Текст книги "Французская волчица — королева Англии. Изабелла"
Автор книги: Элисон Уэйр
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 39 страниц)
Несколько хронистов свидетельствуют, что рождение принца несколько умерило нестерпимую скорбь Эдуарда по Гавестону, «и теперь в стране появился прямой наследник престола; иначе, если бы король умер бездетным, корона непременно стала бы предметом для распри». {411} Кроме того, теперь короля поддерживали многие, и это на время положило конец любым намерениям со стороны Ланкастера подорвать авторитет Эдуарда. Благодаря настойчивым стараниям Эвре и папских легатов 20 декабря король и вельможи заключили «окончательный мир», согласно которому убийцы Гавестона должны были склониться перед королем, прося прощения, и вернуть ему все сокровища Гавестона, захваченные ими в Ньюкасле; король же должен был даровать им полное прощение. {412} Эдуарду это решение должно было показаться издевкой – ни о чем он не мечтал так горячо, как о кровавой расправе над теми, кто отобрал у него Пирса; тем не менее двумя днями позднее было объявлено, что король и лорды примирились, и в тот вечер в качестве политической демонстрации согласия Эдуард отобедал с Ланкастером. « Итак, в связи с этим ссоры замерли, но ни одна из сторон не получила того, что искала». {413}
Обряд очищения королевы состоялся через два дня, 24 декабря, и сразу же после него они с королем уехали в Вестминстер. {414} Рождество провели в Виндзоре; согласно Уолсингему, обстановку доброй воли слегка подпортила короткая стычка между баронами и французскими посланниками, но кто был зачинщиком, неизвестно – хронист не приводит подробностей.
Был объявлен мир, но под поверхностью нарастали напряжение и враждебность, и нужно было сделать еще многое, чтобы король и бароны могли действительно зажить мирно. Уже в январе 1313 года на хрупком фасаде дружбы появились первые трещины – Ланкастер и Уорвик опубликовали список из двадцати замечаний к «окончательному миру», и Ланкастер заявил, что не отдаст сокровища Гавестона, пока король не признает, что Гавестон был обычным мошенником, и не пообещает следовать Ордонансам. Это привело к началу новых переговоров при участии Херефорда как посредника, но Эдуард категорически отказывался удовлетворить требования Ланкастера.
Между тем празднества в честь рождения принца продолжались, и 29 января королевская семья выехала из Виндзора в Вестминстер на очередную церемонию. Затем 4 февраля гильдия рыботорговцев устроила в Лондоне «благородные увеселения» в честь королевы. «Они снарядили лодку наподобие большого корабля, со всеми снастями и устройствами корабельными, и поплыла она через Чипсайд до Вестминстера, куда явились рыботорговцы на красивых лошадях и богато разодетые, и преподнесли этот кораблик королеве». Члены гильдии нарядились в одинаковые костюмы из льняной ткани, расшитой золотом, с вышитыми гербами Англии и Франции; присутствовали также мэр и олдермены, все в церемониальных нарядах, и представители гильдий торговцев полотном, шелком и вином. После шествия рыботорговцы с должной торжественностью сопроводили Изабеллу и принца во дворец Элтем, оттуда королева поехала в Кентербери, поблагодарить святого Фому за благополучное рождение сына. {415}
* * *
Итак, Изабелла стала матерью наследника престола. Теперь ее положение стало прочным и устойчивым, а влияние па короля заметно возросло. Ей исполнилось семнадцать, она расцвела и превратилась в красивую и очаровательную женщину. Неизменно сознавая свой высокий статус французской принцессы, она усердно трудилась ради установления дружественных отношений между двумя королевствами – до тех пор, пока обстоятельства не изменились сильно к худшему. Но пока до этого было далеко.
