Текст книги "Мелькнул чулок"
Автор книги: Элизабет Гейдж
сообщить о нарушении
Текущая страница: 46 (всего у книги 50 страниц)
Глава XLVII
После четырнадцати недель выматывающей работы съемочная группа и актерский состав наконец облегченно вздохнули. Съемки «Плодородного полумесяца» закончились.
Люди были измотаны и опустошены. Ни один фильм за все время их совместной работы не потребовал стольких усилий, не вызывал такой неуверенности и напряжения у его создателей.
Почти незаметные изменения грима Энни по мере того, как ее героиня становилась старше, требовали такой тонкой работы, что Энди Ричи завел толстый альбом со стоп-кадрами каждой сцены, чтобы быть точными в каждой детали.
Работа с семью детьми, игравшими роли детей Дейзи в различном возрасте, давалась нелегко Марку Сэлинджеру, а непрерывные изменения, упрямо вносимые Дэймоном Рисом в сценарий, сводили с ума всех окружающих. Теперь, когда все было кончено, Дэймон молился, чтобы с помощью Эйлин Майлер и ее команды монтажеров фильм приобрел вполне пристойный вид и мог оправдать его ожидания. Он от всей души надеялся на лучшее, но сложность тематики фильма не позволяла с уверенностью сказать заранее, смогли ли они с Марком выдержать заданный тон, верный ритм, точно воспроизвести временной фон. Единственное, в чем был уверен Дэймон: Энни великолепно сыграла роль Дейзи.
Когда Дэймон увидел предварительный вариант фильма, опасный момент для создателя картины – все сцены проплывают перед глазами, еще не смонтированные, с неисправленным звуком и цветом – он сразу понял: Энни сделала невозможное. Она воплотила свою героиню с утонченностью, превзошедшей самые безумные мечты Дэймона, воссоздав образ неуравновешенной молодой женщины, отказывавшейся признать свою несостоятельность, подсознательно стремящейся причинить себе боль, в очередной раз выйдя замуж за человека недостойного.
Энни сумела прочесть некоторые реплики со странной веселостью, маскирующей грусть, позволяя публике впитывать подсознанием их истинный смысл. Дэймон впервые в жизни наблюдал такую тонкую игру оттенков. Энни поистине была актриса божьей милостью, и в этой роли напоминала хрупкую орхидею, снятую на пленку в момент полного расцвета перед окончательным увяданием…
Энни упорно боролась за существование, а на экране Дейзи упрямо стремилась к самоуничтожению. И Энни постоянно заставляла публику надеяться на освобождение Дейзи, в то время как мир, созданный Дэймоном, с очевидностью заставлял понять: надежды нет. Рок, тяготевший над Дейзи, словно сладостно горькое вино дурманил голову, болью отзывался в сердце.
Ведь Энни поняла в ту ночь, когда впервые читала сценарий, что «Плодородный полумесяц» – все равно что черная икра, когда ее впервые пробуешь на вкус. Сначала трудно оценить, потом невозможно забыть.
Она не сознавала, как, впрочем, и Дэймон, что ключом к разгадке была простая истина: подобное можно создать лишь раз в жизни.
Первые недели после окончания съемок Дэймон был почти в бессознательном состоянии: потерянно бродил по дому, брал скрипку и тут же откладывал, замолкал надолго, через силу тащился в офис.
Марго все время была рядом, следила за тем, чтобы он ел, не давала много пить, поднималась среди ночи, желая убедиться, что он не сорвался в очередной загул. Она понимала: творческая энергия Дэймона почти истощилась после изнурительной работы. Он был близок к депрессии. Дэймону необходима поддержка. Марго могла не волноваться, что он сбежит от нее и отправится по кабакам – Дэймон слишком нуждался в ней.
За несколько недель, прошедших с памятного возвращения из Айовы, они каждую ночь были вместе. Марго продолжала заботиться о Дэймоне как прежде, но кроме этого она принесла ему в дар мягкие и нежные ласки.
Они любили друг друга в предрассветные часы, когда он просыпался после многих часов бодрствования, работы и размышлений. Он смотрел на Марго, склонившуюся над блокнотом, как всегда внимательную, но тело его помнило о только что излившейся страсти, а на коже все еще виднелись следы ее прикосновений.
