Текст книги "Великодушные враги (Право на измену)"
Автор книги: Элизабет Стюарт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 32 страниц)
28
Слова приветствия замерли на губах у Джонет. Пристально глядевшая на нее женщина была матерью Александра, в этом не могло быть никакого сомнения, хотя выглядела она слишком молодо и скорее могла сойти за его старшую сестру.
– Вы удивлены, – сказала женщина. – Мой сын тоже удивится. Я – Элизабет Хэпберн, Джонет. Я мать Александра.
Девушка не сразу обрела дар речи.
– Я так и поняла, – вымолвила она наконец, войдя в комнату, закрыв дверь и торопливо приседая в запоздалом реверансе. – Простите меня, миледи, я ожидала… – тут Джонет запнулась, вспыхнув до корней волос и тем самым выдавая себя с головой.
– Александра, разумеется, – улыбнулась Элизабет. – Подите сюда, дитя мое, и расскажите мне все, что вам известно. Мой сын имеет какое-то отношение к происходящему?
– Не знаю, миледи. Я вообще мало что знаю о его делах. По правде говоря, совсем ничего.
– Вас это смущает?
– Мне бы хотелось лишь знать, что он цел и невредим.
– Думаю, так оно и есть, хотя должна признаться, за последние годы мне пришлось пережить из-за него немало тревожных часов.
Все это мать Александра произнесла с такой уморительной серьезностью, что Джонет не удержалась и прыснула со смеху. Элизабет Хэпберн тоже рассмеялась. Они принялись внимательно изучать друг дружку. Обе одновременно почувствовали зарождение взаимной симпатии.
– Охотно верю, – кивнула Джонет, подходя ближе. – Но как вы узнали обо мне?
– Один мой друг привез мне письмо. Лайл Барроу. Алекс много рассказывал о вас. Мне показалось, что вы… не такая, как все.
Элизабет опять улыбнулась.
– Я гостила у друзей в Йорке и решила сама наведаться в Стептон, чтобы забрать вас с собой в Лондон. А узнав, что вас там нет, собрала своих людей и отправилась на поиски. Мы с леди Линтон знакомы уже несколько лет, – добавила мать Александра. – Она в своем роде замечательная женщина, но… скажем так: Алекс предпочитает, чтобы я сама выяснила, куда и почему вы пропали.
Джонет опустила глаза, не сомневаясь, что Элизабет Хэпберн не менее проницательна, чем ее сын.
– Я была уверена, что Александру грозит опасность с неожиданной для него стороны, – ответила она. – К счастью, я ошиблась.
– Понятно.
Не поднимая головы, Джонет искоса бросила робкий взгляд на собеседницу. Элизабет Хэпберн не сводила с нее глаз.
– Должно быть, вы очень его любите, если рискнули вернуться сюда, Джонет.
Джонет подняла голову. Пытаться что-то скрыть от этой женщины было бесполезно.
– Да, я люблю его.
Лицо Элизабет просияло нежной, прекрасной улыбкой, так живо напомнившей Джонет улыбку Александра, что сердце у нее сжалось.
– Я послала Джима Стоуна принести нам хорошего вина и чего-нибудь поесть. Он скоро вернется. Надеюсь, вы не откажетесь позавтракать со мной?
Джонет взглянула на нее в изумлении.
– Вы послали Джима? Я думала, он никого не слушает, кроме Александра.
Элизабет усмехнулась в ответ.
– Я тоже могу кого угодно заставить побегать, и Джиму это отлично известно. К тому же это дает ему возможность закончить то, чем он был занят, когда я на него наткнулась. Мы встретились случайно при въезде в город, и Джим предупредил, что мне ни в коем случае нельзя появляться в замке, потому что я, оказывается, лежу на смертном одре в Дэрнэме. Этот негодник Александр уже всем успел раззвонить о моем тяжелом недуге.
– Судя по вашему виду, вам было даровано чудесное исцеление, миледи.
– Да, похоже на то. – Мать Александра ласково коснулась руки Джонет. – Прошу вас, зовите меня просто Элизабет.
