Текст книги "Под необъятными небесами"
Автор книги: Элизабетта Ердег
Соавторы: Карло Аурьемма
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)
– Голову Моргана я не вижу. – кричу я со своего наблюдательного пункта. Вцепившись в краспицы я изучаю море и едва выступающие над поверхностью кораллы внутренней лагуны, по которой мы идём.
– Я тоже не вижу. – кричит в ответ Лиззи. Она стоит на руле и одновременно поглядывает на карту, которую мы закрепили скотчем в кокпите, чтобы её не унесло ветром.
Мы вошли в лагуну через западный канал и теперь ищем дорогу в порт. Здесь, в лагуне нет волн, но ветер по-прежнему сильный.
– Повтори мне ещё раз описание. – кричу я с высоты, по прежнему пытаясь разглядеть рядом с Санта Каталиной мыс в форме человеческой головы, который должен быть нашим створным знаком.
– «Держать в створе Голову Моргана и Фэйрвей Хилл, курс 143°, пока пеленг на Пальм Кей не будет 51°, после чего повернуть и идти между Кэт Рок и Лауренс Риф, пока Сплит Хилл не окажется в створе с южной окраиной Санта Каталины.» – кричит Лиззи. Всё это хорошо, но пока не обнаружим Голову Моргана, это описание бесполезно.
– Скажи мне, по крайней мере, сейчас куда идти. Я отсюда ничего не вижу. – продолжает Лиззи, поддерживая минимальную скорость.
– Иди на Санта Каталину. Пока, мне кажется, глубина достаточная.
Пытаюсь придать голосу нейтральный тон, чтобы не напугать её, но отыскать путь среди коралловых блоков не так легко. И хоть с высоты хорошо видно дно, но трудно оценить глубину. Кораллы повсюду, зеленоватые, голубоватые, сферической формы или разветвлённые, похожие на кусты, и, каждый раз, когда они проплывают под килем, меня бьёт нервная дрожь. Каждый раз я ожидаю услышать звук ломающегося коралла. Всего момент, потом «Веккиетто» проходит над глыбой и я снова начинаю шарить глазами в поисках прохода.
Так мы идём больше часа, обходя рифы, пока не оказываемся перед посёлком, где уже собралась небольшая толпа встречающих: – Benvenidos, benvenidos. Странные люди, обитатели Провиденсиа.
Говорят на смеси английского и испанского. Худой старик, с изрезанным морщинами лицом и хитрыми глазами флибустьера, говорит, что он является прямым потомком Моргана. Он представляется как Капитан Блад, когда говорит по английски и Капитан Сангр, когда по испански. Вот ему мы и задаём мучающий нас вопрос: – Где же, чёрт возьми, эта Голова Моргана!?
– Да вот же она. – говорит он, указывая на мыс к западу от Санта Каталины.
Действительно, вот она. Не спутаешь. Скалистый гребень повторяет профиль человеческого лица – лоб, нос, губы. Есть даже деревце на вершине, придающее вид курчавых волос. Жаль только, что виден этот профиль только отсюда, из посёлка и исчезает сразу, как только меняется угол наблюдения.
4. Зачарованные острова.
Прибытие на о. Кокос
Восточная часть Тихого Океана. Ночь. Четвертинка луны, звёзды и даже облака отражаются в чёрном зеркале воды. «Веккиетто» неподвижен посреди океана с обвисшими парусами. С трудом отгоняю сон, ожидая окончания своей вахты и спрашиваю себя, зачем нужны вахты в этом пустынном и безмолвном пространстве. Уже несколько дней мы живём в мире без ветра, где море и небо сливаются в непрерывной полосе тумана и испарений. Чтобы продвинуться вперёд, мы постоянно настраиваем паруса, используем каждое дуновение, но дневные переходы удручающе малы: 35 миль позавчера, 22 мили вчера и сегодня, рекорд – 8 миль назад.
– Невозможно. Видимо я ошибся с определением.
Перепроверяю расчёты, но ошибок не нахожу. В конце концов, достаточно встречного течения в один узел, и при скорости лодки в пол узла, нас будет относить назад на 12 миль в день.
Не важно. Пройдём больше завтра… или послезавтра. Что касается нас, мы могли бы бесконечно идти по этому морю, полному жизни и сюрпризов, но Альберто, присоединившийся к нам в Панаме, должен вернуться на работу, в цивилизацию. И хоть он ничего не говорит, но начинает опасаться, что мы никогда никуда не придём.
Наш курс на остров Кокос, затерянную в океане скалу, чуть выше Экватора, в 400 милях от Панамы и в 350 от Коста– Рики. Мы рассчитывали дойти за четыре дня. Но недооценили экваториальные штили, которые держат нас в море уже неделю. Неделя странного плавания в море настолько спокойном, что уже много дней оно напоминает озеро, без берегов и границ, погружённое во влажную, ватную атмосферу неподвижной и безмолвной вселенной.
Однажды, мы встретили в море цистерну. Она плавала уже неизвестно сколько времени и была вся покрыта водорослями и наростами. Сверху на ней сидели рядком с десяток птиц, когда мы подошли метров на двадцать, они все разом поднялись в воздух. Чуть в стороне, удалялся плавник акулы, медленно плывущей у самой поверхности.
– Здесь полно дорадо. – заметила Лиззи, стоящая у носового релинга. Их сотни в воде, большие, длинной почти метр, вместе с другими рыбами, которых я раньше не видел. Почти не заметив как, я оказываюсь в воде, в маске и с подводным ружьём.
– Осторожно с акулой! – кричит Лиззи.
– Хорошо, хорошо. Ты пока приготовь ведро.
Дорадо не убегают и даже не отходят в сторону. Первым же выстрелом загарпуниваю одну со спиной в голубых и жёлтых полосах. Передаю её сразу же на палубу, чтобы не оставлять кровь в воде.
– Смотри какая тяжёлая! Осторожно, не погни гарпун…
Лиззи быстро снимает рыбу и передаёт мне ружьё.
Под водой я оказываюсь в волшебном безмолвном мире. Сквозь кристальную, голубоватую воду вижу дно цистерны, окружённое облаком рыб. На ржавом металле вырос целый лес водорослей, населённый мидиями, морскими желудями, ракообразными, крабами и прозрачными креветками. Под самой цистерной держатся мелкие рыбки, большие плавают вокруг, ещё дальше – акулы. И весь этот животный мир живёт вокруг случайного объекта, старого бидона, неизвестно кем и когда утерянного в море.
Когда подстреливаю вторую дорадо, акула плывёт прямиком ко мне. Я никогда не видел их так близко. Она небольшая, но и такой достаточно, чтобы я бросился к спасительной лесенке. Продолжаю наблюдать за сценой, но уже с борта, в то время как Лиззи на руле кружит вокруг цистерны. Вдруг одна из лесок, которые мы тянем за кормой, натягивается струной. Что-то попалось. Акула сразу это замечает, бросается к рыбе и тоже попадается на крючок. Леска натягивается и вибрирует от напряжения. В нерешительности, мы думаем, что делать, а рассвирепевшая акула тем временем дёргается, прыгает и, кажется, вот-вот оборвёт трос. Медленно медленно, понемногу выбираю леску, пока свирепая рыба не оказывается у борта.
– Вытащим её на палубу? Все согласны? – спрашиваю я.
Альберто самый нерешительный: – Да брось ты её. Она может быть опасна.
– Да ладно. Не такая уж они большая.
В конце концов, эта несчастная акула не сделала нам ничего плохого. Вся её вина в том, что природой ей отведена роль злого персонажа. Можно было обрезать поводок и отпустить её, но жара, напряжение и страх пробуждают какие-то древние инстинкты, сохранившиеся в дальних закоулках сознания с тех давних времён, когда человек жил в лесу и выживал охотясь в мире населённом хищниками. В результате акула получает веслом по голове, до тех пор, пока не утихает и мы вытаскиваем её на палубу.
– Осторожнее! Она может и ногу отхватить! – предупреждает нас Альберто. Акула бьётся в кокпите, показывая ряды острых, как бритва, зубов. Мы бросаемся на неё, стараясь держаться вне их досягаемости, полные страха, восхищения и чувства триумфа.
Лески перепутаны, акула бьётся в кокпите, в ведре лежат две дорадо. Мы ложимся на прежний курс и удаляемся от этого волшебного временного мирка, забыв даже сфотографировать.
Сегодня же, ежедневную пятнадцатиминутную порцию эмоций, нам подарила стая тунцов. Они появились внезапно и вода по левому борту, ещё несколько мгновений назад, гладкая как зеркало, вдруг закипела на расстоянии, насколько видел глаз, с глухим звуком, похожим на далёкий шум водопада. Большие, больше метра, тунцы прыгали все вместе в каком то коллективном исступлении, в хаосе всплесков, брызг, ударов хвостов. Нам это послужило долгожданным предлогом, чтобы включить мотор и, хотя бы на несколько минут, выйти из состояния тишины и неподвижности. Мы преследовали их с пол часа, так и не настигнув. Когда, казалось, мы вот-вот догоним косяк, тунцы, так же как появились, неожиданно разом исчезли, оставив море пустынным и безмолвным.
Остров Кокос лежит на широте пять градусов, в трёхстах милях к северу от экватора. В лоции о нём написано всего две строчки: – «Остров необитаемый, в окружающих водах много акул, на острове красных муравьёв, но возможно пополнить запасы пресной воды».
Альберто собрал все рассказы и легенды прошлого, когда остров Кокос был прибежищем пиратов. В них рассказывается о зарытых сокровищах, которые искали веками, о таинственных картах, мятежах и предательствах. Некто Капитан Гисслер, в начале века переселился на остров и в полной изоляции провёл около двадцати лет в поисках сокровищ. Но, насколько известно, там никто, никогда, ничего не находил, но, если кто-то и нашёл сокровища, то в его интересах было держать это в тайне.
Во времена, когда по морю ходили только под парусами, не удалённость, а экваториальная штилевая зона делала Кокос почти недоступным. Это выматывающее отсутствие ветра испытываем мы и сегодня, с той лишь разницей, что «Веккиетто» движется даже с лёгким дуновением ветра, в то время как корабли прошлого, намного более тяжёлые, с обросшим днищем, могли потратить месяцы, чтобы пройти 400 миль необходимые, чтобы до него добраться.
Экваториальная зона окружает остров гладким морем, неподвижным воздухом и горячими испарениями, которые конденсируясь, вызывают каждый день пару гроз.
На рассвете восьмого дня на борту присутствует напряжение. По расчётам мы должны с момента на момент увидеть остров. Три пары глаз, прищуренных от солнечных бликов, вглядываются в горизонт.
Альберто каждые четверть часа поднимается на краспицы.
– Вот он! Я его вижу! – его триумфальный крик мгновенно рассеивает напряжение.
– Где?
– Смотри вон под тем плоским облаком чуть слева.
Когда знаешь где искать, то можно разглядеть и с палубы. Пока это далёкая, низкая тёмная линия, прерывающая горизонт на юге, именно там, где мы её ожидали увидеть.
Акулий плавник медленно рассекает воду, оставляя на поверхности две маленькие, далеко расходящиеся волны.
Вскоре небо наполняется олушами, фрегатами и голубями. Птицы летают вокруг мачты, издают резкие крики. Одна пытается сесть на стрелку ветроуказателя на топе мачты. Каждый раз, когда она пытается приземлится, качающаяся мачта уносит опору у неё из под лап. Раздаётся раздосадованный крик и манёвр повторяется снова.
Появляются сотни дельфинов. Дельфины двух видов: привычные нам, с заострённой мордой, размером поменьше и, намного более крупные, гринды, с шарообразной головой.
Две дельфиньих стаи часто пересекаются, но никогда не смешиваются. Спустя некоторое время мы уже узнаём некоторых из них по шрамам на теле, а некоторых по стилю плавания.
Альберто нисколько не сомневается: – Они приплыли поприветствовать нас. Пусть это не так, но эти животные похожи на хранителей острова. Они увидели нас издалека и приплыли, чтобы встретить и проводить нас, сказать, что мы это заслужили.
Подготовка, сомнения, напряжение при выходе и это странное, нереальное плавание, исключительно под парусами, почти без ветра, жара, грозы, усталость… всё это в конце концов было ради таких моментов как этот, ради прибытия в одно из немногих оставшихся на земле мест, о которых можно только мечтать.
– Да нет. Я вам говорю, они приплыли к нам.
Мы знаем, что это не так, но действительно похоже на приветствие.
Дельфины сопровождают нас весь день, в то время как остров медленно приближается. Постепенно становится различимым скалистый берег, покрытый растительностью и прорезанный водопадами, заливы, мысы и скалы окружающие берега по периметру. Дельфины не оставляют нас до последнего момента, до тех пор, пока мы заходим в бухту Уэйфер на северном берегу и находим песчаный участок дна с глубиной шесть метров, чтобы бросить якорь. Вместо дельфинов появляются рыбы попугаи и принимаются сковыривать моллюсков наросших на дне лодки.
Бухта открытая, плохое убежище. В случае плохой погоды мы должны иметь возможность уйти в любое время. Делаю замеры, чтобы можно было выйти и ночью и записываю их в бортовом журнале: «Бухта Уэйфер. Маршрут выхода: четверть мили на север, потом повернуть на северо-восток, ещё четверть мили, чтобы обойти остров закрывающий вход в бухту и мыс.»
Сейчас, однако, погода прекрасная, море голубое, по песчаному дну разбросаны кораллы. В глубине бухты небольшой пляж, обрамлённый пальмами и впадает ручей. Первое разочарование – остров уже не необитаемый. Полускрытая за пальмами, виднеется лачуга, над которой развивается флаг Коста-Рики и возвышается большая радиоантенна. Здесь расположился гарнизон из четырёх костариканских солдат. Коста-Рика уже несколько лет, как провозгласила свой суверенитет над этим кусочком суши посреди океана и объявила его природным парком, прислав сюда солдат для охраны. Остаётся надеяться, что они будут делать это хорошо и смогут оградить остров от колонизации, от организованного туризма, разработки минералов и т. д.
Военные, молодые парни. Их забрасывают сюда с несколькими мешками муки и сухих бобов и в течении трёх месяцев, до следующей смены, они должны обходиться сами. Они поправляют нас, говорят, что они не солдаты а лесная охрана, что Коста-Рика, первое в мире государство, которое в одностороннем порядке упразднило вооружённые силы. Однако, судя по униформе, автоматам, которые они носят на плече и развлекаются стрельбой из них по кокосовым орехам, это такие же солдаты, как и везде в мире.
– Буэнос диас, амигос. – встречают нас на пляже с улыбкой и гроздью бананов.
– Буэнос диас, амигос. – отвечаем мы банкой тушёнки и бутылкой рома.
В лесу, за просекой, невероятный натуральный бассейн, наполняемый тем же ручьём, что потом впадает в море на пляже.
Остаток дня мы проводим погрузившись по шею в тёплую воду.
Солнечные лучи смягчаются кронами деревьев, по дну озерка ползают раки. Со временем они осваиваются и принимаются щипать за ноги.
Природа острова Кокос очень похожа на Галапагоссы, с той разницей, что при обилии дождей на Кокосе, он весь покрыт плотным лесом, создающим среду обитания для множества животных. Войти в лес трудно, из за плотной растительности и большого уклона склонов. Можно подняться по ручью, прыгая с камня на камень, среди вековых деревьев высотой 50, 100 метров. С верхних ветвей свисают лианы, повсюду растут кусты орхидей. Упавшие поперёк стволы, покрытые мхом, папоротником орхидеями, перегораживают дорогу. Когда через них перелазишь, нога по колено утопает в трухлявой древесине, превращая её в пыль и обнажая скрытые муравьиные ходы. Солнце не проникает вниз сквозь листву, но атмосфера жаркая и влажная, как в большой скороварке. Весь лес кишит красными муравьями, живущими на деревьях. Достаточно задеть лиану, как на тебе оказываются полчища кусающихся насекомых. Альберто, пытавшийся изобразить Тарзана, сразу это заметил, и теперь жалуется, что у него распухли руки. Но это природа, природа, которая не создана, чтобы удовлетворять потребностям человека и которую человек ещё не успел переделать под свои потребности. И нужна большая доза объективности, чтобы продолжать ценить всё это, когда мы поднимаемся с большим трудом, ноги покрыты ссадинами и укусами, а одежда мокрая насквозь, непонятно, от пота или от воздуха насыщенного влагой, капающей со всех ветвей. Лес звенит от криков, вдали слышно хрюканье диких кабанов. Сопровождающий нас солдат сказал, что они учуяли наше присутствие, видимо он хотел сказать – наш пот.
Через два часа мы вышли в скальный цирк с вертикальными стенами, водопадом в центре и глубоким озером. Какое облегчение, погрузиться по самые ноздри, освободиться от муравьёв и жары, чувствуя, как жар выходит из тела и рассеивается в тёплой воде, сидеть на скальной ступеньке, принимая душ под тяжёлой водой водопада.
– Ну что, пойдём дальше? Поднимемся на вершину?
– Я отсюда не сдвинусь? – сказала Лиззи, но в конце концов мы пошли.
Это самая высокая точка, должно быть отсюда смотрели те, кто решал, где им закопать сокровища. Их глазам открывалась та же самая картина, что видим мы сейчас: та же путаница долин, отвесных скал, белая от прибоя береговая линия и голубая пустыня, простирающаяся насколько видит глаз.
Есть залив на юге острова, недоступный с суши. Узкий галечный пляж, пальмы и, почти сразу, вертикальные скальные стены с водопадом, падающим в самом центре. Добраться с суши невозможно, с моря, довольно сложно в лабиринте скал, островков и мелей, на которых тяжело разбивается прибой. Может быть сокровища именно в этой бухте, зарытые в гальке пляжа, на уровне отлива, под вечной охраной моря.
Фантазии… Ну да, здесь наверху легче понять тех, кто провёл здесь годы в поисках сокровищ. Они не были алчными. Наверное более алчный тот, кто тратит всю свою жизнь на накопление денег, зарабатывая торговлей. Это было любопытство, игра, вызов тех кто ищет тем кто спрятал. Море, время и остров тому свидетели.
Каждый день мы ходили нырять, сразу за бухтой. Вода тёплая и прозрачная, голубоватого цвета. Рыбы огромные. Нужно соблюдать осторожность, чтобы не попасть в расщелины между скалами, потому что в каждой второй скрывалась огромная жёлтая мурена, каких я никогда не встречал. Ещё там много акул. Они видны повсюду, у поверхности и в глубине, в основном акулы молот, но есть и белопёрые, чернопёрые и серые рифовые акулы. Со временем привыкаешь видеть их вокруг, но не настолько, чтобы осмелиться стрелять рыбу. Поэтому мы охотились на лангустов, их можно было брать руками, не проливая кровь. Но и тут, схватив лангуста, его нужно было сразу же бросить в тендер, прежде чем его вибрации привлекут внимание этих монстров, которые обычно ограничиваются разглядыванием нас с расстояния в несколько метров, не проявляя особого интереса.
Две трёхметровые манты каждое утро плавали вокруг лодки. Одна из них чуть больше, другая поменьше, с голубой спиной в белых пятнах. Возможно их привлекает чёрный корпус лодки. Они плавают вокруг, приближаясь и удаляясь, медленно, волнообразно взмахивая своими крыльями. Огромные и безобидные, они вскоре привыкли к нашему присутствию в воде и позволяли приближаться к себе и даже иногда потрогать.
Альберто ушёл на проходящей лодке.
– Карло. Время идёт, сезон проходит. Пора и нам отправляться.
– Да. Действительно пора.
– Подождём ещё пару дней?
Этот диалог повторяется каждое утро.
Галапагоссы. Как в доисторические времена.
Появившийся на рассвете, окутанный туманом остров, чуть больше, чем просто скала в море, но сомнений нет, это островок Санта Фе. Я ожидал увидеть его впереди, а он уже почти на траверзе. Должно быть течение [3]3
Несмотря на то, что Галапагоссы находятся на экваторе, они почти всегда окутаны туманом или дымкой из за контраста температур холодного течения Гумбольдта и тёплого окружающего воздуха. Туманы и непредсказуемые течения обеспечили в прошлом Галапагоссам славу «зачарованных» островов. Из за меняющейся видимости морякам случалось увидеть вечером очертания острова, но, проведя ночь в дрейфе, снова оказаться посреди пустынного моря.
[Закрыть]унесло нас на запад дальше, чем предполагалось и если бы туман не приподнялся слегка над водой, я бы его даже не заметила. По мере приближения, его очертания становятся более чёткими и солнце, растворяя дымку, освещает суровый пустынный пейзаж. Плоскогорье из вулканических скал резко обрывается в море, и океанская волна с шумом разбивается о скалы, взрываясь фантастическими фонтанами пены.
Бужу Карло. На завтрак, как обычно, кофе с молоком из порошка и печенье. Сообщаю ему изменение программы:
– Я взяла курс на Санта Фе. Пройдём рядом с ним, возможно увидим каких нибудь животных, раз уж нельзя остановиться надолго.
Ещё сонный, Карло выглядывает наружу:
– Красивым он не кажется, на нём ничего нет, только камни и облезлые деревья.
– Может быть вблизи сможем увидеть игуан, – настаиваю я – или черепах. Жалко было бы забраться сюда и ничего не увидеть.
Действительно. И особенно жаль, что нам не захотели дать разрешения.
– «К сожалению должен сообщить вам, что ваша просьба о разрешении посещения архипелага Колон, отклонена по причине отсутствия служащих для вашего сопровождения.»
Так эквадорское консульство зачеркнуло наши мечты увидеть гигантских черепах и ящериц-драконов. Напрасно мы настаивали, предоставляя письма из редакции журнала и исследовательского института, поручавшего нам сбор данных. Бесполезно. По дороге сюда, наши надежды ещё больше таяли. Мы слышали рассказы экипажей лодок, которым была разрешена остановка лишь на 72 часа, не смотря на серьёзные проблемы. На одной лодке из Дании во время постановки на якорь, один из членов экипажа потерял палец, угодив им между цепью и клюзом. Раненного отправили самолётом в Кито а лодка должна была уйти через три дня.
– Многое зависит от сезона. – говорили одни.
– И от людей, с которыми столкнётесь. – говорили другие.
Направляясь на Санта Крус, главный остров Галапагоссов, на котором находится Пуэрто Айора и станция Дарвина, Санта Фе находится по пути. Нет ничего плохого в том, чтобы подойти поближе и посмотреть.
– Ничего не видно. Потом, мы столько раз видели эти острова по телевизору, на фотографиях, в журналах, что наверняка это будет разочарование.
Карло вчера поранил палец. Вытаскивая на борт большую дорадо, стальной поводок врезался в мясо до кости. Теперь рука у него пульсирует от боли и настроение упавшее.
– Ты глянь на эти странные деревья. Длинный ствол и что-то там на верху. Раскиданы, одно здесь, другое там. И больше ничего нет.
– Подойдём ещё поближе. – настаиваю я – по крайней мере пофотографируем.
Подводим «Веккиетто» вплотную к берегу, так, что стали различимы отдельные валуны на берегу и чёрные расщелины, в которые с грохотом устремлялись волны. Здесь, кажется, не опасно, пастельно – голубого цвета вода выглядит повсюду глубокой. Берег бесцветный, всё серое или чёрное. Казавшиеся издалека облезшими деревья, вблизи оказались огромными кактусами шестиметровой высоты, и это единственная видимая здесь форма жизни. Медленно идём вдоль берега, подгоняемые лёгким бризом, который даже не освежает под тропическим солнцем, и кажется, что чёрная масса острова тоже нагревает воздух. Обходим весь остров, не заметив ничего другого, но когда уже собираемся уходить, в глубине закрытой бухты, с лазурной водой, замечаем пляж из ослепительно белого песка, по которому разбросаны чёрные округлые, блестящие на солнце валуны.
– Дай мне фотоаппарат, я поднимусь на краспицы.
И я карабкаюсь на мачту, в надежде заснять хотя бы красивый пейзаж.
– Смотри! – Я чуть не падаю вниз. Валуны на пляже шевелятся, скатываются в воду и плывут в нашу сторону.
– Это тюлени!
Они быстро подплывают к нам, ныряют, плавают вокруг, выныривают, с пеной на усах, выделывают пируэты, прыгают, играют.
Мы читали, мы видели по телевизору много раз, но такого спектакля мы не ожидали. Тюлени, не так много, и не так близко… похоже на делегацию встречающих. Жара, усталость, боль в руке, всё проходит, уступая место лихорадочному, детскому возбуждению. Я моментально спускаюсь вниз, помогаю зарифить паруса и лечь в дрейф. Мы бегаем с одного борта на другой с фотоаппаратами, боимся что тюлени уплывут. Мы даже открываем банку сардин, чтобы привлечь их, но это просто смешно, здесь море полно рыбы.
Я прыгаю в воду. Тюлени кружат вокруг меня, заныривают в глубину, всплывают, тыкаются носом мне в маску, покусывают ласты, развлекаются быстро скользя почти касаясь меня.
– Давай вылезай! Теперь моя очередь! – умоляет Карло с палубы.
– Тебе нельзя. У тебя палец поранен.
– Чёрт с ним. Не часто в жизни случается возможность поплавать среди тюленей.
Плыву к лодке и, когда пытаюсь подняться на борт, тюленёнок принимается тянуть меня назад за ласту: – Они не хотят меня отпускать!
Вода освежает, по сравнению с удушливо жарким воздухом и мы продолжаем плавать по очереди, пока звук, похожий на рёв слона, не известил о появлении большого самца. В одно мгновение тюленята уплывают к берегу и через несколько минут, вот они уже снова катятся по песку.
– Лиззи, нам нужно получить разрешение во что бы то ни стало, даже если придётся подделать документы. Нам нужно больше времени.
Когда мы приходим в Пуэрто Айора, уже почти вечер. Бросаем якорь в заливе Академии, где уже покачиваются на волнах десятка два деревянных лодок, округлой формы с высокой рубкой, похожие на игрушечные. Их строят здесь, на верфи под открытым небом в глубине залива. Только эти лодки имеют право возить туристов по островам. Вокруг десятки пеликанов, охотясь на рыбу, бросаются головой вниз в воду. В заливе волна и высадка происходит с приключениями. Наконец я вылезаю на скалу, тяну за линь и поднимаю нос динги.
– Держи с другой стороны. Давай вытащим его на эту наклонную плиту. Неожиданно у меня под ногами что-то начинает шевелиться и я падаю на острые камни.
– Да что такое…!
– Смотри, Лиззи! Смотри!
Возле меня лежит чёрный дракончик, такой же чёрный как скала.
Смотрит на меня сердито, наконец открывает огненно красную пасть и выпускает из ноздрей облако пара.
– Это морская игуана… Ты наступила на неё, а она даже не реагирует.
– Нужно сделать всё возможное, чтобы остаться дольше.
В конце концов нам удалось остаться на 15 дней, частично, благодаря удачному случаю, частично – собственной наглости.
Пятнадцать дней «Веккиетто» стоял на якоре в заливе Академии, среди пеликанов и гигантских мант, а мы, пешком, на лошадях, на динги, на лодках, старались увидеть как можно больше.
Потребовалась бы целая книга, чтобы описать всё, что мы увидели. В первую очередь, животные, которые ещё не научились бояться человека. Сухопутные игуаны, похожие на доисторических драконов, едят колючие листья кактусов. Морские игуаны с красной пастью, изрыгающие пар как драконы, плавают под водой, и могут не дышать до получаса, пока щиплют на дне водоросли. Чтобы опустится на дно, они заглатывают с десяток камешков в качестве балласта. Ещё гигантские черепахи, возрастом более века, с морщинистой кожей и томными глазами, фрегаты, которые во время любовных игр раздувают красный зоб так, что становятся похожими на мячики, олуши с голубыми лапами, на скалах, где они живут, их можно различить только по цветам лап и клювов, бакланы, не умеющие летать, так как приспособили свои крылья для плавания, морские львы, пингвины и множество птиц, которые откладывают яйца даже посреди тропы. Ещё фиорды, где море врезается в сушу на сотни метров, кратеры потухших вулканов, превратившиеся в луга, где растут всевозможные овощи и фрукты, бесконечные подземные гроты, пересекающие острова таинственными галереями.
Но здесь также много туристов. Они прибывают раз в день самолётом из Кито, или с небольшими грузовыми судами из Эквадора.
– Сначала прилетал один самолёт в неделю, и это был маленький, турбовинтовой самолёт, который брал на борт не больше двадцати человек. – рассказывает Альфредо Карраско, директор Станции Дарвина – потом самолёты стали прилетать два раза в неделю, потом каждый день, потом стали летать большие лайнеры. Каждый день прибывает DC9, полный туристов.
– Но разве количество туристов не ограничено? – спрашиваем мы.
– Да, количество туристов как раз определяется вместимостью самолёта и уменьшается количество разрешений для частных судов. – продолжает директор – международное научное сообщество оказывает давление на правительство, чтобы уменьшить поток людей прибывающих на острова, но, как известно, туризм приносит деньги…
Обитатели Галапагоссов, кроме денег, заинтересованы также в сохранении своих островов и стараются соблюдать все правила, установленные Станцией Дарвина.
С острова на остров можно перемещаться только на лодках имеющих специальное разрешение, каждый раз, при выходе на берег, необходимо очистить обувь, чтобы не занести семена или организмы, которые могут дать начало новой форме жизни и изменить экосистему. На суше можно ходить только по определённым тропинкам, чтобы не повредить гнёзда и не потревожить птиц, сидящих на кладках, и так далее. Эти правила действительные для островов заповедников, на обитаемых островах, к сожалению не могут соблюдаться. В Пуэрто Айора дорога, идущая вдоль моря, сплошь застроена небольшими гостиницами, ресторанами и бутиками. Многие эквадорцы переселились с материка в надежде ухватить свой кусок пирога от развивающейся индустрии туризма.
Больше людей, значит больше домов и меньше места остаётся для животных и растений. Ещё более серьёзная проблема, ввоз новых животных, собак, коз и свиней, которые питаются теми же растениями, что и животные эндемики, или даже их яйцами или детёнышами. Гигантские черепахи – когда-то на островах их было четырнадцать видов, теперь осталось половина. Одичавшие свиньи едят их яйца, собаки пожирают черепашат а козы питаются теми же кустарниками.
– Когда я приехал в Пуэрто Айора, десять лет назад, в прилив, морские игуаны десятками заполняли сады у домов – рассказывает Мигель, толстяк, владелец деревянной лачуги, которую он называет рестораном. Каждое утро он нам подаёт яйца и дымящиеся сосиски.
Теперь в игуан в Пуэрто Айора осталось мало. Они ютятся на скальных выступах, задыхающиеся от дороги, которая идёт вдоль берега, испуганные людьми и автомобилями. Та, на которую мы наступили при сходе на берег, одна из последних.
Потребуется серьёзное вмешательство со стороны международного сообщества, чтобы эти острова с их животными, сохранившимися в неизменном виде с доисторических времён до наших дней, сохранились для следующих поколений.