Иногда его внезапно пробудившаяся страсть не давала впасть в тяжелый сон, и он смущенно входил в спальню Марго. Но интуиция никогда не обманывала Марго – она всегда знала, когда появится Дэймон, и протягивала к нему руки, маня в постель.
А по уик-эндам, когда они оставались одни, а задерганный съемками Дэймон был раздраженным и капризным, любовь вторгалась в самые неожиданные моменты: в полдень, когда он обнимал Марго за талию, пока она готовила обед, к концу дня, перед коктейлем, или – самое прекрасное – рано утром, когда в каньонах вовсю распевали птицы.
Несколько раз Марго звала Дэймона в свою постель, и они спали вместе; узкая ладошка доверчиво покоилась на мохнатой груди. Просыпаясь, Дэймон в изумлении глядел на нее, спрашивая себя, как случилось, что судьба подарила ему эту богиню, позволила разделить с ней жизнь в тот момент, когда он думал, что навсегда отказался от молодых женщин.
Ее нежность, постоянное присутствие стали наркотиком, к которому Дэймон быстро привык, особенно в самые тяжелые дни съемок, и, ощущая вкус ее поцелуев, свежее благоухание кожи, потрясенно глядя на совершенные очертания фигуры, Дэймон чувствовал странный трепет в чреслах.
Тридцать лет он подшучивал над тем, что не имел детей, зря растратил жизнь в кутежах и блуде и, смеясь, говорил, что в наследство вечности оставит свои произведения. Он был уверен, что большинство родителей несправедливо считают собственных детей верным средством получения бессмертия – Дэймон не желал бессмертия.
Но сейчас, созерцая прелестную женщину, знавшую душу Дэймона едва ли не лучше его самого, женщину, жизнь которой была посвящена ему, он чувствовал запретное желание иметь от нее детей, быть рядом с ней, пока неизбежный распад не заберет его здоровье и не разрушит тело…
Почему нет? Все, что для этого нужно, – жениться на Марго, любить, как он уже любил ее, увидеть чудо появления на свет плода его семени, оставить ей свои значительные сбережения, чтобы Марго и дети ни в чем не знали нужды.
Смерть? Чепуха, ему только пятьдесят девять! Он мог бы жить и состариться рядом с Марго…
Но нет – он слишком много пьет. Сколько ему еще жить? Тогда почему бы ему не оставить кого-то после себя? Искушение было сильным.
А тем временем Энни до конца узнала, что это такое – полностью отказаться от собственного «я» во имя вымышленного персонажа, запечатленного сейчас на тысячах фото отснятой пленки. И ничего теперь уже нельзя изменить, словно Энни рассыпалась на множество крохотных кусочков.
Энни некому было излить свои эмоции, не у кого было искать утешения. Все, что оставалось, – это терпеливо ждать, ощущая себя механической куклой, в которой кончился завод.
Пустота, овладевшая Энни после окончания съемок, была такой полной, что вытеснила и грусть, и боль личной трагедии. Правда, это чувство не мешало Энни испытывать гордость за собственную работу – она знала, что справилась с самой трудной ролью, которая когда-либо выпадала на ее долю.
Она не была уверена, сможет ли еще когда-нибудь играть. Но знала твердо: на этот раз отдала все, что имела. Источники ее актерского вдохновения иссякли, были полностью истрачены на Дейзи. Но у Энни была семья, утешавшая ее и поддерживающая ее. Она проводила почти все время в доме у каньона, где вместе с Дэймоном и Марго готовилась к озвучиванию «Плодородного полумесяца». Они изучали первый вариант, беспокоились из-за монтажа, громко обсуждали, как строить ритм некоторых сцен, как снять их лучше, сыграть выразительнее, непрерывно пили кофе или чай, возбужденно бегали по комнате, обедали и ужинали, занятые мучительными спорами о фильме.
А когда не было сил говорить о фильме, шли гулять, чтобы на несколько часов избавиться от нетерпеливого желания поскорее увидеть смонтированную картину.