* * *
Александр наклонился и, набрав в ладони воды из кувшина, плеснул себе в лицо. Ему удалось поспать всего четыре часа после того, как они с Грантом и горсткой верных королю слуг провели день и две ночи в осаде, запершись в служебном крыле Эдинбургского замка, где размещался архив, и отражая атаки Дугласов, пытавшихся перед бегством уничтожить компрометирующие их документы, а также захватить то немногое, что осталось от королевской казны. Он повернулся к Гранту.
– Который час?
– Около полудня.
– Яков здесь?
– Да. Он вернулся из Стерлинга сразу после завтрака вместе с Уорреллом, Арраном и дюжиной других верных лордов. Его войско заполонило весь город и растянулось на много миль вокруг. Ангус окопался в Танталлоне. Он теперь и носа не покажет в Эдинбурге. – Грант широко зевнул. – Король со вчерашнего дня тебя спрашивает, так что тебе стоит поторопиться, братец. Весь замок уже так и гудит слухами.
Александр вытер лицо полотенцем и принялся переодеваться.
– Могу себе представить.
Грант немного замялся, прежде чем выложить следующую новость.
– Должен тебя предупредить – Мьюр на свободе. Уоррелл вытащил его из тюрьмы так быстро, что им по прибытии не пришлось даже расседлать лошадей.
– Я ничего другого и не ждал, – не поднимая головы, проговорил Александр.
– И еще одно. От Джима с постоялого двора пришел посыльный. Ваша мать в Эдинбурге.
Тут Александр повернулся к нему.
– Что?
– Вроде бы она приехала в Стептон, чтобы познакомиться с Джонет, а когда обнаружила, что там девочки нет, отправилась ее разыскивать и добралась до самого Эдинбурга. Джим узнал ее на въезде в город и привел на постоялый двор, где она и остановилась.
На лице Александра появилась улыбка.
– Видишь, что должно было случиться, чтобы она вернулась в Шотландию! Ведь до сих пор мне никакими силами не удавалось выманить ее из Англии. Пожалуй, Диана, сама того не желая, оказала мне услугу.
Тут он вспомнил о Джонет и сообразил, что теперь девушка в Эдинбурге в полной безопасности, а если бы не вмешательство Дианы, она была бы сейчас на полпути в Лондон.
– На самом деле, даже две услуги. Богом клянусь, хотел бы я быть мухой на стене в Стептоне в ту минуту, когда там появилась моя матушка!
Грант позволил себе усмехнуться.
– Верно. Леди Элизабет никому спуску не даст. Даже Диане.
Александр стал натягивать сапоги.
– Поезжай на постоялый двор, – приказал он. – Передай матушке и Джонет, что я буду там, как только смогу, и тогда скажу им, что делать дальше.
– Ладно, братец.
Грант вышел, а Александр на мгновение застыл на месте. Погрузившись в горестные мысли, он не сводил глаз с рубинового перстня у себя на руке. Как объяснить Джонет, что им необходимо расстаться? Что это для ее же блага? И как сказать ей «прощай»?
Он вышел в коридор и почти достиг большой королевской приемной, где Яков собрал своих придворных, когда из-за угла ему навстречу вышел высокий мужчина. Роберт Максвелл.
Оба остановились, впившись глазами друг в друга.
– Ты! – воскликнул граф Мьюр.
– А-а-а, привет, Мьюр. Вижу, вы воскресли из мертвых. И пахнет от вас лучше, чем когда вы были трупом. – Александр насмешливо улыбнулся. – Видно, успели принять ванну.
Мьюр гневно прищурился.
– Меня предупреждали, что ты где-то здесь. Только не рассчитывай задержаться здесь надолго. Яков выгоняет всех, кто имел дела с Ангусом. Большинство из них он уже вышвырнул отсюда сегодня утром. И хотя ты ловко успел переметнуться на другую сторону в последнюю минуту, считай, что дешево отделался, если тебя просто вытолкают взашей. Потому что, если мне дадут сказать свое слово, тебя упрячут под замок!
– Это ваше любимое занятие – сажать Хэпбернов под замок, верно? Скажите, Мьюр, неужели никто, кроме меня, не считает вас тоскливым брюзгой?
Александр уже решил было освободить себе дорогу, оттолкнув противника, но граф схватил его за руку.
– Джонет… где она?
