Текст книги "Моря Африки (ЛП)"

Автор книги: Элизабетта Ердег

Соавторы: Карло Аурьемма
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

Вся его фигура излучает силу и власть. И ещё от него исходит восточный аромат мускуса и свежести. Наверное он мог бы вызывать робость, если бы не дружелюбное открытое лицо.

Волосы под платком чёрные и блестящие, белозубая улыбка под сталинскими усищами застаёт врасплох. Из под чёрных густых бровей смотрят глаза изумрудного цвета.

Человек, сопровождавший нас, кланяется до пола и исчезает, скользнув как угорь за дверь, через которую мы вошли. Мы остаёмся посреди комнаты и все смотрят на нас.

Появляются две подушки и mudir жестом руки предлагает сесть, потом говорит что-то в сторону двери. Приносят алюминиевый поднос с двумя стеклянными стаканами дымящегося чая и десятком светлых шариков в сахарной пудре.

– Я видел как вы подходили – начинает разговор хозяин, улыбаясь своей ободряющей улыбкой, на удивительно чистом и беглом английском. – Откуда идёте, почему решили зайти сюда?

Отвечаю на самом лучшем английском на какой способна, выбирая самые простые слова.

Объясняю, что мы итальянцы, путешествуем на лодке в поисках красивых и малоизвестных мест и мы пришли на Сокотру, потому что знали, что это должно быть очень интересный остров, хотя никто и не приезжает сюда. Говорю и вижу как загораются глаза султана, словно стекло под лучами солнца. Он спрашивает, где мы уже побывали, что видели, были ли мы уже в Йемене.

Кажется, что ему знакомо всё то, о чём мы ему рассказываем и наконец он спрашивает:

– Ну и как вам показалась Сокотра, после всех этих мест, где вы побывали?

– Ну, интересно, конечно интересно…но мы только что прибыли и пока ещё мало что видели.

– Можете оставаться здесь сколько захотите и смотреть что захотите. Если вам что-то понадобится, обращайтесь прямо ко мне. Нужны вам продукты, вода, горючее?

– Нет, спасибо, у нас есть всё необходимое. – я говорю неправду, но как скажешь такому человеку, что нам нужен лук, тампакс и растительное масло? – Спасибо за гостеприимство.

Он снова улыбается и поднимает руку в направлении двери. Через несколько минут появляется женщина с соломенной корзинкой. В корзинке папайя, большой ананас и две грозди бананов.

– Это из сада этого дома. Это немногое из того, что производится на острове.

Лучшего нельзя было и пожелать.

9. Посреди океана. Часть 1

Я стою на вершине, на гребне огромной дюны круто спускающейся к морю. Ноги утопают в песке. Опускаю глаза вниз и скольжу взглядом по крутому склону. В четырёхстах метрах ниже он заканчивается в воде, и там, немного близко к берегу – наша лодка. На голубой воде, с поднятыми парусами отсюда она кажется маленькой и ненадёжной, почти ненастоящей.

Забраться сюда, это была немного сумасшедшая идея, пришедшая в голову в конце очень суматошного дня. Всё началось этой ночью, когда мы были ещё в бухте Hadiboo.

Неизвестно откуда прилетевший жестокий порыв ветра засвистел в вантах, заставил вибрировать мачту и корпус лодки, развернув её на 180 градусов на якорной цепи. Цепь неожиданно натянулась от сильной нагрузки. Мы бросились крепить всё что могло улететь в море: сушившееся бельё, солнечный навес, тендер. Вокруг бушевала странная буря из горячего воздуха, ветер пах пылью и землёй. Через несколько минут всё закончилось, но это было как предупреждение: погода давала знак, что пора отправляться дальше.

По причинам, которые мне не ведомы, муссон дующий со скоростью двадцать четыре узла на всей западной части Индийского океана, у Сокотры более жестокий. Установившись в зоне острова, он усиливается до пятидесяти узлов, поднимая огромные волны. Шквал этой ночью был предупреждением и мы восприняли совет. С первыми утренними лучами солнца быстро подготовили лодку к переходу. Сдули и сложили надувной тендер, привели в порядок паруса, закрепили всё внутри лодки и ещё в первой половине дня, как только подул ветерок, снялись с якоря и подняли паруса.

