Иоанн шагнул было за ним, но потом передумал и сел на место. Временами он поглядывал на Симона; было очевидно, что он хочет как-нибудь успокоить его, но не знает как. Потом Иоанн все же подошел и спросил:

– Добавки хочешь?

– Нет.

– Чаю налить?

– Отвяжись!

– Что с тобой? Из-за чего ты так взъелся?

– Ни из-за чего! Оставь меня в покое!

– Ладно, как хочешь, – сказал Иоанн, забирая пустую миску.

– Извини, – буркнул Симон. – Не принимай на свой счет. Просто я… – Он махнул рукой. – Это слишком долгая история. Забудь.

Иоанн кивнул и вернулся к остальным разливать чай.

Святослав, в поисках предателя внимательно наблюдавший за своими спутниками, видел, что между серьезным, вдумчивым Иоанном и язвительным, а зачастую откровенно злым Симоном протянулась нить взаимной симпатии.

«Вот уж не думал, что кто-нибудь подружится с Симоном, – размышлял Святослав, в который раз перебирая пятерку маячивших перед его мысленным взором имен. – Из него во все стороны колючки торчат».

Когда подошло время распределять часы дежурства, Симон, которому в эту ночь дежурить не полагалось, хмуро сказал:

– Командир, назначь первым меня. Все равно не заснуть, так чего другим маяться.

Среди ночи Святослава разбудил женский крик. Кричала, разумеется, Мария. Вскочил не только он, но и Андрей с Филиппом.

– Что случилось? – спросил Андрей.

Филипп озирался, держа в руках автомат.

– Ничего не случилось, – виновато отозвалась Мария. – Мне приснился страшный сон. Жаль, что я вас разбудила.

– Если только сон, то все в порядке, – прогудел Андрей, снова укладываясь.

Филипп зевнул, потер небритую щеку и сказал дежурившему Матфею:

– Скоро моя очередь. Раз уж я проснулся, ложись спать.

Когда все затихли, Святослав вытянул руку, нащупал край спальника Марии и подтащил его к себе.

– Что тебе приснилось?

– Кошмар, – шепотом ответила она. – Будто сверху, с неба, низвергается огонь и поглощает все. Странное, переливающееся пламя, и оно повсюду.

– Это обычный сон?

– Не знаю… Я мало видела, потому что закричала и проснулась.

– А мы? Мы там были? В твоем огненном сне?

– Я видела только огонь… и мне кажется, что он был вокруг меня.

Святослав почувствовал, что она вся дрожит.

– Успокойся! Кошмары у всех бывают, а день сегодня выдался тяжелый: город, эта сумасшедшая с ребенком. Спи. – Он нежно провел загрубевшими пальцами по ее лицу. – Кошмаров больше не будет.

Она прижалась щекой к его руке:

– Я боюсь заснуть.

– Спи, – повторил он. – Ты просто устала, надо отдохнуть. Закрой глаза и считай до ста.

– Лучше поцелуй меня, – тихонько попросила она. – Всего один раз. Никто не увидит.

Хотя Святослав с самого начала сказал всем, что они с Марией вместе, они держались друг с другом так, словно между ними ничего не было. У каждого наверняка где-то осталась жена или девушка, и Святослав не должен был иметь перед остальными преимущества оттого, что Мария была рядом.

Но у всякого правила бывают исключения.

Святослав приподнялся и нашел в темноте ее губы. Мария вскоре заснула, и до него доносилось ее ровное дыхание. Святослав еще долго лежал с открытыми глазами, всерьез обеспокоенный ее сном. Если это был не обычный сон, а видение, то что оно означает? Огонь с небес – что это? Взрывы? Но почему с неба? Или где-то их накроют с вертолетов? Гадать бессмысленно. «Недостаточно данных».

Для того чтобы обнаружить предателя, данных у него пока тоже недостаточно.

Утром всех разбудил дежуривший последним Кирилл. Фома сонно пробормотал:

– Отвяжись, Искариот. Что человеку спать не даешь? Завтрак еще не готов.

К нему подошел Андрей и основательно тряхнул за плечо.

– Давай поднимайся. После завтрака сразу выходим, ждать тебя не будем.

Фома нехотя выбрался из спальника.

– Ты, Андрей, чересчур правильный, – осуждающе сказал он. – От таких вреда больше, чем пользы, и обычно они кончают очень плохо.

И он на всякий случай, чтобы не кончить плохо самому, отступил подальше. Перспектива получить тумака от Андрея, даже не всерьез, а так, вполсилы, никого не прельщала: он запросто уложил бы любого.

– Чем чесать языком, лучше пакуй рюкзак, – с присущим ему добродушием посоветовал Андрей.

