355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Елизавета Ельская » Голгофа XXI » Текст книги (страница 17)
Голгофа XXI
  • Текст добавлен: 4 октября 2016, 10:34

Текст книги "Голгофа XXI"


Автор книги: Елизавета Ельская



сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

Глава 14

Святослав ждал минут сорок. Все это время он не отрывал от глаз бинокль, высматривая на дороге человеческую фигуру. От моста дорога поднималась на возвышенность и хорошо просматривалась до самой вершины. По одну сторону от нее тянулся жиденький лесок, по другую – клочковатые луга, кое-где поросшие кустарником и чахлыми деревцами. Освещенная лунным светом дорога была пустынна.

«А если он перебрался через мост до меня и, не задерживаясь, отправился дальше? – с тревогой подумал Святослав. – Чешет к зоне, а я лежу тут и любуюсь пейзажем… Но не мог он добраться сюда первым! По дороге идти легче, однако лишние двадцать килограммов что-нибудь да значат! – убеждал самого себя Святослав. – И дальше он просто так не пойдет. Если б он рассчитывал только на то, что опередит нас, тогда не потащил бы с собой импульсар. С ним он проигрывает в скорости. Импульсар нужен ему, чтобы устроить засаду, а где ее еще устраивать, как не здесь? Нет, он должен прийти! Ну давай же, давай! Хватит топтаться, шевелись! Я уже жду тебя».

Словно откликнувшись на этот безмолвный призыв, на дороге появилась чья-то фигура. Коренастая фигура с рюкзаком за спиной и импульсаром через плечо. В бинокль Святослав различал даже шапку курчавых волос и такую же курчавую бородку. Фаддей. Тот, кого он и ждал. На сей раз он не ошибся.

Фаддей шел размеренной походкой человека, экономящего силы для предстоящего долгого пути.

«Вот тут ты заблуждаешься, – с холодной решимостью подумал Святослав. – Дальше тебе ходу нет».

Фаддей был уверен, что прибыл сюда первым, он даже не стал осматриваться, прежде чем вступить на мост. Дорога вела под уклон, и он шагал по ней не останавливаясь. Святослав следил за каждым его движением, готовый, если тот возьмется за бинокль, совсем скрыться за камнем, однако бинокль болтался у Фаддея на груди. Святослав решил подпустить его поближе: парализатор для больших расстояний не годился. К тому же Фаддея необходимо уложить с первого выстрела, чтобы он не успел воспользоваться импульсаром. Святослав дал Фаддею спокойно пройти по мосту и добраться до берега. Там он остановился, не торопясь осмотрелся, а затем направился к тому же холму, где засел Святослав.

«Похоже, что мы с ним выбрали одно и то же место для засады. Забавно».

Тщательно прицелившись, Святослав нажал кнопку парализатора: регулятор мощности, как и в случае с Симоном, он установил на половину стандартного. Фаддей рухнул на землю, под тяжестью своей ноши опрокинувшись на спину. Автомат, который он нес в руке, выпал из разжавшихся пальцев. Святослав, держа наготове КОР, сбежал вниз. Фаддей был без сознания. Святослав снял с него рюкзак, отложил подальше импульсар, вынул из-за пояса КОР, потом достал из кармана своей куртки заранее запасенную веревку и стянул ему руки за спиной, после чего проделал ставшую уже привычной за последнее время процедуру: набрал в шприц стимулятор и ввел его Фаддею. Повторная инъекция амбира допускалась не менее чем через двадцать четыре часа после первой, иначе существовала угроза коматозного состояния. После укола, сделанного в предыдущую ночь, необходимый срок уже миновал. Через несколько минут Фаддей должен очнуться. Когда это произошло, первый вопрос задал он, а не Святослав. Открыв глаза и увидев Святослава, он спросил:

– Как ты очутился здесь так быстро?

– Вышел раньше, чем ты рассчитывал. Сразу, как только нашел Марию и обнаружил, что передатчика нет.

– Почему? Ты же считал предателем Симона.

– У меня была «сыворотка правды».

– A-а… Я про нее не знал. Думал, ты с ним долго провозишься и меня заподозришь не раньше, чем расспросишь Марию.

– Как ты узнал про ее передатчик?

