Текст книги "Мелькнул чулок"
Автор книги: Элизабет Гейдж
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 50 страниц)
Мебель в просторной гостиной была старой и обшарпанной, но, очевидно, удобной. Перед диваном стоял огромный круглый журнальный стол, заваленный книгами, блокнотами, листами бумаги, пепельницами и странными предметами – там лежали зловеще-изогнутый меч для харакири, средневековая гаррота[6]6
Орудие удушения (исп.).
[Закрыть] с кожаными ручками, незнакомое устройство из бамбука, которое Энни посчитала орудием пытки, и уродливая каменная статуэтка бога плодородия с эрегированным членом почти такой же величины, как и само тело.
Рис кончил играть и теперь сидел, устало глядя в угол комнаты, скрытой от глаз Энни. Потом вздохнул, положил скрипку со смычком на колени. Девушка едва осмеливалась дышать – в этой тишине будет слышно даже, как упадет булавка.
Неожиданно раздался телефонный звонок, заставивший Энни вздрогнуть от неожиданности. Она едва успела закрыть рукой рот, чтобы не вскрикнуть.
Рис, проворчав что-то, поднял трубку одной рукой, а другой потянулся за бренди.
– Да, – сказал он, поднося стакан к губам, – да, привет. Несколько секунд он слушал, неуклюже пытаясь сделать глоток и одновременно удержать трубку у губ. Потом сдался, с внезапным бешенством почти швырнул стакан и прервал звонившего.
– Послушай меня, черт бы вас побрал! Вы меня в могилу сведете! Я уже дважды объяснял, что Рима не может сыграть эту роль! Можешь понять это своей тупоголовой башкой? Рима не получит эту роль. Рима слишком стара. Усек? – повторил он хриплым злым шепотом.
Выслушав ответ собеседника, Рис рассмеялся.
– Вы, подонки! Думаете, сценарист такая дешевка, что можете заставить его поменять Тихий Океан на Сахару, только лишь бы ваша б… актриса не замочила ножки во время съемок! Поставь вы на своем, и Шекспиру пришлось бы написать не «Венецианского купца», а «Купца из Пакоймы», сделать Отелло альбиносом, чтоб угодить этому гомику – ведущему актеру, а Ромео и Джульетта стали бы Оззи и Харриет! Господи, да понимаете ли вы, о чем я толкую?! Уймись! Уймись!
Он начал что-то бессвязно, пьяно бормотать в трубку, язвительные слова с каждой минутой становились все непристойнее. К удивлению Энни, речь становилась отчетливее по мере того, как рос гнев. Теперь она распознала необузданную ярость, заставившую его ударить бармена той ночью, когда она впервые его встретила.
Наконец Рис швырнул трубку, но, сообразив что-то, вновь поднял ее и положил рядом с аппаратом.
– Чертов проклятый…
Послышались цветистые ругательства. Рис прерывался только затем, чтобы в очередной раз глотнуть виски.
– Рима! – то и дело скандировал он. – Рима!
Он повторял это имя так издевательски-ехидно, что Энни едва не взорвалась от смеха; но тут услышала, как смеется Рис, сначала тихо, пьяно радуясь собственной иронии, потом громче и громче. Одним глотком прикончив виски, он поставил стакан и снова расхохотался, задыхаясь.
– Рима!! – заревел неожиданно Рис так громко, что, казалось, стены затряслись. Он попытался встать, но вновь захохотал и повалился на кресло. Хохот то затихал, то усиливался снова и наконец перешел в судороги, которые сотрясали его огромное тело.
Он поднял скрипку, провел смычком по струнам и вновь положил с тихим глухим стуком, убедившись, очевидно, в том, что слишком пьян, чтобы играть.
Потом, наклонившись, поднял с пола блокнот и, казалось, охваченный вдохновением, начал шарить в поисках ручки, бормоча проклятья. Наконец ручка была найдена. Рис поднес ее к бумаге, и на какой-то невыносимо долгий момент замер. Глаза Риса были полузакрыты, губы сосредоточенно сжаты. Воздух со свистом вырывался из горла.
