Текст книги "Будь со мной"

Автор книги: Элизабет Хейнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

Дом, тихий, теплый, созерцающий, ждет ее следующего шага.

Больше звать она не пробует.

Вместо этого проходит через кухню к двери, ведущей в столовую. Где-то там, в доме, горит свет, может быть, в коридоре, но здесь, в соседней комнате, темно.

Сара проходит через столовую и выбирается в коридор, освещенный тяжелым канделябром, который свисает из центра потолка. За резной стеной просматривается эффектный изгиб дубовой лестницы, ведущей на второй этаж. Стол в прихожей, этот элегантный предмет антиквариата, о котором Джордж так любит рассказывать всем, будто он сто`ит больше четырех штук, сейчас лежит на боку, письма и ключи с цветами разбросаны по плиточному полу, хрустальная ваза разбита вдребезги. Вода из вазы намочила край персидского ковра.

Тишина.

Гостиная погружена во тьму. Но даже беглого взгляда Саре хватает для того, чтобы увидеть, что здесь все в порядке, от холодного вычищенного камина до аккуратной стопки глянцевых журналов на кофейном столике. Кажется, будто Софи отошла всего на минутку.

Значит, наверх.

Сара держится за перила, с опаской поднимаясь по ступеням, будто в любой момент ожидает, что там кто-нибудь появится.

Вонь усиливается с каждым шагом. И несмотря на то, что судя по запаху Сара уже понимает, какое зрелище ей предстоит, картина все равно шокирует ее достаточно, чтобы громко ахнуть, когда она находит Джорджа в хозяйской ванной, сидящего мокрым и полностью одетым в поддоне душевой, – его ноги распластались по шиферному полу, голова возле сливного отверстия. Остриженные седеющие волосы заляпаны кровью.

– Джордж! – произносит Сара, подбегая к нему.

Он холодный. Холодный как камень. Лицо повернуто к стене. Она отводит в сторону шторку и дергает его за рубашку. Тело тяжелое, инертное и не предоставляет никакого пространства для маневра – минута или две уходят на то, чтобы оттащить его в сторону, после чего он внезапно драматично хлопается на спину.

Сара ахает и выпускает его из рук. Лицо Джорджа искажено до неузнаваемости, избитое и опухшее, глаза потемнели и закрыты.

Сара усаживается спиной к ванне, подбирает колени к груди, закрывает лицо обеими руками и рыдает.

Ее руки насквозь пропитались его кровью, и теперь она заляпала все лицо и чувствует не только запах крови, но даже ее вкус.

В тот самый момент, когда Сара решает, что это всё, больше она не выдержит, из душа доносится внезапный задыхающийся кашель.

Он жив. Джордж еще жив.

– Джордж? Джордж? Ты слышишь меня?

«Он дышит», – думает она. Теперь она это слышит, хрип раздается из груди. Она хватает серый махровый халат с двери ванной и укрывает им Джорджа, пытаясь вернуть ему немного тепла.

Откуда-то из глубины горла доносится бурчание, а потом он шепчет: «Софи».

– Это я, Джордж. Это Сара. Где твой телефон? Где твой мобильник?

Или ей лишь кажется, или он действительно слегка трясет головой.

– Твой мобильник, где он?

– …забрал его…

– Кто-то его забрал? Кто это с тобой сделал?

Она сама уже знает. Какой смысл спрашивать?

– …Софи…

– Я пойду поищу…

– Нет… подожди… не уходи…

Сара останавливается, делает глубокий вдох ради него, как будто это может помочь ему. Берет его за руку, пытаясь немного согреть.

– Мне очень жаль, – говорит она, всхлипнув. – Джордж, пожалуйста, держись…

Он пытается открыть глаза. На усилия, которые затрачивает для этого, тяжело смотреть. Хрипы делаются только хуже – может, ей стоит попробовать перевернуть его на бок? Что, если у него внутреннее кровотечение? Что, если его легкие заполняются кровью?

– Я не знаю, что делать…

Он шевелит губами. Она подбирается к нему поближе, лицом к лицу, хотя на него и смотреть страшно.

– Запасной, – бормочет он, – телефон. В ящике… в спальне.

Сара поднимается на ноги и бежит в спальню. Здесь есть гардеробная размером с ее каморку, и там два шкафа. В обоих царит полный кавардак; ящики выдвинуты, нижнее белье с носками и майками, ремнями и шарфами вывернуты и сброшены в кучу. Два ящика лежат вверх дном на большой двуспальной кровати. Тем не менее Сара все обыскивает, поднимает и складывает в стопку у двери, чтобы видеть, сколько осталось. Она переворачивает ящики и кладет их один на другой. На все уходит несколько минут. В конце концов образуется кипа одежды и две башни из ящиков, но ни следа телефона.

В отчаянии Сара обводит спальню взглядом. По обе стороны кровати стоят одинаковые ночные тумбочки, каждая с маленьким выдвижным ящичком. Она выдвигает тот, что ближе к ней, высыпает содержимое на кровать. Наверное, это Джорджа – запонки, часы, пластмассовый футляр как будто для зубной пластины, наполовину использованный блистер с обезболивающими, пара маникюрных ножниц.

На другой стороне – место Софи. В ее ящичке вещей еще больше, и он застревает. Сара дергает и тянет его, засовывает туда руку, чтобы прижать то, что мешает ему открыться. Последнее усилие, и ящик вылетает, а содержимое рассыпается по всей комнате. Сара тяжело садится на кровать. Среди разбросанной по полу ерунды к ее ногам падает маленький черный мобильник.

Она включает его и задерживает дыхание. Тот загорается. Сара хныкает от облегчения, когда сообщение «нет сигнала» сменяется черточками и маленькой чудесной надписью «4G».

Набрав 999, она ждет.

Ожидание занимает секунду, но и этого оказывается достаточно; Сара бросает взгляд на кучу одежды у двери. Бо`льшая часть вещей забрызгана кровью, должно быть, Джорджа с ее собственных рук. Но в переплетении тканей она замечает и шарф Китти; бледно-голубой с окантовкой из пайеток, и на нем крови больше, чем можно ожидать от отпечатков пальцев. Опуская глаза, Сара замечает следы крови там, где что-то тащили по ковру. Не в ванную или из нее – а в направлении коридора. И на дверной раме примерно в футе от пола виднеется маленький кровавый отпечаток руки, как будто кто-то схватился за дверь перед тем, как его вытянули.

– Экстренная помощь. Какая служба вас интересует?

С нижнего этажа до Сары доносятся шаги, а потом голос, от которого стынет кровь:

– Сара! Ты здесь, ты, чертова бешеная сучка? Тут с тобой кое-кто хочет поговорить…

Раздается высокий вопль, переходящий в крик:

– Мама! БЕГИ!

На этот раз его удар чувствуется еще больнее, потому что она знает, чего ожидать, и отшатывается.

Они находятся в гостиной, где сейчас ярко горит свет. Сара сидит на полу, привалившись спиной к дивану, напротив, прислонившись к камину, сидит Китти. Обе связаны по рукам и ногам кусками кабеля, которые глубоко врезаются Саре в запястья. Сара не обращает на это внимания. Она может стерпеть все, любую боль, потому что с ней Китти и дочь жива, и, хотя у нее распух рот, а из губы сочится тонкая струйка крови в том месте, где он ударил ее, во всем остальном Китти, по всей очевидности, не пострадала.

– Заткнитесь, – произносит Уилл, хотя ни одна из них не подала ни звука.

– Ах ты – ублюдок, ах ты – кусок дерьма, – шипит Сара.

Он непринужденно усаживается на диван у нее за спиной, опустив ноги по обе стороны от нее, и хватает ее волосы в пригоршню.

– Я же тебе сказал, – произносит он до жути спокойным голосом, – нужно было соглашаться на легкий путь. А теперь только посмотри, что ты наделала, Сара. Это все по твоей вине. Верно? ИЛИ НЕТ?

– Да, – всхлипывает она. Кожа головы отдается огненной болью, когда он дергает ее за волосы. – Пожалуйста, отпусти нас…

– Тебе достаточно сделать всего одну вещь, – мурлычет он, прижимая губы к ее уху, – от тебя требуется всего одна маленькая услуга, и тогда я оставлю вас обеих в покое. Поняла? Все так просто, Сара. Так просто. Скажи мне только, где она.

– Я не знаю, – воет Сара. – Я не знаю, где она. Пожалуйста, ты должен нас отпустить. Ты совершаешь чудовищную ошибку, Уилл.

– Она не знает! – кричит Китти. – Я же тебе говорила, говорила тебе, что она не знает… прошу тебя!

– А ну заткнись, мелкая сучка!

Он резко встает и выходит из комнаты. Из своего положения Сара не видит, куда он делся. Китти сидит лицом к двери.

– Китти, – шепчет Сара. – С тобой все в порядке?

– Да, да. А с тобой?

Сара кивает. А потом он возвращается, сжимая в руке один из кухонных ножей Софи. Он подносит нож к горлу Китти.

– Нет! – вопит Сара. – Нет, нет, НЕТ! Ты должен немедленно прекратить это. Перестань и подумай, что ты творишь.

Сара не знает, откуда исходит этот голос, но она уже слышала его раньше. Это ее «мамочкин» голос, тот, к которому Сара обращается, когда ситуация заходит слишком далеко, когда кто-то переступает черту, простая забава внезапно начинает угрожать жизни и люди переутомляются.

Удивительно, но, кажется, этот голос как-то подействовал на Уилла. Он на секунду замирает, продолжая держать волосы Китти в правой руке, отклоняя ее голову назад, прижимая нож к безупречно белой коже ее шеи. Руки у него дрожат. И, хотя лицо Уилла искривляет гримаса, Сара замечает, что у него по щекам текут слезы.

– Положи нож.

Он не шевелится.

– Уилл. Положи нож на стол.

Сара наблюдает за тем, как он подтягивается к кофейному столику, держа нож лезвием вниз, будто собирается его в кого-нибудь воткнуть. А потом кладет нож на стол.

– Ну вот и хорошо. Ты еще можешь из этого выбраться, Уилл. Все будет хорошо. А теперь отпусти волосы Китти.

Его пальцы разжимаются, и он убирает руку от головы Китти. Она всхлипывает от страха. Сара спокойно смотрит на нее, пытаясь установить зрительный контакт, успокоить. Как будто точно знает, что делает. Словно все обязательно закончится хорошо.

– Сядь рядом с Китти, – говорит она. – Сядь, и давай все обсудим по-хорошему. Давай поговорим о Софи и попробуем выяснить, где она может быть.

Уилл садится, уперев локти в колени, закрывая лицо руками. Из груди у него вырывается полный агонии и отчаяния всхлип. Сара дает ему время. Китти зажмурилась и трясется от страха.

– Китти, а сейчас успокоиться нужно тебе. Все будет хорошо. И у тебя тоже.

«Думай, Сара». Она не имеет понятия, куда это все заведет, но мысли ее полностью направлены на лежащего наверху Джорджа и острую необходимость покончить с этой ситуацией, отвезти его в больницу, чтобы она смогла отыскать Эйдена. При этом до Сары продолжает откуда-то доноситься лай.

– Где Тесс? – наконец спрашивает она.

– В гараже, – произносит он срывающимся голосом. – Я просто закрыл ее там.

Сара кивает и ждет.

– Я все обыскал, – говорит Уилл. – Связался со всеми ее друзьями, проверил все места, куда она могла уехать. Я обзвонил больницы, но там мне ничего не хотели говорить.

– А не лучше было бы на время оставить Софи в покое и дать ей возможность вернуться, когда она будет готова?

– Ты ничего не понимаешь, – завывает он. – Джордж – злобный ублюдок. Он требует, чтобы все было, как он хочет, а если что-то идет не по его плану, он звереет. Знаешь, что он сделал? Он заявился туда, где я жил. Сказал мне, что, если я не оставлю Софи в покое, он наймет кого-нибудь, чтобы разобраться со мной. Он – чокнутый кусок дерьма, Сара. Он мог что-то сделать с ней… Может быть, она просто не в состоянии вернуться?

– Уилл, – говорит Сара намного спокойнее, чем позволяют ее чувства, – эта версия, на самом деле, весьма сомнительна. Ты знаешь Софи так же, как и я. Скорее всего, она отправилась на какой-нибудь релакс-курорт и отключила телефон. И твое поведение по отношению к нам, на самом деле, ситуации никак не способствует, верно? Сейчас тебе нужно срезать эти веревки, и тогда мы подумаем, как все исправить.

Она протягивает ему запястья. А потом в дверь звонят.

– Ты должен открыть, – говорит Сара.

– Нет, – отвечает Уилл. Все лицо у него промокло от слез, на руках и по всей рубашке – кровь. – Нет, нет, нет, я не могу, Сара, только не заставляй меня.

– Это единственный выход, – говорит Сара. – Ты должен открыть дверь, сейчас же. А потом вернуться сюда и развязать меня. Может быть, это Софи; может, она не взяла ключи.

– А что, если это полиция?

– Тогда тебе придется их впустить, и мы сможем объяснить ситуацию, – говорит Сара, как будто это очень просто и понятно, словно нет никаких осложняющих обстоятельств.

– Я не могу!

– Если ты этого не сделаешь, они сломают дверь, и тогда тебе не дадут даже времени объясниться. Выбери простой путь, Уилл. Подумай головой.

Несмотря на уверенность в голосе, она удивляется, когда он робко встает на ноги. Нависает над ней. Звонок раздается снова, и на этот раз за ним следует резкий стук. Уилл поднимает нож с кофейного столика. Китти отшатывается назад, как будто он снова намерен приставить его к ней.

– Оставь нож там, где взял.

– Я боюсь, – ноет он.

– Знаю. Но все будет хорошо. Положи нож.

– Обещаешь?

Она хочет закричать: «Открой чертову дверь!», но лишь произносит:

– Обещаю.

Однако Уилл все равно берет с собой нож.

Несмотря на связанные запястья, ей все же удается скрестить пальцы. Как будто такое действие может как-то повлиять на то, что она соврала этому человеку. Конечно, ничего не будет хорошо. Больше никогда, никогда ничего не будет хорошо. Но теперь она знает единственный способ достучаться до него, единственный способ пробиться к маленькому напуганному мальчишке, который хочет только того, чтобы кто-то любил его, несмотря ни на что. Сара неловко поднимается на четвереньки, чтобы видеть, что происходит за диваном в прихожей.

Уилл подходит к передней двери и открывает ее на миллиметр. До Сары доносятся голоса, крики. Уилл пытается захлопнуть дверь, но его отбрасывают на выложенный плиткой пол прихожей, дверь распахивается, и в дом врываются двое полицейских. Нож отлетает в сторону.

Китти облегченно вскрикивает.

– Пожалуйста, – говорит Сара, – вы не понимаете, мне надо вернуться домой.

– Нам нужно отправить вас на обследование, – повторяет мужчина-полицейский. – Вторая патрульная машина уже едет к вашему дому, как я и объяснил.

– Он в коттедже, не в доме, – говорит она, наверное, уже третий раз повторяя одно и то же. Зубы ее стучат, и кажется, будто Сара не в состоянии как следует выговаривать слова.

Врачи «скорой» занимаются Джорджем, к этому моменту подъехала и вторая машина. Китти садится в нее.

– Где Уилл? – спрашивает Сара.

Но в ту секунду к ней подходит один из врачей «скорой»; настала ее очередь.

– Скорее всего, у нее просто шок, – говорит полицейский. – Она вся в крови, однако не думаю, чтобы там была ее собственная кровь.

Радио полицейского снова оживает, и он пытается прикрутить звук, а потом передает Сару в руки парамедиков. И все равно ей удается услышать, как полицейский отвечает голосу из трубки, когда уходит к передней двери:

– Понял… понял. А он еще жив?

Часть седьмая

Сара

Сотрудника полиции, которому, по всей видимости, поручили присматривать за Сарой и Китти, зовут Эйден. В любых других обстоятельствах это могло бы показаться Саре забавным, но, учитывая сложившуюся ситуацию, она не может заставить себя смеяться.

В отделении травматологии и неотложной помощи при университетской больнице Джеймса Кука в Мидлсбро, конечно, полно работы, между тем их обеих очень быстро осматривают и делают вывод, что обе здоровы.

Сара все еще чувствует слабость, однако начинает отходить. Китти здесь, рядом с ней, и она жива.

Сара спрашивает у всех, кого встречает, не слышно ли, что с Эйденом, но, кажется, никто ничего не знает.

Медсестра-криминалист из практикантов сделала фотографии их травм. Когда с этим покончено, им разрешают уйти. Офицер, который ждет их на выходе, отводит Сару в сторонку.

– Вы интересовались вашим другом, мистером Беком. Его привезли сюда; он находится в реанимации. Доктор только что сообщил мне, что вы можете зайти к нему на пару минут – они собираются везти его на компьютерную томографию. Просят пригласить ближайшего родственника.

– Не думаю, что у него кто-нибудь есть, – говорит Сара.

Китти присоединяется к ней, потому что Саре не хочется оставлять дочь одну. Обеих заводят в третий бокс, где Эйден лежит на носилках, на спине, голова между двумя подставками, тело укрыто вафельным покрывалом. Сара обращает внимание на засохшую кровь и синяки и не может понять, где находятся раны. Правый глаз почернел, опух и заплыл.

– Эйден? – произносит Сара, опустив голову, чтобы он мог встретиться с ней взглядом.

– Мне очень жаль, – говорит он. Его рот искривлен в странном изгибе, нижняя губа порезана и опухла.

– Господи Иисусе, – говорит Китти.

– Все хорошо, – произносит Сара. Она пытается сдерживать слезы, когда смотрит на него. – Мне очень жаль, что с тобой так все получилось. У тебя все будет хорошо, да?

– Он угрожал Софи, – говорит Эйден. – Она боялась его.

– Она пропала, Эйден, мы не знаем, где она…

А потом он вдруг улыбается и тут же морщится от боли.

– А я знаю, – говорит он.

– Я забыла, как вас зовут, – обращается Сара к офицеру, который ждет их на улице.

– А, меня зовут Эйден, – отвечает он.

Офицер выглядит очень молодо, и от этого Сара начинает чувствовать себя старой.

– Я имела в виду вашу фамилию.

– Арнольд. Полицейский констебль Арнольд. Я могу отвезти вас домой.

– А можно по дороге забрать мою собаку?

Тесс выпустили из гаража, и в данный момент за ней присматривает полиция. Сара хочет забрать ее прежде, чем та попадет в клетку в полицейском участке.

– Я проверю. Можете минутку подождать здесь?

Сара останавливает его перед тем, как он уходит:

– Пока вы этим занимаетесь, я хочу пойти взглянуть на Джорджа. Хорошо?

– А… – полицейский бросает взгляд на регистратора, которая заканчивает писать показания рядом с ним.

– Думаю, его повезли наверх в палату интенсивной терапии, – говорит она.

Полицейский констебль Эйден Арнольд предлагает отвести Сару с Китти наверх.

Джорджа доставили сюда на больничном вертолете, поэтому, несмотря на то что им все еще занимались доктора «скорой помощи», когда «скорая» увезла Китти с Сарой, он попал в больницу и начал лечение задолго до их прибытия.

– Я быстро, – говорит Сара Китти. – Подожди здесь с констеблем Арнольдом, и я вас встречу в фойе через пару минут, хорошо? Просто перед отъездом хочу узнать, как он.

Китти выглядит умиротворенной. Она переутомлена, да еще травмирована произошедшим, понимает Сара.

Палата интенсивной терапии находится на втором этаже, и, как и следовало ожидать, Сару туда не пускают.

– Вы родственница? – допытывается дежурная медсестра.

– Друг. Я была с ним… Просто хотела убедиться, что с ним все в порядке.

Голос медсестры немного смягчается, когда та замечает отметины у Сары на шее, ее опухшее пораненное ухо.

– На данный момент он стабилен. Можете перезвонить утром, если хотите. – Она передает ей брошюру «Информация для пациентов и посетителей отделения интенсивной терапии». – Телефонный номер и фамилии основных работников персонала указаны сзади.

– Спасибо, – говорит Сара.

– Пожалуйста. Спокойной ночи.

Сара с минуту таращится на брошюру, не читая. По правде говоря, ей не особенно хочется возвращаться домой. Эйден здесь. И Джордж тоже. Китти в безопасности.

– Жаль, что они тебя не впустили, – произносит кто-то за ее спиной. – Они попросили меня подождать, пока делают какие-то процедуры. Возвращаюсь туда через минуту.

Сара поворачивается и видит Софи, та сидит на скамье из трех сидений, прикрученных к полу коридора. Неужели она была тут все это время? Наверное, Сара прошла мимо нее. Софи выглядит бледной и разбитой, будто кто-то поднял и ударил ее оземь.

– Софи!

Софи встает, и Сара бежит обнимать ее, сжимая так сильно, как только может. Софи трясется, и у Сары мелькает мысль, не больна ли подруга, но потом она понимает, что та плачет. Они обе плачут.

– Прости меня, – говорит Сара, повторяя вновь и вновь, хотя сама не до конца понимает, за что. За то, что не смогла помочь Джорджу. За то, что могла быть лучшей подругой. За то, что в самом начале познакомила Софи с Уиллом.

– Прости – нет, на самом деле, это ты меня прости… – говорит Софи, рыдая, уткнувшись Саре в волосы. – Я все к чертям испортила. Все случилось по моей вине, во всем виновата я. А теперь Джордж… он…

– Он поправится – обязательно поправится. Джордж сильный, Соф; он со всем этим совладает. Вы справитесь.

– Не знаю, не знаю. У него тяжелая травма… они… они перевели его в состояние искусственной комы. Он получил отек мозга.

Сара делает вдох. То же, что и с Джимом. Вслух она, конечно, не произносит этого.

– И они рассказали мне о том, что ты сделала, – добавляет Софи.

– Я?

– Что ты нашла мой телефон. Набрала 999. Ты его спасла, Сара, ты спасла ему жизнь.

«Но я с ними даже не говорила», – думает Сара. Когда Уилл начал на нее кричать, она засунула телефон под кофту в лифчик, надеясь, что позже сможет воспользоваться мобильным, позвонить в полицию, и так и не поняла, что все это время оставалась на связи.

Должно быть, они проследили сигнал мобильника к дому Софи; может быть, слышали кое-что из происходящих событий.

– Я сожалею насчет Эйдена. С ним все будет в порядке?

– Думаю, да. Тебя нашла полиция?

– Нет, Эйден. Когда он очнулся, то попросил полицейских позвонить в гостиницу, где я остановилась, и рассказал мне о Джордже. Не хотел, чтобы я это услышала от кого-нибудь еще.

– Он знал, где ты находишься?

– Как-то раз, когда мы болтали, я ему рассказала об одном укромном местечке, куда мы с Джорджем раньше ездили. Он догадался, где я, и приехал меня навестить. Эйден переживал за меня и за то, как часто Уилл ошивается вокруг фермы.

– Эйден пытался меня предупредить, – говорит Сара. – Я рада, что он знал, где тебя искать.

– Я тоже. А то бы продолжала торчать там. Где Уилл? – спрашивает Софи.

Сара пару мгновений таращится на подругу, вспоминая о том, что ей сказали. Думает, а что тут вообще можно ответить.

– Я не знаю, – наконец произносит она.

– Его арестовали?

– Да. Они увезли его.

– Слава Богу, – говорит Софи. – Спасибо тебе, Господи. – Она снова начинает плакать, ее плечи трясутся.

– Они везут нас с Китти в гостиницу переночевать. Поедешь с нами?

– Я хочу остаться здесь, с Джорджем.

– Они тебе позвонят, если ты понадобишься, верно? Он лежит без сознания. Так что решайся. Не стоит оставаться одной.

– Я заеду ненадолго, – соглашается Софи. – А потом вернусь сюда. Хочу посидеть с ним.

– Договорились, – говорит Сара. Она берет Софи под локоть и уводит к лестнице.

Снова идет снег, редкие снежинки кружат в темном небе, когда полицейская машина подвозит их к отелю. Тесс сюда не пускают, но констебль Эйден Арнольд связался с офицерами, которые все еще находятся в доме Софи, и один из них согласился подбросить Тесс домой к Дэниэлу и Бекке. У них есть собака, ворчливый однозубый джек-рассел по кличке Вик, так что вариант не идеальный, и это слабо сказано, но, поскольку Луис трубку не берет, Саре больше не к кому обратиться. У Йена с Дианой коты. Целых три.

Софи слишком устала, чтобы возражать против номера, в который их селят на ночь, хотя продолжает настаивать на том, что через час-два вновь поедет в больницу. Им отводят двухместную комнату с отдельными кроватями и еще одну с двуспальной; Китти почти сразу заползает в одну из одиночных коек и закрывает глаза.

– Как бы мне сейчас хотелось выпить, – говорит Софи, глядя на нее.

– Пойдем в соседний номер, – предлагает Сара.

Пока Софи сидит на кровати, Сара наливает воды в пластиковый чайник и раскладывает чайные пакетики по чашкам.

– Знаю, это не совсем то, на что ты рассчитывала, – говорит она, – однако чай – все же лучше, чем ничего.

– А я бы все равно выпила водки, – страдальчески изрекает Софи. – Или джина. Или даже текилы.

– Я бы тоже, – говорит Сара.

Она делает чай, разделяя содержимое одного пластикового контейнера со сливками на две чашки. Придется довольствоваться тем, что есть. Передает одну чашку Софи и садится на поролоновый диван.

– Где ты была, Софи? Что случилось?

Темные глаза Софи широко раскрыты.

– Я испугалась, вот и все. Уилл стал таким требовательным; он сделался… не знаю… слишком напористым, что ли, с той самой ночи, когда я подобрала его у паба. Начал указывать мне, как поступать, будто я должна бросить Джорджа, и тогда мы заведем собственную семью. Поначалу все это казалось мне довольно милым, но потом я поняла, что он не шутит: Уилл полностью помешался на нашем воображаемом будущем.

– И ты сказала ему, что ничего не выйдет?

– Я попыталась. Он… испугался.

– Почему ты мне не рассказывала об этом?

У Софи начинает дрожать нижняя губа.

– Я считала… не знаю… Я собиралась тебе сказать во время того обеда, за которым мы так и не встретились. Но тебе он вроде бы нравился. И еще я думала, это осложнит тебе жизнь, особенно с Луисом.

– Ох, Соф.

– К тому же, наверное, я думала, что будет легче просто уехать на время.

– Я за тебя переживала, – говорит Сара. – Джордж был сам не свой.

Софи издает вымученный смешок.

– Джордж знал, куда я уехала. Вся эта идея в той или иной степени – его задумка.

– Что? Ничего не понимаю.

– Он взбесился, когда узнал про мою интрижку с Уиллом. Ты же знаешь, какой Джордж – должен все держать под контролем. Но он даже ухом не вел, пока «лексус» не поцарапали. А потом, когда Уилл начал мне угрожать, Джордж проявил себя по высшему классу. Сказал, что мне нужно на время исчезнуть. Мы думали, в конце концов Уиллу надоест и он сдастся. Мы и помыслить не могли, что он начнет проявлять агрессию.

– Ты знаешь, Джордж так и не раскололся, – говорит Сара. – Даже когда Уилл его избивал, он так и не рассказал, где ты. Не рассказал даже мне.

Софи снова улыбается, а потом опускает глаза на свои пальцы, сцепленные на коленях.

– Да, он занятный старый хрыч. Сам может вести себя со мной как скотина, но, когда кто-то другой пытается сделать то же самое, первым стремится меня спасти.

– В глубине души он хороший человек.

– Может, и так, но, скорее всего, он просто считает, что поступать со мной по-скотски – его эксклюзивное право. Ты же знаешь мужиков – стопроцентные собственники. Не могут смириться с мыслью, что кто-то еще писает в их костер, верно?

– Эйден тоже ничего не сказал.

При мысли об Эйдене на Сару внезапно накатывает тошнота. Она думала, он мертв, Уилл прикончил его. Все это время он лежал в коттедже без сознания; еще чудо, что выжил.

– Эйден был ко мне добрым, Сара, – говорит Софи, серьезно глядя на нее. – Он хороший человек.

– Да. Он такой.

Несмотря на легкую улыбку, Софи бледна. Сару поражает произошедшая в ней перемена – яркая, энергичная Софи куда-то испарилась.

Сара ставит свою чашку на стол, забирает чашку из рук Софи и заключает подругу в объятья.

– Теперь все хорошо. Мы в безопасности.

Эйден

Тебе удается немного поспать, и это хорошо, потому что хотя бы на время тело перестает болеть. Когда ты опять просыпаешься – врачи все время проверяют, не умер ли ты, – боль снова поднимается, сразу отовсюду. Самый большой кошмар – колющая боль в затылке. Они наложили там швы, а местная анестезия слишком быстро выветривается.