Жаль, Сокотра ещё многое могла бы рассказать нам. На этом острове живут два народа: люди моря и люди гор. Первые – это арабы, прибывшие сюда в этом тысячелетии, они мусульмане. В горах же живут потомки древних обитателей острова. Они маленькие и скрытные, непонятной расы. У них свой язык, своя религия, они не смешиваются с людьми побережья и почти не показываются на вид.

Мы хотели подняться в горы, найти их и султан вызвался быть нашим проводником и переводчиком. Но бухта Hadiboo, где нам пришлось бы оставить лодку без надзора, слишком открыта волнам и ветру и мы не рискнули.

Наконец мы вышли и меньше чем через час плавания вдоль безлюдного берега Сокотры увидели дюну: внушительная, очень высокая из мелкого светлого песка она расположилась между морем и горой.

– Но как весь этот песок оказался здесь? – спрашиваю я себя.

Окружающие горы чёрные и скалистые, и кажется, что огромная светлая дюна перенеслась сюда по волшебству.

– Не знаю, может она всегда здесь была.

– А что, если сойдём на берег пофотографировать?

– Не получится, мы уже убрали тендер. – замечает Лиззи.

– Можно добраться до берега вплавь.

– Ты с ума сошёл.

– Ну почему? Мы ушли слишком в спешке. – настаиваю я. – Всего на несколько минут.

То, что мы сделали потом, было немного рискованно. Подошли на лодке очень близко к берегу, до глубины всего два метра, бросили якорь в неподвижной воде и, оставив поднятыми грот и бизань, так как не было ни малейшего ветерка, прыгнули в воду, захватив гермоупаковку с одеждой и фотоаппаратом.

Теперь, глядя с высоты на лодку, которая кажется слишком близко к прибрежным скалам, мне хочется бежать вниз. Если бы сейчас поднялся ветер, лодка оказалась бы в опасности и у нас без тендера были бы проблемы с возвращением на борт.

– А если кто-нибудь прийдёт, пока мы здесь наверху? – говорит Лиззи.

– Да ладно, кто сюда может прийти? – отвечаю я, стараясь не выказывать своих опасений.

На самом деле, пустынный, безлюдный пейзаж, окружающий нас, наводит на мысль, что вряд ли кто-нибудь может жить в таком месте. Но всё же мысли о ветре, который может вдруг подуть и о аборигенах, которые могут забраться на лодку лишают пребывание здесь всякого удовольствия. Отснимаем в спешке ролик плёнки и начинаем сумасшедший спуск, катясь и утопая в песке, как дети бегущие со снежной горы. С большим чувством облегчения вхожу в воду, совершенно горячую у берега.

Хватит. Действительно пора отправляться. Сразу берём курс на северо-запад, чтобы удалиться от острова с его горами, которые загораживают ветер. И когда начинает опускаться вечер, первые неровные порывы ветра дают знать о себе.

В десять часов умеренный ветер с востока, берём первые рифы на гроте.

В одиннадцать уже ветер уже крепкий и появляются первые волны. Восходит луна и в её мерцающем свете лодка оживает и набирает ход. Пять узлов, шесть узлов, восемь… Берём вторые рифы на гроте и первые на бизани. Убираем тяжёлую геную и заменяем её на стаксель номер один.

В полночь Сокотра исчезает за кормой, ветер уже превышает двадцать пять узлов и большие волны катятся с юга. Берём две полки рифов на гроте и две на бизани. Ставим бизань кливер и стаксель номер два. С этими уменьшенными парусами «Barca Pulita» пробирается через волны, поднимаясь каждый раз на несколько метров без видимого усилия, за исключением, когда волна обрушивается, отвешивая оплеуху и покрывая нас пеной.

Началась большая качка! Это море, этот сильный ветер и волны будут сопровождать нас последующие недели.