Видя, что непосредственной угрозы нет, Фома вернулся на свое место, пробурчав:

– Я же говорю – чересчур правильный.

Позавтракали быстро. Город покидали с облегчением: он давил на них своими мертвыми зданиями – свидетельством прошлого, от которого остались одни обломки.

Безжизненная громада города возвышалась за их спинами. Не оглядываясь, они шли через пустырь. Наверное, раньше здесь был парк или детская площадка.

– Хорошо хоть дождя нет, – сказал Фаддей. – До вечера бы так.

– Это ненадолго, – развеял его надежды Симон, посмотрев на небо. – Вон уже тучи ползут.

Небо на западе, за покинутым городом, было темным, надвигались низкие, рваные тучи.

Иоанн задумчиво заметил:

– Раньше в это время шел снег. Я читал.

– Одно другого не лучше, – проворчал Симон. – Все дрянь.

Голая земля под их ногами противно чавкала. Андрей, шедший первым, указал на полого уходящий вверх склон:

– Там повыше, значит, посуше будет.

Они зашагали быстрее, торопясь выбраться из этой грязи, как вдруг слух им резанул громкий треск и скрежет. Андрей, взмахнув руками, куда-то провалился. Оказалось, что он наступил на засыпанный землей старый лист железа, прикрывавший люк вместо крышки, и под его тяжестью тот развалился.

– Андрей, Андрей! – крикнул Святослав, склонившись над отверстием. – Держись, мы сейчас тебя вытащим. Андрей, отзовись!

Из темного отверстия не доносилось ни звука. Луч фонаря тонул в темноте, не достигая дна.

– Живее, веревку, – сказал Святослав. – Спустите меня туда.

Он обвязал веревку вокруг пояса и взял в руки фонарь.

– Спускайте, но не очень быстро, чтобы я видел, что подо мной.

Филипп, заглянув в люк, предостерег:

– За стенки не держись. Там все проржавело и прогнило, в любой момент может рухнуть.

Люк был узким, и Святослав невольно касался стен то одним плечом, то другим, металлические скобы угрожающе скрежетали, когда он задевал их.

«Слишком узко, – подумал Святослав. – Как я его отсюда вытащу? Двоим тут не протиснуться».

Он направил луч света вниз, но дна не увидел. Через какое-то время, когда его глаза привыкли к темноте, он различил внизу контуры неподвижного тела.

– Андрей, – позвал Святослав, но тот не откликнулся.

«Он без сознания… если вообще жив», – решил Святослав.

Запрокинув голову, он крикнул:

– Эй, потише! Я его вижу.

Спуск понемногу замедлился.

– Все, довольно! Пока так держите.

Андрей лежал ничком прямо под ним. Чтобы встать на ноги, не задев его, Святославу надо было хоть немножко отклониться в сторону. Он взялся за нижнюю скобу, но едва потянул, как та подалась. Он взялся за другую – эта оказалась прочнее. Кое-как он умудрился поставить ноги сбоку от Андрея и выпустил веревку.

– Как ты там? – раздался сверху голос Филиппа.

– Нормально.

В туннеле, куда выводила ранее скрытая люком шахта, тоже было тесно. Низкий потолок уходившего куда-то вдаль коридора не позволял выпрямиться во весь рост. К тому же опоры и крепления были столь же ненадежны, как отвалившаяся скоба, все здесь каждую минуту могло осесть, завалив их землей. Пригнувшись, Святослав перевернул Андрея на спину: тот был без сознания, но пока дышал. Святослав наскоро осмотрел его, чтобы выбрать способ подъема. У Андрея были сломаны обе ноги и левая рука, ребра и спина казались целыми.

– Сбросьте мне спальник и опустите веревку потолще, – крикнул Святослав.

Спальник долетел до дна.

– Порядок?

Святослав узнал голос Иоанна.

– Да. Вылезай, здесь и так не повернуться.

Иоанн поднялся наверх. Он не спросил, жив ли Андрей: для вытаскивания трупа спальники не требовались.

Спальником Святослав обернул грудь Андрея, после чего принял спущенный сверху конец веревки и обвязал пострадавшего под мышками стандартной «восьмеркой». Андрей был крупным и тяжелым, и Святославу приходилось нелегко, тем более что он действовал в согнутом положении и пару раз, забывшись, больно ударился головой о потолок.

– Когда скажу, тяните, но очень аккуратно.

– Поняли, – отозвались сверху.

Святослав подтащил Андрея так, чтобы его плечи оказались посредине отверстия, и крикнул:

– Давайте!

Веревка натянулась и стала плавно подниматься. Святослав придерживал тело Андрея, пока мог дотянуться до него. Потом веревка опустилась снова, и Святослав обвязал страховку вокруг груди. Фонарь он засунул в карман куртки, чтобы обе руки были свободны.