Грубым движением Александр высвободился и расправил рукав камзола, стараясь удержаться и не вспылить.
– Она в безопасности. Сейчас, по всей вероятности, собирается обедать. Скоро она вернется к вам.
Мьюр не сводил глаз с руки Александра.
– Этот перстень! Он принадлежал моему брату. Откуда ты его взял?
– Плата за оказанные услуги. Это чисто деловое соглашение, болван! – добавил Александр, переводя взгляд с перстня на покрасневшее от гнева лицо Мьюра. – Я вытащил девицу из лап Дугласов, чтобы переправить ее в Англию. – Он вновь подумал о Джонет. Если при дворе станет известно о ее знакомстве – пусть даже чисто деловом – с таким человеком, как он, Александр Хэпберн, репутация девушки будет погублена мгновенно и навсегда. – Советую вам помалкивать об этом, Мьюр. Королевский двор питается сплетнями, и я бы на вашем месте не стал сервировать им на ужин свою любимую племянницу. Предоставьте говорить мне. Я ничего против нее не имею.
Щека у Мьюра задергалась.
– Если ты ее обидел, – прохрипел он, – если ты ее хоть пальцем тронул, я убью тебя!
– В отличие от вас и некоторых наших общих знакомых, у меня нет привычки срывать зло на женщинах и детях, – презрительно бросил хозяин Дэрнэма. – А теперь прошу извинить, милорд, мне сообщили, что Его Величество настоятельно требует моего присутствия.
– Погоди! Этот перстень… он принадлежал семье Джонет несколько столетий. Я его выкуплю, – предложил Мьюр голосом, скорее походившим на звериный рык.
Александр вспомнил ту ночь, когда Джонет подарила ему этот перстень.
– Нет, – ответил он тихо.
– Я дам вдвое больше, чем перстень стоит, ублюдок!
Александр покачал головой.
– Он пришелся мне по вкусу… Перстень МакДональдов, вы же понимаете. Повелители Островов и все такое…
Он повернулся на каблуках и направился по коридору прямо в переполненный аудиенц-зал короля Якова. Придворные сторонились, когда он проходил мимо, голоса замолкали, зато потом за его спиной начиналось громкое перешептывание. Так всегда было, и он твердо знал, что так всегда будет.
Александр надменно вскинул голову и принял нарочито развязный вид. Как глупо было надеяться, что когда-нибудь он сможет это преодолеть… сможет сделать порядочной девушке предложение выйти за него замуж.
Он отвесил церемонный поклон перед королевским троном и опустился на одно колено. Шум голосов смолк. Все навострили уши, желая услышать приговор короля.
Яков поднялся. Его юное лицо было совершенно непроницаемым.
– Хэпберн из Дэрнэма, вы ослушались королевской воли. Я ожидал увидеть вас в Стерлинге, в числе других верных мне людей.
Александр поднял голову.
– Я надеялся принести больше пользы Вашему Величеству, оставшись здесь.
– Ах да, мне докладывали.
Король спустился с возвышения, на котором стоял трон, и остановился прямо перед Хэпберном.
– Кажется, я должен вас поблагодарить за оказанные услуги… – тут он настолько понизил голос, что никто, кроме Александра, его не услышал, – еще раз.
Яков улыбнулся, и Александр ответил улыбкой. Юноша нравился ему. Хоть бы он стал хорошим королем…
– Встаньте, Александр Хэпберн, и примите знак нашего благоволения, – продолжал король уже вслух. Он снял с собственного пальца и протянул Александру массивный золотой перстень. На нем был выгравирован королевский герб с цветком чертополоха [Символ Шотландии.]. – Говорят, его носил мой отец. Примите его вместе с моей благодарностью… Возможно, в один прекрасный день он перейдет к вашему сыну.
Александр судорожно перевел дух. Позади него раздался гул возмущенных голосов. Он все прекрасно слышал, но ему было наплевать. Настал его час.
– Вы оказали мне честь, Ваше Величество.
– Вы заслуживаете большего. Ведь это вы спасли мою казну, – улыбка короля стала еще шире. – Носите его, Хэпберн из Дэрнэма. Носите его так, чтобы все видели. Это самое малое, что я могу для вас сделать.