Они ехали в открытый кинозал для автомобилистов, где Дэймон пил виски из фляги, пока девушки объедались попкорном и шоколадками. Потом «семейство» отправлялось на миниатюрное поле для гольфа, в луна-парк, а однажды даже на гонки на роликовых коньках; ехидные замечания Дэймона давали девушкам больше поводов смеяться, чем происходящее на треке.
Энни и Марго как-то даже затащили Дэймона в магазин мужской одежды, где после целого часа уговоров убедили его купить новый пиджак взамен изношенного чуть ли не до дыр, который Дэймон надевал в рестораны вот уже двадцать лет.
Дэймон даже приходил тогда в бассейн к миссис Гюнтер, где плавали Энни и Марго, стоял, прислушиваясь к их смеху и плеску в пронизанной солнечным светом воде, и улыбался с отцовской гордостью, глядя на своих красавиц.
Но теперь в его взгляде была не только гордость. Энни давно уже заметила задумчивое выражение глаз Дэймона, когда он смотрел на Марго. Она смутно чувствовала: что-то изменилось в их маленькой семье, и это что-то, сблизившее их и все же особенно мучительное, означало, что они стояли у черты будущего, которое вот-вот наступит.
«Ну ладно, – думала Энни. – Время слишком строгий наставник, чтобы удовлетворить желания простых смертных. Теперь мы вместе, и это главное».
Поэтому она по-прежнему держала Дэймона за руку, ерошила его волосы, работала и репетировала с ним и Марго, чувствуя своей обязанностью в жизни заставить их верить, что так будет продолжаться вечно.
Но она не подозревала, что время убыстряет бег и вот-вот завертит их водоворотом и понесет на дно моря.
Глава XLVIII
«Голливуд рипортер», 20 марта 1974 года
«Следы ног еще одного человека украсят сегодня плиту около кинотеатра „Грауман Чайниз[21]21
Кинотеатр в Лос-Анджелесе в центре Голливуда. Подходы к нему выстланы плитами со следами ног кинозвезд и их автографами.
[Закрыть]". Если бы камни могли говорить, то поведали бы одну из самых захватывающих и достойных восхищения легенд в истории Голливуда. Поднявшись из пепла уничтоженной несчастным случаем довольно сомнительной славы Энни Хэвиленд, сыгравшая в этом году главную роль в фильме Дэймона Риса „Плодородный полумесяц", заставила Голливуд рукоплескать ей. Весь киномир лежит у ног актрисы!
Фильм, вышедший на экран в конце осени, был представлен на премию Академии киноискусств 1973 года. Фильм может получить не менее полудюжины „Оскаров", поскольку уже заслужил высокие оценки и назван одним из величайших шедевров своего времени. А мисс Хэвиленд, несомненно, достойна самой высокой награды за блестяще сыгранную роль и непревзойденное актерское мастерство. Многие могут посчитать, что именно мужественное возвращение мисс Хэвиленд после трагического, едва не стоившего жизни актрисы несчастного случая сделало ее великой звездой, достойной занять место в пантеоне Сида Граумана. И, без сомнения, Голливуд восхищается ее мужеством и неукротимым духом и желает вознаградить храбрейшую из звезд за несгибаемую стойкость.
Но специалисты считают, что две сыгранные мисс Хэвиленд роли – в „Полночном часе" и „Плодородном полумесяце" – такие разные и все же настолько дополняющие одна другую, более чем оправдывают решение увековечить актрису и истинную леди как одну из величайших актрис мирового кино».
– Ну вот, сестричка. Пойдем!
Марго распахнула дверь, помогла Энни выйти из лимузина, взяла под руки ее и Дэймона, и все трое направились сквозь строй репортеров, щелкавших затворами аппаратов, к мокрому цементному квадрату, окруженному голливудскими знаменитостями и сотнями восторженных поклонников.
Представители администрации кинотеатра «Грауман» и комитета, принявшего решение пригласить Энни, приветствовали актрису и подвели ее к «гробнице славы». Под гром аплодисментов и взрывы фотовспышек Энни сняла туфли и выпрямилась, глядя на улыбающихся Марго и Дэймона, кивавших ей со странной торжественностью, словно благословлявших ее принять поклонение публики и известность, достойную ее. Энни коснулась руки Дэймона с легкой улыбкой смущения и благодарности и неловко ступила на мокрый цемент.