Нет никакого сомнения в том, что Изабелла была женщиной гордой и честолюбивой, прагматичной стяжательницей, ревниво следившей за соблюдением своего достоинства и поддержанием преимуществ и привилегий, соответствующих ее высокому статусу. Сохранившиеся источники свидетельствуют, что она всегда энергично добивалась права оказывать покровительство и часто преуспевала в этом, особенно относительно раздачи денежных сумм, почетных должностей и продвижения своих служащих. Она отнюдь не забывала и саму себя, получая земельные угодья, замки, поместья, города, деревни, почетные должности, рыцарские пожалования, права опеки, назначения шерифов и оплаты штрафов в суде лорда-канцлера и Казначейства. {416}
Изабелла была упорной, решительной, обладала ясным умом и сильной волей – «само благоразумие, любезность и женственность», как выразился один летописец; другие неоднократно хвалили ее за рассудительность, а один даже называл «весьма мудрой» – такие эпитеты в то время редко применяли к женщинам. {417} Впоследствии она также выказала большие способности, и в наше время наверняка рано добилась бы признания своих талантов. Мы видели также доказательства того, что она могла быть доброй и заботливой, проявляя особую щедрость и великодушие к своим слугам.
Изабелла, здоровая и активная особа, вечно передвигалась по стране, и все же у нее не случалось выкидышей и не рождались мертвые дети; по меньшей мере четверо из ее детей дожили до взрослого возраста. В эпоху, когда примерно треть детей умирала задолго до совершеннолетия, это качество примечательно: средняя продолжительность жизни мужчин составляла тридцать пять лет, для женщин она была еще ниже, поскольку многие из них погибали при родах.
* * *
В то время как в прошлом у супруг королей не бывало более ста служащих, Эдуард щедро предоставил своей королеве великолепную свиту – около 180 человек. По меньшей мере семьдесят из них были служащими высоких рангов; среди них врач, мэтр Теобальд, два аптекаря – Петр из Монпелье, прежде находившийся на службе у короля, и мэтр Одине, который приобретал необходимые припасы, а именно «различные целебные отвары и прочие медикаменты для нужд королевы», у другого аптекаря, Томаса из Бекингема; {418} три повара – Ричард из Гламоргана и Хьюго из Хопертона, готовившие для придворных, и Роберт Снодхилл, «повар для собственного рта королевы». Были капеллан, «господин» Томас Бурхард, и милостынераздаватель Джон де Жаржо (Jargeaux). Ему полагалось раздавать милостыню от имени своей госпожи и в будние, и в праздничные дни, для чего служила специальная тележка на колесах «и большое серебряное блюдо королевы с выгравированным на донце ее гербом, в коем соединены гербовые щиты Англии и Франции». Исповедником королевы стал францисканский монах Джон Чизой. Изабелла проявляла особую доброту к одному из его собратьев, брату Ричарду: когда у того умерла мать, она прислала погребальный покров из очень дорогой златотканой парчи.
Самыми влиятельными из придворных были старшие служащие: камергер королевы Эйбуло де Монтибус и хранитель ее гардероба, он же казначей, Уильям де Будон, который нес ответственность перед Казначейством; в обязанности этих двоих входило управление ежедневной жизнью двора королевы и надзор за расходами. Им помогали ревизор Хьюго из Леоминстера и счетовод Джон Флит. Эти четверо служащих образовывали ядро совета королевы, который занимался юридическими вопросами и административными делами ее двора и имений. Гардероб королевы снабжал их чернилами, пергаментом на домовые книги записей и официальные письма, расчерченными дощечками для заметок и двумя парами весов для взвешивания серебра.
Все эти четверо должностных лиц были опытными администраторами. {419} В 1312 году Эдуард II даровал Монтибусу несколько поместий из числа конфискованных у тамплиеров «за его добрую службу покойному королю и ради лучшей службы его королеве Изабелле, к чьему двору он отныне приписан по повелению короля». {420} Монтибус официально вышел в отставку в 1314 году, но еще какое-то время продолжал активно служить Изабелле. {421} Уильям де Будон около 1308 года перешел на службу к королеве, а до того служил Эдуарду в бытность его принцем Уэльским в качестве церемониймейстера и смотрителя его Гардероба. Он оставался казначеем Изабеллы по меньшей мере до 1316 года, а потом вновь появился в ее свите в качестве ревизора в 1325 году. {422} Хьюго из Леоминстера служил Эдуарду I как казначей Северного Уэльса с 1295 по 1302 год; в 1313 году, когда король решил завести отдельный двор для принца Эдуарда, его поставили смотрителем Гардероба. Счетовода Джона Флита можно отождествить с тремя лицами, носившими то же имя, которые в разное время служили при гардеробах Эдуарду I, Эдуарду II, а также Томасу Бразертону и Эдмунду Вудстоку, сыновьям Эдуарда I от Маргариты Французской. {423}
Двор королевы подразделялся на несколько отделений и служб: зал, спальня, буфетная (для столовой посуды), продуктовая кладовая, кухня, судомойня, кладовые для керамической посуды, столового и постельного белья. Конюшенная служба (Маршалси) [53]53
Должность лиц, ответственных за содержание и приобретение лошадей для королевского двора, именовалась «marshal», откуда название нынешнего лондонского района Маршалси (Marshalsea) – там когда-то находилась штаб-квартира этой службы. (В русском царском обиходе главный «маршал» именовался «конюшим» – что уже не имело никакого отношения к конюшням как таковым.) Так как главный конюший обладал правом суда в своем ведомстве, уже к концу XIII века здание Маршалси стало местом суда, затем тюрьмой, и в этом качестве дожило почти до конца XIX века. В долговой тюрьме Маршалси началась биография великого писателя Чарльза Диккенса, и в паше время это название связывают только с его именем. (Прим. перев.)
[Закрыть]отвечала за принадлежащих ей тягловых и верховых лошадей. К слугам низшего ранга относились: дворецкий, буфетчик Джон Фрейн, заведующий кладовой пряностей, вафельщик Джон Бри, специалист по соусам Джон Март, два сержанта, Питер де Монт-Озери и Арнольд Сэнкс, швейцар Томас Четингдон, распорядитель покоев королевы Николас Чилхем, свечник по имени Уильям и пять гонцов: Джон Муань, Джон де Нонтель, Уильям Бэйл, Джон де Нойен и Гафио де Лаэнвиль.
Были также два стражника, Ричард де Бурвардисл и Роберт Чонселлор, десять младших клерков, кузнец Уильям из Бата, шесть возчиков, тридцать девять конюхов и квартирьеров, из них двадцать пять ухаживали за лошадьми для женщин, а отдельный конюх, Лоренс Бэгшот, присматривал за верховыми и строевыми лошадьми королевы. Имелось еще двадцать два погонщика для вьючных лошадей, носильщики, охранники для повозок королевы, три хранителя дорожных экипажей, пажи, поварята и судомойки. Шут по имени Майкл получил в качестве пожалования от своей госпожи 4 шиллинга 4 пенса «на башмаки и другие мелкие обиходные вещи», как и курьер при Гардеробе по прозвищу «малыш Уолтер». Наконец, Изабеллу обслуживали прачки и гладильщицы.
Джоан, женщина, которая стирала для королевы столовое и постельное белье и тканые покровы из часовни, получала определенную сумму на приобретение дров для нагрева воды и щелока. Матильда, личная прачка Изабеллы, получала ежедневное жалованье 4 с половиной пенса. Большинству прочих служащих королевы платили от 7 до 13 пенсов в день плюс возмещение необходимых расходов; даже казначей и врач получали всего 15 пенсов. Таинственная личность по имени Уильям Майли получал целых 2 шиллинга в день, «когда пребывал при дворе» – в 1313-1314 годах он пробыл там всего тридцать пять дней – но неизвестно, за какие, собственно, услуги ему предоставлялась столь знатная плата. Однако известно, что его должность была достаточно важна для Изабеллы, поскольку он находился в составе ее свиты, когда она отправилась во Францию в 1313 году. {424}
При дворе королевы состояло несколько рыцарей, в частности, сэр Джон де Сюлли, сэр Уильям де Сюлли, сэр Джон Уинстон и сэр Уильям Индж – уважаемый юрист, который служил Эдуарду II в бытность его принцем Уэльским. {425} Задачей этих рыцарей была защита королевы; они получали регулярное жалованье и деньги на приобретение форменной одежды – до 7 фунтов 18 шиллингов в год. {426} Кроме того, ко двору королевы были причислены 28 сквайров (оруженосцев).