Об этом он хотел спросить Марию: говорила ли она Фаддею о втором экземпляре? Если б она ответила «да», последние сомнения улетучились бы и он посоветовал бы Иоанну и Кириллу не тратить зря времени на поиски Фаддея.

– Она сама проболталась. Мы обсуждали, что будет, когда ты доберешься до Симона. Я сказал, что, если завяжется потасовка, передатчик могут повредить. Тогда Мария показала запасной, и мне стало незачем гнаться за Симоном. Проще было забрать дубликат у нее.

«Я убедил ее, что предатель Симон, и она решила, что больше нет нужды скрывать что-либо от других, – подумал Святослав. – А в итоге это обернулось ловушкой для Фаддея, ловушкой, которую мне устроить не удалось».

Фаддей криво усмехнулся:

– Теперь тебе полагается спросить, зачем я это сделал.

– Так зачем?

– Не возражаешь, если я сяду? Как-то неудобно разговаривать лежа. Сунь мне за спину рюкзак.

Святослав подошел к нему сбоку, чтобы не получить удар ногой, и Фаддей, догадавшись, сказал:

– Тебе нечего опасаться. Я слишком устал…

– Почему ты нас предал?

Фаддей немного поерзал, устраиваясь поудобнее, затем заговорил:

– Я знаю, что ты все равно убьешь меня, поэтому врать нет никакого смысла. Я мог бы и вообще ничего не говорить, но не хочется, чтобы вы считали, будто я законченный подонок и все дело только в этом. Вы глупцы, вот что я скажу тебе, командир! Думаете, что раз Долли гений, он знает, как все изменить здесь? Открой глаза пошире и посмотри по сторонам! Тут одни свалки, развалины и всякие выродки. Бандиты, психи и мутанты. Нормальных уже почти нет, а которые есть, обречены на вымирание. Вокруг нас – большая выгребная яма. На выгребной яме ничего не построить, командир! Слышишь? Ничего! Чтобы понять это, не надо быть гением. Здесь если что и изменится, то только к худшему. Хотя хуже уже вроде некуда… Вот первая причина, по которой я вас предал. Я не верю, что от вашей затеи будет хоть какой-то толк. Не будет, помяни мое слово!

– А вторая причина? – спросил Святослав, не желая даже самому себе признаться в том, что слова Фаддея проникли в его душу гораздо глубже, чем следовало… Наверное, потому, что тень сомнения появлялась там и раньше.

– Первая была для меня важнее, чем вторая, уж ты поверь мне… А вторая банальна – меня купили. Если б не очевидная безнадежность всего дела, я бы не продался, а так… Отказаться было бы глупо.

– Что тебе пообещали?

– То, о чем мечтает каждый, кого угораздило здесь родиться: нормальную жизнь. В любой стране по моему выбору, для меня и моей жены. Кроме нее, у меня никого нет. Она дважды рожала – и оба раза мертвых… Доктор сказал, что при третьих родах она тоже умрет, если только не попадет в настоящую клинику. А где ей тут взяться, настоящей-то клинике? Может, в туннелях под Москвой последняя и сохранилась, а скорее и там уже ничего нет, одни крысы, как говорил Симон.

– Ради себя и жены ты готов предавать и убивать? Нет ничего, что оправдало бы это.

Фаддей резко дернулся, и Святослав напрягся, помня, что имеет дело со сталкером, которому нечего терять. Но Фаддей лишь приподнялся повыше, потом сказал:

– Давай начистоту, командир, без дураков! Я ничего не приукрашиваю, но и ты не изображай девичью невинность! Скольких ты убил в зонах? Ты и каждый из вас? И не ради высоких идей, а ради еды, медикаментов, оружия, оборудования. Короче, ради того, чтобы выжить. Я тоже старался выжить, вот и все. Я такой же, как вы, хотя ты не хочешь этого признать.

– Ты предал своих.

– Своих? Кого я должен считать своими? Каждого, кто здесь родился? Волчар, психов, уродов, озверевших сектантов – их тоже?

– Мы не они.

– Я не знал вас тогда… Двенадцать человек, с которыми я никогда не встречался. Как те, кого сталкеры убивают в зонах.

– А Книжник?

На лицо Фаддея набежала тень.