Аплодисменты стали еще громче. Люди с лихорадочным обожанием выкрикивали ее имя.
– Энни!
– Энни!
– Мы хотим Энни!
Она махнула им рукой, стараясь сохранить равновесие, и осторожно вышла из глубоких следов своих ног, чтобы запечатлеть автограф в цементе специальным инструментом, поданным церемониймейстером.
Встав на колени, чтобы написать свое имя, Энни взглянула поверх десятков старых истертых плит на ликующую толпу.
– Энни!
– Энни!
На миг в глазах девушки промелькнуло недоумение, затмившее возбуждение: Энни поняла, что она, впечатанная в эти цементные плиты, отныне становится одной из тех «бессмертных» Голливуда, кто еще недавно, когда она впервые приехала в этот город, своим существованием в славном прошлом напоминал ей о школьных учебниках по геологии.
Каким твердым казался этот цемент на первый взгляд! Такой же вечной виделась слава и тем, кто ее добивался.
Но, увы, жизнь людей, оставивших следы на этих плитах, была такой же яркой и короткой, как сверкание фотовспышки…
Как прав был Дэймон, когда говорил о неизвестных орбитах человеческой души, отклонения которых делают невозможное возможным.
Та полная надежд и ожиданий Энни Хэвиленд, которая приехала из Нью-Йорка, чтобы попасть в сети Хармона Керта и стала актрисой только потому, что хотела отомстить ему, теперь вот-вот получит «Оскара» для его студии.
Керт больше не существует. Он остался только в памяти, и никто никогда не узнает, какую роль он сыграл в жизни Энни.
А следы, которые отпечатались только что в цементе, не принадлежали больше прежней, настоящей Энни, потому что та Энни Хэвиленд была искорежена в аварии. И к этой катастрофе ее привели и «Полночный час», и Лайна, и Терри – Эрик Шейн, и эта катастрофа унесла жизнь ее ребенка, который мог стать будущим Энни. От скольких ролей, фильмов, скольких «Оскаров» без колебаний отказалась бы Энни, только бы вернуть малыша назад, посвятить ему свою жизнь, любить его!
Время и в самом деле было жестоким, но милостивым повелителем, отнимая мечты и даруя неожиданные сюрпризы, подарки, радости… и новые печали.
Но как можно понять это? Как можно осознать и принять идею о невидимых точках отсчета, странных метаморфозах, всегда застающих врасплох, разбивающих в прах надежды, хотя именно надежда – единственное, что остается у человека.
А может, и невозможно понять все это, и надо лишь покорно принимать все дарованное тебе судьбой, и не мозг, а только сердце, чувствует приближение неведомого, слышит шаги рока и хранит секреты?
Прав был Рой Дирен, когда говорил, что человек не принадлежит себе, и все хорошее и плохое даруется извне, а не возникает в нем. И если он не отдает себя людям – таким, как Марго, Дэймон, зрители, наблюдающие сейчас за Энни со счастливыми улыбками восхищения и надежды, тогда для чего вообще жить?
Время не позволит ей владеть собственным «я» и сохранить его. Пусть другие разделят его с ней, пусть Лайна, Дейзи и остальные завладеют ее душой и используют, как пожелают.
Когда короткая церемония была окончена, фотографы и репортеры сомкнулись вокруг Энни, требуя дать интервью. Она ответила на все вопросы предельно подробно и доброжелательно.
Энни, как ни странно, чувствовала себя опустошенной и измученной не только из-за того, что долго стояла на ногах и старые раны давали о себе знать, но и потому, что церемония усилила глубокую душевную усталость, о которой она даже не подозревала. Долгая одиссея пришла к концу, но будущее было скрыто непроницаемой завесой.
Именно эта неясная тревога заставляла Энни крепко держаться за теплые руки Дэймона и Марго, стоящих рядом в течение всей импровизированной пресс-конференции. Снова и снова камеры запечатлевали ее изображение на пленке. Но теперь, наконец, рядом с ней были люди, которых она любила и в которых больше всего нуждалась.
На многих снимках, сделанных сегодня, они были втроем – чуть прищуренные суровые глаза Дэймона Риса пристально-высокомерно смотрели в аппарат, а зеленые глаза Марго Свифт, не привыкшей к тому, что ее снимают, светились радостью при виде восторженной толпы.
Глава XLIX
«Лос-Анджелес таймс», 22 марта 1974 года
«ЭННИ. ЖЕНЩИНА, КАРЬЕРА, ЛЕГЕНДА…
Сегодняшнее обозрение посвящено актрисе Энни Хэвиленд, имеющей реальный шанс получить премию Академии на церемонии, которая состоится на следующей неделе. Наши читатели могут познакомиться с биографией актрисы, ставшей одной из величайших кинозвезд нашего времени.
На фотографиях (слева направо): Энни в семь лет, на коленях отца – адвоката Гарри Хэвиленда в Ричлэнде, штат Нью-Йорк. Энни в шестнадцать, вторая справа, член команды по плаванию Ричлэндской высшей школы; первый фотоальбом Энни в агентстве моделей „Сирена", Нью-Йорк, 1964 год. Энни Хэвиленд в пробе на роль в фильме компании „Интернешнл Пикчерз" „Трое в одном" за два года до съемок фильма „Полночный час", принесшего ей всемирную славу; Энни рекламирует автомобиль для фирмы „Кэнтил энд Бил"; Энни в рекламном фильме Департамента дорожного движения – „девушка – ремень безопасности"; Энни в роли Лайны с Эриком Шейном – фильм „Полночный час", кадр из фильма – Лайна в лифчике и трусиках; первое фото в прессе после пластической операции, изменившей лицо актрисы; Энни в роли юной Дейзи в фильме „Плодородный полумесяц"; Дейзи – двадцать лет; Дейзи перед роковой катастрофой; Энни с режиссером Марком Сэлинджером на съемочной площадке.
В центре: Энни у кинотеатра „Грауман Чайниз" после того, как оставила следы своих ног на знаменитых цементных плитах. Рядом Дэймон Рис и Марго Свифт, студентка из Айовы, секретарь и помощник Риса в работе над „Плодородным полумесяцем", близкая подруга Энни».
Глава L
1974 год, 31 марта
До присуждения «Оскара» осталось два дня.
Кристин проснулась в доме у каньона и обнаружила, что Дэймон ушел, оставив записку: промучившись без сна всю ночь, он отправился в офис. Дэймон совсем извелся в ожидании церемонии. То же самое происходило и с Энни, которая вот уже несколько дней не выходила из дома, разговаривала с Дэймоном и Марго только по телефону и отказывалась приехать к ним поужинать или поплавать в бассейне.
Кристин потянулась и вздохнула. Она хорошо выспалась. Тело все еще ощущало ласки Дэймона, в воздухе еще ощущался его запах. Томительная слабость заставила девушку понежиться в постели еще немного, пока она размышляла, как начать утро. Дэймон придет только к обеду.
Кристин обнаженная направилась в ванную и включила душ. Сегодня она не будет делать зарядку, а вместо этого подольше поплавает днем.
Кристин долго стояла под ласкающими кожу водяными струями, готовясь к новому дню. Выйдя из ванной, она завернулась в короткий махровый халат, завязала волосы полотенцем и пошла на кухню.
Она наливала в стакан апельсиновый сок, когда кто-то позвонил в дверь. Кристин босиком пошла к выходу. Женщина, стоявшая на пороге, смотрела на нее, подняв брови.
– Давно не виделись, крошка.
Вздрогнув, Кристин пристально вгляделась в элегантную даму.
Элтея изменилась. Она выглядела старше и достойнее. Очевидно, сменила профессию.
Костюм явно шел ей, как, впрочем, и отрепетированная элегантность, дорогие украшения и маска холодного спокойствия. Правда, Элтея всегда умела прекрасно держаться, даже в самых унизительных обстоятельствах.
«Она великолепно выглядит, и ее весенний ансамбль явно куплен на Родео-Драйв. Значит, живет на Побережье…»
– Могу я войти, дорогая? – спросила Элтея.
Кристин подумала о Кармине и Тони, но после секундного колебания отступила, давая матери пройти.
Что ей делать?
Голые ноги Кристин бесшумно ступали по кафелю. Закрывая за Элтеей дверь, она бросила быстрый взгляд на подъездную дорожку, где стоял большой автомобиль без водителя.
Элтея остановилась у арочного проема, ведущего в гостиную.
– Дэймон все очень мило обставил. Смотри, он высоко взлетел. Впрочем, я всегда это знала! Он умеет добиться, чего хочет.
Кристин вспомнила о Кончите. К счастью, сегодня у нее был выходной.
Элтея одобрительно оглядела Кристин.
– Смотрю, ты своего не упустила, – ледяным тоном продолжала она. – Ну что ж, ты действительно красива. Есть на что посмотреть. На снимках выглядишь куда хуже!
Та фотография в газетах…
Только сейчас Кристин поняла все. Она никогда не позволяла себя фотографировать – до того дня, когда вместе с Энни и Дэймоном отправились на церемонию. Неоправданный риск, кончившийся катастрофой.
– Естественно, я сразу узнала тебя, – продолжала Элтея улыбаясь. – Мать всегда узнает свое дитя, не правда ли, дорогая?
Она показала на диван в гостиной.
– Не собираешься предложить мне сесть?
Кристин не сказала ни слова, настороженно наблюдая за матерью полным ненависти и готовности к действию взглядом.
Какой властью она обладает?
Элтея пожала плечами.
– Значит, заставила всех поверить, что ты простая американочка из Айовы? Нехорошо, дорогая. Нельзя так обманывать людей.
Кристин продолжала молчать, зная, что Элтея выложит козыри на стол, когда придет время.
– Не так я воспитывала свою дочь! Всегда внушала ей, что самое драгоценное в жизни – честность. Верно, дорогая?
Значит вот оно что.
Слишком поздно Кристин упрекнула себя за то, что не подумала раньше о возможном появлении Элтеи. Потеряла бдительность, расслабилась, решила, что в этом доме ей ничто не угрожает, особенно после смерти Кармине и устранения с дороги Тони.
Но вот она, Элтея, вооруженная всего лишь правдой, намеревавшаяся открыть ее… Дэймону.
Кристин поняла – этого допустить нельзя. Но по-прежнему молчала. Разве Элтея так хорошо знает Дэймона, чтобы предвидеть его реакцию на все, что она сообщит? Как она может быть настолько уверена?
Элтея словно угадала ее мысли.
– Дэймон и я – давние приятели, если ты этого еще не знала.
Она рассмеялась тем зловещим тихим смехом, который Кристин так часто слышала в детстве. Воркующее хихиканье, предшествующее наказанию.
«Ну же, – думала Кристин, сцепив зубы, чтобы не дать прорваться душившей ее ярости. – Покажи! Покажи все, что у тебя есть!»
– Видишь ли, – объяснила Элтея, любуясь своей стройной ножкой в туфельке на высоком каблуке, – я когда-то работала в театре. О да, мы с Дэймоном очень хорошо знакомы. Такой страстный любовник. Впрочем, думаю ты и сама его оценила.
Она замолчала, наблюдая за воздействием своих слов.
– После рождения твоей сестрицы я по счастливой случайности встретилась с Дэймоном, когда приехала вместе с малышкой в Буффало за покупками. Жизнь в маленьком городишке так скучна! Я была рада провести с ним день, – улыбнулась Элтея. – Боюсь, бедняжка Энни увидела такое, чего ей вовсе не полагалось видеть. Но, несмотря ни на что, все-таки стоило рискнуть… поверь.
Она снова замолчала, на губах змеилась жестокая улыбочка.
– Что ж, после соответствующего срока на свет появилась ты, дорогая. Но к тому времени я, конечно, решила попытать счастья и была уже далеко от Энни и ее отца-зануды. Но я-то с самого начала знала, чья ты дочь. О, да!
Острые зрачки-булавочки впились в глаза Кристин, явно оценивая, насколько потрясена девушка. Заметив пустой, ничего не выражающий взгляд дочери, Элтея одобрительно кивнула. В голосе ее зазвучало торжество:
– Знаешь, у тебя его глаза, – объявила мать; слова поразили Кристин, будто удар в живот. – Крошечный оранжевый треугольник в радужке. Словно полумесяц на фоне голубого неба.
Кристин продолжала бесстрастно смотреть на мать, внутри ее зрела безудержная решимость.
– Какова ирония, не правда ли, что наши пути пересеклись после стольких лет? – продолжала Элтея. – Это все усложняет, не так ли? Орбиты, которые не должны были никогда пересечься, как сказал бы Дэймон…
Губы чуть поджались.
– С другой стороны, дорогая, ничего никогда не происходит случайно. Если подумать хорошенько, ты сама во всем виновата. Думаешь, твоя мамочка не заметила, как ты нашла и прикарманила этот дурацкий снимок и не хватилась его? О, нет, Элтея все видела. Элтея знает.
Повернувшись на каблуках, она расхохоталась.
– Я просто позволила тебе забрать его. Нужно же мне хоть чем-нибудь развлечься. Позволять людям совершать поступки и наблюдать, что из этого выйдет. Когда ты сбежала, захватив снимок, я сразу поняла, что это когда-нибудь должно к чему-нибудь привести. Потому что хорошо изучила тебя, дорогая. А мужчины так глупы…
Кристин стояла футах в шести от матери, безмолвно готовясь к неотвратимому.
– Потом я ничего не знала, только ждала, – объявила Элтея. – И посмотри, к чему это привело? Нашей Энни удалось встретиться именно с Дэймоном. Вот это можно назвать чистой случайностью. Или не так?
Она задумчиво коснулась губ рукой.
– Может, на самом деле все было иначе. В любом случае, я всегда знала, где его найти. Да-да, я следила за этой ситуацией. Но что касается тебя, дорогая, тут мне на помощь пришла удача. А этот снимок на прошлой неделе в «Таймс» оказался последним звеном в головоломке.
Медленно размахивая сумочкой, она взглянула в лицо Кристин:
– И вот я здесь.
И, приглядевшись внимательно, добавила:
– Боже! Да этот снимок весьма красноречив, не правда ли? Брови женщины медленно, оценивающе поднялись.
– Ты спишь с ним, верно?
Подождав секунду для пущего эффекта, она вздохнула с притворной жалостью:
– Уверена, он любит тебя. Нет, честно, я так думаю. Конечно, Дэймон очень расстроится, когда узнает правду. Наш Дэймон – парень очень нравственный. Но ведь он имеет право знать, не так ли?
Вот оно что!
Сердце Кристин упало, но холодная воля взяла верх. Элтея, наконец, выложила все козыри.
– Видишь ли, – заключила она, снова взмахнув сумкой, – никто из вас меня не одурачил. И никто не сошел с моей орбиты. Потому что Элтея всегда рядом и всегда все знает. Я никогда не сомневалась, что, если бы взяла на себя труд проследить за вашим жалким существованием, когда-нибудь без хлопот смогла бы уничтожить вас, но должна сказать, что рада видеть, как все вы были счастливы до того, как я появилась на сцене. Так гораздо пикантнее! Какое наслаждение видеть ваши унылые рожи, когда я, наконец, выскажу вам правду.
Кристин, наконец, открыла рот.
– Почему бы тебе не сесть? – предложила она, показывая на гостиную.
Встревоженная ее тоном, Элтея решила отказаться.
– Нет, спасибо, – ответила она, повернув голову к дивану. – Вообще, мне уже пора. В свое время я…
Но как только Элтея отвела глаза, Кристин сорвала с головы полотенце, поспешно скрутила в жгут и, рванувшись вперед, накинула на шею матери.
Элтея уронила сумочку. Руки невольно потянулись к горлу. Она начала раскачиваться, пытаясь вырваться. На секунду борьба шла на равных. Высокие каблуки Элтеи делали ее положение неустойчивым. Голые влажные ноги Кристин скользили по кафелю.
Правда, Элтея была старше, слабее и не могла долго выдерживать поединок. Она начала задыхаться. Кристин все туже затягивала полотенце. Руки Элтеи беспомощно заметались.
Но вдруг она подняла ногу и с силой ударила каблуком по ступне Кристин. Боль полыхнула багровым светом, застлав глаза – послышался хруст ломающейся кости.
Кристин из последних сил удержала равновесие и, сцепив зубы, продолжала закручивать полотенце.
Женщина свалилась на пол, ударилась о кафель подбородком и животом, на секунду потеряв сознание. Кристин упала на нее.