Ручка коснулась бумаги. Пальцы неуклюже задвигались, но тут же, тихо выругавшись, Рис вычеркнул все, что успел написать, швырнул блокнот и ручку на пол и вновь рухнул в кресло.
– Мать вашу, – пробормотал он сквозь зубы и, покрутив в руках стакан, вздохнул. Потом заметил платок, который подкладывал во время игры. Белый квадратик все еще лежал на плече. Рис взял его, поднес к лицу.
– Старый дружище! – театрально объявил Дэймон. – Ты один мне верен!
И уронил платок на колени.
Медленно опустил скрипку и смычок на пол и накрыл платком, точно саваном.
– Пусть лампа присоединит свое сияние… – прошептал он, озадачив ничего не понявшую Энни.
Взрыв его гнева в соединении с парами спиртного отнял последние силы. Бесплодная попытка написать что-то только ухудшила положение.
– Вверх, – снова прошептал Рис, уставясь на пустой стакан, – вверх.
Он слабо ухмыльнулся.
– Выше и выше. В-ы-ш-е. Вверх.
Теперь он впал в транс – молчание было таким напряженным, что Энни стало не по себе. Рис продолжал тупо смотреть в пространство. Потом его глаза наполнились слезами, так неожиданно, что Энни почувствовала болезненный толчок в сердце. Отчаяние Дэймона казалось безграничным. Он снова вздохнул.
Телефон и стакан стояли на столе, забытая скрипка лежала на полу рядом с блокнотом. Энни ощутила безграничную подавленность, отнявшую желание двигаться среди вещей, ставших в миг непонятными и чуждыми.
– Я – не – буду – писать! – монотонно объявил он, с отвращением глядя на блокнот. – Никаких сценариев. Ни за что!
Глаза его закрылись. Снова наступила тишина. Энни боялась дышать. Потом с губ Дэймона снова сорвался горький смех.
– Рима! – покачал он головой, – Ты, старая шлюха, не будешь играть мою девочку. Нет, сэр. Б-р-р! Никто не будет… Я сам ее убью…
Опершись о ручки кресла, Рис попытался встать, чтобы поковылять на кухню за новой порцией спиртного.
– Никто не посмеет сыграть тебя, – нерешительно объявил он. – И я… не могу… написать тебя… Уйдем вместе, хорошо? Никаких сценариев…
Ухитрившись, наконец, подняться, Рис стоял, пошатываясь, как карточный домик.
– Рима, ты грязная тварь! – неожиданно заорал он. И в этот момент он заметил Энни.
Глава XXXНесколько секунд он, покачиваясь, рассматривал девушку с таким выражением, будто увидел привидение. В глазах отражались бесконечная усталость, и безнадежность, смешанная с недоумением. Наконец верх взяла злоба.
– Рад видеть вас, – иронически протянул Рис. – Оставайтесь, где стоите, душечка. Позвольте вызвать полицейского, и мы встретим вас вместе.
Он начал угрожающе надвигаться на Энни. Девушка только теперь поняла, что Рис – довольно высок, а мускулистая грудь и широкие плечи придавали ему вид человека, с которым нельзя не считаться, особенно сейчас, когда маленькие голубые глазки яростно сверкали. Ступив на веранду, он ринулся на девушку, очевидно, намереваясь силой затащить ее в дом.
Но Энни с ловкостью истинной спортсменки отступила на шаг, уклонившись от его руки.
Рис был слишком пьян, чтобы сразу остановиться – по инерции пролетев мимо, он поймал рукой воздух там, где только что стояла девушка. Раздраженное рычание вырвалось из груди, и, не сумев сохранить равновесие, Рис растянулся прямо у ног девушки.
Энни нерешительно стояла над ним. Рис лежал на животе, большое тело сотрясалось от смеха. Он медленно повернул голову, явно забавляясь абсурдностью ситуации.
– Я подам на вас в суд! За злонамеренное… ну словом, за вторжение. Вы ворвались в мой дом. Это незаконно.
Но в этот момент из его носа поползли струйки крови. Рис коснулся пальцем и захохотал, казалось, обрадованный тем, что расшибся.
– Кровь невинных, – сказал он. – Взгляните, что вы наделали! Неужели в вас ни капли жалости? Что вы за колдунья, добрая или злая?
Неожиданно хохот стих. Он внимательно присмотрелся к Энни, видимо, узнал ее.
– Это были вы. Вы посадили меня в такси в ту ночь, когда меня вышвырнули из «Харви»…
Энни в замешательстве кивнула, поняв, что только в последней степени опьянения Рис вспомнил ее, в других ситуациях он ее не узнавал.
– Иисусе, – сказал он, с искренним страхом в глазах. – Иисусе…
– Вот, – сказала Энни, вынув из кармана платок. – Откиньте голову.
Она встала на колени и приподняла его голову. В ноздри ударил сивушный запах.
– Назад…, – промямлил Рис. – Иисусе…
На секунду он, казалось, забылся, прижавшись головой к ее груди. Но тут же лицо вновь омрачилось, и он сказал почти про себя:
– Можно сколько влезет баловаться спиртным… Но всему наступает предел.
И, прищелкнув языком, попытался встать.
– Ну, мисс Ремень Безопасности, тащите меня в комнату и попробуйте разбудить.
Она помогла ему подняться и повела в дом.
– Сварить кофе? – спросила она. Рис ухмыльнулся.
– Вы ничего не понимаете в выпивке, юная леди. Мне пора. Мне пора отключаться. Не желаю бодрствовать. Если придете в три утра, я буду свеж и бодр!
Подойдя к буфету, он налил себе немного виски и ткнул бутылкой в стаканы. Энни покачала головой. Рис показал на гостиную. Девушка пошла вперед. Хозяин тяжело свалился в кресло. Энни села напротив на диван.
Наступила тишина. Рис вертел в пальцах стакан.
– Простите, – пробормотала наконец Энни, – я… просто должна была прийти. Попытаться еще раз…
– Великий и могущественный повелитель страны Оз, – подмигнул Рис, – знает, почему вы пришли.
Он поднял стакан и начал медленно пить. Энни, багровая от смущения, сидела перед ним. Рис критически оглядел ее ноги, грудь, плечи и волосы. Потом покачал головой и, дотянувшись до тетради со сценарием, лежавшей на полу, рядом с блокнотом, поднял ее и протянул девушке.
– Сцена шестьдесят четвертая, – промямлил Рис, широко зевая.
Найдя нужную страницу, Энни удивленно взглянула на Риса. Это была самая эротичная и напряженная сцена Лайны, та, где ей как тонкому психологу удается сыграть на подсознательных инстинктах Терри и затащить его в постель. Именно здесь героиня произносит слова, которые впервые сорвались с губ Энни, когда Лайна вселилась в ее тело:
«Лайна: – Куда это ты собираешься?
Терри: (от двери) – Домой. Нужно идти.
Лайна: – Такая жара. Что за спешка? (Идет к нему через кухню, кладет руки на его бедра.)
– Ну же, пойдем. Тебе ведь жарко, правда? (Медленно уводит Терри через кухню в спальню.)
Энни откашлялась. Рис с интересом наблюдал за ней. В глазах сверкали неприкрытая издевка и презрение.
Энни знала: он надеется вывести ее из равновесия, заставить механически пробормотать реплики. На секунду она ушла в себя, вспомнив черный водоворот дурноты, служивший источником вдохновения все эти годы. Придет ли он сейчас на помощь!
Вид массивного тела Риса неожиданно изменил ход ее мыслей. Нет, она устала быть жертвой, хотя бы и собственного таланта. На этот раз все будет по-другому. Этот не скрывающий своего презрения человек загораживает ей дверь к ее же собственной сущности. Сегодня инициатива будет принадлежать ей! Прошлого, к которому можно обратиться, не было, а будущего без Дэймона Риса просто не существует. Энни уберет пелену недоверия с его маленьких голубых глаз и сделает это сейчас, здесь.
Она отложила сценарий. Чья-то душа вселилась в ее тело и заполняла его, управляя всеми движениями и поступками.
Голосом, напоминавшим чувственное кошачье мурлыканье, она прочла первую реплику. Рис, не заглядывая в текст, ответил за Терри. Энни лениво встала, давая ему разглядеть свое тело, соблазнительно покачивающееся в полутьме!
Вторая реплика вырвалась у нее с едва подавляемой страстью, напоминавшей, скорее, мускусный аромат женского разгоряченного секса, чем обыкновенные слова. Она уже направлялась к нему скользящей грациозной походкой хищницы. Встав на колени, Энни положила руки на колени Риса, впилась в его глаза глазами Лайны и почти пропела последнюю фразу:
– Ну же, пойдем. Тебе ведь жарко, правда?
Рис, не мигая, уставился на девушку. Казалось, он заинтересовался. И Энни точно знала, что достигла цели и сумела показать горевшее в ней пламя, превращавшееся в бесконечное зло, носительницей которого была Лайна.
– Не можете повторить еще раз? – спросил он.
Энни отошла, села на диван и начала сцену снова. Каждое ее движение содержало множество оттенков, поразивших даже ее – она играла иначе, чем в первый раз, хотя с такой же страстью. Возбуждение сжигало Энни. Она знала, что сможет повторить сцену дюжину, сотню раз, и Лайна не подведет.
Рис потряс головой.
– Черт побери, – пробормотал он, и, очевидно, смирившись, взглянул на полный стакан виски, а потом на девушку, склонившуюся у его ног.
– Мне бы давно пора спать. Но тут же, вздохнув, кивнул.
– Пожалуй, нужно выпить кофе.
Они репетировали до пяти утра.
Настороженность Риса исчезла уже через несколько минут. Нервное оживление, вызванное игрой Энни, и энтузиазм, вызванный собственным сочинением, взяли верх. С бескорыстным уважением он начал учить Энни, как читать роль. Некоторые места он поспешно вычеркивал или изменял на ходу прямо в своем экземпляре сценария. Потом встал и, схватив Энни за руки, стал показывать походку Лайны, как она наклоняется и поднимает книгу, пепельницу, как стоит, откидывает волосы. Рис ничего не говорил ей об интонациях, но какое-то шестое чувство подсказало девушке: нужно говорить с мягким южным акцентом.
Они снова и снова варили кофе, очень крепкий, как любил Рис, и вновь и вновь повторяли сцены.
Когда Рис не делал заметок, он не отрываясь смотрел на Энни. Выражение его глаз стремительно менялось. То он выглядел потрясенным и лицо его искажалось странной мукой, причины которой Энни не могла понять. Временами он удовлетворенно кивал головой, и почти отцовская гордость светилась в его глазах, но тут же возобновлял наставления.
В эту ночь Энни будто рожала ребенка. Она не замечала, как летит время, и хотя делала все, что велел Рис, все ее чувства подчинялись тайным приказам, звучавшим из неведомых пределов.
Казалось, в комнате сейчас три человека, и Лайна, несуществующая Лайна, постоянно приводила в изумление двух других.
Рис продолжал качать головой, обдумывая идеи, которые не хотел высказывать, пока Энни играла сцену за сценой на одном дыхании, словно стоя на краю бездны, смертельно опасной, но такой манящей.
Она удивленно моргнула, когда наконец Рис посмотрел на часы и показал на окна веранды, где за высокими кедрами уже розовело небо.
– Помогите мне встать, – сказал он.
Энни взяла Дэймона за руки. Он поднялся, медленно обнял девушку, с силой сжимая ее плечи. Восхищенно коснулся волос.
– Она – блондинка, – с усталым смирением пробормотал он.
И, повернувшись, с мрачной решимостью, потрясшей Энни, поднял забытый стакан с виски и залпом осушил его. Потом повел Энни на кухню. Только сейчас девушка почувствовала, как устала. Рис показал на телефон, около которого стояла старая жестянка из-под кофе, полная денег. Потом потащил ее в спальню. Увидев москитную сетку над большой кроватью, Энни поняла, почему на окнах не было штор.
Рис тяжело взобрался на кровать и лег, глядя на нее.
– Возьмите деньги, сколько нужно, – велел он. – Вызовите такси. Если, конечно, не желаете спать здесь.
Метнув взгляд на кровать, Энни помотала головой.
– Я не это имел в виду, – усмехнулся Рис. – В конце коридора две спальни. Не волнуйтесь. Кончита содержит их в чистоте.
Но Энни опять покачала головой:
– Моя машина на той стороне улицы.
– Вот как!
Она с нежностью взглянула на Дэймона; Энни чувствовала, что каким-то образом прекрасно узнала его после этой долгой ночи.
– Мой ремень безопасности застегнут? – спросил Рис с прежним едким юмором.
Энни кивнула и повернулась, чтобы уйти.
– Подожди, – пробормотал Рис. – Поцелуй меня на ночь. Он лежал совершенно неподвижно, не отрывая от нее взгляда. Энни, наклонившись, поцеловала его в лоб.
– У меня никогда не было дочери, – сказал он, сощурив глаза так, что они превратились в лазурные щелки. – Оставьте свой номер в блокноте у телефона, – вздохнул он, – и не трудитесь запирать. Все равно входная дверь их не удержит. И спокойной ночи, взломщица. Осторожнее за рулем. Я позвоню.
Не успела Энни сделать шаг, как услыхала тихий храп. Рис уснул. Она записала в блокноте адрес и номер телефона, прикрыла входную дверь и направилась к машине.
По дороге домой солнце жгло ее уставшие глаза. Хорошо еще, что на бульварах в этот час совсем мало машин. К тому времени как девушка добралась до дома, она окончательно выдохлась.
Энни приняла душ и легла. Яркий солнечный свет пробивался сквозь жалюзи. Ночь, проведенная с Дэймоном Рисом, сейчас казалась фантазией, сном, растворившимся в неумолимой реальности.
Последняя тревожная мысль перед тем, как уснуть: если Энни все это кажется несбыточной фантазией, то Рис тем более скоро забудет обо всем – ведь он был совершенно пьян, когда все началось, и снова напьется к вечеру. Невозможно угадать, какие из их предыдущих встреч помнит Рис.
Он, конечно, не позвонит.
Ну что ж, будь что будет. Она сделала все, что могла. И если сегодня плохо, завтра все будет иначе.
Несвязные сны будоражили усталый мозг, затягивая в пропасть небытия, глубокую и мрачную, как могила.
Глава XXXI«Дейли Верайети», 29 сентября 1969 года
«Рис отдает самую взрывную роль неизвестной актрисе.
Дэймон Рис снова добился своего. Не обращая внимания на советы сценарного отдела, продюсеров и потрясенных администраторов «Интернешнл Пикчерз», он объявил во вторник, что отдал столь завидную роль Лайны, хищной соблазнительницы из южного городка, героини его последнего фильма «Полночный час», молодой актрисе – модели Энни Хэвиленд.
Мисс Хэвиленд, знакомая американцам только по журнальной рекламе и нескольким рекламным фильмам, известна калифорнийцам как эротичная, веселая девушка, ведущая кампании за безопасность движения, чье лицо мы привыкли видеть на дорожных щитах и плакатах. Ранее мисс Хэвиленд снялась в рекламных роликах фирмы «Кэнтил энд Бил Моторз».
К сожалению, мы не смогли раздобыть информацию о связях мисс Хэвиленд с «Интернешнл Пикчерз» и пробах, которые помогли ей получить эту роль. Один из посвященных так объяснил этот удивительный факт.
– Мистер Рис знает, чего хочет, и, когда речь идет о его фильмах, всегда добивается своего.
Больше десятка звезд Голливуда пробовались на эту роль и, если верить слухам, отдали бы правую руку, только бы получить ее. Для никому не известной актрисы сняться в фильме Риса означает не просто известность. Роль Лайны может принести славу и корону несравненной звезды.
Перед юной леди стоит сложная задача. Все последующие месяцы общество будет неустанно следить за ней. Кто знает, сумеет ли она выдержать столь беспощадное давление?
Мы желаем ей удачи. А тем, кому не удалось получить роль Лайны, пусть повезет в следующий раз.»
Миссис Ральф Сондерборг сложила «Верайети» и сунула в кухонный стол вместе с остальными газетами, купленными горничной Лулу; горничная Сондерборгов, игравшая когда-то в мыльных операх, ревностно следила за событиями в шоу-бизнесе, как, впрочем, и миссис Сондерборг, для которой, правда, подписка на такое издание считалась бы в обществе Палм-Спринг поступком крайне дурного тона.
Миссис Сондерборг посмотрелась в зеркало, висевшее над кухонным столом, рассеянно прислушиваясь к разговору в столовой. До нее донесся пронзительный голос Ральфа. Опять потчует Китингов историями о своих военных подвигах.
Война была для Ральфа неиссякаемым источником гордости. Он уже тогда был немолод и из-за больного сердца был вынужден заниматься канцелярской работой в Вашингтоне и уж, конечно, не получил наград. Но теперь единственные картины, на которых он не засыпал, были фильмы о войне, и если удавалось найти внимательных слушателей вроде Китингов, Ральф вновь с упоением возвращался к былым воспоминаниям.
Ральф как президент банка, в котором служил Росс Китинг, считал своей обязанностью время от времени приглашать подчиненного с женой. У Китинга была неплохая репутация, и в один прекрасный день ему пообещали место вице-президента; таким образом руководство Первого Национального банка надеялось вознаградить «усердного служащего» за самоотверженную работу и мизерную зарплату.
Обычно миссис Сондерборг ненавидела эти скучные бессмысленные обеды, которые так любил давать ее муж. Но стоило хозяйке увидеть Китингов, как ее настроение мгновенно изменилось. Росс оказался высоким, мускулистым и красивым – совсем не похожим на банкира-очкарика. Очевидно, он был неглуп, честолюбив и сообразителен, но главное, что расположило миссис Сондерборг, – его внимательный взгляд, брошенный в ее сторону.
Жена, его, напротив, была маленькой, чересчур толстой, с бесцветными волосами: желтовая кожа и обвисшая грудь указывали на то, какую цену пришлось заплатить за рождение двоих детей, как, впрочем, и за нежелание заняться собственной внешностью, что сделала бы каждая жена, желающая угодить мужу.
Поженились они, как предположила миссис Сондерборг, скорее всего, рано, и, возможно, по необходимости. Но вряд ли они продолжали оставаться любящими супругами.
За первые же пять минут разговора миссис Китинг ухитрилась дважды намекнуть на их стесненные обстоятельства – поездку, которую они не могли предпринять из-за отсутствия денег, огромные проценты, которые приходилось платить по закладным за крохотный домик. Она непрерывно жаловалась на, утомительную работу по дому и мужа, отказавшегося ей помогать. Настоящая зануда!
Но глаза молодого банкира при виде жены президента зажглись неподдельным интересом, не имеющим ничего общего с почтительным уважением.
Глядя на себя в зеркало, миссис Сондерборг могла видеть, почему Китинг так увлечен ею: стройные ноги, изящные руки, ансамбль от Пуччи прекрасно облегал фигуру. Глаза блестели в полумраке, лицо обрамляли светлые, волнистые волосы, чувственные губы и прямой нос дополняли впечатление сдержанной сексуальности, скрытой за спокойной утонченностью.
Никакого сомнения: для своих лет она великолепно выглядит и вооружена всем необходимым, чтобы получить от мужчины все, что захочет.
Конечно, Ральф – особый случай. Ночь, изредка проведенная с ним в постели, заученные ласки – этого вполне хватало, чтобы удовлетворить мужа. Все остальное время он восхищался ею со стороны, с радостью платил за ее наряды, в которых она так элегантно выглядела, раскланивался с ее гостями, провожал в бридж-клуб.
Из-за разницы в возрасте Ральф с самого начала поставил свою жену на пьедестал. В его глазах она была прекрасной феей, по которой он тосковал всю свою унылую юность и вот теперь нашел это чудо уже на склоне лет, когда овдовел и смог жениться вторично.
Их союз оказался идеальным. Миссис Сондерборг считалась самой привлекательной из светских дам Палм-Спринга. Она была украшением общества: деятельность ее в различных благотворительных организациях вызывала всеобщее восхищение, миссис Сондерборг была почетной гостьей на всех вечеринках, балах и приемах. Словом, восхищение Ральфа разделяло все общество.
Но, конечно, миссис Сондерборг тоже нуждалась в простых человеческих радостях…, а те, которые она считала таковыми, вряд ли соответствовали образу, созданному общественным мнением. Но она знала, как скрывать свои несколько необычные пристрастия от любопытных глаз.
И в этом умении, как считала миссис Сондерборг, ей не было равных.
Так обстояли дела, когда она распахнула дверь в столовую, шепотом распорядившись, какое блюдо подать следующим и чувствуя себя уверенной, словно хирург, входящий в операционную или закаленный в боях политик перед лицом своих избирателей. Она знала, что не совершит ошибки. Инициатива принадлежит ей.
На секунду, однако, она вспомнила о заметке в «Верайети», которую только что прочитала.
Энни Хэвиленд…
Конечно, не только имя убедило ее – все эти голливудские старлетки пользуются псевдонимами, – нет, лицо, глядевшее на женщину с газетной страницы, сразу же стерло все сомнения. Снимок был, скорее всего, взят из профессионального альбома Энни. Девушка выглядела восхитительно чувственной: темные волосы обрамляли нежное личико со странными светлыми, почти прозрачными глазами. Мужчинам она, конечно, казалась ангелом, красавицей, конфеткой, которую так хочется съесть.
Миссис Сондерборг, специалист по странностям человеческой натуры, узнала ее без труда, философ в этой проницательной женщине забавлялся, видя, как девушка, снова встреченная после стольких лет, изменилась, но в чем-то главном она осталась прежней.
Улыбаясь, миссис Сондерборг вошла в столовую.
– О, миссис Сондерборг, – воскликнула жена Китинга, не вытирая влажных от супа губ. – Ваша кухарка – гений! Я сейчас сказала мистеру Сондерборгу, что ела подобное консоме только в детстве. Я бы попросила у нее рецепт, но нет времени приготовить что-нибудь вкусное. Грудной ребенок на руках, а со вторым сладу нет… благодарение Богу, у нас не столько комнат, чтобы гоняться за ними.
– Я попрошу миссис Эймс записать его для вас, – ответила миссис Сондерборг, – хотя не уверена, что ваш измученный работой муж поправится от консоме.
– Если гамбургеры с лапшой, которыми я его кормлю, не помогают, значит, дело гиблое, – хихикнула жена. – Нам обоим полезно есть поменьше.
– По-моему, он не выглядит слишком уж толстым, – запротестовала миссис Сондерборг, глядя в темные глаза молодого человека, любуясь загорелой кожей, мускулистыми руками и плечами, распиравшими костюм.
Президент банка, сидевший во главе стола, о чем-то задумался и не заметил, как встретились взгляды жены и его подчиненного. У миссис Сондерборг не осталось сомнений относительно того, как Китинг относится к своей неряхе-жене и как поступит, стоит лишь супруге президента поманить его.
Как-никак хорошие отношения с Ральфом – кратчайший путь к повышению для любого молодого банкира.
А кто, кроме миссис Сондерборг, сможет помочь завоевать расположение самого президента? Конечно, если сделать все, чтобы ублажить ее…
Миссис Китинг, казалось, заметила затянувшееся молчание и поспешила вмешаться:
– У вас такое элегантное серебро, – заметила она. – Никогда не видела такой прекрасной работы!
В этот момент Китинг снова многозначительно посмотрел на миссис Сондерборг и тут же почтительно обратился к Ральфу с вопросом относительно недвижимости в округе.
Миссис Сондерборг рассеянно слушала болтовню женщины, все время возвращаясь к мыслям об Энни Хэвиленд, никому не известной актрисе, вокруг которой поднялся такой шум.
Невероятная удача! Попасть в Голливуд и тут же получить главную роль в фильме самого Дэймона Риса! Интересно, как ей это удалось? Рис, конечно, псих, каждый это знает, но во всем, что касается работы, стремится к совершенству.
И к тому же, Рис назвал свою героиню Лайной! Какое интересное совпадение. С другой стороны, решила миссис Сондерборг, вряд ли это совпадение. Лучше сказать «связь».
В любом случае, какая ирония! Весьма пикантно, если учесть, как повезло девчонке. Поистине, трудно предсказать повороты судьбы, но уж, конечно, по дороге могут встретиться не только друзья, но и враги, и отнюдь не одни приятные сюрпризы, но и множество неприятностей.
Миссис Сондерборг знала о Голливуде только понаслышке, но жила достаточно близко к прославленным джунглям, чтобы ощущать омерзительный звериный запах.
Да, опасное будущее ожидает девчонку Хэвиленд!
И миссис Сондерборг может наблюдать за этой судьбой со стороны или изменить ее в один миг по своему капризу. И это было соблазнительнее всего! Нет-нет! С этого времени решительно необходимо регулярно читать «Верайети»! А пока можно уделить внимание сидящему напротив молодому человеку, настороженные глаза которого не отрывались от ее лица, пока жена продолжала монотонным голосом жаловаться на очередную неприятность.
* * *
Барри Стейн, сидя в своем офисе, качал головой.
Энни Хэвиленд опять удалось добиться своего! Подумать только! Вот он сидит, ее агент, в обязанности которого входит добывать ей роли, а вместо этого приходится читать в «Дейли Верайети» о ее очередной победе и ждать, пока Энни соизволит позвонить и рассказать все в подробностях, после чего останется только просмотреть контракт. Какое унижение чувствовать себя скорее мальчиком на побегушках, чем опекуном и защитником! Однако Барри должен был признать, что инициатива с самого начала находилась в руках Энни – он сам просто побоялся бы идти на такой риск, не имея надежды на успех.
Но получить главную роль в фильме Риса! Как ей удалось это?! Особенно если учесть, что последние полтора года Барри ясно давали понять, хотя у него не хватало мужества объяснить это Энни: двери Голливуда для нее закрыты.
Но она все равно добилась того, чего хотела. Сама. Одна. Поистине, девушка обладает необыкновенным талантом отыскать оазис в самой засушливой пустыне. Но какой смысл оплакивать то обстоятельство, что Энни снова выполнила за Барри его работу?!
Теперь самое главное – оговорить в контракте наиболее выгодные условия и придумать подходящее объяснение, чтобы руководство агентства «Континентал Артистс Менеджмент» восхитилось умением и талантом Барри – пусть думают, что это он добыл Энни Хэвиленд такую выигрышную роль! Без сомнения, Энни ждет блестящее будущее, судьба звезды!
И, не переставая думать об этом, Барри снял телефонную трубку.
* * *
Эл Кэнтил смеялся громко, восторженно, львиный рык разносился по всему дому. Еда, которую поставила перед ним жена, осталась нетронутой, стакан ньянти наполовину опустел.
Утром позвонил Мартин Файер с ошеломительной новостью, и Эл немедленно послал секретаршу купить «Дейли Верайети». Теперь он восхищенно уставился на заметку и фотографию улыбающейся Энни.
– Ширли! Взгляни на это!
Он хлопнул ладонью по газетной странице.
– Наша Энни получила большую роль! Настоящую! Господи! Вот это да!
Жена неохотно подошла к столу, не зная, как отнестись к тому, что услышала. Она, конечно, была рада за Энни, которую считала одной из немногих разумных девушек, так редко встречающихся в наше время, особенно после того, как эти ужасные шестидесятые разрушили все, что осталось от семейных традиций.
Но как Ширли ни восхищалась девушкой, все же не хотела, чтобы она бывала в их доме. Очевидное увлечение Эла делало его посмешищем – ведь по возрасту он ей в отцы годился. Одному Господу известно, какие у мужа могли быть намерения!
Ширли только молилась и верила, особенно когда одолевали сомнения, что порядочность Энни не позволит ей совершить что-то предосудительное.
В любом случае, благодарение Богу, Энни станет кинозвездой и будет слишком занята, чтобы посещать их дом и контору Эла.
– Рада за нее, – сказала Ширли, погладив мужа по плечу. – А теперь доедай обед.
Эл чувствовал истинно отцовскую гордость. Он решил послать Энни корзину с фруктами и бутылку сухого вина. Но сердце его разрывалось от стыда. Отеческие чувства, которые он испытывал сейчас, никак не вязались с теми тайными и постыдными, которые он тщательно скрывал все время. Слава Богу, между ними никогда ничего не было!
Он выбросил тревожные мысли из головы и снова хлопнул по газете, широко улыбаясь.
– Ну, что скажешь, Ширли? Что скажешь?