– Я не хотел его смерти! Не подумай, что я оправдываюсь, но, если честно, потом я уже и вам зла не желал. Только было поздно… Когда ты заявил, что дальше не пойдешь, я даже обрадовался. Решил ночью уложить вас всех из парализатора, взять твой передатчик и добраться до зоны в одиночку. Но Симон меня опередил. А потом Мария проговорилась про второй передатчик.

– Зачем ты подстрелил Искариота? Он тебя даже не видел.

– Ради импульсара. Я надеялся, что вы за мной не погонитесь, но если погонитесь… У меня не было выбора. Я собирался ждать у моста целый день, чтобы или уж точно знать, что на хвосте у меня никого нет, или разделаться с вами здесь.

«И все же он не убил ни Кирилла, ни Марию, хотя ему было выгоднее заставить ее замолчать навсегда. Ведь он считал, что мы заподозрим его лишь тогда, когда Мария расскажет, как все было. Скажет, что не видела нападения, и тогда я пойму, что он обманул нас. Пойму, что, когда он кричал: „Мария, ложись!“ – она была уже без сознания и подстрелил ее он сам. Раньше он действительно пытался убить ее, а теперь не стал…»

– Что ты должен был сделать, если бы пришел в зону Долли вместе с нами?

– Сообщить жандармам на условленной частоте, что мы на месте. На близком расстоянии для этого достаточно переговорника, в твоем «Вороне» я не нуждался.

– Что потом?

– Это все. Моя задача сводилась к тому, чтобы предупредить их. Наверное, когда я связался бы с ними, они сообщили б, что делать дальше, но сейчас мне больше ничего не известно.

– Не врешь?

– Зачем? – устало отозвался Фаддей. – Если б я мог как-нибудь помочь вам, то помог бы. Правда.

– Я тебя все равно пристрелю, – безнадежно сказал Святослав, испытывая вместо прежней ненависти одну опустошенность.

– Я знаю. Давай кончать с этим. Не хочу встречаться с остальными. Они ведь придут сюда?

– Да.

– Обойдемся без них, командир.

Святослав поднял КОР.

– Постой! – торопливо произнес Фаддей. – Один вопрос. Это, конечно, ерунда, но все-таки… Вы меня похороните или так бросите?

«Господи, а я-то мечтал о той минуте, когда всажу пулю в предателя, – с тоской подумал Святослав. – Почему все происходит совсем не так, как предполагаешь? Совсем не так… Но я не могу отпустить его. Из-за него погибли Книжник и Филипп, он убил Старшего… И спас нас всех от сектантов. Сохранил жизнь Марии и Кириллу, хотя мог убить их. Зачем все это, зачем?..»

– Похороним, – сказал он вслух. – Я обещаю.

– Ну и ладно, – удовлетворенно кивнул Фаддей.

– Послушай, Фаддей, у меня тоже есть один вопрос. Если б ты пришел сюда первым и засек нас на мосту, ты бы правда нас прикончил?

В чертах Фаддея отразилась неуверенность; похоже, он сам не знал ответа на этот вопрос. Потом, нахмурившись, резко бросил:

– Да, конечно да. Стреляй, чего ждешь? Стреляй!

Палец Святослава дернулся, и он спустил курок.

Он выстрелил в голову, чтобы убить сразу, первой же пулей. Тело Фаддея завалилось набок. Святослав развязал стягивавшую его руки теперь уже ненужную веревку. Он сидел рядом с трупом на сырой холодной земле, и его колотил озноб – то ли от физического перенапряжения, то ли оттого, что ему было тошно, как никогда прежде. Святослав заставил себя подняться, распаковал рюкзак Фаддея и достал оттуда еду и спальник. Сначала он испытывал неловкость из-за того, что пользуется вещами человека, которого только что убил, но потом подумал, что Фаддей был бы не против. Разогревая консервы, он включил переговорник и сообщил о смерти Фаддея, потом спросил:

– Как Мария?

– По-моему, она скоро очнется, – ответил Иоанн. – Тебе надо поговорить с ней?

– Нет, уже нет. Фаддей сам все рассказал… Отдохните до утра, а утром идите к мосту. Особо не спешите, выспитесь как следует. Я здесь тоже посплю.