– Ты маленькая дурочка, – едва слышно пробормотала Элтея окровавленными губами, – маленькая дурочка…
Кристин изо всех сил тянула за полотенце. Но оно было слишком мягким. Элтея все еще дышала.
– Я могу помочь тебе, – прохрипела она, отчаянно пытаясь спастись, – ему не обязательно знать…
Кристин глазами искала новое оружие и, заметив на столе тяжелую фигурку бога плодородия, схватила ее и с силой ударила Элтею в висок. Но женщина продолжала бороться. Из уха сочилась красная струйка.
– Нет. Не нужно крови.
Неожиданно Кристин увидела древнюю гарроту с шипами.[22]22
Орудие удушения в Испании.
[Закрыть] Молниеносно отпустив полотенце, она схватила ее, затянула толстый шнур на шее матери и, схватившись за ручки, начала тянуть.
Чувствуя приближение смерти, Элтея выдавливала из себя последние ядовитые слова:
– Трахалась со своим отцом… маленькая идиотка… Кровь сочилась из разбитого рта.
– Он все равно узнает… Возненавидит тебя… мужчины не прощают.
Кристин рванула шнур, послышался сухой хруст сломанных позвонков. Руки Элтеи бессильно упали на пол. Она еще что-то пыталась сказать, хотя из горла вырывались только хрипы. Кристин продолжала тянуть, наблюдая, как синеет кожа на шее Элтеи. В ноздри ударил резкий запах испражнений. Тело Элтеи забилось в конвульсиях и обмякло. Кровь из уха капала на пол.
Быстро, как кошка, Кристин свернула полотенце, подложила его под голову матери и, сбросив халат, вытерла кровяные пятна. К счастью, на кафеле не осталось следов. Плетеный коврик под столом не был забрызган.
Кристин поковыляла в кухню и вернулась с тряпками и губкой. Подстелив халат под Элтею, она тщательно промыла пол. Потом подставила статуэтку под льющуюся из крана воду, проделала то же с гарротой, на которой было несколько пятен, и возвратилась в гостиную, наполнявшуюся запахом крови и экскрементов.
Кристин знала – нужно действовать как можно быстрее. Она поспешила в ванную, нашла запасную занавеску для душа и завернула в нее тело. Потом, по-прежнему обнаженная, выпрямилась и осмотрела комнату.
Телефонный звонок заставил Кристин вздрогнуть от неожиданности. Она стояла, прислушиваясь. Телефон прозвонил шесть раз, восемь, десять. Это, конечно, Дэймон. Возможно, решил, что она в саду, и дает ей время услышать звонок и подойти.
Но Кристин не могла ответить. Она взглянула на кухонные часы. Четверть одиннадцатого. Дэймон может изменить свои планы и отправиться домой.
Кристин выглянула из окна. Слава богу, Элтея приехала одна.
… Трахалась с собственным отцом…
Заставляя себя сосредоточиться, Кристин пошарила в сумочке, лежавшей на полу, и вытащила ключи от машины. Кроме них в сумке было еще и портмоне. Внутри, за пластиковым окошечком, вставлены водительские права: «Миссис Ральф Сондерборг, Калифорния 92263, Палм-Спрингс, Сомерсет Драйв, 1818».
Значит, она все это время жила рядом. Возможно, очень давно. Интересно, кто этот Ральф Сондерборг?
Теперь все стало ясно. Не будь снимка в «Таймс», Элтея, наверное, никогда не узнала бы о существовании Кристин, тем более в качестве секретаря Дэймона Риса. Но фото дало ей в руки оружие, и она использовала его, выбрав, как ей показалось, подходящий момент – перед присуждением «Оскаров».
Но Элтея знала не все. Ее убийственное признание поразило дочь, словно обоюдоострый меч.
Кристин была беременна.
Но тут боль в ноге снова пронзила Кристин, превратилась в тошнотворную волну, туманившую мозг. Кристин едва не теряла сознание. Но ей так много нужно еще сделать!
Не одеваясь, она набрала номер справочного бюро и узнала номер телефона миссис Сондерборг. Потом позвонила к ней домой. Ответил резкий женский голос. Англичанка. Возможно, валлийка.
– Дом Сондерборгов.
– Могу я поговорить с миссис Сондерборг?