У Изабеллы также был чиновник, который занимался сбором доходов, и многочисленные управляющие поместьями: экономы, бейлифы, кастеляны и хранители ее земель и лесов. Сэр Генри Грин был ее адвокатом; впоследствии она подарила ему поместье Бриджсток в Нортхэмптоншире. {427}
Как и король, королева обладала правом льготных закупок, то есть могла покупать самые различные товары по ценам ниже рыночных, и для этого у нее имелись особые закупщики, в том числе Уильям эйт-Пьют (atte Putte), отвечавший за приобретение вина и эля. {428} Понятно, что эта практика не пользовалась популярностью ни у купцов, ни у местного населения, которому приходилось платить дороже, и часто становилась поводом к возмущению.
Личным обслуживанием Изабеллы занимались несколько высокородных дам, в том числе Изабелла Вески; Элис Комин, владетельная графиня Бьюкен и жена Генри де Бомонта; Ида Одингселс, вдова Джона Клинтона, и Маргарет Эбренайти – вероятно, валлийского происхождения. Старшей фрейлиной числилась племянница короля Элинор де Клер, жена Хыого Деспенсера-младшего; {429} она пользовалась большим фавором у короля. Элинор сама была весьма знатна и имела собственную свиту, которую возглавлял камергер Джон Беркхемстед. Эти дамы не получали регулярного жалованья, но им выдавались средства на приобретение парадных нарядов на зиму и лето. Поскольку у большинства из них были семьи и феодальные обязанности, они прислуживали королеве посменно.
Также Изабелла пользовалась услугами по меньшей мере восьми менее знатных «девушек королевских покоев». На самом деле «девушки» могли быть и замужними, и даже пожилыми: старая нянюшка Изабеллы, Теофания де Сен-Пьер, входила в их число, как и Элис Лейгрейв, бывшая няня короля; дочь Элис, Сесилию, также зачислили на службу, и королева однажды подарила ей платье, сшитое Джоном де Фалезом. {430} Кстати, жена портного, Джоан де Фалез, тоже была одной из «девушек».
Эти леди не только ухаживали за своей госпожой – по меньшей мере две из них ездили в Лондон для выполнения деловых поручений, а при четверых состояли пажи, помогающие в выполнении обязанностей. {431} Перечислим прочих: Джоан Лонге, жена оруженосца королевы; Джоан Виллерс (ей Изабелла преподнесла щедрый подарок – отрез золотой парчи {432} , сын ее Ги также состоял на службе у королевы, а дочь, Маргарет Виллерс, при выходе замуж за Одина Бьюреворда, еще одного сквайра королевы, получила от Изабеллы богатый дар – 300 фунтов «на обзаведение»); {433} наконец, Кэтрин Броварт, Мэри де Сент-Мартино и Джулиана де Нонтель, вероятно, жена гонца королевы.
В штат двора королевы входило шестеро старших писцов, среди них Питер Коллингберн, который иногда подменял хранителя королевского Гардероба. {434} Имелся также «письмоводитель» Джон Джиффорд, исполнявший при Изабелле обязанности секретаря. Именно он писал на пергаменте письма, вероятно, под ее диктовку, а затем заверял их, прикладывая печать на красном воске; эта печать сохранилась до сих пор, на ней изображена королева, стоящая во весь рост под балдахином. {435} Личная подпись не требовалась – такова была общепринятая процедура, и из этого не следует делать вывод, что Изабелла не умела писать. В то время это умение уже входило в число обязательных для особ королевской крови, (например, Элеонора Кастильская приобретала восковые таблички для обучения своей дочери письму), и мы имеем все основания считать, что сама Изабелла была вполне грамотной.
Изабеллу в детстве очень хорошо воспитывали, и с возрастом она стала развитой личностью с утонченными вкусами. Она разделяла увлечение мужа музыкой и пением; известно, что во время великого поста она отправила в Лондон одного из своих стражников, Уолтера Херта, чтобы он брал там уроки музыки, и заплатила за это. Вместе с Эдуардом она тратила большие суммы на музыкальные развлечения. {436} Есть также свидетельства того, что королева интересовалась искусством, поскольку она владела прекрасно иллюстрированными манускриптами в тогдашнем новейшем вкусе, а также тремя панно ломбардской работы – видимо, картинами или скульптурными рельефами. {437}
У королевы были книги – есть запись о том, что она заплатила 14 шиллингов за изготовление какого-то тома, причем Ричард Рисовальщик (Painter) получил дополнительную плату за лазурную краску, которую применил для миниатюр. В июне 1312 года ее служащий заплатил за «книги для покоев королевы», когда она находилась в Беверли. {438} В ее библиотеке {439} находилась «большая книга в переплете из белой кожи о деяниях Артура» и другие манускрипты Артуровского цикла; похоже, Изабеллу всю жизнь завораживали рыцарственные предания о короле Артуре. Она имела также восемь романов, среди них – повествования о Троянской войне, о Карле Великом и об Эмери Нарбоннском. Этот последний роман, наряду с повестью о терпеливой Гризельде, служил женщинам Средневековья в качестве справочника по семейным отношениям: к примеру, в нем есть эпизод, когда Эмери бьет жену, леди Эрменгарду, за то, что она воспротивилась его желанию отправить семерых сыновей искать счастья по свету, и жена кротко призывает господа « благословить руку, которая помогла мне опомниться. То, что я говорила, было глупостью. Поступайте, как желаете!» {440}
Наличие в этом собрании трех миссалов, бревиария, книги проповедей, жития святого и двух служебников {441} свидетельствует о благочестии Изабеллы. Существует псалтырь, называемый «псалтырем Изабеллы» [54]54
Псалтырь Изабеллы находится в настоящее время в Государственной библиотеке Мюнхена (Staatsbibliothek).
[Закрыть]и датируемый 1303– 1308 годами; благодаря геральдическим знакам установлено, что он принадлежал ей, вероятно, будучи преподнесен в качестве свадебного подарка. {442} Высказывалось обоснованное предположение, что и так называемый «псалтырь королевы Марии», замечательно иллюстрированная английская рукопись 1310-1320 годов, также был собственностью Изабеллы; не случайно среди наиболее значительных миниатюр много изображений библейских цариц и благородных женщин. {443} На основе геральдических знаков мы также знаем, что Изабелла владела «Апокалипсисом» французской работы – возможно, подаренным ей отцом. {444}
Изабелла владела несколькими святыми реликвиями, в том числе кольцом работы святого Дунстана, архиепископа Кентерберийского, жившего в X веке. Согласно данному ею обету она ежедневно отчисляла 7 пенсов на пожертвования, которыми распоряжался ее капеллан. Исключение составлял день праздника Вознесения пречистой Девы Марии, когда королева жертвовала 10 фунтов 10 шиллингов золотыми флоринами. {445} Изабелла посещала мессу в одном из больших соборов или аббатств, где обычно давала 4 шиллингов 8 пенсов в качестве пожертвования. Для пасхальной службы Tenebrae [55]55
«Tenebrae» (лат. «Тьмою...») – начальное слово особого богослужения в один из дней пасхальной педели, который считается отданным во власть темных сил (перед воскресением Христа). (Прим. перев.)
[Закрыть]дьячок королевской часовни приобрел большую деревянную статую Иуды, на которой укрепляли двенадцать пасхальных свечей, чтобы потом задувать их одну за другой, символизируя учеников, покидающих Иисуса. В то время часовня была украшена вышитыми алтарными покровами, полотнищами и занавесами, подвешенных на железных кольцах, нанизанных на прутья, которые были подхвачены витыми шнурами; имелась также особая чаша для приготовления святой воды накануне Пасхи. {446}
Изабелла часто дарила одежду и украшения различным церквям, а в январе 1312 года послала отрез ткани отшельнику брату Джону, который жил в Виндзорском лесу, чтобы он сделал себе рясу. Вместе с Эдуардом они подарили собору в Кентербери большой витраж с изображением Беккета, их любимого святого; его установили в северном трансепте. [56]56
Витраж был сильно поврежден в 1643 году и окончательно уничтожен в 1692 году.