– Где ты находишься? Вдруг ты еще спать будешь, когда мы придем.

– Я на холме слева от моста. На той стороне, которая обращена к реке. Да, вот еще что: по дороге не ходите. Мало ли что взбредет в голову жандармам. Дорога хорошо просматривается с воздуха. Если они надумают сделать парочку контрольных вылетов, могут вас засечь. Держитесь ближе к лесу, подальше от открытых мест.

– Ясно. Все будет в порядке.

Когда Святослав поел и уже разложил спальник, Иоанн связался с ним снова.

– Командир, у нас проблема. С Симоном. Он заявил, что поможет донести снаряжение до моста, потому что без него нам все не дотащить, но дальше с нами не пойдет.

– Он это серьезно?

– По-моему, да, – удрученно подтвердил Иоанн.

– Гм… А вообще он как?

– Со мной не разговаривает. Только по делу, насчет вещей.

– Может, остынет, пока дойдете?

– Не похоже… Я подумал, что тебя надо предупредить.

– Правильно. Постараюсь что-нибудь придумать. Ну, до встречи.

Однако Святослав осознавал, что ему вряд ли удастся удержать Симона. Симон был самым упрямым в отряде, и если он решил уйти, то уйдет, что бы ему ни говорили. Вздохнув, Святослав как был, в куртке, забрался в спальник. Он слишком устал, в голове гудело, мысли путались. Сейчас он хотел одного: как следует согреться. Молнию спальника до конца не застегнул и КОР положил под правую руку, хотя обнаружить его тут, под прикрытием кустов, с воздуха было практически невозможно. Сначала Святослав лег на бок, затем повернулся на спину. Голова слегка болела. Он подумал, что надо принять таблетку, но из-за овладевшей им апатии шевелиться не хотелось. Лежать бы так и лежать, глядя на звездную россыпь в вышине. Кое-где ее закрывали невидимые в темноте облака. Уплыть бы на них куда-нибудь… Все равно куда, лишь бы прочь отсюда. Прочь от грязи, запустения и дикости. Прочь от лежавшего неподалеку мертвого тела. Прочь от бесплодных сожалений и точивших сердце сомнений. Прочь от того, что еще предстоит сделать. И от самого себя, своего жестокого прошлого, тревожного настоящего и зыбкого будущего. Святослав сам не заметил, как заснул.

– Эй, командир, мы пришли, – раздался рядом голос Иоанна.

Святослав разлепил тяжелые веки. Около него стояла вся четверка. Они скинули тяжелые рюкзаки, а Святослав выбрался из спальника и посмотрел на часы: было без пятнадцати двенадцать.

– Что-то вы рано заявились! Я же велел вам как следует отдохнуть.

– Мы лучше здесь отдохнем. – Мария села на свой рюкзак, объемистый, но не тяжелый, поскольку он был набит спальниками и одеждой всей компании – самый легкий груз, без оружия, оборудования, консервов, – все это Иоанн, Кирилл и Симон распределили между собой.

Святослав спустился к реке, плеснул в лицо холодной воды, чтобы прогнать остатки цепкого сна, потом вернулся и, ни к кому не обращаясь, сказал:

– Я обещал Фаддею, что мы его похороним. Если не хотите, я займусь этим один.

Кирилл стиснул зубы так, что на скулах проступили желваки, затем процедил:

– Без меня, – и отошел в сторону.

Он уже узнал от Иоанна о смерти Книжника, и Святослав чувствовал, что Кирилла сейчас лучше не трогать. Впрочем, Святослав никому не собирался навязывать свое решение. Наметив место под могилу наверху, там, где он лежал в засаде, он наклонился над телом Фаддея, чтобы перетащить его туда. Чьи-то руки протянулись с другой стороны – Иоанн. Вдвоем они отнесли Фаддея наверх. Мария шла за ними следом. Когда начали копать могилу, к ним присоединился Симон.

Кирилл сидел у реки, на валуне возле самой воды, повернувшись спиной к каменистому склону холма.

Пока рыли яму, опускали туда тело и забрасывали землей, почти не разговаривали, а когда закончили, Святослав коротко сказал:

– Он сделал не все самое худшее из того, что мог сделать.