День первый

6.00. Солнце восходит над волнующимся морем. Большие волны на просторе напоминают ряды одинаковых холмов. Только что рассвело, высовываю голову наружу и замечаю идущее совсем рядом судно. Слишком поздно маневрировать и судно проходит менее чем в ста метрах у нас за кормой. Заметили ли они нас? Может быть заметили и сманеврировали, чтобы разойтись с нами. А может они, как и мы спали и мы не столкнулись, лишь потому, что не смотря ни на что, океан огромен, и мы и они в сравнении с ним просто мошки и вероятность столкнуться с кем то на таком огромном пространстве в действительности минимальная.

Конечно, я осознаю, что мы должны быть более внимательны и один из нас обязательно должен нести вахту. Да только у нас нет на это сил, мы неважно себя чувствуем, так как страдаем от морской болезни.

Всё утро мы валяемся на койках, изнывая от жары и односложно ругая их неудобность. Я начал читать автобиографию Чарли Чаплина. Он рассказывает о своём детстве в Лондоне, когда он был вечно голоден и питался лишь бульоном из рыбьих голов, единственное что могла достать его мама…я же чувствую тошноту и даже от мысли о еде меня мутит.

Наконец Лиззи, сделав над собой усилие, шарит по шкафчикам и извлекает пиалушку с остатками рисового салата, который мы приготовили ещё вчера перед выходом. Но вкус у риса прогорклый и ситуация только ухудшается. Мы отказываемся от идеи поесть и молча лежим, каждый на своём месте, периодически выходя по очереди наружу, проверить паруса и глянуть на море.

Море вокруг нас огромно. После недавнего судна мы не встретили больше никого. И я уверен, что с каждой милей, удаляясь от Красного моря, можно не бояться других встреч. В остальном всё спокойно, ветер остаётся стабильным, около пятнадцати узлов, волны большие, но регулярные. Утром мы отдали рифы и теперь нет необходимости трогать паруса или такелаж, лодка сама продолжает свой бег по волнам.

18.00. Меня всё ещё мутит, но Лиззи чувствует себя намного лучше. Собравшись с силами она принимается разжигать примус, чтобы отварить картошки с луком. Наливает спирта в горелку, но что то не так с горючим, примус не разжигается и запах паров спирта и керосина заставляет сжиматься мой желудок. Однако, позднее от кастрюли начинает доноситься более приятный запах и через пол часа мы садимся ужинать в кокпите. Уже стемнело, небо наполовину звёздное наполовину облачное. Лодка бесконечно поднимается и опускается на волнах и вокруг нас море. Может быть от того, что я не ел уже больше двадцати четырёх часов, но вкус варёной картошки мне показался самым лучшим в мире. Он возвращает меня к жизни, я даже начинаю смутно осознавать грандиозность того, что нас окружает.

Банка с солью упала со стола и катается вперёд – назад по сланям, в такт качке.

– Подними её. – говорит Лиззи.

– Подними ты. Боюсь выблевать картошку. – я бросаюсь на койку. До Мальдив ещё 1146 миль. Целая бесконечность.

День второй

Морская болезнь прошла, хотя волнение по-прежнему сильное. Сегодня ночью, около трёх часов, ветер усилился. Мы не взяли рифы, надеясь, что усиление кратковременное.

Действительно, на рассвете немного утихло, но волны остаются большими и длинными, и нам придётся привыкать к ним, думаю такими они и будут на протяжении всего перехода.

Мы больше не видели других огней или лодок, но, в компенсацию, летучая рыба приземлилась на палубе, отчаянно трепеща крыльями, пытаясь вернуться в море. Она длинной с сардину, покрыта переливающимися чешуйками, прозрачные крылья почти такой же длинны как сама рыбка. Я хотел спасти её, но пока мы искали куда она забилась между якорными лебёдками и клюзами на корме, сломалось одно крыло. Я всё равно бросил её в воду. Конечно, не выживет, но хоть послужит пищей другим рыбам.

12.00. Наши координаты 11°51' северной широты, 57°40' восточной долготы. До Мальдив остаётся 1064 мили.