Александр взял перстень и надел себе на палец.
– Я буду носить его с гордостью, Ваше Величество. Но он может пригодиться вам самому. Несмотря на все мои усилия, ваша казна почти пуста. – Он грустно улыбнулся королю. – Боюсь, вы не богаче меня, Ваше Величество.
– Да, но у меня есть одно верное средство против бедности, которого нет у вас, Хэпберн. Дугласы будут объявлены вне закона. Я вам уже говорил, что буду кланяться Дугласам только на кладбище, – усмехнулся Яков, и что-то мальчишеское промелькнуло в его улыбке, несмотря на жестокость слов. – Можно считать, что нам повезло. Дугласы – богатый клан.
Позади них раздался звук шагов и шум возбужденных голосов. В изумлении Яков поднял голову. С его губ сорвалось проклятие, улыбка пропала, сменившись сердитой гримасой.
– Кто впустил сюда эту женщину? Немедленно уберите ее отсюда! Я не потерплю Дугласов при своем дворе!
Александр обернулся. В дверях зала стояла Джонет, а позади нее – его мать и недавний пленник Дункан Максвелл. Надо же было такому случиться, чтобы Грант разминулся с ними! Теперь быть беде! Если бы он не свалился от усталости и не проспал несколько часов, всего этого можно было избежать. А еще лучше было бы вообще обойтись без сна! Он мог избавить Джонет от неприятностей.
– Прошу прощения, Ваше Величество. Эта девушка – не Дуглас. Как и вы, она много настрадалась от них.
– Она замужем за Томасом Дугласом, не так ли? Вот уже несколько недель. Я не потерплю ее здесь! Пусть убирается из Эдинбурга! – капризно топнул ногой король.
– Это был не законный брак, Ваше Величество, а тайный и навязанный силой. Сам священник, сочетавший их, дал письменные показания под присягой. И вопреки слухам, которые распускал тут Мэрдок, госпожа Максвелл ни единого дня и даже часа не провела в Уайтстоуне с его сыном.
Двое королевских стражников топтались возле Джонет, не сводя глаз с Якова в ожидании приказа. Мьюр пробирался вперед, намереваясь высказаться. За ним следовал Уоррелл. Сцена приковала к себе всеобщее внимание. Александр знал, что к вечеру весь двор будет обсуждать никак не меньше дюжины различных версий происшедшего.
Он набрал в грудь побольше воздуху.
– Если Ваше Величество соизволит выслушать, я все объясню. Вам хорошо известно, что мы с Мэрдоком Дугласом всегда были на ножах. Он выдал меня французам – вспомните тот день, когда я был атакован прямо здесь, в королевском замке. Позже тем же вечером мне устроили засаду, избили, заперли в погребе и собирались отправить на корабль, отплывающий во Францию.
– Почему мне об этом не доложили? – нахмурился король.
– Мне удалось сбежать, и Ангус замял это дело, – торопливо с улыбкой пояснил Александр. – Но я твердо решил, что не останусь в долгу у своего старого друга, и мне пришла в голову мысль умыкнуть из-под носа у Дугласов богатую невесту. Может, и маловато для расплаты, но все же лучше, чем ничего. Смею вас заверить, что уже через несколько часов после венчания госпожа Максвелл оказалась в Англии. Там она и пребывала все это время в доме одной моей доброй знакомой. Вы помните графиню Линтон, Ваше Величество?
Лицо Якова расплылось в улыбке. Вся эта история показалась ему забавной.
– Конечно, помню. Такую женщину трудно забыть.
Александр тоже позволил себе улыбнуться. Диана была перед ним в долгу, и он не сомневался, что, несмотря на интригу, затеянную ею против Джонет, она не откажется подтвердить его слова. Даже Мьюр, слава Богу, видимо, понял, что это тот самый случай, когда лучше промолчать. Он побледнел и выглядел подавленным. Что ж, у него было на то множество причин.
– Леди Линтон встретила девушку на границе и приняла ее под свою защиту вплоть до приезда моей матери. Все это время госпожа Максвелл тихо и мирно прожила в ее доме, ожидая отъезда во Францию с дипломатической миссией. В Париже ее готов был принять у себя герцог Олбани. Разумеется, услышав о вашем освобождении, она вернулась сюда.