Все устали и решили сегодня дальше не идти, а Симон дальше вообще не собирался.

– Я здесь заночую и уйду завтра утром, – произнес он, не обращаясь ни к кому в отдельности.

– Давай поговорим, – предложил Святослав.

– Мне с тобой говорить не о чем, – ледяным тоном ответил Симон и отвернулся.

Если б он кричал и ругался, Святослав подумал бы, что еще есть шансы уговорить его, а холодная враждебность таких шансов не давала. Все же он предпринял еще одну попытку:

– Послушай, Симон, хочешь, врежь мне по морде. Я это переживу.

– Отвяжись! Иначе я уйду прямо сейчас.

«Он действительно уйдет… Вот незадача! Глупо все получилось. Никудышным командиром я оказался. Напрасно Филипп считал, что у меня получится лучше, чем у него. Наверно, Симон так взбеленился из-за „сыворотки правды“. Конечно, узнать, что кто-то постоянно подозревал тебя в предательстве, тоже приятного мало, но сыворотка – метод жандармов. Он воспринял это как подлый удар в спину с моей стороны».

Когда позже Святослав заговорил с Кириллом, тот тоже огрызнулся:

– Оставь меня в покое! Мне не нужны ни твои объяснения, ни извинения! Как ты посмел скрыть от меня смерть Книжника? Он мой отец – ты забыл об этом, забыл?! Или, по-твоему, я малолетний ребенок, за которого старшие решают, что ему надо знать, а что нет? Ты мне больше не друг. Скотина ты, вот кто!

«Ну, кому еще охота дать мне зуботычину и попинать, как грушу для битья? – подумал Святослав. – Подходите, не стесняйтесь!»

Мария сразу после похорон Фаддея улеглась спать. Иоанн, хотя тоже устал, пока не ложился и слонялся вокруг лагеря, не находя себе места. Было очевидно, что он переживает из-за ссоры с Симоном. По дороге к мосту Иоанн не раз пытался помириться с ним, но Симон не простил того, что он по указке Святослава заманил его в западню. Все старания Иоанна разбивались о полное враждебности молчание Симона, не отвечавшего ему ни слова.

День казался Святославу долгим и каким-то особенно унылым, видимо потому, что их маленький отряд оказался расколотым на две части. Разногласия случались и раньше, последнее, наиболее существенное, произошло совсем недавно, когда Симон, Иоанн и Кирилл втроем ушли к зоне, но тогда это было не по-настоящему, потому что на самом деле он вовсе не собирался поворачивать назад. А Симон действительно уходил от них…

Марии тоже не удалось переубедить его. Едва она заговорила о том, что он напрасно разозлился, как Симон грубовато отрезал, что в советах не нуждается и в своих делах разберется сам.

Поужинали рано, едва только начало смеркаться, и Святослав заявил, что будет дежурить первым и посидит подольше, потому что уже выспался, а потом две коротенькие смены достанутся Искариоту и Иоанну. Симона он не упомянул, поскольку тот уже был как бы сам по себе.

Все улеглись и, наверное, заснули, а Святослав сидел, глядя на реку. В ночной темноте она была почти невидима, выдавая себя лишь плеском волн да тянувшей с воды сыростью. Впрочем, сыро было везде. Над водой стлался туман, сквозь него смутно серел мост, на противоположной стороне поднималась вверх дорога, по которой все они недавно прошли. На этом берегу остался навсегда Фаддей. Их стало пятеро, а завтра будет четверо…

Среди ночи Симон вылез из спальника и удалился в темноту. Когда он вернулся и лег обратно, Святослав сказал:

– Знаешь, я собирался еще раз извиниться перед тобой, но потом передумал. Не за что мне просить у тебя прощения. Ни у тебя, ни у других, кого я подозревал. А подозревал я даже мертвых. После того как кто-то попытался убить Марию в зоне с тварями, мой список состоял из пятерых человек: тебя, Матфея, Фаддея, Иоанна и Фомы. После деревни сатанистов Фома перешел из группы живых подозреваемых в категорию мертвых, вместе с Матфеем. Я отвел ему последнее место, но полностью не исключал. Скажешь, что я сволочь? Скажи. Я и сам иногда так думаю. Фому мы все любили, и я поставил бы свою жизнь на то, что он невиновен, но не жизнь Долли. Почему ты претендуешь на то, чтобы я верил тебе больше, чем Фоме, например? Я был бы рад верить всем, но после гибели Книжника это стало невозможно. Думаешь, мне легко было тащить такой груз, о котором вы и понятия не имели? Легко перебирать имена, гадая, кто собирается подставить всех нас и Долли? Ломать голову над тем, как вывести предателя на чистую воду? Да, я ошибся. Сначала с тобой, потому что ты взял мой передатчик, а потом с Искариотом. Когда выяснилось, что ты ни при чем, я решил, что предатель Искариот. Мы дружим с детства, и все равно я подумал, что это он. Если я виноват перед тобой, тогда и перед другими, кого подозревал, тоже. А как мне было не подозревать их, когда я знал, что кто-то среди нас предатель? Если же ты злишься из-за «сыворотки правды», то объясни, как мне следовало поступить, как удостовериться в том, что ты не врешь. Придумаешь лучший способ – я попрошу прощения за то, что оказался тупицей и плохим командиром. А если нет, если ничего не придумаешь, тогда постарайся быть ко мне справедливым. И к Иоанну тоже. Поставь себя сначала на мое место, потом на его. Мы прошли вместе долгий путь, и это не слишком большое одолжение.

Симон не произнес в ответ ни слова и вообще никоим образом не подал вида, что слышал.

«Я сделал все, что мог, – подумал Святослав, – но, похоже, не нашел нужных слов. Или таких слов не существует вовсе…»

На рассвете все встали. Иоанн – он был дежурным – спустился к реке за водой, а Кирилл, раздевшись до пояса, умывался, расположившись на большом плоском камне, углом выступавшим в реку. Местечко было удобным, позволяя добраться до чистой воды, не пачкая сапоги на глинистой береговой кромке, и Мария, тоже облюбовав его, дожидалась своей очереди.

Иоанн недовольно сказал:

– Дали бы мне сначала воды набрать, а то замутили все, – и пошел выше по течению, отыскивая другое подходящее место, чтобы не лезть в грязь.

Святослав тем временем занялся своим КОРом. Это оружие в походных условиях имело один недостаток: при сырой погоде оно нуждалось в тщательном уходе и периодической проверке, иначе его наиболее капризная половина – парализатор – могла отказать. Разобрав КОР, Святослав убедился, что все в порядке, и хотел было собрать его обратно, но тут заметил, что Симон начал упаковывать свой рюкзак.

«Похоже, он не собирается с нами завтракать и уже уходит», – подумал Святослав и, отложив КОР, поспешно направился к Иоанну, чтобы сообщить об этом. Сам он исчерпал все средства для примирения с Симоном, но, может, Иоанн предпримет еще одну попытку? Во всяком случае, следовало сказать ему, что Симон собирает вещи.

Получилось так, что в лагере остался один Симон, прочие же были у реки. Кирилл и Мария еще стояли на камне, поменявшись местами: Мария, опустившись на колени, умывалась, а Кирилл ждал ее. Святослав, пройдя мимо них, через десяток метров встретился с появившимся из-за куста Иоанном, который возвращался, набрав воды.

– Кажется, Симон покинет нас прямо сейчас, – сказал Святослав. – Он складывает вещички и, по-моему, настроен серьезно.

– Вот черт! Тебе не удалось уговорить его?

– Нет. Попробуй ты.

– Я уже пробовал, да все без толку… Ладно, хотя бы попрощаюсь с ним.

Святослав забрал у Иоанна ведро.

– Иди, я донесу. Мне он на прощание разве что по зубам даст. Надеюсь, тебе повезет больше.