[Закрыть]Ранее мы уже упоминали, что и король, и королева часто отправлялись в паломничество к гробнице Беккета. Изабелла также посещала часовню Пресвятой богородицы в Уолсингеме, где поклонялись сосуду с молоком девы Марии. Эта часовня была особенно популярна среди беременных и женщин, желающих родить ребенка.
Королевская чета покровительствовала доминиканскому ордену, но Изабелла, вместе со своей теткой, королевой Маргаритой, особо благоволила к францисканцам, которые вводили в свои эмоциональные проповеди элементы мирской жизни и привлекали многих выдающихся и талантливых людей. Этот орден начал действовать в Англии с 1224 года, пользуясь все большим успехом, вдохновленный жизнью и учением святого Франциска Ассизского; братьям запрещалось иметь собственность и предписывалось зарабатывать себе пропитание трудом или прошением милостыни. Все исповедники Изабеллы были францисканцами {447} , и некоторые из ее книг служили «для использования братьями-миноритами». {448} Королева была усердной благодетельницей францисканских обителей Кинге Линн близ Ковентри и, с 1327 года, Ньюгейта в Лондоне. {449}
К XIV веку двор английских королей уже стал довольно стабильным учреждением, его численность и объем расходов возрастали. Хотя количество служащих колебалось при смене правителей, в любой период при дворе всегда жило не менее нескольких сотен человек. У каждого короля и королевы имелся свой отдельный двор и особый штат. Двор представлял собой как общественный, так и политико-экономический центр со своим сложным кодексом отношений и этикета. Говорили при дворе в то время на норманнском диалекте французского языка – уже основательно искаженном варианте того наречия, которым пользовался Вильгельм Завоеватель и его соратники. Однако подревней традиции языком правительства и королевских служащих оставалась латынь.
Двор Эдуарда II, с чем бы его ни сравнивать, был змеиным гнездом, где не существовало никакого порядка, где кипели нечистые страсти, зависть, интриги, ссоры. Летописцы жаловались, что там « полно грубиянов, приживальщиков и охальников, [они] проводят ночи в забавах, играх и пирах, а также предаются другим мерзким и бесчестным занятиям». Король плохо разбирался в людях и зачастую принимал на службу особ сомнительной честности, которые вызывали горькую ненависть у окружающих. Приведем в качестве примера фигуру Роберта Льюэра. «Учредители» приказали его уволить, но он презрел их мнение и продолжал обделывать свои темные дела, наживая состояние – помимо всего прочего, убил мужа своей любовницы. Когда его арестовали за «превышение полномочий, непослушание и оскорбление», он угрожал разрезать на куски тех, кто его задержал, если понадобится, даже в присутствии короля. {450} В 1317 году некий Гилберт Миддлтон, рыцарь на королевской службе, надолго прославился тем, что избил епископа Даремского и двух кардиналов, когда они ехали на север. А в 1326 году еще один придворный, негодяй но имени Роджер Суиннертон, за которым уже числилась склонность к насилию и запугиванию, был обвинен в убийство. {451}
Двор Эдуарда был по преимуществу миром мужчин, и лишь очень немногим женщинам был дозволен доступ в него.
В самом начале своего царствования король постановил, чтобы ни один из придворных «любого ранга не смел иметь при себе жену у равно как не позволял ей часто бывать при дворе; но лишь тем женщинам дозволяется являться ко двору, каковые близки к королю». В число «близких», разумеется, входила королева со своими дамами, а также родственницы королевской семьи. Очевидно, этот запрет был продиктован не женоненавистничеством, поскольку известно, что Эдуард весьма ценил общество женщин; вероятнее всего, его заботили излишние расходы на содержание посторонних лиц.
Трижды в год, на Пасху, Троицу и Рождество, король созывал всех придворных и устраивал большой праздник, на который и он, и королева являлись в коронах – этот обычай был заведен норманнами. Праздник включал в себя пиршество с последующими увеселениями, играми, театральными представлениями и маскарадами. В остальное время двор развлекали менестрели, шуты, акробаты и жонглеры; азартные игры были повальным увлечением. Изабелла и ее дамы любили играть в шахматы, шашки или триктрак, а в более спокойное время садились за рукоделье, развлекая друг друга разными историями и загадками, либо играли в шарады. В наследство от Элеоноры Кастильской Изабелле достался набор шахматных фигур из хрусталя и яшмы; он упоминается в инвентарной описи, сделанной после ее смерти. Кроме того, королева регулярно партнерствовала с мужем в карточной игре и других азартных играх.
Разделяла Изабелла и увлечение мужа псовой и соколиной охотой. {452} Она имела восемь гончих, которым полагалось по одной мясной кости в день, сокола-сапсана – воистину королевскую птицу, несколько ястребов-самок и соколов-балабанов, и еще одного ястреба-самца. В псалтыри королевы Марии есть картинка, показывающая знатную даму на охоте – возможно, это еще одно доказательство, что книга прежде принадлежала Изабелле. Возможностей заниматься этим традиционно королевским видом спорта у нее было предостаточно, поскольку при большинстве королевских резиденций имелся охотничий парк либо рядом располагались лесные угодья, специально отведенные только для охоты короля.
* * *
Средневековые дворы были, по сути, кочевыми; этого требовал и тогдашний способ управления государством, и необходимость чистить и освежать помещения после того, как в них какое-то время жило множество людей. Поэтому придворным приходилось постоянно переезжать с места на место. На протяжении своего царствования Эдуард II останавливался более чем в четырех тысячах мест в Англии.
Но путешествия в то время бывали весьма утомительными. Со времен римлян никто не прокладывал хороших дорог, имеющиеся дороги редко содержались в полном порядке, и в отдаленных частях страны было легко заблудиться, поскольку отсутствовали указатели и даже верстовые столбы. Умудренные опытом путешественники нанимали местных проводников, чтобы добраться до места назначения; чиновники Изабеллы платили проводникам «за то, что сопроводили королеву по правильным и наилучшим дорогам со всеми ее повозками во время ее поездки но разным частям Англии». За день пути верхом проезжали в среднем от 20 до 30 миль. Иногда бывало выгоднее плыть по реке, погрузив багаж на баржу; наем лодок был обязанностью служащих посудной кладовой.
Большинство людей странствовали просто пешком, но для знатных дам имелись три предпочтительных формы транспорта. Чаще всего леди ездили верхом – обычно на седельных подушках с мужчиной-слугой впереди – или в конных носилках. Самые богатые имели кареты, известные под названием «charettes» («повозки»). Они напоминали богато разукрашенные фургоны и приводились в движение тягловыми лошадьми; размеры повозок иногда позволяли поместиться и королеве, и ее дамам. Носилки и кареты не имели рессор, однако их снабжали изнутри мягкой обивкой и большим количеством подушек, чтобы оберегать пассажирок от ушибов. В 1311-1312 годах Изабелла предусмотрительно заказала своему портному подушки из парчи для повозки, где ехали ее дамы, а в 1318 году «Книга записей» короля отмечает выплату денег некоему Венну Балларду за шелк огненного цвета и шитую золотом ткань для подушек в повозки королевы и ее дам.
Носилки и повозки приобретались для королевы особыми служащими. В «Домовой книге» Изабеллы отмечены ремонты повозок, включая починку оси, а в августе 1311 года – уплата 120 фунтов иностранному купцу за трех черных тягловых лошадей для упряжки в повозку королевы. Гнедой стоимостью 20 фунтов был приобретен в качестве верхового коня «для особы королевы»; очевидно, Изабелла любила верховую езду и не всегда путешествовала в повозке или носилках. За лошадьми королевы присматривали конюхи из «маршальской» службы, которые покупали сено, овес, ячмень, отруби, подковы, жир для свечей, которые зажигали в железных скобах на стенах конюшен, попоны, а также необходимый для конюшен инвентарь и телеги.
Когда королева отправлялась в путь, это означало для служащих сложные приготовления и тяжелый труд, поскольку с нею ехали не только придворные, но и большая часть движимого имущества, даже мебель, и все это следовало упаковать в сундуки и ящики, сложить на телеги, покрыть провощенным холстом для защиты от дождя. Более мелкую утварь укладывали в переметные сумы, которые вьючили на лошадей. В «Домовой книге» Изабеллы мы находим сведения, что вьючные лошади часто мерли, и их приходилось заменять, расходуя не менее 40 шиллингов за каждую. По сторонам возов с багажом королевы ехали молодые парни-охранники, чтобы не подпустить к ним грабителей.
Квартирьеры королевы выезжали вперед, дабы предупредить управляющих ее поместий и замков, что та скоро прибудет. Часто это известие приводило к лихорадочным ремонтным работам и уборке. Когда на место прибывали слуги, они распаковывали все вещи и расставляли их по местам. Если королева собиралась остановиться где-то лишь на одну ночь, она обычно размещалась на постоялом дворе или в каком-нибудь аббатстве; если в этих помещениях не хватало места для свиты, придворные ночевали в шатрах или шалашах, а порой даже спали под открытым небом.
Внутри носилок или повозки королевы устанавливали в железных обручах два бочонка «для ее личного питья» – один с вином, другой с водою, чтобы разбавлять вино. Во время частых поездок милостынераздаватель не забывал распределять между встреченными в дороге «различными бедняками в различных частях Англии деньги на сумму 2 шиллинга в день».
Когда Изабелла хотела выйти в море, для нее снаряжали корабль с надстройками на баке и па корме, мачтой и квадратным парусом; на борту ей предоставлялась каюта со всеми возможными удобствами. Но переезд через Ламанш мог продолжаться сколь угодно долго, от нескольких часов до месяца, в зависимости от ветра и погоды. За всю свою жизнь Изабелла проделала такие переезды по морю девять раз.
* * *
При Эдуарде II по всей стране было разбросано двадцать пять королевских резиденций, и в их степах Изабелла жила роскошно – отчасти благодаря обширной программе усовершенствований, осуществленной Генрихом III в середине предыдущего столетия. В тот период замки все еще использовались прежде всего для обороны, но уже начинали строить дворцы и усадьбы с минимальными фортификациями, и у нас есть свидетельства, что тогда стали уделять особое внимание архитектуре и удобству жилых зданий, а также личному комфорту; для века, не знавшего понятия личной жизни, это уже являлось роскошью. Быт средневекового двора сосредотачивался в общем зале, где жило, ело и спало большинство людей, но более богатые владельцы уже начали обеспечивать себе анфилады личных покоев, примыкающих к залу, часто под прямым углом к нему. В XIII веке большинство усадебных домов строилось L-образными в плане, наиболее распространенным строительным материалом был кирпич в сочетании с деревом и соломенными крышами.
Общие залы в королевских резиденциях обычно имели два ряда каменных колонн по длине зала. Их архитектурный стиль можно обозначить применявшимся в викторианскую эпоху термином «декоративный». Начало этой тенденции положил Генрих III, когда в 1245 году начал перестраивать Вестминстерское аббатство, изменив прежний раннеанглийский стиль: контуры стали менее жесткими, стены покрыл прихотливый цветочный орнамент, появились двускатные арки с изгибом (так называемые стрельчатые). Высота залов была значительной, по сравнению с ними двухэтажные корпуса жилых покоев, примыкавшие к ним с обоих торцов, казались маленькими. Примерно до 1340 года залы отапливались огнем очага, расположенного посередине, а дым выходил через специальное дымоходное отверстие в крыше. На том конце зала, который прилегал к жилым комнатам, обычно устраивали помост, где во время официальных приемов король и королева сидели на резных креслах под пышным балдахином. Там же они и обедали. На противоположном конце зала устанавливали расписную перегородку с арочными дверными проемами, а над ней – галерею для музыкантов. Двери в перегородке вели к кухням и прочим служебным помещениям. Иногда королевские залы располагались посреди большого двора, и вокруг него со временем вырастали другие жилые здания. Проход во двор защищала укрепленная башня с воротами.