– Вот так история!
– Совершенно верно.
– Полагаю, она не будет носить фамилию Дуглас?
– Ни в коем случае, Ваше Величество. Девушку запугали и силой заставили подчиниться. Они пригрозили, что будут пытать ее дядю в тюрьме, чтобы вырвать у нее согласие на брак. У госпожи Максвелл, пожалуй, больше причин ненавидеть Дугласов, чем у кого бы то ни было в этом зале, за исключением Вашего Величества.
Яков взглянул на Джонет уже совсем по-другому: в нем пробудились рыцарские чувства. Девиц, попавших в беду, полагалось спасать, а эта, ко всему прочему, была прехорошенькой.
– Что ж, в таком случае готов приветствовать эту леди при дворе. Ваш покорный слуга в любое время.
Александр сделал женщинам знак приблизиться. Джонет на мгновение встретилась с ним глазами, но после этого уже не отрывала взгляда от Роберта Максвелла.
– А теперь окажите мне честь, Ваше Величество, позвольте представить вам мою мать, – продолжал Александр, плавно переводя внимание короля с Джонет на другую женщину. Он шагнул вперед и взял руку Элизабет, тайком пожимая ее, пока подводил мать к Якову. – Моя мать, Ваше Величество, – повторил он, прекрасно сознавая, что довольно будет нескольких минут, чтобы все освежили в памяти и принялись пересказывать друг другу старые сплетни. – Леди Элизабет Хэпберн из Дэрнэма.
Не опуская головы и не сводя своих прекрасных глаз с короля, Элизабет сделала грациозный реверанс.
– Для меня это большая честь, Ваше Величество. Я давно мечтала быть представленной вам.
– И леди Джонет Максвелл, – добавил Александр. – Если Ваше Величество позволит…
Он не смог закончить фразу, потому что Мьюр пробился вперед и обнял Джонет, а она засмеялась и заплакала, без конца повторяя его имя. У него на глазах тоже выступили слезы.
Александр смотрел на них, и противоречивые чувства разрывали ему грудь. Он дал Джонет то, о чем она все время мечтала. Но он не ожидал, что ему самому будет так больно на это смотреть.
Мьюр прижимал ее к груди и тоже повторял ее имя. Тем временем его взгляд переместился, теперь он смотрел поверх плеча Джонет. Смотрел на Элизабет Хэпберн.
Александр улыбнулся и обернулся к матери. Не обращая внимания на жадные взоры любопытных, он обнял ее.
– Добро пожаловать в Шотландию, матушка. Добро пожаловать домой.
29
– Агнес, ты застала дома леди Хэпберн? Она согласна принять меня?
В ответ молоденькая служанка со слезами на глазах стала просить:
– О, умоляю вас, госпожа, не делайте этого! Милорд, ваш дядя, будет очень сердит на меня. Ей-богу, он будет просто вне себя. Он меня прогонит… а я всего-то третий день на службе!
Джонет постаралась улыбкой ободрить дрожавшую от ужаса девушку:
– Если не ошибаюсь, это означает, что леди Хэпберн ждет меня?
– Да, но я, Христа ради, умоляю вас туда не ходить!
– Я не собираюсь делать тайны из своего визита, Агнес, – терпеливо ответила Джонет, – и никто тебя не выгонит, особенно если ты сама расскажешь дяде о моем непослушании. Я ведь тебе разрешила. Не хочу, чтобы ты при этом пострадала. Но я непременно навещу леди Хэпберн, несмотря на его запрет. Спасибо, что передала ей мое послание.
Она взяла в руки узел с платьем, послуживший ей предлогом для визита. Мать Александра привезла из Стептона убогий гардероб Джонет, но для первого появления при дворе одолжила ей одно из своих собственных платьев. К вещам, прибывшим из Стептона, было приложено письменное, сделанное под присягой заявление священника, касавшееся обстоятельств ее брака, и записка от Александра, холодное, формальное послание, которое мог прочесть кто угодно:
«Вам понадобится этот документ, а также Ваши вещи. Моя мать упаковала их для Вас.
Ваш покорный слуга, Хэпберн из Дэрнэма».