Иоанн сделал всего пару шагов, как вдруг из-за изгиба реки лавиной выкатилась стая диких псов. Встреча с такой стаей для человека означала схватку не на жизнь, а на смерть. Волки убивали, когда были голодны, а дикие собаки убивали всегда. Они бежали по берегу между рекой и холмом, стремительно надвигаясь на лагерь, где был один Симон. Однако для него там имелось безопасное убежище – крепкое высокое дерево с ветвями, начинавшимися на высоте человеческого роста. Симону было достаточно ухватиться за нижнюю ветку, подтянуться и затем перебраться повыше, чтобы стать недосягаемым для стаи. В отличие от него прочим, хотя они находились дальше от стаи, деваться было некуда, рядом рос лишь редкий кустарник. И на всех четверых единственным оружием был КОР Иоанна. Симон, даже стреляя с обеих рук, из КОРа и автомата одновременно, не смог бы остановить поток темных спин и оскаленных морд. Попытайся он это сделать – и стая смела бы его, после чего разорвала бы и остальных. Очевидно, Симон понял это сразу, потому что даже не взял в руки автомат. Он сначала оглянулся на застигнутую врасплох у воды четверку, затем метнулся к импульсару. Одного выстрела из импульсара в центр стаи было достаточно, чтобы покончить с ней, но расстояние между псами и Симоном было уже слишком мало, передних отделяло от него всего несколько прыжков. Прикончив стаю, он неизбежно погиб бы и сам, очутившись внутри смертельной зоны. Несмотря на это, он схватил ипмпульсар и крикнул:

– Глаза! Закройте глаза!

Серый рассвет прорезала ослепительная белая молния, показавшаяся невероятно яркой даже через зажмуренные веки. Вспышка, докатившаяся до них приливом тошноты и головокружения. Когда в следующую секунду они открыли глаза, все было кончено, стремительно мчавшаяся стая превратилась в груду трупов, а всего в пяти метрах от бежавшего первым крупного серо-бурого вожака, похожего на овчарку, неподвижно лежал на боку Симон, лицом вниз, рядом с выпавшим из его рук импульсаром. Все бросились к нему. Он был еще жив. Иоанн и Святослав перевернули его на спину. Кровь пузырилась на его губах и текла из носа и ушей, а глаза, хотя были открыты, уже ничего не видели – от разряда импульсара лопались мелкие сосуды.

– Симон, – позвал Иоанн, осторожно сжав его пальцы.

Свободная рука Симона зашевелилась, словно он что-то искал на ощупь, и успокоилась, когда Святослав накрыл ее своей ладонью. Окрашенные кровью губы Симона дрогнули.

– Вы оба… задницы… но я бы… не ушел, – с трудом выговорил он.

Наверное, он очень хотел сказать им это, потому что в его чертах сквозь маску боли проступило умиротворение, а потом на лицо пала тень смерти.

Они похоронили его в полукилометре от реки, по другую сторону холма. Если б Фаддей не был предателем, они бы вырыли вторую могилу рядом с первой, а так, не сговариваясь, выбрали другое место.

Теперь их было всего четверо.

В этот день они прошли совсем немного. Настроение у всех было подавленное. Иоанн неизменно держался позади и на привалах отмалчивался, лишь односложно отвечая на обращенные к нему вопросы. За время похода он сблизился с Симоном и теперь переживал его смерть тяжелее других.

Под вечер они двигались кочковатым лугом, прижимаясь к кромке редкого леса. Сероватая пелена моросящего дождя скрывала тянувшуюся слева дорогу, на которую Святослав не решался выходить, хотя в такую погоду заметить их можно было, только столкнувшись нос к носу. Однако для некоторых видов датчиков дождь не являлся серьезной помехой, и как ни мала была вероятность того, что жандармы вышлют на дорогу машину, оснащенную техникой слежения, Святослав все же предпочитал не рисковать. Чем ближе подходили они к зоне, тем осторожнее следовало себя вести.

Оступившись, Иоанн едва не потерял равновесие, с трудом удержавшись на ногах под тяжестью рюкзака.

– Встряхнись, – жестко сказал ему Святослав. – Смотри под ноги и думай о том, что видишь. О том, куда поставить ногу, чтобы не грохнуться, и где укрыться, если заметим что-либо подозрительное. Все прочее выбрось из головы! Понятно?

Иоанн окинул его неприязненным взглядом и стал поправлять съехавший набок рюкзак. Святослав помог приладить рюкзак поудобнее, затем уже мягче продолжил:

– Иоанн, я тоже не бесчувственное бревно, как ты, наверно, сейчас подумал. Но Симон погиб не только ради нас, а и ради того, что мы должны сделать. Поэтому соберись! Каждому из нас предстоит поработать за двоих.

