Текст книги "Мелькнул чулок"
Автор книги: Элизабет Гейдж
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 50 страниц)
– О-о-о… давай, бэби, давай… Еще… вот так… еще…
В номере мотеля было темно. Две фигуры на кровати сплелись в последнем лихорадочном объятии – его ноги прижаты к ее лону; длинный мощный пенис с каждым толчком врезается все глубже.
Миссис Сондерборг наслаждалась жизнью. За последний час любовник взял ее три раза и был поистине неутомим. Ему требовалось довольно много времени, чтобы достичь оргазма, возможно потому, что пил он тоже не зная удержу. Поэтому стройное тело миссис Сондерборг уже дважды сотрясали судороги наслаждения, пока партнер продолжал неустанно трудиться, словно заведенный мотор, врезаясь в нее сильными ударами. Как же он был велик! Поистине, природа его не обидела – настоящий жеребец, как она и подозревала в тот вечер, когда увидела его впервые за ужином. Неудивительно, что его дуреха-жена тут же залетела и не один раз.
– М-м-м, – простонала она, – м-м-м, еще чуть-чуть… Подожди… Нет…
Она дразнила его; непристойно-ласковые, произнесенные шепотом слова мутили его разум и доставили ей извращенное удовольствие.
Наконец комнату наполнил тихий смех, такой всезнающий, полный почти маниакального торжества, что она тут же почувствовала, как он, изогнувшись, поднялся над ней и, сотрясаясь в порыве страсти, приготовился к последнему толчку. Мягкая рука прокралась вниз по бедру, тонкие пальцы, пощекотав, чуть сжали набухшую мошонку.
Громко вскрикнув, он кончил в нее; остатки спермы – жалкий ручеек по сравнению с двумя предыдущими оргазмами – исчезли в ненасытной глубине ее лона. Обессиленный любовник придавил ее всем телом, но жаркое, долгое наслаждение все не кончалось. Он оказался грубым, почти без воображения, неумелым любовником. Пришлось долго обучать его, наставлять почти на каждом шагу, чтобы добиться хоть чего-нибудь, но ей это удалось, и миссис Сондерборг была довольна. Не так-то легко найти нужного человека, особенно женщине ее положения.
И кроме того, она никогда не довольствовалась вот такими любовными поединками, нет, ей нужно было завладеть мужчиной, если не душой и телом, то, по крайней мере, знать слабые стороны его характера, чтобы играть на них.
А этим человеком она уже владеет. Или почти…
Пока он корчился в конвульсиях, словно похотливый козел, пенис был все еще глубоко спрятан в женщине, широкая грудь тяжело поднималась и опускалась. Женщина, наблюдавшая в полутьме за лицом партнера, заметила улыбку на его лице. Значит, гордится собой. Воображает, что покорил ее своей сексуальной доблестью. Настоящий молодой копьеносец, которому удалось трахнуть жену босса, за что она должна быть благодарна. Она знала его мысли лучше, чем он сам. И еще знала: партнер в своем высокомерии считает, что свободен от нее. В этом смысле она еще не завладела им. И за это Китинг будет наказан.
Наконец он отстранился и лег рядом, все еще тяжело дыша и положив руку на ее бедро. Он не произнес ни слова.
Миссис Сондерборг выжидала, пока мужчина отдохнет. Потом, почувствовав, что момент настал, пробежалась пальцами по завиткам волос на груди и зло прошептала:
– Так не может больше продолжаться. Подумав немного, он кивнул.
– Тебе придется оставить ее, – добавила она. На этот раз пауза длилась дольше.
Но он снова кивнул.
Она знала: его покорность была только кажущейся. Миссис Сондерборг вот уже три месяца добивалась своего, сначала осторожно, намеками, потом более открыто. По мере того, как росла ее сексуальная власть над ним, аргументы становились все убедительнее.
Миссис Сондерборг объявила Китингу, что Ральф открыл дело на деньги ее семьи, и его жалованье президента Первого Национального банка ничто по сравнению с ее состоянием. Сама миссис Сондерборг якобы происходит из рода давно разбогатевших поселенцев, а кроме того, от первого мужа ей досталось значительное наследство.
Она объяснила, что вышла замуж за Ральфа, рано овдовев и еще не опомнившись от потери, когда она отчаянно нуждалась в чьей-то поддержке, будучи молодой и неопытной, и едва ли не с самых первых дней пожалела о своем решении. Для Ральфа она всего лишь ценное приобретение, собственность. Он не любил жену, не мог ее удовлетворить.
Трудно было не поверить жалобно-молящим глазам женщины, и Китинг верил.
Но теперь, когда она нашла Росса, все изменилось. Их манит новая жизнь, жизнь в духовной близости, так соответствующая сексуальной совместимости. Конечно, она старше, но такой другой не найти. Он знал это. Ни одна женщина не может сравниться с ней в постели, а кроме того она была удивительно красива.
По сравнению с этой женщиной ни одна жирная коротышка-наседка с двумя вопящими сорванцами и третьим в животе не стоит того, чтобы губить из-за них свое будущее.
– Какая трагическая жертва, – повторяла миссис Сондерборг, – зря растраченные сексуальность, воображение, талант, жажда жизни. Ошибка юности должна быть исправлена.
Когда они оба будут свободны, он сможет перестать гнуть спину, добиваясь повышения, как все, ступенька за ступенькой, медленно поднимаясь по служебной лестнице. Он сразу окажется на самой вершине – молодой энергичный банкир сделает карьеру, которую заслуживает. Она будет рядом – поддерживать, помогать, верный его партнер в жизни; ум, проницательность, знание бизнеса и большие деньги. Вместе они смогут жить интересной, романтической, полной приключений жизнью.
И у них останется ее собственное состояние, не так ли? Неуверенность в будущем не сможет отвлечь его от намеченной цели, бедность больше не будет препятствием к исполнению мечты.
– Ты будешь самим собой впервые в жизни, – говорила она. – Только собой. Сейчас многие посторонние вещи связывают тебя по рукам и ногам: счета, семья, эта смехотворная служба в Первом Национальном. Ты выше всего этого и все-таки не можешь обрести собственное «я». Когда мы будем вместе, все это останется позади. Тогда ничто не сможет остановить тебя.
Она соблазняла его умно, осторожно, взывая то к гордости, то к алчности, зная, что перед этими перспективами он не сможет устоять – слишком уж слаб и тщеславен. К такому легко подобрать ключи.
Теперь она видела, что почти добилась своего. Осталось последнее препятствие. Жена и дети много значили для Росса, особенно если учитывать, что он произошел из среднего класса. Кроме того, они являлись частью будущего, спланированного им для себя. Оторвать его от семьи не так просто, но она хорошо изучила механизм, заставлявший функционировать Росса, поэтому могла регулировать его с довольно высокой степенью точности, чтобы склонить на свою сторону.
– Скоро? – спросила она настойчиво, с едва заметными чувственными нотками в голосе. – Ты сделаешь это скоро?
– Скоро, – вздохнул он.
Погладив его по плоскому гладкому животу, она поднялась и голая пошла в ванную.
Проходя мимо комода, женщина заметила экземпляр «Голливуд рипортер», который принес сегодня Росс. Она сказала ему, что любит читать светскую хронику, и он, словно выполняя романтический ритуал, всегда приносил газету в номер отеля.
В сегодняшнем выпуске, как уже знала женщина, опять поливают грязью Энни Хэвиленд – неутомимая мельница продолжала раскручиваться с того дня, как фильм Риса вышел на экран.
«Секс-ангел».
Закрывая дверь ванной комнаты, миссис Сондерборг размышляла над тем, чьими руками устроена эта публичная кампания лжи и оскорблений.
Если верить газетам, Энни с самого начала сумела окрутить Эрика Шейна. Ну что ж, девочка, очевидно, прекрасно усвоила правила игры.
Но было ли это правдой?
Миссис Сондерборг оглядела в зеркале свою прелестную белокурую головку и представила себе темные волосы и фарфоровые щечки Энни.
Соблазнительница, способная увлечь Шейна и даже самого Риса!
С одной стороны, трудно этому поверить. Миссис Сондерборг несколько раз присутствовала при интервью Энни. Девушка выглядела милой и очень порядочной. Вполне логично, если учесть ее происхождение и воспитание: маленький город, замкнутое общество, гордые упрямые предки. Она казалась даже слишком прямолинейной.
Но миссис Сондерборг видела «Полночный час» и крайне заинтересовалась игрой молодой актрисы. Дела, как ей было известно, говорили громче всяких слов. То, что проявлялось на экране, возможно, оказывалось гораздо более глубоко укоренившимся, чем подозревала сама девушка.
Более того, Энни штурмом взяла препятствие, чтобы получить роль, не сомневаясь, что знает, чего хочет, уверенная в собственном таланте и предназначении. Какую жертву готова была она принести ради достижения желаемого?!
Леди или хищница?
Миссис Сондерборг улыбнулась. Все это вопрос химии. Или, возможно, алхимии. Энни была достаточно сложной натурой, понимала ли она сама это или нет. Во всяком случае, она далеко не так проста, как заявляла о себе и какой желала быть. Любой посторонний мог видеть это, и яснее всех – миссис Сондерборг. Эта выведенная в оранжерее орхидея не может укорениться так быстро, как обыкновенное растение.
Какая ирония во всех этих мерзких сплетнях, грязнивших Энни и тем самым лишь увеличивающих ее сомнительную известность. Энни на пути к титулу суперзвезды, секс-идол, обольстивший Эрика Шейна.
Как мало во всем этом правды!
Но ведь человечество, от талантливой актрисы вроде Энни до амбициозного, ограниченного лицемера, лежащего сейчас в постели за этой дверью, так же не переносило правды, как и пресса, существовавшая только для развлечения этого самого человечества.
Глядя в зеркало, люди видели призраки, идеалы, даже кошмары. Но никогда реальность.
Значит, и Энни тоже… Как бы выглядело это прелестное личико, если бы его вынудили встретиться с истиной, неопровержимой и бесспорной?
Миссис Сондерборг могла бы найти ответ на этот вопрос в любое время, когда только захочет.
Последний раз взглянув, все ли в порядке с гримом и прической, она вернулась в спальню. Еще будет время подумать насчет Энни. Пока главное – любовник. Завтра она попросит Ральфа дать Россу Китингу повышение, которое она ему обещала. Все это было только частью задуманного плана.
Глава XXIГарри Хэвиленд солгал. Молодая жена, бросившая его, вовсе не умерла преждевременно от таинственной болезни или по какой-либо иной причине.
Конечно, она могла скончаться, причем давно. Но, оставив Гарри, она окунулась в новую жизнь, которая увела ее далеко. Уолли убедился, что Гарри так и не узнал, что с ней стало.
Теперь сыщику стало ясно; версия о том, что Гарри продолжал любить Элис, преследовал с яростью покинутого любовника и каким-то образом навсегда отделался от нее, не выдерживает критики.
О, нет, конечно, Элис могла послать ему жестокую открытку. Но в таком случае Гарри просто спрятал бы ее вместе с личными бумагами и постарался бы скрыть свою боль от дочери.
Уолли получил достаточно доказательств, что Элис вернулась к Майку Фонтейну, а от него перешла к Сэмми Фьоренцо. И, насколько теперь стало известно сыщику, этот путь вел ее все дальше.
Гарри сочинил историю о смерти жены, чтобы спасти остатки достоинства. И защитить честь дочери…
Уолли считал, что гордость и упрямство Хэвилендов тоже сыграли свою роль. Смирившись с потерей Элис, хотя для него это было тяжким ударом, Гарри всю непреклонную, унаследованную от предков волю направил на то, чтобы воспитать дочь, вырастить ее в достойном, респектабельном окружении. Девочка, единственное дитя, была ему дорога еще и как последняя ниточка, связавшая его с некогда любимой женщиной. Поэтому он делал для нее все, что мог.
Но Гарри не согнулся под ударом судьбы, не пошел на поклон к семье, отказался просить прощения у отца и принять финансовую поддержку, без сомнения явившуюся бы следствием примирения.
Поэтому он жил словно бы в раздвоенном мире, но, возможно, не видел в этом ничего странного. Да и кроме того, он как истинный Хэвиленд был достаточно прямолинеен, прекрасно сознавал свое общественное положение и был привязан к тому месту, где родился.
Казалось, он каким-то непонятным образом был создан для того, чтобы стать изгоем, и неравный брак, заключенный в момент мятежного порыва, бросил тень на всю его последующую жизнь.
Гарри держал голову высоко в своей гордости и неизменной верности Энни и ее исчезнувшей матери. Соседи считали его мучеником, рогоносцем, впавшим в бедность, национальным героем…до самой безвременной кончины от сердечной болезни.
Да, трагическая эта история и человечная… кроме того, вполне логичная. Все части головоломки сошлись, и решение удовлетворяло аналитический ум Уолли. У Гарри Хэвиленда не было никакой тайны. Он всего-навсего жертва.
Но вот Элис – дело другое.
Она была как комета. Никто не видел ее сущности – только яркий светящийся след, оставленный прохождением по орбите. Чем больше Уолли считал, что понимает ее, тем больше она сбивала его с толку.
Сыщик так и не мог найти следов пребывания Элис до того, как она присоединилась к труппе «Дейн Плейерз». Она не была членом профсоюза актеров, не имела карточки социального страхования. Ни водительских прав, ни страхового полиса. Сведения в брачном свидетельстве были фальшивкой, как и история болезни в ричлэндской окружной больнице, где рожала Элис.
Но важнее всего для Уолли было то, что она не состояла на учете в полиции. Ни одно исправительное учреждение также не имело никаких сведений об Элис.
Но Бастер Гатьел оказался совершенно прав в своей оценке Элис – он-то уж знал, какого типа эта женщина. Она, возможно, зарабатывала на жизнь, торгуя собой, еще до того, как встретилась с Гарри Хэвилендом, и уж, несомненно, после того, как уехала из Ричлэнда. Подобная профессия в сочетании с молодостью требовала обязательного покровительства сутенера. Значит, теперь необходимо было пустить в ход годами приобретенные навыки и разыскать кого-нибудь из них.
Существовал такой человек по имени Пэт Чирек, обитавший в Торонто, бродяга и забулдыга, занимавшийся сводничеством, который был связан с Элис в пятидесятых годах. Его убили по непонятной причине десять лет назад.
В Тампе Элис полгода жила с неким Питером Златкиным, мелким сутенером, умершим от пневмонии в федеральной тюрьме.
Несколько весьма бурно проведенных месяцев она работала в Филадельфии с Бертом Реддишем, грубым животным, арестованным за вооруженные грабежи и по подозрению в изнасиловании. Из него Уолли, посетившему Фолсольскую тюрьму, удалось выжать нечленораздельное описание тех лет.
Между этими людьми только одно было общим, но очень важным для Уолли – их полнейшая посредственность. Все это были еще менее удачливые преступники, чем Сэмми Фьоренцо, и их общая судьба доказывала это. Преступный мир для подобного отребья был еще более опасным врагом, чем правоохранительные учреждения.
Большинство из них умерли или исчезли. Каждый пересекал жизненный путь Элис по дороге к собственной гибели и наблюдал, как она исчезает после нескольких недель или месяцев непрочной связи.
Уолли, возможно, не нашел бы никого или не смог бы проследить жизнь Элис после ее романа с Сэмми Фьоренцо, не будь одного благоприятного и непредвиденного момента, отличавшего Элис от десятков безликих, суматошных женщин, кочующих из города в город. У нее был ребенок.
Все встречавшие девочку помнили ее под тем или другим прозвищем, но она неизменно присутствовала в жизни Элис. Никто не имел ни малейшего понятия, почему ребенок был с ней и откуда появился. Но присутствие ребенка облегчало поиски Элис, хотя все больше затрудняло попытки понять ее. Поездка Элис в Балтимору после побега от Гарри имела смысл – она решила разыскать Майка Фонтейна, пытаясь склеить осколки прежней жизни. Майк был старым приятелем, на него можно положиться, он с радостью примет Элис обратно. Имело смысл и то, что честолюбивая молодая женщина бросила вскоре Майка, начала искать новые связи и в конце концов нашла Сэмми Фьоренцо. Но временной интервал, разделяющий эти два эпизода, словно черная дыра хранил тайну местопребывания Элис. Именно тогда она родила второго ребенка. Но все, что с ней случилось, покрыто мраком неизвестности.
Логика подсказывала, что женщина такого типа после неудачного эксперимента с Гарри Хэвилендом через некоторое время решит снова попытать счастья. Когда жизнь кочующей проститутки утомит Элис, она применит свои блестящие таланты, чтобы заарканить состоятельного мужа.
Но вместо этого она пустилась во все тяжкие и довольствовалась неотесанными, глупыми сожителями. Такая жизнь могла привести к печальному концу.
А второй ребенок, безликая маленькая девочка, поочередно именуемая Хани, Типпи, Тина, Крис, все время была с ней.
Уолли отнес бы присутствие девочки на счет материнских причуд сбившейся с пути женщины и не обратил бы на малышку внимания – в конце концов, его больше интересует прошлое Энни Хэвиленд – если бы не одно весьма важное обстоятельство.
Все, кто помнил мать и дочь, в один голос утверждали две вещи – маленькая девочка была необычайно красива, и Элис втянула ее в детскую порнографию и проституцию почти с того дня, когда она научилась ходить. Второй вывод, сделанный Уолли на основе осторожных намеков, был еще более интригующим – Элис Хэвиленд была самой злобной и садистски-жестокой истязательницей, которую он встречал когда-либо в течение всей карьеры детектива. И маленькая девочка была ее жертвой.
Побои были постоянными, хотя и наносились так, чтобы не оставлять ссадин и синяков. Кроме того, те из дружков Элис, которые хотели спать с дочерью, пользовались этой привилегией, хотя страсть к ребенку часто приводила к сценам ревности со стороны матери. Через некоторое время, однако, у девочки появились постоянные клиенты, и многие из них – жестокие негодяи, привыкшие избивать женщин.
Все это сбивало с толку Уолли. Зачем и почему Элис предпочла родить ребенка и повсюду таскать за собой? Девочка только мешала ей, стесняла свободу. Ребенок, рожденный от Гарри, несомненно предназначался для того, чтобы крепче привязать мужа к себе. Но второй младенец принадлежал только Элис.
Нет, все это не имело никакого смысла.
Уолли представлял Элис сложной натурой, для которой приключение с Гарри Хэвилендом, короткое существование в атмосфере респектабельности вызвало невиданный внутренний взрыв, словно жизнь с Гарри возбудила в ней неудержимое, но, возможно, неосознанное желание – желание, которое не было дано удовлетворить людям, подобным Леону Гатричу. И все последующие годы она была охвачена этим желанием.
Но, может быть, все это было не просто похотью? Была ли это ярость?
Как и чем еще объяснить гнусную среду, в которой она обитала, бесчисленные связи со скотоподобными сутенерами? Отказ использовать природные способности, чтобы подняться выше? Хаотические блуждания по городам, насилие и грязь, драки и побои?
Уолли снова подумал о маленькой девочке. Если Гарри Хэвиленд был последним светлым пятном в существовании Элис, то таинственное появление дочери являлось отправной точкой того, что произошло потом.
Только самый легкомысленный наблюдатель мог предположить, что Элис считала ребенка помехой своему счастью и наказывала ее, выражая тем самым ненависть и отвращение к девочке. Нет, если бы Элис стремилась к свободе, она просто бы бросила ребенка. Уолли, наоборот, считал, что разгадкой поведения Элис служило именно нежелание отделаться от девочки. Она подвергла дочь немыслимым унижениям и страданиям, била ее, отдавая на милость зверей в образе человеческом, но тем не менее не отпускала и никому не отдавала. Почему?
Этот вопрос не давал покоя Уолли. И он не переставал размышлять над ним, пока упорно пытался разыскать их следы. Двадцать лет службы детектива привели его к выводу, что все разнообразие человеческих пороков и извращений можно выделить в несколько групп и подгрупп. Элис была исключением.
Загадочнее любой добычи, преследуемой им все эти годы, она все больше возбуждала воображение сыщика. Уолли знал, что следующая остановка на долгом пути позволит ему, наконец, увидеть ее лицо.
Глава XXII– Ну же, Кенди, давай! Я просто сдохну, если не ширнусь!
Ник лежал на неубранной грязной постели в меблированных комнатах на Пойнсетта авеню, недалеко от Мелроуз, почти рядом со студией «Парамаунт Пикчерз». Здесь было что-то вроде притона, где можно всегда купить наркотик у мелких торговцев и наркоманов, уколоться или прийти шумной компанией повеселиться.
Ник сегодня явился именно сюда, сообразив, что Энни сразу бросится к нему домой.
После того, как Энни уехала, Ник выждал, пока миссис Эрнандес с детьми отправится за покупками, поспешно оделся и в последний раз оглядел чистенькую, аккуратную квартирку Энни, которую сам нашел для нее не так давно. Она почти ничего не добавила из обстановки, только, как в Нью-Йорке, поставила на комод фотографию отца в рамке.
Рассеянно думая о деньгах, которые он не мог решиться украсть у нее, Ник с тоской перебирал вещи в шкафу. Платья, юбки и блузки, выглаженные, благоухающие, чинно висели на вешалках, джинсы, футболки, лифчики и трусики аккуратно сложены в ящиках.
Глаза Ника затуманились при мысли об этой чистой, прекрасной девушке, на которую Голливуд со злобной радостью лил сейчас помои ведрами, но он знал – Энни выживет и справится. Не так-то легко ее сломить!
Ник осторожно коснулся трусиков. Чего бы он не отдал, чтобы хоть раз стянуть такие с ее прелестных бедер. Хоть раз… Но, оглядевшись назад, Ник должен был признать: это к лучшему, что он любил ее издали, не грязня своей похотью! Окружающий мир и так причинил ей немало зла! Ник был рад, что его руки ни разу не коснулись ее с вожделением.
Кроме того, ее ждет такая необыкновенная судьба, такая слава, которой ему никогда не видать! Рой Дирен увидел это с самого начала, и Ник тоже.
Поэтому Энни лучше не иметь с ним дела.
Ник оставил ей прощальную записку:
«Ты потрясающая Флоренс Найтингейл,[10]10
Медсестра-англичанка в годы Крымской войны.
[Закрыть] а я отвратительный пациент. Огромное спасибо, бэби. Смотри меня осенью в сериале „ФБР". У меня все задатки прирожденного насильника», – и вышел из квартиры не оглядываясь. Но сначала позвонил Кенди и попросил приехать в дом на Пойнсетта авеню.
– Ну же, лапочка, – нетерпеливо сказал он, обнажая руку и перетягивая ее повыше локтя резиновым жгутом. – Я уже десять дней сижу пустой! Это мой последний шанс. Завтра прослушивание.
– Ладно, не гони лошадей.
Кенди подошла к нему с дешевым шприцем; мелкогофрированнные волосы в свете свечи будто светились причудливой массой спутанных нитей. Ник увидел очертания маленьких грудей под рубашкой. Бедра, слишком тощие, угловато выделялись под джинсами.
Ее слабостью был метедрин. Он медленно убивал Кенди. Иногда за компанию с Ником и другими она принимала депрессанты, кваслунд,[11]11
Транквилизатор, сильнодействующее средство.
[Закрыть] кокаин и героин. Но «спид»[12]12
Амфетомин – сильнодействующее средство. Метедрин – производное амфетомина.
[Закрыть] был ее жизнью и тоником.
Кенди медленно ввела иглу в вену. Ник почувствовал мгновенный прилив жара. Кенди согнулась над ним, глядя в пустые глаза с юмором и искренней симпатией.
– Ты, псих, парнишка, – засмеялась она. – Да ты до завтра очухаться не успеешь!
– А, – улыбнулся он, кладя руку на ее бедро, – а, хрен с ним.
Несколько минут он молча глядел на Кенди, но видел, казалось, Энни, сидевшую на кровати. Да-да, Энни принесла ему суп, заставляет есть, гладит мягкими пальцами виски.
Но Энни тут же превратилась в Кенди, которая, по-своему, тоже была медсестрой, только если одна спасала, другая помогала совершиться убийству. Обе нежные, добрые, терпеливые…
Ник знал, в ком из двоих нуждается сейчас больше.
– Давай опрокинем по одной, – предложил он.
Кенди принесла пинту виски, которую они дружно прикончили.
– Ах-х-х, – вздохнул Ник, чувствуя, как жгучая жидкость стекает в желудок, где уже находилась пара таблеток депрессантов, которые он принял тайком от нее.
– Погоди, мне нужно в ванную.
Он захлопнул за собой дверь, нашел несколько пилюль квалуда, запил водой. Потом, еле держась на ногах, помочился; перед глазами все плыло.
Когда Ник вернулся в спальню, Кенди, скрестив ноги, сидела на постели. По ее виду он понял, что она успела сделать себе укол.
– Ну же, бэби! – воскликнул он, включая стерео, – один раз на дорожку!
Кенди покорно стянула одежду, пока Ник раздевался. К своему удивлению, она заметила, что, несмотря на героин, он находился в полной боевой готовности.
– Солнышко, что это на тебя нашло?
– Военная тайна, – пробормотал Ник, сверкнув глазами, и медленно вошел в нее, двигаясь неспешными тяжелыми толчками, растрачивая последние силы. Перед глазами плыло лицо Энни.
«По крайней мере, не я один», – усмехнулся он про себя. Миллионы мужчин обрабатывали сегодня ночью женщин, мечтая об Энни. Он был счастлив и горд присоединиться к ним. Последняя дань любви – ведь Ник так и не коснулся Энни и никогда больше не увидит ее.
– Ну и жеребец же ты, – вздохнула Кенди, когда все было кончено.
– Точно, – спокойно согласился Ник. – Давай отдохнем. Завтра у меня пробы. Не буди до восьми. Заведи будильник, если уйдешь.
– Конечно, солнышко. Полежи, поспи.
Кенди прижала его к груди. Ник ощутил кисловатый, нездоровый запах немытого тела и пота. Внутрь этой девушки излилась его сперма, последняя, мгновенно убитая противозачаточными таблетками.
«Превосходно», – подумал Ник, благодарный за силу действия лекарств, изобретенных на земле, чтобы облегчить его прощание с этим миром.
Огромная темная волна облегчения нахлынула на него, завертела, понесла, каждая клеточка тела уходила вдаль, через черные стены, через героин и таблетки, мимо рук, ртов и голосов, использовавших его плоть, мимо глупых, напрасных надежд, умерших в нем…
Ник в последний раз поднял глаза, чтобы увидеть свет в конце тоннеля, оставшегося далеко позади, – улыбающееся лицо Энни, безнадежно недостижимое, все еще укоризненное, но нежное и прощающее.
Ник беззвучно шевельнул губами.
– Прости, бэби. Я ничего не мог поделать. Его глаза закрылись.
– Прощай.