Прочтя записку, Джонет едва не разрыдалась от обиды и разочарования. Все же она спрятала ее на груди, у сердца. Это было единственное, что у нее осталось от Александра.
Вот и теперь, как она ни старалась выглядеть беспечной, на сердце у нее скребли кошки. Роберт категорически запретил ей видеться с Хэпбернами и оставался глух ко всем ее уговорам. Мало того, во исполнение своего запрета он заручился помощью Дункана и графа Уоррелла, а также его старшего сына Джона, тихого и сдержанного молодого человека, полгода назад овдовевшего и все еще пребывавшего в трауре. Один из четверых неизменно находился при ней, и, хотя их общество не было ей неприятно, Джонет тяготило сознание того, что она все время находится под присмотром.
Она несколько раз начинала разговор о Хэпбернах, стараясь наконец все выяснить и освободиться от навязанной ей полуправды. Всякий раз она надеялась, что дядя отнесется к ее словам внимательно.
Но каждый раз между ними разгорался жаркий спор. И каждый раз Джонет подходила все ближе и ближе к тому, чтобы рассказать правду. Признаться, что она любит Александра. Что она собирается выйти за него замуж, если только он согласится и как только прекратится отвратительный фарс, называемый ее браком.
Поэтому ей необходимо было поговорить с Элизабет. Александр не прилагал никаких усилий, чтобы с ней увидеться. Наоборот, вот уже три долгих дня он избегал Джонет, и она могла лишь издали наблюдать, как он общается с королем и все больше внимания уделяет другим женщинам. Джонет чувствовала себя обманутой, незаслуженно обиженной… С каждым днем ее все больше охватывал страх.
Она закрыла за собой дверь, из-за которой все еще доносились всхлипывания Агнес, и пошла по коридору. Никого из мужчин сегодня дома не было, все они с утра отправились вместе с королем осматривать войска и пушки, которые предстояло использовать через несколько недель для осады Дугласов в приморской крепости Танталлон.
Джонет воспользовалась благоприятным случаем, чтобы встретиться с Элизабет. Она устала от постоянного пребывания в сомнениях и тревоге. Ей мучительно хотелось увидеть Александра рядом, а не на другом конце переполненного зала. Прикоснуться к нему и ощутить его прикосновение, поцеловать его чувственные губы, предаться любви, вновь вспомнить все, чему он ее научил, ласкать его медленно и долго, чтобы в нем пробудился тот же страстный голод, который терзал ее саму.
У нее перехватило дух от волнения, пришлось на минутку остановиться и прислониться к стене, чтобы не упасть. Сердце больно билось, уже привычная ноющая пустота внизу живота, так часто посещавшая ее теперь, стянула все мышцы, мешая идти.
Так вот она – та мука, о которой предупреждал ее Александр. Теперь сама Джонет была поражена, потрясена до глубины души силой и остротой чувства, которое влекло ее к нему. Она любила Александра и жаждала его любви душой и телом.
Неудивительно, что матери стараются предостеречь от этого своих дочерей. Теперь понятно, почему священники в своих проповедях клеймят это как смертный грех. Страшно доверить себя другому, а уж передать эту опасную власть над собой кому-то, кроме любимого супруга, было бы чистейшим безумием, в этом у Джонет не было никакого сомнения.
Но нет ничего страшнее, чем представить себе, что тот, кого ты любила всей душой, кому отдала себя безраздельно, больше тебя не любит…
Джонет перевела дух. Нет, эта мысль была совершенно невыносима. Она этого не выдержит.
Отделившись от стены, она продолжила свой путь, страх подгонял ее, заставляя ускорить шаг. Она обязана поговорить с Элизабет. Эта женщина поймет, что она чувствует. И уж наверняка Элизабет знает, что чувствует ее собственный сын.
Элизабет Хэпберн сама открыла дверь, когда Джонет постучала.
– Доброе утро, Джонет, – сказала она, улыбнувшись девушке. – Я должна сразу же спросить: Роберт знает, что вы здесь?
Как просто она об этом спросила! А ведь это имя между ними еще ни разу не упоминалось.
– Не знает, но скоро узнает. Я скажу ему, как только он вернется.
Элизабет кивнула и отступила от двери, пропуская Джонет.
– Ну что ж, прекрасно. Входите. Мне бы не хотелось вас принимать по секрету от него.
Джонет вошла в комнату и протянула сверток с платьем.
– Я возвращаю ваши вещи и еще раз благодарю за доброту, за все, что вы сделали для меня.
Элизабет взяла узел. Джонет замешкалась. Что теперь говорить? С чего начать?
Мать Александра тем временем положила сверток в сундук.
– Не было никакой нужды возвращать его лично. Вряд ли ваш дядя это одобрит.
Заметив, что Джонет все еще молчит, она добавила:
– Присядьте, дитя мое. Раз уж вы здесь, давайте немного поболтаем.
Джонет с облегчением опустилась на стул, Элизабет придвинула себе кресло. Эта спальня считалась одной из лучших при дворе: здесь был даже небольшой камин. Утро выдалось дождливое, и огонь приятно согревал комнату, разгоняя сырость. Джонет прислушалась к мирному потрескиванию горящего торфа. Только в эту минуту она в полной мере осознала, как сильно была испугана.
Подняв наконец голову, она увидела, что Элизабет Хэпберн не сводит с нее изучающего, но доброжелательного взгляда.
– Я не знаю, что мне делать, – напрямую выложила Джонет. – Мой дядя ведет себя ужасно, а Александру, по-моему, совершенно все равно, и… я просто не знаю, что мне делать!
– Ваш дядя действует, как ему кажется, в ваших интересах. Александр делает то же самое, – улыбнулась Элизабет. – Быть любимой, моя дорогая, – это порой сущее мученье.
Джонет закусила губу.
– Вы думаете, Александр меня любит?
– Несомненно.
Страх немного отступил.
– Мне тоже так казалось, но… – Джонет запнулась. – Он так упорно меня избегает, что я начала сомневаться. Он не хочет даже поговорить со мной или прислать письмо. Я даже видела, как он флиртует с другими женщинами… По крайней мере, так это выглядит со стороны, – честно призналась она.
– Так оно и есть, – кивнула Элизабет. – Алекс делает все возможное, чтобы оградить вас от сплетен, чтобы все поверили, будто вас с ним ничто не связывает. Он защищает вашу честь, Джонет, единственным доступным ему способом. Уверяю вас, он бы так не старался, если бы вы не были ему дороги. По правде говоря, если вспомнить, кто вы такая, боюсь, от него можно было бы ждать как раз обратного.
Джонет встретила ее взгляд.
– Алекс рассказал мне о вас и о моем дяде. О своем отце. Мне очень жаль, миледи. Поверьте, мне очень, очень жаль.
– Мы же, кажется, договорились, что вы будете называть меня Элизабет.
Джонет кивнула.
– Да, мне тоже очень жаль, – Элизабет сокрушенно покачала головой. – Давным-давно мы причинили друг другу много горя и боли. Эта боль мстит за себя до сих пор и, если мы не сумеем ее похоронить, будет мстить и в будущем.
Она встала и, подойдя к камину, стала смотреть на огонь.
– Когда-то я его любила, вашего Роберта, хотя он теперь ни за что в это не поверит. Оказывается, можно любить двоих одновременно, хотя и совершенно по-разному.
Джонет ничего не ответила. Она просто не знала, что сказать.
– Роберт Максвелл – хороший человек, – продолжала Элизабет. – Он всегда будет делать то, что ему представляется правильным. Весь ужас в том, Джонет, что, убедив себя в правильности своих действий, он уже не может отступить от избранной линии. – Она улыбнулась. – Он слепо верит, что идея важнее человеческой жизни.
Взяв кочергу, Элизабет стала ворошить торф в камине.
– Роберт не может простить мне измены, но я его хорошо знаю и смело могу предположить, что он и себя казнит: ведь он позволил свершиться убийству. Александр, в свою очередь, не может простить Роберту гибели отца, обвинения его в предательстве и нашего вынужденного отъезда в Англию.
Она повернулась к Джонет:
– Ну а мы с вами, дорогая, страдаем от этой бесконечной распри, любя их обоих.
Джонет изумленно взглянула на нее.
– Вы его любите? Роберта?Мне казалось, что вы должны его ненавидеть даже больше, чем Алекс. Если бы кто-нибудь причинил зло Александру, если бы его убили, я… – она тяжело вздохнула, пытаясь за подобием улыбки скрыть свою боль, – я бы этих людей ненавидела всей душой до конца своих дней. Не могу понять… – Джонет нахмурилась, – Алекс как-то раз сказал мне, что вы никогда не винили моего дядю… что вы во всем обвиняли только себя.
– Александр не знает всего, – тихо призналась Элизабет. – Я скрывала от него, не хотела взваливать на десятилетнего мальчика бремя своего греха. Но было время, когда я во всем винила Роберта. Было время, когда я ненавидела его так, что эта ненависть пожирала меня изнутри. Я не могла спать по ночам, тоскуя по Гэвину, вспоминая, как он любил меня и как он умирал…
Она тяжело перевела дух.
– Все, что я тогда могла, – это перевязать и залечить ссадины и синяки плачущего ребенка, которого жестоко избили только за то, что он пытался защитить попранную честь своего отца. Мне приходилось стискивать зубы, я старалась не плакать, потому что есть такие раны, которые залечить невозможно.
Ее глаза сузились, она молча посмотрела на огонь.
– Да, было время, когда я ненавидела Роберта, но старалась не подавать виду. Кто никогда не был мстительным, так это Гэвин. Боюсь, Александр унаследовал свою мстительность от меня. В тот первый год я была готова сама зарезать Роберта. Да, да, Джонет, я готова была убить его, и не просто убить, я изобретала для него самую медленную и мучительную смерть!
Элизабет на мгновение закрыла глаза, словно погружаясь мысленно в далекое прошлое, а потом тихо продолжила свою исповедь:
– Тот первый год стал для меня школой, Джонет, страшной школой, но я хорошо усвоила полученный урок. Боль не убивает. Даже самую страшную боль можно пережить. Я это знаю. Единственное, чего надо бояться, Джонет, – это ненависти. Она прожигает насквозь, разрушает все, чем в жизни стоит дорожить. Ненависть может уничтожить человека, дитя мое, ненависть и чувство вины. Я хорошо знаю этих демонов. Долгое время они были со мной неразлучны.
Она подняла голову и улыбнулась.
– Но мне была дарована возможность начать все сначала. Бог милосерден, Он может простить ненависть, развеять ее по ветру, словно ее никогда и не было. У нас нет врагов хуже, чем мы сами. Мы должны учиться прощать, учиться обращать во благо себе и своим близким то, что даровал нам Господь. В моем случае речь идет о сыне, горячо любимом, единственном сыне от человека, которого я потеряла. Я перестала мучить себя разными «А что, если бы…». Вместо этого я благодарю Бога за отпущенные мне годы счастья, за все то время, что мы с Гэвином провели вместе. И я начала кое-что понимать, Джонет. Мне повезло. Очень немногим женщинам за всю жизнь выпадает хотя бы день такой любви, какой я наслаждалась почти одиннадцать лет, большинство же не знает ее вовсе.
Элизабет все еще улыбалась, но ее глаза наполнились слезами.
– И я не отдала бы ни одного дня из этих лет, милая Джонет, ни единого дня за целую жизнь счастья с кем-то другим. А главное, я твердо знаю, что Гэвин сказал бы то же самое.
Слезы застилали глаза Джонет.
– Вот так и я думаю об Алексе, – сказала она. – Я знаю, это смешно. Мы ведь знакомы чуть больше месяца… Я очень люблю его. И никогда не смогу полюбить никого другого.
Элизабет пересекла комнату и, подойдя к Джонет, положила руку ей на плечо.
– Это, конечно, не смешно. Мне хватило одного часа, чтобы понять, что я люблю Гэвина.
– Нет, мне понадобилось больше времени. При первой встрече Александр угрожал нанести непоправимый вред моему здоровью. – Джонет подняла голову и улыбнулась. – Как сейчас помню, он пригрозил перерезать мне горло.
Элизабет заразительно рассмеялась, и Джонет не могла к ней не присоединиться, потихоньку смахивая с глаз слезы. Давно уже ей не было так хорошо.