– Я готов, – буркнул Иоанн. – Поскользнуться каждый может – что ты ко мне прицепился?

– Ладно, забудем, – примирительно произнес Святослав. – Я тебе советую то, что мне самому не помешало бы…

Последние три смерти, Фомы, Филиппа и Симона – Фаддей был здесь не в счет, – легли на его сердце кровоточащим следом – неизбывной болью, которая останется с ним навсегда. Он знал, что со временем она притупится и, если ему суждено прожить долгие годы, даже забудется, отступив в туманную даль прошлого, но не исчезнет совсем, а лишь затихнет, чтобы внезапно, пробудившись от случайного намека или воспоминания, настигнуть его вновь, вспыхнув с режущей душу первоначальной остротой.

Когда едва-едва начало смеркаться, Святослав заявил, что на сегодня пройдено достаточно. Спешить пока было незачем: им надо добраться до зоны Долли не раньше, чем там после устроенного Филиппом представления все уляжется. Иоанн занялся приготовлением обеда, совмещенного с ужином, – днем они кое-как перекусили, не разогревая. Святослав подумал было, не освободить ли его от дежурства и не приготовить ли обед самому, но потом решил, что не стоит, дела все-таки отвлекают от невеселых мыслей.

После еды Иоанн неожиданно сказал:

– Раз у нас есть «Ворон», можно поймать какую-нибудь станцию. Радио женевцев.

Они никогда не делали этого прежде, так как обычно слишком уставали и сразу ложились спать. Иоанн вспомнил про радио потому, что ему было невыносимо тоскливо, а спать пока не хотелось и надо было чем-то заполнить томительную пустоту долгого, унылого вечера. Святослав достал «Ворон» и покрутил ручку настройки. В серые сумерки ворвался низкий, хрипловатый голос певицы-француженки. Он плыл над пустынными, неприветливыми холмами и ложбинами, над заболоченными лугами и перелесками, над оставшейся позади рекой и двумя могилами – плыл отзвуком другой Вселенной, такой же далекой, как звезды над их головами, и такой же недосягаемой. Иоанн вслушивался в этот чужой голос, напряженно сдвинув брови.

– О чем она поет? Я французский плохо знаю.

– Я переведу, – вызвался Кирилл. – Примерно так: помнишь, как мы встретились в баре? Ты сидел у стойки, и на твоем лице плясали отблески разноцветных огней рекламы. Ты посмотрел на меня, а я на тебя, и уличный шум и разговоры других посетителей сразу смолкли. Бармен что-то спрашивал, но мы не слышали, а стук стаканов превратился в нежный перезвон колокольчиков. Красивая песня.

Иоанн резко поднялся и скрылся в темноте. Кирилл недоуменно посмотрел ему вслед:

– Что с ним? Я же только перевел слова.

Мария тихо сказала:

– Это песня не для нас. Не для нас, понимаешь? Выключи.

Голос певицы оборвался на полуслове. Святослав встал и пошел за Иоанном. Тот стоял, прислонившись к дереву, в десятке метров от лагеря. Шершавая кора сочилась влагой, и ветер стряхивал с листьев капли недавно прекратившегося дождя.

– Ты в порядке? – спросил Святослав.

– Да, все нормально.

Помолчав, Иоанн заговорил снова, медленно и вместе с тем отрывисто:

– Знаешь, у меня такое странное чувство, будто мы умерли. Или застряли где-то между жизнью и смертью. В сумерках на грани ночи и дня. День закончился еще до нас, и теперь нам предстоит шагнуть в ночь. А может быть, перешагнуть через ночь…

На его лице появилось выражение глубокой задумчивости, которая всегда служила Святославу напоминанием о том, что Иоанн склонен к мистицизму; затем это выражение пропало, сменившись тенью загнанного вглубь страдания, и он устало сказал:

– Извини, но я хочу побыть один.

Святослав кивнул и повернул обратно: существуют вещи, с которыми каждый должен справляться сам.

Сырой стылый воздух стлался над темной землей, окутанной испарениями, и даже голос ветра звучал сипло и безнадежно.

Евангелие от Иоанна, глава 15.

11. Сие сказал Я вам…

13. Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю