Текст книги "Будь со мной"

Автор книги: Элизабет Хейнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

Повисает пауза, пока он въезжает на парковку, и она думает, может, он не услышал, но через время он отвечает:

– У меня нечто вроде терапевтического бизнеса. Организую франшизы[3]3
  Здесь слово употреблено в переносном значении – «комплекс благ».


[Закрыть], все в таком роде. Оказываю помощь.

Машина останавливается, и Эйден глушит мотор. Потом поворачивается, чтобы посмотреть на нее.

– Я все тебе расскажу. В другой раз, – говорит он. – Ты выглядишь потрясающе.

Внезапный комплимент застает ее врасплох, и в горле у нее что-то перехватывает. Никто уже давно не говорил ей ничего подобного. Разве что Софи, только у Софи все потрясающие, «дорогуши», и это не то же самое. Совсем не то же самое.

Когда они проходят от парковки к пабу, Сара снова перебарывает желание вернуться. «Это все гормоны, – уговаривает она саму себя. – Соберись!» Эйден придерживает дверь, и она заходит внутрь, в теплое помещение с низкими потолками и неровным полом, покрытым ковром. А вот и Софи в черном платье, подчеркивающем ее длинные ноги, она улыбается и выглядит элегантно.

– Сара, дорогуша! Ну а вы, должно быть… Эйден Бек. Приятно познакомиться.

Она целует его в обе щеки и, делая это, умудряется подмигнуть Саре. Софи представляет ему Джорджа, который, судя по раскрасневшемуся лицу и энергичному рукопожатию, уже неплохо подкрепился. Тут же подходят Бекка с Дэниэлом, Лора и Марли, Пол и Эми, Йен и Диана. Сара здоровается со всеми, кто попадает в ее поле зрения.

Эйден отправляется к барной стойке.

– А он ничего себе, шикарный, правда? – громко шепчет Софи. – Как вы, неплохо общаетесь?

– Да я его почти не видела, – говорит Сара. – Он только вчера переехал. Был занят, разбирал вещи.

А еще Сара старалась не попадаться ему на глаза – не намеренно; просто ей особо нечего ему сказать. Не хочется набрасываться на несчастного. Не хочется создавать впечатление, будто она одинока. Ведь это совсем не так; у нее есть собаки, и Софи, и работа. А Эйден – просто старый знакомый, и больше ничего.

Тонкий голосок внутри напоминает ей: он только что назвал ее красивой, ровно пять минут назад. От него это прозвучало как нечто очень личное, все-таки столько лет прошло. Она задумывается, говорил ли он от чистого сердца или отвешивает подобные комплименты всем знакомым женщинам.

Эйден

Ты обожаешь такие мероприятия: на них представляется возможность познакомиться с кучей новых людей в совершенно расслабленной обстановке, когда все чувствуют себя в безопасности. Они понятия не имеют, как много дают о себе узнать и как быстро.

Исключением из правила, пожалуй, можно назвать Сару, которая чувствует себя абсолютно не в своей тарелке. Ты думаешь, что Саре свойственен определенный страх социума. Как мило. Если принять во внимание ее работу, что в свое время принесла ей известность, и то, какой она была в университете – уверенной, сосредоточенной и спокойной, теперь все сильно изменилось. Как будто жизнь, выжав из нее все, изгнала и это. Ты думаешь: «Так вот что делает с человеком замужество и двое детей!» Женщина становится женой и матерью, а тот стержень, который в ней был… как бы это сказать… рассасывается.

Ты сталкивался с этим множество раз у клиентов, которые к тебе приходили, которые пытались найти себя заново. Делали попытки воскресить высохшую почву, пробовали найти возможность для роста.

Оросительные работы – это по твоей специальности. Сама мысль заставляет тебя улыбнуться.

С другой стороны, ее подруга Софи – тоже интригующий персонаж. Она очаровательна и умеет пофлиртовать, заглядывая тебе в глаза и легко касаясь руки, когда к тебе обращается, только проделывает она это со всеми, кроме собственного мужа. Он, конечно, зануда, таскается в ее свите с остальными присоединившимися друзьями, ржет как бешеный над собственными анекдотами и всем подливает выпивку в бокалы.

Ты пытаешься припомнить, что такого сказал перед тем, как садиться в машину. Что-то случилось, какое-то воспоминание или твои слова заставили ее загрустить. Горе накатывает на нее волнами; его можно нюхом почуять.

Только если спросить, она ни в чем не признается. Тебе она не расскажет. Но это неважно; ты прекрасно знаешь, что не стоит давить, когда человек находится в таком ранимом состоянии. Ты можешь и подождать. Скоро все и так прояснится.

К тому же тебя волнует еще один вопрос. Ее сын, Луис. Она сумела аккуратно уклониться от твоих расспросов, переведя разговор на ванную. Говорить о нем она не хочет.

Ты вспоминаешь, как в прошедшие годы получал фотографии в редких письмах, а потом следил по «Фейсбуку», как росли ее дети. Праздники, первые звонки в школе, утренники; Луис, обнимающий маму за шею. Они были близки, всегда были. Так что же там случилось?

Сара с Софи сплетничают, склонив головы друг к другу. Глядя на эту парочку, ты понимаешь, что из них двоих именно Софи, высокая, с блестящими темными волосами и почти непринужденной элегантностью, обладает более традиционной красотой.

Обе смотрят на тебя.

– Пойду поищу нам меню, – говорит Сара. – Хочешь еще бокальчик?

– Мне пока что хватит, – отвечаешь ты. – Пойти с тобой за компанию?

– Да нет, сама справлюсь.

Ты смотришь, как она уходит к барной стойке.

– Знаете, меня не оставляет ощущение, будто мы уже где-то встречались, – говорит тебе Софи, возвращая тебя в реальность.

– Не думаю, – отвечаешь ты с улыбкой. – Уверен, вас бы я точно запомнил.

– У меня отличная память на лица, – настаивает Софи. Она улыбается в ответ, но глаза при этом остаются серьезными. – Вы жили за границей все эти годы?

Складывается впечатление, будто она пытается тебя подловить.

– Выходит, что так.

Софи делает полуоборот, прослеживая за твоим взглядом, сосредоточенным на перегнувшейся через стойку Саре, которая пытается привлечь внимание хозяйки заведения, а та, в свою очередь, носится между баром и рестораном.

– Пойду-ка лучше помогу ей, – говорит Софи.

Она собиралась сказать что-то другое, но пересиливает себя. А эта Софи держит с тобой оборону. Она скрытная, холодная; однако, вероятно, пока ты здесь, у тебя еще появится возможность поработать над этим. Есть подозрение, что оно того стоит.

Сара, наоборот, полная противоположность Софи. Ты не можешь перестать на нее пялиться. Она поднимает взгляд, замечает это и на какое-то мгновение попадает к тебе в ловушку, и ты заглядываешь ей прямо в сердце.

Сара

Сара обходит барную стойку с другой стороны, где потише, чтобы попросить меню. Они не собирались ужинать, но, оказывается, что никто еще не ел и все проголодались, поэтому Софи и Джордж сдвигают рядом два стола, на которых не было таблички «Заказано». Чего бы они действительно хотели, так это жареной картошки. Это их личный эквивалент фастфуда.

Сара рада на минутку отделаться от них, получить возможность вздохнуть, проветрить голову. Жаль, что Эйден предложил ее подвезти. Она выпила два бокала вина и, откровенно говоря, с удовольствием на этом остановилась; она не желает терять контроль над собой, хочет с осторожностью подбирать слова, чтобы не совершить промах.

Какой-то импульс заставляет ее обернуться и поймать взгляд Эйдена. Он не отводит глаз.

– Сара?

Она быстро поворачивается, и, прежде чем понять, кто именно ее зовет – пристальный взгляд блестящих голубых глаз, борода, коротко стриженные жесткие каштановые кудри, – мужчина уже сжимает ее в своих медвежьих ручищах. От таких объятий дыхание перехватывает.

– Так и думал, что это ты. Как поживаешь?

– Уилл! – произносит она, лишь в этот момент обретя дар речи. – У меня все хорошо, спасибо. Как твои дела?

Уилл Брюэр – и нужно же было встретиться здесь именно с ним! Она на мгновение задумывается, припоминая их последнюю встречу. Вечеринка, посвященная двадцать первому дню рождения Луиса… Луис уехал после нее; с тех пор она Уилла не видела.

И нужно же именно сейчас! Надо же было ему сюда заявиться! Он кажется преувеличенно довольным из-за встречи с ней, улыбка обнажает невероятно белые ровные зубы.

– У меня все лучше некуда, – говорит он. – Чудесно. Боже, какой приятный сюрприз!

– Значит, – начинает Сара, при этом ее сердце продолжает колотиться от внезапного столкновения с ним, – ты был в отъезде?

– Работал за границей, – говорит он, все так же улыбаясь. – Америка, Индия… только что вернулся из Камбоджи.

– Звучит захватывающе, – говорит она, думая про себя: «А выглядит он не очень-то загорелым».

– Ну да, так и есть. Прекрасно провел время. Если честно, даже как-то странно вернуться назад.

– И какие планы теперь?

– А, просто хочу со всеми повидаться. Столько времени прошло. Как дела у Луиса? Нужно будет пригласить его на бокальчик пива.

– Ну, – отвечает Сара, – позвони ему.

Когда Луис сдавал выпускные экзамены, Уилл все время висел у него на хвосте; они ходили вместе пить, а одно лето путешествовали по Европе. Тем летом, после аварии Джима, он даже какое-то время жил у них в доме, и Сара была за это очень ему благодарна, потому что именно в то время Луис начал уходить в себя, в такие глубины собственного я, до которых она не могла достучаться. Уилл всегда казался очень спокойным, всё понимающим; она думала, он хорошо влияет на Луиса. Мог его выслушать, если тому нужно было выговориться.

Вспоминая о сыне, Сара испытывает очередную внезапную волну эмоций, он не говорил с ней с Рождества, да и тогда только по необходимости. А до этого от него месяцами не было ни слуху ни духу.

В тот самый момент, когда они с Уиллом смотрят друг на друга и улыбаются, а Сара думает о Луисе и его двадцать первом дне рождения, у нее из-за плеча выплывает Софи.

– Мне нужно еще выпить. Джордж ведет себя как полный придурок.

– Соф, – говорит Сара, – ты ведь помнишь Уилла?

Довольно забавно, думает она, наблюдать за тем, что происходит с людьми у тебя на глазах. Уилл переводит взгляд с лица Сары на Софи – как будто поезд переходит на другую колею. А Софи, до этого корчившая рожи в ответ на ту ерунду, с которой только что выступил Джордж, на глазах подтягивается и начинает сиять.

– Привет, Уилл, – мурлычет она, протягивая ему руку.

– Уилл – сын Лоррейн и Билла. Помнишь? Он друг Луиса.

– Ну конечно же, – говорит она. – Как поживаешь?

Софи совершенно его не помнит. Лоррейн и Билл – люди совсем не ее круга: Билл механик, у него раньше был гараж на трассе в Холме, а Лоррейн прежде работала у Сары уборщицей, в те времена, когда Сара была слишком занята и не находила времени ни на что, кроме работы. Она слышит, как Уилл рассказывает Софи, где путешествовал, замечает, как у той загорается взгляд.

«Да он же еще совсем мальчишка, – думает она, – но в то же время и нет, уже не мальчишка, ведь так? К тому же тот еще красавчик».

Сара оставляет их, беседующих друг с другом. Тот факт, что Уилл теперь обращается к Софи, а не к ней, приносит ей облегчение.

Эйден

Ты проводишь последние двадцать минут за обсуждением крикета с каким-то мужиком по имени Йен, женатым на Диане, которая, по всей видимости, ведет занятую жизнь, состоящую из приготовления выпечки, походов в библиотеку и церковь. Конечно, они совсем не религиозны, что оба тут же подчеркивают. Им по душе посещать церковь, потому что там собирается вся округа. Не обязательно верить в Бога, чтобы ходить в храм. На самом деле, не верить, наверное, даже проще.

Вечер получается одновременно и более информативным и более интересным, чем ты ожидал. Ты всегда любишь знакомиться с компаниями людей, которые друг друга знают. Как человека со стороны, тебя интригует возможность наблюдать за ними и подмечать все те мелочи, которые большинство упускает из виду. Мимолетные взгляды, язык тела, накал и спад страстей в разговорах. На первый взгляд, эта компания, кажется, чувствует себя совершенно комфортно друг с другом и в данном окружении: счастливое сборище друзей, которые знакомы между собой целую вечность. Они думают, ты не замечаешь, что под улыбками, румянцем на щеках и старыми шутками скрываются все их растущие, как нарывы, обиды и разочарования, но ты все видишь. Ты пока не разобрался в том, что лежит в их основе, и львиная доля в любом случае окажется не такой уж интересной, но это не помешает тебе докопаться до сути.

Ты никуда не спешишь. И уже чувствуешь себя в своей тарелке, будто заполняешь пусто`ты, которые от них остаются.

Неразлучные Бекка и Дэниэл, продолжающие фразы друг за друга, немного действуют тебе на нервы, но остальные вполне ничего. Йен с его бесконечной болтовней о спортивных победах кажется неплохим парнем. Правда, позже, когда вы усаживаетесь за стол, ты замечаешь, что он выбрал место подальше от Дианы и она тоже обратила на это внимание и с тех пор не произнесла ни слова. Она вроде улыбается рассказам Берри о местном любительском драмкружке, но держится натянуто, словно забыла, как работают ее ноги и руки, и не хочет ошибиться. Йен, проигнорировав это обстоятельство, продолжает болтать о пробном матче. Неужели он и в самом деле такой бездушный или просто идиот?

Лучшая подруга Сары – Софи – совсем другая история. Она, безусловно, привлекает этой своей тонкой грацией, наталкивающей на мысль, уж не была ли раньше моделью или танцовщицей, – но в то же время держится замкнуто. Скрывает эмоции. Она тебе не доверяет. Примеряется к тебе, наблюдает за тобой своими сонными кошачьими глазами. Интересно, что она о тебе сейчас думает.

Разумеется, ты вел себя самым примерным образом, но это может быть абсолютно не важно, особенно если взгляд, которым она тебя оценивает, означает именно то, что можно предположить.

Она провела много времени у барной стойки, однако теперь вернулась с двумя новыми бутылками вина. Протягивает тебе бокал, уже не впервой, но ты ее останавливаешь.

– Я за рулем, – повторяешь ты. В который раз.

У нее блестят глаза и горят щеки. Что-то произошло.

– Я заказала картошку, сырные чипсы, оливки и хлеб, – объявляет она всему столу, а потом садится рядом с тобой. – Итак, Эйден, расскажи-ка мне, как вы с Сарой познакомились?

Ты переводишь взгляд на Сару, и на мгновение ваши глаза встречаются. Она отворачивается первой, а затем говорит:

– Эйден был другом Джима. Мы все познакомились в университете. Больше двадцати лет назад.

Интересно, думаешь ты, Сара решила ответить на вопрос, который Софи вообще-то задала тебе.

– Я, кажется, припоминаю, как говорил Джиму, что ему стоит держаться от тебя подальше, – произносишь ты с улыбкой.

Сара смеется, какое облегчение.

– Не похоже, чтобы ты был настоящим другом, – замечает Софи.

– Да дело не в том. Я прекрасно понимал, что он от нее без ума. Просто знал, что могу в два счета потерять друга, вот и все. Конечно, в конце концов Саре пришлось везде шататься с нами обоими, бедняжке.

– И тебе удалось сдержать собственную ревность? – спрашивает Софи.

Ее вопрос наполнен всеми возможными подтекстами. Ты даешь единственный ответ, в котором есть хоть капля правды:

– Мне было не с чего ревновать.

Софи бросает взгляд на Сару, и та удовлетворенно улыбается. Кажется, ты что-то, сам того не понимая, выдал. Нутром чувствуешь: она собирается попробовать расшатать ситуацию. Придется за ней приглядывать или подластиться к ней. Это бы тебе удалось, само собой. С Джорджем ты не разговаривал, если не считать короткого приветствия, но исходя из его поведения становится ясно, что она не прочь сходить налево, если представится такая возможность.

Женщины ее типа никогда этим не брезгуют.

В конце концов, выходит, возвращение было не самой плохой идеей. После сегодняшнего вечера, кажется, передо мной открывается целый мир новых возможностей.

А эти женщины – обе прекрасные и изголодавшиеся. При желании я бы мог заарканить любую из них, достаточно приложить немного усилий.

Милая Сара; в конце концов, мы знаем друг друга столько лет. Неужели я и правда хочу возвращаться к делам минувших дней? Наверное, все-таки нет. Тогда были совсем другие обстоятельства, верно? Но она все равно пригодится.

Нужно сделать пометку: не портить с ней отношения.

А как насчет чувственной Софи? Она горячая штучка, верно? Я это сразу заметил. Но за шармом, улыбкой, прозрачными глазами поджидает что-то более темное, глубокое.

Она хочет поиграть.

Сара

Проходит час, единственный ломтик хлеба, перехваченный Сарой, нисколько не приглушил все выпитое вино, и она почти с удивлением понимает, что напилась. Она слушает историю Джорджа о члене парламента, который интересовался, можно ли списать потраченные на гоночную яхту средства за счет государства на том основании, что в его избирательный округ входят три обитаемых острова.

Эту историю уже знают все, кроме Эйдена, который вообще ее не слушает.

Он положил тыльную сторону ладони на коленку Сары под столом, а она обхватила его руку пальцами. Интересно, когда это случилось? И давно она уже держит его руку? Она как будто бы чувствует, как к ней приходит осознание, и после легкого пожатия отстраняется.

Ей тут же начинает казаться, что она все это нафантазировала. Она поднимает на него взгляд. Он смеется Джорджу в ответ, но она замечает, как его взгляд скользит через стол туда, где должна сидеть Софи. Она нетвердо повторяет траекторию его взгляда. Софи болтает с Уиллом Брюэром, тот взгромоздился на низкий табурет, вытянув ноги, и оперся локтями на колени, при этом обратив все свое внимание на Софи. Она что-то говорит, и он хохочет, откидывается назад, потирает бровь большим пальцем. Он не может отвести от нее глаз.

К счастью, Джордж, кажется, совершенно не замечает этого. Не то чтобы подобные вещи имели какое-то значение, учитывая его прошлое. В том году примерно в это же время Джордж сознался, что у него был двухлетний роман с бывшей моделью, с которой они сошлись на одном благотворительном вечере. Софи известно, что тот случай был не единственным походом налево, хотя и первым, который он признал. Как раз перед Рождеством Софи высказала подозрение, что Джордж, возможно, снова взялся за старое. Ничего не было доказано, и никаких признаний тоже не последовало. В любом случае ей бы вряд ли пригодилась подобная информация, она уже допустила прецедент, простив его и сделав вид, что ничего не произошло.

По мнению Сары, Софи достойна большего.

Она снова переводит взгляд на Эйдена и спрашивает:

– Ты не против, если мы скоро начнем собираться?

Когда Сара встает, чтобы попрощаться с Софи, она немного пошатывается и восстанавливает баланс, хватаясь рукой за спинку стула Джорджа.

– Иди ко мне, – говорит Софи, сжимая ее в объятиях. – Я рада, что ты пришла.

– Я тоже. Спасибо, что пригласила.

Она видит, как из-за плеча подруги выглядывает Уилл, нетерпеливо ожидая, когда она снова отпустит Софи. Сара прикрывает глаза.

– Я набралась, – говорит она.

– Будь осторожнее, – шепчет Софи.

– Конечно. Не волнуйся. За рулем Эйден.

– Я знаю, – говорит та. – Я имела в виду другое.

Эйден

На парковке стоит собачий холод. Ты помогаешь Саре, поддерживая ее рукой за талию.

Она не произносит ни слова до тех пор, пока вы не садитесь в машину и не пристегиваетесь.

– Спасибо, что не рассказал Софи, – говорит она.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, о тебе и обо мне. О том, что было тогда.

Фары машины выхватывают из темноты старого джек– рассел-терьера и его такого же престарелого хозяина, пересекающего парковку.

Ты ждешь, пока собака присаживается помочиться. Старик поднимает руку в знак благодарности.

– Дела давно минувших дней, – говоришь ты.

– Все равно. Она думает, что мы с Джимом были прямо идеальной парой, просто потому, что… – она резко умолкает.

– Просто почему?

Конец фразы повисает в воздухе. Может, она забыла, что хотела сказать.

Ты проезжаешь мимо мотоцикла, который едет по встречке, но поднимаясь на холм, не встречаешь на дороге больше ни души. Ты думаешь о Джиме и о том, была ли та ночь похожа на эту.

– А что это за парень, с которым болтала Софи? – спрашиваешь ты.

– Уилл Брюэр, – говорит она. – Он раньше все время водился с Луисом, в старые времена. Я не видела его с тех пор, как сыну исполнился двадцать один.

– Он куда-то уезжал?

– У него родители расстались. Мать уехала в Моркам с младшей сестрой; отец вернулся в Шотландию, прихватив его старшего брата. А Уилл вроде как остался не при делах. С тех пор жил будто перекати-поле.

Она выглядывает из окна, правда, ты не имеешь ни малейшего понятия, на что именно смотрит. За окном кромешная тьма, и только фары высвечивают серпантин дороги. Когда шоссе забирает под горку еще резче, ты переключаешь передачу.

– Он что, друг Софи? – спрашиваешь ты.

Эта часть вечера интригует тебя больше всего: как за их столом появился молодой человек, одетый в обычные джинсы и клетчатую рубашку. Ты отметил и это, и все остальное: растрепанные волосы, бороду, кожаные браслеты и серебряный гвоздик в носу. Ему самое место развлекаться на каком-нибудь карнавале или продавать дешевые солнцезащитные очки на пляже. Но сидеть рядом с безупречно одетой Софи?..

– Да нет, они только что познакомились, – отвечает Сара.

Больше ты ничего не говоришь. Подъезжаешь к главному дому, выключаешь мотор и какое-то время продолжаешь сидеть в машине. Из дома доносится приглушенный лай собак. И больше ничего.

– Ты держал меня за руку, – произносит она.

Ты переводишь на нее взгляд. Она поворачивает голову, и вы оказываетесь лицом к лицу.

– Да, – говоришь ты.

На мгновение повисает пауза.

– Хочешь зайти?

Сара

Прижатая к краю кухонного стола, Сара дает себе мысленное наставление: «Я хочу запомнить это».

Она уже забыла, как выглядит животный голод. Забыла, каково это, чувствовать на своей коже прикосновение чужих рук, когда тебя держит, сжимает в объятиях кто-то сильный, ощущать натиск поцелуев этого человека, имеющих легкий привкус вина и старых воспоминаний. От него доносится едва ощутимый запах бальзама после бритья, чистого пота, теплой кожи. Его щека трется о ее щеку, как наждачка. Все действо, точно шепот прошлого, выплывает из тумана и снова исчезает в нем.

Ее непослушные от выпитого пальцы одеревенели.

– Ты уверена? – спрашивает он, не выпуская ее губы из своих.

– М-м, – отвечает она, как будто вместе со всем прочим разучилась говорить.

– Тогда пошли, – произносит он, резко прекращает ласки, берет ее за руку и выводит из кухни.

Сара на секунду задерживает взгляд на Тесс, которая наблюдает за ней. Она представляет, как на морде Тесс мелькает некое осуждение, и начинает хихикать от этого образа.

– А здесь, наверху, прохладно, – говорит он, когда они поднимаются в спальню. – Ты не замерзла?

Она трясет головой; чувствует жар и один за другим срывает предметы одежды. Не то чтобы очень эротично… Но она давно забыла все правила соблазнения. Нужно вести себя немного дразняще, ведь так? Хотя, пожалуй, время игр прошло. К тому же он все это видел.

Она думает, что в более трезвом состоянии уже начала бы волноваться из-за всех тех частей тела, которые были куда более упругими в их прошлый раз, больше двадцати лет назад, а ныне потерявших первозданную форму: обвисший живот, в котором она выносила двоих детей, бледные следы растяжек, мешки под глазами.

Непохоже, чтобы он обращал на все это внимание или чтобы его волновали подобные детали, к тому же сейчас темно и он торопится, стаскивая собственные джинсы и снова хватаясь за нее, не успев до конца высвободиться из штанин, – это обнадеживает.

«Ты достаточно набралась, чтобы не зацикливаться на мелочах», – думает она про себя. Он снова спрашивает: «Ты уверена, что хочешь?», как будто ждет, что сейчас она его внезапно оттолкнет. В конце концов, он-то ведь трезвый.

На нее волной накатывает голод, неудовлетворенность, отчаяние.

– Просто трахни меня, – выдыхает она.

Именно так он и поступает.

Сара просыпается еще до рассвета.

Во рту пересохло, язык – как кусок резины, потому что она спала на спине с открытым ртом. К тому же, скорее всего, еще и храпела, правда, учитывая, что поблизости нет никого, кроме собак, это не имеет никакого значения.

Эйден, если он вообще тут был, давным-давно исчез.

С минуту она лежит неподвижно и думает о случившемся в пабе. Сколько она выпила? Тогда казалось, вроде бы немного, но Софи все подливала и подливала вина, приговаривая, как хорошо, что Сара наконец не за рулем. А еще Сара нервничала из-за того, что нужно всех знакомить с Эйденом. Конечно, о нем ей не стоило волноваться. Он тот еще игрок. Кажется, все остались от него в полном восторге.

Какое-то время она продолжает сидеть на краю кровати, прежде чем вытянуть ноги и встать; идет в туалет и моет кажущиеся липкими руки. Потом до дна выпивает полный стакан холодной воды и, покончив с ним, тяжело вздыхает. Наливает еще стакан и делает несколько глотков, выключает свет в ванной и возвращается со стаканом в спальню.

Часы показывают половину третьего.

За окном снова поднялся ветер, и она слышит, как он рвется в окно. Здесь, наверху, всегда бушует стихия; даже через двойную раму ветер то и дело бьется в стены и стекла, так и норовя забраться внутрь. Он воет, и скулит, и скребет что-то в цементной кладке, обрываясь лишенным мелодии свистом. Она забирается обратно в теплую постель.

Вспоминает, как Эйден держал ее за руку; не знает, как выходила из бара. Помнит только, что сидела в машине перед домом и приглашала его войти. Помнит прикосновение его тела, твердого и сильного, которое прижималось к ней.

Он не уставал спрашивать, уверена ли она, словно ему хотелось пойти на попятную, но не хватило храбрости сделать первый шаг.

«Вот дерьмо, – думает она. – Больше никогда не буду пить. Мне не хватает уверенности. Я совсем забыла, как это все работает».

Когда Сара выводит собак на прогулку, машины Эйдена не оказывается на месте. Она задается вопросом, уж не устроил ли он побег – решил в итоге не оставаться и уехать в Лондон или погостить у друзей, и все в таком духе. Она бы не стала его винить. В тусклом сером свете дня, приняв душ и одевшись, она решает, что вчерашняя ночь – это сплошной чудовищный конфуз.

Бо`льшую часть дня ее мозг ощущается твердой плотной массой, точно слишком сильно взбитый крем; она берет в студию бутылку воды и регулярно отпивает из нее, пока рассматривает иллюстрацию, над которой работает для «Поросенка из сахарной ваты в цирке». Само собой, в ее цирке нет животных, по крайней мере, в привычном понимании. Акробаты у нее – мыши, шпрехшталмейстер[4]4
  Работник цирка, ведущий представление.


[Закрыть] – слон, а клоуны – стайка ненормальных чаек. Она приходит к выводу, что идея с чайками не работает; думает о том, что клоунами по-хорошему должны быть мартышки. Но она терпеть не может предсказуемость.

Сегодня все кажется бессмыслицей. Такое продаваться не будет.

В конце концов Сара откладывает набросок в сторону и берется перерисовывать детский портрет Луиса, один из ее любимых, тот, где он поднимает вверх пустую ракушку улитки, его брови сдвинуты в деловитом прищуре ученого-первооткрывателя. Через пару секунд после этого кадра пальчики двухлетнего малыша сжались слишком сильно, и ракушка рассыпалась на тысячи осколков. Детскому горю не было предела.

У нее в студии хранится полный ящик набросков и акварелей с портретами детей каждого года их жизни, некоторые срисованы с фотографий, другие написаны по памяти.

Изображений Луиса больше, чем Китти. Не то чтобы сына она любила сильнее, просто его гримасы всегда ее вдохновляли: его вечно разбирало любопытство, он излучал открытость, восторг. С Китти было намного сложнее, чем с обычным ребенком. Она слишком поздно заговорила и в результате долгое время пребывала в состоянии плохо скрываемого бешенства от невозможности выразить собственные мысли. С ней постоянно случались истерики, часто необъяснимые и выматывающие. Несколько месяцев подряд Сара почти не выходила из дому, потратив уйму времени и энергии на извинения и в конце концов забросив это дело, когда ей стало совсем тошно от взглядов на лицах посторонних. «Какая плохая мать, – думали все. – Испортила девчонку, дала ей распоясаться. Подобное следует пресекать на корню, только так и можно справиться с проблемным поведением». Луис всегда любил сестру, с первой минуты ее рождения; но даже он не мог понять, как нужно реагировать на ее бешенство.

Итог был таков, что ситуация улучшалась, когда Сара оставалась дома с Китти, и усугублялась, стоило только выйти за дверь. В домашнем окружении Китти вела себя спокойнее; у нее появлялось время и пространство для принятия решений, собственных раздумий. И мало-помалу в тишине и покое речь начала проклевываться, истерики стали уходить на второй план, постепенно сойдя на нет. Но Сара их прекрасно помнит: угрюмость, красные щеки, брови, ниточками сдвинутые к центру, оскал зубов и такие душераздирающие вопли, что от них звенит в ушах.

После всего пережитого кажется странным, что теперь именно к дочери она может обратиться, в то время как Луис прекратил общение с ней.

В обеденный перерыв она пытается дозвониться до Китти. У той часто подходят сроки сдавать эссе, поэтому Сара старается не отвлекать дочь, но каждый день подолгу представляет, что там делает ее девочка. Если она не сидит на лекциях, значит, торчит в библиотеке или работает у себя в комнате. С тех пор как приехал Эйден, Сара оставила Китти два голосовых сообщения, и Китти сделала то же самое.

– Мама! Наконец-то. Никак не могу тебя застать.

– Знаю, сейчас у тебя полно работы. Как дела?

У Китти только что начался второй семестр. С Рождества дела ее решительно пошли в гору, а у Сары – наоборот. В прошлом семестре Китти скучала по дому; звонила чуть ли не каждый день. Но к Рождеству она завела друзей, вступила в киноклуб и занялась написанием сценариев для него, начала бегать вместе с соседкой по квартире. К началу января она уже отчаянно рвалась назад, а Сара, столкнувшись с перспективой того, что Китти еще несколько месяцев не появится дома, испытала острую пустоту потери.

– Все хорошо.

– Как квартира?

– О, нормально, если не считать парня с верхнего этажа и его чертовой барабанной установки. Но мы хотим собраться и поговорить с ним; Оскар считает, что это уже слишком.

– Оскар? – Последнее время это имя все чаще мелькает в разговорах, а если ему надоели барабаны, значит, он подолгу бывает в квартире Китти.

– Ага, – говорит дочь.

Сара чувствует улыбку в ее голосе. Хочет спросить, но решает пока оставить все как есть. Коль будет, что сообщить, Китти скажет, нужно дать ей время. «Сменим тему».

– А у меня, кстати, новый сосед.

– Серьезно? Что ты имеешь в виду?

Наверное, Китти ждет рассказа о том, что Сара взяла козла для борьбы с полевой травой. Этот план назревал уже давно, но так и не воплотился в жизнь.

– Помнишь Эйдена, нашего с папой университетского друга?

– Туманно.

– Он вернулся в Англию и какое-то время погостит в коттедже.

«И мы трахались вчера ночью», – Сару так и тянет добавить это, просто чтобы ощутить реальность произошедшего. Конечно, она не собирается на самом деле говорить такое. Об этом Китти знать необязательно. Она бы в ужас пришла.