18.00 Большие облака на горизонте. Ветер поворачивает на юг: плохой признак. Берём две полки рифов на гроте и одну на бизани, меняем геную на стаксель 1, это самый маленький, он из более прочной парусины. Через час работы всё готово к встрече грозы, которая уже приближается угрожающе сверкая молниями. Так как паруса уменьшены, делать больше нечего а снаружи непроглядная тьма, мы скрываемся в каюте на своих койках. Периодически выходим осмотреться.

22.00. Гроза прекратилась, не нанеся никакого ущерба. Установилась непонятная погода, ветер постоянно меняет силу и направление. Нужно бы снова прибавить парусов и провести всю ночь регулируя паруса и рулевое устройство в соответствии с изменениями ветра. Но на это нет никакой воли и мы остаёмся на койках, хоть так и пройдём гораздо меньшее расстояние и даже, возможно, не в том направлении.

На небе уже виден Южный крест, а Полярная звезда, уже на Сокотре казавшаяся очень низкой, с каждым днём становится всё ближе к горизонту.

День третий

Прозрачный рассвет и небо ярких цветов, яркое солнце восходит из за горизонта. В 9.00 остаётся 961 миля до Мальдив. Значит за вчерашний день мы прошли всего 103 мили.

Причина в переменном ветре этой ночью и нашей лени. Но это не важно. Прекрасное утро и солнце служат нам утешением.

Так как сегодня воскресенье, Лиззи предлагает отпраздновать его оладушками, и я, в первый раз с начала нашего плавания, встаю к плите. Плескаю полужидкое тесто из яиц и муки на сковородку и держась покрепче за поручень слежу за процессом жарки и за эффектом, который оказывают волны на раскалённое масло в сковородке. Оно угрожающе раскачивается, но редко поднимается до края. Однако я держу руку на ручке сковороды, готовый в любой момент предотвратить его выплёскивание. Пол часа жарки в тесноте камбуза и ко мне почти вернулась тошнота, но блюдо румяных оладушков готово.

Едим в кокпите под палящим солнцем в окружении самого прекрасного в мире пейзажа: бесконечная голубая ширь усеянная белыми гребешками. И оладушки очень хороши.

Вторую половину дня проводим на палубе в тени парусов. С течением времени тень перемещается: сначала она в кокпите, потом в середине лодки, потом на носу. К закату мы сместились на самый нос, но это уже не так важно, солнце уже не жжёт а ласкает наши лица золотыми лучами.

Ветер держится умеренный и лодка идёт очень хорошо.

– Если бы всегда было так… – говорит Лиззи.

– Не питай больших надежд. Пока нам очень везёт.

Действительно, ещё до наступления ночи небо затягивает тучами и ветер крепчает.

22.00. Берём рифы на гроте и бизани и ставим стаксель 1.

23.00. Мелкий дождь и порывы ветра. Тревога на борту. Резкий свист, доносящийся снаружи, сопровождаемый прерывистым треском, подбрасывает нас с коек. Я ожидал чего то страшного, но, выскочив в кокпит под дождь, обнаружил что треск исходит от рыболовной катушки, закреплённой на кормовом релинге. Уже два дня, как мы бросили леску в воду и забыли и вот теперь должно быть что-то попалось. Темно и ничего не видно, но я бросаюсь к катушке, зажать тормоз, в то время как Лиззи, достав фонарь, освещает вдалеке за кормой что-то веретенообразное, что подпрыгивает и падает в воду.

– Это рыба! Огромная! – кричит она.

– Да ладно. Ночью это невозможно.

– Я тебе говорю. Я видела, как она прыгала.

Леска сильно натянута и наматывается с трудом, бросаю катушку и тяну леску руками, скидывая её беспорядочно в кокпите. Я начал было голыми руками, но вскоре, чтобы не порезать руки натянутым как струна нейлоном, пришлось одеть рабочие перчатки, которые Лиззи откопала в рундуке. Десять минут, и веретенообразное тело рыбины появляется из тёмной воды. Широким взмахом руки поднимаю её и бросаю в кокпит. Луч фонаря освещает светлые вертикальные полосы на длинном тёмном теле. Пасть полна зубов, огромный чёрный глаз смотрит угрожающе.

– Это же барракуда. Вот не везёт!

Из всех возможных, барракуда худшая добыча. Её мясо волокнистое и безвкусное, а сама рыба невероятно живучая и может часами биться пока умрёт, выделяя при этом отвратительную слизь, из за которой весь кокпит становится скользким и липким. И потом, ночью, при большом волнении и дожде любая рыба длинной больше метра это только лишние хлопоты. У кого сейчас возникнет желание чистить её, мыть, разделывать, не говоря уже о готовке.

– Мы можем её отпустить – предлагает Лиззи.

– Да, но как вытащить крючок?

Рыба прыгает и бьётся, хлещет хвостом и вибрирует, как бешенная. Мы на расстоянии наблюдаем в свете фонаря её пасть усеянную острыми зубами и думаем, как извлечь крючок не изувечившись.

– Придётся ждать пока сдохнет. – заключаю я.

– Смотри, она сама освободилась. – замечает Лиззи. От бесконечных прыжков крючок выпал и нам теперь остаётся найти способ выбросить чудовище в море не поранившись.

Я обхожу его на безопасном расстоянии по банке кокпита, хватаю за скользкий хвост и бросаю обратно в море. Барракуда исчезает со всплеском, даже не поблагодарив.

– Ты подумай, в рыбном магазине в Милане такая рыба стоила бы состояние.

Нам осталось только распутать леску и смотать её на катушку, вымыть с мылом скользкий кокпит и возобновить несение вахт. Дождь прекратился, но небо по прежнему затянуто и не видно ни одной звезды.

День четвёртый

11.30. Сегодня утром ветер дунул сильно, застав нас врасплох.

Погода начала портиться на рассвете: небо чёрное и покрыто тучами, сильный ветер, то начинающийся, то прекращающийся дождь. Волны более трёх метров. Мы сразу уменьшили парусность, взяли три ряда рифов на гроте и два на бизани и теперь сидим внутри, слушая вой ветра, шум дождя и плеск волн. Я начинаю готовить завтрак, как вдруг неожиданный резкий крен заставляет нас бросить всё и выскочить в кокпит. Хлещет сильнейший дождь, ветер, водяная пыль.

– Уберём грот. – кричу я. Лиззи кидается к фалам, я отключаю ветровой рулевой и становлюсь на руль. Лиззи у мачты изо всех сил тянет грот вниз, но он идёт с большим трудом. Я могу только оставаться на руле, стараясь держать нос против ветра, чтобы обезветрить паруса и облегчить Лиззи её усилия. Медленно грот ползёт вниз, но ветер дует с такой силой, что когда Лиззи пытается закрепить его, взбешенная парусина хлещет её по лицу и глазам. Но даже с убранным гротом мы продолжаем нестись как сумасшедшие, к тому же лодка стала сильно приводиться и теперь очень трудно держать её на курсе. Нужно бы пойти на нос и убрать один парус, хотя бы стаксель, но я не осмеливаюсь даже предложить это и просто продолжаю держать рвущийся из рук руль под дождём, который хлещет меня по спине. На мне ничего нет и я дрожу от холода. Но самое плохое продолжается не больше двадцати минут. Потом ветровой рулевой снова в состоянии держать курс и мы возвращаемся в каюту греться.

16.00. Через восемь часов такого сильного ветра первый стаксель не выдержал, расползся по шву. Потихоньку, потихоньку пробираемся на нос среди волн и брызг, убираем его и продолжаем идти под бизанью кливером и триселем, но и так делаем шесть узлов и о увеличении парусности не приходится думать, так как ветер продолжает усиливаться. Море белое от дождя и пенных гребней и в пятидесяти метрах уже ничего не видно.

19.00. Катаклизм не хочет заканчиваться. Мы сидим закрывшись в каюте. Видимости никакой, каждые двадцать минут передаём в эфир сообщение, с указанием наших координат и скорости. Если поблизости были бы суда, это их насторожило бы, привлекло внимание. Но никто не отвечает. Так лучше.