Но как бы там ни было, боль говорит о том, что ты еще жив. Ты до сих пор здесь. Посреди ночи они переводят тебя в палату, и там по крайней мере тебе удается спать урывками по полчаса, пока ты наконец не замечаешь дневной свет, бьющий из окон в конце бокса; тогда они помогают тебе сесть и дают немного попить.

– Чай, тост. Как вы себя чувствуете?

– Обалденно.

Доктор говорит, с тобой все в порядке. Ничего не сломано. Одни ссадины и синяки. Тебя оставляют под наблюдением из-за черепно-мозговой травмы, но если будешь держаться бодрячком, отпустят домой.

«Домой», – думаешь ты. У тебя никогда его по-настоящему ведь и не было, этого дома.

Болеутоляющие, которые они тебе дали, начинают выветриваться, благодатное онемение спадает, и остается только глухая боль и покалывание в затылке. Ты медленно садишься в надежде увидеть медсестру, но вместо этого обнаруживаешь высокого молодого человека, который стоит у медсестринского поста.

Он смотрит на тебя.

Заметив, что ты встал, подходит и оказывается каким-то странным образом знакомым, будто привидение, кто-то, встреченный тобою во сне. А потом ты понимаешь, что у него глаза Джима, такая же, как у друга, кривая улыбочка и светлые волосы Сары.

– Луис, – произносишь ты.

Он улыбается в ответ.

Словно его присутствие недостаточно удивительно само по себе, подойдя к кровати, Луис протягивает тебе руку.

– Твое лицо выглядит не очень, – говорит он.

– Ну да, – отвечаешь ты.

– Вчера ночью ко мне приезжали полицейские, – произносит он. – Когда они уехали, я хотел отправиться прямиком домой и увидеть маму с Китти.

– Их отвезли в отель, – говоришь ты. – На ферме до сих пор полиция.

– Да, к тому же я слишком трусил, – говорит он, потирая лицо рукой. – Как они?

Если сказать правду, думаешь ты, сможет ли он ее вынести? Нужно ли тебе тыкать его носом, говорить, что нет, вероятно, конечно, он и не виноват в том, что его друг оказался чертовым психопатом, однако если бы сам не вел себя как капризный мальчишка последние три года, то, возможно, и заметил бы, к чему идет дело?

– По-моему, еще рано говорить, – отвечаешь ты.

– Уилл позвонил мне как гром среди ясного неба, – рассказывает он. – От него три года не было ни слуху ни духу. Сначала я не понял, кто это, а потом он начал говорить, что у мамы появился новый парень, что ты с ней съехался. И что ты – ну, знаешь… Как ты это там называешь.

По какой-то странной причине это вызывает у тебя смех. Голова раскалывается. Теперь все кажется далеко не таким важным.

– Ну, что бы он там ни сказал, наверное, в его словах была доля правды. Только я не мальчик по вызову, я массажист. Ну а вообще, больше не собираюсь заниматься такого рода работой.

Луис говорит:

– Ты давно знаешь маму. Она должна тебе доверять.

То, что он с готовностью меняет тему, – хороший знак.

– Мы все были близкими друзьями в университете. Но ты это уже знаешь.

– Ты отправился путешествовать? – спрашивает Луис.

– Я сбежал, – говоришь ты.

Он кажется удивленным. Ты его не винишь – новоявленное стремление к правде тебе и самому кажется немного неудобным.

– От папы? – спрашивает Луис.

– От них двоих.

Он не давит на тебя. Может, и не должен. Прошло всего несколько минут, но тебе уже нравится этот парень. Ты не думал, что так будет, после всего, что Сара о нем рассказала. Она делала ему уступки на каждом шагу, давала время, пространство, и только теперь ты понимаешь, ради чего.

– Я по нему очень скучаю, – говорит Луис. – Я так злился, что он умер. Ему же было всего сорок три.

– Да.

– Я всегда винил маму. Ты же знаешь, в ту ночь машину должна была вести она? Мама сказала, что простудилась; именно поэтому он сел за руль.

Луис замолкает и на секунду отворачивается. Он взрослый большой мужик, но на какой-то миг ты видишь перед собой мальчишку-сироту. Сына Сары.

– Не думаю, что в этом была ее вина, – говорит он. – Я был просто так зол.