Сегодня я забыл нанести на карту наши координаты. Но что изменится, если мы будем знать, что до Мальдив осталось 870 миль вместо 850? Мы просто находимся посреди океана и расстояние, которое отделяет нас от берега, огромно.

День пятый

5.00. Ветер немного ослаб. Волны, однако, остаются большими и огромные гребни забираются на палубу. Поднимаем стаксель 2, чтобы увеличить скорость и быстрей убежать от непогоды. Завтракаем кофе с молоком и печеньем стоя, иначе рискуем перевернуть чашки.

Волны превышают четыре метра, я замерил их поднимаясь на мачту до точки пока гребни выровнялись с горизонтом. Но несмотря ни на что, море не кажется мне опасным, хотя и доставляет множество неудобств и каждое движение даётся нам с трудом.

С другой стороны, ещё до выхода мы знали, что так оно и будет. Летний юго-западный муссон очень капризный ветер, влажный, с грозами и шквалами. Если бы была зима, то дул бы северо-восточный муссон, более сухой и мягкий, но встречный и продвигаться вперёд было бы невозможно.

19.00. Погода не меняется весь день. Большие волны, сильный ветер и мы летим со скоростью шесть – восемь узлов под штормовыми парусами. Не остаётся ничего другого, как терпеть и возобновить несение вахт. Сегодня опять забыл нанести координаты на карту.

Вернее не забыл, а постоянно откладывал, но завтра точно сделаю.

– Спокойной ночи, Лиззи.

– Спокойной ночи, Карло.

10. Ночные мысли

Только что минуло полночь. Не знаю почему, но сегодня вечером я смертельно устала.

Ужасно хочется спать и даже страшно подумать, что до конца вахты ещё целых два часа.

Обычно во время ночных вахт я сижу в каюте и читаю. Каждые четверть часа выхожу на палубу осмотреться, лодка же идёт сама, управляемая авторулевым. Оглядываю море, на предмет маловероятных здесь огней судов, и, самое главное, смотрю на небо, нет ли признаков надвигающейся грозы. Моя задача – изменить курс, если будут другие суда поблизости или уменьшить парусность, если ветер вдруг надумает усилиться. Но сегодня слишком сильно хочется спать. Если я останусь в каюте читать, то обязательно засну.

Поэтому стою в кокпите, оперевшись на рулевую стойку, так, чтобы свежий ветер поддерживал во мне бодрость.

И подумать только, когда-то, даже не так уж давно, я была «совой». Гуляла каждый вечер допоздна или принимала друзей и даже если приходилось остаться дома и не приходили гости, всё равно спала очень мало. Теперь же я иду спать с закатом солнца.

Но это были другие времена, и это была совсем другая жизнь, которую я вдруг изменила в один день.

Холодным осенним вечером, когда жиденький туман клубился над каменными плитами маленькой площади, где мы с Карло сидели за столиком за рюмкой апперитива после рабочего дня, похожего на сотни других. У Карло уже была лодка и он мечтал:

– Рано или поздно я решусь наконец отдать швартовы и отправлюсь, может быть даже вокруг света.

– Если отправишься, я с тобой. – ответила я.

Он не верил, что я говорю всерьёз, имея дочь, работу, множество родственников и весь этот мир, что окружал меня.

– Ты серьёзно? Пошла бы со мной?

– Серьёзно.

– Имей ввиду, это моя мечта, и я никому о ней не рассказывал. Не говори ничего, если не уверена в этом.

– Будь уверен, если ты пойдешь, я с тобой.

– И когда отправляемся?

– Через два года?

– Через два года.

Через два года и шесть месяцев мы отдавали швартовы отправляясь за горизонт.

Однако мне нравилась моя жизнь. Мне нравилась работа, нравились люди, с которыми встречалась, мой дом и город, в котором жила. На лодке же я ни разу не была, прежде чем приняла решение отправиться в плавание.

Во время подготовки я не говорила об этом почти никому, потом, ближе к отправлению, начала извещать всех о моём решении.

Реакция была самая разнообразная. Самые употребительные эпитеты были – сумасшедшая и безответственная. Казалось совершенно невозможным, чтобы я могла оставить работу, быть вдалеке от моей дочери, плыть посреди моря на лодочке, к тому же такой маленькой.

Единственное, что успокаивало большую часть родственников, уверенность, что я не выдержу первых же испытаний и очень скоро вернусь домой. Однако были и те, что поддерживали меня: «Молодец, что решила сбежать из этого мерзкого места.»

Но я не собиралась сбегать, просто хотела посмотреть, что там, в остальном мире. Потом я думала вернуться домой и к прежней жизни. Конечно, у меня не было никакого опыта плавания, но я собиралась приобрести его со временем и полностью доверяла Карло, верила в его способности управляться с лодкой и научить этому меня.

Поток тёплой воды в лицо возвращает меня к реальности. Волна разбилась на палубе и брызги долетели сюда, в кокпит, облив мой непромоканец. Смотрю на часы, подсвечивая их светом от компаса. Прошло всего пол часа, как я смотрела время в последний раз. Море пустынное. Иногда слышу свист дельфинов, но сколько не всматриваюсь, ничего не видно.

Начинает восходить луна. Ночью это всегда немного страшно. В темноте не видна линия горизонта и этот неверный оранжевый свет может показаться судном вдалеке или плывущим огнём.

Водяные брызги прервали серию зевков, которые грозили мне вывихом нижней челюсти.

Ещё пять-шесть дней в море и придём на Мальдивы, наконец я лягу спать и просплю двенадцать часов подряд.

Этот переход не будет очень длинным, во время кругосветки на «Vecchietto» случались переходы по двадцать и тридцать дней.

Та кругосветка должна была продлиться два года. Каждые четыре или шесть месяцев я возвращалась самолётом, чтобы побыть немного с дочерью Маргаритой. Это было единственное, чего мне действительно не хватало и каждый раз, когда я приезжала, это был праздник. Чтобы рассказать всё, ничего не забыв, я начала вести дневник. Описывала животных, которых видела, странных людей, которых встречала, фрукты которые ела и всё что происходило.

Вместо предполагаемых двух лет кругосветка продлилась три с половиной года. Три с половиной года на лодке 11,5 метров, одни, в тропических морях. В конце у меня собралось около тридцати плотно исписанных тетрадей. Три с половиной года жизни, сконцентрированные в тридцати тетрадях в чёрной мягкой обложке, красными полями на страницах и девизом «labor omnia vincit» начертанным на первой странице.

За три с половиной года мы видели места и людей, о существовании которых раньше даже не подозревали. Далёкие острова, где единственный контакт с миром – судно, проходящее раз в год, и где люди не знают водопровода, радио, денег и одежды. Племена бедуинов, кочующие по пустыне в поисках пастбищ для верблюдов и купеческих караванов для торговли. Острова, где люди не знают шума цивилизации. Рыбачат, возделывают огород, собирают кокосовые орехи и ритм жизни медленно течёт по колее традиций. Люди бедные настолько, что представить невозможно, которые просыпаются каждое утро с улыбкой на лице и каждый вечер ложатся спать смиренно принимая, что завтра может быть и не наступит.

Случались шторма, и мы вдвоём боролись с ветром и волнами, и зачарованные штили посреди моря и бесконечные пляжи, как на открытках.

Часы проходили один за другим, но ни один не был потерян, каждый был прожит. Мы проживали время мгновение за мгновением совершенно непохоже на то, как это было всего несколько месяцев назад, в водовороте нашей миланской жизни.

По возвращении я рассказывала все эти приключения друзьям, и чем больше рассказывала, тем больше замечала, что они хотят слушать ещё.

Идея воплотить в книгу эти рассказы пришла раньше другим.

«Вы должны написать об этом».– говорили нам друзья послушав. «Вы должны написать книгу.»

Написать книгу? Но как? Да, конечно, были дневники, но сделать из них книгу не так просто.

Я пыталась представить себя с рукописью под мышкой, робко представляющейся издателю, ожидающей пока он её прочитает, сочтёт достойной издания, издаст её. Мы начали писать без особой уверенности, просто потому, что Карло увлёкся идеей.

«Пиши то, что рассказывала нам.» подбадривали тем временем друзья. «Повседневные события, люди, которых встречали – тебе может быть они уже могут казаться банальными, вы всё это видели и неизвестно сколько раз рассказывали. Но для тех, кто остался здесь, между домом и офисом, эти рассказы, как окно в мир.»

Мне это казалось преувеличением, но не смотря ни на что мы продолжали писать и начали также искать издателя.

Очень скоро мы поняли, что реальность совсем не похожа на то, как я всё себе представляла. В наше время издатель, это не конкретный человек. Издательство – это фирма производящая книги, с многочисленными офисами, номера телефонов которых трудно узнать. Потом, внутри издательства нужно найти человека ответственного за соответствующий сектор или серию изданий. Попробовали обратиться к издателю, который, как мы точно знали, выпускал книги о море. Позвонив в офис мы попросили переговорить с ответственным за серию изданий, которую хорошо знали, потому что с этими книгами мы готовились к нашему кругосветному плаванию. Но беседа с нужным человеком стала не очень обнадёживающей:

– Да, но что вы хотите, эти рассказы никому не интересны. Мы предпочитаем технические книги или переводы с иностранного. – и так далее, целый ряд подавляющих доводов.

– Но если всё таки хотите попробовать, принесите пару глав и краткое изложение содержания книги, я посмотрю. – сказал он в заключение телефонного разговора.

Прошло несколько недель, как мы вручили свой пакет. Тем временем мы вернулись в Турцию, где нас дожидался «Vecchietto» для последнего перехода к дому. Стоянка в Турции не была предусмотрена. В наших планах было, выйдя из Суэцкого канала, быстро-быстро идти домой. Кроме того мы опаздывали на год, согласно нашей первоначальной программе, и уже пора было возвращаться, вступать снова во владение квартирой, искать работу, въезжать в колею.

Такова была теория, но теперь, каждый раз, когда мы задавались вопросом, чем будем заниматься по возвращении, обнаруживали, что вовсе не хотим возвращаться к прежней жизни, хотя раньше эта жизнь нам нравилась. И когда мы начинали размышлять над деталями, всё становилось совсем не таким очевидным.

– Летом будем брать три недели отпуска, сможем сходить куда-нибудь на «Vecchietto».

– На три недели? Куда? И потом, летом средиземное море полно народа.

– Тогда продадим лодку.

– Но если мы её продадим, потеряем нашу страховку на будущее – возможность сбежать, если станет невмоготу.

– И почему только три недели отпуска?

– Потому, что остальное время мы должны будем работать.

– Зачем?

– Чтобы зарабатывать.

– Меня не интересуют большие заработки.

– Меня тоже.

И так бесконечно, вопросы и ответы, гипотезы и прожекты, после которых мы то видели себя за офисным столом, безупречно одетыми, то на лодке, бороздящими моря из одного уголка света в другой.

Когда вошли в Средиземное море, эти сомнения стали ощутимее: воздух более холодный, море не такое синее и по пути постоянно встречается всевозможный мусор. Словно кто-то хотел нам напомнить, что мы потеряли и чему навстречу идём. Не смотря ни на что мы взяли курс на Крит, откуда собирались идти на Пелопонес и далее в Ионическое море.

Солнце зашло и начались ночные вахты, курс норд-вест. Через три часа, когда я проснулась, чтобы заступить на вахту, мы шли на норд-ост.

– Я повернул к Турции, можно будет постоять там некоторое время, обдумать всё.

– Ты что! Нам нужно в Италию, нас все ждут, мы же уже сообщили, что возвращаемся.

– Да, ты права. Хорошо, поворачиваю на норд-вест.

Но через некоторое время курс снова поменялся. И когда солнце снова осветило небо, решение было принято: норд-ост. Мы остановимся в Мармарисе, в Турции, чтобы всё обдумать.

В конце концов мы решили – Будем стараться продолжить нашу жизнь на море. – Но как, мы ещё не знали.

– Будем использовать лодку, как средство, на котором можно добраться до самых далёких, труднодоступных и неизвестных мест.